Крестовский Евгений. Холодное солнце

   Оглядевшись, Бармин осторожно спрыгнул с подоконника на пол и на цыпочках побежал по коридору. Дверь в аккумуляторную была заперта. Однако окошко, через которое выдавали лампы, было открыто. Недолго думая Бармин с треском протиснул в него свое тело и повис; опираясь об острый выступ животом. Отчаянно дрыгая ногами, он дотянулся до ближайшей лампы. Рядом лежали половинка серого хлеба и открытая банка тушенки…
   На обратном пути к окну он снял с вешалки пару замасленных фуфаек и ватные штаны для Эдика. Чувствуя легкий зуд от играющего в крови адреналина, Бармин выпрыгнул из окна…
   Люди из отряда Немого бродили неподалеку от заброшенной шахты, заглядывая в полусгнившие постройки, ямы и металлические бочки.
   Увидев их, Артист замер. Бармин легонько ткнул его в бок кулаком.
   – Иди как идешь! – прошипел он. – Они примут нас за своих.
   Беглецы приблизились к деревянному сараю, под крышей которого начинался спуск в шахту.
   Люди из отряда Немого действительно не обратили внимания на двух уверенно идущих к шахте проходчиков. Эдик, одетый в ватные штаны и фуфайку, и Бармин с шахтерской каской и лампой на голове были совсем не похожи на беглецов.
   Посчитав, что все уже позади и им удалось просочиться через сито поисковых отрядов, Бармин с Артистом влетели в сарай и, небрежно хлопнув дверью, оказались во мраке. И тут же что-то холодное уперлось Бармину в затылок. Артист вскрикнул от неожиданности и, обернувшись, испуганно поднял руки.
   Немой, сжимающий в руке АКМ, радостно замычал и сильно ткнул Бармина дулом в затылок. Боднув головой воздух, тот медленно поднял сначала одну, потом другую руку. Карабин с грохотом упал на пол.
   Дверь в сарай открыли охранники. Увидев, что Немой кого-то держит на мушке, они собрались войти, но циклоп вытеснил удивленных охранников на улицу.
   Это была его добыча, и он ни с кем не желал делить ее.
   Задвинув карабин ногой в угол, циклоп поддел дулом каску с шахтерской лампой и скинул ее с головы Бармина. Затем утробно заухал, заклокотал.
   Вдоволь насмеявшись, он вдруг ударил Артиста прикладом. Эдик упал, открыв головой дверь в соседнее помещение, где начинался спуск в шахту. Вслед за ним туда влетел Бармин, у него из-за уха обильно текла кровь.
   Вскочив на ноги, Эдик испуганно попятился от Немого. Одной рукой тот сжимал автомат, а другой, узкой и сморщенной, указывал штрафникам на ступени, ведущие во тьму.
   Бармин с трудом поднялся на ноги, прижимая к разбитому уху ладонь. Дрожащими руками Эдик схватил его за рукав. Перед ним стоял циклоп, позади зиял черный квадрат провала.
   Положение становилось нешуточным. Понимая, что в любую секунду его драгоценная жизнь может оборваться каким-нибудь невыносимо страшным образом, Артист попытался охмурить палача, изобразив на лице абсолютную лояльность. Он даже незаметно для Бармина подмигнул циклопу!
   Но пронять циклопа не удалось. Немой дрожал от ярости. Еще чуть-чуть, и лава злобы должна была хлынуть через край…
   Эдик тихонько всхлипнул; крупные слезы потекли по его грязным щекам. Увидев слезы, Немой нацелил дуло автомата в пах Артисту. Эдик задрожал и с силой прижал трясущиеся ладони к низу живота, будто в самом деле собирался защитить его от пуль.
   Циклопу понравилась реакция Артиста, и он вопросительно посмотрел на Бармина, ожидая и от него что-нибудь в этом роде. Бармин хмуро смотрел на циклопа исподлобья. Немой замычал и, держа автомат в вытянутой руке, прижал его ствол к колену Бармина. Прижал и еще раз вопросительно взглянул на него. Поигрывая желваками на бледных скулах, Бармин улыбнулся…
 

42

   Откинувшись на спинку кресла, Глеб посмотрел на часы: было без десяти два. За окном стояло черное небо, кое-где проткнутое маленькими холодными звездами.
   Удивительно, но почти никто из пассажиров не спал: салон самолета гудел, как улей. Собравшись группками по пять-шесть человек, люди обсуждали какие-то проблемы, рассказывали анекдоты, смеялись или ругались, обильно матерясь.
   У Донского создалось впечатление, что пассажиры самолета уже давно знают друг друга: словно олимпийская сборная летит к месту состязаний или цыганский табор, оставив кибитки с лошадьми, производит передислокацию воздушным путем.
   Пассажиры прогуливались по салону, останавливаясь, чтобы перекинуться парой фраз или передать промасленные свертки с колбасой и салом. Отовсюду слышался звон стеклотары: разливали водку, коньяк, а то и прямо из горла бутылки тянули портвейн.
   В хвосте самолета шумно пьянствовали человек десять мордатых мужиков. Они уже давно окосели: началось время разборок.
   Донской, закрыв глаза, невольно слушал.
   – Чего тебе не нравится, Боря? – сипел кто-то страдающий одышкой. – На жизнь-то хватает, и ладно. Учти, на твое место уже очередь! Станешь скрипеть, Береза вышвырнет тебя из рейсов, будешь тогда ящики разгружать. Хочешь сказать, грузить по шестнадцать часов слаще, чем кататься?
   – Я прогибаться, как ты, Пантюха, не буду! Лучше ящики тягать, чем подмахивать!
   Мимо Донского прошел молодой подтянутый мужчина и остановился возле компании. Разговор стих. Глеб обернулся и увидел, как подтянутый выговаривал пассажиру, у которого пол-лица было поражено рожистым воспалением:
   – Попридержи язык, меченый, пока я его тебе не отрезал!
   Он сказал еще что-то, но так, что Донской не расслышал. Когда молодой человек отошел, разговор постепенно возобновился.
   – Смотри, Боря, – слышал Глеб голос сиплого, – поедешь с «косыми» в зону сваи забивать. Там они тебя и съедят. Сначала зарежут, а потом зажарят! Ха-ха-ха! – довольно забулькал сиплый. – А может, и сам Береза тебя собакам скормит. Его собаки любят свежатинку!
   – Все, кончай базар! Боря, не заводись! – сказал кто-то из компании. – Зомби опять идет.
   – Точно, мужики, давай о бабах! – согласился сиплый Пантюха и тут же принялся хвастливо пересказывать какое-то невыносимо гнусное приключение.
   Донской сделал усилие, чтобы отключиться от их разговора. Однако какое-то услышанное им слово никак не отпускало его. Какое? Ах да, «береза»! Береза, береза… Кажется, он когда-то встречал человека с такой фамилией. Но где?!
   – Сколько времени? – спросил Донского проснувшийся сосед.
   – Без трех минут два! – улыбнулся Глеб. – Как спалось?
   – Недурно. Скоро будем на месте?
   – Еще есть время. Кстати, вы взяли с собой теплые вещи?
   – А как же, молодой человек! Шерстяное белье и меховую куртку! Там без теплых кальсон, извините, крышка!
   – Крышка, – усмехнулся Глеб, – А я ничего с собой не взял. Забыл.
   – Как забыли?
   – Так.
   – Как же вы будете без вещей? Ведь там – не Сочи!
   – Считайте, что по зову сердца! – Глеб взглянул на темное с синей полоской небо за окошком. – Авантюрист, получается…
 

43

   … И тут что-то огромное и лохматое вылетело из черного прямоугольника подполья и, скользнув по бедру взвывшего от страха Артиста, взмыло вверх. Циклоп, не ожидавший такого поворота событий, удивленно открыл рот. Все произошло так быстро, что он не успел нажать на курок.
   Пес вонзил клыки в горло Немому, и они вместе грохнулись на пол. Зажмурившись от напряжения, пес глухо рычал и намертво смыкал челюсти, а циклоп хрипел, дрожа и дергаясь.
   Артист проворно звякнул задвижкой. Бармин бросился к Немому и попытался вырвать из его скованной судорогой руки оружие. Но автомат врос в ладонь «духа».
   Охранники, курившие у входа, поняли, что за дверью что-то случилось. Ворвавшись в сарай, они навалились на дверь, но та оказалась закрытой изнутри. Охранники передернули затворы АКМов.
   Тем временем Эдик, цепляясь руками за поручни, уже бежал по ступеням вниз. Бармин гремел следом, рискуя оступиться и потом катиться по лестнице метров триста, ломая себе кости.
   Когда они были уже метрах в ста от начала спуска, Бармин почувствовал сзади чье-то дыхание. Резко остановившись, он прильнул к перилам. И тут же утробно закричал Артист…
   Кто-то из охранников полоснул очередью черную пустоту спуска. Стрельба вывела беглецов из оцепенения…
   Минут через двадцать они оказались в шахте, и эти минуты показались им вечностью.
   Бармин зажег спичку и огляделся. Они попали в просторную пещеру. Эдик приткнулся на земле и плакал, а возле него сидел пес с окровавленной мордой и с интересом смотрел на всхлипывающего Эдика.
   – Привет, собачка! – сказал, тяжело дыша, Бармин.
   Увидев рядом с собой пса, Артист заплакал еще громче.
   – Как же мы теперь без лампы? – ныл он. – Сейчас они спустятся сюда!
   – Ну, не прямо сейчас, – Бармин рылся в карманах фуфайки, – но обязательно спустятся. Причем с лампами!
   – Я так и знал! Все пропало! – всхлипывал Артист.
   Не обращая внимания на театральные возгласы Эдика, Бармин вытащил из кармана старый замасленный журнал «Вокруг света», оторвал обложку, свернул ее жгутом и поджег.
   – Скоро они будут здесь. Надо идти. Здесь много штолен и штреков. Но, думаю, с планом горных выработок они рано или поздно…
   – Найдут! Значит, судьба!
   Тем временем пес подошел к Эдику и осторожно обнюхал его, потом посмотрел на Бармина, вильнул хвостом и побежал по туннелю вперед. Перед тем как нырнуть в боковой штрек, он оглянулся, рубиново сверкнув глазами.
   – Да это Борман! – воскликнул Бармин, только сейчас признавший пса. – То-то я смотрю – шкура волчья! Это, Эдик, собачка одного охотника. В общем, это – друг человека, с которым мы когда-то встречались в тундре.
   – Ничего себе друг человека! – воскликнул Артист. – Перегрыз гражданину горло – и хоть бы что!
   – А тебе жалко? Было бы гуманней, если б этот упырь тебе яйца отстрелил?!
   – Да, – Эдик задумчиво почесал себе затылок, – Борман спас Эдуарда! Бред…
   Пес скрылся за поворотом.
   – Надо держаться за ним. Этот волкодав будет нам получше любого фонарика. Только бы не потерять его из виду. Куда-нибудь он нас обязательно выведет, – крикнул Бармин.
   Они едва поспевали за псом.
   Случалось, что собака убегала вперед, и тогда Эдик, нервы которого были взвинчены до предела, впадал в истерику. Однако собака вновь откуда-то появлялась, сообщая о себе глухим рычанием.
   Они еще не знали, что поисковый отряд из пятидесяти автоматчиков с горным мастером, знающим эти выработки, идет по их следу, стремительно сокращая расстояние. Боясь потерять собаку из виду, беглецы не заметили, что оставляют следы в толстом слое каменной пыли…
   Внезапно собака юркнула вбок и заскулила откуда-то из-за стены. Сколько беглецы ни старались, они не могли обнаружить в стене проход. Бармин извлек из коробки последнюю спичку и оторвал от своей промасленной куртки приличный кусок.
   – Последняя спичка, – пробурчал он.
   – Последняя? – возопил Эдик. – Значит, конец?! Собака предала нас! А еще друг человека! Вероломная тварь!
   Артист в отчаянии заметался по подземелью, вопя что-то невразумительное и хватая себя за волосы.
   Бармин чиркнул спичкой и, ловя углом промасленной материи язычок пламени, зажег факел. А в голосе Эдика появились бабьи воющие нотки. Подойдя к Артисту, Бармин со звоном приложил свою заскорузлую ладонь к его дряблой щеке.
   Вой оборвался.
   – Тебе надо было петь в опере! – сказал Бармин…
   Минут через пять они отыскали в стене узкий лаз, скрывавшийся за куском прорезиненного брезента, некогда служившего частью вентиляционной трубы. Такие трубы использовались для продувки горных выработок после отпалки горной породы.
   Ход был настолько узким, что, казалось, человеку ни за что в него не протиснуться.
   – Я не полезу! – взвизгнул Артист. – Хватит с меня! Сначала трубопроводы, теперь крысиные норы!
   – А я полезу, – спокойно сказал Бармин, глядя, как коптящее пламя факела засасывает в дыру. – Ты лучше туда посмотри!
   Напрягая зрение, Эдик пошел вперед. Бармин, освещая путь, направился следом.
   – Там вода… Откуда она здесь? Ах, да… Что ж, выбора у нас нет, – тяжело вздохнул Эдик. – Только твоя голова туда не пролезет! – фыркнул он.
   – Моя голова везде пролезет! А вот заслуженная задница народного артиста Заполярья едва ли!
   – Ты мою задницу не трогай! – по-петушиному напрыгнул на Бармина Эдик. – Я верткий! Я ужом проползу, если надо! Я в детстве сквозь оконные решетки пролезал! – Артист свысока посмотрел на Бармина.
   – Зачем?
   – За колбасой. Она в буфете кинотеатра на подносах горками лежала. Меня ребята за плечи держали, а я колбасу хватал.
   – Чем?
   – Пальцами ног! – Эдик гордо смотрел на Бармина. – Правда, колбаса была какая-то невкусная.
   Их факел погас, и тут же они отчетливо услышали людские голоса. Погоня была уже рядом…
 

44

   У разбитой вышки ревели моторы полудюжины тягачей. Поодаль толпилось десятка три вооруженных людей. Это были охранники, среди которых попадались и добровольцы из числа служащих Буферной зоны Объекта. Со стороны ТЭЦ к месту сбора спешили УАЗы и «Нива», их, отчаянно прыгая по кочкам, пытались обогнать мотоциклисты.
   Предстоящая прогулка в тундру обещала всем большие мурашки на спине. К тому же объявили хороший приз. За голову каждого беглого косого Блюм выкладывал кругленькую сумму.
   – Что ж ты, дура, винтаря взял? Да еще с оптикой! – хохотал охранник, хлопая соседа по плечу и дыша ему в лицо водкой и луком.
   – А что? Нельзя?
   – Да можно. Только пока ты щелкать косых одиночными будешь, мы их с Петро очередями пошинкуем. Пошинкуем, а бабки поделим. Ты к нам потом не лезь со своим стаканом!
   – Вам, мясникам, только бы шинковать! Тут ума не надо.
   – А что, солить их, что ли?
   – Солить не солить, а Береза за каждого живого косого втрое дает!
   – Втрое за такую падаль? – охранник недоверчиво посмотрел на соседа. – А кто такой Береза?
   – Березу не знаешь?! Да это рейхсфюрер из Поселка. Начальник тамошней дружины. Кстати, можешь сам у него спросить. Вот он у вездехода стоит.
   – А зачем они ему живыми нужны?
   – Для «сафари». Береза на Пионерском сафари устраивает. Говорят, не охота – сказка! Там на приличные бабки, между прочим, люди играют, не то что Илюша тут нам выделил…
   Вереница тягачей и автомобилей выехала за колючую проволоку. Наперерез последнему УАЗу бросился охранник. Водитель притормозил.
   – Опаздываешь, паренек! – весело сказали ему. – Садись, гостем будешь!
   Охранник втиснулся на заднее сиденье.
   Уже через несколько минут колонна развалилась, и охотники веером рассыпались по тундре. У каждого был свой наикратчайший путь к цели. Каждый стремился поспеть к пирогу первым. Где-то там, за сопками, стоял «Урал» с беглецами.
   – А если они разбегутся, как тараканы? – спросил водитель УАЗа сидевшего рядом охранника. – Что делать будем?
   – Не разбегутся, – ответил тот. – Их вертолетный десант на мушке держит. Нас ждут… А ты что же такую важную пушку взял? – обратился он к «пареньку», скалясь гнилым ртом. – Много ли пистолетиком наковыряешь?
   – А мне много не надо! Я процесс люблю!
   Когда УАЗ подкатил к месту, указанному вертолетчиками, там уже начался бой. Охотники, прячась за вездеходами, медленно приближались к «Уралу», вокруг которого вжимались в тундру косые. Далеко не у всех из них было оружие.
   Охотники стреляли длинными очередями, не давая косым поднять голову. И все же те огрызались. Наиболее ретивые охотники натыкались на пули, трое из них были ранены, а один, что еще недавно без остановки веселился, убит. Пуля угодила ему в лоб, когда он, горланя похабную песенку, перебегал от вездехода к вездеходу, от живота полосуя очередями машину беглецов.
   Те, кто держал косых на мушке до подхода охотников, в пекло не полезли. Свою задачу они выполнили, и вертолет, приземлившись в километре от «Урала», забрал их на Объект…
   Вооруженный только пистолетом охранник направился было со всеми, но остановился.
   – Не идти же с «косыми» в рукопашную?! – сказал он водителю. – Нет, это не охота! Садят очередями. Никакого интереса.
   – А ты что ж АКМ не взял? – спросил его водитель.
   – Да не люблю я этого мясного дела! Не охота, а какой-то отстрел! Мне тонкая работа по душе, так, чтобы и у зверя был шанс.
   – Согласен, – вздохнул водитель, вытаскивая из-под сиденья карабин. – Я тут первое время вообще отказывался в этих охотах участвовать. Дико было на людей ходить, как на волков!
   – А потом?
   – Потом ничего, втянулся… Смотрю на косых как на хищников, и никаких эмоций при этом не испытываю. Ничего не поделаешь, охота здесь – единственное развлечение. – Водитель передернул затвор своего карабина. – А ты из центра? Что-то я тебя не припомню.
   – Из Буферной зоны. Науку охраняю… Вот, решил размять кости.
   – Понятно. Я, конечно, в кашу не полезу. Все равно потом бабки на всех, кто участвовал, поделят. Так что можешь на кусок рассчитывать.
   – Слушай, друг, а что, если косые вон там просочились? – Охранник указал рукой на карликовые деревья в низине.
   – А что! Могли… Они, гады, плоские. Змеями проползут!
   – Махнем туда? Может, кого из косых перехватим.
   – Можно попробовать, – согласился водитель. Переваливаясь с кочки на кочку, УАЗ спустился в
   распадок. Не успели они проехать и километра, как водитель закричал:
   – Косые! Ну, парень, у тебя нюх!
   Лицо водителя пошло пятнами, а глаза заблестели, как от спиртного. УАЗ удвоил скорость.
   Метрах в двухстах от них бежали двое. Они увидели УАЗ и не пытались прятаться. Сейчас косые были как на ладони. Прыгая по кочкам, они сперва бежали по болоту, потом бросились к ближайшей сопке и попытались взобраться на ее вершину. Но подъем был слишком крут: из-под ног у них сыпался сланец, не позволяя им продвигаться вверх.
   УАЗ остановился у подножия сопки.
   – Погоди! Не стреляй! – закричал водитель. – Они сейчас сами скатятся к нам. Береза обещал за каждого живого тройную премию! Берем живьем!
   Действительно, через несколько секунд косые скатились к ногам водителя. Они лежали на земле лицом вниз и тяжело дышали, не в силах поднять головы.
   – Отбегались ребята! – мрачно сказал охранник.
   – Бабки пополам! – задрожал от радости водитель. – Я буду вязать их, а ты контролируй ситуацию.
   Водитель вырвал из брюк одного из беглецов веревку и связал ему за спиной руки. Косой не сопротивлялся. Только плечи его мелко вздрагивали.
   – Погоди, так ты ему руки переломаешь! – сказал охранник и подошел к водителю.
   – А чего их жалеть?! – ответил водитель, не оборачиваясь.
   Сунув пистолет за пояс, охранник сильно ударил водителя ребром ладони по основанию шеи. Крякнув, тот уткнулся головой в спину косому.
   Охранник развязал на руках беглеца узел. Косые удивленно моргали, глядя на распростертого водителя.
   – Он ваш, – сказал охранник.
   После этого охранник поднял карабин водителя и молча направился к УАЗу. Теперь нужно было спешить.
   Выскочив по заболоченной низине на каменистое русло реки, УАЗ взял курс на юго-запад. Яковчук рассчитывал ехать столько, сколько хватит топлива. Пока Служба безопасности занималась уничтожением беглецов, у него был шанс скрыться незамеченным. Тем более те косые уже наверняка убрали единственного свидетеля.
   Вскоре слева от себя на гребне обрывистого холма рентгенщик увидел бегущего человека. Человек стрелял короткими очередями куда-то вниз. Тот, кто преследовал его, был скрыт холмом. Человек вынужден был бежать по самой вершине. Обрыв был отвесный, и беглец, прыгни он вниз, непременно бы разбился.
   Яковчук хотел свернуть вправо, чтобы не встречаться с теми, кто сейчас гнал косого.
   Хотел… но тут узнал в беглеце Пака, одного из тех корейцев, с кем он готовил этот побег. Нужно было немедленно уходить под защиту сопок, но что-то удерживало Яковчука от поспешного бегства.
   А Пак давно заметил справа от себя УАЗ. Он решил бежать до тех пор, пока силы не оставят его или преследователи не всадят ему в спину пулю. Однако из-за холма не стреляли: охотники загоняли косого.
   Скатившись в сухой колючий мох, кореец затих. У него кончились патроны.
   Почти одновременно с разных сторон к нему подъехали УАЗ Яковчука и вездеход. Из вездехода, держа косого на мушке и скаля зубы, выбрались двое. Яковчук сидел за рулем, наблюдая за ними.
   – Выходи, третьим будешь! – услышал Яковчук.
   Орудуя десантными ботинками, охотники отправили корейца в нокаут.
   Ударом приклада в затылок рентгенщик бросил одного из охотников в мох. Второй удивленно посмотрел на Яковчука и в тот же момент получил удар в лоб…
   Рентгенщик стоял над охотниками, сжимая в руках карабин. Нет, это было выше его сил: Яковчук не мог застрелить человека.
   Взвалив корейца на плечо, он понес его к вездеходу. Пак был без сознания. Осторожно погрузив его в кабину, рентгенщик вернулся и прострелил бензобак УАЗа. Теперь он мог ехать целые сутки.
   Охранники не подавали признаков жизни. Яковчук сорвал с них сумки с автоматными рожками, повесил на плечо АКМы. Из-за пояса у охранника торчала рукоятка пистолета. Яковчук наклонился было, чтобы забрать его, но подумал, что пистолет ему теперь не понадобится.
   «Триста шестьдесят километров строго на юго-запад, – думал рентгенщик, направляясь к вездеходу. – Отсюда будет даже меньше. Прорвусь. А с корейцем мне потом будет легче остановить поезд… »
   У кабины вездехода он остановился и еще раз оглянулся на лежащих охранников. Те не шевелились…
   Садясь в кабину, он вдруг ощутил толчок под мышку. Словно пчела с разгону ужалила его в сердце. После этого Яковчук услышал выстрел. Небо стремительно сжалось до светлой точки, которая медленно угасла в его мозгу.
 

45

   Блюм отдал приказ стрелять в Артиста и его сообщника на поражение. Теперь он готов был отказаться от своей задумки дожать Томилина, устроив ему очную ставку с ними.
   Как ему сообщали, старший специалист, которым уже час занимались «физики» из личной охраны Ильи Борисовича, до сих пор ни в чем не сознался.
   Блюм начал сомневаться в причастности Томилина к похищению Эталона. Если бы не оранжевый ботинок с подрезанным каблуком, Томилина можно было бы оставить в покое, даже несмотря на выводы «Зверя».
   Илья Борисович с нетерпением ждал сообщений из шахты. В данный момент ему был нужен только Эталон. Любой ценой! Блюм нервничал. Его терзали недобрые предчувствия.
   «Ведь ничего страшного пока не произошло!» – успокаивал он себя. Успокаивал, но тревога постепенно овладевала им.
   Блюм снял телефонную трубку.
   – Томилина ко мне. И пригласите Аптекаря. А мне плевать! Чтобы через минуту был здесь! – рявкнул он.
   – Чем могу? – нахально улыбаясь, спросил Илью Борисовича Аптекарь, нарисовавшись на пороге его кабинета.
   – Надо Томилина обломать. Я не могу ждать, ты понимаешь? Боюсь сорвусь!
   – А как же его хваленый чердак?! Мы ведь запускаем ему в мозги муху!
   – Не знаю! Ничего не знаю! Сейчас мне нужна только правда! Все, что есть у него в голове, я должен знать!
   – Будет сделано, начальник! – Аптекарь фиглярски щелкнул каблуками. – Прикажете приступать?
   – Да, иди, – устало произнес Блюм. Когда дверь за Аптекарем закрылась, он тихо произнес: – У меня нет иного выхода.
   Минут через пять отчаянно зазвонил телефон, выводя Блюма из оцепенения. Илья Борисович медленно, как тяжело больной человек, поднес руку к телефонной трубке и с видимым усилием снял ее. Решение залезть в мозг ведущему специалисту далось ему нелегко.
   – Слушаю… Что?! – Блюм вскочил и откинул рукой кресло. Жалобно скрипнув, кресло откатилось к стене. – Яковчук?! Эталон у него?! Это точно?! Держишь его в руке… Яковчука ко мне! Почему нет смысла?! Убит?!
   Илья Борисович бросил трубку на рычаги, блаженно улыбнулся… и вдруг замер. Он вспомнил, что только что послал Аптекаря к главному специалисту, чтобы…
   Илья Борисович выскочил из кабинета с криком:
   – Аптекарь, не трожь его! Оставь Томилина!
   Комната, где практиковал Аптекарь, находилась в самом конце коридора…
   Поисковый отряд остановился у границы воды. Здесь штольня меняла направление и вслед за рудными жилами погружалась в глубь земли.
   Идти дальше было опасно: свод, лишенный деревянной крепи, грозил в любую минуту обвалиться. По стенам стекали ржавые ручейки, с трещиноватого свода падали куски породы.
   – Они ушли туда! – сказал горный мастер командиру поискового отряда, указывая на следы.
   При этом он пнул ногой ворох старого брезента и повернулся к нему спиной.
   – А что там дальше? – спросил командир.
   – Тупик. Штольня и рассечки затоплены водой.
   – Точно тупик?
   – Вот план. Видите? Здесь выработки идут под уклон, как что ваши беглецы сейчас стоят где-то там по горло в ледяной воде, – сказал горный мастер.
   Командир поискового отряда связался с Блюмом и передал ему информацию. Поколебавшись, Блюм отдал приказ взорвать горные выработки на границе воды и отрезать беглецам путь на поверхность.
   «Медленная смерть в ледяной воде – неплохая компенсация за все мои волнения!» – подумал Илья Борисович.
   Люди из поискового отряда покидали шахту.
   У воды оставались только взрывники, горный мастер и командир поискового отряда.
   – Все, уходите! – крикнул горный мастер командиру. – У нас не более пяти минут!
   Заложив патроны в трещины стен и запалив шнуры, взрывники направились к выходу. За ними пошел командир, стараясь не отставать.
   Последним тупик покидал горный мастер. Дойдя до кучи старого брезента, он разворошил ее и направил луч лампы на черное отверстие. Криво усмехнувшись, он вновь прикрыл дыру брезентом и поспешил за взрывниками.