Страница:
— Не вижу, почему она не должна, — сказал Калеб от двери. — Я намерен помогать ей, а свое дело я знаю очень хорошо.
Ллойд бросил на него полный отвращения взгляд.
— Она не должна этого делать, пока я не закончу здесь своего исследования. Неужели не понятно? Если Сиренити внесет большие изменения в местную экономику, то это приведет к значительным переменам в существующей социальной структуре. Изменятся или модифицируются в той или иной степени все основные институты сообщества. Это произойдет обязательно.
— Ну и что? — невозмутимо спросил Калеб. — По-моему, это называют прогрессом.
— А то, что мне не нужно, чтобы здесь, в Уиттс-Энде, что бы то ни было менялось, пока я не закончу своего исследования, — завопил Ллойд. — Как далеко зашли все эти планы?
— Мы почти закончили начальное планирование и провели оценку продукции. — Вид у Калеба был задумчивый. — Я отобрал списки адресатов. В следующем месяце сдаем в типографию каталог. Думаю, можно сказать, что мы неплохо продвинулись.
— Черт, вы должны немедленно все остановить. — Ллойд вскочил со стула и повернулся к Сиренити. — Ты все испортишь.
Сиренити кончила разливать чай и прислонилась к кухонной стойке.
— Ллойд, давай-ка кое-что уточним раз и навсегда. У меня есть свои планы, и я не намерена откладывать их в долгий ящик, чтобы дать тебе возможность поизучать мой родной город, словно жука на булавке. Тебе потребуется несколько недель, если не месяцев, пока ты будешь брать интервью и проводить наблюдения. И это еще в том случае, если жители согласятся с тобой сотрудничать, а этого не будет.
— Согласятся, если ты мне поможешь, — быстро сказал Ллойд. — Они послушаются тебя, Сиренити. Ты — ключ ко всему. Я понял это полгода назад. Если ты попросишь их сотрудничать со мной, то они так и сделают.
— Но она не собирается просить их об этом, — заявил Калеб. — Верно, Сиренити?
— Верно. У меня масса более важных дел.
— Твой проект торговли по почтовым заказам не может быть важнее моего исследования! — Ллойд почти кричал. — От него зависит вся моя карьера.
— А от моих планов зависит финансовое благосостояние и благополучие очень многих жителей Уиттс-Энда, — возразила Сиренити. — Поищи себе для изучения какой-нибудь другой город, Ллойд.
— Как ты можешь так поступать после того, что мы значили друг для друга?
Сиренити посмотрела на него с раздражением.
— Видимо, пора провести сверку с реальной действительностью, Ллойд. На самом деле мы не были близкими друзьями. Ты попытался сделать из меня один из своих чокнутых исследовательских проектов, и когда я это поняла, то посоветовала тебе исчезнуть. Теперь ты расширил поле деятельности, включив туда мой родной город целиком. Я говорю тебе сейчас то же самое, что сказала в тот раз. Исчезни.
— Черт побери, я намерен провести эту работу, Сиренити.
— Отлично. Делай себе на здоровье. Но не жди, что я буду тебе помогать.
— Я этому не верю. Ты не можешь так поступить со мной. Я найду способ написать эту работу. — Ллойд резко повернулся кругом и направился к выходу из кухни.
Калеб вежливо дал ему пройти, бесстрастно наблюдая, как Ллойд схватил свою австралийскую шляпу и выскочил из дома, громко хлопнув дверью. Сиренити пила чай и прислушивалась к шуму мотоpa на подъездной дорожке. Она встретилась со взглядом Калеба.
— Перед тем как нас так грубо прервали, ты вроде говорил о том, чтобы еще раз просмотреть архив Эмброуза?
— Да, я как будто высказывал такую мысль. — Калеб подошел к стойке и взял кружку с горячим чаем. — Ты пойдешь со мной?
— Ни за что на свете не упустила бы такого случая. Когда?
— Сегодня. Поздно вечером.
— А почему бы нам просто не попросить у Джесси разрешения и не торопясь разобрать папки Эмброуза?
— Потому что для меня Джесси и все остальные жители этого города остаются подозреваемыми в шантаже, пока не будет доказано обратное. Но это лишь одна из причин, почему я не хочу никого посвящать в наши планы относительно еще одной серьезной по пытки взлома и проникновения.
— Есть еще одна причина?
— Да. — Калеб смотрел на нее холодным и пристальным взглядом. — Попробуй подумать логически, Сиренити. Если кто-то придет к заключению, что падение Эстерли с этой лестницы не было несчастным случаем, то кто, по-твоему, моментально станет одним из главных подозреваемых?
Сиренити вздрогнула. Чай выплеснулся через край кружки и обжег ей пальцы.
— Я?
— Да. Ты.
— О Господи. Мне это и в голову не приходило.
— Мотив у тебя первоклассный: Эстерли пытался помешать тебе разбогатеть на торговле по почтовым заказам.
У Сиренити округлились глаза.
— Никто никогда этому не поверит. Ни на секунду.
— Я не хочу рисковать. Мы никому не скажем, что собираемся покопаться в архиве Эстерли.
Сиренити упала на стул, который незадолго перед этим освободил Ллойд. Она поняла, что дрожит.
— Это уже выходит за рамки служебного долга, партнep.
— Это все входит в услуги, партнер. — Калеб прислонился к стойке и обхватил кружку обеими руками. — Хочу кое о чем тебя спросить.
— О чем же?
— Ты сказала Рэдберну, что легенда о горячих источниках, где людей посещают видения, — чепуха. Ты это сказала, просто чтобы отвадить его, или ты на самом деле считаешь эти истории пустой болтовней?
— Не смеши меня, — фыркнула Сиренити. — Конечно, все это чистый вздор. Ты можешь представить себе, чтобы вообще какой-нибудь рассудительный и разумный человек действительно верил, будто в озерце от горячего источника можно что-то такое увидеть? Спустись на землю.
Глава 12
Сиренити все-таки решила заговорить — после того, как у Зоун из рук выскользнул мешок пестрой фасоли и его содержимое просыпалось на пол. Это был уже третий подобный случай за сегодняшнее утро.
— Зоун, с тобой все в порядке?
— Все нормально. — Зоун зашла за прилавок, чтобы взять метлу и избежать встревоженного взгляда Сиренити. — Просто я сегодня почему-то немного неуклюжая.
— Ты уверена?
— Уверена.
— Вид у тебя такой, чуточку взвинченный, — сказала Сиренити.
— Ничего не взвинченный, — огрызнулась Зоун в совершенно не свойственной ей манере. Она с такой силой махала метлой, что умудрилась свалить коробку ржаных крекеров с нижней полки. Фасолины скакали во все стороны. Большая их часть в мусорное ведро не попала.
Сиренити задумчиво наблюдала за своей помощницей. Зоун ни разу не выходила из себя за те четыре месяца, что проработала в магазине «Уиттс-Энд гросери». Что-то с ней было не так, но хорошие манеры, как их понимали в Уиттс-Энде, не позволили Сиренити приставать с расспросами.
— Ладно, — мягко сказала Сиренити. — Я не имела в виду лезть не в свое дело. Наверно, это я сама немножко не в себе. И переношу свое настроение на тебя.
Зоун подняла голову и испытующе посмотрела в лицо Сиренити.
— Из-за чего у тебя такое настроение?
Сиренити перебирала стоику документов.
— Не из-за чего-то конкретного. Просто я думала обо всем, что предстоит еще сделать, чтобы открыть наконец эту торговлю но почтовым заказам.
Например, рыться в архиве Эмброуза поздно ночью.
Или надеяться вопреки всему, что тот, кого я люблю, не отвернется от меня, хотя именно из-за меня его семья становится жертвой шантажа во втором поколении.
Или ломать голову над тем, кто среди живущих в Уиттс-Энде людей, которых я знаю и которым доверяю, ненавидит меня.
— Дело обязательно пойдет, Сиренити. Точно тебе говорю.
— Надеюсь. — Сиренити коротко улыбнулась. — Но мне казалось, что это ты предсказывала опасность, смятение и неразбериху.
— Верно. Я и сейчас это чувствую. — Зоун оперлась руками на метлу. Длинные оранжево-шафранные рукава ее одеяния медленно опустились вниз, словно огромные крылья. Ее ресницы и брови резко контрастировали с бритой головой. — Но я теперь не уверена в причине. Сначала я думала, что причина в Калебе, а теперь мне приходит в голову, не замешан ли тут кто-то другой. Или что-то другое.
— Что-то другое?
Глаза Зоун смотрели встревоженно.
— Можно, я задам тебе один вопрос, Сиренити?
— Можно.
— Ты живешь здесь всю жизнь. Ты веришь в эти источники с видениями?
Сиренити изумленно воззрилась на нее. Потом засмеялась.
— Сегодня ты уже второй человек, задающий мне этот вопрос. Ты спрашиваешь серьезно?
— Да.
— Ну, тебе наверняка больше известно о видениях, чем мне, — легким тоном сказала Сиренити. — А я просто самая обыкновенная, заурядная лавочница. И не очень разбираюсь в силовых вихрях и источниках с видениями.
— Значит, ты в них не веришь?
— Знаешь, Зоун, когда я была подростком, то провела в пещерах несколько ночей в глупой надежде, что мне будет видение. Я не увидела там ничего, даже простого намека на то, что мне подарят на день рождения. Этот эксперимент я повторила год назад, когда мой друг Стюарт Бартлет уехал отсюда навсегда. Тогда я чувствовала себя одинокой и немного подавленной.
— И что же?
Сиренити тихонько засмеялась.
— Наверно, в таких случаях говорят: «Вы ошиблись номером».
— Ты что-то все-таки видела?
— Я задремала, и мое воображение состряпало для меня небольшое сновидение, — призналась Сиренити. — Но в нем не было никакого смысла. Оно было все какое-то перекрученное. Просто сон, и все.
— Ты уверена?
— Абсолютно. — Сиренити теперь по-настоящему забеспокоилась. — Что-то случилось, Зоун, да? Если ты решишь, что тебе надо с кем-то поговорить об этом, то ты ведь знаешь, что можешь мне довериться.
— Знаю. — Пальцы Зоун крепко сжали ручку метлы. — Ты ко мне очень хорошо отнеслась, Сиренити. Не знаю, что сталось бы со мной, если бы ты не дала мне эту работу. Четыре месяца назад я действительно была на грани отчаяния.
Сиренити улыбнулась.
— Видишь ли, это действует в обе стороны. Ты для меня очень важна. Ты единственный человек в Уиттс-Энде, имеющий четкое представление о нормальном рабочем времени.
— Наверно, это потому, что я много лет до переселения в Уиттс-Энд работала в определенное время.
Сиренити бросила взгляд на кольцо в носу у Зоун.
— Мне трудно вообразить тебя на обыкновенной работе.
— Графический дизайн — не совсем обыкновенная работа. Однако, должна признаться, в то время у меня не было кольца в носу. И носила я костюмы, а не одеяния вроде этих. И была помолвлена с биржевым маклером.
— Биржевой маклер? Не представляю тебя рядом с биржевым маклером. И что же произошло?
— В один прекрасный день я поняла, что несчастна. И отправилась на поиски чего-то другого. Встала на свою собственную, персональную стезю, ведущую к просвещению. И она привела меня сюда, в Уиттс-Энд.
— Ну, что касается меня, то я благодарна за это судьбе.
— Я тоже. — Зоун вновь принялась заметать рассыпанную фасоль. — Мне было здесь хорошо. Я чувствовала себя в безопасности.
— В безопасности?
— До прошлой недели, — прошептала Зоун. Неожиданно лицо ее сморщилось, и она заплакала. Метла выпала у нее из рук. Она беспомощно смотрела на Сиренити сквозь пелену слез.
— Зоун. — Сиренити торопливо вышла из-за прилавка. Пробежав по проходу между полками, она обняла свою помощницу и прижала ее к себе. — Что с тобой?
— Я так боюсь, Сиренити. — Зоун вытерла глаза краем длинного шафранного рукава. — Не знаю, то ли я схожу с ума, то ли он действительно здесь.
— О ком ты говоришь?
— О бывшем женихе. — Зоун прижалась к Сиренити, ее плечи тряслись. — Я его видела прошлой ночью. Или думаю, что видела. Он стоял снаружи и смотрел на меня в окно.
— И что было дальше?
— Я закричала и задернула шторы. Потом кинулась проверять все замки и запоры в доме. Но ничего не случилось. В дверь не стучали. Телефон не звонил. Я чувствовала себя дурой, но просидела всю ночь скорчившись в чулане, с пистолетом, который привезла с собой из Лос-Анджелеса.
— Боже милостивый! Какой ужас. Ты бы позвонила кому-нибудь.
— Знаю, что это звучит глупо, но я боялась выйти из чулана, пока не рассвело. Утром я сказала себе, что все это было плодом моей фантазии. Заставила себя выйти из дома. Никаких следов. Даже под тем окном, за которым, как мне показалось, я его видела.
— Прошлой ночью шел дождь, — напомнила ей Сиренити.
— Знаю, но я начала думать, не было ли это еще одним ужасным видением. Я уехала с такими предосторожностями. Он никак не может знать, где я.
— Кто?
— Ройс Кинкейд. Я так его боялась. Все думали, он такая чудесная партия. Идеал мужчины, говорили мне. Красивый, преуспевающий, умный, воспитанный. Само совершенство. Но он — чудовище, Сиренити.
— Он мучил тебя?
Зоун кивнула и снова вытерла глаза.
— Это началось сразу же, как только я переехала к нему, и очень скоро все стало совсем плохо. Он не спускал с меня глаз, кроме того времени, когда я работала. Обвинял меня в том, что у меня романы с другими. Приходил в ярость, если мне случалось пойти за покупками с приятельницами. Никого не пускал навестить меня. У меня не было родных, которым я могла бы позвонить. Не было никого, кто бы мне помог.
— И что ты сделала?
— В один прекрасный день я сложила вещички, и мне удалось ускользнуть. Я вернулась в свою прежнюю квартиру. Он явился туда и пригрозил меня убить. Сказал, что я еще пожалею, что ушла от него. Я поверила ему и поэтому сбежала. — Зоун смахнула слезы с глаз. — Вот с тех пор и бегаю, скоро будет год. Когда я оказалась в Уиттс-Энде, то подумала, что все будет хорошо.
— Но ты его видела прошлой ночью?
— Мне показалось, что это был он, — прошептала Зоун прерывающимся голосом. — Но теперь я не так уж уверена. Это случилось второй раз.
— А когда был первый?
— В ту ночь, когда умер Эмброуз. Я сидела у окна и предавалась медитации, позволяя ceбе плыть по волнам тумана, по-настоящему сливаться с ним. В ту ночь был сильный туман.
— Я помню.
— Мне показалось, что в тумане блеснул свет. Потом я могла бы поклясться, что видела силуэт мужчины, передвигавшийся среди деревьев перед моим домом. Я сказала себе, что это не может быть Ройс, но знала, что это и не Блейд. Не то очертание фигуры. И не такой крупный.
— А его лицо ты видела?
— Нет. Он был весь закутан в большое пальто с капюшоном. Прежде чем я успела решить, не привиделось ли мне это, свет исчез, и человек тоже.
— Свет мог быть лучом фонарика, рассеянным в тумане. — Сиренити ощутила неприятный холодок внутри. — Почему ты ничего не сказала на следующий день?
— Потому что я не была даже уверена, видела ли я что-нибудь на самом деле. — Зоун быстро заморгала, пытаясь удержаться от новых слез. — Я была в трансе. Думала, у меня могло просто разыграться воображение. Несколько недель назад Ариадна водила меня к источникам. Она предупредила, что человек иногда видит в них не то, что ему хочется увидеть.
— Ну, и было тебе видение в пещере?
Зоун быстро покачала головой.
— Нет. Почему-то я даже не попыталась там что-нибудь увидеть. Но сегодня утром мне пришло в голову, что сила источников, может быть, действует и за пределами пещеры.
— Кажется, я понимаю тебя, — тихо сказала Сиренити. — Ты думаешь, что прошлой ночью это могло быть видение, навеянное источником, так?
— Может, силовые линии, идущие от горячих источников, влияют на всю округу? — с надеждой в голосе предположила Зоун. — Может, видения могут посещать человека и за пределами пещер.
— Никто никогда не говорил, что ему было видение внe пещер, — категорически заявила Сиренити. — А что касается меня, то я очень скептически отношусь и к рассказам о видениях внутри пещер.
— Правда?
— Абсолютная правда. Все эти россказни об источниках пошли от изначального мифа, возникшего в самые первые дни существования Уиттс-Энда. Не хочу высказываться неуважительно о наших выдающихся отцах-основателях, но подозреваю, что время от времени кое-кто из них покуривал в этих пещерах кое-что покрепче табака.
— Если это было не видение, тогда возможны только два других объяснения. — Голос Зоун звучал тонко и апатично. — Первое: я схожу с ума. Второе: я действительно видела Ройса.
— Есть и третье, которое состоит в том, что у тебя просто очень живое воображение, чего как раз и следует ожидать от художника, — сказала Сиренити.
— Хотела бы я знать, что со мной происходит.
— Ясно одно. Тебя нельзя оставлять на ночь одну. Иначе у тебя будет нервный срыв. — Сиренити уже собиралась пригласить Зоун к себе, но тут вспомнила, какие оригинальные планы наметил Калеб на вечер. Было бы трудно объяснить гостье, почему хозяйке дома понадобилось исчезнуть на пару часов, начиная с полуночи. — Дай-ка подумать.
— У меня есть пистолет, — прошептала Зоун. — Со мной будет все в порядке.
— Это слишком холодная компания для тебя. Ты сегодня нуждаешься в человеческом общении. — Весело звякнули дверные колокольчики. Сиренити бросила взгляд в сторону открывающейся двери.
— Сиренити? — позвала Ариадна. — Где ты?
— Третий проход. Крекеры и сухофрукты. — Сиренити вышла из-за полок, одной рукой продолжая бережно обнимать Зоун за поникшие плечи. — Как хорошо, что ты пришла, Ариадна. Надо кое-что сделать для Зоун.
— Всегда пожалуйста. — Ариадна улыбнулась своей материнской улыбкой. — Что надо делать?
К половине двенадцатого у Калеба появились сомнения относительно того, брать или не брать с собой Сиренити в ночную экспедицию к архиву Эстерли.
Такие мысли возникали у него весь день, но он не мог отрицать, что теперь, когда близилось время начала операции, они, казалось, зазвучали у него в мозгу гораздо громче и сильнее. Он в двадцатый раз за сегодняшний день мысленно прокрутил все стадии операции, но так и не нашел, где их могла бы подстерегать серьезная опасность.
Было почти невероятно, что кто-то увидит их с Сиренити, когда они будут входить в хижину Эстерли или выходить из нее. Все опять накрыла пелена тумана. И это очень кстати, потому что туман даст им желанное прикрытие от чужих любопытных глаз.
Желанное прикрытие? Чужие глаза? Копание в бумагах покойника?
Что же здесь происходит, черт побери? В который уже раз Калеб задавал себе этот вопрос. До недавнего времени ввязываться в подобные ситуации было не в его правилах. Как, впрочем, и браться консультировать мелкие проекты вроде расширения микроскопических бакалейных магазинчиков. Раньше ему не приходилось и рассиживаться в хот-табах. Или коротать вечер в пещере. Ему не доводилось созерцать видения, возникающие, если пристально смотреть в водy горячего источника. И он никогда в жизни не занимался любовью с женщинами, которые потенциально могли стать жертвами шантажа.
В последнее время вся его жизнь перевернулась вверх тормашками. Он не понимал, как это с ним случилось, но интуитивно чувствовал, что уже опоздал сделать поворот на сто восемьдесят градусов и лечь на обратный курс.
Более того, у него и не было особого желания вернуться к прежней жизни. Временами в Уиттс-Энде происходили странноватые вещи, но ему почему-то было здесь хорошо. У него было такое ощущение, будто он пришел туда, куда всегда стремился.
Протянув руку за фонариком, стоявшим на полке возле входной двери, Калеб случайно увидел свое отражение в зеркале. Он машинально начал отворачиваться, но вдруг остановился. Он очень хорошо видел себя в зеркале. Его отражение было резким и четким.
— Калеб? — Сиренити вошла в комнату, застегивая на ходу свою украшенную бахромой и бусинами куртку. — Я готова. — Она натянула капюшон на непокорную рыжую гриву. — Фонарик взял?
— Взял. — Он посмотрел на нее и понял, что возврата к себе прежнему не может быть. — Тронулись.
Он открыл дверь и увидел, что холодный туман клубится уже на ступенях крыльца.
— Пока еще сносно, — заметила Сиренити, проходя мимо него в дверь. — Но думаю, что станет хуже. Нам лучше поторопиться.
— Я не хочу включать фонарик, если мы сможем обойтись без него какое-то время. — Калеб закрыл за собой дверь.
— Он нам и не понадобится. Луна светит достаточно ярко. А потом, я ведь всю жизнь живу здесь, не забывай. Могу провести тебя по Уиттс-Энду с завязанными глазами.
— Я определенно рад, что один из нас знает, куда идти, — пробормотал Калеб себе под нос. Спускаясь вслед за Сиренити по ступенькам, он поднял воротник, чтобы было теплее.
Эта ночь почему-то напомнила ему другую, оставленную далеко в прошлом. Ночь из детства. Она возникла у него в памяти с пугающей ясностью. Ему было тогда одиннадцать лет. Дед разбудил его и сказал что одна из кобыл собралась жеребиться и что возникли осложнения. Калеб вылез из постели, натянул джинсы и спортивную фуфайку и вышел вслед за Роландом в холодную, туманную ночь.
Кобыле действительно приходилось туго. Калеб испугался, что они потеряют и ее, и жеребенка. Но Роланд давал ему спокойные, четкие указания, а Калеб в точности их выполнял. Работая вместе, они с дедом спасли и кобылу, и ее новорожденного малыша. Сейчас, идя сквозь туман рядом с Сиренити, Калеб на миг вспомнил, что он чувствовал, когда стоял рядом с Роландом и смотрел, как крошечный жеребенок неуверенно встает на дрожащие ножки.
Он вспомнил чувство облегчения, которое тогда испытал, но ярче всего ему припомнилось мимолетное ощущение пережитого вместе с дедом момента. Это был один из тех редких случаев, когда Роланд, казалось, был по-настоящему им доволен. Дед улыбнулся, взъерошил Калебу волосы своей крупной, загрубевшей от работы рукой.
— Мы с этим справились, сынок. Хочешь дать ему имя?
— Уиндстар.
— Пусть будет Уиндстар, — согласился Poланд. — Это будет отличный производитель. В нем течет хорошая кровь. Самая лучшая.
Калеб очнулся от воспоминаний о былом, когда рядом с ним тихо заговорила Сиренити:
— Я только что вспомнила. Джесси говорила мне, что заперла хижину Эмброуза. А ключ у агента по недвижимости в Буллингтоне. Как мы попадем внутрь?
— Не думаю, что с этим будут большие проблемы. Мне кажется, что здесь, в Уиттс-Энде, нет ни одного человека, который был бы очень сильно озабочен вопросами безопасности. Я еще не видел здесь приличного замка ни на одной двери. В худшем случае нам придется подковырнуть ломиком окно.
Сиренити странно взглянула на него.
— Ты говоришь это так, будто уже делал такое раньше.
— Не делал, но я быстро учусь. — Несмотря на серьезность ситуации, Калеб начал испытывать пьнящее чувство радостного возбуждения. У меня настоящее приключение. Он улыбнулся про себя.
— Калеб? Что-то не так?
— Вероятно. Но я пока не собираюсь из-за этого беспокоиться. — Когда с этим делом будет покончено, он займется любовью с Сиренити, подумал он. Адреналин растекался у него по жилам подобно вину.
— Что мы будем делать, если не найдем ничего полезного в папках Эмброуза?
Ее вопрос мгновенно отрезвил его.
— Пока не знаю. После того как мы просмотрим бумаги Эстерли, я поговорю с Франклином. Мне надо выяснить все возможное относительно того, как с ним связались и как условились о порядке передачи денег. Может, удастся выудить какую-нибудь наводящую информацию.
— Я все-таки не верю, что в этом участвует кто-то из живущих у нас в Уиттс-Энде.
— Я не представляю, как шантажистом может быть кто-то, кто не живет в Уиттс-Энде, — сказал Калеб. — А после того, что ты рассказала мне о случившемся с Зоун, ты должна признать, что знаешь далеко не все о своих друзьях и соседях.
— Наверно, ты прав. — Сиренити надвинула поглубже капюшон своей куртки. — Но большинство из них я знаю гораздо дольше, чем Зоун. Она поселилась здесь недавно.
— Даже если ты кого-то знаешь очень давно, это не значит, что тебе известна вся подноготная этого человека.
— Действительно, не значит. — Дальше она шла молча.
Минут через десять в сгущающемся тумане темной массой проступила хижина Эстерли. Окружавшие ее деревья стояли подобно привидениям в карауле у разрытой могилы. Калеб чуть не застонал вслух. Черт возьми, у меня развивается слишком живое воображение. Он никогда не позволял себе увлекаться игрой воображения, за исключением тех случаев, когда дело касалось бизнеса. Вне сферы бизнеса воображение было вещью опасной. Оно питалось эмоциями.
— Чем-то этот дом теперь пугает меня, — прошептала Сиренити, вглядываясь в хижину. — Всякий раз, когда прихожу сюда, сразу вспоминаю, как натолкнулась на тело Эмброуза у подножия этой лестницы, ведущей в подвал.
— Ничего удивительного. Такие воспоминания быстро не исчезают.
Калеб пошел впереди, направляясь в обход дома к заднему крыльцу. Поднявшись по ступенькам, он попробовал открыть дверь. Ручка не поворачивалась.
— Заперто? — шепотом спросила Сиренити.
— Да. — Калеб по крыльцу придвинулся к ближайшему окну. Попробовал нажать и почувствовал, что оно поддается нажиму. — Похоже, что Джесси не удосужилась проверить окна, когда запирала дом.
— Может, забыла.
— Или забыла, или шпингалет сломан. — Калеб толкнул окно, и оно открылось. В нос ему ударил затхлый запах. — Фу, как здесь застоялся воздух.
— Ничего удивительного. — Сиренити с беспокойством смотрела, как он проскользнул в зияющую темноту кухни.
— Порядок, давай теперь ты. — Калеб высунулся из окна, чтобы помочь ей.
Сиренити перелезла через подоконник и попыталась что-нибудь разглядеть в кромешной тьме.
Ллойд бросил на него полный отвращения взгляд.
— Она не должна этого делать, пока я не закончу здесь своего исследования. Неужели не понятно? Если Сиренити внесет большие изменения в местную экономику, то это приведет к значительным переменам в существующей социальной структуре. Изменятся или модифицируются в той или иной степени все основные институты сообщества. Это произойдет обязательно.
— Ну и что? — невозмутимо спросил Калеб. — По-моему, это называют прогрессом.
— А то, что мне не нужно, чтобы здесь, в Уиттс-Энде, что бы то ни было менялось, пока я не закончу своего исследования, — завопил Ллойд. — Как далеко зашли все эти планы?
— Мы почти закончили начальное планирование и провели оценку продукции. — Вид у Калеба был задумчивый. — Я отобрал списки адресатов. В следующем месяце сдаем в типографию каталог. Думаю, можно сказать, что мы неплохо продвинулись.
— Черт, вы должны немедленно все остановить. — Ллойд вскочил со стула и повернулся к Сиренити. — Ты все испортишь.
Сиренити кончила разливать чай и прислонилась к кухонной стойке.
— Ллойд, давай-ка кое-что уточним раз и навсегда. У меня есть свои планы, и я не намерена откладывать их в долгий ящик, чтобы дать тебе возможность поизучать мой родной город, словно жука на булавке. Тебе потребуется несколько недель, если не месяцев, пока ты будешь брать интервью и проводить наблюдения. И это еще в том случае, если жители согласятся с тобой сотрудничать, а этого не будет.
— Согласятся, если ты мне поможешь, — быстро сказал Ллойд. — Они послушаются тебя, Сиренити. Ты — ключ ко всему. Я понял это полгода назад. Если ты попросишь их сотрудничать со мной, то они так и сделают.
— Но она не собирается просить их об этом, — заявил Калеб. — Верно, Сиренити?
— Верно. У меня масса более важных дел.
— Твой проект торговли по почтовым заказам не может быть важнее моего исследования! — Ллойд почти кричал. — От него зависит вся моя карьера.
— А от моих планов зависит финансовое благосостояние и благополучие очень многих жителей Уиттс-Энда, — возразила Сиренити. — Поищи себе для изучения какой-нибудь другой город, Ллойд.
— Как ты можешь так поступать после того, что мы значили друг для друга?
Сиренити посмотрела на него с раздражением.
— Видимо, пора провести сверку с реальной действительностью, Ллойд. На самом деле мы не были близкими друзьями. Ты попытался сделать из меня один из своих чокнутых исследовательских проектов, и когда я это поняла, то посоветовала тебе исчезнуть. Теперь ты расширил поле деятельности, включив туда мой родной город целиком. Я говорю тебе сейчас то же самое, что сказала в тот раз. Исчезни.
— Черт побери, я намерен провести эту работу, Сиренити.
— Отлично. Делай себе на здоровье. Но не жди, что я буду тебе помогать.
— Я этому не верю. Ты не можешь так поступить со мной. Я найду способ написать эту работу. — Ллойд резко повернулся кругом и направился к выходу из кухни.
Калеб вежливо дал ему пройти, бесстрастно наблюдая, как Ллойд схватил свою австралийскую шляпу и выскочил из дома, громко хлопнув дверью. Сиренити пила чай и прислушивалась к шуму мотоpa на подъездной дорожке. Она встретилась со взглядом Калеба.
— Перед тем как нас так грубо прервали, ты вроде говорил о том, чтобы еще раз просмотреть архив Эмброуза?
— Да, я как будто высказывал такую мысль. — Калеб подошел к стойке и взял кружку с горячим чаем. — Ты пойдешь со мной?
— Ни за что на свете не упустила бы такого случая. Когда?
— Сегодня. Поздно вечером.
— А почему бы нам просто не попросить у Джесси разрешения и не торопясь разобрать папки Эмброуза?
— Потому что для меня Джесси и все остальные жители этого города остаются подозреваемыми в шантаже, пока не будет доказано обратное. Но это лишь одна из причин, почему я не хочу никого посвящать в наши планы относительно еще одной серьезной по пытки взлома и проникновения.
— Есть еще одна причина?
— Да. — Калеб смотрел на нее холодным и пристальным взглядом. — Попробуй подумать логически, Сиренити. Если кто-то придет к заключению, что падение Эстерли с этой лестницы не было несчастным случаем, то кто, по-твоему, моментально станет одним из главных подозреваемых?
Сиренити вздрогнула. Чай выплеснулся через край кружки и обжег ей пальцы.
— Я?
— Да. Ты.
— О Господи. Мне это и в голову не приходило.
— Мотив у тебя первоклассный: Эстерли пытался помешать тебе разбогатеть на торговле по почтовым заказам.
У Сиренити округлились глаза.
— Никто никогда этому не поверит. Ни на секунду.
— Я не хочу рисковать. Мы никому не скажем, что собираемся покопаться в архиве Эстерли.
Сиренити упала на стул, который незадолго перед этим освободил Ллойд. Она поняла, что дрожит.
— Это уже выходит за рамки служебного долга, партнep.
— Это все входит в услуги, партнер. — Калеб прислонился к стойке и обхватил кружку обеими руками. — Хочу кое о чем тебя спросить.
— О чем же?
— Ты сказала Рэдберну, что легенда о горячих источниках, где людей посещают видения, — чепуха. Ты это сказала, просто чтобы отвадить его, или ты на самом деле считаешь эти истории пустой болтовней?
— Не смеши меня, — фыркнула Сиренити. — Конечно, все это чистый вздор. Ты можешь представить себе, чтобы вообще какой-нибудь рассудительный и разумный человек действительно верил, будто в озерце от горячего источника можно что-то такое увидеть? Спустись на землю.
Глава 12
Сиренити все-таки решила заговорить — после того, как у Зоун из рук выскользнул мешок пестрой фасоли и его содержимое просыпалось на пол. Это был уже третий подобный случай за сегодняшнее утро.
— Зоун, с тобой все в порядке?
— Все нормально. — Зоун зашла за прилавок, чтобы взять метлу и избежать встревоженного взгляда Сиренити. — Просто я сегодня почему-то немного неуклюжая.
— Ты уверена?
— Уверена.
— Вид у тебя такой, чуточку взвинченный, — сказала Сиренити.
— Ничего не взвинченный, — огрызнулась Зоун в совершенно не свойственной ей манере. Она с такой силой махала метлой, что умудрилась свалить коробку ржаных крекеров с нижней полки. Фасолины скакали во все стороны. Большая их часть в мусорное ведро не попала.
Сиренити задумчиво наблюдала за своей помощницей. Зоун ни разу не выходила из себя за те четыре месяца, что проработала в магазине «Уиттс-Энд гросери». Что-то с ней было не так, но хорошие манеры, как их понимали в Уиттс-Энде, не позволили Сиренити приставать с расспросами.
— Ладно, — мягко сказала Сиренити. — Я не имела в виду лезть не в свое дело. Наверно, это я сама немножко не в себе. И переношу свое настроение на тебя.
Зоун подняла голову и испытующе посмотрела в лицо Сиренити.
— Из-за чего у тебя такое настроение?
Сиренити перебирала стоику документов.
— Не из-за чего-то конкретного. Просто я думала обо всем, что предстоит еще сделать, чтобы открыть наконец эту торговлю но почтовым заказам.
Например, рыться в архиве Эмброуза поздно ночью.
Или надеяться вопреки всему, что тот, кого я люблю, не отвернется от меня, хотя именно из-за меня его семья становится жертвой шантажа во втором поколении.
Или ломать голову над тем, кто среди живущих в Уиттс-Энде людей, которых я знаю и которым доверяю, ненавидит меня.
— Дело обязательно пойдет, Сиренити. Точно тебе говорю.
— Надеюсь. — Сиренити коротко улыбнулась. — Но мне казалось, что это ты предсказывала опасность, смятение и неразбериху.
— Верно. Я и сейчас это чувствую. — Зоун оперлась руками на метлу. Длинные оранжево-шафранные рукава ее одеяния медленно опустились вниз, словно огромные крылья. Ее ресницы и брови резко контрастировали с бритой головой. — Но я теперь не уверена в причине. Сначала я думала, что причина в Калебе, а теперь мне приходит в голову, не замешан ли тут кто-то другой. Или что-то другое.
— Что-то другое?
Глаза Зоун смотрели встревоженно.
— Можно, я задам тебе один вопрос, Сиренити?
— Можно.
— Ты живешь здесь всю жизнь. Ты веришь в эти источники с видениями?
Сиренити изумленно воззрилась на нее. Потом засмеялась.
— Сегодня ты уже второй человек, задающий мне этот вопрос. Ты спрашиваешь серьезно?
— Да.
— Ну, тебе наверняка больше известно о видениях, чем мне, — легким тоном сказала Сиренити. — А я просто самая обыкновенная, заурядная лавочница. И не очень разбираюсь в силовых вихрях и источниках с видениями.
— Значит, ты в них не веришь?
— Знаешь, Зоун, когда я была подростком, то провела в пещерах несколько ночей в глупой надежде, что мне будет видение. Я не увидела там ничего, даже простого намека на то, что мне подарят на день рождения. Этот эксперимент я повторила год назад, когда мой друг Стюарт Бартлет уехал отсюда навсегда. Тогда я чувствовала себя одинокой и немного подавленной.
— И что же?
Сиренити тихонько засмеялась.
— Наверно, в таких случаях говорят: «Вы ошиблись номером».
— Ты что-то все-таки видела?
— Я задремала, и мое воображение состряпало для меня небольшое сновидение, — призналась Сиренити. — Но в нем не было никакого смысла. Оно было все какое-то перекрученное. Просто сон, и все.
— Ты уверена?
— Абсолютно. — Сиренити теперь по-настоящему забеспокоилась. — Что-то случилось, Зоун, да? Если ты решишь, что тебе надо с кем-то поговорить об этом, то ты ведь знаешь, что можешь мне довериться.
— Знаю. — Пальцы Зоун крепко сжали ручку метлы. — Ты ко мне очень хорошо отнеслась, Сиренити. Не знаю, что сталось бы со мной, если бы ты не дала мне эту работу. Четыре месяца назад я действительно была на грани отчаяния.
Сиренити улыбнулась.
— Видишь ли, это действует в обе стороны. Ты для меня очень важна. Ты единственный человек в Уиттс-Энде, имеющий четкое представление о нормальном рабочем времени.
— Наверно, это потому, что я много лет до переселения в Уиттс-Энд работала в определенное время.
Сиренити бросила взгляд на кольцо в носу у Зоун.
— Мне трудно вообразить тебя на обыкновенной работе.
— Графический дизайн — не совсем обыкновенная работа. Однако, должна признаться, в то время у меня не было кольца в носу. И носила я костюмы, а не одеяния вроде этих. И была помолвлена с биржевым маклером.
— Биржевой маклер? Не представляю тебя рядом с биржевым маклером. И что же произошло?
— В один прекрасный день я поняла, что несчастна. И отправилась на поиски чего-то другого. Встала на свою собственную, персональную стезю, ведущую к просвещению. И она привела меня сюда, в Уиттс-Энд.
— Ну, что касается меня, то я благодарна за это судьбе.
— Я тоже. — Зоун вновь принялась заметать рассыпанную фасоль. — Мне было здесь хорошо. Я чувствовала себя в безопасности.
— В безопасности?
— До прошлой недели, — прошептала Зоун. Неожиданно лицо ее сморщилось, и она заплакала. Метла выпала у нее из рук. Она беспомощно смотрела на Сиренити сквозь пелену слез.
— Зоун. — Сиренити торопливо вышла из-за прилавка. Пробежав по проходу между полками, она обняла свою помощницу и прижала ее к себе. — Что с тобой?
— Я так боюсь, Сиренити. — Зоун вытерла глаза краем длинного шафранного рукава. — Не знаю, то ли я схожу с ума, то ли он действительно здесь.
— О ком ты говоришь?
— О бывшем женихе. — Зоун прижалась к Сиренити, ее плечи тряслись. — Я его видела прошлой ночью. Или думаю, что видела. Он стоял снаружи и смотрел на меня в окно.
— И что было дальше?
— Я закричала и задернула шторы. Потом кинулась проверять все замки и запоры в доме. Но ничего не случилось. В дверь не стучали. Телефон не звонил. Я чувствовала себя дурой, но просидела всю ночь скорчившись в чулане, с пистолетом, который привезла с собой из Лос-Анджелеса.
— Боже милостивый! Какой ужас. Ты бы позвонила кому-нибудь.
— Знаю, что это звучит глупо, но я боялась выйти из чулана, пока не рассвело. Утром я сказала себе, что все это было плодом моей фантазии. Заставила себя выйти из дома. Никаких следов. Даже под тем окном, за которым, как мне показалось, я его видела.
— Прошлой ночью шел дождь, — напомнила ей Сиренити.
— Знаю, но я начала думать, не было ли это еще одним ужасным видением. Я уехала с такими предосторожностями. Он никак не может знать, где я.
— Кто?
— Ройс Кинкейд. Я так его боялась. Все думали, он такая чудесная партия. Идеал мужчины, говорили мне. Красивый, преуспевающий, умный, воспитанный. Само совершенство. Но он — чудовище, Сиренити.
— Он мучил тебя?
Зоун кивнула и снова вытерла глаза.
— Это началось сразу же, как только я переехала к нему, и очень скоро все стало совсем плохо. Он не спускал с меня глаз, кроме того времени, когда я работала. Обвинял меня в том, что у меня романы с другими. Приходил в ярость, если мне случалось пойти за покупками с приятельницами. Никого не пускал навестить меня. У меня не было родных, которым я могла бы позвонить. Не было никого, кто бы мне помог.
— И что ты сделала?
— В один прекрасный день я сложила вещички, и мне удалось ускользнуть. Я вернулась в свою прежнюю квартиру. Он явился туда и пригрозил меня убить. Сказал, что я еще пожалею, что ушла от него. Я поверила ему и поэтому сбежала. — Зоун смахнула слезы с глаз. — Вот с тех пор и бегаю, скоро будет год. Когда я оказалась в Уиттс-Энде, то подумала, что все будет хорошо.
— Но ты его видела прошлой ночью?
— Мне показалось, что это был он, — прошептала Зоун прерывающимся голосом. — Но теперь я не так уж уверена. Это случилось второй раз.
— А когда был первый?
— В ту ночь, когда умер Эмброуз. Я сидела у окна и предавалась медитации, позволяя ceбе плыть по волнам тумана, по-настоящему сливаться с ним. В ту ночь был сильный туман.
— Я помню.
— Мне показалось, что в тумане блеснул свет. Потом я могла бы поклясться, что видела силуэт мужчины, передвигавшийся среди деревьев перед моим домом. Я сказала себе, что это не может быть Ройс, но знала, что это и не Блейд. Не то очертание фигуры. И не такой крупный.
— А его лицо ты видела?
— Нет. Он был весь закутан в большое пальто с капюшоном. Прежде чем я успела решить, не привиделось ли мне это, свет исчез, и человек тоже.
— Свет мог быть лучом фонарика, рассеянным в тумане. — Сиренити ощутила неприятный холодок внутри. — Почему ты ничего не сказала на следующий день?
— Потому что я не была даже уверена, видела ли я что-нибудь на самом деле. — Зоун быстро заморгала, пытаясь удержаться от новых слез. — Я была в трансе. Думала, у меня могло просто разыграться воображение. Несколько недель назад Ариадна водила меня к источникам. Она предупредила, что человек иногда видит в них не то, что ему хочется увидеть.
— Ну, и было тебе видение в пещере?
Зоун быстро покачала головой.
— Нет. Почему-то я даже не попыталась там что-нибудь увидеть. Но сегодня утром мне пришло в голову, что сила источников, может быть, действует и за пределами пещеры.
— Кажется, я понимаю тебя, — тихо сказала Сиренити. — Ты думаешь, что прошлой ночью это могло быть видение, навеянное источником, так?
— Может, силовые линии, идущие от горячих источников, влияют на всю округу? — с надеждой в голосе предположила Зоун. — Может, видения могут посещать человека и за пределами пещер.
— Никто никогда не говорил, что ему было видение внe пещер, — категорически заявила Сиренити. — А что касается меня, то я очень скептически отношусь и к рассказам о видениях внутри пещер.
— Правда?
— Абсолютная правда. Все эти россказни об источниках пошли от изначального мифа, возникшего в самые первые дни существования Уиттс-Энда. Не хочу высказываться неуважительно о наших выдающихся отцах-основателях, но подозреваю, что время от времени кое-кто из них покуривал в этих пещерах кое-что покрепче табака.
— Если это было не видение, тогда возможны только два других объяснения. — Голос Зоун звучал тонко и апатично. — Первое: я схожу с ума. Второе: я действительно видела Ройса.
— Есть и третье, которое состоит в том, что у тебя просто очень живое воображение, чего как раз и следует ожидать от художника, — сказала Сиренити.
— Хотела бы я знать, что со мной происходит.
— Ясно одно. Тебя нельзя оставлять на ночь одну. Иначе у тебя будет нервный срыв. — Сиренити уже собиралась пригласить Зоун к себе, но тут вспомнила, какие оригинальные планы наметил Калеб на вечер. Было бы трудно объяснить гостье, почему хозяйке дома понадобилось исчезнуть на пару часов, начиная с полуночи. — Дай-ка подумать.
— У меня есть пистолет, — прошептала Зоун. — Со мной будет все в порядке.
— Это слишком холодная компания для тебя. Ты сегодня нуждаешься в человеческом общении. — Весело звякнули дверные колокольчики. Сиренити бросила взгляд в сторону открывающейся двери.
— Сиренити? — позвала Ариадна. — Где ты?
— Третий проход. Крекеры и сухофрукты. — Сиренити вышла из-за полок, одной рукой продолжая бережно обнимать Зоун за поникшие плечи. — Как хорошо, что ты пришла, Ариадна. Надо кое-что сделать для Зоун.
— Всегда пожалуйста. — Ариадна улыбнулась своей материнской улыбкой. — Что надо делать?
К половине двенадцатого у Калеба появились сомнения относительно того, брать или не брать с собой Сиренити в ночную экспедицию к архиву Эстерли.
Такие мысли возникали у него весь день, но он не мог отрицать, что теперь, когда близилось время начала операции, они, казалось, зазвучали у него в мозгу гораздо громче и сильнее. Он в двадцатый раз за сегодняшний день мысленно прокрутил все стадии операции, но так и не нашел, где их могла бы подстерегать серьезная опасность.
Было почти невероятно, что кто-то увидит их с Сиренити, когда они будут входить в хижину Эстерли или выходить из нее. Все опять накрыла пелена тумана. И это очень кстати, потому что туман даст им желанное прикрытие от чужих любопытных глаз.
Желанное прикрытие? Чужие глаза? Копание в бумагах покойника?
Что же здесь происходит, черт побери? В который уже раз Калеб задавал себе этот вопрос. До недавнего времени ввязываться в подобные ситуации было не в его правилах. Как, впрочем, и браться консультировать мелкие проекты вроде расширения микроскопических бакалейных магазинчиков. Раньше ему не приходилось и рассиживаться в хот-табах. Или коротать вечер в пещере. Ему не доводилось созерцать видения, возникающие, если пристально смотреть в водy горячего источника. И он никогда в жизни не занимался любовью с женщинами, которые потенциально могли стать жертвами шантажа.
В последнее время вся его жизнь перевернулась вверх тормашками. Он не понимал, как это с ним случилось, но интуитивно чувствовал, что уже опоздал сделать поворот на сто восемьдесят градусов и лечь на обратный курс.
Более того, у него и не было особого желания вернуться к прежней жизни. Временами в Уиттс-Энде происходили странноватые вещи, но ему почему-то было здесь хорошо. У него было такое ощущение, будто он пришел туда, куда всегда стремился.
Протянув руку за фонариком, стоявшим на полке возле входной двери, Калеб случайно увидел свое отражение в зеркале. Он машинально начал отворачиваться, но вдруг остановился. Он очень хорошо видел себя в зеркале. Его отражение было резким и четким.
— Калеб? — Сиренити вошла в комнату, застегивая на ходу свою украшенную бахромой и бусинами куртку. — Я готова. — Она натянула капюшон на непокорную рыжую гриву. — Фонарик взял?
— Взял. — Он посмотрел на нее и понял, что возврата к себе прежнему не может быть. — Тронулись.
Он открыл дверь и увидел, что холодный туман клубится уже на ступенях крыльца.
— Пока еще сносно, — заметила Сиренити, проходя мимо него в дверь. — Но думаю, что станет хуже. Нам лучше поторопиться.
— Я не хочу включать фонарик, если мы сможем обойтись без него какое-то время. — Калеб закрыл за собой дверь.
— Он нам и не понадобится. Луна светит достаточно ярко. А потом, я ведь всю жизнь живу здесь, не забывай. Могу провести тебя по Уиттс-Энду с завязанными глазами.
— Я определенно рад, что один из нас знает, куда идти, — пробормотал Калеб себе под нос. Спускаясь вслед за Сиренити по ступенькам, он поднял воротник, чтобы было теплее.
Эта ночь почему-то напомнила ему другую, оставленную далеко в прошлом. Ночь из детства. Она возникла у него в памяти с пугающей ясностью. Ему было тогда одиннадцать лет. Дед разбудил его и сказал что одна из кобыл собралась жеребиться и что возникли осложнения. Калеб вылез из постели, натянул джинсы и спортивную фуфайку и вышел вслед за Роландом в холодную, туманную ночь.
Кобыле действительно приходилось туго. Калеб испугался, что они потеряют и ее, и жеребенка. Но Роланд давал ему спокойные, четкие указания, а Калеб в точности их выполнял. Работая вместе, они с дедом спасли и кобылу, и ее новорожденного малыша. Сейчас, идя сквозь туман рядом с Сиренити, Калеб на миг вспомнил, что он чувствовал, когда стоял рядом с Роландом и смотрел, как крошечный жеребенок неуверенно встает на дрожащие ножки.
Он вспомнил чувство облегчения, которое тогда испытал, но ярче всего ему припомнилось мимолетное ощущение пережитого вместе с дедом момента. Это был один из тех редких случаев, когда Роланд, казалось, был по-настоящему им доволен. Дед улыбнулся, взъерошил Калебу волосы своей крупной, загрубевшей от работы рукой.
— Мы с этим справились, сынок. Хочешь дать ему имя?
— Уиндстар.
— Пусть будет Уиндстар, — согласился Poланд. — Это будет отличный производитель. В нем течет хорошая кровь. Самая лучшая.
Калеб очнулся от воспоминаний о былом, когда рядом с ним тихо заговорила Сиренити:
— Я только что вспомнила. Джесси говорила мне, что заперла хижину Эмброуза. А ключ у агента по недвижимости в Буллингтоне. Как мы попадем внутрь?
— Не думаю, что с этим будут большие проблемы. Мне кажется, что здесь, в Уиттс-Энде, нет ни одного человека, который был бы очень сильно озабочен вопросами безопасности. Я еще не видел здесь приличного замка ни на одной двери. В худшем случае нам придется подковырнуть ломиком окно.
Сиренити странно взглянула на него.
— Ты говоришь это так, будто уже делал такое раньше.
— Не делал, но я быстро учусь. — Несмотря на серьезность ситуации, Калеб начал испытывать пьнящее чувство радостного возбуждения. У меня настоящее приключение. Он улыбнулся про себя.
— Калеб? Что-то не так?
— Вероятно. Но я пока не собираюсь из-за этого беспокоиться. — Когда с этим делом будет покончено, он займется любовью с Сиренити, подумал он. Адреналин растекался у него по жилам подобно вину.
— Что мы будем делать, если не найдем ничего полезного в папках Эмброуза?
Ее вопрос мгновенно отрезвил его.
— Пока не знаю. После того как мы просмотрим бумаги Эстерли, я поговорю с Франклином. Мне надо выяснить все возможное относительно того, как с ним связались и как условились о порядке передачи денег. Может, удастся выудить какую-нибудь наводящую информацию.
— Я все-таки не верю, что в этом участвует кто-то из живущих у нас в Уиттс-Энде.
— Я не представляю, как шантажистом может быть кто-то, кто не живет в Уиттс-Энде, — сказал Калеб. — А после того, что ты рассказала мне о случившемся с Зоун, ты должна признать, что знаешь далеко не все о своих друзьях и соседях.
— Наверно, ты прав. — Сиренити надвинула поглубже капюшон своей куртки. — Но большинство из них я знаю гораздо дольше, чем Зоун. Она поселилась здесь недавно.
— Даже если ты кого-то знаешь очень давно, это не значит, что тебе известна вся подноготная этого человека.
— Действительно, не значит. — Дальше она шла молча.
Минут через десять в сгущающемся тумане темной массой проступила хижина Эстерли. Окружавшие ее деревья стояли подобно привидениям в карауле у разрытой могилы. Калеб чуть не застонал вслух. Черт возьми, у меня развивается слишком живое воображение. Он никогда не позволял себе увлекаться игрой воображения, за исключением тех случаев, когда дело касалось бизнеса. Вне сферы бизнеса воображение было вещью опасной. Оно питалось эмоциями.
— Чем-то этот дом теперь пугает меня, — прошептала Сиренити, вглядываясь в хижину. — Всякий раз, когда прихожу сюда, сразу вспоминаю, как натолкнулась на тело Эмброуза у подножия этой лестницы, ведущей в подвал.
— Ничего удивительного. Такие воспоминания быстро не исчезают.
Калеб пошел впереди, направляясь в обход дома к заднему крыльцу. Поднявшись по ступенькам, он попробовал открыть дверь. Ручка не поворачивалась.
— Заперто? — шепотом спросила Сиренити.
— Да. — Калеб по крыльцу придвинулся к ближайшему окну. Попробовал нажать и почувствовал, что оно поддается нажиму. — Похоже, что Джесси не удосужилась проверить окна, когда запирала дом.
— Может, забыла.
— Или забыла, или шпингалет сломан. — Калеб толкнул окно, и оно открылось. В нос ему ударил затхлый запах. — Фу, как здесь застоялся воздух.
— Ничего удивительного. — Сиренити с беспокойством смотрела, как он проскользнул в зияющую темноту кухни.
— Порядок, давай теперь ты. — Калеб высунулся из окна, чтобы помочь ей.
Сиренити перелезла через подоконник и попыталась что-нибудь разглядеть в кромешной тьме.