Кук Робин. Мутант

   Маша постаралась по возможности тактично закончить разговор. Однако, прежде чем попрощаться, она попросила Стефани представить ее по телефону Джо Арнольду и договорилась с ним о встрече.
   Направляясь к мистеру Арнольду, Маша ожидала увидеть важного профессора-историка, однако он оказался человеком совершенно другого типа. Как и Стефани Кавендиш, он был примерно Машиного возраста. Смуглый, обаятельный, с сочувственным, теплым взглядом коричневых глаз. Маша сразу поняла, что Джо Арнольд был превосходным учителем. В нем чувствовался энтузиазм, которым он наверняка заражал своих учеников. Неудивительно, что Дэвида тянуло к этому человеку.
   – Очень рад с вами познакомиться, миссис Фрэнк. Проходите, пожалуйста, проходите. – Он провел ее в кабинет, уставленный книгами. Она с восхищением осмотрела комнату. – Дэвид проводил здесь много времени.
   Маша почувствовала, что к глазам снова подступают непрошенные слезы. С грустью подумала она о том, как много не знала о жизни Дэвида. Она попыталась взять себя в руки.
   Поблагодарив Джо за то, что он согласился с ней встретиться, Маша стала объяснять цель своего визита. Она спросила, беседовал ли с ним когда-нибудь Дэвид о своем брате.
   – Да, было несколько раз, – ответил Джо. – Дэвид признался мне, что у него были трудности с братом с первого же дня появления Виктора-младшего в доме. В принципе это нормально, но, честно говоря, мне казалось, что здесь было нечто большее, чем обычное соперничество между братьями. Я пытался говорить с ним на эту тему, однако Дэвид предпочитал об этом не распространяться. Мы очень близко с ним сошлись, но, когда я касался этого вопроса, он замыкался.
   – Он никогда не говорил более конкретно о своих чувствах к брату или о том, что его беспокоит?
   – Один раз он сказал, что боится Виктора-младшего.
   – Он не сказал почему?
   – У меня сложилось впечатление, что Виктор-младший ему угрожал. Но больше он ничего мне не говорил. Я знаю, что отношения между братьями нередко бывают сложными, особенно в этом возрасте. Но откровенно говоря, у меня было какое-то неприятное чувство по поводу его отношений с Виктором-младшим. Казалось, что Дэвид просто в ужасе от Виктора, он даже боялся говорить о нем. В конце концов я заставил пойти его к школьному психологу.
   – И он ходил? – удивилась Маша. Она первый раз слышала о визите Дэвида к психологу, и это заставило ее почувствовать свою вину еще сильнее.
   – Конечно. Я не собирался оставлять все это просто так. Дэвид был особый ребенок... – Он поперхнулся. – Извините, – добавил он после паузы. Маша была тронута таким явным выражением чувств. Она кивнула, собираясь встать.
   – А психолог еще работает в школе? – спросила она.
   – Маделин Циннцер? Да, конечно. Без нее трудно представить себе эту школу. Она работает здесь больше, чем кто-либо из нас.
   Маша попросила Джо позвонить Маделин Циннцер и представить ее.
   Прощаясь с Джо, Маша с трудом подыскивала слова, передающие ее благодарность. Она чувствовала себя ему обязанной.
   – Пожалуйста, приходите в любое время, пожалуйста, – говорил Джо, пожимая ей руку. – В любое время.
   ~~
   Маделин Циннцер была крупной женщиной, весом более двухсот фунтов. Ее седые волосы закручивались в тугие спиральки. Она провела Машу в просторную комфортабельную гостиную, из окна которой открывался живописный вид на центральную площадь школьного комплекса.
   – Одно из преимуществ длительной работы в школе, – объяснила она, проследив за взглядом Маши. – В конце концов я переехала в самый хороший дом.
   – Надеюсь, вы простите, что я пришла к вам в выходной день? – начала Маша.
   – Да что вы, конечно.
   – У меня есть кое-какие вопросы по поводу моих детей, может быть, вы могли бы на них ответить.
   – Да, Джо Арнольд сказал мне по телефону. Боюсь, что я не так хорошо помню вашего мальчика, как он. Но у меня есть записи, и я успела их просмотреть после звонка Джо. Так что вас беспокоит?
   – Дэвид сказал Джо, что его младший брат Виктор угрожал ему, но он не хотел рассказывать об этом подробно. Может быть, вам удалось об этом больше узнать?
   Маделин прикрыла глаза рукой и откинулась в кресле. Откашлявшись, она начала рассказывать:
   – Я беседовала с Дэвидом несколько раз. После длительных бесед я пришла к выводу, что Дэвид использовал защитный механизм проекции. У меня сложилось впечатление, что Дэвид проецирует свои собственные чувства враждебности и соревновательности на Виктора.
   – В таком случае угроза не была конкретной?
   – Я этого не сказала. Очевидно, все-таки угрозы были.
   – Но в какой связи?
   – Да всякие мальчишечьи дела. Речь шла о тайном укрытии Виктора, о котором узнал Дэвид. Что-то невинное вроде этого.
   – Это могла быть лаборатория, а не тайное укрытие?
   – Могло быть и так. Дэвид вполне мог говорить о лаборатории, но в своих записях я пометила «укрытие».
   А вы не беседовали с Виктором?
   – Один раз. Я решила, что будет полезно понять природу этих отношений. Виктор был довольно откровенен. Он сказал, что его брат Дэвид ревниво относился к нему с первого дня его появления в доме. – Маделин рассмеялась. – Виктор сказал мне, что помнил, как его привезли домой из роддома. Меня это тогда позабавило.
   – А Дэвид никогда не говорил, что это была за угроза?
   – Да, он говорил, что Виктор грозился его убить.
   ~~
   Из Академии Пендлтона Маша поехала в Бостон. Она одновременно и боялась той картины, которая начинала вырисовываться, если восстановить все события эпизод за эпизодом, и чувствовала, что это все же необходимо сделать. Она убеждала себя, что все то, что она до сих пор узнавала, было либо совпадением, либо случайностью. Одного ребенка она уже потеряла. Но даже это не могло остановить ее. Она должна была знать правду.
   Когда-то она работала в Массачусетской больнице психиатром. Приезд туда был для нее чем-то вроде возвращения домой после долгого отсутствия. Но она направилась в отделение не психиатрии, а патологии. Там она разыскала старшего врача, доктора Престона Гордона, и изложила ему свою просьбу.
   – Конечно, я могу это сделать, – согласился Престон. – Поскольку вы не знаете дату рождения, искать будет сложнее, но, к счастью, у меня пока есть время.
   В компьютер были занесены имена нескольких Раймонов Кавендишей, но, зная приблизительно год смерти, им удалось найти Раймона Кавендиша из Боксфорда, штат Массачусетс.
   – Так, – сказал Престон, – вот история болезни. – Экран заполнился записями. Престон стал просматривать информацию. – Вот результаты биопсии, а вот и диагноз: рак купфферовских клеток печени ретиколоэндотелиального происхождения. – Престон присвистнул. – Да я о таком никогда и не слышал.
   – А вы не можете выяснить, были ли в больнице аналогичные случаи?
   Престон порылся в компьютерных файлах. Через несколько минут на экране высветилось имя.
   – В этой больнице был только один сходный случай. Имя больной – Дженис Фэй.
   ~~
   Из радиоприемника в машине лились песни конца пятидесятых, и Виктор с удовольствием подпевал. Мелодии напомнили ему студенческие годы. Настроение было прекрасное. Он провел весь день с Виктором-младшим, изучая результаты научных исследований, выполненных в тайной лаборатории. Все оказалось именно так, как говорил мальчик: даже в своих самых смелых фантазиях Виктор и не мечтал о таких результатах. Когда он свернул на подъездную дорогу, музыка конца пятидесятых сменилась более поздней, и Виктор, подпевая Нейлу Даймонду, затянул «Сладкую Каролайн». Подъехав к дому, он подождал, пока откроются двери гаража. Потом въехал внутрь, вместе с Даймондом допел песню до конца и только тогда выключил радио, вылез из машины, задев своим пальто стоявшую рядом машину Маши, и направился в дом.
   – Маша! – закричал он с порога. Ее машина была в гараже, значит, она дома, но света нигде не было видно.
   – Маша! – крикнул он еще раз и тут же осекся. Она сидела в десяти футах от него, в темной гостиной.
   – Ты что здесь делаешь? – удивился он.
   – Где Виктор? – Ее голос казался уставшим.
   – Он сказал, что хочет покататься на велосипеде. Не волнуйся, Педро с ним.
   – Теперь я за него не волнуюсь. Скорее, нам следует волноваться за Педро.
   Виктор включил свет. Маша заслонила глаза рукой.
   – Пожалуйста, выключи, – попросила она.
   Виктор подчинился. Он надеялся, что к его приезду она будет в лучшем настроении, но, очевидно, ошибался. Ничуть не обескураженный, он уселся на диван и начал рассказывать о потрясающих открытиях Виктора-младшего. Он сообщил Маше, что имплантационный протеин действительно работает. Доказательства этому были неоспоримы. Потом он перешел к рассуждениям о том, что решение проблемы имплантации открывало дверь в тайну всего процесса дифференциации.
   – Если бы Виктор-младший так не настаивал на том, чтобы держать все это в секрете, – говорил Виктор, – он вполне бы мог претендовать на Нобелевскую премию. Я убежден в этом. Но он хочет, чтобы я проходил как автор всех открытий, а «Кимера» бы выиграла от этого материально. Что ты думаешь об этом? Это что, тоже расстройство личности, по-твоему? По-моему, это свидетельствует о благородной и щедрой натуре.
   Не получив ответа, Виктор растерялся. Ему больше нечего было сообщить жене. После паузы заговорила Маша:
   – Мне неприятно портить тебе праздник, но, по-моему, я узнала очень тревожную информацию о Викторе-младшем.
   Виктор округлил глаза, нервно провел руками по волосам. Он никак не ожидал такого ответа.
   – Единственный учитель из Академии Пендлтона, который как-то пытался сблизиться с Виктором, умер несколько лет назад.
   – Мне жаль.
   – Он умер от рака.
   – Хорошо, допустим, он умер от рака. – Виктор почувствовал, что его пульс учащается.
   – От рака печени.
   – Да? – Виктору не нравилось, что разговор переходит в это русло.
   – Это была та же самая исключительно редкая форма, от которой умерли Дэвид и Дженис.
   В комнате повисла тяжелая тишина. Включился холодильник. Виктор не желал слушать об этих вещах. Ему хотелось продолжить разговор о технологии имплантации, о том, что она даст тем бесплодным парам, зиготы которых отторгаются маткой реципиента.
   – Такая сверхредкая форма рака, и так много людей, которые ею страдали. И все эти люди как-то связаны с Виктором-младшим. Я говорила с женой мистера Кавендиша. Вдовой. Она очень добрая женщина. И тоже преподает в Пендлтоне. Кроме того, я говорила с мистером Арнольдом. Оказывается, он был близок с Дэвидом. Ты знаешь, что Виктор-младший угрожал Дэвиду?
   – Ради Бога, Маша! Дети всегда угрожают друг другу. Я сам угрожал старшему брату, когда он разрушил мой снежный домик.
   – Виктор-младший грозился убить Дэвида, Виктор. И это было не в пылу ссоры. – Маша готова была заплакать. – Очнись, Виктор!
   – Я больше не желаю об этом говорить, – зло сказал Виктор, – по крайней мере сейчас. – Он все еще не мог прийти в себя после сегодняшнего посещения лаборатории. Были ли какие-нибудь темные стороны у гениальности его сына? Когда-то раньше, в прошлом, он сам кое-что подозревал, но эти подозрения развеялись. Сейчас Виктор-младший казался ему идеальным ребенком. И вот теперь Маша высказывает подобные сомнения и подкрепляет их такими доводами, что против них трудно возразить. Мог ли этот маленький мальчик, водивший его сегодня по лаборатории, гений, открывший тайны имплантации, стоять за этими ужасными событиями? Убийство детей, Дженис Фэй, убийство Дэвида? Виктор даже не хотел думать об этом. Он гнал от себя эти мысли. Это было невозможно. Малышей убил кто-то из сотрудников. Остальные смерти были трагическим совпадением. Маша уж слишком далеко зашла. Кроме того, она уже с того времени, когда умерли Хоббс и Мюррей, находилась на грани нервного срыва. Но что, если ее страхи хоть в какой-то степени оправданны? Как он сможет в счастливом неведении поддерживать Виктора-младшего в его научной работе? А если это было правдой, и Виктор-младший одновременно и чудо-ребенок и монстр, чудовище, то как это характеризует его, Виктора, создателя?
   Маша, видимо, хотела продолжить разговор, но в это время вернулся Виктор-младший. Как и неделю назад, он держал в руках две сумки. Казалось, он понял, о чем шла речь в его отсутствие. Он пристально посмотрел на Машу. Его голубые глаза были холоднее, чем когда-либо. Машу передернуло. Она не могла заставить себя выдержать его взгляд. Она все больше боялась собственного сына.
   ~~
   Виктор мерил шагами свой кабинет, рассеянно грызя ручку. В доме было тихо. Насколько он знал, все члены его семьи уже давно легли спать. Вечер прошел в напряженной атмосфере. После того как Виктор отказался от дальнейшего обсуждения всего, что было связано с их сыном, Маша заперлась в спальне.
   Виктор собирался провести ночь, работая над сообщением о новом методе имплантации на заседании Правления в среду. Но он никак не мог сконцентрироваться. Машины слова не шли у него из головы. Ну и что, что Виктор-младший угрожал брату? Мальчишки и есть мальчишки.
   Но мысль о еще одном случае редчайшей разновидности рака задевала его, особенно если учитывать, что и у Дэвида, и у Дженис был тот особый участок ДНК в тканях опухоли. Это еще предстояло объяснить. Виктор намеренно скрыл свое открытие от Маши. Хватит того, что он ломает себе над этим голову. Если он не в состоянии избавить ее от той ужасной правды, которая может выясниться, он должен огородить ее хотя бы от тех знаков, которые указывали на эту правду.
   А кроме того, его беспокоил вопрос Маши о том, чем еще их сын занимается за закрытыми дверями своей тайной лаборатории. Мальчик был исключительно умен, его оборудование позволяло ставить любые эксперименты в биологии. Помимо технологии имплантации, что еще он исследовал? Даже во время их экскурсии по лаборатории Виктор не мог не почувствовать, что сын посвящает его далеко не во все свои дела.
   – Может быть, мне следует самому посмотреть, – сказал Виктор вслух, бросая ручку на стол. Было без четверти два, но какое это имело значение!
   Виктор написал записку, на случай если Виктор-младший или Маша зайдут к нему. Он взял пальто, фонарь, вывел машину из гаража и закрыл гаражную дверь.
   Доехав до конца подъездной дороги, он оглянулся. Все окна в доме оставались темными, никто не проснулся.
   В «Кимере» охранник на воротах направил луч фонаря прямо ему в лицо.
   – Извините, доктор Фрэнк, – сказал он и побежал внутрь помещения охраны поднимать шлагбаум.
   Похвалив охранника за бдительность, Виктор проехал к зданию своей лаборатории. Он припарковал машину прямо перед входом. Удостоверившись, что его никто не видит, он поспешил к реке. Ему очень хотелось включить фонарь, но он боялся, что его заметят. Никто не должен знать о существовании секретной лаборатории. Шум водопада у реки казался еще более оглушающим, чем днем. Порывы ветра, разносившие по аллеям пыль и мусор, заставили Виктора пригнуть голову. Наконец он добрался до входа в башню.
   Виктор в нерешительности постоял у входа. Его трудно было испугать, но пустынность разрушенного здания и непроглядная темнота создавали жуткую атмосферу. И опять ему пришлось подавить желание зажечь фонарь: кто-нибудь мог заметить его луч, и тогда секретная лаборатория обнаружится.
   До лестницы пришлось добираться в полной темноте, нащупывая перед собой дорогу. Он уже был почти у люка, когда взмах крыльев прямо у него перед лицом заставил его вскрикнуть. Он понял, что побеспокоил стаю голубей, которые сделали необитаемое здание своим прибежищем.
   Виктор глубоко вздохнул и стал пробираться дальше. Только дойдя до люка, он вспомнил, что не знал, как он открывается. Виктор попытался, уцепившись ногтями за крышку, поднять ее, но та не поддавалась.
   Пришлось включить фонарь – другого выхода у него не было. На полу, среди мусора, он увидел короткий металлический штырь. С его помощью ему удалось на дюйм приподнять крышку люка. После этого он легко поднял ее вверх.
   Виктор быстро спустился по лестнице. В лаборатории было темно, ее освещал только луч его фонаря. Пошарив по стене, он обнаружил щиток под лестницей. Когда комната наполнилась флюоресцентным светом, Виктор с облегчением вздохнул.
   Он решил начать осмотр с той комнаты, которую Виктор-младший пропустил в своей экскурсии, несмотря на вопросы отца.
   Но он успел сделать только несколько шагов. Ему оставалось пройти пятнадцать футов, когда дверь жилого помещения распахнулась и на него, грозно рыча, двинулась собака. Виктор отпрянул назад, инстинктивно подняв руки, чтобы защитить лицо. Закрыв глаза, он ждал нападения.
   Но ничего не случилось. Он открыл глаза. Перед ним, удерживая собаку на поводке, стоял охранник в форме «Кимеры».
   – Слава Богу! – выдохнул Виктор. – Я рад вас видеть!
   – Кто вы? – спросил человек. В его произношении слышался сильный испанский акцент.
   – Виктор Фрэнк. Я один из служащих «Кимеры». Странно, что вы меня не узнаете. Кроме того, я отец Виктора-младшего.
   – Хорошо, – кивнул человек. Собака опять зарычала.
   – А ваше имя?
   – Рамирес.
   – Я вас раньше не видел. Но я рад, что вы оказались на другом конце этой цепи. – Виктор направился к двери, но Рамирес схватил его за руку.
   Удивленный, Виктор посмотрел на руку, сжавшую его предплечье. Затем он перевел взгляд на лицо охранника.
   – Я только что сказал, кто я. Окажите любезность, отпустите меня. – Виктор хотя и пытался придать голосу жесткость, но чувствовал, что в данной ситуации преимущество явно на стороне Рамиреса.
   Собака снова зарычала. Ее оскаленные зубы находились от него на расстоянии дюйма.
   – Простите, – произнес Рамирес, хотя извиняющихся ноток в его голосе не слышалось. – Никому не разрешается входить в эту дверь без специального разрешения Виктора-младшего.
   ~~
   Виктор внимательно посмотрел в лицо Рамиресу. Было совершенно очевидно, что тот не шутил. Виктор растерялся. Он не знал, как поступить в этой нелепой ситуации.
   – Может быть, нам позвать вашего начальника смены, мистер Рамирес? – спросил он.
   – Я и есть начальник ночной смены.
   Минуту они молча смотрели друг на друга. Виктор понял, что переубедить этого человека невозможно. Кроме того, присутствие собаки также охладило его пыл.
   – Хорошо, – сказал он, поглядывая на пса. Рамирес отпустил руку Виктора и оттянул собаку. – В таком случае я ухожу.
   Он решил, что разберется с Рамиресом утром. Надо будет поговорить об этом с Виктором-младшим.
   Выезжая с территории «Кимеры», Виктор притормозил в воротах и спросил у охранника:
   – Сколько времени Рамирес работает в охране?
   – Рамирес? В службе охраны не числится никакой Рамирес.

13

   Понедельник. Утро
   Атмосферу за завтраком можно было назвать какой угодно, но только не нормальной. Маша дала себе обещание вести себя так, как будто ничего не произошло, но тут же поняла, что не сможет этого сделать. Виктор-младший спустился завтракать на пятнадцать минут позже своего обычного времени, и она попросила его поторопиться, чтобы не опоздать в школу. Она знала, что это разозлит его, но не могла удержаться.
   – Теперь, когда моя тайна стала известна, – сказал Виктор-младший, – мне кажется, было бы смешно ходить в школу и притворяться, что мне интересны занятия в пятом классе.
   – Но мне казалось, что тебе важно сохранить свою тайну, – не отставала Маша.
   Мальчик взглянул на отца, пытаясь найти поддержку, но Виктор молча пил кофе. Он не желал ввязываться в эту перепалку.
   – В данном случае моя явка или неявка в школу никак не отразится на моей тайне, – холодно произнес мальчик.
   – Закон обязывает тебя ходить в школу.
   – Существуют законы высшего порядка.
   Маша не хотела обороняться в одиночку.
   – Я соглашусь со всем, что вы решите с отцом, – сказала она.
   На работу она уехала, не дожидаясь решения Виктора.
   – От нее будут неприятности, – предупредил Виктор-младший.
   – Ей нужно немного больше времени, чтобы все это переварить, – пояснил Виктор. – Но, возможно, тебе придется пойти на какой-то компромисс по поводу школы.
   – Я не понимаю почему. Моей работе это никак не поможет. Наоборот, только время будет отнимать. Разве не важнее результаты работы?
   – Конечно, они важны. Но они еще не все. Ладно. Как ты собираешься добираться до «Кимеры»? Поедешь со мной или на велосипеде?
   – На велосипеде. Можно, Филип возьмет твой?
   – Конечно. Увидимся у тебя в первой половине дня. Мне нужны будут дополнительные сведения об имплантационном протеине. Я хочу, чтобы юридический отдел начал готовить заявку на патент. Кроме того, мне бы хотелось увидеть всю лабораторию, а также новое помещение.
   Виктор не стал упоминать о ночном эпизоде с Рамиресом.
   – Отлично. И смотри, осторожнее, чтобы тебя никто не увидел. Мне не нужны незваные гости.
   Через пятнадцать минут Виктор-младший, сопровождаемый Филипом, уже ехал на велосипеде по Стэнхоуп-стрит. За ними следовал Педро в своем «форде».
   Попросив Филипа и Педро подождать у входа, Виктор-младший, прихватив сумки, вошел в банк. К счастью, мистер Скотт был занят другим клиентом, и мальчику удалось пройти в помещение хранилища, избежав его лекции.
   Поездка Виктора не была такой беззаботной. Хотя он и пытался отвлечься, его мысли постоянно возвращались к словам жены: «Такая сверхредкая форма рака, и так много людей, которые ею страдали. И все эти люди как-то связаны с Виктором-младшим». Виктор думал о том, что он будет делать, если у Маши вдруг обнаружат ту же форму. Ведь сказал же Виктор-младший: «От нее будут неприятности». Как он собирался разобраться с этими «неприятностями»?
   Несмотря на эти нехорошие мысли, Виктор продолжал испытывать восторг по поводу нового проекта, связанного с имплантационным протеином. Он с большим спокойствием, чем обычно, разделался с многочисленными административными мелочами, накопившимися к понедельнику. Эта работа помогла ему отвлечься от неприятных мыслей. Вошла Коллин, как обычно с сообщением о множестве звонков. Они прошлись по списку текущих дел, намеченных на понедельник. В глубине души Виктор надеялся, что всплывет хоть что-то, намекавшее на возможный шантаж в связи с проектом ФРН, но ничего такого не обнаружилось.
   Самым легким оказалось вынести решение по делу Шарон Карвер. Он попросил Коллин сообщить сторонам, что не будет передавать дело в суд при условии, что беспочвенное обвинение по поводу дискриминации по признаку пола будет отозвано из суда.
   Кроме того, он попросил Коллин назначить встречу с Рональдом. Он хотел поговорить с ним о проблемах, связанных с проектом ФРН. Если он не обнаружит ничего нового, а он чувствовал, что так оно и будет, он назначит встречу с Херстом. Наверняка во всем виноват Херст. Виктор уже хотел, чтобы это был Херст. Больше всего на свете он желал найти сейчас какое-нибудь доказательство, которое он мог бы предъявить Маше и сказать при этом: «Вот видишь, Виктор-младший никак не связан со всем этим».
   ~~
   Работа у Маши не клеилась. Как она ни старалась, ей не удавалось сконцентрировать внимание, необходимое для ее терапевтических сеансов. Без объяснения причин она попросила Джин отменить прием всех больных, назначенных на этот день. Джин скрепя сердце согласилась.
   Закончив прием уже явившихся пациентов. Маша выскользнула из кабинета через заднюю дверь и спустилась к машине. Доехав до Бостона, она продолжала двигаться по юго-восточной скоростной магистрали и скоро добралась до Маттэпена.
   Она искала «Мартинес энтерпрайзис». Район был не из приятных: разрушавшиеся трехэтажные деревянные здания, зиявшие провалами выгоревших домов улицы.
   Компания «Мартинес энтерпрайзис» размещалась в старом глухом здании без окон. Настроенная по боевому, Маша выехала на обочину и вышла из машины. Ничего напоминавшего звонок у двери не обнаружилось. Маша постучала, сначала неуверенно, потом громче. Но на стук никто не отзывался. Маша сделала шаг назад, оглядев сначала двери, потом фасад дома. Она вздрогнула от неожиданности, когда заметила у левого угла здания человека в темном костюме и светлом галстуке. Оперевшись спиной о стену здания, он наблюдал за Машей. Между большим и указательным пальцами была зажата сигарета. Увидев, что Маша обратила на него внимание, он заговорил с ней по-испански.
   – Я не говорю по-испански, – ответила Маша.
   – Что вы хотите? – Человек перешел на английский. В произношении слышался сильный испанский акцент.
   – Я хочу поговорить с Орландо Мартинесом.
   Сначала человек ничего не ответил. Докурив сигарету, он бросил окурок в сторону.
   – Пойдемте со мной, – сказал он и исчез из виду.
   Дойдя до угла здания, она увидела замусоренную дорожку. Маша колебалась. Чутье подсказывало ей, что лучше вернуться в машину, но она решила довести дело до конца. Проследовав за незнакомцем, она вошла в дверь в торцевой стене дома.
   Изнутри здание выглядело не лучше, чем снаружи. Было сыро и пахло плесенью. Маша увидела бетонные некрашеные стены, голые, без абажуров лампочки на потолке. В глубине этой комнаты, походившей на пещеру, стоял стол, окруженный разномастными потертыми кушетками. На них сидели люди, человек десять, все в темных костюмах. Единственный человек, одетый иначе, сидел за столом. На нем была белая кружевная рубашка, выпущенная поверх брюк.