Страница:
– Ладно, – сказала Маша, пытаясь притянуть сына к себе, но он сопротивлялся. Некоторое время она пристально смотрела на него. В его глазах было пронзительное, недетское выражение.
– Давай пойдем в кабинет, – предложила она. – Я вызову полицию.
Виктор пробежал по подъездной дороге и остановился у выезда на улицу, вертя головой в обе стороны. Он услышал звук заводимой машины в двух кварталах от него. Побежав в этом направлении, он увидел фары спешно отъезжающей машины, но не смог определить модель.
В бессилии Виктор запустил камнем в направлении машины, но она была вне пределов досягаемости. Повернувшись, он поспешил вернуться в дом. Маша и Виктор-младший были в кабинете. Они о чем-то говорили, но при его появлении замолчали.
– Где кирпич? – запыхавшись, спросил Виктор.
– Все еще в комнате Виктора. Мы были заняты: обсуждали, как Виктор собирается убивать того, кто это сделал.
– Я точно убью его, – пообещал мальчик.
Виктор застонал. Он знал, что Маша истолкует это как еще одно свидетельство неблагополучия со здоровьем мальчика. Он прошел в комнату сына. Кирпич так и лежал на том месте, куда он упал, разбив оконное стекло. Нагнувшись, Виктор извлек из-под ленты бумажку. «Помни, о чем мы договорились», – было напечатано на ней. На лице Виктора выразилось отвращение. Кто это мог сделать?
Прихватив с собой кирпич и записку, Виктор вернулся в кабинет. Он показал и то и другое Маше. Она хотела что-то сказать, но в это время зазвенел звонок входной двери.
– Кто бы это мог быть? – спросил Виктор.
– Должно быть, полиция, – предположила Маша, вставая. – Я их вызвала, пока ты там бегал. – Она вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице, чтобы открыть дверь.
Виктор взглянул на сына.
– Испугался, Тигренок?
– Естественно. Любой бы испугался.
– Я знаю. Мне жаль, что ты оказываешься втянутым во все это – этот звонок вчера вечером, кирпич сегодня. Я уверен, ты этого не поймешь, но у меня кое-какие проблемы с сотрудниками на работе. Я попытаюсь что-нибудь предпринять, чтобы этого больше не повторялось.
– Это не имеет значения, – сказал Виктор-младший.
– Я ценю, что ты держишься молодцом. Пошли, поговорим с полицией.
– Полиция все равно ничего не сделает, – пожал плечами Виктор-младший. Однако он поднялся и пошел вниз.
Виктор направился за ним. Он был согласен с сыном, однако его удивило то, что десятилетний мальчик так рассуждал о полиции.
Полицейские из отделения полиции Норт-Андровера были вежливы. Вызов приняли сержант Уиддикомб и патрульный О'Коннор. Уиддикомб выглядел по меньшей мере лет на шестьдесят пять. Это был краснолицый мужчина с заметным брюшком. О'Коннор составлял полную ему противоположность: лет двадцати, спортивного сложения. Когда оба Виктора вошли в прихожую, Уиддикомб читал записку, а О'Коннор ощупывал кирпич.
– Чертовски неприятная история, – сказал Уиддикомб, отдавая Маше записку. – Когда-то такое случалось только в Бостоне, но не здесь.
Он вытащил блокнот, послюнил карандаш и начал составлять протокол, задавая обычные в таких случаях вопросы: когда это случилось, видели ли они кого-нибудь, был ли включен свет в комнате. Виктор-младший быстро потерял к этому интерес и ушел в кухню.
Когда вопросы у сержанта закончились, он попросил разрешения осмотреть сад.
– Пожалуйста, – ответила Маша, направляясь к двери.
После того как полицейские ушли осматривать сад. Маша повернулась к Виктору.
– Вчера вечером ты говорил мне, что можно не волноваться по поводу этого звонка с угрозой, что ты им займешься.
– Я знаю. – Виктор виновато опустил глаза. Маша ждала, что он еще что-то скажет, но муж молчал.
– Звонок с угрозами – это одно, – добавила Маша, – а кирпич в окно нашего сына – это совершенно другое. Я думаю, тебе лучше все-таки рассказать мне, какие у тебя там на работе проблемы.
– Пожалуй, ты права, – согласился Виктор. – Но сначала я хочу выпить. Думаю, это не помешает.
В общей комнате Виктор-младший, подперев голову рукой, смотрел телевизор. Глаза его казались остекленевшими.
– С тобой все в порядке? – крикнула Маша из кухни.
– Все отлично, – ответил Виктор-младший, не поворачивая головы.
– Я думаю, пусть пока посмотрит, – сказала Маша Виктору, который в это время был занят приготовлением горячего рома.
С кружками в руках они уселись за кухонный стол. Виктор коротко рассказал о противоречиях с Рональдом, о разговоре с адвокатом Гефардта, об угрозах Шарон Карвер, о ситуации с Херстом.
– Так что вот, – заключил он, – обычная рабочая неделя.
Маша перебирала в уме этих четырех людей. Кроме Рональда, оставшиеся три, по ее мнению, вполне были способны на такие действия.
– А что с этой запиской? – спросила она. – О каком договоре идет речь?
Сделав глоток, Виктор поставил кружку на стол, затем взял записку. Повертев ее в руках, он сказал:
– Не имею ни малейшего представления. Я ни с кем ни о чем не договаривался.
Он бросил записку на стол.
– Кто-то подумал, что вы договорились.
– Послушай. Человек, способный швырнуть кирпич в наше окно, способен выдумать и какой-то мифический договор. Но я свяжусь с каждым из них и дам понять, что мы не собираемся сидеть сложа руки и позволять им бросать кирпичи в наши окна.
– Как насчет того, чтобы нанять охрану?
– Идея неплохая. Но сначала я позвоню этим людям. Мне кажется, это поможет решить проблему.
Снова зазвенел звонок.
– Я открою, – сказал Виктор. Он поставил кружку на стол и пошел открывать дверь.
Маша прошла в общую комнату. Телевизор все еще работал. Виктор-младший спал. Выключив телевизор, Маша долго смотрела на сына. Он выглядел таким миролюбивым, в нем не было и тени враждебности, которую он продемонстрировал еще недавно. Боже мой, подумала она, что сделали эксперименты Виктора с ее любимым ребенком?
Хлопнула входная дверь. Вошел Виктор.
– Полиция ничего не нашла. Они сказали, что в течение следующей недели установят наблюдение за домом.
Затем Виктор взглянул на сына.
– Я вижу, он уже пришел в себя.
– Хотелось бы верить.
– Ну ладно, я не хочу выслушивать лекцию об агрессивности и всей этой чепухе.
– Может быть, он расстроился, когда так резко упали результаты его теста на интеллект? – предположила Маша, следуя направлению своих мыслей. – Можешь себе представить, какой это был удар по самооценке, когда его блистательные способности испарились?
– Малышу было всего три с половиной года, возразил Виктор.
– Я знаю, что ты со мной не согласишься, – тихо сказала Маша, глядя на спящего сына. – Но я в ужасе. Я не верю, что твои генетические эксперименты не окажут влияния на его жизнь.
~~
На следующее утро уже к девяти часам температура поднялась до девяноста градусов по Фаренгейту. Светило солнце. Оба окна и люк в машине Виктора были открыты. В свежем воздухе носились ароматы земли – признак наступившей весны. На прямых участках дороги Виктор до упора придавливал педаль газа, разрешая машине двигаться с максимальной скоростью.
Он взглянул на сына. Виктор-младший, похоже, уже отошел от событий минувшей ночи. Выставив руку из окна, он играл со встречным ветром. Это были обычные движения, такие естественные для ребенка. Виктор помнил, что он и сам любил эту игру, когда ему было столько же лет, сколько сейчас сыну.
Глядя на мальчика, Виктор думал об опасениях Маши. Похоже, все шло нормально, но все-таки как пересаженный ген повлияет на его дальнейшее развитие? Виктор-младший был по натуре одиночка. Ясно, что в будущем он никого не допустит в свою семью.
– Что собой представляет твой друг Ричи? – поинтересовался Виктор.
Виктор-младший стрельнул в его сторону глазами. В его взгляде было что-то среднее между недоверием и раздражением.
– Ты говоришь прямо как мама.
Виктор засмеялся.
– Наверное. Но все-таки, что он собой представляет, этот Ричи? И почему мы его еще не видели?
– Нормальный. Я его каждый день вижу в школе. Я не знаю, у нас с ним разные интересы. Он много телевизор смотрит.
– Если вы вдвоем захотите поехать в Бостон на этой неделе, я попрошу кого-нибудь с работы отвезти вас.
– Спасибо, пап. Я узнаю, что думает Ричи.
Виктор откинулся на спинку сиденья. Совершенно ясно, что у мальчика есть друзья. Мысленно он сделал отметку, что надо не забыть вечером рассказать об этом Маше.
Как только Виктор заехал на стоянку, перед машиной, словно по волшебству, появилась массивная фигура Филипа. При виде Виктора-младшего по его лицу разлилась улыбка. Он взялся за бампер машины и потряс ее.
– Ничего себе сила! – воскликнул Виктор.
Виктор-младший выпрыгнул из машины и ткнул кулаком в руку Филипа. Филип притворился, что падает, и, схватившись за свою руку, попятился. Виктор-младший засмеялся, и оба направились прочь.
– Подожди минутку, Виктор, – позвал отец. – Куда ты идешь?
Виктор-младший, обернувшись, пожал плечами.
– Не знаю. В кафетерий или в библиотеку. Ты хочешь, чтобы я что-то сделал?
– Нет. Я просто хочу предупредить, чтобы ты держался подальше от реки. Из-за тепла она еще больше разольется.
Виктор слышал шум воды, переливающейся через водослив.
– Не волнуйся, – успокоил его сын. – Пока.
Виктор пронаблюдал, как они завернули за угол здания, направляясь в кафетерий. Все-таки невероятная парочка, подумал он.
В кабинете Виктор сразу принялся за работу. Коллин напомнила ему, какие дела намечены на этот день. Виктор раздал задания. Документы, с которыми он должен был поработать сам, положил к себе на стол. Сделав это, он вытащил записку, которая была привязана к кирпичу.
– Помни, о чем мы договорились, – повторил он. – Вот черт, что это может означать?
Внезапно разъярившись, он схватил телефонную трубку, поочередно набрал номера адвоката Гефардта, Уилльяма Херста и Шарон Карвер. Не дав никому из них произнести и слова, он проорал в трубку, что он ни с кем ни о чем не договаривался и что подаст заявление в полицию на всякого, кто осмелится угрожать его семье.
Он почувствовал, что вел себя немного глупо, но надеялся, что виновник происшествия в следующий раз дважды подумает, прежде чем решится на что-нибудь подобное. Рональду Виктор не звонил: он и представить себе не мог, что его старый друг способен на такие поступки.
Позаботившись об этом, Виктор взял первую бумагу Коллин и начал выполнять свои административные обязанности.
~~
Казалось, поток трудных пациентов сегодня не прекратится. Только перед обедом один из записанных на прием не явился, и у Маши появилось окно. Это дало ей возможность изучить результаты тестирования сына. Доставая распечатки. Маша вспомнила его ярость по поводу кирпича, влетевшего в окно. Она взглянула на клиническую кривую четыре. Именно она должна была бы отразить такую агрессивность. Результаты были значительно ниже, чем можно было бы ожидать на основании поведения мальчика.
Маша поднялась, потянулась и выглянула из окна. Она посмотрела поверх стоянки, туда, где начинались поля и холмы. Все деревья стояли еще по-зимнему мертвые. Их голые ветки на фоне голубого неба напоминали кости скелета.
Хватит психологического тестирования, подумала она. Как ей хотелось сейчас поговорить с Дженис Фэй. Она жила в их семье до самой своей смерти в 1985 году. Если кто-нибудь и мог объяснить падение интеллекта Виктора-младшего, то только Дженис. Еще один человек, близко общавшийся с мальчиком в то время, была Марта Гиллеспи, учительница подготовительной школы. Виктор начал посещать эту школу еще до того, как ему исполнилось два года.
Подчиняясь внезапному порыву. Маша крикнула Джин:
– Я не пойду на обед. Обедай, когда захочешь. Только не забудь переключить телефон на оператора.
Занятая перепечаткой. Джин только махнула рукой.
Через пять минут Маша уже ехала со скоростью шестьдесят пять миль в час по сельской дороге.
Подготовительная школа Крокер представляла собой очаровательный ансамбль желтых коттеджей с белой отделкой и белыми ставнями. Здания располагались на землях большого поместья. Для Маши было загадкой, как школе удавалось сводить концы с концами. Однако, по слухам, школа была для Марты Гиллеспи нечто вроде хобби. В молодом возрасте Марта овдовела, унаследовав при этом значительное состояние.
– Конечно, я помню Виктора-младшего, – говорила Марта с притворным негодованием. Маша нашла ее в коттедже, где располагалась администрация. Марте было около шестидесяти. У нее были белоснежные волосы и розовые щеки. – Я прекрасно помню его, начиная с первого дня пребывания в школе. Он был самым необычным мальчиком.
Маша вспомнила первый день Виктора в школе. Они приехали очень рано. Ее волновало, как он себя поведет: ведь до этого, находясь вне дома, он всегда пребывал в обществе Дженис или Маши. Теперь ему предстояло испытание на самостоятельность. Однако это испытание оказалось более тяжелым для Маши, чем для мальчика. Он побежал к группе детей, даже не обернувшись на маму.
– Я помню, – говорила Марта, – что к концу его первого дня в школе все дети уже делали то, что он хотел. А ведь ему еще не было и двух лет!
– Тогда вы должны помнить то время, когда упал его показатель интеллектуального развития, – сказала Маша.
Какое-то время Марта молчала, внимательно глядя на Машу.
– Да, я помню, – кивнула она.
– Что вы помните о нем, после того как это случилось?
– Как он сейчас?
– Все в порядке.
– А что вас заставляет расстраивать себя, опять переживая эти события? Я помню, как вы тогда волновались.
– Честно говоря, я в ужасе от того, что это может повториться снова. Я подумала, что если я побольше узнаю о первом случае, я смогу предотвратить подобное в будущем.
– Не знаю, насколько я смогу вам помочь, – задумалась Марта. – Конечно, была огромная перемена, и все случилось так быстро. Из уверенного в себе ребенка с неограниченными способностями он превратился в мальчика, который старался держаться особняком и почти не имел друзей. Но хоть он и предпочитал держаться отдельно от других детей, он каким-то образом всегда знал, что происходит вокруг.
– Он продолжал общаться с детьми своего возраста?
– Не очень. Когда мы втягивали его во что-нибудь, он присоединялся, но предпочитал все-таки быть сам по себе. Он просто наблюдал. Знаете, была одна очень интересная черта в его поведении. Каждый раз, когда мы настаивали, чтобы он принял участие в какой-нибудь игре, например в музыкальные стулья, он всегда поддавался другим детям. Это было странно, потому что до этого он выигрывал во всех играх, независимо от возраста остальных детей.
– Это любопытно, – сказала Маша.
Возвращаясь на работу, Маша все представляла себе трехлетнего Виктора, который поддается другим детям. Она вспомнила воскресный эпизод в бассейне.
За все время своего общения с детьми Маша первый раз встречалась с такой чертой.
~~
– Отлично! – воскликнул Виктор, рассматривая на свет стекла с препаратами. Он видел секцию мозга толщиной с бумажный лист, прикрепленную к стеклу держателем.
– Это краситель Голджи, – пояснил Роберт. – Кроме того, есть Каджала и Бильшовского. Если нужны другие красители, скажите мне.
– Отлично, – повторил Виктор. Как обычно, Роберт сделал задание, на которое бы менее опытному технику понадобилось несколько дней, меньше чем за сутки.
– А вот хромосомные препараты. – Роберт передал Виктору поднос. – Там все с этикетками.
– Отлично, – еще раз повторил Виктор.
Взяв препараты, Виктор направился через основное помещение лаборатории к микроскопам.
Усевшись за один из них, он положил первый препарат под микроскоп. К лабораторному стеклу была прикреплена наклейка: «Хоббс. Правая передняя доля».
Виктор опустил микроскоп так, что объектив касался держателя. Затем, глядя в окуляры, подкорректировал фокус.
– Боже мой! – воскликнул он, когда изображение стало четким.
Признаков злокачественных образований не было, однако картина напоминала опухоль. Дети умерли не от отека мозга и не от избытка жидкости. То, что увидел Виктор, было результатом размножения клеток мозга. Нервные клетки мозга размножались так же, как в первые два месяца эмбрионального развития.
Виктор быстро просмотрел остальные доли мозга Хоббса, затем Мюррея. Картина везде была одинаковая. Нервные клетки размножались с неимоверной скоростью. В замкнутом пространстве черепа новообразовавшиеся клетки стали вдавливать мозг в спинальный канал, что привело к летальному исходу.
Приведенный в ужас и одновременно в изумление тем, что увидел, Виктор взял поднос с препаратами и прошел в помещение, в котором находился электронный сканирующий микроскоп. Помещение напоминало командный центр современной электронной системы вооружения.
Сам прибор внешне сильно отличался от обычного микроскопа. Он был размером с холодильник и состоял из цилиндра диаметром примерно один фут и высотой три фута. К вершине цилиндра была прикреплена большая электронная трубка, подававшая электроны. Затем эти электроны фокусировались магнитами, которые действовали как линзы в обычном микроскопе. Рядом находился довольно большой компьютер. Он анализировал многоплановые образы, поступавшие из микроскопа, и превращал их в трехмерные изображения.
Роберт сделал очень тонкие препараты хромосомного материала из некоторых клеток мозга, которые находились в начальной стадии деления. Расположив один из этих препаратов под микроскопом, Виктор стал искать шестую хромосому. Он искал ту самую зону мутации, в которую был введен чужеродный ген. На поиски ушло около часа, но в конце концов он ее нашел.
– Боже! – выдавил Виктор. Хистоны, которые обычно окружали молекулы ДНК, либо отсутствовали, либо истончились в том месте, где находился чужеродный ген. Кроме того, ДНК, обычно скрученная в тугую спираль, была развернута, что говорило о том, что идет активное копирование. Другими словами, введенные гены ожили!
Виктор просмотрел препараты другого ребенка. Тот же результат. Гены были «включены» и продуцировали ФНР. В этом не было сомнения.
Виктор переключился на препараты, полученные из крови Виктора-младшего. От Роберта потребовалось немало терпения, чтобы их приготовить, поскольку найти для них нервные клетки было значительно труднее. Виктор положил один из препаратов под микроскоп. Тридцать минут ушло у него на то, чтобы обнаружить шестую хромосому. Затем он просмотрел ее несколько раз. Ген находился в состоянии покоя. Область, где находился ген, была окутана хистоном, как обычно.
Виктор откинулся на спинку кресла. С Виктором-младшим было все в порядке, но двое других детей умерли из-за его экспериментов. Как он сообщит об этом Маше? Она уйдет от него. Он не был уверен, сможет ли и сам примириться с собой.
Он походил по комнате. Что могло снова включить ген? Единственное, что пришло Виктору в голову, был цефалоклор – антибиотик, используемый на ранней стадии эмбрионального развития. Но как эти дети могли получить лекарство? Это не обычное лекарство, кроме того, родители были особо предупреждены, что у их детей аллергическая реакция на цефалоклор, которая может привести к смерти. Виктор был уверен, что ни Хоббсы, ни Мюрреи никому бы не разрешили давать это лекарство их детям.
Поскольку умерли оба ребенка, это нельзя было объяснить случайностью. С внезапным приступом страха Виктор подумал, не повлияло ли нахождение хромосомы шесть, которую он выбрал для введения гена, на активизацию гена. Может быть, ее расположение в отношении врожденного промотера вызвало запуск гена с помощью какого-то неизвестного механизма. Если это было так, тогда Виктор-младший тоже находится под угрозой. Может быть, его ген включился ненадолго как раз тогда, когда отмечалось падение интеллекта.
Во рту у него пересохло. Взяв образцы, он подошел к автомату с водой. В основном помещении лаборатории находились несколько сотрудников, но Виктор не был в состоянии с ними говорить. Он поспешил в свою комнату для исследований и плотно закрыл за собой дверь. Он попытался успокоить себя. Как раз когда сердце перестало бешено колотиться, он вспомнил, что шесть с половиной лет назад он делал микрофотоснимки шестой хромосомы Виктора-младшего.
Вскочив со стула, он кинулся к папкам. Найдя фотографии, сделанные в тот период, когда у Виктора-младшего было отмечено падение интеллекта, он стал их рассматривать. Через какое-то время Виктор вздохнул с облегчением. Никаких изменений на снимках не было. Шестая хромосома шесть с половиной лет назад выглядела точно так же, как она выглядела сейчас. Ни малейшего нарушения оболочки или признаков развертывания спирали.
Немного взбодрившись, Виктор вышел из кабинета и направился на поиски Роберта. Лаборант находился в комнате для животных, объясняя преемнику Шарон Карвер его обязанности. Виктор отвел его в сторону.
– Боюсь, у меня есть еще работа для вас.
– Вы начальник, – произнес Роберт.
– В образцах мозга есть область около шестой хромосомы, где ДНК оголена и развернута. Я хочу, чтобы ты определил последовательность ДНК как можно быстрее.
– На это уйдет некоторое время.
– Я знаю, что это утомительно. Но у меня есть некоторые радиоактивные препараты, ты их можешь использовать.
– Это другое дело.
Роберт последовал за Виктором в его кабинет и забрал огромное количество маленьких пузырьков. Оставшись один после его ухода, Виктор попытался найти другое объяснение происшедшему, помимо цефалоклора. Почему еще мог активизироваться ген ФРН? В возрасте от двух с половиной до трех лет рост замедляется, в организме не происходит никаких значительных физиологических перестроек, как, например, в подростковом возрасте.
Другим любопытным фактом было то, что у обоих детей ген активизировался в одно и то же время. В этом не было логики. Единственное, что было общего для обоих детей, это то, что они оба посещали детский сад «Кимеры». Это явилось одной из причин, почему Виктор выбрал эти пары. Он хотел, чтобы у него была возможность наблюдать за развитием детей. Кроме того, он удостоверился, что Мюрреи и Хоббсы не были знакомы. Он не хотел, чтобы они обсуждали развитие своих детей: это могло вызвать у них подозрения.
Сняв трубку, Виктор набрал номер отдела кадров. Записав домашние адреса Хоббсов и Мюрреев, он сообщил Коллин, что его несколько часов не будет.
Виктор решил заехать сначала к Хоббсам: до них было ближе добираться. Они жили в городке Хаверхилл, в симпатичном кирпичном домике. Виктор нажал кнопку звонка.
– Доктор Фрэнк! – с удивлением сказал Уилльям Хоббс. Он шире растворил дверь и жестом пригласил Виктора войти.
– Шейла! У нас гости!
Виктор прошел внутрь. Дом был отделан в современном стиле и выглядел очень мило. Однако давящая тишина, повисшая в комнатах, делала их похожими на могильный склеп.
– Проходите, проходите, – говорил Уилльям, провожая Виктора в гостиную. – Кофе? Чай? – Его голос отзывался эхом.
В комнату вошла Шейла Хоббс, подвижная женщина с коротко подстриженными волосами. Виктор когда-то встречался с ней на собраниях сотрудников в «Кимере».
Виктор не стал возражать против кофе. Вскоре все трое сидели в гостиной, держа в руках маленькие чашечки веджвудского фарфора.
– Я как раз думал о том, чтобы вам позвонить, – сказал Хоббс. – Это такое совпадение, что вы заехали.
– Да?
– Мы с Шейлой решили снова начать работать, – сказал Уилльям, глядя на свою чашку кофе. – Сначала мы думали, что нам надо побыть одним. Но сейчас поняли, что лучше чем-нибудь заняться.
– Мы с удовольствием примем вас на работу в любой момент, когда вы сочтете нужным, – проговорил Виктор.
– Спасибо, нам это приятно слышать.
Виктор откашлялся.
– Я кое о чем хотел вас спросить, – начал он. – Насколько я помню, вас предупреждали о том, что у вашего сына аллергическая реакция на антибиотик цефалоклор.
– Да, – ответила Шейла. – Нас предупредили еще до того, как мы забрали его из роддома. – Чашка, которую она хотела поставить, застучала о блюдечко.
– Могло ли получиться, что вашему сыну давали цефалоклор?
Супруги переглянулись и в один голос ответили:
– Нет.
– Морис не был болен, с ним все было в порядке, – продолжила Шейла. – Кроме того, мы удостоверились, что его аллергические реакции внесены в карточку. Я абсолютно уверена, что ему не давали этот антибиотик. А почему вы спрашиваете?
Виктор встал.
– Просто как-то подумалось. Я не думаю, что ему его давали, но я вспомнил об аллергии...
Сев в машину, Виктор направился в Бостон. Он был совершенно уверен, что Мюрреи скажут ему тоже самое, но ему надо было знать наверняка.
Была середина дня, час пик еще не начался, и до Бостона он добрался довольно быстро. Однако найти стоянку оказалось делом нелегким. В конце концов он обнаружил пустое местечко на Бейкон-хилл. Надпись гласила, что место зарезервировано, но Виктор решил рискнуть.
Дом Мюрреев находился на Уэст Седар, в центре квартала.
Виктор позвонил. Дверь открыл парень лет двадцати с прической панка.
– Мюрреи дома? – спросил Виктор.
– Они оба на работе, – ответил парень. – Я у них убираюсь.
– Я думал, они в отпуске.
Парень засмеялся.
– Да они трудоголики! Они только один день провели дома после смерти сына.
– Давай пойдем в кабинет, – предложила она. – Я вызову полицию.
Виктор пробежал по подъездной дороге и остановился у выезда на улицу, вертя головой в обе стороны. Он услышал звук заводимой машины в двух кварталах от него. Побежав в этом направлении, он увидел фары спешно отъезжающей машины, но не смог определить модель.
В бессилии Виктор запустил камнем в направлении машины, но она была вне пределов досягаемости. Повернувшись, он поспешил вернуться в дом. Маша и Виктор-младший были в кабинете. Они о чем-то говорили, но при его появлении замолчали.
– Где кирпич? – запыхавшись, спросил Виктор.
– Все еще в комнате Виктора. Мы были заняты: обсуждали, как Виктор собирается убивать того, кто это сделал.
– Я точно убью его, – пообещал мальчик.
Виктор застонал. Он знал, что Маша истолкует это как еще одно свидетельство неблагополучия со здоровьем мальчика. Он прошел в комнату сына. Кирпич так и лежал на том месте, куда он упал, разбив оконное стекло. Нагнувшись, Виктор извлек из-под ленты бумажку. «Помни, о чем мы договорились», – было напечатано на ней. На лице Виктора выразилось отвращение. Кто это мог сделать?
Прихватив с собой кирпич и записку, Виктор вернулся в кабинет. Он показал и то и другое Маше. Она хотела что-то сказать, но в это время зазвенел звонок входной двери.
– Кто бы это мог быть? – спросил Виктор.
– Должно быть, полиция, – предположила Маша, вставая. – Я их вызвала, пока ты там бегал. – Она вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице, чтобы открыть дверь.
Виктор взглянул на сына.
– Испугался, Тигренок?
– Естественно. Любой бы испугался.
– Я знаю. Мне жаль, что ты оказываешься втянутым во все это – этот звонок вчера вечером, кирпич сегодня. Я уверен, ты этого не поймешь, но у меня кое-какие проблемы с сотрудниками на работе. Я попытаюсь что-нибудь предпринять, чтобы этого больше не повторялось.
– Это не имеет значения, – сказал Виктор-младший.
– Я ценю, что ты держишься молодцом. Пошли, поговорим с полицией.
– Полиция все равно ничего не сделает, – пожал плечами Виктор-младший. Однако он поднялся и пошел вниз.
Виктор направился за ним. Он был согласен с сыном, однако его удивило то, что десятилетний мальчик так рассуждал о полиции.
Полицейские из отделения полиции Норт-Андровера были вежливы. Вызов приняли сержант Уиддикомб и патрульный О'Коннор. Уиддикомб выглядел по меньшей мере лет на шестьдесят пять. Это был краснолицый мужчина с заметным брюшком. О'Коннор составлял полную ему противоположность: лет двадцати, спортивного сложения. Когда оба Виктора вошли в прихожую, Уиддикомб читал записку, а О'Коннор ощупывал кирпич.
– Чертовски неприятная история, – сказал Уиддикомб, отдавая Маше записку. – Когда-то такое случалось только в Бостоне, но не здесь.
Он вытащил блокнот, послюнил карандаш и начал составлять протокол, задавая обычные в таких случаях вопросы: когда это случилось, видели ли они кого-нибудь, был ли включен свет в комнате. Виктор-младший быстро потерял к этому интерес и ушел в кухню.
Когда вопросы у сержанта закончились, он попросил разрешения осмотреть сад.
– Пожалуйста, – ответила Маша, направляясь к двери.
После того как полицейские ушли осматривать сад. Маша повернулась к Виктору.
– Вчера вечером ты говорил мне, что можно не волноваться по поводу этого звонка с угрозой, что ты им займешься.
– Я знаю. – Виктор виновато опустил глаза. Маша ждала, что он еще что-то скажет, но муж молчал.
– Звонок с угрозами – это одно, – добавила Маша, – а кирпич в окно нашего сына – это совершенно другое. Я думаю, тебе лучше все-таки рассказать мне, какие у тебя там на работе проблемы.
– Пожалуй, ты права, – согласился Виктор. – Но сначала я хочу выпить. Думаю, это не помешает.
В общей комнате Виктор-младший, подперев голову рукой, смотрел телевизор. Глаза его казались остекленевшими.
– С тобой все в порядке? – крикнула Маша из кухни.
– Все отлично, – ответил Виктор-младший, не поворачивая головы.
– Я думаю, пусть пока посмотрит, – сказала Маша Виктору, который в это время был занят приготовлением горячего рома.
С кружками в руках они уселись за кухонный стол. Виктор коротко рассказал о противоречиях с Рональдом, о разговоре с адвокатом Гефардта, об угрозах Шарон Карвер, о ситуации с Херстом.
– Так что вот, – заключил он, – обычная рабочая неделя.
Маша перебирала в уме этих четырех людей. Кроме Рональда, оставшиеся три, по ее мнению, вполне были способны на такие действия.
– А что с этой запиской? – спросила она. – О каком договоре идет речь?
Сделав глоток, Виктор поставил кружку на стол, затем взял записку. Повертев ее в руках, он сказал:
– Не имею ни малейшего представления. Я ни с кем ни о чем не договаривался.
Он бросил записку на стол.
– Кто-то подумал, что вы договорились.
– Послушай. Человек, способный швырнуть кирпич в наше окно, способен выдумать и какой-то мифический договор. Но я свяжусь с каждым из них и дам понять, что мы не собираемся сидеть сложа руки и позволять им бросать кирпичи в наши окна.
– Как насчет того, чтобы нанять охрану?
– Идея неплохая. Но сначала я позвоню этим людям. Мне кажется, это поможет решить проблему.
Снова зазвенел звонок.
– Я открою, – сказал Виктор. Он поставил кружку на стол и пошел открывать дверь.
Маша прошла в общую комнату. Телевизор все еще работал. Виктор-младший спал. Выключив телевизор, Маша долго смотрела на сына. Он выглядел таким миролюбивым, в нем не было и тени враждебности, которую он продемонстрировал еще недавно. Боже мой, подумала она, что сделали эксперименты Виктора с ее любимым ребенком?
Хлопнула входная дверь. Вошел Виктор.
– Полиция ничего не нашла. Они сказали, что в течение следующей недели установят наблюдение за домом.
Затем Виктор взглянул на сына.
– Я вижу, он уже пришел в себя.
– Хотелось бы верить.
– Ну ладно, я не хочу выслушивать лекцию об агрессивности и всей этой чепухе.
– Может быть, он расстроился, когда так резко упали результаты его теста на интеллект? – предположила Маша, следуя направлению своих мыслей. – Можешь себе представить, какой это был удар по самооценке, когда его блистательные способности испарились?
– Малышу было всего три с половиной года, возразил Виктор.
– Я знаю, что ты со мной не согласишься, – тихо сказала Маша, глядя на спящего сына. – Но я в ужасе. Я не верю, что твои генетические эксперименты не окажут влияния на его жизнь.
~~
На следующее утро уже к девяти часам температура поднялась до девяноста градусов по Фаренгейту. Светило солнце. Оба окна и люк в машине Виктора были открыты. В свежем воздухе носились ароматы земли – признак наступившей весны. На прямых участках дороги Виктор до упора придавливал педаль газа, разрешая машине двигаться с максимальной скоростью.
Он взглянул на сына. Виктор-младший, похоже, уже отошел от событий минувшей ночи. Выставив руку из окна, он играл со встречным ветром. Это были обычные движения, такие естественные для ребенка. Виктор помнил, что он и сам любил эту игру, когда ему было столько же лет, сколько сейчас сыну.
Глядя на мальчика, Виктор думал об опасениях Маши. Похоже, все шло нормально, но все-таки как пересаженный ген повлияет на его дальнейшее развитие? Виктор-младший был по натуре одиночка. Ясно, что в будущем он никого не допустит в свою семью.
– Что собой представляет твой друг Ричи? – поинтересовался Виктор.
Виктор-младший стрельнул в его сторону глазами. В его взгляде было что-то среднее между недоверием и раздражением.
– Ты говоришь прямо как мама.
Виктор засмеялся.
– Наверное. Но все-таки, что он собой представляет, этот Ричи? И почему мы его еще не видели?
– Нормальный. Я его каждый день вижу в школе. Я не знаю, у нас с ним разные интересы. Он много телевизор смотрит.
– Если вы вдвоем захотите поехать в Бостон на этой неделе, я попрошу кого-нибудь с работы отвезти вас.
– Спасибо, пап. Я узнаю, что думает Ричи.
Виктор откинулся на спинку сиденья. Совершенно ясно, что у мальчика есть друзья. Мысленно он сделал отметку, что надо не забыть вечером рассказать об этом Маше.
Как только Виктор заехал на стоянку, перед машиной, словно по волшебству, появилась массивная фигура Филипа. При виде Виктора-младшего по его лицу разлилась улыбка. Он взялся за бампер машины и потряс ее.
– Ничего себе сила! – воскликнул Виктор.
Виктор-младший выпрыгнул из машины и ткнул кулаком в руку Филипа. Филип притворился, что падает, и, схватившись за свою руку, попятился. Виктор-младший засмеялся, и оба направились прочь.
– Подожди минутку, Виктор, – позвал отец. – Куда ты идешь?
Виктор-младший, обернувшись, пожал плечами.
– Не знаю. В кафетерий или в библиотеку. Ты хочешь, чтобы я что-то сделал?
– Нет. Я просто хочу предупредить, чтобы ты держался подальше от реки. Из-за тепла она еще больше разольется.
Виктор слышал шум воды, переливающейся через водослив.
– Не волнуйся, – успокоил его сын. – Пока.
Виктор пронаблюдал, как они завернули за угол здания, направляясь в кафетерий. Все-таки невероятная парочка, подумал он.
В кабинете Виктор сразу принялся за работу. Коллин напомнила ему, какие дела намечены на этот день. Виктор раздал задания. Документы, с которыми он должен был поработать сам, положил к себе на стол. Сделав это, он вытащил записку, которая была привязана к кирпичу.
– Помни, о чем мы договорились, – повторил он. – Вот черт, что это может означать?
Внезапно разъярившись, он схватил телефонную трубку, поочередно набрал номера адвоката Гефардта, Уилльяма Херста и Шарон Карвер. Не дав никому из них произнести и слова, он проорал в трубку, что он ни с кем ни о чем не договаривался и что подаст заявление в полицию на всякого, кто осмелится угрожать его семье.
Он почувствовал, что вел себя немного глупо, но надеялся, что виновник происшествия в следующий раз дважды подумает, прежде чем решится на что-нибудь подобное. Рональду Виктор не звонил: он и представить себе не мог, что его старый друг способен на такие поступки.
Позаботившись об этом, Виктор взял первую бумагу Коллин и начал выполнять свои административные обязанности.
~~
Казалось, поток трудных пациентов сегодня не прекратится. Только перед обедом один из записанных на прием не явился, и у Маши появилось окно. Это дало ей возможность изучить результаты тестирования сына. Доставая распечатки. Маша вспомнила его ярость по поводу кирпича, влетевшего в окно. Она взглянула на клиническую кривую четыре. Именно она должна была бы отразить такую агрессивность. Результаты были значительно ниже, чем можно было бы ожидать на основании поведения мальчика.
Маша поднялась, потянулась и выглянула из окна. Она посмотрела поверх стоянки, туда, где начинались поля и холмы. Все деревья стояли еще по-зимнему мертвые. Их голые ветки на фоне голубого неба напоминали кости скелета.
Хватит психологического тестирования, подумала она. Как ей хотелось сейчас поговорить с Дженис Фэй. Она жила в их семье до самой своей смерти в 1985 году. Если кто-нибудь и мог объяснить падение интеллекта Виктора-младшего, то только Дженис. Еще один человек, близко общавшийся с мальчиком в то время, была Марта Гиллеспи, учительница подготовительной школы. Виктор начал посещать эту школу еще до того, как ему исполнилось два года.
Подчиняясь внезапному порыву. Маша крикнула Джин:
– Я не пойду на обед. Обедай, когда захочешь. Только не забудь переключить телефон на оператора.
Занятая перепечаткой. Джин только махнула рукой.
Через пять минут Маша уже ехала со скоростью шестьдесят пять миль в час по сельской дороге.
Подготовительная школа Крокер представляла собой очаровательный ансамбль желтых коттеджей с белой отделкой и белыми ставнями. Здания располагались на землях большого поместья. Для Маши было загадкой, как школе удавалось сводить концы с концами. Однако, по слухам, школа была для Марты Гиллеспи нечто вроде хобби. В молодом возрасте Марта овдовела, унаследовав при этом значительное состояние.
– Конечно, я помню Виктора-младшего, – говорила Марта с притворным негодованием. Маша нашла ее в коттедже, где располагалась администрация. Марте было около шестидесяти. У нее были белоснежные волосы и розовые щеки. – Я прекрасно помню его, начиная с первого дня пребывания в школе. Он был самым необычным мальчиком.
Маша вспомнила первый день Виктора в школе. Они приехали очень рано. Ее волновало, как он себя поведет: ведь до этого, находясь вне дома, он всегда пребывал в обществе Дженис или Маши. Теперь ему предстояло испытание на самостоятельность. Однако это испытание оказалось более тяжелым для Маши, чем для мальчика. Он побежал к группе детей, даже не обернувшись на маму.
– Я помню, – говорила Марта, – что к концу его первого дня в школе все дети уже делали то, что он хотел. А ведь ему еще не было и двух лет!
– Тогда вы должны помнить то время, когда упал его показатель интеллектуального развития, – сказала Маша.
Какое-то время Марта молчала, внимательно глядя на Машу.
– Да, я помню, – кивнула она.
– Что вы помните о нем, после того как это случилось?
– Как он сейчас?
– Все в порядке.
– А что вас заставляет расстраивать себя, опять переживая эти события? Я помню, как вы тогда волновались.
– Честно говоря, я в ужасе от того, что это может повториться снова. Я подумала, что если я побольше узнаю о первом случае, я смогу предотвратить подобное в будущем.
– Не знаю, насколько я смогу вам помочь, – задумалась Марта. – Конечно, была огромная перемена, и все случилось так быстро. Из уверенного в себе ребенка с неограниченными способностями он превратился в мальчика, который старался держаться особняком и почти не имел друзей. Но хоть он и предпочитал держаться отдельно от других детей, он каким-то образом всегда знал, что происходит вокруг.
– Он продолжал общаться с детьми своего возраста?
– Не очень. Когда мы втягивали его во что-нибудь, он присоединялся, но предпочитал все-таки быть сам по себе. Он просто наблюдал. Знаете, была одна очень интересная черта в его поведении. Каждый раз, когда мы настаивали, чтобы он принял участие в какой-нибудь игре, например в музыкальные стулья, он всегда поддавался другим детям. Это было странно, потому что до этого он выигрывал во всех играх, независимо от возраста остальных детей.
– Это любопытно, – сказала Маша.
Возвращаясь на работу, Маша все представляла себе трехлетнего Виктора, который поддается другим детям. Она вспомнила воскресный эпизод в бассейне.
За все время своего общения с детьми Маша первый раз встречалась с такой чертой.
~~
– Отлично! – воскликнул Виктор, рассматривая на свет стекла с препаратами. Он видел секцию мозга толщиной с бумажный лист, прикрепленную к стеклу держателем.
– Это краситель Голджи, – пояснил Роберт. – Кроме того, есть Каджала и Бильшовского. Если нужны другие красители, скажите мне.
– Отлично, – повторил Виктор. Как обычно, Роберт сделал задание, на которое бы менее опытному технику понадобилось несколько дней, меньше чем за сутки.
– А вот хромосомные препараты. – Роберт передал Виктору поднос. – Там все с этикетками.
– Отлично, – еще раз повторил Виктор.
Взяв препараты, Виктор направился через основное помещение лаборатории к микроскопам.
Усевшись за один из них, он положил первый препарат под микроскоп. К лабораторному стеклу была прикреплена наклейка: «Хоббс. Правая передняя доля».
Виктор опустил микроскоп так, что объектив касался держателя. Затем, глядя в окуляры, подкорректировал фокус.
– Боже мой! – воскликнул он, когда изображение стало четким.
Признаков злокачественных образований не было, однако картина напоминала опухоль. Дети умерли не от отека мозга и не от избытка жидкости. То, что увидел Виктор, было результатом размножения клеток мозга. Нервные клетки мозга размножались так же, как в первые два месяца эмбрионального развития.
Виктор быстро просмотрел остальные доли мозга Хоббса, затем Мюррея. Картина везде была одинаковая. Нервные клетки размножались с неимоверной скоростью. В замкнутом пространстве черепа новообразовавшиеся клетки стали вдавливать мозг в спинальный канал, что привело к летальному исходу.
Приведенный в ужас и одновременно в изумление тем, что увидел, Виктор взял поднос с препаратами и прошел в помещение, в котором находился электронный сканирующий микроскоп. Помещение напоминало командный центр современной электронной системы вооружения.
Сам прибор внешне сильно отличался от обычного микроскопа. Он был размером с холодильник и состоял из цилиндра диаметром примерно один фут и высотой три фута. К вершине цилиндра была прикреплена большая электронная трубка, подававшая электроны. Затем эти электроны фокусировались магнитами, которые действовали как линзы в обычном микроскопе. Рядом находился довольно большой компьютер. Он анализировал многоплановые образы, поступавшие из микроскопа, и превращал их в трехмерные изображения.
Роберт сделал очень тонкие препараты хромосомного материала из некоторых клеток мозга, которые находились в начальной стадии деления. Расположив один из этих препаратов под микроскопом, Виктор стал искать шестую хромосому. Он искал ту самую зону мутации, в которую был введен чужеродный ген. На поиски ушло около часа, но в конце концов он ее нашел.
– Боже! – выдавил Виктор. Хистоны, которые обычно окружали молекулы ДНК, либо отсутствовали, либо истончились в том месте, где находился чужеродный ген. Кроме того, ДНК, обычно скрученная в тугую спираль, была развернута, что говорило о том, что идет активное копирование. Другими словами, введенные гены ожили!
Виктор просмотрел препараты другого ребенка. Тот же результат. Гены были «включены» и продуцировали ФНР. В этом не было сомнения.
Виктор переключился на препараты, полученные из крови Виктора-младшего. От Роберта потребовалось немало терпения, чтобы их приготовить, поскольку найти для них нервные клетки было значительно труднее. Виктор положил один из препаратов под микроскоп. Тридцать минут ушло у него на то, чтобы обнаружить шестую хромосому. Затем он просмотрел ее несколько раз. Ген находился в состоянии покоя. Область, где находился ген, была окутана хистоном, как обычно.
Виктор откинулся на спинку кресла. С Виктором-младшим было все в порядке, но двое других детей умерли из-за его экспериментов. Как он сообщит об этом Маше? Она уйдет от него. Он не был уверен, сможет ли и сам примириться с собой.
Он походил по комнате. Что могло снова включить ген? Единственное, что пришло Виктору в голову, был цефалоклор – антибиотик, используемый на ранней стадии эмбрионального развития. Но как эти дети могли получить лекарство? Это не обычное лекарство, кроме того, родители были особо предупреждены, что у их детей аллергическая реакция на цефалоклор, которая может привести к смерти. Виктор был уверен, что ни Хоббсы, ни Мюрреи никому бы не разрешили давать это лекарство их детям.
Поскольку умерли оба ребенка, это нельзя было объяснить случайностью. С внезапным приступом страха Виктор подумал, не повлияло ли нахождение хромосомы шесть, которую он выбрал для введения гена, на активизацию гена. Может быть, ее расположение в отношении врожденного промотера вызвало запуск гена с помощью какого-то неизвестного механизма. Если это было так, тогда Виктор-младший тоже находится под угрозой. Может быть, его ген включился ненадолго как раз тогда, когда отмечалось падение интеллекта.
Во рту у него пересохло. Взяв образцы, он подошел к автомату с водой. В основном помещении лаборатории находились несколько сотрудников, но Виктор не был в состоянии с ними говорить. Он поспешил в свою комнату для исследований и плотно закрыл за собой дверь. Он попытался успокоить себя. Как раз когда сердце перестало бешено колотиться, он вспомнил, что шесть с половиной лет назад он делал микрофотоснимки шестой хромосомы Виктора-младшего.
Вскочив со стула, он кинулся к папкам. Найдя фотографии, сделанные в тот период, когда у Виктора-младшего было отмечено падение интеллекта, он стал их рассматривать. Через какое-то время Виктор вздохнул с облегчением. Никаких изменений на снимках не было. Шестая хромосома шесть с половиной лет назад выглядела точно так же, как она выглядела сейчас. Ни малейшего нарушения оболочки или признаков развертывания спирали.
Немного взбодрившись, Виктор вышел из кабинета и направился на поиски Роберта. Лаборант находился в комнате для животных, объясняя преемнику Шарон Карвер его обязанности. Виктор отвел его в сторону.
– Боюсь, у меня есть еще работа для вас.
– Вы начальник, – произнес Роберт.
– В образцах мозга есть область около шестой хромосомы, где ДНК оголена и развернута. Я хочу, чтобы ты определил последовательность ДНК как можно быстрее.
– На это уйдет некоторое время.
– Я знаю, что это утомительно. Но у меня есть некоторые радиоактивные препараты, ты их можешь использовать.
– Это другое дело.
Роберт последовал за Виктором в его кабинет и забрал огромное количество маленьких пузырьков. Оставшись один после его ухода, Виктор попытался найти другое объяснение происшедшему, помимо цефалоклора. Почему еще мог активизироваться ген ФРН? В возрасте от двух с половиной до трех лет рост замедляется, в организме не происходит никаких значительных физиологических перестроек, как, например, в подростковом возрасте.
Другим любопытным фактом было то, что у обоих детей ген активизировался в одно и то же время. В этом не было логики. Единственное, что было общего для обоих детей, это то, что они оба посещали детский сад «Кимеры». Это явилось одной из причин, почему Виктор выбрал эти пары. Он хотел, чтобы у него была возможность наблюдать за развитием детей. Кроме того, он удостоверился, что Мюрреи и Хоббсы не были знакомы. Он не хотел, чтобы они обсуждали развитие своих детей: это могло вызвать у них подозрения.
Сняв трубку, Виктор набрал номер отдела кадров. Записав домашние адреса Хоббсов и Мюрреев, он сообщил Коллин, что его несколько часов не будет.
Виктор решил заехать сначала к Хоббсам: до них было ближе добираться. Они жили в городке Хаверхилл, в симпатичном кирпичном домике. Виктор нажал кнопку звонка.
– Доктор Фрэнк! – с удивлением сказал Уилльям Хоббс. Он шире растворил дверь и жестом пригласил Виктора войти.
– Шейла! У нас гости!
Виктор прошел внутрь. Дом был отделан в современном стиле и выглядел очень мило. Однако давящая тишина, повисшая в комнатах, делала их похожими на могильный склеп.
– Проходите, проходите, – говорил Уилльям, провожая Виктора в гостиную. – Кофе? Чай? – Его голос отзывался эхом.
В комнату вошла Шейла Хоббс, подвижная женщина с коротко подстриженными волосами. Виктор когда-то встречался с ней на собраниях сотрудников в «Кимере».
Виктор не стал возражать против кофе. Вскоре все трое сидели в гостиной, держа в руках маленькие чашечки веджвудского фарфора.
– Я как раз думал о том, чтобы вам позвонить, – сказал Хоббс. – Это такое совпадение, что вы заехали.
– Да?
– Мы с Шейлой решили снова начать работать, – сказал Уилльям, глядя на свою чашку кофе. – Сначала мы думали, что нам надо побыть одним. Но сейчас поняли, что лучше чем-нибудь заняться.
– Мы с удовольствием примем вас на работу в любой момент, когда вы сочтете нужным, – проговорил Виктор.
– Спасибо, нам это приятно слышать.
Виктор откашлялся.
– Я кое о чем хотел вас спросить, – начал он. – Насколько я помню, вас предупреждали о том, что у вашего сына аллергическая реакция на антибиотик цефалоклор.
– Да, – ответила Шейла. – Нас предупредили еще до того, как мы забрали его из роддома. – Чашка, которую она хотела поставить, застучала о блюдечко.
– Могло ли получиться, что вашему сыну давали цефалоклор?
Супруги переглянулись и в один голос ответили:
– Нет.
– Морис не был болен, с ним все было в порядке, – продолжила Шейла. – Кроме того, мы удостоверились, что его аллергические реакции внесены в карточку. Я абсолютно уверена, что ему не давали этот антибиотик. А почему вы спрашиваете?
Виктор встал.
– Просто как-то подумалось. Я не думаю, что ему его давали, но я вспомнил об аллергии...
Сев в машину, Виктор направился в Бостон. Он был совершенно уверен, что Мюрреи скажут ему тоже самое, но ему надо было знать наверняка.
Была середина дня, час пик еще не начался, и до Бостона он добрался довольно быстро. Однако найти стоянку оказалось делом нелегким. В конце концов он обнаружил пустое местечко на Бейкон-хилл. Надпись гласила, что место зарезервировано, но Виктор решил рискнуть.
Дом Мюрреев находился на Уэст Седар, в центре квартала.
Виктор позвонил. Дверь открыл парень лет двадцати с прической панка.
– Мюрреи дома? – спросил Виктор.
– Они оба на работе, – ответил парень. – Я у них убираюсь.
– Я думал, они в отпуске.
Парень засмеялся.
– Да они трудоголики! Они только один день провели дома после смерти сына.