Милли Крисуэлл
Мужчина на заказ
Глава 1
Июнь 1880 Уэйко, Техас
— Джейк Стал, сукин ты сын! Ах ты подлый, коварный, грязный подонок!
Джейк оглянулся через плечо и застонал — шериф Мэлкомб Биггс! Толстяк держал в руке грозный сорок пятый кольт, направленный прямехонько в Джейкову спину.
Джейк скатился с Мейбелл Биггс, схватив простыню, чтобы прикрыться, и нагло ухмыльнулся, пряча замешательство. Скверно, если тебя застукают в постели с чужой женой, но когда на тебя в упор глядит дуло револьвера, а ты лежишь в чем мать родила, куда хуже.
Он как всегда плохо рассчитал время.
Заложив руки за голову, Джейк откинулся на латунную спинку кровати, словно у него времени навалом, и стал слушать ругательства, которые потоком извергал Мэлкомб Биггс. Шерифова мясистая физиономия багровела, как перезрелый помидор, а рука с револьвером отчаянно тряслась. «Сейчас лопнет», — подумал Джейк.
Но знал: Мэлкомб не выстрелит. При всем своем бахвальстве шериф не убил ни одного человека. В Уэйко над этим потешались, как и над женитьбой Биггса на девице из салуна. Зная Мэлкомба как облупленного, Джейк даже сомневался, что шерифов револьвер заряжен. Однажды, гоняясь за воришкой, стащившим курицу, Биггс прострелил себе ступню и с тех пор носил патроны в кармане брюк.
Мэлкомба выбрали шерифом не столько за особые способности, сколько по необходимости — других желающих не оказалось, — так что, полагал Джейк, добрые горожане получили что заслуживают.
Тем временем Мейбелл голосила громче самки койота перед случкой:
— Он… он меня изнасиловал, — вопила она, скатившись с кровати и прижимая одеяло к груди, чтобы прикрыть наготу. Краска, которой были подведены глаза, черными ручейками стекала по щекам цвета персика со сливками. — Клянусь, Мэл. Он меня изнасиловал! — Она размазывала слезы по лицу, пытаясь разжалобить мужа.
Неизвестно, кого более поразили слова Мейбелл. Джейк знал, что это ложь; он не взял насильно ни одной женщины. Господи! Да у него нужды не было! Все его подружки оказывались сами не прочь… даже слишком не прочь, как Мейбелл. На беду рыжеволосой красотки Мэл не слишком поверил ей: слава Мейбелл опережала ее.
Губы шерифа под пышными пшеничными усами презрительно сжались, он оглядел жену. В комнате стоял смешанный запах секса, пота и одеколона — того самого одеколона, на который в прошлое Рождество он потратил три тяжким трудом заработанных доллара.
— Как ты могла, Мей? В нашей постели? Джейк Стил всего-навсего жалкий каторжник. Верно, Джейк?
Сощурив голубые глаза, Джейк изо всех сил старался не взорваться. Он провел на каторге пять лет за преступление, которого не совершал — еще один яркий пример его способности оказываться в неподходящее время в неподходящем месте, — и не желал, чтобы ему лишний раз об этом напоминали.
— Вы отлично знаете, шериф, что я не грабил этот чертов банк. Вы с другими городскими святошами меня подставили.
Биггс усмехнулся, показав зубы в коричневых пятнах вследствие жевания табака и нерегулярных гигиенических процедур.
— Судья и присяжные решили иначе, Стил. Тебя судили честно и беспристрастно и приговор вынесли законный и справедливый.
— Двое свидетелей показали, что в то утро я деньги приносил, а не уносил, — возразил Джейк. Он откладывал из своих скудных заработков в конюшне Мартина, надеясь накопить на пару породистых лошадок или, быть может, на поездку в Сан — Франциско, или… Дьявол! Он не знал, что сделает с деньгами. Но это будет что-нибудь стоящее. В один прекрасный день он непременно совершит что-нибудь стоящее, чего-нибудь обязательно добьется.
— Жаль, что они отказались от своих показаний, — напомнил шериф.
Джейк презрительно фыркнул: — : Вернее, их заставили отказаться — вы и другие достойные обитатели этого жалкого городишка.
— Напасти за тобой по пятам ходят, парень. Ты из лиха не вылезаешь с тех пор, как дорос до длинных штанишек. Я знаю, тебе несладко пришлось, когда погибли твои мать с отцом, но это еще не повод пускаться во все тяжкие. Лучше б ты остался в Далласе у своего брата Моргана. Зря ты сюда вернулся, после того как вышел.
И какого черта он вернулся? За два месяца, что миновали с тех пор, как его выпустили из тюрьмы, Джейк задавал себе этот вопрос бессчетное количество раз. Наверное, причиной тому — дурацкое желание восстановить свое доброе имя. И никто, даже толстый шериф Биггс, не смеет указывать, где ему жить. Пожалуй, он вернулся из вредности, по той же причине затащил в постель Мейбелл. Поступать Мэлкомбу назло было исключительно приятно. Хотя, нужно признать, он руководствовался не только этим: Мейбелл являла собой весьма лакомый кусочек.
Джейк взглянул на нее. Мейбелл стояла у окна, изо всех сил стараясь выглядеть невинно в пестром одеяле, обернутом вокруг пышного бюста. Он всегда питал слабость к женщинам с большой грудью, а у Мейбелл она не помещалась в ладони.
Мэлу следовало хорошенько подумать, прежде чем жениться на женщине пятнадцатью годами моложе себя. Телочки всегда ищут лужайку позеленее.
Ему ли об этом не знать?
— Кончай пялиться на мою жену, Стил, а то я тебе башку разнесу, — пригрозил шериф. Жила на его виске билась в такт ходикам на камине.
— Трудно не восхищаться прекрасной женщиной, Мэл, — парировал Джейк, подмигнув Мейбелл. Она скромно опустила глаза, но Джейк успел заметить, как они довольно блеснули.
— Заткнись, парень. Больно ты хорохоришься. Посмотрим, как ты запоешь, когда снова загремишь в тюрьму.
От одного этого слова у Джейка мурашки по спине забегали, но он не подал виду, что испугался. Больше он не позволит засадить себя в эту преисподнюю, что зовется Ливенуортом.
— Нельзя арестовать человека за то, что он переспал с чужой женой, даже если это ваша жена. Вы отлично знаете, что я ее не насиловал. Черт! Да если арестовывать каждого, кто спал с Мейбелл, придется пересажать почти всех двуногих в Уэйко.
У шерифа хватило такта покраснеть, он с укором взглянул на жену: Стил говорил правду. Мейбелл была потаскушка. И позорила его. Но он любил ее, несмотря ни на что. И в этом заключалось его величайшее несчастье.
Покорно укротив гнев, Биггс велел жене:
— Собери свою одежду и ступай вниз, я скоро спущусь. Нам со Стилом поговорить нужно.
Кинув на Джейка беглый взгляд, который можно было счесть извинением, Мейбелл подобрала с пола панталоны и сорочку и поспешила к двери.
Шагая взад-вперед по цветному плетеному коврику и не отводя револьвера от Джейка, Биггс заговорил:
— Паршивое это дело баловаться с чужой женой в мужниной постели, Стил. Я думал, твоя мамочка тебя лучше воспитала. То-то я порадуюсь, когда ты, красавчик, опять за решетку загремишь.
Джейк пожал плечами и незаметно прикинул расстояние от кровати до открытого окна. Интересно, заряжен ли шерифов револьвер. Черт! А если заряжен — нельзя рисковать. Мэл, может, никого и не убил, но один выстрел ниже пояса может натворить немало бед. Джейк поежился.
Прыгать невысоко, если только он успеет схватить со стула одежду и добежать до окна прежде, чем шериф спустит курок.
— Снова ограбили дилижанс, Стил. Третий раз за месяц. И почему-то это началось, едва ты вернулся в Уэйко. Думается мне, что тут не простое совпадение. Похоже, ты снова взялся за старое.
— Не вздумайте вешать на меня новое ограбление, Биггс. Я не делал ничего плохого в прошлый раз и теперь ни при чем. В одном только я виноват: оказался в неподходящее время в неподходящем месте. — «И трахнул твою жену», — добавил он про себя, снова взглянув в окно. Если бы только удалось его отвлечь. Или, на худой конец, покурить. Но курево было в кармане рубашки, а рубашка — на стуле.
— Вылезай из постели, Стил. Посидишь под замком, пока не разберемся с ограблением дилижансов.
— Вы просто пытаетесь отомстить за Мейбелл, Биггс. Признайтесь, ведь вы из-за нее хотите меня упечь.
— Я просто делаю свое дело, парень. Закон говорит: если у тебя есть подозреваемый, задержи его, пока окружной судья не взглянет на дело.
Вдруг дверь спальни приоткрылась, и Биггс обернулся взглянуть, кто там. Джейк не стал дожидаться другого случая и кинулся к окну. Краешком глаза он увидел заговорщическую улыбку Мейбелл: она несомненно подслушивала. Схватив одежду со стула и сапоги, Джейк перемахнул из окна на крышу.
И, обернувшись, чтобы задержать своего подозреваемого, шериф Мэлкомб Биггс только и увидел, что чрезвычайно мускулистые, совершенно голые ягодицы каторжника Джейкоба Стила.
Джейк бежал к пансиону Вильмы Риди. Морщась при каждом шаге, он клял себя за то, что прыгнул не посмотрев. Спину жгло огнем.
Откуда ему было знать, что дом Мейбелл Биггс обсажен розовыми кустами? В теле засело, наверное, с полсотни проклятых шипов!
— Джейкоб Стил, куда это ты несешься как угорелый? — спросила миссис Риди, когда он переступил порог свежевыбеленного дощатого домика на Элм-стрит — его пристанище в последние два месяца. Лицо хозяйки, недоуменно сморщившееся, стало похоже на чернослив, который она так любила.
Джейк задержался у подножия лестницы и изобразил приветливую улыбку. Он запихнул сзади рубашку в штаны и ахнул про себя. Хотя на беседу времени не было, язык не поворачивался нагрубить миссис Риди, она всегда была добра к нему и не судила строго. Он знал старушку, когда еще был ребенком, правда, тогда она не вдовела. После смерти мужа несколько лет назад она стала пускать жильцов.
Он не забыл, сколько раз добрая женщина угощала его молоком с печеньем, приглашая к себе после школы. И, не имея ни малейшего желания возвращаться на ранчо Моргана после тюрьмы, он направился прямо сюда.
— Добрый день, миссис Риди. Сегодня не успею с вами поболтать. Предстоит важное дело. Нужно собрать вещички и уехать на несколько дней.
Старушка взволнованно схватилась за щеки:
— Господи! Надеюсь, с твоим братом ничего не случилось. Морган — добрейшая душа.
Джейк едва не застонал. Каждая живая душа в радиусе ста миль от Уэйко считала Моргана образцом порядочности. Просто тошно, до чего они все его уважают.
Конечно, у Моргана никогда не бывало неприятностей с законом. У Моргана никогда не бывало неприятностей, точка. Это Джейк попадался, когда таскал яблоки из сада Зика Уилсона или затеял драку с одноклассниками в школе, которую не баловал своим присутствием и ненавидел. На Моргана родители нарадоваться не могли, а Джейк…
— Джейкоб?
Оклик вывел его из задумчивости; костлявые плечи старушки были постоянно вогнуты, напоминая знак вопроса, написанный теперь на ее лице.
— Нет, мэм, — заверил ее Джейк. — У Моргана все отлично. Мне сейчас не сподручно объяснять, но если вы комнату для меня придержите, очень буду вам обязан.
— Конечно, Джейкоб. Ты заплатил до конца месяца.
Поблагодарив миссис Риди, Джейк помчался вверх, прыгая через две ступени. Едва ли он вернется до конца месяца. Шериф Биггс жаждал мести: кому охота прослыть рогоносцем. Пройдет немало времени, прежде чем уляжется гнев оскорбленного блюстителя порядка. Но Джейк был уверен: рано или поздно Мэл успокоится и поймет, что он не имеет никакого отношения к ограблениям. Может, через недельку-другую отыщутся настоящие преступники, и подозрение с него спадет.
Побросав свои пожитки в кожаную сумку, он закинул ее за плечо и в последний раз оглядел медную кровать, голубые льняные занавески и вощеную мебель из каштана, составлявшие убранство комнаты.
У миссис Риди был опрятный дом. По сравнению с бараком, где его вынудили коротать последние пять лет, тут был просто рай. Тюремный смрад никогда не испарится из его ноздрей — потные немытые тела заключенных, которые гнули спину, скованные одной цепью, горбатясь день за днем под жарким канзасским солнцем, едкий запах серы, когда стрелковый взвод вершил скорый суд над приговоренными. В памяти всплыло лицо Грейди Бернса; жив ли еще его бывший сокамерник?
Он сделал глубокий вдох, чтобы избавиться от видения, втянув ноздрями чистые запахи шелкового мыла и пчелиного воска, которыми всегда пользовалась миссис Риди. Он вдруг понял, что будет скучать по этой комнате. Это был дом. И единственное пристанище.
Еще неизвестно, как его встретит старший брат. Впрочем, он знал, что скажет Морган, и оттого ехать на ранчо совсем не хотелось.
Однако раздумывать не пришлось. Когда он отворил дверь, шерифов голос прогремел как внезапный выстрел.
— Джейк Стил! Я знаю, что ты там. Спускайся и прими лекарство, как подобает мужчине.
— Когда рак на горе свистнет, — пробормотал Джейк. Взглянув на окно, он сокрушенно вздохнул. Выпрыгивать из окон становится у него привычкой.
Он вылез на крышу и потер поясницу, горячо молясь, чтобы в саду у миссис Риди не оказалось ничего, даже отдаленно напоминающего розовый куст.
— Джейк Стал, сукин ты сын! Ах ты подлый, коварный, грязный подонок!
Джейк оглянулся через плечо и застонал — шериф Мэлкомб Биггс! Толстяк держал в руке грозный сорок пятый кольт, направленный прямехонько в Джейкову спину.
Джейк скатился с Мейбелл Биггс, схватив простыню, чтобы прикрыться, и нагло ухмыльнулся, пряча замешательство. Скверно, если тебя застукают в постели с чужой женой, но когда на тебя в упор глядит дуло револьвера, а ты лежишь в чем мать родила, куда хуже.
Он как всегда плохо рассчитал время.
Заложив руки за голову, Джейк откинулся на латунную спинку кровати, словно у него времени навалом, и стал слушать ругательства, которые потоком извергал Мэлкомб Биггс. Шерифова мясистая физиономия багровела, как перезрелый помидор, а рука с револьвером отчаянно тряслась. «Сейчас лопнет», — подумал Джейк.
Но знал: Мэлкомб не выстрелит. При всем своем бахвальстве шериф не убил ни одного человека. В Уэйко над этим потешались, как и над женитьбой Биггса на девице из салуна. Зная Мэлкомба как облупленного, Джейк даже сомневался, что шерифов револьвер заряжен. Однажды, гоняясь за воришкой, стащившим курицу, Биггс прострелил себе ступню и с тех пор носил патроны в кармане брюк.
Мэлкомба выбрали шерифом не столько за особые способности, сколько по необходимости — других желающих не оказалось, — так что, полагал Джейк, добрые горожане получили что заслуживают.
Тем временем Мейбелл голосила громче самки койота перед случкой:
— Он… он меня изнасиловал, — вопила она, скатившись с кровати и прижимая одеяло к груди, чтобы прикрыть наготу. Краска, которой были подведены глаза, черными ручейками стекала по щекам цвета персика со сливками. — Клянусь, Мэл. Он меня изнасиловал! — Она размазывала слезы по лицу, пытаясь разжалобить мужа.
Неизвестно, кого более поразили слова Мейбелл. Джейк знал, что это ложь; он не взял насильно ни одной женщины. Господи! Да у него нужды не было! Все его подружки оказывались сами не прочь… даже слишком не прочь, как Мейбелл. На беду рыжеволосой красотки Мэл не слишком поверил ей: слава Мейбелл опережала ее.
Губы шерифа под пышными пшеничными усами презрительно сжались, он оглядел жену. В комнате стоял смешанный запах секса, пота и одеколона — того самого одеколона, на который в прошлое Рождество он потратил три тяжким трудом заработанных доллара.
— Как ты могла, Мей? В нашей постели? Джейк Стил всего-навсего жалкий каторжник. Верно, Джейк?
Сощурив голубые глаза, Джейк изо всех сил старался не взорваться. Он провел на каторге пять лет за преступление, которого не совершал — еще один яркий пример его способности оказываться в неподходящее время в неподходящем месте, — и не желал, чтобы ему лишний раз об этом напоминали.
— Вы отлично знаете, шериф, что я не грабил этот чертов банк. Вы с другими городскими святошами меня подставили.
Биггс усмехнулся, показав зубы в коричневых пятнах вследствие жевания табака и нерегулярных гигиенических процедур.
— Судья и присяжные решили иначе, Стил. Тебя судили честно и беспристрастно и приговор вынесли законный и справедливый.
— Двое свидетелей показали, что в то утро я деньги приносил, а не уносил, — возразил Джейк. Он откладывал из своих скудных заработков в конюшне Мартина, надеясь накопить на пару породистых лошадок или, быть может, на поездку в Сан — Франциско, или… Дьявол! Он не знал, что сделает с деньгами. Но это будет что-нибудь стоящее. В один прекрасный день он непременно совершит что-нибудь стоящее, чего-нибудь обязательно добьется.
— Жаль, что они отказались от своих показаний, — напомнил шериф.
Джейк презрительно фыркнул: — : Вернее, их заставили отказаться — вы и другие достойные обитатели этого жалкого городишка.
— Напасти за тобой по пятам ходят, парень. Ты из лиха не вылезаешь с тех пор, как дорос до длинных штанишек. Я знаю, тебе несладко пришлось, когда погибли твои мать с отцом, но это еще не повод пускаться во все тяжкие. Лучше б ты остался в Далласе у своего брата Моргана. Зря ты сюда вернулся, после того как вышел.
И какого черта он вернулся? За два месяца, что миновали с тех пор, как его выпустили из тюрьмы, Джейк задавал себе этот вопрос бессчетное количество раз. Наверное, причиной тому — дурацкое желание восстановить свое доброе имя. И никто, даже толстый шериф Биггс, не смеет указывать, где ему жить. Пожалуй, он вернулся из вредности, по той же причине затащил в постель Мейбелл. Поступать Мэлкомбу назло было исключительно приятно. Хотя, нужно признать, он руководствовался не только этим: Мейбелл являла собой весьма лакомый кусочек.
Джейк взглянул на нее. Мейбелл стояла у окна, изо всех сил стараясь выглядеть невинно в пестром одеяле, обернутом вокруг пышного бюста. Он всегда питал слабость к женщинам с большой грудью, а у Мейбелл она не помещалась в ладони.
Мэлу следовало хорошенько подумать, прежде чем жениться на женщине пятнадцатью годами моложе себя. Телочки всегда ищут лужайку позеленее.
Ему ли об этом не знать?
— Кончай пялиться на мою жену, Стил, а то я тебе башку разнесу, — пригрозил шериф. Жила на его виске билась в такт ходикам на камине.
— Трудно не восхищаться прекрасной женщиной, Мэл, — парировал Джейк, подмигнув Мейбелл. Она скромно опустила глаза, но Джейк успел заметить, как они довольно блеснули.
— Заткнись, парень. Больно ты хорохоришься. Посмотрим, как ты запоешь, когда снова загремишь в тюрьму.
От одного этого слова у Джейка мурашки по спине забегали, но он не подал виду, что испугался. Больше он не позволит засадить себя в эту преисподнюю, что зовется Ливенуортом.
— Нельзя арестовать человека за то, что он переспал с чужой женой, даже если это ваша жена. Вы отлично знаете, что я ее не насиловал. Черт! Да если арестовывать каждого, кто спал с Мейбелл, придется пересажать почти всех двуногих в Уэйко.
У шерифа хватило такта покраснеть, он с укором взглянул на жену: Стил говорил правду. Мейбелл была потаскушка. И позорила его. Но он любил ее, несмотря ни на что. И в этом заключалось его величайшее несчастье.
Покорно укротив гнев, Биггс велел жене:
— Собери свою одежду и ступай вниз, я скоро спущусь. Нам со Стилом поговорить нужно.
Кинув на Джейка беглый взгляд, который можно было счесть извинением, Мейбелл подобрала с пола панталоны и сорочку и поспешила к двери.
Шагая взад-вперед по цветному плетеному коврику и не отводя револьвера от Джейка, Биггс заговорил:
— Паршивое это дело баловаться с чужой женой в мужниной постели, Стил. Я думал, твоя мамочка тебя лучше воспитала. То-то я порадуюсь, когда ты, красавчик, опять за решетку загремишь.
Джейк пожал плечами и незаметно прикинул расстояние от кровати до открытого окна. Интересно, заряжен ли шерифов револьвер. Черт! А если заряжен — нельзя рисковать. Мэл, может, никого и не убил, но один выстрел ниже пояса может натворить немало бед. Джейк поежился.
Прыгать невысоко, если только он успеет схватить со стула одежду и добежать до окна прежде, чем шериф спустит курок.
— Снова ограбили дилижанс, Стил. Третий раз за месяц. И почему-то это началось, едва ты вернулся в Уэйко. Думается мне, что тут не простое совпадение. Похоже, ты снова взялся за старое.
— Не вздумайте вешать на меня новое ограбление, Биггс. Я не делал ничего плохого в прошлый раз и теперь ни при чем. В одном только я виноват: оказался в неподходящее время в неподходящем месте. — «И трахнул твою жену», — добавил он про себя, снова взглянув в окно. Если бы только удалось его отвлечь. Или, на худой конец, покурить. Но курево было в кармане рубашки, а рубашка — на стуле.
— Вылезай из постели, Стил. Посидишь под замком, пока не разберемся с ограблением дилижансов.
— Вы просто пытаетесь отомстить за Мейбелл, Биггс. Признайтесь, ведь вы из-за нее хотите меня упечь.
— Я просто делаю свое дело, парень. Закон говорит: если у тебя есть подозреваемый, задержи его, пока окружной судья не взглянет на дело.
Вдруг дверь спальни приоткрылась, и Биггс обернулся взглянуть, кто там. Джейк не стал дожидаться другого случая и кинулся к окну. Краешком глаза он увидел заговорщическую улыбку Мейбелл: она несомненно подслушивала. Схватив одежду со стула и сапоги, Джейк перемахнул из окна на крышу.
И, обернувшись, чтобы задержать своего подозреваемого, шериф Мэлкомб Биггс только и увидел, что чрезвычайно мускулистые, совершенно голые ягодицы каторжника Джейкоба Стила.
Джейк бежал к пансиону Вильмы Риди. Морщась при каждом шаге, он клял себя за то, что прыгнул не посмотрев. Спину жгло огнем.
Откуда ему было знать, что дом Мейбелл Биггс обсажен розовыми кустами? В теле засело, наверное, с полсотни проклятых шипов!
— Джейкоб Стил, куда это ты несешься как угорелый? — спросила миссис Риди, когда он переступил порог свежевыбеленного дощатого домика на Элм-стрит — его пристанище в последние два месяца. Лицо хозяйки, недоуменно сморщившееся, стало похоже на чернослив, который она так любила.
Джейк задержался у подножия лестницы и изобразил приветливую улыбку. Он запихнул сзади рубашку в штаны и ахнул про себя. Хотя на беседу времени не было, язык не поворачивался нагрубить миссис Риди, она всегда была добра к нему и не судила строго. Он знал старушку, когда еще был ребенком, правда, тогда она не вдовела. После смерти мужа несколько лет назад она стала пускать жильцов.
Он не забыл, сколько раз добрая женщина угощала его молоком с печеньем, приглашая к себе после школы. И, не имея ни малейшего желания возвращаться на ранчо Моргана после тюрьмы, он направился прямо сюда.
— Добрый день, миссис Риди. Сегодня не успею с вами поболтать. Предстоит важное дело. Нужно собрать вещички и уехать на несколько дней.
Старушка взволнованно схватилась за щеки:
— Господи! Надеюсь, с твоим братом ничего не случилось. Морган — добрейшая душа.
Джейк едва не застонал. Каждая живая душа в радиусе ста миль от Уэйко считала Моргана образцом порядочности. Просто тошно, до чего они все его уважают.
Конечно, у Моргана никогда не бывало неприятностей с законом. У Моргана никогда не бывало неприятностей, точка. Это Джейк попадался, когда таскал яблоки из сада Зика Уилсона или затеял драку с одноклассниками в школе, которую не баловал своим присутствием и ненавидел. На Моргана родители нарадоваться не могли, а Джейк…
— Джейкоб?
Оклик вывел его из задумчивости; костлявые плечи старушки были постоянно вогнуты, напоминая знак вопроса, написанный теперь на ее лице.
— Нет, мэм, — заверил ее Джейк. — У Моргана все отлично. Мне сейчас не сподручно объяснять, но если вы комнату для меня придержите, очень буду вам обязан.
— Конечно, Джейкоб. Ты заплатил до конца месяца.
Поблагодарив миссис Риди, Джейк помчался вверх, прыгая через две ступени. Едва ли он вернется до конца месяца. Шериф Биггс жаждал мести: кому охота прослыть рогоносцем. Пройдет немало времени, прежде чем уляжется гнев оскорбленного блюстителя порядка. Но Джейк был уверен: рано или поздно Мэл успокоится и поймет, что он не имеет никакого отношения к ограблениям. Может, через недельку-другую отыщутся настоящие преступники, и подозрение с него спадет.
Побросав свои пожитки в кожаную сумку, он закинул ее за плечо и в последний раз оглядел медную кровать, голубые льняные занавески и вощеную мебель из каштана, составлявшие убранство комнаты.
У миссис Риди был опрятный дом. По сравнению с бараком, где его вынудили коротать последние пять лет, тут был просто рай. Тюремный смрад никогда не испарится из его ноздрей — потные немытые тела заключенных, которые гнули спину, скованные одной цепью, горбатясь день за днем под жарким канзасским солнцем, едкий запах серы, когда стрелковый взвод вершил скорый суд над приговоренными. В памяти всплыло лицо Грейди Бернса; жив ли еще его бывший сокамерник?
Он сделал глубокий вдох, чтобы избавиться от видения, втянув ноздрями чистые запахи шелкового мыла и пчелиного воска, которыми всегда пользовалась миссис Риди. Он вдруг понял, что будет скучать по этой комнате. Это был дом. И единственное пристанище.
Еще неизвестно, как его встретит старший брат. Впрочем, он знал, что скажет Морган, и оттого ехать на ранчо совсем не хотелось.
Однако раздумывать не пришлось. Когда он отворил дверь, шерифов голос прогремел как внезапный выстрел.
— Джейк Стил! Я знаю, что ты там. Спускайся и прими лекарство, как подобает мужчине.
— Когда рак на горе свистнет, — пробормотал Джейк. Взглянув на окно, он сокрушенно вздохнул. Выпрыгивать из окон становится у него привычкой.
Он вылез на крышу и потер поясницу, горячо молясь, чтобы в саду у миссис Риди не оказалось ничего, даже отдаленно напоминающего розовый куст.
Глава 2
Июнь 1880 Нью-Йорк
— Я не выйду замуж за Гарри Уинслоу, отец, это мое последнее слово!
Упрямо сжав кулаки, Кассандра Темплтон не сводила глаз с отца, расхаживающего по библиотеке, отделанной дубовыми панелями. Ее глаза метали молнии, но Саймон Темплтон и бровью не повел, выдержав взгляд непокорной дочери. Саймон привык к Кассандриным мимолетным вспышкам, они случались не реже раза в неделю с тех пор, как она начала говорить.
Остановившись возле письменного стола, Саймон взял пенковую трубку, набил душистым виргинским табаком, который завозила его компания, закурил и довольно пыхнул, глядя на своенравную девушку.
«Двадцать лет — и еще не замужем. Старая дева, — подумал Саймон, неодобрительно качая головой. — И, вероятно, самая привлекательная старая дева, когда-либо принадлежавшая к нью-йоркскому обществу, и уж безусловно — одна из богатейших». К Кассандре уже не первый год сватались женихи — десятки женихов. Но она отвергла всех претендентов на ее руку, которых он провел перед ее глазами. После нескольких месяцев обязательных появлений в свете она бросала их, как вышедшее из моды платье.
И Саймон решил положить этому конец. Кассандра слишком легкомысленна. Она не в состоянии принять решение, когда речь идет о ее будущем. Он взял дело в свои руки. Через три месяца она станет женой Гарри Уинслоу, и вопрос будет решен раз и навсегда.
Саймон заговорил ласково, но твердо.
— Ты много лет своевольничала, Кассандра, — он нахмурился, — и нечего на меня дуться. На этот раз твой номер не пройдет. Ты ведешь себя неподобающе. О вашей с Амандой выходке до сих пор болтают. Ты опозорила имя Темплтонов. Пора выйти замуж и утихомириться. Появятся детишки, недосуг будет фокусничать. Семейная жизнь — естественный для женщин порядок вещей.
— Ха! — Кассандра отвернулась к книгам в кожаных переплетах, уставлявшим полки библиотеки. Пробежала пальцами по тисненным золотом корешкам Шекспира и Диккенса — их она любила. Увы, на этот раз у них не найти утешения.
Кассандра нахмурилась. Ее и кузину Аманду застали, когда они купались посреди ночи в пруду Центрального парка, и что с того? Ничего неприличного в этом нет. Конечно, Аманда была категорически против ее затеи, они вечно кончаются неприятностями. Она это раз сто повторила. Но то была просто невинная шалость, напрасно отец делает из мухи слона.
— В парке не было ни души, папа. Мы были совершенно одеты, а кучер нас охранял. Если бы этот глупый полицейский не поднял такой шум, никто бы ничего не узнал.
— Возможно, его рассердило то, что ты стукнула его зонтом по голове. Полицейским обычно не нравится, когда на них нападают, моя дорогая, — Саймон с трудом удержался от смеха, представив себе, как его дочь орудует зонтиком, словно шпагой. Впрочем, Кассандрины выходки уже перестали быть смешными. Упрямицу нужно выдать замуж — и поскорее.
Кассандра покраснела.
— Я признаю, что последний бокал шампанского был лишним, но я совершенно владела собой. А Аманда вообще не пьет, ты знаешь. И когда этот полицейский заявил, что мы устроили пьяный дебош… ну, я просто не выдержала. — Она смахнула невидимые пылинки с юбки голубого муарового платья от Уорта, словно надеясь столь же легко отмахнуться от досадного происшествия.
Саймон опустился в кожаное вращающееся кресло у стола красного дерева, постоянно заваленного кипами бумаг и бухгалтерских гроссбухов, и указал на кресло напротив.
— Гарри будет у нас сегодня вечером, дочь. — Он не обратил внимания на Кассандрин громкий стон. — Лучшего мужа тебе не найти. Положительный. Надежный. Прекрасная партия. — Его лицо сияло от удовольствия. — Все уже устроено.
— Не пойду за него! — Кассандра попыталась было встать, но властный взгляд отца усадил ее на место.
— Не перебивай меня, Кассандра. Я полагал, что, потратив сотни долларов на твое воспитание, могу ожидать лучших манер.
— Я… я прошу прощения, отец, — выжала она из себя. Извинения давались ей нелегко, особенно перед властным отцом.
Умиротворенный, Саймон продолжал:
— Я никогда не был излишне строг по отношению к тебе, хотя знаю, что бывали случаи, когда ты от всей души не согласилась бы с этой оценкой. Я считаю себя разумным человеком и думаю только о твоих интересах. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за молодого Уинслоу. Он мне нравится. Это знающий, трудолюбивый работник.
Гарри Уинслоу с одутловатым, словно из теста вылепленным лицом, с длинными костлявыми пальцами, влажными на ощупь — она содрогнулась, представив, как эти пальцы прикасаются к ее телу, — нет, не с таким мужчиной она хотела бы провести свою жизнь. Даже один вечер наедине с ним тошно представить. В нем было что-то такое… Она не могла определить точно, но одно знала наверняка: она не имеет ни малейшего желания выходить за него замуж. Слово «желание» даже не приходило в голову, когда речь шла о Гарри. Нет, она не выйдет за Гарри.
Кассандра мило улыбнулась отцу:
— Вот и шел бы за него, раз он такой замечательный.
— Сарказмом и грубостью вы ничего не добьетесь, барышня. Со мной не так легко справиться, как с твоей матушкой. Ты можешь обвести Летицию вокруг своего пальчика, но со мной это не получится. Я принял решение, а ты знаешь, когда я принял решение…
— Оно твердо как алмаз, — закончила Кассандра знакомую присказку, подавив ребячливое желание показать ему язык. Стоило какой-нибудь мысли втемяшиться ему в голову, он становился упрямее осла.
Саймон вертел в руках изящное яйцо работы Фаберже, стоявшее у него на столе — одно из произведений искусства, которые он с такой любовью собирал. Он вообще любил картины, бабочек, марки — все, что можно классифицировать и разложить по полочкам. Кассандра порой чувствовала себя экспонатом из его коллекции.
— Через три месяца ты пойдешь к алтарю с Гарри.
— Три месяца! — Она вскочила. — Но…
— Твоя мать уже договорилась об устройстве приема… с Биллингели, кажется. Они все сделают. Это будет свадьба, какой Нью-Йорк не видывал.
— Но у меня нет платья, а чтобы заказать в Париже, трех месяцев не хватит.
Она надеялась на отсрочку, но к ее глубокому разочарованию отец ответил:
— Завтра ты и твоя кузина едете к мистеру Бомону. Хотя он и не столь престижный портной, как мистер Уорт, твоя матушка заверяет меня, что его модели находят весьма высокий спрос. Мистер Бомон согласился придумать и сшить платье, какое ты пожелаешь, за имеющееся время. — Саймон самодовольно улыбнулся. — Мы обо всем позаботились.
— Но…
Потрепав ее по руке, словно ребенка, Саймон добавил:
— Гарри будет тебе отличным мужем, Кассандра. Солидный человек, надежный…
— Тусклый, как вода, в которой мыли посуду. В голосе Саймона послышался гнев.
— Довольно упрямиться, дочка. Ступай и приготовься к приходу гостя. И изволь быть с ним полюбезнее, Кассандра. Не вздумай дерзить и вредничать. — Бог свидетель, стоит ей захотеть, она может быть обворожительной.
Кассандра с преувеличенной кротостью присела в книксене.
— Твое желание — для меня закон, папочка.
— Если бы, — пробормотал Саймон с глубоким вздохом, глядя вслед дочери, выходящей из комнаты. Кассандра — вылитый он. Упрямая, своевольная, всегда поступает по-своему.
Эти свойства сослужили ему добрую службу, позволив превратить Банк и Трест Темплтона в одно из крупнейших финансовых учреждений восточного побережья. Но женщине они ни к чему. Особенно такой умной и красивой, как Кассандра.
Почему Летиция не подарила ему сына? С сыновьями хлопот куда меньше, чем с дочерьми, думал он, наливая в большой бокал добрую порцию виски из хрустального графина. Но после Кассандры Летиция больше не могла иметь детей, и его наследницей стала девочка, слишком умная, не желающая зарабатывать деньги — только тратить.
Он глотнул из бокала, с удовольствием ощущая, как жидкий огонь достигает желудка, и глаза его загорелись. Пусть Кассандра и родилась женщиной, но у женщины могут быть сыновья. А внуков можно обучить банковскому делу, при условии, что дед будет жив, когда ребенок вырастет. Он нахмурился при мысли, что стоит на пороге пятидесятилетия, рассеянно проведя рукой по седеющей каштановой шевелюре.
Все решает время. Он уже не молод. Кассандра должна немедленно выйти замуж и родить ребенка. Он знал, что им движет эгоизм. Но в конце концов Кассандра скажет ему спасибо. Замужем за Гарри и с ребенком на руках Кассандра скажет ему спасибо за то, что он проявил твердость. Он в этом не сомневался.
Единственно, в чем в этот миг не сомневалась Кассандра: у нее нет ни малейшего желания быть женой Гарри Уинслоу. Да лучше уличный попрошайка, чем Гарри.
Она смотрела на своего новоявленного жениха, сидевшего рядом на розовой парчовой софе. Не то чтобы Гарри был не привлекателен. Вовсе нет, даже красив — насколько может быть красив молочный коржик. Она взглянула на рыжевато-каштановые волосы, разделенные посередине пробором, напомаженные и зализанные по обе стороны головы, и с отвращением представила, как ерошит пальцами эту липкую массу.
Губы у него были тонковаты, как и вся фигура. Лицо бледное… даже мучнистое. Почти весь день он проводил в четырех стенах, согнувшись над столом, заваленным бумагами.
Он носил тонкие усики, которые на ином лице выглядели бы молодцевато. Но его младенческой физиономии они придавали несколько зловещее выражение. Она рассмеялась про себя. Из Гарри такой же злодей, как из матери или преподобного Бэнкса.
— Ваши родители были очень любезны, пригласив меня на обед, Кассандра. Должен сказать, ваш новый повар превзошел самого себя сегодня вечером. Никогда не пробовал подобной утки. Просто отменная.
Марсель, французский повар, которого ее мать наняла месяц назад, превосходил себя каждый вечер. Но при том, какие огромные деньги ему платили, иного и ждать не приходилось, подумала Кассандра.
— Да, очень сочная, — согласилась она, хотя не попробовала ни кусочка. То, что Гарри явился обсудить приготовления к свадьбе, напрочь лишало ее аппетита.
Они сидели в гостиной перед блюдом с вишневыми пирожными и кофейником. Легкий ветерок шевелил белые кружевные занавеси на окнах, но не освежал Кассандру, которая вся взмокла в нервной горячке, слушая, как Гарри что-то долдонит о приеме, где он был в прошлый понедельник.
Его нудная болтовня сводила ее с ума. Ей нужно было поразмышлять о вещах поважнее, чем вечер, который давала Кэролайн Эстор, признанная властительница нью-йоркских салонов. Впрочем, все знали, что добрым гением всех ее светских достижений уже много лет является дворецкий Уорд Макалистер. А думая о миссис Эстор, она не найдет выхода из теперешнего затруднения.
— Вы меня осчастливили, Кассандра, — беря ее за руку, произнес Гарри на тот гнусавый манер, который так ее раздражал. — Я так рад, что вы дали согласие стать моей женой.
«Я не давала согласия!» — хотелось ей крикнуть, она с трудом преодолела желание вырвать руку из его влажного пожатия.
— Я буду ждать с нетерпением, дорогая. — В его глазах было скрыто обещание, заставившее Кассандру стиснуть зубы и усилившее ее решимость.
Должен быть способ избежать брака с Гарри Уинслоу. Она поклялась себе, что найдет его. И скоро.
Аманда взглянула на кузину поверх длинного обеденного стола и нахмурилась. Сегодня утром унылое, вытянувшееся лицо Кассандры казалось длиннее, чем столешница красного дерева, простиравшаяся перед ними. А в ней было добрых 12 футов!
— Что случилось, Касси? — спросила Аманда, обратившись к сестре по имени, которым звали ее с детства. — Я не выношу, когда ты несчастна.
Кассандра с маху опустила кофейную чашку, и горячая жидкость выплеснулась через край, образовав пятно на белой кружевной скатерти.
— Привыкай. Я больше не намерена быть счастливой.
Аманда вздохнула, подождав, пока лакей бесшумно наведет порядок, заново наполнит их чашки и выйдет из комнаты.
— Брак с Гарри Уинслоу еще не конец света, Касси. Я уверена, стоит тебе смириться…
— Никогда! — Голубые глаза вызывающе вспыхнули. — Я никогда не смирюсь с этим браком. Это еще одна папина уловка, чтобы держать меня в узде. Он даже предложил, чтобы мы жили здесь. — Гарри сообщил эту маленькую новость вчера вечером. — Саймон Темплтон распоряжался моей жизнью двадцать лет. Должен же быть какой-то выход из этого несчастного замужества, которое он мне уготовил.
Привыкшая к упрямому нраву кузины, Аманда вздохнула про себя. После смерти родителей четырнадцать лет назад она жила с дядей Саймоном и тетей .Петицией в их нью-йоркской усадьбе. За это время между Кассандрой и дядей Саймоном произошло больше словесных поединков, чем ей хотелось бы. И сколько бы Кассандра ни спорила, она почти всегда проигрывала. Саймон Темплтон правил усадьбой Греймерси-парк также, как Банком и Трестом Темплтона — железной рукой.
— Я не выйду замуж за Гарри Уинслоу, отец, это мое последнее слово!
Упрямо сжав кулаки, Кассандра Темплтон не сводила глаз с отца, расхаживающего по библиотеке, отделанной дубовыми панелями. Ее глаза метали молнии, но Саймон Темплтон и бровью не повел, выдержав взгляд непокорной дочери. Саймон привык к Кассандриным мимолетным вспышкам, они случались не реже раза в неделю с тех пор, как она начала говорить.
Остановившись возле письменного стола, Саймон взял пенковую трубку, набил душистым виргинским табаком, который завозила его компания, закурил и довольно пыхнул, глядя на своенравную девушку.
«Двадцать лет — и еще не замужем. Старая дева, — подумал Саймон, неодобрительно качая головой. — И, вероятно, самая привлекательная старая дева, когда-либо принадлежавшая к нью-йоркскому обществу, и уж безусловно — одна из богатейших». К Кассандре уже не первый год сватались женихи — десятки женихов. Но она отвергла всех претендентов на ее руку, которых он провел перед ее глазами. После нескольких месяцев обязательных появлений в свете она бросала их, как вышедшее из моды платье.
И Саймон решил положить этому конец. Кассандра слишком легкомысленна. Она не в состоянии принять решение, когда речь идет о ее будущем. Он взял дело в свои руки. Через три месяца она станет женой Гарри Уинслоу, и вопрос будет решен раз и навсегда.
Саймон заговорил ласково, но твердо.
— Ты много лет своевольничала, Кассандра, — он нахмурился, — и нечего на меня дуться. На этот раз твой номер не пройдет. Ты ведешь себя неподобающе. О вашей с Амандой выходке до сих пор болтают. Ты опозорила имя Темплтонов. Пора выйти замуж и утихомириться. Появятся детишки, недосуг будет фокусничать. Семейная жизнь — естественный для женщин порядок вещей.
— Ха! — Кассандра отвернулась к книгам в кожаных переплетах, уставлявшим полки библиотеки. Пробежала пальцами по тисненным золотом корешкам Шекспира и Диккенса — их она любила. Увы, на этот раз у них не найти утешения.
Кассандра нахмурилась. Ее и кузину Аманду застали, когда они купались посреди ночи в пруду Центрального парка, и что с того? Ничего неприличного в этом нет. Конечно, Аманда была категорически против ее затеи, они вечно кончаются неприятностями. Она это раз сто повторила. Но то была просто невинная шалость, напрасно отец делает из мухи слона.
— В парке не было ни души, папа. Мы были совершенно одеты, а кучер нас охранял. Если бы этот глупый полицейский не поднял такой шум, никто бы ничего не узнал.
— Возможно, его рассердило то, что ты стукнула его зонтом по голове. Полицейским обычно не нравится, когда на них нападают, моя дорогая, — Саймон с трудом удержался от смеха, представив себе, как его дочь орудует зонтиком, словно шпагой. Впрочем, Кассандрины выходки уже перестали быть смешными. Упрямицу нужно выдать замуж — и поскорее.
Кассандра покраснела.
— Я признаю, что последний бокал шампанского был лишним, но я совершенно владела собой. А Аманда вообще не пьет, ты знаешь. И когда этот полицейский заявил, что мы устроили пьяный дебош… ну, я просто не выдержала. — Она смахнула невидимые пылинки с юбки голубого муарового платья от Уорта, словно надеясь столь же легко отмахнуться от досадного происшествия.
Саймон опустился в кожаное вращающееся кресло у стола красного дерева, постоянно заваленного кипами бумаг и бухгалтерских гроссбухов, и указал на кресло напротив.
— Гарри будет у нас сегодня вечером, дочь. — Он не обратил внимания на Кассандрин громкий стон. — Лучшего мужа тебе не найти. Положительный. Надежный. Прекрасная партия. — Его лицо сияло от удовольствия. — Все уже устроено.
— Не пойду за него! — Кассандра попыталась было встать, но властный взгляд отца усадил ее на место.
— Не перебивай меня, Кассандра. Я полагал, что, потратив сотни долларов на твое воспитание, могу ожидать лучших манер.
— Я… я прошу прощения, отец, — выжала она из себя. Извинения давались ей нелегко, особенно перед властным отцом.
Умиротворенный, Саймон продолжал:
— Я никогда не был излишне строг по отношению к тебе, хотя знаю, что бывали случаи, когда ты от всей души не согласилась бы с этой оценкой. Я считаю себя разумным человеком и думаю только о твоих интересах. Я хочу, чтобы ты вышла замуж за молодого Уинслоу. Он мне нравится. Это знающий, трудолюбивый работник.
Гарри Уинслоу с одутловатым, словно из теста вылепленным лицом, с длинными костлявыми пальцами, влажными на ощупь — она содрогнулась, представив, как эти пальцы прикасаются к ее телу, — нет, не с таким мужчиной она хотела бы провести свою жизнь. Даже один вечер наедине с ним тошно представить. В нем было что-то такое… Она не могла определить точно, но одно знала наверняка: она не имеет ни малейшего желания выходить за него замуж. Слово «желание» даже не приходило в голову, когда речь шла о Гарри. Нет, она не выйдет за Гарри.
Кассандра мило улыбнулась отцу:
— Вот и шел бы за него, раз он такой замечательный.
— Сарказмом и грубостью вы ничего не добьетесь, барышня. Со мной не так легко справиться, как с твоей матушкой. Ты можешь обвести Летицию вокруг своего пальчика, но со мной это не получится. Я принял решение, а ты знаешь, когда я принял решение…
— Оно твердо как алмаз, — закончила Кассандра знакомую присказку, подавив ребячливое желание показать ему язык. Стоило какой-нибудь мысли втемяшиться ему в голову, он становился упрямее осла.
Саймон вертел в руках изящное яйцо работы Фаберже, стоявшее у него на столе — одно из произведений искусства, которые он с такой любовью собирал. Он вообще любил картины, бабочек, марки — все, что можно классифицировать и разложить по полочкам. Кассандра порой чувствовала себя экспонатом из его коллекции.
— Через три месяца ты пойдешь к алтарю с Гарри.
— Три месяца! — Она вскочила. — Но…
— Твоя мать уже договорилась об устройстве приема… с Биллингели, кажется. Они все сделают. Это будет свадьба, какой Нью-Йорк не видывал.
— Но у меня нет платья, а чтобы заказать в Париже, трех месяцев не хватит.
Она надеялась на отсрочку, но к ее глубокому разочарованию отец ответил:
— Завтра ты и твоя кузина едете к мистеру Бомону. Хотя он и не столь престижный портной, как мистер Уорт, твоя матушка заверяет меня, что его модели находят весьма высокий спрос. Мистер Бомон согласился придумать и сшить платье, какое ты пожелаешь, за имеющееся время. — Саймон самодовольно улыбнулся. — Мы обо всем позаботились.
— Но…
Потрепав ее по руке, словно ребенка, Саймон добавил:
— Гарри будет тебе отличным мужем, Кассандра. Солидный человек, надежный…
— Тусклый, как вода, в которой мыли посуду. В голосе Саймона послышался гнев.
— Довольно упрямиться, дочка. Ступай и приготовься к приходу гостя. И изволь быть с ним полюбезнее, Кассандра. Не вздумай дерзить и вредничать. — Бог свидетель, стоит ей захотеть, она может быть обворожительной.
Кассандра с преувеличенной кротостью присела в книксене.
— Твое желание — для меня закон, папочка.
— Если бы, — пробормотал Саймон с глубоким вздохом, глядя вслед дочери, выходящей из комнаты. Кассандра — вылитый он. Упрямая, своевольная, всегда поступает по-своему.
Эти свойства сослужили ему добрую службу, позволив превратить Банк и Трест Темплтона в одно из крупнейших финансовых учреждений восточного побережья. Но женщине они ни к чему. Особенно такой умной и красивой, как Кассандра.
Почему Летиция не подарила ему сына? С сыновьями хлопот куда меньше, чем с дочерьми, думал он, наливая в большой бокал добрую порцию виски из хрустального графина. Но после Кассандры Летиция больше не могла иметь детей, и его наследницей стала девочка, слишком умная, не желающая зарабатывать деньги — только тратить.
Он глотнул из бокала, с удовольствием ощущая, как жидкий огонь достигает желудка, и глаза его загорелись. Пусть Кассандра и родилась женщиной, но у женщины могут быть сыновья. А внуков можно обучить банковскому делу, при условии, что дед будет жив, когда ребенок вырастет. Он нахмурился при мысли, что стоит на пороге пятидесятилетия, рассеянно проведя рукой по седеющей каштановой шевелюре.
Все решает время. Он уже не молод. Кассандра должна немедленно выйти замуж и родить ребенка. Он знал, что им движет эгоизм. Но в конце концов Кассандра скажет ему спасибо. Замужем за Гарри и с ребенком на руках Кассандра скажет ему спасибо за то, что он проявил твердость. Он в этом не сомневался.
Единственно, в чем в этот миг не сомневалась Кассандра: у нее нет ни малейшего желания быть женой Гарри Уинслоу. Да лучше уличный попрошайка, чем Гарри.
Она смотрела на своего новоявленного жениха, сидевшего рядом на розовой парчовой софе. Не то чтобы Гарри был не привлекателен. Вовсе нет, даже красив — насколько может быть красив молочный коржик. Она взглянула на рыжевато-каштановые волосы, разделенные посередине пробором, напомаженные и зализанные по обе стороны головы, и с отвращением представила, как ерошит пальцами эту липкую массу.
Губы у него были тонковаты, как и вся фигура. Лицо бледное… даже мучнистое. Почти весь день он проводил в четырех стенах, согнувшись над столом, заваленным бумагами.
Он носил тонкие усики, которые на ином лице выглядели бы молодцевато. Но его младенческой физиономии они придавали несколько зловещее выражение. Она рассмеялась про себя. Из Гарри такой же злодей, как из матери или преподобного Бэнкса.
— Ваши родители были очень любезны, пригласив меня на обед, Кассандра. Должен сказать, ваш новый повар превзошел самого себя сегодня вечером. Никогда не пробовал подобной утки. Просто отменная.
Марсель, французский повар, которого ее мать наняла месяц назад, превосходил себя каждый вечер. Но при том, какие огромные деньги ему платили, иного и ждать не приходилось, подумала Кассандра.
— Да, очень сочная, — согласилась она, хотя не попробовала ни кусочка. То, что Гарри явился обсудить приготовления к свадьбе, напрочь лишало ее аппетита.
Они сидели в гостиной перед блюдом с вишневыми пирожными и кофейником. Легкий ветерок шевелил белые кружевные занавеси на окнах, но не освежал Кассандру, которая вся взмокла в нервной горячке, слушая, как Гарри что-то долдонит о приеме, где он был в прошлый понедельник.
Его нудная болтовня сводила ее с ума. Ей нужно было поразмышлять о вещах поважнее, чем вечер, который давала Кэролайн Эстор, признанная властительница нью-йоркских салонов. Впрочем, все знали, что добрым гением всех ее светских достижений уже много лет является дворецкий Уорд Макалистер. А думая о миссис Эстор, она не найдет выхода из теперешнего затруднения.
— Вы меня осчастливили, Кассандра, — беря ее за руку, произнес Гарри на тот гнусавый манер, который так ее раздражал. — Я так рад, что вы дали согласие стать моей женой.
«Я не давала согласия!» — хотелось ей крикнуть, она с трудом преодолела желание вырвать руку из его влажного пожатия.
— Я буду ждать с нетерпением, дорогая. — В его глазах было скрыто обещание, заставившее Кассандру стиснуть зубы и усилившее ее решимость.
Должен быть способ избежать брака с Гарри Уинслоу. Она поклялась себе, что найдет его. И скоро.
Аманда взглянула на кузину поверх длинного обеденного стола и нахмурилась. Сегодня утром унылое, вытянувшееся лицо Кассандры казалось длиннее, чем столешница красного дерева, простиравшаяся перед ними. А в ней было добрых 12 футов!
— Что случилось, Касси? — спросила Аманда, обратившись к сестре по имени, которым звали ее с детства. — Я не выношу, когда ты несчастна.
Кассандра с маху опустила кофейную чашку, и горячая жидкость выплеснулась через край, образовав пятно на белой кружевной скатерти.
— Привыкай. Я больше не намерена быть счастливой.
Аманда вздохнула, подождав, пока лакей бесшумно наведет порядок, заново наполнит их чашки и выйдет из комнаты.
— Брак с Гарри Уинслоу еще не конец света, Касси. Я уверена, стоит тебе смириться…
— Никогда! — Голубые глаза вызывающе вспыхнули. — Я никогда не смирюсь с этим браком. Это еще одна папина уловка, чтобы держать меня в узде. Он даже предложил, чтобы мы жили здесь. — Гарри сообщил эту маленькую новость вчера вечером. — Саймон Темплтон распоряжался моей жизнью двадцать лет. Должен же быть какой-то выход из этого несчастного замужества, которое он мне уготовил.
Привыкшая к упрямому нраву кузины, Аманда вздохнула про себя. После смерти родителей четырнадцать лет назад она жила с дядей Саймоном и тетей .Петицией в их нью-йоркской усадьбе. За это время между Кассандрой и дядей Саймоном произошло больше словесных поединков, чем ей хотелось бы. И сколько бы Кассандра ни спорила, она почти всегда проигрывала. Саймон Темплтон правил усадьбой Греймерси-парк также, как Банком и Трестом Темплтона — железной рукой.