Страница:
Шпионаж и большая политика.
Очередной визит Морриса в Москву весной 1964 года проходил в обстановке после отстранения Хрущева от власти. В Международном и Идеологическом отделах ЦК КПСС, у Пономарева и Суслова, он прочел и по памяти застенографировал, а иногда и скопировал, целый ряд важнейших документов, касающихся советско-китайских отношений. Вот выдержки из его донесений:
...Китайцы заявили, что Советский Союз и Китай "имеют то, что разделяет их, и не имеют ничего, что их объединяет; имеют то, что различает их, и не имеют ничего общего."
...Китайцы напрочь, часто в вызывающей, грубой манере, отвергали любое предложение о начале переговоров...
Другие документы, которые видел Моррис, содержали похожие сведения и оценки. Советы понимали геополитическое значение и важность удержания Китая в своих союзниках и угрозу, которую будет представлять Китай враждебный. Они предпринимали все мыслимые разумные усилия, чтобы умиротворить китайцев, но успеха на том этапе не достигли.
В ходе своих частных бесед в Москве в марте и апреле Моррис выведал ещё кое-какие секреты.
..."Коллективное руководство" Советского Союза разваливалось, и каждый из его членов думал о том, как с помощью интриг добиться для себя неоспоримой и безраздельной власти. Победителем в этой скрытой борьбе за власть почти наверняка будет Брежнев. Под его руководством Советский Союз, вероятно, будет стремиться избегать конфронтации и поддерживать ровные отношения с Соединенными Штатами, в то же время не прекращая усилий по ослаблению американского влияния и продолжая идеологическую войну против США. Он сделает все возможное, чтобы нанести ущерб Соединенным Штатам во Вьетнаме, в то же время избегая риска ввязаться в войну...
Вскоре после того, как Моррис и Ева в конце апреля вернулись домой, ЦРУ назвало отчет, содержавший эти сведения, "наиболее ценным из всех когда-либо поступивших разведывательных донесений, касающихся Советского Союза".
Вскоре после этого, вопреки традиции и даже прямым указаниям штаб-квартиры ФБР, Фрейман и Бойл составили на основании донесений Морриса аналитический отчет, в котором изложили фактаж и динамику обострения советско-китайских отношений. Собранные вместе достоверные и последовательные отчеты, которые процитировал Фрейман, показывали, почему отношения между Советским Союзом и Китаем не улучшатся; почему вместо этого они станут ещё более враждебными.
Фрейман направил свой материал в Вашингтон в качестве скорее отчета, чем анализа, приписав, что составил этот документ в свободное время. Штаб-квартира тотчас же послала копию с агентом в Белый дом, откуда вскоре ответили почти буквально следующее: "Вот теперь это настоящие разведданные; это те самые выдающиеся сведения, которые вы способны добывать; это то, что нам нужно." Впоследствии ФБР попросило Бойла, используя консультации Морриса, составить анализ или комментарий к некоторым отчетам, событиям или проблемам. Вскоре Фрейман по собственной инициативе и из чувства долга сделал то, что все поначалу сочли неверным шагом: ушел в отставку. Руководителем "чикагского" плеча операции был назначен опытный агент Джим Фокс. Став начальником Бойла, Джим Фокс дал разрешение им с Моррисом анализировать или комментировать все, что угодно, не ожидая запросов от штаб-квартиры. И до самого конца операции Моррис одновременно работал аналитиком и на ФБР, и на Политбюро ЦК КПСС, в котором очень высоко ценили его обзоры и докладные.
Предусмотрительное решение.
Интуиция и знания помогли агентам ФБР, обеспечивающим операцию, вовремя предусмотреть некоторые из возможных "проколов", которые могли бы привлечь внимание русских. Так, иногда погодные условия мешали резиденту КГБ в Манхеттене получать радиограммы из Москвы. ФБР, обладая лучшим оборудованием в мире, всегда перехватывало их и передавало дешифровку Джеку. Почему Джек всегда получал радиограммы, а КГБ это иногда не удавалось? Далее, КГБ, Международный отдел в Москве и Гэс Холл давали Чайлдсам столько заданий, что их было не под силу выполнить двум немолодым людям. Как же Джеку или Моррису удавалось столько сделать, и все абсолютно безупречно? Или, скажем, почему, несмотря на запреты докторов, Джек периодически зимой уезжал во Флориду и все же возвращался в Нью-Йорк по первому сигналу? В ФБР боялись, что рано или поздно КГБ задастся этими вопросами.
Обозначив эти проблемы, ФБР предложило решение в виде агента NY-4309С, с псевдонимом "Клип". Американец русского происхождения, Клип был искусным радиолюбителем и фотографом. В 30-е годы он работал в Коминтерне и по всей Западной Европе учил коммунистическое подполье налаживать и использовать нелегальные радиостанции. Когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну, он записался добровольцем в Корпус морской пехоты и служил там честно. После войны Клип пришел в ФБР, сообщил о своем коммунистическом прошлом, предложил свои услуги США и стал ценным действующим агентом.
Присутствие Клипа помощником Джека в значительной степени отвечало на вопросы, которых ФБР так боялось. Он жил вдалеке от Нью-Йорка, и погодные условия там могли отличаться от тех, которые были в центре Манхеттена. Если бы русские спросили Джека, почему он принимает радиограммы, которые им не удается получить, он мог бы сказать, что этим занимается Клип. В советских досье Клип числился опытным и искусным конспиратором, Коминтерн доверял его знаниям о довоенном европейском подполье, и он оправдал это доверие. Естественно, сейчас ему можно было доверить получение радиограмм.
...Смертельно опасная работа Чайлдсов продолжалась. Ежегодно, а порою и по несколько раз в год, Моррис бывал в Москве. Моррис знал, что под руководством его друга Юрия Андропова КГБ был великолепно оснащен для разрушения умов и истязаний тел с помощью сводящих с ума наркотиков. ФБР обещало, что если Морриса арестуют, его попытаются выкупить в обмен на сидящих в тюрьме советских агентов. Но Моррис полагал, что советские руководители никогда не согласятся на обмен, как на косвенное признание глубины их ошибок. Больше того, он был уверен, что если будет пойман в Советском Союзе, смерть неизбежна - и она не будет безболезненной. И все же он продолжал туда ездить и привозил весьма ценную информацию. Так, в 1967 году КГБ (на Лубянке операция, фактически зеркальная "Соло", называлась "МОРАТ") 6 передал ему копию речи советского премьера Косыгина, которую тот планировал произнести в Объединенных Нациях о недавно закончившейся семидневной арабско-израильской войне. Речь содержала оправдание советских действий и открытое обличение американской политики на Ближнем Востоке. Русские хотели, чтобы Холл изучил речь заранее и мог понять, какую позицию занять американской компартии по отношению к войне.
Получив текст, Государственный департамент и американский посол Артур Голдберг ещё до выступления Косыгина подготовили огромное опровержение. Голдберг сказал ФБР, что даже приблизительное содержание косыгинской речи было очень ценным:
- Не знаю, где вы его достали, но если добудете ещё что-нибудь подобное, пришлите мне экземпляр.
...Избрание Никсона президентом Соединенных Штатов ошеломило и напугало русских. Они считали его фанатичным антикоммунистом, который мог бы попытаться уничтожить или сокрушить Советский Союз неожиданной ядерной атакой. Из-за того, что Советы имели склонность реагировать на все, во что верили, эта безумная вера была опасна для всех. Моррис, которого внимательно слушали на всех кремлевских уровнях и считали ценнейшим консультантом в области американской политики, постарался вернуть московских лидеров к реальности, сказав примерно следующее: Нет, результаты выборов его не удивили. Он ещё летом говорил всем в Международном отделе, что на победу имеют шансы и Никсон, и Губерт Хэмфри. Действительно, Никсон закоренелый антикоммунист и может оказаться трудным противником. Но он также и проницательный политик, достаточно сведущий, чтобы понять: американское общество, только что глубоко потрясенное вьетнамской войной, не хочет начать Третью Мировую. Нет никакой чрезвычайной ситуации ещё и потому, что, прежде чем решиться на кардинальные изменения в международной политике, Никсону понадобилось бы время, чтобы сформировать и укрепить свою администрацию.
Похоже, слова Морриса были услышаны в Кремле. Начались многолетние переговоры, в которых активное участие принимал Генри Киссинджер. Сообщения Морриса были важным источником информации в стратегическом планировании.
Киссинджер не был связан с ФБР, ему нечего было скрывать от ФБР, и ничего не было от них нужно. Но по собственной инициативе он пришел в ФБР и сказал:
- То, что вы делаете, - невероятно. Вы открыли окно не только в Кремль, но и в умы тех, кто сидит в Кремле. Это беспрецедентный случай в мировой истории.
В тот же период активизировались и китайско-американские переговоры. Из бесед с Брежневым и Пономаревым Моррис сделал три предварительных вывода:
1. Китайцы вели торг с Соединенными Штатами, строго выполняли то, что обещали, и таким образом вынуждали Соединенные Штаты поступать также.
2. Советы настолько жаждали заключить соглашения с Соединенными Штатами, что будут выступать за проведения конференции на высшем уровне, что бы ни говорили коммунисты в других странах.
3. Все, что и как Киссинджер сказал Брежневу, было абсолютно правильным.
Моррис прибыл в Нью-Йорк тридцатого апреля. Информация и его выводы были переданы в Белый Дом и немедленно использованы.
Двадцать шестого мая 1972 года в Москве Брежнев с Никсоном подписали соглашение (ОСНВ-I), ограничивающее число стратегических баллистических ракет на последующие пять лет, и договор, ограничивающий средства противоракетной обороны (ПРО).
Эти скромные соглашения, мало сделавшие для реального разоружения, взбесили Гэса Холла, он написал протестующее письмо, обвинив Советы в сделке с империалистами и предательстве Северного Вьетнама, и приказал Моррису передать его лично Брежневу.
Когда Моррис прочитал письмо, он решил, что его обязательно нужно переписать. Всего два месяца назад Пономарев объявил, что Советы сыты по горло "уклонизмом" в иностранных партиях, и злые слова Холла могли помочь заклеймить его как "уклониста". В переписанном письме Холл представал верным соратником, с беспокойством ждущим руководящих указаний. Благодаря тому, что в исправленном варианте сохранились все основные пункты, он был принят Холлом, хотя и с некоторым неудовольствием. Однако теперь и сам Холл не обвинял русских в заключении грязных сделок с Никсоном и в измене Северному Вьетнаму. Эти обвинения стали частью антисоветской пропаганды и уже начали беспокоить членов американской компартии.
Моррис прилично понимал русский, но всегда в Москве делал вид, что совершенно ничего не понимает и общался через переводчиков, если собеседники не владели английским - прежде всего Суслов и Пономарев, а также Хрущев и Брежнев. Старшие офицеры и руководители КГБ, с которыми ему (и Джеку) приходилось часто общаться, английским владели очень хорошо, но между собой переговаривались по-русски. Одни и те же высказывания порой обсуждались по-русски, затем преподносились Моррису по-английски; нюансы обсуждений и перевода тоже имели значение в правильном понимании и оценке ситуации.
Переводчики в Международном отделе и Секретариате ЦК были неизменно превосходны, но всегда это были мужчины. В начале семидесятых у Пономарева появилась новая переводчица, Наталья, мечта любого мужчины. Золотистые волосы, голубые глаза, черное платье, купленное в дорогом европейском или американском магазине, подчеркивало все достоинства её фигуры. Было ей лет двадцать пять, и говорила она, как американские подростки. Моррис подумал, что она, видимо, дочь советского дипломата или офицера КГБ и получила высшее образование в Соединенных Штатах.
Переводчики-мужчины были квалифицированно подготовлены и умели подавлять свои эмоции, они старались создать видимость, будто их не существует и разговор течет сам собой, без их помощи. У Натальи было чувство стыда и чувство юмора, и она краснела или смеялась, когда что-нибудь её смущало или веселило. Пономарев был к ней снисходителен, и без труда можно было догадаться, почему.
Наталья и краснела, и хихикала, когда переводила "щекотливые" вопросы. А в их числе был и такой: можно ли взять с собой в США хорошенькую молодую племянницу товарища Брежнева была, которую он особенно любил. Она работала в Аэрофлоте стюардессой и была очень квалифицированной медсестрой, поэтому осматривала Брежнева перед сном. Она очень хотела увидеть Америку. Может ли Брежнев взять её с собой, и сможет ли она осматривать его перед сном? Моррис ответил, что американская Секретная служба раньше, вероятно, не сталкивалась с такими проблемами, и что КГБ следует честно осудить с Секретной службой этот вопрос. Все можно будет уладить по-джентльменски. Спрашивали и о том, что товарищу Брежневу следует носить в Америке. Моррис ответил, что советским портным следует снять с Брежнева мерки, а "наши товарищи" должны заказать для него темные костюмы в Лондоне, Милане или Нью-Йорке. Обсуждение этой "проблемы" едва не привело к размолвке с Пономаревым.
...События в Америке, связанные с "Уотергейтом", создали серьезную опасность "расшифровки" операции Соло". Тридцать первого мая 1973 года, за несколько дней до приезда Брежнева в Соединенные Штаты, ФБР созвало рабочее совещание. Присутствовали заместитель директора Эдвард С. Миллер, начальник отдела Уильям А. Бранниган, Берлинсон, Лэнтри, Бойл, Моррис и Джек.
Обсуждались дополнительные меры предосторожности, связанные с работой сенатской комиссии по проверке разведывательных На этом же совещании Чайлдсы, может быть впервые, пожаловались на недостаточное внимание высшего руководства к их работе. Так, Джек пожаловался, что с тех пор, как в 1972 году умер Дж. Эдгар Гувер, они с Моррисом чувствуют, что работают вхолостую, и их достижения игнорируют в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне. Высказал свои претензии и Моррис; это касалось не только недостатка внимания, отношения к сенсации как к рутине, но и промахов службы безопасности:
- Я сижу рядом с Сусловым, третьим человеком в Советском Союзе, он достает выдержку из "Конгрешнл рекордс" с докладом директора ФБР о бюджете и спрашивает об этом. Мне ничего не оставалось делать, как проглядеть текст и ответить, что они говорят это, чтобы получить свои деньги. Но сколько можно повторять одни и те же промахи?
Эдвард С. Миллер заявил:
- Когда будет написана история первых ста лет работы ФБР, на первой странице речь пойдет об этой операции, о людях, находящихся в этой комнате. Когда все будет опубликовано, эта операция окажется уникальной не только в ФБР, но и во всем мире. Ничто с ней не сравнится.
Сведения, предоставленные СОЛО, - устные и документальные подтверждения мыслей и намерений советских лидеров и их реакции на слова и поведение американского руководства - были буквально бесценны. Миллер сказал, что обнаружил в сверхсекретных документах, сейчас хранящихся в специальных файлах в офисе, доказательства того, что ЦРУ было готово заплатить любую сумму, чтобы стать участником этой операции, несмотря на недостаток сведений о самой операции и проводящих её людях. Видные фигуры с широко известными именами жаждали их докладов.
- Я не могу назвать их имена, - продолжал Миллер. - Но могу напомнить то, о чем говорил раньше. Каждый раз, когда русские беседуют с Никсоном или Киссинджером, они консультируются с вами перед этими переговорами и после них. Вы думаете, Никсона и Киссинджера не интересует, о чем вас спрашивают и что вам говорят? Часто люди из Белого Дома или Государственного департамента, возвращая отчеты нашему курьеру - он, конечно, не просто курьер - посылают вместе с ним письма с выражением похвалы или признательности, иногда с поздравлениями.
В том же году произошел ещё один неприятный эпизод. Основываясь на утверждениях Пономарева, высказанных наедине с Моррисом, в сентябре 1973 года ФБР сообщило ЦРУ (не раскрывая при этом источников информации), что Советский Союз собирается официально признать Израиль на дипломатическом уровне. Чуть погодя, 6 октября, Египет напал на Израиль. Один из высших руководителей ЦРУ, Дж. Д. Энглтон (последовательный проводник произраильской политики; после его смерти в Тель-Авиве благодарные моссадовцы даже установили ему памятник) обвинил ФБР в распространении дезинформации, приведшей Израиль к ослаблению бдительности в условиях военной угрозы.
Очередной кризис возник после убийства Мартина Лютера Кинга. Весьма определенные признаки участия в заговоре спецслужб привели к созданию специальных комиссий Конгресса и Сената, и понадобилось немало усилий, в том числе и прямые конфиденциальные беседы с руководителями комиссий, чтобы на поверхность не выплыло ничего, связанного с самой значительной агентурной операцией ФБР.
...В 1975 году Моррис в пятьдесят четвертый раз побывал в Москве. Самый важный результат миссии-54 был, на первый взгляд, возможно, самым скучным. Советский Союз переживал глубокий экономический кризис Теперь люди, стоявшие в СССР у власти, осознали, что их проблемы - не временные, и что экономика, на которой базировалась их власть, неуклонно разрушается. Они признались Моррису, что никто не знает, как это остановить.
Второй важный момент заключался в оценке ставки Кремля на проблему разрядки. Моррис подчеркнул, что слова "мир и разоружение", - а следующие десять лет эта тема будет доминировать в советской внешней политике, пропаганде и "активных мерах", - значат для русских совсем не то, что для американцев. "Мир" означал в их понимании отсутствие вооруженного конфликта с Америкой, а вовсе не то, что прекратятся местные или региональные конфликты, спровоцированные и поддержанные Советами, чтобы изменить мировой баланс власти или "равенство сил". Советы не собирались обсуждать возможность хоть малейшего сокращения их военной мощи. Но они очень даже собирались отговорить Соединенные Штаты от участия в гонке вооружений, которую вели сами, и вполне успешно.
Третий момент был связан с реальным состоянием советского руководства. Руководство старело, пьянство было обычным делом среди советских государственных лидеров, и по вечерам молодые помощники часто поддерживали напившихся стариков. Внимательные наблюдения в этом направлении показало, что практически у всей "обоймы" руководителей советской компартии и государства "выработан ресурс" и это не может не привести к параличу действий огромной державы.
Эти три отчета о миссии-54 оказались такими же плодотворными, как и отчеты о миссиях 1 и 2 в 1958 и 1959 годах. В те годы аналитики не верили, что разрыв между Китаем и СССР реален и необратим. Однако Ричард Никсон и Генри Киссинджер в конце концов в это поверили. Аналитики же середины 70-х не верили, что советская экономика скатывается в пропасть; что СССР не может равняться по военной мощи с США, и тем более с НАТО; что СССР - это прогнившее общество, которое ждет, чтобы его раздавили; что эта страна скоро останется без руководства. В начале 80-х в это поверил Рональд Рейган и тут же начал действовать, а результаты этих действий стали видны в 90-е годы.
Но физический износ ощущался не только в советском руководстве, но и у братьев Чайлдс и их жен. Кроме того, стали накапливаться тревожные признаки того, что некоторая утечка информации все-таки происходит и к личностям старых конспираторов и их жен появляется ненужное внимание. В соответствии с одним из планов, Чайлдсы стали "буксовать" - из-за болезней (в сущности, совсем не выдуманных) отменять поездки и встречи, фактически отходить от дел. А в один прекрасный день были в одночасье эвакуированы ФБР и исчезли из поля зрения и Москвы, и американских коммунистов.
Прожили они после окончания операции "СОЛО" сравнительно недолго возраст и состояние здоровья сказывались. Джек Чайлдс поступил в нью-йоркскую больницу 11 августа 1984 года и умер на следующий день в возрасте семидесяти трех лет. В 1975 году СССР наградил его орденом Красного Знамени (присуждаемым обычно тем, кто отличился в бою); в 1987 году США посмертно наградили его президентской Медалью Свободы.
Александр Берлинсон, работавший с Джеком двадцать четыре года, ушел в отставку в 1975 году.
Карл Фрейман, завербовавший Морриса Чайлдса и сделавший его агентом 58, до сих пор более полувека живет с женой в том же домике под Чикаго, где планировались и анализировались многие действия по СОЛО.
Джон Лэнтри живет в Нью-Йорке; его сын стал подающим надежды молодым агентом ФБР.
Джеймс Фокс, помощник директора ФБР по нью-йоркскому филиалу, ушел в отставку в конце 1993 года. Сейчас Фокс - вице-президент американской инвестиционно-страховой компании, ведущий колонки в журнале "Форбс", консультант "Коламбия бродкастинг систем" и член правления нескольких крупных корпораций.
Уолтер Бойл официально ушел в отставку в январе 1980 года после двадцати двух лет службы в ФБР. Отвергнув повышение по службе и перевод в штаб-квартиру, он сказал:
- Я никогда не смогу оставить 58-го.
Так что на следующий день после отставки Бойл вернулся в качестве консультанта в свой чикагский офис и продолжал делать то, чем занимался с 1962 года. Он оставался там ещё восемнадцать месяцев, пока Моррис и Ева не были благополучно эвакуированы и пока не закончилась операция СОЛО.
Сегодня Бойл - директор по безопасности в большом конгломерате.
В августе 1981 года Бойл и другие агенты перевезли Морриса и Еву в высотный кондоминиум на севере Майами. В фойе круглосуточно дежурила охрана. В конце мая 1991 года Ева вызвала для Морриса "скорую". Домой он уже не вернулся. 2 июня он умер.
ФБР тщательно скрывало местонахождение Евы от всех, кроме самых надежных друзей. Гэс Холл вплоть до 1993 года посылал в Чикаго запросы, пытаясь её обнаружить.
Ева умерла в июне 1995 года.
13. Времена негодяев.
Сенатор от Висконсина
Линчеватели из Гринвилла
- Хэлло, шериф, убийцу уже схватили?
- Думаю - да. Подозрительного типа доставили в Пайкинс. Мы как раз хотим съездить в округ, посмотреть, что и как. Это какой-то ниггер!
Помощнику шерифа Тернеру не следовало бы так много болтать. Но когда тебя называют шерифом, это льстит. Льстит, даже когда говорит такой жалкий тип, как этот Сэм Хиггс. А Тернер очень хочет стать шерифом...
Сэм Хиггс околачивался у офиса шерифа почти целый час, лишь изредка присаживаясь на ступеньки. Теперь он наконец-то узнал новость - немного, но все-таки кое-что.
Хиггс пересек площадь перед офисом. Под ногами плавился раскаленный лучами неумолимого солнца асфальт: лето 1947 года в Южной Каролине было необычайно жарким и сухим.
На скамейке тенистого парка Хиггса с нетерпением ожидали трое дружков.
- Ну, Сэм, выкладывай. Выяснил, кто прикончил водителя?
- Все по порядку. Сначала нужно хлебнуть, как следует. - Хиггс взял протянутую ему бутылку и влил себе в глотку приличную дозу виски. - Так вот, это был ниггер. "Копы" притащили его в Пайкинс. Сейчас шериф и его люди стараются заставить птичку запеть. Бычок-помощник сам сказал мне это!
Теперь четверо получили новую пищу для разговоров, а тема во всем Гринвилле была только одна.
...С утра этот городок на северо-западе штата Южная Каролина кипел от возмущения: на рассвете патрульная машина полиции обнаружила на дороге в город Либерти одиноко стоящий автомобиль, водитель которого скрючился за рулем в какой-то неестественной позе. Как установили полицейские, это было такси из Гринвилла. Водителя зверски убили несколькими ударами ножа в спину и ограбили.
Известие быстро распространилось по городу: в 1947 году такое убийство ещё было способно привлечь к себе внимание. Полиция начала розыск убийцы и, как сообщалось, уже напала на его след.
Хиггса и его дружков-пьянчуг больше всего интересовало, насколько велика могла быть добыча убийцы, ибо у них самих в кармане не звенело ни цента.
И не удивительно: постоянной работы они чурались и жили случайными заработками, предпочитая шляться по улицам и напиваться до посинения.
Нередко они воровали, но по мелочам, никогда не переходя той грани, за которой полиция обычно начинает расследование.
Опустошив последнюю бутылку, четверка стала раздумывать, как бы обратить полученную информацию в звонкую монету или, на худой конец, во что-нибудь льющееся.
- Пошли в "Роджерс-бар" к таксистам, они заглядывают туда отдохнуть и, верно, ещё ничего не слышали об аресте в Пайкинсе.
Очередной визит Морриса в Москву весной 1964 года проходил в обстановке после отстранения Хрущева от власти. В Международном и Идеологическом отделах ЦК КПСС, у Пономарева и Суслова, он прочел и по памяти застенографировал, а иногда и скопировал, целый ряд важнейших документов, касающихся советско-китайских отношений. Вот выдержки из его донесений:
...Китайцы заявили, что Советский Союз и Китай "имеют то, что разделяет их, и не имеют ничего, что их объединяет; имеют то, что различает их, и не имеют ничего общего."
...Китайцы напрочь, часто в вызывающей, грубой манере, отвергали любое предложение о начале переговоров...
Другие документы, которые видел Моррис, содержали похожие сведения и оценки. Советы понимали геополитическое значение и важность удержания Китая в своих союзниках и угрозу, которую будет представлять Китай враждебный. Они предпринимали все мыслимые разумные усилия, чтобы умиротворить китайцев, но успеха на том этапе не достигли.
В ходе своих частных бесед в Москве в марте и апреле Моррис выведал ещё кое-какие секреты.
..."Коллективное руководство" Советского Союза разваливалось, и каждый из его членов думал о том, как с помощью интриг добиться для себя неоспоримой и безраздельной власти. Победителем в этой скрытой борьбе за власть почти наверняка будет Брежнев. Под его руководством Советский Союз, вероятно, будет стремиться избегать конфронтации и поддерживать ровные отношения с Соединенными Штатами, в то же время не прекращая усилий по ослаблению американского влияния и продолжая идеологическую войну против США. Он сделает все возможное, чтобы нанести ущерб Соединенным Штатам во Вьетнаме, в то же время избегая риска ввязаться в войну...
Вскоре после того, как Моррис и Ева в конце апреля вернулись домой, ЦРУ назвало отчет, содержавший эти сведения, "наиболее ценным из всех когда-либо поступивших разведывательных донесений, касающихся Советского Союза".
Вскоре после этого, вопреки традиции и даже прямым указаниям штаб-квартиры ФБР, Фрейман и Бойл составили на основании донесений Морриса аналитический отчет, в котором изложили фактаж и динамику обострения советско-китайских отношений. Собранные вместе достоверные и последовательные отчеты, которые процитировал Фрейман, показывали, почему отношения между Советским Союзом и Китаем не улучшатся; почему вместо этого они станут ещё более враждебными.
Фрейман направил свой материал в Вашингтон в качестве скорее отчета, чем анализа, приписав, что составил этот документ в свободное время. Штаб-квартира тотчас же послала копию с агентом в Белый дом, откуда вскоре ответили почти буквально следующее: "Вот теперь это настоящие разведданные; это те самые выдающиеся сведения, которые вы способны добывать; это то, что нам нужно." Впоследствии ФБР попросило Бойла, используя консультации Морриса, составить анализ или комментарий к некоторым отчетам, событиям или проблемам. Вскоре Фрейман по собственной инициативе и из чувства долга сделал то, что все поначалу сочли неверным шагом: ушел в отставку. Руководителем "чикагского" плеча операции был назначен опытный агент Джим Фокс. Став начальником Бойла, Джим Фокс дал разрешение им с Моррисом анализировать или комментировать все, что угодно, не ожидая запросов от штаб-квартиры. И до самого конца операции Моррис одновременно работал аналитиком и на ФБР, и на Политбюро ЦК КПСС, в котором очень высоко ценили его обзоры и докладные.
Предусмотрительное решение.
Интуиция и знания помогли агентам ФБР, обеспечивающим операцию, вовремя предусмотреть некоторые из возможных "проколов", которые могли бы привлечь внимание русских. Так, иногда погодные условия мешали резиденту КГБ в Манхеттене получать радиограммы из Москвы. ФБР, обладая лучшим оборудованием в мире, всегда перехватывало их и передавало дешифровку Джеку. Почему Джек всегда получал радиограммы, а КГБ это иногда не удавалось? Далее, КГБ, Международный отдел в Москве и Гэс Холл давали Чайлдсам столько заданий, что их было не под силу выполнить двум немолодым людям. Как же Джеку или Моррису удавалось столько сделать, и все абсолютно безупречно? Или, скажем, почему, несмотря на запреты докторов, Джек периодически зимой уезжал во Флориду и все же возвращался в Нью-Йорк по первому сигналу? В ФБР боялись, что рано или поздно КГБ задастся этими вопросами.
Обозначив эти проблемы, ФБР предложило решение в виде агента NY-4309С, с псевдонимом "Клип". Американец русского происхождения, Клип был искусным радиолюбителем и фотографом. В 30-е годы он работал в Коминтерне и по всей Западной Европе учил коммунистическое подполье налаживать и использовать нелегальные радиостанции. Когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну, он записался добровольцем в Корпус морской пехоты и служил там честно. После войны Клип пришел в ФБР, сообщил о своем коммунистическом прошлом, предложил свои услуги США и стал ценным действующим агентом.
Присутствие Клипа помощником Джека в значительной степени отвечало на вопросы, которых ФБР так боялось. Он жил вдалеке от Нью-Йорка, и погодные условия там могли отличаться от тех, которые были в центре Манхеттена. Если бы русские спросили Джека, почему он принимает радиограммы, которые им не удается получить, он мог бы сказать, что этим занимается Клип. В советских досье Клип числился опытным и искусным конспиратором, Коминтерн доверял его знаниям о довоенном европейском подполье, и он оправдал это доверие. Естественно, сейчас ему можно было доверить получение радиограмм.
...Смертельно опасная работа Чайлдсов продолжалась. Ежегодно, а порою и по несколько раз в год, Моррис бывал в Москве. Моррис знал, что под руководством его друга Юрия Андропова КГБ был великолепно оснащен для разрушения умов и истязаний тел с помощью сводящих с ума наркотиков. ФБР обещало, что если Морриса арестуют, его попытаются выкупить в обмен на сидящих в тюрьме советских агентов. Но Моррис полагал, что советские руководители никогда не согласятся на обмен, как на косвенное признание глубины их ошибок. Больше того, он был уверен, что если будет пойман в Советском Союзе, смерть неизбежна - и она не будет безболезненной. И все же он продолжал туда ездить и привозил весьма ценную информацию. Так, в 1967 году КГБ (на Лубянке операция, фактически зеркальная "Соло", называлась "МОРАТ") 6 передал ему копию речи советского премьера Косыгина, которую тот планировал произнести в Объединенных Нациях о недавно закончившейся семидневной арабско-израильской войне. Речь содержала оправдание советских действий и открытое обличение американской политики на Ближнем Востоке. Русские хотели, чтобы Холл изучил речь заранее и мог понять, какую позицию занять американской компартии по отношению к войне.
Получив текст, Государственный департамент и американский посол Артур Голдберг ещё до выступления Косыгина подготовили огромное опровержение. Голдберг сказал ФБР, что даже приблизительное содержание косыгинской речи было очень ценным:
- Не знаю, где вы его достали, но если добудете ещё что-нибудь подобное, пришлите мне экземпляр.
...Избрание Никсона президентом Соединенных Штатов ошеломило и напугало русских. Они считали его фанатичным антикоммунистом, который мог бы попытаться уничтожить или сокрушить Советский Союз неожиданной ядерной атакой. Из-за того, что Советы имели склонность реагировать на все, во что верили, эта безумная вера была опасна для всех. Моррис, которого внимательно слушали на всех кремлевских уровнях и считали ценнейшим консультантом в области американской политики, постарался вернуть московских лидеров к реальности, сказав примерно следующее: Нет, результаты выборов его не удивили. Он ещё летом говорил всем в Международном отделе, что на победу имеют шансы и Никсон, и Губерт Хэмфри. Действительно, Никсон закоренелый антикоммунист и может оказаться трудным противником. Но он также и проницательный политик, достаточно сведущий, чтобы понять: американское общество, только что глубоко потрясенное вьетнамской войной, не хочет начать Третью Мировую. Нет никакой чрезвычайной ситуации ещё и потому, что, прежде чем решиться на кардинальные изменения в международной политике, Никсону понадобилось бы время, чтобы сформировать и укрепить свою администрацию.
Похоже, слова Морриса были услышаны в Кремле. Начались многолетние переговоры, в которых активное участие принимал Генри Киссинджер. Сообщения Морриса были важным источником информации в стратегическом планировании.
Киссинджер не был связан с ФБР, ему нечего было скрывать от ФБР, и ничего не было от них нужно. Но по собственной инициативе он пришел в ФБР и сказал:
- То, что вы делаете, - невероятно. Вы открыли окно не только в Кремль, но и в умы тех, кто сидит в Кремле. Это беспрецедентный случай в мировой истории.
В тот же период активизировались и китайско-американские переговоры. Из бесед с Брежневым и Пономаревым Моррис сделал три предварительных вывода:
1. Китайцы вели торг с Соединенными Штатами, строго выполняли то, что обещали, и таким образом вынуждали Соединенные Штаты поступать также.
2. Советы настолько жаждали заключить соглашения с Соединенными Штатами, что будут выступать за проведения конференции на высшем уровне, что бы ни говорили коммунисты в других странах.
3. Все, что и как Киссинджер сказал Брежневу, было абсолютно правильным.
Моррис прибыл в Нью-Йорк тридцатого апреля. Информация и его выводы были переданы в Белый Дом и немедленно использованы.
Двадцать шестого мая 1972 года в Москве Брежнев с Никсоном подписали соглашение (ОСНВ-I), ограничивающее число стратегических баллистических ракет на последующие пять лет, и договор, ограничивающий средства противоракетной обороны (ПРО).
Эти скромные соглашения, мало сделавшие для реального разоружения, взбесили Гэса Холла, он написал протестующее письмо, обвинив Советы в сделке с империалистами и предательстве Северного Вьетнама, и приказал Моррису передать его лично Брежневу.
Когда Моррис прочитал письмо, он решил, что его обязательно нужно переписать. Всего два месяца назад Пономарев объявил, что Советы сыты по горло "уклонизмом" в иностранных партиях, и злые слова Холла могли помочь заклеймить его как "уклониста". В переписанном письме Холл представал верным соратником, с беспокойством ждущим руководящих указаний. Благодаря тому, что в исправленном варианте сохранились все основные пункты, он был принят Холлом, хотя и с некоторым неудовольствием. Однако теперь и сам Холл не обвинял русских в заключении грязных сделок с Никсоном и в измене Северному Вьетнаму. Эти обвинения стали частью антисоветской пропаганды и уже начали беспокоить членов американской компартии.
Моррис прилично понимал русский, но всегда в Москве делал вид, что совершенно ничего не понимает и общался через переводчиков, если собеседники не владели английским - прежде всего Суслов и Пономарев, а также Хрущев и Брежнев. Старшие офицеры и руководители КГБ, с которыми ему (и Джеку) приходилось часто общаться, английским владели очень хорошо, но между собой переговаривались по-русски. Одни и те же высказывания порой обсуждались по-русски, затем преподносились Моррису по-английски; нюансы обсуждений и перевода тоже имели значение в правильном понимании и оценке ситуации.
Переводчики в Международном отделе и Секретариате ЦК были неизменно превосходны, но всегда это были мужчины. В начале семидесятых у Пономарева появилась новая переводчица, Наталья, мечта любого мужчины. Золотистые волосы, голубые глаза, черное платье, купленное в дорогом европейском или американском магазине, подчеркивало все достоинства её фигуры. Было ей лет двадцать пять, и говорила она, как американские подростки. Моррис подумал, что она, видимо, дочь советского дипломата или офицера КГБ и получила высшее образование в Соединенных Штатах.
Переводчики-мужчины были квалифицированно подготовлены и умели подавлять свои эмоции, они старались создать видимость, будто их не существует и разговор течет сам собой, без их помощи. У Натальи было чувство стыда и чувство юмора, и она краснела или смеялась, когда что-нибудь её смущало или веселило. Пономарев был к ней снисходителен, и без труда можно было догадаться, почему.
Наталья и краснела, и хихикала, когда переводила "щекотливые" вопросы. А в их числе был и такой: можно ли взять с собой в США хорошенькую молодую племянницу товарища Брежнева была, которую он особенно любил. Она работала в Аэрофлоте стюардессой и была очень квалифицированной медсестрой, поэтому осматривала Брежнева перед сном. Она очень хотела увидеть Америку. Может ли Брежнев взять её с собой, и сможет ли она осматривать его перед сном? Моррис ответил, что американская Секретная служба раньше, вероятно, не сталкивалась с такими проблемами, и что КГБ следует честно осудить с Секретной службой этот вопрос. Все можно будет уладить по-джентльменски. Спрашивали и о том, что товарищу Брежневу следует носить в Америке. Моррис ответил, что советским портным следует снять с Брежнева мерки, а "наши товарищи" должны заказать для него темные костюмы в Лондоне, Милане или Нью-Йорке. Обсуждение этой "проблемы" едва не привело к размолвке с Пономаревым.
...События в Америке, связанные с "Уотергейтом", создали серьезную опасность "расшифровки" операции Соло". Тридцать первого мая 1973 года, за несколько дней до приезда Брежнева в Соединенные Штаты, ФБР созвало рабочее совещание. Присутствовали заместитель директора Эдвард С. Миллер, начальник отдела Уильям А. Бранниган, Берлинсон, Лэнтри, Бойл, Моррис и Джек.
Обсуждались дополнительные меры предосторожности, связанные с работой сенатской комиссии по проверке разведывательных На этом же совещании Чайлдсы, может быть впервые, пожаловались на недостаточное внимание высшего руководства к их работе. Так, Джек пожаловался, что с тех пор, как в 1972 году умер Дж. Эдгар Гувер, они с Моррисом чувствуют, что работают вхолостую, и их достижения игнорируют в штаб-квартире ФБР в Вашингтоне. Высказал свои претензии и Моррис; это касалось не только недостатка внимания, отношения к сенсации как к рутине, но и промахов службы безопасности:
- Я сижу рядом с Сусловым, третьим человеком в Советском Союзе, он достает выдержку из "Конгрешнл рекордс" с докладом директора ФБР о бюджете и спрашивает об этом. Мне ничего не оставалось делать, как проглядеть текст и ответить, что они говорят это, чтобы получить свои деньги. Но сколько можно повторять одни и те же промахи?
Эдвард С. Миллер заявил:
- Когда будет написана история первых ста лет работы ФБР, на первой странице речь пойдет об этой операции, о людях, находящихся в этой комнате. Когда все будет опубликовано, эта операция окажется уникальной не только в ФБР, но и во всем мире. Ничто с ней не сравнится.
Сведения, предоставленные СОЛО, - устные и документальные подтверждения мыслей и намерений советских лидеров и их реакции на слова и поведение американского руководства - были буквально бесценны. Миллер сказал, что обнаружил в сверхсекретных документах, сейчас хранящихся в специальных файлах в офисе, доказательства того, что ЦРУ было готово заплатить любую сумму, чтобы стать участником этой операции, несмотря на недостаток сведений о самой операции и проводящих её людях. Видные фигуры с широко известными именами жаждали их докладов.
- Я не могу назвать их имена, - продолжал Миллер. - Но могу напомнить то, о чем говорил раньше. Каждый раз, когда русские беседуют с Никсоном или Киссинджером, они консультируются с вами перед этими переговорами и после них. Вы думаете, Никсона и Киссинджера не интересует, о чем вас спрашивают и что вам говорят? Часто люди из Белого Дома или Государственного департамента, возвращая отчеты нашему курьеру - он, конечно, не просто курьер - посылают вместе с ним письма с выражением похвалы или признательности, иногда с поздравлениями.
В том же году произошел ещё один неприятный эпизод. Основываясь на утверждениях Пономарева, высказанных наедине с Моррисом, в сентябре 1973 года ФБР сообщило ЦРУ (не раскрывая при этом источников информации), что Советский Союз собирается официально признать Израиль на дипломатическом уровне. Чуть погодя, 6 октября, Египет напал на Израиль. Один из высших руководителей ЦРУ, Дж. Д. Энглтон (последовательный проводник произраильской политики; после его смерти в Тель-Авиве благодарные моссадовцы даже установили ему памятник) обвинил ФБР в распространении дезинформации, приведшей Израиль к ослаблению бдительности в условиях военной угрозы.
Очередной кризис возник после убийства Мартина Лютера Кинга. Весьма определенные признаки участия в заговоре спецслужб привели к созданию специальных комиссий Конгресса и Сената, и понадобилось немало усилий, в том числе и прямые конфиденциальные беседы с руководителями комиссий, чтобы на поверхность не выплыло ничего, связанного с самой значительной агентурной операцией ФБР.
...В 1975 году Моррис в пятьдесят четвертый раз побывал в Москве. Самый важный результат миссии-54 был, на первый взгляд, возможно, самым скучным. Советский Союз переживал глубокий экономический кризис Теперь люди, стоявшие в СССР у власти, осознали, что их проблемы - не временные, и что экономика, на которой базировалась их власть, неуклонно разрушается. Они признались Моррису, что никто не знает, как это остановить.
Второй важный момент заключался в оценке ставки Кремля на проблему разрядки. Моррис подчеркнул, что слова "мир и разоружение", - а следующие десять лет эта тема будет доминировать в советской внешней политике, пропаганде и "активных мерах", - значат для русских совсем не то, что для американцев. "Мир" означал в их понимании отсутствие вооруженного конфликта с Америкой, а вовсе не то, что прекратятся местные или региональные конфликты, спровоцированные и поддержанные Советами, чтобы изменить мировой баланс власти или "равенство сил". Советы не собирались обсуждать возможность хоть малейшего сокращения их военной мощи. Но они очень даже собирались отговорить Соединенные Штаты от участия в гонке вооружений, которую вели сами, и вполне успешно.
Третий момент был связан с реальным состоянием советского руководства. Руководство старело, пьянство было обычным делом среди советских государственных лидеров, и по вечерам молодые помощники часто поддерживали напившихся стариков. Внимательные наблюдения в этом направлении показало, что практически у всей "обоймы" руководителей советской компартии и государства "выработан ресурс" и это не может не привести к параличу действий огромной державы.
Эти три отчета о миссии-54 оказались такими же плодотворными, как и отчеты о миссиях 1 и 2 в 1958 и 1959 годах. В те годы аналитики не верили, что разрыв между Китаем и СССР реален и необратим. Однако Ричард Никсон и Генри Киссинджер в конце концов в это поверили. Аналитики же середины 70-х не верили, что советская экономика скатывается в пропасть; что СССР не может равняться по военной мощи с США, и тем более с НАТО; что СССР - это прогнившее общество, которое ждет, чтобы его раздавили; что эта страна скоро останется без руководства. В начале 80-х в это поверил Рональд Рейган и тут же начал действовать, а результаты этих действий стали видны в 90-е годы.
Но физический износ ощущался не только в советском руководстве, но и у братьев Чайлдс и их жен. Кроме того, стали накапливаться тревожные признаки того, что некоторая утечка информации все-таки происходит и к личностям старых конспираторов и их жен появляется ненужное внимание. В соответствии с одним из планов, Чайлдсы стали "буксовать" - из-за болезней (в сущности, совсем не выдуманных) отменять поездки и встречи, фактически отходить от дел. А в один прекрасный день были в одночасье эвакуированы ФБР и исчезли из поля зрения и Москвы, и американских коммунистов.
Прожили они после окончания операции "СОЛО" сравнительно недолго возраст и состояние здоровья сказывались. Джек Чайлдс поступил в нью-йоркскую больницу 11 августа 1984 года и умер на следующий день в возрасте семидесяти трех лет. В 1975 году СССР наградил его орденом Красного Знамени (присуждаемым обычно тем, кто отличился в бою); в 1987 году США посмертно наградили его президентской Медалью Свободы.
Александр Берлинсон, работавший с Джеком двадцать четыре года, ушел в отставку в 1975 году.
Карл Фрейман, завербовавший Морриса Чайлдса и сделавший его агентом 58, до сих пор более полувека живет с женой в том же домике под Чикаго, где планировались и анализировались многие действия по СОЛО.
Джон Лэнтри живет в Нью-Йорке; его сын стал подающим надежды молодым агентом ФБР.
Джеймс Фокс, помощник директора ФБР по нью-йоркскому филиалу, ушел в отставку в конце 1993 года. Сейчас Фокс - вице-президент американской инвестиционно-страховой компании, ведущий колонки в журнале "Форбс", консультант "Коламбия бродкастинг систем" и член правления нескольких крупных корпораций.
Уолтер Бойл официально ушел в отставку в январе 1980 года после двадцати двух лет службы в ФБР. Отвергнув повышение по службе и перевод в штаб-квартиру, он сказал:
- Я никогда не смогу оставить 58-го.
Так что на следующий день после отставки Бойл вернулся в качестве консультанта в свой чикагский офис и продолжал делать то, чем занимался с 1962 года. Он оставался там ещё восемнадцать месяцев, пока Моррис и Ева не были благополучно эвакуированы и пока не закончилась операция СОЛО.
Сегодня Бойл - директор по безопасности в большом конгломерате.
В августе 1981 года Бойл и другие агенты перевезли Морриса и Еву в высотный кондоминиум на севере Майами. В фойе круглосуточно дежурила охрана. В конце мая 1991 года Ева вызвала для Морриса "скорую". Домой он уже не вернулся. 2 июня он умер.
ФБР тщательно скрывало местонахождение Евы от всех, кроме самых надежных друзей. Гэс Холл вплоть до 1993 года посылал в Чикаго запросы, пытаясь её обнаружить.
Ева умерла в июне 1995 года.
13. Времена негодяев.
Сенатор от Висконсина
Линчеватели из Гринвилла
- Хэлло, шериф, убийцу уже схватили?
- Думаю - да. Подозрительного типа доставили в Пайкинс. Мы как раз хотим съездить в округ, посмотреть, что и как. Это какой-то ниггер!
Помощнику шерифа Тернеру не следовало бы так много болтать. Но когда тебя называют шерифом, это льстит. Льстит, даже когда говорит такой жалкий тип, как этот Сэм Хиггс. А Тернер очень хочет стать шерифом...
Сэм Хиггс околачивался у офиса шерифа почти целый час, лишь изредка присаживаясь на ступеньки. Теперь он наконец-то узнал новость - немного, но все-таки кое-что.
Хиггс пересек площадь перед офисом. Под ногами плавился раскаленный лучами неумолимого солнца асфальт: лето 1947 года в Южной Каролине было необычайно жарким и сухим.
На скамейке тенистого парка Хиггса с нетерпением ожидали трое дружков.
- Ну, Сэм, выкладывай. Выяснил, кто прикончил водителя?
- Все по порядку. Сначала нужно хлебнуть, как следует. - Хиггс взял протянутую ему бутылку и влил себе в глотку приличную дозу виски. - Так вот, это был ниггер. "Копы" притащили его в Пайкинс. Сейчас шериф и его люди стараются заставить птичку запеть. Бычок-помощник сам сказал мне это!
Теперь четверо получили новую пищу для разговоров, а тема во всем Гринвилле была только одна.
...С утра этот городок на северо-западе штата Южная Каролина кипел от возмущения: на рассвете патрульная машина полиции обнаружила на дороге в город Либерти одиноко стоящий автомобиль, водитель которого скрючился за рулем в какой-то неестественной позе. Как установили полицейские, это было такси из Гринвилла. Водителя зверски убили несколькими ударами ножа в спину и ограбили.
Известие быстро распространилось по городу: в 1947 году такое убийство ещё было способно привлечь к себе внимание. Полиция начала розыск убийцы и, как сообщалось, уже напала на его след.
Хиггса и его дружков-пьянчуг больше всего интересовало, насколько велика могла быть добыча убийцы, ибо у них самих в кармане не звенело ни цента.
И не удивительно: постоянной работы они чурались и жили случайными заработками, предпочитая шляться по улицам и напиваться до посинения.
Нередко они воровали, но по мелочам, никогда не переходя той грани, за которой полиция обычно начинает расследование.
Опустошив последнюю бутылку, четверка стала раздумывать, как бы обратить полученную информацию в звонкую монету или, на худой конец, во что-нибудь льющееся.
- Пошли в "Роджерс-бар" к таксистам, они заглядывают туда отдохнуть и, верно, ещё ничего не слышали об аресте в Пайкинсе.