— Петропавловка уже вторую неделю, как не наша, Арончик… И постарайся привыкнуть к этой мысли как можно быстрее. Тогда все остальное будешь воспринимать менее болезненно…
А кларнетист на буксирной шхуне уже играл «Очи черные, очи страстные…». И плыла старая мелодия российско-цыганского романса между турецких берегов самого узкого места пролива Босфор, уводила за собой яхту под названием «Опричник» с экипажем из двух очень немолодых людей, впервые увидевших море и не умеющих плавать, в неведомые края и страны, расстилая перед ними совсем-совсем другую жизнь…
КАК ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО «ШИПШАНДЕР» — НЕ ФАМИЛИЯ, А ПРОФЕССИЯ
КАК ДОЛЖНЫ ОТДЫХАТЬ НАСТОЯЩИЕ МОРСКИЕ ВОЛКИ
КАК ОПАСНЫ СЛУЧАЙНЫЕ ПОЛОВЫЕ СВЯЗИ
КАК ВАСИЛИЙ РАБИНОВИЧ И АРОН ИВАНОВ СТАЛИ «ГРАЖДАНАМИ МИРА»
КАК ЯЦЕК ШТУР ПОКАЗАЛ СЕБЯ С ЛУЧШЕЙ СЛАВЯНСКОЙ СТОРОНЫ
А кларнетист на буксирной шхуне уже играл «Очи черные, очи страстные…». И плыла старая мелодия российско-цыганского романса между турецких берегов самого узкого места пролива Босфор, уводила за собой яхту под названием «Опричник» с экипажем из двух очень немолодых людей, впервые увидевших море и не умеющих плавать, в неведомые края и страны, расстилая перед ними совсем-совсем другую жизнь…
КАК ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО «ШИПШАНДЕР» — НЕ ФАМИЛИЯ, А ПРОФЕССИЯ
Недалеко от перекинутого через Босфор Галатского моста, напротив фантастически красивой Султанаметской мечети с нацеленными в небо шестью сверкающими минаретами почти рядом со старинным дворцом Султана, у причальной стенки Арнавуткея — места стоянки яхт, катеров и разной плавучей морской мелочи, слегка покачиваясь, стоял кое-как пришвартованный «Опричник».
На причале замерли четыре автомобиля, украшенные разноцветными английскими текстами. По одному шла надпись — «Полиция-иммигрейшен», по второму — «Санитарный контроль», по третьему — «Служба таможни Турции».
Четвертая машина — небольшой автофургон, стояла чуть в стороне и была снабжена надписью «Агент-шипшандер Яцек Штур. Стамбул-Галатасарай». И номера телефона, телефакса и телекса…
На палубе «Опричника» в испуге замерли Арон и Василий. А с причала, перебивая друг друга, на них одновременно орали на отвратительном английском языке все три представителя турецкой власти. Они в бешенстве потрясали документами Арона и Васи, угрожающе размахивали руками, вращали глазами, брызгали от ярости слюной и даже топали ногами от возмущения.
Повторяя за каждым из трех турецких чиновников его интонации и жесты, точно так же вращал глазами, размахивал руками и топал ногами невысокий толстенький человечек с большими висячими усами.
Правда, надо отдать должное — орал он по-русски и с откровенно польским акцентом.
Он почти синхронно переводил все, что вопили полицейский, таможенник и санитарный контролер, не упуская возможность расцветить все это русским матом и кое-что вставить от себя совершенно нормальным голосом. Выглядело это примерно так:
— Почему вы не связались с администрацией порта по шестнадцатому каналу?!! — вопил представитель иммиграционной полиции по-английски, как и положено разговаривать во всех портах мира.
— Что же вы, вашу мать, не дали радио службе порта?! — с абсолютно точными интонациями полицейского по-русски кричал толстячок с усами.
— На каком основании вы не взяли лоцмана?!! — орал таможенник.
— Что же вы, мудаки, не взяли лоцмана?! — кричал толстяк.
Так как никому из троих представителей власти ответы Арона и Васи были не нужны, вопросы летели один за другим:
— Где ваш флаг?!
— Что это за таможенная декларация?!!
— Где ваше санитарное свидетельство???
— Почему отсутствует судовая роль?!!
— Где табако и провижен-лист???
— Почему нет свидетельств о детализации?!!
Тут впервые Арон пересилил страх и пожал плечами:
— А это еще что такое?..
— А хрен его знает, — беспечно сказал усатый. Я здесь уже семь лет, каждый день про это слышу, и никогда не видел.
— И вообще у вас нет визы!!! — завизжал полицейский, потрясая паспортами Арона и Васи.
— И вообще у вас нет визы!!! — с визгом повторил толстяк по-русски и совершенно спокойно вполголоса сказал: — Тоже — ниц грознего! В смысле — ничего страшного.
— Господи, что же делать?.. — растерянно спросил Вася.
— Дать им по пять долларов, — сказал толстяк.
— Может, больше дать, а?.. — тревожно спросил Арон.
— Ты мне здесь цены не поднимай, — рассудительно проговорил толстячок с усами. — Ты уплыл, а я остался. Мне здесь жить и жить… Быстренько, хлопцы, по пятерке каждому.
Полицейский, таможенник и контролер продолжали топать ногами и орать уже без всякого перевода.
Но как только Василий вытащил трясущейся рукой из кармана деньги — на причале наступила МЕРТВАЯ тишина.
— У нас только двадцатки… — растерялся Василий.
— Давай сюда, — и толстяк протянул руку через борт яхты.
Василий отдал ему двадцать долларов. Толстяк спрятал их в бумажник, а из заднего кармана брюк вынул пачку однодолларовых бумажек.
— Специально держу для таких случаев…
Он обстоятельно отслюнил пять долларов полицейскому, пять — таможеннику и пять дал представителю санитарного контроля.
— И пятерочку мне за перевод! О'кей? — так легко и весело сказал толстячок с усами, что Вася и Арон только благодарно закивали головами.
А с тремя представителями турецкой власти произошла поразительная метаморфоза: милые, широкие улыбки добрых и гостеприимных хозяев, радостно потрясенных приездом дорогих гостей, сияли на их лицах!
Документы возвращались с такими длительными и сладкими рукопожатиями, что Арон и Василий заподозрили всех троих черт знает в чем и поспешили выдернуть свои ладони из дружеских и теплых рук турецкой власти.
Все трое, как по команде, уселись по своим машинам.
Таможенник с санитарным контролером тут же уехали, а полицейский прикрыл дверцу машины и что-то ласково спросил у Арона и Василия по-турецки.
— Он спрашивает, откуда у вас эти ножи и черные шапочки с желтым иероглифом, — перевел толстячок.
Только Арон было открыл рот, чтобы ответить, как Вася незаметно наступил ему на ногу и быстро сказал:
— В Одессе их на каждом углу продают!..
Полицейский внимательно выслушал перевод толстяка, медово улыбнулся Арону и Васе и тоже укатил.
— Но так… Една полова справы юж залатвена, — потирая руки, по-польски сказал усатый толстяк. — Я говорю — полдела сделано. Приступим ко второй…
— Погоди, мужик… — сказал Арон. — А ты сам-то кто будешь?
— Я? Шипшандер.
— Еврей? — Василий улыбнулся ему, как «своему».
— Нет. Поляк. А что?
— Да так… Ничего. Ты не обижайся. Я, например, «Рабинович». Он еще до недавнего был «Рабиновичем», — Вася показал на Арона. — Я думал «Шипшандер» — тоже еврей…
— А «Боцман», «Лоцман» и «Кацман» — это уже три еврея? — рассмеялся толстячок с усами. «Шипшандер» — морской агент по снабжению. А зовут меня Штур. Яцек Штур…
На причале замерли четыре автомобиля, украшенные разноцветными английскими текстами. По одному шла надпись — «Полиция-иммигрейшен», по второму — «Санитарный контроль», по третьему — «Служба таможни Турции».
Четвертая машина — небольшой автофургон, стояла чуть в стороне и была снабжена надписью «Агент-шипшандер Яцек Штур. Стамбул-Галатасарай». И номера телефона, телефакса и телекса…
На палубе «Опричника» в испуге замерли Арон и Василий. А с причала, перебивая друг друга, на них одновременно орали на отвратительном английском языке все три представителя турецкой власти. Они в бешенстве потрясали документами Арона и Васи, угрожающе размахивали руками, вращали глазами, брызгали от ярости слюной и даже топали ногами от возмущения.
Повторяя за каждым из трех турецких чиновников его интонации и жесты, точно так же вращал глазами, размахивал руками и топал ногами невысокий толстенький человечек с большими висячими усами.
Правда, надо отдать должное — орал он по-русски и с откровенно польским акцентом.
Он почти синхронно переводил все, что вопили полицейский, таможенник и санитарный контролер, не упуская возможность расцветить все это русским матом и кое-что вставить от себя совершенно нормальным голосом. Выглядело это примерно так:
— Почему вы не связались с администрацией порта по шестнадцатому каналу?!! — вопил представитель иммиграционной полиции по-английски, как и положено разговаривать во всех портах мира.
— Что же вы, вашу мать, не дали радио службе порта?! — с абсолютно точными интонациями полицейского по-русски кричал толстячок с усами.
— На каком основании вы не взяли лоцмана?!! — орал таможенник.
— Что же вы, мудаки, не взяли лоцмана?! — кричал толстяк.
Так как никому из троих представителей власти ответы Арона и Васи были не нужны, вопросы летели один за другим:
— Где ваш флаг?!
— Что это за таможенная декларация?!!
— Где ваше санитарное свидетельство???
— Почему отсутствует судовая роль?!!
— Где табако и провижен-лист???
— Почему нет свидетельств о детализации?!!
Тут впервые Арон пересилил страх и пожал плечами:
— А это еще что такое?..
— А хрен его знает, — беспечно сказал усатый. Я здесь уже семь лет, каждый день про это слышу, и никогда не видел.
— И вообще у вас нет визы!!! — завизжал полицейский, потрясая паспортами Арона и Васи.
— И вообще у вас нет визы!!! — с визгом повторил толстяк по-русски и совершенно спокойно вполголоса сказал: — Тоже — ниц грознего! В смысле — ничего страшного.
— Господи, что же делать?.. — растерянно спросил Вася.
— Дать им по пять долларов, — сказал толстяк.
— Может, больше дать, а?.. — тревожно спросил Арон.
— Ты мне здесь цены не поднимай, — рассудительно проговорил толстячок с усами. — Ты уплыл, а я остался. Мне здесь жить и жить… Быстренько, хлопцы, по пятерке каждому.
Полицейский, таможенник и контролер продолжали топать ногами и орать уже без всякого перевода.
Но как только Василий вытащил трясущейся рукой из кармана деньги — на причале наступила МЕРТВАЯ тишина.
— У нас только двадцатки… — растерялся Василий.
— Давай сюда, — и толстяк протянул руку через борт яхты.
Василий отдал ему двадцать долларов. Толстяк спрятал их в бумажник, а из заднего кармана брюк вынул пачку однодолларовых бумажек.
— Специально держу для таких случаев…
Он обстоятельно отслюнил пять долларов полицейскому, пять — таможеннику и пять дал представителю санитарного контроля.
— И пятерочку мне за перевод! О'кей? — так легко и весело сказал толстячок с усами, что Вася и Арон только благодарно закивали головами.
А с тремя представителями турецкой власти произошла поразительная метаморфоза: милые, широкие улыбки добрых и гостеприимных хозяев, радостно потрясенных приездом дорогих гостей, сияли на их лицах!
Документы возвращались с такими длительными и сладкими рукопожатиями, что Арон и Василий заподозрили всех троих черт знает в чем и поспешили выдернуть свои ладони из дружеских и теплых рук турецкой власти.
Все трое, как по команде, уселись по своим машинам.
Таможенник с санитарным контролером тут же уехали, а полицейский прикрыл дверцу машины и что-то ласково спросил у Арона и Василия по-турецки.
— Он спрашивает, откуда у вас эти ножи и черные шапочки с желтым иероглифом, — перевел толстячок.
Только Арон было открыл рот, чтобы ответить, как Вася незаметно наступил ему на ногу и быстро сказал:
— В Одессе их на каждом углу продают!..
Полицейский внимательно выслушал перевод толстяка, медово улыбнулся Арону и Васе и тоже укатил.
— Но так… Една полова справы юж залатвена, — потирая руки, по-польски сказал усатый толстяк. — Я говорю — полдела сделано. Приступим ко второй…
— Погоди, мужик… — сказал Арон. — А ты сам-то кто будешь?
— Я? Шипшандер.
— Еврей? — Василий улыбнулся ему, как «своему».
— Нет. Поляк. А что?
— Да так… Ничего. Ты не обижайся. Я, например, «Рабинович». Он еще до недавнего был «Рабиновичем», — Вася показал на Арона. — Я думал «Шипшандер» — тоже еврей…
— А «Боцман», «Лоцман» и «Кацман» — это уже три еврея? — рассмеялся толстячок с усами. «Шипшандер» — морской агент по снабжению. А зовут меня Штур. Яцек Штур…
КАК ДОЛЖНЫ ОТДЫХАТЬ НАСТОЯЩИЕ МОРСКИЕ ВОЛКИ
Пьяненькие Арон, Вася и Яцек Штур вместе с двумя ярко раскрашенными потаскухами сидели в припортовом кабачке, забитым недорогими проститутками, загулявшей разноязыкой матросней, «Бичами» и портовой шпаной.
— Мы такое прошли!!! — кричал Вася Штуру и лез за пазуху к большой дебелой проститутке, сидевшей рядом с ним. — Имеем право на расслабуху!.. Слышь, Яцек?! Скажи, Арон!..
— Закусывай, Вась… — просил Арон и нежно поглаживал по заду примостившуюся на коленях маленькую проститутку. На плечах у маленькой проститутки была накинута большая зеленая шелковая шаль с золотым драконом.
— Нет!.. Ты скажи — имеем право?! — бушевал Василий.
— Имеешь, имеешь! — сказал ему Штур. — Имеешь право на все. Ты теперь свободный человек в свободном мире.
Штур был относительно трезв и, прихлебывая из стакана, что-то подсчитывал на калькуляторе и записывал в большой блокнот.
Вася тискал проститутку и орал:
— Слышал, Арон?.. Мы теперь свободные люди… Где, Яцек?.. Я забыл. Где, ты сказал, мы свободные?..
— В свободном мире, — не отрываясь от подсчетов, сказал Штур.
— Вась, закусывай, а… — снова попросил Арон, и надел свою черную пиратскую шапочку на голову маленькой проститутке.
— Закусываю! — закричал Вася и впился в сочные губы большой проститутки. Ну почему меня всегда на здоровых баб тянет?!
Яцек Штур спрятал калькулятор, сказал Арону:
— К шести утра привезу все прямо на причал, — он заглянул в блокнот: — Готовьте сто семь долларов.
— Пожалуйста!.. — с пьяной широтой Вася вытащил все двести сорок долларов. — Нет вопросов!..
Проститутки увидели деньги, переглянулись.
— Спрячь, — сказал Штур. — Привезу — тогда расплатитесь.
— Чего-то больно много… — усомнился Арон. — Сто семь!.. Если считать по нашему чернорыночному курсу…
— Ваш черный рынок никого в мире кроме вас не интересует! Ваш курс — фикция, порожденная нищетой. Такой социализм мы уже проходили в Польше. Смотри, — Штур показал Арону запись в блокноте. — Только сто литров дизельного топлива — шестьдесят два доллара. А масло моторное? А то, се, пятое, десятое?
— Да брось ты считать, Яцек! — крикнул Василий. — Мы свободные, Арон?.. Я опять забыл…
— Господи!.. — Арон в пьяной тоске прижал к себе маленькую проститутку. — Сто литров солярки — шестьдесят два доллара! Да у нас в Союзе этой солярки — хоть жопой ешь! Копейки!.. Ах, дураки, не ценили советскую жизнь!..
Не сводя настороженных глаз с Василия и Арона, пожилой тощий бармен в высокой феске что-то негромко говорил по телефону…
Из кабачка выходили с бутылками в руках, поддерживая друг друга. Маленькая проститутка висела на Ароне, Вася на большой проститутке.
— Хлопаки! Я приеду к вам в шесть утра. Вам надо плыть через Мармурное море за одни сутки, чтобы пройти в Дарданеллы по светлому времени… — сказал Яцек Штур и сел в свою машину. — И осторожней с этими курвами! Не оставляйте ничего на виду. Скрадут в момент.
— Может, и ты с нами? Сейчас найдем третью… — сказал Вася.
— Бронь Боже! Если я через десять минут не буду — Ванда мне яйца оторвет. А кому нужен шипшандер без яиц?! — сказал Штур и уехал.
Маленькая проститутка распахнула дверцы огромной старой американской машины с открытым верхом, села за руль и крикнула:
— Давай, давай, русски!.. Карашо!!!
Арон уселся рядом с ней, а Василий и полная проститутка плюхнулись на заднее сиденье.
И тут маленькая дала такой газ своему древнему рыдвану, что из-под задних колес полетели искры, а старый кабриолет сорвался с места будто ракета «Земля-Воздух»…
Когда старый американский автомобиль, рожденный на заре пятидесятых годов, подкатил к «Опричнику», проститутки выскочили на причал, запрыгали вокруг Арона и Василия с криком и танцами:
— Группен-секс! Спут-ник!.. Группен-секс — перестройка!.. Группен-секс! Рашен группен-секс!.. Карашо!..
— Точно, Арончик! — в восторге завопил Василий на весь ночной причал. — Сейчас такое устроим!!! Имеем право!.. Заслужили!.. Я моря-ак красивый сам собою!.. За все наши мытарства и страдания!.. Сейчас такой коллективчик замостырим! Девки, вперед!
— Форверст!!! — закричали девки.
— Стоп, стоп… — недовольно сказал Арон. — Никакого «группен-секса». Хватит с меня коллективов.
— Да ты что, Арон?! Мы ж свободные люди!.. — поразился Вася.
— Вот поэтому я и собираюсь делать это индивидуально, — сказал Арон, поднял маленькую проститутку на руки и перешагнул с ней через борт яхты.
— А мы как же? — растерялся Василий.
Но Арону даже не пришлось ему отвечать. Большая проститутка положила Васю в автомобиль и потянула за какие-то рычажки.
Передние кресла тут же уехали вперед, спинки сидений откинулись, и старый кабриолет в одну секунду превратился в широченное ложе.
Проститутка улеглась рядом с Васей, крикнула своей подружке «Бай-бай» и ногой нажала на кнопку в приборном щитке.
Тихо загудел маленький моторчик внутри машины, и автоматически стала закрываться плотная брезентовая крыша…
— Мы такое прошли!!! — кричал Вася Штуру и лез за пазуху к большой дебелой проститутке, сидевшей рядом с ним. — Имеем право на расслабуху!.. Слышь, Яцек?! Скажи, Арон!..
— Закусывай, Вась… — просил Арон и нежно поглаживал по заду примостившуюся на коленях маленькую проститутку. На плечах у маленькой проститутки была накинута большая зеленая шелковая шаль с золотым драконом.
— Нет!.. Ты скажи — имеем право?! — бушевал Василий.
— Имеешь, имеешь! — сказал ему Штур. — Имеешь право на все. Ты теперь свободный человек в свободном мире.
Штур был относительно трезв и, прихлебывая из стакана, что-то подсчитывал на калькуляторе и записывал в большой блокнот.
Вася тискал проститутку и орал:
— Слышал, Арон?.. Мы теперь свободные люди… Где, Яцек?.. Я забыл. Где, ты сказал, мы свободные?..
— В свободном мире, — не отрываясь от подсчетов, сказал Штур.
— Вась, закусывай, а… — снова попросил Арон, и надел свою черную пиратскую шапочку на голову маленькой проститутке.
— Закусываю! — закричал Вася и впился в сочные губы большой проститутки. Ну почему меня всегда на здоровых баб тянет?!
Яцек Штур спрятал калькулятор, сказал Арону:
— К шести утра привезу все прямо на причал, — он заглянул в блокнот: — Готовьте сто семь долларов.
— Пожалуйста!.. — с пьяной широтой Вася вытащил все двести сорок долларов. — Нет вопросов!..
Проститутки увидели деньги, переглянулись.
— Спрячь, — сказал Штур. — Привезу — тогда расплатитесь.
— Чего-то больно много… — усомнился Арон. — Сто семь!.. Если считать по нашему чернорыночному курсу…
— Ваш черный рынок никого в мире кроме вас не интересует! Ваш курс — фикция, порожденная нищетой. Такой социализм мы уже проходили в Польше. Смотри, — Штур показал Арону запись в блокноте. — Только сто литров дизельного топлива — шестьдесят два доллара. А масло моторное? А то, се, пятое, десятое?
— Да брось ты считать, Яцек! — крикнул Василий. — Мы свободные, Арон?.. Я опять забыл…
— Господи!.. — Арон в пьяной тоске прижал к себе маленькую проститутку. — Сто литров солярки — шестьдесят два доллара! Да у нас в Союзе этой солярки — хоть жопой ешь! Копейки!.. Ах, дураки, не ценили советскую жизнь!..
Не сводя настороженных глаз с Василия и Арона, пожилой тощий бармен в высокой феске что-то негромко говорил по телефону…
Из кабачка выходили с бутылками в руках, поддерживая друг друга. Маленькая проститутка висела на Ароне, Вася на большой проститутке.
— Хлопаки! Я приеду к вам в шесть утра. Вам надо плыть через Мармурное море за одни сутки, чтобы пройти в Дарданеллы по светлому времени… — сказал Яцек Штур и сел в свою машину. — И осторожней с этими курвами! Не оставляйте ничего на виду. Скрадут в момент.
— Может, и ты с нами? Сейчас найдем третью… — сказал Вася.
— Бронь Боже! Если я через десять минут не буду — Ванда мне яйца оторвет. А кому нужен шипшандер без яиц?! — сказал Штур и уехал.
Маленькая проститутка распахнула дверцы огромной старой американской машины с открытым верхом, села за руль и крикнула:
— Давай, давай, русски!.. Карашо!!!
Арон уселся рядом с ней, а Василий и полная проститутка плюхнулись на заднее сиденье.
И тут маленькая дала такой газ своему древнему рыдвану, что из-под задних колес полетели искры, а старый кабриолет сорвался с места будто ракета «Земля-Воздух»…
Когда старый американский автомобиль, рожденный на заре пятидесятых годов, подкатил к «Опричнику», проститутки выскочили на причал, запрыгали вокруг Арона и Василия с криком и танцами:
— Группен-секс! Спут-ник!.. Группен-секс — перестройка!.. Группен-секс! Рашен группен-секс!.. Карашо!..
— Точно, Арончик! — в восторге завопил Василий на весь ночной причал. — Сейчас такое устроим!!! Имеем право!.. Заслужили!.. Я моря-ак красивый сам собою!.. За все наши мытарства и страдания!.. Сейчас такой коллективчик замостырим! Девки, вперед!
— Форверст!!! — закричали девки.
— Стоп, стоп… — недовольно сказал Арон. — Никакого «группен-секса». Хватит с меня коллективов.
— Да ты что, Арон?! Мы ж свободные люди!.. — поразился Вася.
— Вот поэтому я и собираюсь делать это индивидуально, — сказал Арон, поднял маленькую проститутку на руки и перешагнул с ней через борт яхты.
— А мы как же? — растерялся Василий.
Но Арону даже не пришлось ему отвечать. Большая проститутка положила Васю в автомобиль и потянула за какие-то рычажки.
Передние кресла тут же уехали вперед, спинки сидений откинулись, и старый кабриолет в одну секунду превратился в широченное ложе.
Проститутка улеглась рядом с Васей, крикнула своей подружке «Бай-бай» и ногой нажала на кнопку в приборном щитке.
Тихо загудел маленький моторчик внутри машины, и автоматически стала закрываться плотная брезентовая крыша…
КАК ОПАСНЫ СЛУЧАЙНЫЕ ПОЛОВЫЕ СВЯЗИ
В полицейском участке Среднего порта метались напуганные рядовые — напяливали бронежилеты, вооружались короткоствольными израильскими автоматами «Узи» устаревшей конструкции.
Полицейские начальники тоже были очень возбуждены:
— С моря можно не блокировать. У них нет горючего!..
— Репортеры здесь?
— Так точно!
— Переводчик?
— Вот!.. — в кружок совещающихся начальников кто-то втолкнул старенького заспанного человечка. — Профессор славистики!
— И все-таки я бы сообщил в «Интерпол»! Пираты — их дело…
— А если это не пираты? И мы опять окажемся в дерьме?!
— А если пираты?
— Тогда премию получит этот вонючий «Интерпол»…
— Пираты, пираты!.. Такие дорогие яхты — настоящее ретро! — могут быть только у миллионеров или пиратов! И потом, эти ножи, эти шапочки…
— Это люди Ши Го-сюна! Головой ручаюсь!..
— Профессор, что означает название яхты — «О-прю-шник»?
— «О-прич-ник», — поправил профессор. — Это старинное забытое русское слово. Так в древности называлось КаГеБе при царе Иване Грозном…
— Что я вам говорил?! Это рука Москвы!..
— По машинам!
— Брать только живыми!!!
Этой тихой и теплой ночью у причалов Арнавуткея в зеркальной гладкой воде, не способной всколыхнуть даже плавающую щепку, неподвижно, без единого всплеска спали десятки небольших судов.
И только одна-единственная яхта «Опричник» переживала какой-то удивительный, внутренний шторм!
Скрипели снасти, звенели ванты, а сама тринадцатитонная яхта невероятным образом, в абсолютно стоячей воде демонстрировала то килевую, то бортовую качку, сопровождавшиеся таким ритмичным мужским хрипом, такими женскими стонами и вздохами, что сравнить это можно было только с…
…такими же стонами и хрипами, доносившимися из огромной старой американской машины, стоявшей на причале рядом с «Опричником».
Бедная колымага пятидесятых годов, считавшаяся когда-то верхом автосовершенства, сейчас жалобно скрипела всеми своими амортизаторами, тряслась и раскачивалась, приседала то на передние колеса, рискуя в любую секунду развалиться от бушевавшей внутри ее страсти и собственной дряхлости!..
И если глухо задраенные двери и иллюминаторы «Опричника» не позволяли даже краем глаза увидеть происходящее внутри, то легкомысленно приспущенные стекла дверей автомобиля время от времени предъявляли миру то полную женскую ногу, то большую лоснящуюся грудь, а то и часть тощего мужского зада…
А потом качка «Опричника» вдруг стала чаще и сильнее, старая американская машина затряслась, как в лихорадке, и причал вдруг огласился таким диким мужским рычанием, такими восторженными стонами и криками, что…
…уже сидевшие в засаде полицейские, как по команде шумно и часто задышали, мгновенно покрылись испариной, закатили глаза, и большая часть группы захвата чуть было не потеряла сознания!..
Через несколько секунд все стихло.
«Опричник» стоял в гладкой и сонной воде без малейшего движения. Ни качки, ни скрипа…
Замер на причале и старый американский автомобиль…
Почти одновременно распахнулись каюта «Опричника» и дверца автомобиля. Из каюты вышел совершенно голый, сверкающий потом Арон, с трудом поднялся на палубу и прошлепал босыми ногами на нос яхты.
Из автомобиля, еле держась на ногах, выполз голый, мокрый Василий. Цепляясь за кузов машины, он доскребся до задней ее части, схоронился за багажником и стал справлять малую нужду прямо на асфальт причала.
Арон стоял как изваяние на носу яхты, и его струя вливалась в территориальные воды Турции.
— Ну, как, Арончик? — слабым голосом негромко спросил Василий.
— Фантастика!.. — ответил с яхты Арон. — А у тебя? — Нет слов!.. — счастливо сказал Вася и удивленно добавил: — Слушай, Арон, я, оказывается, такой здоровый!..
Не успел Василий закончить фразу, а Арон за него порадоваться, как вдруг откуда-то раздалась короткая, отрывистая команда на турецком языке, и в одно мгновение причал был залит морем света — вспыхнули прожекторы, фары полицейских автомобилей, сильные ручные фонари!
С визгом янычар, бросающихся в свой последний смертельный бой, орава полицейских, стреляя в воздух для укрепления собственного мужества, кинулась на маленького роста голого Васю.
— Вы что, мужики, охренели?! — только и успел крикнуть Вася.
— Держись, Васек!.. — заорал Арон с яхты, и как был в парадном костюме Адама, спрыгнул на причал и бросился на выручку.
Секунд пять они, спина к спине, отбивались от суетливой кучи охранителей турецкого правопорядка, а потом на них налетела вторая волна блюстителей закона — человек пятнадцать, и они были смяты под грудой потных от страха тел в форме доблестной турецкой полиции…
Полицейские начальники тоже были очень возбуждены:
— С моря можно не блокировать. У них нет горючего!..
— Репортеры здесь?
— Так точно!
— Переводчик?
— Вот!.. — в кружок совещающихся начальников кто-то втолкнул старенького заспанного человечка. — Профессор славистики!
— И все-таки я бы сообщил в «Интерпол»! Пираты — их дело…
— А если это не пираты? И мы опять окажемся в дерьме?!
— А если пираты?
— Тогда премию получит этот вонючий «Интерпол»…
— Пираты, пираты!.. Такие дорогие яхты — настоящее ретро! — могут быть только у миллионеров или пиратов! И потом, эти ножи, эти шапочки…
— Это люди Ши Го-сюна! Головой ручаюсь!..
— Профессор, что означает название яхты — «О-прю-шник»?
— «О-прич-ник», — поправил профессор. — Это старинное забытое русское слово. Так в древности называлось КаГеБе при царе Иване Грозном…
— Что я вам говорил?! Это рука Москвы!..
— По машинам!
— Брать только живыми!!!
Этой тихой и теплой ночью у причалов Арнавуткея в зеркальной гладкой воде, не способной всколыхнуть даже плавающую щепку, неподвижно, без единого всплеска спали десятки небольших судов.
И только одна-единственная яхта «Опричник» переживала какой-то удивительный, внутренний шторм!
Скрипели снасти, звенели ванты, а сама тринадцатитонная яхта невероятным образом, в абсолютно стоячей воде демонстрировала то килевую, то бортовую качку, сопровождавшиеся таким ритмичным мужским хрипом, такими женскими стонами и вздохами, что сравнить это можно было только с…
…такими же стонами и хрипами, доносившимися из огромной старой американской машины, стоявшей на причале рядом с «Опричником».
Бедная колымага пятидесятых годов, считавшаяся когда-то верхом автосовершенства, сейчас жалобно скрипела всеми своими амортизаторами, тряслась и раскачивалась, приседала то на передние колеса, рискуя в любую секунду развалиться от бушевавшей внутри ее страсти и собственной дряхлости!..
И если глухо задраенные двери и иллюминаторы «Опричника» не позволяли даже краем глаза увидеть происходящее внутри, то легкомысленно приспущенные стекла дверей автомобиля время от времени предъявляли миру то полную женскую ногу, то большую лоснящуюся грудь, а то и часть тощего мужского зада…
А потом качка «Опричника» вдруг стала чаще и сильнее, старая американская машина затряслась, как в лихорадке, и причал вдруг огласился таким диким мужским рычанием, такими восторженными стонами и криками, что…
…уже сидевшие в засаде полицейские, как по команде шумно и часто задышали, мгновенно покрылись испариной, закатили глаза, и большая часть группы захвата чуть было не потеряла сознания!..
Через несколько секунд все стихло.
«Опричник» стоял в гладкой и сонной воде без малейшего движения. Ни качки, ни скрипа…
Замер на причале и старый американский автомобиль…
Почти одновременно распахнулись каюта «Опричника» и дверца автомобиля. Из каюты вышел совершенно голый, сверкающий потом Арон, с трудом поднялся на палубу и прошлепал босыми ногами на нос яхты.
Из автомобиля, еле держась на ногах, выполз голый, мокрый Василий. Цепляясь за кузов машины, он доскребся до задней ее части, схоронился за багажником и стал справлять малую нужду прямо на асфальт причала.
Арон стоял как изваяние на носу яхты, и его струя вливалась в территориальные воды Турции.
— Ну, как, Арончик? — слабым голосом негромко спросил Василий.
— Фантастика!.. — ответил с яхты Арон. — А у тебя? — Нет слов!.. — счастливо сказал Вася и удивленно добавил: — Слушай, Арон, я, оказывается, такой здоровый!..
Не успел Василий закончить фразу, а Арон за него порадоваться, как вдруг откуда-то раздалась короткая, отрывистая команда на турецком языке, и в одно мгновение причал был залит морем света — вспыхнули прожекторы, фары полицейских автомобилей, сильные ручные фонари!
С визгом янычар, бросающихся в свой последний смертельный бой, орава полицейских, стреляя в воздух для укрепления собственного мужества, кинулась на маленького роста голого Васю.
— Вы что, мужики, охренели?! — только и успел крикнуть Вася.
— Держись, Васек!.. — заорал Арон с яхты, и как был в парадном костюме Адама, спрыгнул на причал и бросился на выручку.
Секунд пять они, спина к спине, отбивались от суетливой кучи охранителей турецкого правопорядка, а потом на них налетела вторая волна блюстителей закона — человек пятнадцать, и они были смяты под грудой потных от страха тел в форме доблестной турецкой полиции…
КАК ВАСИЛИЙ РАБИНОВИЧ И АРОН ИВАНОВ СТАЛИ «ГРАЖДАНАМИ МИРА»
В полицейском участке Среднего порта на столе у начальника лежали две черные пиратские шапочки с желтыми иероглифами и два ножа Арона и Василия. Рядом со столом громоздились коробки с провизией — дары Ши Го-сюна.
Арон, с подбитым глазом и широкой ссадиной через все лицо, и Вася, со вздутой губой и распухшим носом, стояли в наручниках за решетчатым ограждением, которое охраняли четверо полицейских с явными следами недавней битвы.
Еще с десяток полицейских, разукрашенных Ароном и Василием во время их захвата на причале, болтались по участку, свирепо поглядывая на пленников.
Тут же суетились два репортера полицейской хроники — один с фотокамерой, второй с блокнотом и диктофоном.
— Мы требуем советского консула, — кричал Василий.
— Они требуют советского консула, — по-турецки вторил ему профессор славистики.
— Пусть пока объяснят, откуда у них эти коробки с французской шхуны, сожженной пиратами Ши Го-сюна! А также — эти ножи и шапочки! А также яхта, стоимостью в несколько миллионов долларов!.. — кричал начальник участка.
— Откуда у вас все это? — сокращал вопрос начальника профессор.
— С Одесской барахолки, — твердо ответил Вася.
— Что есть «барахолка»? — не понял профессор.
— Пока не прибудет советский консул, мы отказываемся отвечать на вопросы!.. — подражая кому-то, высокопарно произнес Василий, и тут же тихо спросил у Арона: Ну, как я им?!
— Молодец, Васюся! Я где-то так же в кино видел…
— Я тоже!
Раскрылась дверь, и в участок вошли два человека в темных костюмах и темных галстуках, с милыми, простоватыми русскими лицами.
Начальник участка встал из-за стола:
— Господин консул! Простите, что пришлось побеспокоить вас в такой поздний час…
Второй русский, несколько мрачноватый тип, тихо перевел слова начальника. Консул кивнул головой, с интересом посмотрел на заточенных в клетку Арона и Василия.
— Чем могу быть полезен? — улыбнулся консул.
Эта улыбка, этот родной русский голос родного русского человека сразу приободрили Арона и Василия. Они радостно рванулись к решетке и закричали в два голоса:
— Товарищ консул!.. Что же это?! Мы отдыхаем, а нас… А они…
Но советский консул даже внимания не обратил на их вопли. Он посмотрел ясными голубыми глазами на начальника участка и повторил свой вопрос:
— Так чем могу быть полезен?
Начальник стал горячо и темпераментно говорить по-турецки, а мрачноватый русский синхронно переводил на ухо консулу.
Не переставая улыбаться, консул сказал своему спутнику:
— Посмотрите их документы.
Тот очень быстро и очень профессионально проверил документы Арона и Василия и негромко сказал консулу:
— Документы подлинные. Переводить?
Консул кивнул головой. Переводчик повторил это по-турецки.
— А откуда же у них все это?! — начальник обескураженно показал на шапочки, ножи и коробки с французским провиантом. — И яхта красного дерева! Настоящее «ретро», которому сегодня нет цены?!
— Они утверждают, что купили это в Одессе на… — профессор славистики забыл слово «барахолка» и запнулся, вопросительно глядя на Арона и Васю.
— На барахолке, пердун старый!!! — рявкнул Арон из-за решетки.
— Вполне допускаю, — сказал консул и доверительно улыбнулся начальнику участка: В нашей стране сейчас происходят такие мощные изменения, что при желании можно купить буквалько все! Тем более, на Одесской барахолке. Что же касается конкретно этих господ, то должен официально заявить, что они эмигрируют в Израиль и к Советскому Союзу УЖЕ не имеют никакого отношения. Я не вправе вмешиваться в их дальнейшую судьбу. Рекомендую обратиться в израильский консулат. Всего хорошего, господа!
Советский консул обаятельно улыбнулся всему полицейскому участку и вышел вместе со своим мрачноватым спутником.
— Ну и сука… — ошалело проговорил Арон.
— Ах, так?! — закричал Василий. — Тогда давай израильского консула!..
Израильский консул бегло просмотрел документы Арона и Василия и стал раздраженно разговаривать с начальником полиции Среднего порта по-турецки.
— Переводи, козел!.. — крикнул Арон профессору славистики.
Профессор испуганно залопотал:
— Господин консул Израиля говорит, что вы ЕЩЕ пока не являетесь гражданами его страны, и поэтому он за вас никакой ответственности не несет. Но раз вас подозревают в причастности к пиратской группе Ши Го-сюна, он рекомендует вызвать китайского консула.
— О, бля, попали… — еле вымолвил Арон и без сил опустился на пол.
Василий увидел, что консул уходит и истошно закричал:
— Господин консул! Господин… Мистер!.. Как вас там, ебть!.. Но мы же плывем к вам в Израиль!.. Ай гоу ту Хайфа!!!
— Ай, не морочьте мне голову! — вдруг неожиданно по-русски сказал консул Израиля и захлопнул за собой дверь.
Раздавленный безысходностью ситуации, Василий тихо опустился на пол рядом с Ароном и прошептал:
— Господи… Неужели мы теперь в целом мире никому не нужны?
Арон в бешенстве вскочил на ноги, словно разъяренный орангутанг, затряс прутья решетки и закричал во всю глотку:
— Давай китайского!!! Давай любого!!! Чтобы с головой, а не с жопой на плечах!..
Испуганные полицейские заклацали затворами автоматов…
Китайский консул разложил большой красивый альбом на столе начальника, неторопливо листал его, приговаривая:
— Так… Это у нас Тихоокеанские группировки… Не то, не то. Это — пираты Карибского бассейна… Тоже не то. Это — Средиземное море… Два пиратских соединения… Не то. Это у нас Атлантика. А вот и группа Ши Го-сюна! Она контролирует весь юг Черного моря. Новая группировка, но очень, очень боевая и жестокая! Посмотрим.
Со страниц китайского альбома смотрели прекрасно выполненные фотографии Ши Го-сюна, Сташека, Клауса, Петко, Михая, Иржи…
— Очень, очень страшная группа! — с удовольствием сказал китайский консул. — Вся из представителей бывшего социалистического лагеря. Но вот этих людей здесь… — консул показал на Арона и Васю. — Здесь, как видите, нет!.. Ошибка, господин начальник. Ошибка.
Вам следовало сразу обратиться в «Интерпол». Мы их снабдили точно таким же альбомом…
— Откуда же все это?! — в полном душевном раздрае закричал полицейским начальник и стал нервно тыкать пальцем в шапочки, ножи и коробки с французским провиантом.
— А что они говорят? — поинтересовался китайский консул.
— Врут, что купили все это на Одесском черном рынке!
Китайский консул внимательно и крайне доброжелательно посмотрел на Арона и Василия, сидевших на полу в клетке, не поверил ни единому слову, но сказал тихо и вежливо:
— Очень, очень может быть. Сейчас у них в стране такие перемены!.. Я очень, очень сожалею, что эти господа не китайцы. Они мне очень, очень понравились…
Вот тут-то и вспыхнул блиц фоторепортера, который навсегда запечатлел физиономии Арона и Васи для мировой прессы.
Арон, с подбитым глазом и широкой ссадиной через все лицо, и Вася, со вздутой губой и распухшим носом, стояли в наручниках за решетчатым ограждением, которое охраняли четверо полицейских с явными следами недавней битвы.
Еще с десяток полицейских, разукрашенных Ароном и Василием во время их захвата на причале, болтались по участку, свирепо поглядывая на пленников.
Тут же суетились два репортера полицейской хроники — один с фотокамерой, второй с блокнотом и диктофоном.
— Мы требуем советского консула, — кричал Василий.
— Они требуют советского консула, — по-турецки вторил ему профессор славистики.
— Пусть пока объяснят, откуда у них эти коробки с французской шхуны, сожженной пиратами Ши Го-сюна! А также — эти ножи и шапочки! А также яхта, стоимостью в несколько миллионов долларов!.. — кричал начальник участка.
— Откуда у вас все это? — сокращал вопрос начальника профессор.
— С Одесской барахолки, — твердо ответил Вася.
— Что есть «барахолка»? — не понял профессор.
— Пока не прибудет советский консул, мы отказываемся отвечать на вопросы!.. — подражая кому-то, высокопарно произнес Василий, и тут же тихо спросил у Арона: Ну, как я им?!
— Молодец, Васюся! Я где-то так же в кино видел…
— Я тоже!
Раскрылась дверь, и в участок вошли два человека в темных костюмах и темных галстуках, с милыми, простоватыми русскими лицами.
Начальник участка встал из-за стола:
— Господин консул! Простите, что пришлось побеспокоить вас в такой поздний час…
Второй русский, несколько мрачноватый тип, тихо перевел слова начальника. Консул кивнул головой, с интересом посмотрел на заточенных в клетку Арона и Василия.
— Чем могу быть полезен? — улыбнулся консул.
Эта улыбка, этот родной русский голос родного русского человека сразу приободрили Арона и Василия. Они радостно рванулись к решетке и закричали в два голоса:
— Товарищ консул!.. Что же это?! Мы отдыхаем, а нас… А они…
Но советский консул даже внимания не обратил на их вопли. Он посмотрел ясными голубыми глазами на начальника участка и повторил свой вопрос:
— Так чем могу быть полезен?
Начальник стал горячо и темпераментно говорить по-турецки, а мрачноватый русский синхронно переводил на ухо консулу.
Не переставая улыбаться, консул сказал своему спутнику:
— Посмотрите их документы.
Тот очень быстро и очень профессионально проверил документы Арона и Василия и негромко сказал консулу:
— Документы подлинные. Переводить?
Консул кивнул головой. Переводчик повторил это по-турецки.
— А откуда же у них все это?! — начальник обескураженно показал на шапочки, ножи и коробки с французским провиантом. — И яхта красного дерева! Настоящее «ретро», которому сегодня нет цены?!
— Они утверждают, что купили это в Одессе на… — профессор славистики забыл слово «барахолка» и запнулся, вопросительно глядя на Арона и Васю.
— На барахолке, пердун старый!!! — рявкнул Арон из-за решетки.
— Вполне допускаю, — сказал консул и доверительно улыбнулся начальнику участка: В нашей стране сейчас происходят такие мощные изменения, что при желании можно купить буквалько все! Тем более, на Одесской барахолке. Что же касается конкретно этих господ, то должен официально заявить, что они эмигрируют в Израиль и к Советскому Союзу УЖЕ не имеют никакого отношения. Я не вправе вмешиваться в их дальнейшую судьбу. Рекомендую обратиться в израильский консулат. Всего хорошего, господа!
Советский консул обаятельно улыбнулся всему полицейскому участку и вышел вместе со своим мрачноватым спутником.
— Ну и сука… — ошалело проговорил Арон.
— Ах, так?! — закричал Василий. — Тогда давай израильского консула!..
Израильский консул бегло просмотрел документы Арона и Василия и стал раздраженно разговаривать с начальником полиции Среднего порта по-турецки.
— Переводи, козел!.. — крикнул Арон профессору славистики.
Профессор испуганно залопотал:
— Господин консул Израиля говорит, что вы ЕЩЕ пока не являетесь гражданами его страны, и поэтому он за вас никакой ответственности не несет. Но раз вас подозревают в причастности к пиратской группе Ши Го-сюна, он рекомендует вызвать китайского консула.
— О, бля, попали… — еле вымолвил Арон и без сил опустился на пол.
Василий увидел, что консул уходит и истошно закричал:
— Господин консул! Господин… Мистер!.. Как вас там, ебть!.. Но мы же плывем к вам в Израиль!.. Ай гоу ту Хайфа!!!
— Ай, не морочьте мне голову! — вдруг неожиданно по-русски сказал консул Израиля и захлопнул за собой дверь.
Раздавленный безысходностью ситуации, Василий тихо опустился на пол рядом с Ароном и прошептал:
— Господи… Неужели мы теперь в целом мире никому не нужны?
Арон в бешенстве вскочил на ноги, словно разъяренный орангутанг, затряс прутья решетки и закричал во всю глотку:
— Давай китайского!!! Давай любого!!! Чтобы с головой, а не с жопой на плечах!..
Испуганные полицейские заклацали затворами автоматов…
Китайский консул разложил большой красивый альбом на столе начальника, неторопливо листал его, приговаривая:
— Так… Это у нас Тихоокеанские группировки… Не то, не то. Это — пираты Карибского бассейна… Тоже не то. Это — Средиземное море… Два пиратских соединения… Не то. Это у нас Атлантика. А вот и группа Ши Го-сюна! Она контролирует весь юг Черного моря. Новая группировка, но очень, очень боевая и жестокая! Посмотрим.
Со страниц китайского альбома смотрели прекрасно выполненные фотографии Ши Го-сюна, Сташека, Клауса, Петко, Михая, Иржи…
— Очень, очень страшная группа! — с удовольствием сказал китайский консул. — Вся из представителей бывшего социалистического лагеря. Но вот этих людей здесь… — консул показал на Арона и Васю. — Здесь, как видите, нет!.. Ошибка, господин начальник. Ошибка.
Вам следовало сразу обратиться в «Интерпол». Мы их снабдили точно таким же альбомом…
— Откуда же все это?! — в полном душевном раздрае закричал полицейским начальник и стал нервно тыкать пальцем в шапочки, ножи и коробки с французским провиантом.
— А что они говорят? — поинтересовался китайский консул.
— Врут, что купили все это на Одесском черном рынке!
Китайский консул внимательно и крайне доброжелательно посмотрел на Арона и Василия, сидевших на полу в клетке, не поверил ни единому слову, но сказал тихо и вежливо:
— Очень, очень может быть. Сейчас у них в стране такие перемены!.. Я очень, очень сожалею, что эти господа не китайцы. Они мне очень, очень понравились…
Вот тут-то и вспыхнул блиц фоторепортера, который навсегда запечатлел физиономии Арона и Васи для мировой прессы.
КАК ЯЦЕК ШТУР ПОКАЗАЛ СЕБЯ С ЛУЧШЕЙ СЛАВЯНСКОЙ СТОРОНЫ
Эту фотографию и фотографию своего «Опричника», снятую в порту при помощи фар полицейских машин, прожекторов и фотоблицев, и рассматривали Арон и Вася в утренней газете, которую привез им прямо на причал шипшандер Яцек Штур.
Рядом с «Опричником» стоял автофургон Яцека Штура, расписанный его именем и фамилией владельца, его номерами телефона, факса и телекса.
Задние дверцы фургона были распахнуты, и фургон зиял полутемной пустотой. Зато кокпит, камбуз и проход в каюту были завалены канистрами, коробками, какими-то мешочками… Здесь же в кокпите сидели все трое: Вася, Арон и Яцек. С опухшими разбитыми лицами, с руками в запекшейся крови, измученные бессонной ночью, истратившие все свои силы на портовых проституток и сражение с доблестной турецкой полицией, предательски и беспощадно отвергнутые консульствами двух стран, одна из которых почти пятьдесят лет была Родиной, а вторая должна была стать землей обетованной до конца оставшихся им дней, Арон и Василий тупо разглядывали собственное изображение, искаженное газетным растром.
— Чего там хоть написано, Яцек? — спросил Арон.
— Ну, что может написать бульварная газета? — грустно ответил Штур, проглядывая заметку под фотографией. — Что вы, два идиота, не умея плавать, не умея обращаться с парусами, ничего не понимая в мореплавании, поплыли из России в Израиль… Что по всем правилам вы должны были бы утонуть еще до Босфора, а вы вот живы, и даже подозреваетесь в связях с пиратами Черного моря… Доказать эти связи полиции не удалось, и вас выпустили с обязательством немедленно покинуть пределы Турции. Кстати! Вам все вернули?
— Только ножи и шапочки, — сказал Василий. — Те продукты опечатала и забрала санитарно-карантинная служба.
— О, матка Боска!.. Что же вы кушать будете?!
— Не пропадем, — махнул рукой Арон. — У нас еще ленинградских консервов навалом, пшено, перловка…
— Ладно, Яцек! Не бери в голову, сказал Василий. — Читай! Что там дальше?..
Рядом с «Опричником» стоял автофургон Яцека Штура, расписанный его именем и фамилией владельца, его номерами телефона, факса и телекса.
Задние дверцы фургона были распахнуты, и фургон зиял полутемной пустотой. Зато кокпит, камбуз и проход в каюту были завалены канистрами, коробками, какими-то мешочками… Здесь же в кокпите сидели все трое: Вася, Арон и Яцек. С опухшими разбитыми лицами, с руками в запекшейся крови, измученные бессонной ночью, истратившие все свои силы на портовых проституток и сражение с доблестной турецкой полицией, предательски и беспощадно отвергнутые консульствами двух стран, одна из которых почти пятьдесят лет была Родиной, а вторая должна была стать землей обетованной до конца оставшихся им дней, Арон и Василий тупо разглядывали собственное изображение, искаженное газетным растром.
— Чего там хоть написано, Яцек? — спросил Арон.
— Ну, что может написать бульварная газета? — грустно ответил Штур, проглядывая заметку под фотографией. — Что вы, два идиота, не умея плавать, не умея обращаться с парусами, ничего не понимая в мореплавании, поплыли из России в Израиль… Что по всем правилам вы должны были бы утонуть еще до Босфора, а вы вот живы, и даже подозреваетесь в связях с пиратами Черного моря… Доказать эти связи полиции не удалось, и вас выпустили с обязательством немедленно покинуть пределы Турции. Кстати! Вам все вернули?
— Только ножи и шапочки, — сказал Василий. — Те продукты опечатала и забрала санитарно-карантинная служба.
— О, матка Боска!.. Что же вы кушать будете?!
— Не пропадем, — махнул рукой Арон. — У нас еще ленинградских консервов навалом, пшено, перловка…
— Ладно, Яцек! Не бери в голову, сказал Василий. — Читай! Что там дальше?..