Кунц Дин Рэй. Слуги сумерек

   — Я видел, — сказал Уилфорд. — Это отверстие мало для такой большой собаки.
   — Я знаю, — сказала Кристина. — Когда мы купили этот дом, дверца уже была. Брэнди почти не пользовался ею, но когда возникала потребность, а вокруг никого не было, кто бы выпустил его, он просовывал туда голову и умудрялся выбраться через дверцу ползком. Я все хотела, чтобы ее заколотили, потому что боялась, как бы он не застрял. Если бы ее не было, Брэнди, возможно, и сейчас был бы жив.
   — Его убила ведьма, — тихо произнес Джой.
   Кристина обняла сына за плечи.
   — Думаете, его могли приманить мясом или собачьи" печеньем?
   — Нет. — В голосе Джоя появились металлические нотки; для него, по всей видимости, было оскорбительным предположение, что его собака погибла из-за примитивного желания удовлетворить какую-то плотскую прихоть, и он ответил сам, не дожидаясь, пока это сделает мать:
   — Брэнди вышел за дверь, чтобы защитить меня. Он чувствовал, что эта старая ведьма все еще околачивается где-то рядом, и хотел проучить ее, но вышло так, что... она убила его.
   Кристина понимала, что предположение Уилфорда, скорей всего, правильно, но, отдавая себе отчет в том, что Джой легче перенесет утрату, если будет верить, что его собака погибла за благородное дело, она сказала:
   — Это был храбрый пес, очень храбрый. Мы гордимся им.
   Уилфорд согласно кивнул:
   — Разумеется, вы можете им гордиться. Все это чертовски обидно! Золотой ретривер — такая симпатичная порода. Красавец, доброго нрава...
   — Его убила ведьма, — опять повторил Джой, словно оцепенев от одной этой мысли.
   — Как знать, — сказал Уилфорд, — может быть, это была и не она.
   Кристина взглянула на него исподлобья:
   — Ну, разумеется, это она.
   — Я понимаю, что вчерашний случай в "Саут-Кост-Плаза" очень неприятен, — продолжал полицейский. — И вполне естественно, вы склонны усматривать некую связь между этой женщиной и тем, что случилось с собакой. Однако согласитесь — для подобных предположений у нас нет ни серьезных оснований, ни веских доводов.
   И не совершим ли мы ошибку, допустив такую возможность?
   — Но Джой видел ее в окне, — Кристина все больше выходила из себя. — Я же вам говорила. И тем полицейским, что приходили вчера. Почему никто не хочет меня слушать? Она была за окном и высматривала Джоя. А Брэнди залаял на нее!
   — Но ее не было, когда вы пришли в комнату, — сказал Уилфорд.
   — Да, но...
   Мило улыбаясь, Уилфорд обратился к Джою:
   — Малыш, ты совершенно, абсолютно уверен, что видел в окне ту самую пожилую особу?
   Джой энергично закивал:
   — Ну да, ведьму.
   — Видишь ли, вполне объяснимо, что, увидев кого-то в окне, ты мог принять этого человека за ту старушку.
   Ведь в тот день она уже напугала тебя, и поэтому мысль о ней не выходила у тебя из головы. Так что когда ты включил свет, чтобы разглядеть, кто же стоит за окном, ее лицо, возможно, уже настолько отпечаталось в твоем сознании, что, независимо от того, кто там находился в действительности, ты представил именно ее.
   Джой, не поспевая за ходом его мысли, только моргал и упрямо твердил:
   — Это была она. Ведьма.
   Обращаясь уже к Кристине, Уилфорд продолжал:
   — Я склонен думать, что убийство собаки — дело рук того, кто стоял за окном, однако вряд ли это та самая женщина. Поймите, когда дело касается отравления собаки — а такое случается гораздо чаще, чем вы думаете, — то не может быть и речи о том, что это сделал совершенно чужой человек. Скорее всего, им окажется тот, кто живет рядом. Сосед. Я к тому, что пробрался к вам именно сосед и высматривал он именно собаку, а вовсе не вашего малыша. Этого человека Джой и видел в окне. Затем случилось то, что случилось: он нашел собаку и сделал свое дело.
   — Все это вздор, — возразила Кристина, — у нас хорошие соседи. Зачем им убивать нашу собаку?
   — Случается и такое, — заметил Уилфорд.
   — Только не в наших краях.
   — В любых краях, — настаивал на своем Уилфорд. — Если собака день за днем не дает людям покоя, лает, у некоторых сдают нервы.
   — Брэнди почти никогда не лаял.
   — Видите ли, то, что для вас "почти никогда не лает", для ваших соседей могло означать "никогда не умолкает".
   — И потом, Брэнди не отравили. Черт побери, все это более чем чудовищно. Вы же сами видели. На такую безумную жестокость не способны никакие соседи.
   — Вы бы удивились, узнав, на что бывают способны соседи, — сказал Уилфорд. — Зачастую они даже убивают друг друга. И это не редкость. Мы живем в странном мире.
   — Ошибаетесь, — в сердцах сказала Кристина. — Это была старуха. И ночью у окна была она, и собака — тоже ее рук дело.
   Полицейский вздохнул:
   — Может быть, вы и правы.
   — Разумеется, права.
   — Я только хочу сказать, что нам следует смотреть на вещи широко.
   — Прекрасная мысль, — отрезала она.
   Полицейский закрыл блокнот.
   — Ну что же, похоже, я получил всю необходимую информацию.
   Он поднялся с кресла. Вслед за ним вскочила Кристина и поспешно спросила:
   — И что теперь?
   — На основании вашего заявления мы составим протокол и скажем вам номер дела.
   — Что за номер?
   — Если что-то произойдет, например, снова объявится эта женщина, вы звоните нам и сообщаете номер, присвоенный вашему делу, так что в участке будут заранее знать, о чем идет речь. Полицейские выедут к вам, уже зная, на что следует обращать внимание по пути. И если женщина скроется до их приезда, то они, возможно, смогут задержать ее еще по дороге к вашему дому.
   — Почему же нам не дали номер дела после того, что случилось прошлой ночью?
   — Одного сообщения о том, что кто-то пробрался на ваш участок, недостаточно, чтобы завести дело, — объяснил Уилфорд. — Прошлой ночью, насколько нам известно, не совершено никакого противоправного действия.
   Нет состава преступления. Сегодня все.., несколько хуже.
   — Несколько хуже? — воскликнула Кристина. Перед ней предстала страшная картина: отсеченная голова Брэнди с обращенным на нее мертвым взглядом остекленевших глаз.
   — Извините, я неудачно выразился, — сказал Уилфорд. — Я имею в виду, по сравнению с тем, что нам приходится видеть на службе, убитая собака — это.., как бы сказать...
   — Все понятно, — Кристина с трудом подавляла гнев и нетерпение. — Вы звоните и сообщаете нам номер дела.
   Но я хочу знать, что еще вы намерены предпринять?
   Уилфорд выглядел растерянным. Он расправил плечи, затем потер ладонью крепкую шею.
   — У нас есть только описание, которое мы составили с ваших слов. Это немного. Мы сверимся с компьютерной базой данных и попробуем установить личность. Машина выдаст имена всех, у кого когда-либо возникали неприятности с полицией и кто соответствует нашему описанию, по крайней мере семи из десяти физических характеристик, по которым устанавливают личность. Мы также поднимем наше фотодосье. Возможно, компьютер выдаст сразу несколько имен, а в досье окажутся фотографии нескольких пожилых женщин. Тогда мы предъявим их вам для опознания. Как только вы опознаете ее.., э-э.., мы сможем побеседовать с ней и выяснить наконец, что происходит. Поймите, миссис Скавелло, все не так уж безнадежно.
   — А что, если у нее никогда не было неприятностей с полицией и у вас нет на нее досье?
   Направившийся к выходу Уилфорд ответил:
   — У нас существует возможность обмена базами данных со всеми полицейскими управлениями, находящимися на территории округов Оранж, Сан-Диего, Риверсайд и Лос-Анджелес. Мы имеем немедленный доступ к их компьютерам. Это называется модемная связь. Если выяснится, что женщина проходила у них по какому-то делу, мы выйдем на нее так же быстро, как если бы она числилась в нашей собственной картотеке.
   — Это все так, но что, если она вообще не имела никакого дела с полицией и нигде не значится? — с тревогой в голосе спросила Кристина.
   — Ну, не волнуйтесь, — Уилфорд уже открывал входную дверь. — Мы что-нибудь придумаем. Такое нам не впервой.
   — Меня это не устраивает. — Кристина сказала бы так, даже если бы верила ему, но как раз доверия-то она и не чувствовала. Ничего они не придумают.
   — Сожалею, миссис Скавелло, но это все, что мы пока можем для вас сделать.
   — Чушь собачья.
   Он нахмурился.
   — Мне понятно ваше раздражение, и я уверяю вас, что это дело будет под контролем, но мы не можем творить чудеса.
   — Чушь собачья.
   Было видно, что терпение его на пределе. Насупив густые брови, он произнес:
   — Миледи, это меня не касается, но мне кажется, вам не следовало бы употреблять таких слов в присутствии ребенка.
   Она уставилась на него в изумлении. Изумление уступило место гневу.
   — Вот как? Да кто вы такой — новоиспеченный христианин?
   — По правде говоря, именно так. И я убежден, что для нас чрезвычайно важно показывать хороший пример подрастающему поколению, чтобы дети наши воспитывались по образу и подобию божьему. Мы должны...
   — Я не верю вам. По-вашему, я показываю дурной пример лишь потому, что произнесла вслух два коротких, безобидных слова...
   — Слова не безобидны. Дьявол прельщает и соблазняет именно словом. Слова — это...
   — А какой пример подаете моему сыну вы сами? А?
   Каждым своим действием вы показываете ему, что полиция бессильна кого-либо защитить, не в состоянии никому помочь и не способна ни на что, кроме как приехать по вызову и вынюхивать подробности.
   — Жаль, что вы представляете это именно так.
   — А как, черт возьми, я должна это представлять?
   Он вздохнул:
   — Мы сообщим вам номер дела по телефону. — Развернулся и твердым шагом пошел по дорожке, оставляя ее одну с Джоем.
   Она бросилась вслед за ним и, нагнав, схватила за плечо:
   — Прошу вас, пожалуйста. — Он остановился и посмотрел на нее холодным безучастным взглядом.
   — Мне очень жаль, правда. Я просто обезумела. Ума не приложу, что мне делать. Я в полном отчаянии, — выпалила Кристина.
   — Я понимаю вас, — раза два до этого он уже говорил эту фразу, однако его каменное лицо не выражало никакого понимания.
   Оглянувшись, чтобы убедиться, что Джой по-прежнему стоит в дверях и что он не слышит ее слов, она сказала:
   — Извините, что я вспылила. И вы, похоже, правы: надо следить за своей речью, когда рядом Джой. Я так и делаю, поверьте, но сегодня я не очень хорошо соображаю. Эта сумасшедшая сказала мне, что мой мальчик умрет. Именно это она сказала. Он должен умереть — вот ее слова. А теперь вот собака, бедный Брэнди. Боже, я так любила этого пса. А сейчас он мертв, а Джой посреди ночи увидел в окне чье-то лицо, и весь мир неожиданно оказался поставлен с ног на голову, и я по-настоящему боюсь, потому что мне кажется, эта безумная женщина каким-то образом выследила нас и теперь собирается сделать это или по крайней мере попытается сделать это, попытается убить моего малыша. Я не понимаю зачем. Нет никакой причины. Никакой объяснимой причины. Но ведь от этого не легче, правда? Особенно в наши дни.
   В газетах без конца пишут про всяких панков, растлителей и всевозможных чокнутых, которым и не нужна никакая причина, чтобы делать то, что они делают.
   — Миссис Скавелло, прошу вас, держите себя в руках, — сказал Уилфорд. — Вы устраиваете из этого мелодраму. Если не истерику, то определенно мелодраму. Все не так плохо, как вы пытаетесь себе представить. Мы намерены действовать так, как я вам сказал. А пока положитесь на господа, и все будет хорошо и с вами, и с вашим мальчиком.
   Она была бессильна заставить этого человека понять ее. Хоть когда-нибудь. Не хватит и миллиона лет, чтобы заставить его почувствовать ее ужас, постичь, что значила бы для нее потеря Джоя. Все было безнадежно.
   Ноги не слушались, словно силы разом покинули ее.
   — Мне, безусловно, приятно слышать, что вы намерены следить за своей речью при ребенке. Последние два поколения в этой стране — настоящие выродки, воспитанные в духе отрицания моральных устоев, у которых ни к чему нет уважения. И если мы хотим, чтобы наше общество было здоровым, мирным и богобоязненным, мы должны служить детям примером.
   Она молчала. Как будто рядом находился чужеземец — может быть, даже пришелец с другой планеты, — который не только не говорил на ее языке, но и был не способен выучить его. Ему никогда не понять ее проблем, ее тревог.
   Между ними не было ни одной точки соприкосновения, они были разделены тысячами миль.
   В стальных глазах Уилфорда теперь горела страсть истого праведника.
   — И я бы посоветовал вам не появляться в присутствии мальчика без бюстгальтера, как сейчас. При вашем сложении, даже учитывая, что вы носите широкую блузку, ваш вид, когда вы поворачиваетесь или протягиваете руку.., может быть.., возбуждающим.
   Кристина посмотрела на него в недоумении. На языке вертелось несколько крепких выражений, достаточно было бы одного, чтобы осадить его, но она почему-то не могла вымолвить ни слова. Конечно, отчасти эта сдержанность передалась ей от матери — женщины безупречно вежливой, неукоснительно соблюдавшей правила хорошего тона, чье общество наверняка заставило бы смягчиться сердце самого генерала Джорджа Паттона. Но помимо этого, глубоко в душе засели заповеди церкви, учившей "подставлять другую щеку". Кристина убеждала себя, что освободилась от всего этого, избавилась окончательно, но ее неспособность поставить Уилфорда на место красноречиво свидетельствовала о том, что в какой-то степени она еще оставалась заложницей своего прошлого.
   Уилфорд продолжал нести вздор, не подозревая о зревшей в ней ненависти:
   — Возможно, сейчас ваш сын ничего не замечает, но через пару лет он непременно обратит на это внимание, а у мальчика не должно появляться подобных мыслей в отношении матери. Нечаянно вы могли бы толкнуть его в объятия дьявола.
   Если бы не усталость, если бы над ней не довлело страшное сознание их с Джоем беспомощности, Кристина рассмеялась бы ему в лицо. Но в тот момент ей было не до смеха.
   — Ну что же, мы еще поговорим с вами, — сказал Уилфорд, — положитесь на господа, миссис Скавелло. Да, да, уповайте на господа.
   Она подумала, как бы он отреагировал, узнав, что никакая она не "миссис", что Джой рожден вне брака, что он незаконнорожденный? Отнесся бы он с меньшим старанием к их делу, зная об этом? Не перестала бы его вообще беспокоить судьба маленького мальчика, узнай он, что тот незаконнорожденный?
   Будь прокляты эти лицемеры.
   Ей хотелось ударить его, пнуть ногой, сорвать на нем свое раздражение, но она только смотрела, как он садится в патрульную машину, где его дожидался напарник. Он оглянулся и помахал рукой.
   Она вернулась на крыльцо к Джою.
   Казалось, что он ждет от нее каких-то ободряющих слов. Но даже найди она нужные слова, не смогла бы обманывать его. Сейчас, пока они не знают, что происходит, может быть, и лучше пребывать в страхе. Пока Джой испуган, думала Кристина, он будет настороже, начеку.
   Она чувствовала приближение беды.
   Не драматизировала ли она ситуацию?
   Нет.
   То же самое чувствовал Джой. Она прочла это в его глазах.

Глава 6

   Кристина вошла в дом, закрыла дверь на замок. Взъерошила Джою волосы.
   — Все хорошо, милый?
   — Я буду тосковать по Брэнди, — сказал он дрожащим голосом, стараясь быть спокойным, но у него это не получалось.
   — Я тоже, — ответила Кристина и вспомнила, каким забавным был Брэнди в роли Чубакки Вуки.
   — Я подумал... — начал Джой.
   — Что?
   — Может, это неплохая идея...
   — Да?
   — Неплохая идея завести другую собаку.
   Она присела перед ним на корточки:
   — Знаешь, это очень интересная идея. Очень мудрая, я думаю.
   — Конечно, я не хочу забывать Брэнди.
   — Конечно, нет.
   — Я никогда не забуду его.
   — Мы навсегда запомним Брэнди. Он будет в наших сердцах, — ответила она. — И я думаю, он бы понял, почему мы хотим снова завести собаку. Я даже уверена — он именно этого и хотел бы.
   — Чтобы меня кто-то мог защитить, — сказал Джой.
   — Верно. Брэнди хотел бы, чтобы тебя защищали.
   На кухне зазвонил телефон.
   — Знаешь, — сказала она, — сейчас отвечу, а потом мы займемся приготовлениями к похоронам Брэнди.
   Телефон звонил.
   — Мы узнаем про хорошее кладбище для собак и похороним Брэнди со всеми почестями.
   — Хорошо бы, — сказал он.
   В третий раз раздался звонок.
   Направляясь на кухню, она сказала:
   — А потом мы подыщем щенка. — Сняла трубку на пятом звонке. — Алло?
   Женский голос спросил:
   — Вы участвуете в этом?
   — Простите?
   — Вы участвуете или вы не знаете, что происходит?
   Голос показался слегка знакомым, но Кристина сказала:
   — Я думаю, вы ошиблись номером.
   — Вы миссис Скавелло?
   — Да. Кто это?
   — Я должна знать, участвуете ли вы? Вы одна из них?
   Или вы невиновны? Я должна знать.
   Теперь Кристина узнала голос, и холодок пробежал по спине.
   Старуха спросила:
   — Вы знаете, кто на самом деле ваш сын? Вы знаете, что в нем зло? Знаете, что он должен умереть?
   Кристина бросила трубку.
   Джой пришел за ней на кухню. Он стоял в дверях и сосал большой палец. В полосатой рубашке, джинсах, стоптанных тапочках он выглядел трогательно маленьким, беззащитным.
   Снова зазвонил телефон.
   Не обращая внимания на звонок, Кристина сказала:
   — Иди ко мне, капитан, пойдем.
   Они вышли из кухни, прошли столовую, гостиную и поднялись наверх в спальню.
   Он не спрашивал, что случилось, но по выражению лица было ясно, что он догадывался.
   Звонки продолжались.
   В спальне Кристина выдвинула верхний ящик высокого комода на ножках и из-под стопки сложенных свитеров достала зловещего вида самовзводный "астра-констэбль" с коротким стволом. Она купила его давно, еще до рождения Джоя, когда жила одна, и научилась обращаться с ним. Пистолет давал ей необходимое ощущение безопасности — тогда и вот теперь снова.
   Телефон все звонил.
   Когда родился Джой и особенно когда начал ходить, она боялась, что он найдет пистолет и станет с ним играть. Опасение, что Джой ранит себя, оказалось сильнее страха перед грабителями. Она разрядила пистолет и положила его в комод под одежду, а пустой магазин спрятала в кухонном шкафу. К счастью, пистолет ей был не нужен.
   До этого дня.
   Телефонные звонки становились все пронзительнее и начинали раздражать.
   С пистолетом в руке Кристина подошла к шкафу и, вытащив пустой магазин, торопливо взяла с верхней полки коробку с патронами. Непослушными дрожащими пальцами заполнила магазин патронами и с силой плотно вставила его в рукоятку.
   Джой с восхищением наблюдал за ней.
   Наконец телефон замолк.
   Внезапная тишина на мгновение оглушила Кристину.
   Первым заговорил Джой, все еще держа палец во рту:
   — Это ведьма звонила?
   Не было смысла скрывать от него правду или говорить, что старуха вовсе не ведьма.
   — Да, она.
   — Мамочка, я боюсь...
   В последние несколько месяцев, после того как исчез страх перед белой змеей, которая беспокоила его во сне, он стал звать ее "мам", а не "мамочка", чтобы показать, что уже взрослый. А сейчас это "мамочка" показывало, что насколько ребенок напуган.
   — Все будет хорошо. Я не допущу," чтобы что-то случилось.., с кем-то из нас. Все обойдется, если мы будем осторожны.
   Ей казалось, что старуха постучит в дверь или появится в окне. Откуда она звонила? Сколько ей понадобится времени, чтобы прийти сейчас к Джою, когда ушли полицейские?
   — Что мы будем делать? — спросил он.
   Она положила заряженный пистолет на комод, достала из шкафа два чемодана.
   — Я соберу чемоданы, и мы уйдем отсюда.
   — Куда мы пойдем?
   Она поставила чемодан на свою постель и раскрыла " его.
   — Не знаю точно, милый. Куда-нибудь. Может, в гостиницу. Пойдем туда, где эта сумасшедшая карга не найдет нас, как бы ни пыталась.
   — А потом что?
   Она складывала вещи:
   — Пойдем найдем того, кто поможет нам, по-настоящему поможет.
   — Не так, как полицейские?
   — Не так.
   — А кого?
   — Не знаю... Может, частного детектива.
   — Как Магнум по телевизору?
   — Ну, не совсем как Магнум, — сказала Кристина.
   — А как кто?
   — Нам нужна солидная фирма, которая обеспечила бы нам охрану, пока ловят эту старуху. Первоклассная организация.
   — Как в старых фильмах?
   — В каких?
   — Ты знаешь. Когда попадают в беду, говорят: "Мы найдем Пинкельтона".
   — Пинкертона, — поправила она. — Да, что-то вроде Пинкертона. Мы можем позволить себе нанять таких людей, и мы так и сделаем. Не будем парой подсадных уток, как советуют полицейские.
   — Я бы чувствовал себя в тысячу раз спокойнее, если бы мы пошли и наняли Магнума, — сказал Джой.
   Объяснять шестилетнему мальчику, что Магнум — ненастоящий детектив, не было времени. Она сказала:
   — Ну, может, ты и прав. Может, мы и наймем Магнума.
   — Да?
   — Да.
   — Он справится, — сказал Джой рассудительно. — Он всегда справляется.
   Они зашли в комнату Джоя, он — с пустым чемоданом, она — с уже собранным и с пистолетом.
   Кристина решила, что они не пойдут в гостиницу, чтобы не терять времени, а отправятся сразу же в детективное агентство. Во рту у нее пересохло, сильно билось сердце, она тяжело и часто дышала.
   В воображении возникла жуткая картина — окровавленное и обезглавленное тело на крыльце. Но это был не Брэнди. Она видела Джоя.

Глава 7

   Чарли Гаррисон гордился своими достижениями. Бедняк из убогого района Индианаполиса, начавший с нуля, в свои тридцать шесть он был единоличным владельцем преуспевающей компании (с тех самых пор, как ее основатель Харви Клемет отошел от дел) и прекрасно жил в Южной Калифорнии. Если он еще и не достиг предела своих мечтаний, то был очень близок к нему и удовлетворен пройденным путем.
   Офис Клемета — Гаррисона был расположен не в таком отдаленном месте, как захудалые детективные конторы из романов и фильмов. Комнаты на последнем этаже пятиэтажного дома на тихой улице в Коста-Мезе были уютны и обставлены со вкусом.
   Приемная сразу производила хорошее впечатление.
   На полу лежали ковры, стены были затянуты нежно-зеленой материей. Новая мебель — не из дешевых. На стенах висели не простенькие эстампы, а три батика Эвинда Эрла стоимостью в полторы тысячи долларов каждый.
   Кабинет самого Чарли — еще шикарнее, нежели приемная, — не напоминал о тяжеловесном официальном стиле, который предпочитают адвокаты, юристы и люди свободных профессий. Стены, до середины обитые панелями светлого дерева, из того же светлого дерева ставни, новый письменный стол Хенредона, кресла, обтянутые изящной зеленой материей, от "Бруншвича и сыновей".
   На стенах — две большие, наполненные светом картины Мартина Грина, изображающие водоросли, причудливо изгибающиеся в таинственных струях и потоках. Несколько больших растений — папоротники и плющи, — свисающие с потолка и стоящие на ширмах из палисандрового дерева. Казалось, вы попали в субтропики, хотя вас не оставляло ощущение прохлады, так же как и впечатление богатства.
   Но когда Кристина Скавелло появилась на пороге, Чарли вдруг почувствовал, что его комната выглядит просто жалкой. Да, она была светлая, все здесь было тонко продумано, дорого и изысканно, но тем не менее казалось чрезмерно тяжелым, громоздким и даже безвкусным рядом с этой потрясающей женщиной.
   Встав из-за стола, он сказал:
   — Мисс Скавелло, я — Чарли Гаррисон. Рад видеть вас.
   Она протянула ему руку и ответила, что тоже рада его видеть.
   У нее были густые, блестящие, темные, почти черные, волосы. Их хотелось погладить, зарыться в них лицом и ощутить их запах.
   Не привыкший к таким сильным и внезапным чувствам, Чарли постарался их побороть. Он посмотрел на Кристину внимательно и, насколько мог, бесстрастно. Он сказал себе, что она не совершенство, не сногсшибательная красавица. Хорошенькая — да, но не красотка. Лоб выше обычного, скулы немного тяжеловаты, а нос чуть вздернут. Тем не менее, слегка заикаясь от волнения, что совсем не было похоже на него, он заискивающе произнес:
   — Извините за состояние офиса.
   И сам удивился своим словам и растерялся.
   Кристина смутилась:
   — Почему вы извиняетесь? Здесь чудесно.
   Он взглянул на нее:
   — Вы правда так считаете?
   — Конечно. Никогда не думала, что офис частного детектива может быть таким. Здесь гораздо интересней, привлекательней, чем я полагала.
   У нее были большие темные глаза. Ясный, прямой взгляд. Когда он встречался с ней глазами, на мгновение перехватывало дыхание.
   — Я сам все сделал, — ответил он, решив, что комната все же не так плоха. — Без помощи дизайнера по интерьеру.
   — У вас безукоризненный вкус.
   Он предложил ей сесть и, когда она садилась, отметил, что у нее красивые ноги и прекрасной формы щиколотки.
   "Видел же я раньше красивые ноги и прекрасные щиколотки, — подумал он несколько озадаченно, — но никогда не испытывал такого юношеского влечения, не чувствовал этого глупого внезапного порыва".
   Либо он более сексуален, чем представлял, либо дело было не только в ее внешности.
   Пожалуй, больше всего его привлекли в ней манера двигаться — тихо, грациозно, походка, рукопожатие, голос — мягкий, низкий, женственный, но не жеманный, в нем чувствовалась внутренняя сила, ее прямой взгляд. Вопреки обстоятельствам, при которых они встретились, несмотря на то что серьезные проблемы волновали ее, она обладала удивительным внутренним спокойствием, которое интриговало его.
   "Но ведь это опять не довод, — думал он. — С каких это пор я хочу лечь в постель с женщиной из-за ее удивительного внутреннего спокойствия?"