Купер Джилли. Эмили

   Мне, как всегда, повезло. За рулем оказался мой старый недоброжелатель Финн Маклин. Он вылез из машины — сплошные рыжие волосы, темные сдвинутые брови, тяжелая челюсть и взбешенный взгляд прищуренных глаз.
   — Какого черта… — начал он, но, увидев, что это я, только глубоко вздохнул. — Я мог бы догадаться.
   — Я ничего не могла поделать, — выпалила я, все еще дрожа от страха.
   — В том-то и беда, — сказал он. — Конечно, не могли. Только идиот мог пытаться здесь развернуться.
   — Я же извинилась. — Краска бросилась мне в лицо. — В любом случае, вы превысили скорость. А мою машину занесло. Ее не сдвинуть с места.
   — Выходите, — сказал он.
   Он сел и мгновенно развернул машину. Потом вышел и открыл передо мной дверцу.
   — Никаких проблем, — сказал он с возмутительным спокойствием. — Вы просто пережали.
   Это стало последней каплей. Я села и разрыдалась, а потом изо всех сил рванула домой. Один Бог ведает, как я добралась, не видя ничего вокруг от слез.
   Не знаю, как долго я плакала, но достаточно, чтобы приобрести совершенно жуткий вид. И тут я обратила внимание на растение в горшке, которое мне подарила на Рождество Коко. Оно выглядело поникшим и заброшенным.
   — Ему нужно немножко любви и заботы, как и мне, — сказала я уныло и, поднявшись, взяла лейку и полила цветок.
   Я вспомнила, как кто-то говорил мне, что, если полить водой тростниковый коврик, то он зазеленеет. В это время я услышала шаги. Наверно я оставила дверь открытой. Надеясь увидеть Рори, я подняла глаза. Но я ошибалась — это был Финн Маклин.
   — Что у вас за манера подкрадываться! — рассердилась я и тут только сообразила, насколько глупо я выгляжу с лейкой, из которой на ковер лилась вода. — Я еще не совсем свихнулась. — Мои слова прозвучали малоубедительно. — От воды даже ковер зазеленеет.
   Финн засмеялся.
   — Когда я вас вижу, вы либо что-то рвете зубами, либо дорогу перекрываете, либо ковры поливаете. Откуда это у вас?
   — Не знаю, — пробормотала я. — Наверно, меня уронили головой об пол уже во взрослом состоянии.
   — Вы скоро так весь пол зальете. — Он взял у меня из рук лейку.
   Сознавая, какие у меня красные заплаканные глаза, я старалась не смотреть на Финна.
   — Я пришел извиниться за то, что накинулся на вас сегодня утром. Я очень устал, не спал ночь. Но это не оправдание, и я надеюсь, что вы извините меня.
   От удивления я так и села.
   — Ничего, — сказала я. — У меня сегодня тоже ночь была паршивая, а то бы я не разревелась.
   — Где Рори?
   — В Глазго.
   — Я собираюсь сегодня в Маллен, проведать больную. Не хотите со мной?
   — Меня укачивает в самолете.
   — Самолет там негде посадить. Я поеду на катере. Я за вами заеду через полчаса. Мы можем не разговаривать по дороге, если не пожелаем.

Глава 17

   День был прекрасный: солнце сияло, и вершины холмов переливались на фоне синего неба, как горки соли. Пока наш катер рассекал темно-зеленую воду, я все еще пребывала в унынии, но потом мне стало легче, особенно когда я поняла, что Финн и я можем говорить или молчать без большого напряжения. Когда мы причалили, и я спрыгивала на пристань, он подхватил меня. Движения у него были легкие и уверенные, как у человека, умеющего обращаться с женщинами.
   Мы поднимались по склону холма к маленькому серому фермерскому домику. Трава сверкала белизной, как страусовые перья, сделанные из прозрачного стекла, на каждом листочке искрился снег, отовсюду свисали длинные сосульки. Внезапно из сарая, находившегося неподалеку от дома, выбежала пожилая женщина с рукой на перевязи.
   — Доктор! — закричала она. — Слава Богу, вы приехали. Коровке моей плохо.
   — Осторожно, не поскользнитесь. — Финн поддержал ее за здоровую руку. — Что с ней?
   — Она начала телиться, но дело не идет. Энгус поехал на материк за помощью, но еще не возвращался.
   — Я взгляну на нее. — Финн вошел в сарай.
   В углу металась перепуганная ревущая корова.
   — Ну, ну, — произнес Финн успокаивающим тоном, подходя к ней.
   Осмотрев корову, он сказал:
   — Дела плохи, Бриджет.
   Женщина заплакала, причитая и жалея единственную кормилицу.
   — Ступайте домой, — сказал Финн. — Я сделаю что смогу. Вы только будете помехой с вашей сломанной рукой. Вы мне поможете, — добавил он, обращаясь ко мне.
   — Я не могу, — пропищала я. — Я ничего не понимаю в коровах. Может быть, мне вернуться на остров и позвать на помощь?
   — Слишком поздно, — сказал Финн, засучивая рукава.
   Корова издала мучительный стон.
   — Ладно, — согласилась я мрачно. — Что мне делать?
   — Держать теленка за ноги и, когда я скажу «тяните», тащить его изо всех сил на себя.
   — Господи, — пробормотала я сквозь зубы. — Ну и дела.
   Солома была липкой от крови, и единственным источником света была тридцативаттная лампочка. Финн отдавал короткие команды. Он, конечно, умел принимать роды. Но роженицы не катаются и не переваливаются по земле как коровы.
   — Я уверена, ей было бы легче, если бы бык присутствовал при родах, — попыталась пошутить я, поднимаясь в третий раз с вонючей соломы.
   После этого я уже больше не шутила, но, стиснув зубы, следовала его инструкциям, ощущая все время, что, несмотря на его геркулесовскую силу, он мог быть на удивление нежным и осторожным. Наконец худенький длинноногий теленок благополучно оказался на соломе и гордая мамаша принялась его вылизывать.
   — Какая прелесть, — сказала я. Слезы жгли мне глаза.
   — Молодец, — сказал Финн. Я почувствовала себя так, будто мне вручили Нобелевскую премию. — Пошли в дом, умоемся. Бриджет даст нам чаю.
   По дороге домой он сказал:
   — У вас совершенно измученный вид.
   — Не каждый день я бываю акушеркой у коровы.
   — Зайдите ко мне завтра на прием. Я хотел бы вас осмотреть.
   Я покраснела, польщенная такой заботой.
   — Как дела в больнице? — спросила я.
   — Отлично. Три палаты уже полностью готовы.
   — Вы, наверное, с ног валитесь от усталости.
   Он пожал плечами.
   — Со следующей недели у меня приступает к работе новый врач, будет полегче.
   — Кто он такой?
   — Это она.
   — Вот как. — Секунду я была в замешательстве. — Что она собой представляет?
   — Очень привлекательная. Я ее сам выбрал.
   — Для себя?
   — Еще рано судить. Я, наверно, романтик. Это все кельтская наследственность. По-моему, отношения между мужчиной и женщиной не должны быть на уровне кроликов.
   В Пенлоррене зажигались огни. Они бледно светились в сгущающихся сумерках. Мне почему-то стало не по себе при мысли о красавице докторше, работающей с Финном. Она представлялась мне со стройными лодыжками, с безупречной прической и в распахнутом на пышной груди белом халате.
   — Что у вас вышло с женой? — спросила я.
   — Моей жене нравилось иметь мужем врача с хорошей практикой и давать у себя в пригороде маленькие ужины при свечах.
   — Надо же. — Я не удержалась от смеха. — Это не ваше амплуа?
   — Напротив, я очень неплохо смотрюсь при свечах. Я сам виноват не меньше. Она была красива, неглупа, просто она наскучила мне. Я женился, не представляя себе, что она за человек. Впрочем, большинство любит не настоящих живых людей, а какой-то идеализированный образ, созданный их воображением.
   Я взглянула ему в лицо. Сейчас оно смягчилось. Мне никогда не нравились рыжие волосы, но у Финна они были темные и густые. Веснушки мне тоже не нравились, как и сломанные носы. Но глаза у него были удивительные, с желтыми точечками и длинными темными ресницами. Его рот, когда он не был сурово сжат, был прекрасен. Под порывами ветра брюки плотно облегали его сильные мускулистые ноги. Несмотря на свои габариты, он двигался с кошачьей ловкостью и грацией.
   — Вы сегодня будете у Коко? — спросила я.
   — Может быть. Все зависит от того, как пойдут дела в больнице.
   — Пожалуйста, приходите, — сказала я и покраснела. — Я хочу сказать, если вы не слишком будете заняты, разумеется.

Глава 18

   Когда я вернулась, Рори был в ванне. Даже в моей купальной шапочке он выглядел неотразимым.
   — Где ты была? — спросил он.
   — Кое-где, — сказала я. — Я после тебя приму ванну, хорошо?
   Я прошла в спальню. Мне не хотелось рассказывать ему про Финна.
   Рори вошел за мной, оставляя мокрые следы.
   — Где моя белая шелковая рубашка? Это она? — спросил он, вытаскивая мятую розовую тряпку из набитой неглаженым бельем наволочки.
   — Может быть.
   — О Боже. — Рори продолжал вытягивать розовые рубашки одну за другой, как фокусник платки. — И почему это мои рубашки порозовели?
   — Я случайно оставила в стиральной машине мой красный шелковый шарф.
   — Когда в следующий раз захочешь что-нибудь покрасить, моих вещей не трогай.
   Начав одеваться, он всунул обе ноги в одну штанину, что, разумеется, не улучшило ему настроения.
   — Ну и как Эдинбург? — спросила я, зная, что Марина берет там раз в две недели уроки пения.
   После чуть затянувшейся паузы он мрачно проговорил:
   — Я был в Глазго.
 
   Мы явились в гости уже порядком разозленные. Вечер был блестящий. Все гости были в твиде с головы до ног. По сравнению с ними я была почти что голой.
   — Хороша, как картинка, — сказал, обнимая меня, Бастер.
   — С днем рождения тебя, — сказал Рори. — Я хотел было купить тебе в подарок книгу, но вспомнил, что одна у тебя уже есть.
   Кто-то за моей спиной засмеялся. Это была Марина. Она выглядела потрясающе в шерстяном янтарного цвета платье с высоким воротом и длинными рукавами. Я уже забыла, насколько она хороша. С Рождества она превратилась в моем воспаленном воображении в Горгону -людоедку, с шевелящимися на голове змеями вместо волос и трупами жертв у ног.
   Она улыбнулась Рори в самые глаза и пошла поздороваться с Коко.
   Даже высокий ворот не скрывал два темных кровоподтека у нее под подбородком.
   — У нее вся шея искусана, — прошипела я на ухо Рори.
   — Я полагаю, ты разузнаешь, чьих это зубов следы, — прошипел он мне в ответ.
   — Уж, во всяком случае, не Хэмиша, — сказала я. — У него зубов не осталось.
   — Эмили, — сказал Рори тихо, — ты стала жуткой стервой с тех пор, как мы поженились.
   — Ты был стервозным типом еще до того, как на мне женился, — огрызнулась я.
   — Очевидно, это заразительно.
   Вечер прошел с огромным успехом.
   Все перепились. Несколько часов спустя я сидела с Рори на софе, когда к нам подошла Марина.
   — Привет, мои хорошие. Я решила воздерживаться от Хэмиша на время поста. Как вы думаете, с Элизабет сползет ее прелестное платье? — прибавила она, указывая на полную блондинку.
   — Обязательно, только попозже, насколько я ее знаю, — невозмутимо сказал Рори.
   Подошел Бастер и долил наши бокалы.
   — Милая Эмили, что-то у тебя грустный вид. Надеюсь, вы не поругались с Рори?
   — Мы с Рори больше не ругаемся, мы сдержанно молчим, — сказала я, с некоторым трудом поднимаясь на ноги.
   — Сядь, — сказал Рори. — Бастер хочет полюбоваться твоим декольте.
   Но я выскочила из комнаты, споткнувшись о хозяйского Лабрадора, которому это очень не понравилось. Почему не пришел Финн? Каждый раз, когда в дверь звонили, я надеялась, что это он. В столовой танцевали. Я долго разговаривала с каким-то нудным местным землевладельцем, громогласным и наверняка воображающим себя гигантом секса.
   К нам подошел Хэмиш. Он еще больше поседел и облез, но в глазах у него был все тот же похотливый блеск.
   — Эмили, — обратился он ко мне. — Мы с вами за весь вечер ни разу не поговорили. Пошли потанцуем.
   Как я могла отказаться? Рори с Мариной покачивались очень пристойно на расстоянии не меньше полуметра друг от друга. Говорили только их взгляды, но они были весьма выразительны.
   — Совсем как голубки, верно? — с горечью заметил Хэмиш.
   Я взглянула на него с изумлением.
   — Пора нам с вами поговорить начистоту, — сказал он.
   Он провел меня из холла в кабинет и закрыл дверь. Сердце у меня тревожно забилось.
   — Что вам нужно? — сказала я.
   — Просто поговорить. Разве вас не огорчает вид этой сладкой парочки?
   — Какой парочки?
   — Моя прелестная жена и ваш красавец муж. Нам сдали крапленые карты, моя милая. Им на нас плевать.
   — Я не желаю вас слушать. — Я решительно направилась к двери.
   — Но придется. — Он схватил меня за руку. Его лицо внезапно злобно исказилось. — История занятная. Когда Марина стала моей женой полгода назад, я был настолько глуп, что думал, я ей нравлюсь. Но не прошло и нескольких недель, как я понял, что ей были нужны только мои деньги.
   — Если ей были нужны деньги, — сказала я, — почему она не вышла за Рори? Он так же богат, как и вы.
   — Богат-то богат, но Рори, если вы помните, унаследовал свое состояние только после женитьбы на вас. Это было одно из условий завещания Гектора, его отца: Рори не получит ни пенса, пока не женится.
   — Тогда почему он не женился на Марине?
   — В завещании было еще одно условие. Если он женится на Марине, он не получит ничего. Все пойдет на дела благотворительности. Вот он и женился на вас, чтобы заполучить денежки.
   Я похолодела.
   — Но я не понимаю, — прошептала я. — Это совсем непохоже на Рори. Если бы он действительно хотел жениться на Марине, он бы не стал гнаться за наследством. Он мог бы найти работу или зарабатывать живописью.
   — Бедняжка, Эмили, — сказал Хэмиш ехидно. — Сколько вам еще предстоит узнать! Разве вы не понимаете, что Рори никогда не может жениться на Марине, с деньгами или без.
   — Но почему?
   — Потому что они брат и сестра.
   Я ахнула от ужаса.
   — Что? Не может быть!
   — Увы, это так. Гектор — фактический владелец острова, глава местной администрации, столп общества, был на самом деле старый развратник. Право первой ночи и все прочее. Он уже давно увивался за матерью Марины. Вот в результате она и получилась.
   Мне становилось дурно.
   — Брат и сестра, — прошептала я.
   — Хотя и сводные, но едва ли это нормальный союз. В особенности, если учесть, что у Гектора в семье наследственное безумие. Но их, похоже, это не останавливает.
   — Давно им это известно?
   — Около года. Между Бэлнилами и Маклинами издавна существовала кровная вражда. Когда Рори и Марина влюбились друг в друга, они особенно об этом не распространялись. Но однажды Рори напился, поругался с Гектором, а они никогда не ладили, и сказал ему, что женится на Марине. Гектора чуть удар не хватил. На следующий день он сказал Рори правду, что он ни при каких обстоятельствах не может жениться на Марине. Рори пришел в ярость. Вся эта история все-таки доконала Гектора. Он умер в ту же ночь от сердечного приступа. Но завещание-то осталось.
   — Боже, — тупо выговорила я.
   — Марина в приступе отчаяния вышла за меня, а Рори женился на вас. Марина чуть с ума не сошла от ревности. А теперь, вы сами можете видеть, они взялись за старое.
   В голове у меня все смешалось. У меня было такое чувство, как будто из меня дух вышибли. Марина и Рори — брат и сестра, как Байрон и Августа Ли, — злополучные любовники. Связь тем более соблазнительная, что она запретна.
   — Бедный Рори, — сказала я. — Я теперь все понимаю. Бедный, бедный Рори.
   — Бедные мы с вами, — шепнул мне на ухо Хэмиш.
   Он стоял очень близко ко мне, гладя мою руку и устремив на меня жадный взгляд. Я ощущала тепло его тела, его горячее дыхание у себя на плече.
   — Будьте со мной посмелее, крошка, — сказал он вкрадчиво, обнимая меня за талию. — Я вас нахожу очень миленькой, что бы там ни думал Рори. Почему бы нам не утешить друг друга?
   — Нет! — вскрикнула я. — Нет, нет, нет! Убирайтесь, отвратительный старикашка. Не прикасайтесь ко мне!
   Я распахнула дверь и налетела прямо на Финна Маклина.
   — А я вас ищу, — сказал он и, внимательно всматриваясь в мое лицо, добавил:
   — А в чем дело?
   — Ни в чем, — прорыдала я и, оттолкнув его, выбежала из кабинета.
   Я побежала в сад. Снег продолжал падать, и подъездная аллея светилась в бледном лунном свете девственной белизной. Передо мной расстилалось море, темное, непроницаемое. Вдали голубоватым огнем вспыхивал маяк. Внизу зловеще поблескивали скалы.
   — О Рори, — рыдала я, — я больше не могу, не могу.
   Едва я сделала шаг вперед, моя рука оказалась как в тисках.
   — Не будьте идиоткой! Ничто и никто не стоит того, чтобы ради этого жертвовать жизнью.
   Это был Финн.
   — Отпустите меня, — рыдала я. — Я хочу умереть, я больше так не могу.
   Он не отпускал мою руку, и наконец я бессильно припала к нему.
   Обняв меня за плечо, он повел или почти что понес меня по снегу к конюшням, где Бастер держал своих лошадей.
   Горько плача, я упала на охапку сена. Финн молчал, он только гладил меня по плечу. Наконец я с трудом проговорила:
   — Ведь это неправда, что Рори и Марина — дети Гектора?
   Финн молчал, сжимая мое плечо.
   — Боюсь, что правда, — выдавил он наконец.
   — Господи, почему же мне никто не сказал раньше?!
   — Никто не знал, кроме меня, Рори и Марины. Хэмишу, наверно, сказала Марина. Даже Коко ничего не знает.
   — А вы давно знаете? — спросила я тупо.
   — Сколько себя помню. Однажды я вернулся из школы раньше обычного. Я услышал в спальне смех, вошел и увидел мать в постели с Гектором. Отца не было дома. Я убежал и спрятался в лесу. К вечеру отец вернулся и организовал поиски. Когда меня нашли, отец меня выпорол за то, что я так расстроил мать. Я так никогда ничего ему не сказал. Наверное, даже у очень маленьких детей бывает чувство чести. Но Гектору я не простил никогда, а он не простил мне, что я обнаружил его фальшивую сущность.
   — Значит, вы всегда знали, что Рори и Марина — брат и сестра?
   Он кивнул.
   — Примерно год назад я приехал из Лондона на уик-энд и обнаружил, к своему ужасу, что у них роман и они собираются пожениться. Я попытался удержать Марину, но она закусила удила. И тогда я пошел к Гектору и потребовал, чтобы он сказал Рори правду.
   — Хорошенькая история, — сказала я.
   — Вот почему я не спускал с них глаз, стараясь их разлучить. При кровном родстве и дурной наследственности с обеих сторон беременность была бы для Марины катастрофой.
   Я сидела, онемевшая от горя, пытаясь понять происшедшее. Финн обнимал меня, гладил по голове и успокаивал, как ребенка. У него были такие нежные руки. Меня так давно уже никто не обнимал.
   Его губы были очень близко. Повинуясь какому-то инстинкту, я подняла голову и поцеловала его. Он ответил на поцелуй.
   — Простите, ради Бога, — я пыталась высвободиться в полном ужасе. — Я очень сожалею.
   — Не жалейте, — сказал он мягко. — Это был один из самых приятных сюрпризов, какие я когда-либо получал. — Он поцеловал меня еще раз. Но это был уже совсем другой поцелуй.
   Я пыталась быть холодной и неприступной, но меня захлестывали горячие волны желания. Во всем теле я ощущала слабость. Я разрывалась между страстным желанием и бесконечной усталостью.
   — Любопытные вещи происходят в конюшнях, — пробормотала я. — То я акушерка, то норовлю совершить прелюбодеяние.
   Финн улыбнулся, встал и помог мне подняться.
   — Пошли, я провожу вас домой.
   — Пожалуйста, не надо.
   — Послушайте, — сказал он. — У меня этого и в мыслях не было, когда я вас сюда привел. Да, я хочу вас, но сейчас не время и не место. Вы слегка пьяны и испытали шок. Я не позволю вам сделать ничего, в чем бы вы раскаивались завтра утром.
   Он отвез меня домой. Когда мы подъехали, он порылся в своей сумке и достал пару таблеток снотворного.
   — Выпейте сразу же, как войдете, и завтра в одиннадцать приходите ко мне на прием. Тогда и поговорим.
   У меня едва хватило сил раздеться. Я повалилась в постель, завернулась с головой в одеяло и провалилась в глубокий сон.

Глава 19

   На следующее утро я проснулась с тяжелой головой и с отвратительным привкусом во рту. Я еле добралась до туалета, где меня вырвало. Голова у меня раскалывалась. Я приняла четыре зельтерских таблетки, и меня снова вырвало. Рори еще спал как убитый.
   Я потихоньку оделась и едва успела к назначенному Финном времени.
   Когда я пришла, там была только одна женщина. Финн вышел из кабинета. Вид у него был усталый, но мне он приветливо улыбнулся.
   — Я сначала приму миссис Камерон, — сказал он. — Это недолго.
   Невидящими глазами я просматривала журналы и недоумевала, с чего бы мне было так скверно. Секретарша Финна всматривалась в меня с интересом.
   Миссис Бэлнил выглядит как жертва несчастного случая, вероятно, думала она про себя.
   Миссис Камерон вышла, рассыпаясь в благодарностях, и я вошла в кабинет.
   Кабинет был просторный, все в беспорядке, но очень уютно. Финн закрыл дверь и прислонился к ней. Потом он подошел ко мне и поцеловал меня. Этот поцелуй был совсем не похож на вчерашний. В том чувствовалось опьянение и подавленная страсть. Этот был медленный, нежный, так что у меня колени подгибались от вожделения.
   — Мы не нарушаем клятву Гиппократа? — спросила я, плюхаясь на стул.
   — Наплевать. Ты еще пока не моя пациентка, хотя тебе бы следовало ею быть, у тебя ужасный вид!
   — Благодарю за комплимент, — сказала я.
   — И невероятно соблазнительный. Несколько недель вдали от Рори, и все пройдет.
   — У меня была жуткая рвота утром. Нервы, наверно, и вчерашняя выпивка.
   — Я сейчас только спроважу мисс Бэйгс и осмотрю тебя.
   — Сначала сотри помаду с лица, — сказала я.
   Финн засмеялся.
   Полчаса спустя он уже не смеялся.
   — Ты беременна, — сказал он.
   Я была поражена.
   — Не может быть. Рори давно уже пальцем ко мне не прикасался. — И тут я вспомнила. — О Боже!
   — В чем дело?
   — Когда вы с ним поругались под Рождество и ты сбил его с ног, он так взбесился, что изнасиловал меня со злости.
   — Тогда, наверно, это и случилось.
   В голове у меня шло кругом. У меня ребенок от Рори! Что может его ожидать, когда Рори меня не любит, а влечет меня к Финну?! Кошмарное видение мелькнуло у меня перед глазами: мы с Рори орем друг на друга над детской кроваткой, ребенок заходится в плаче. Рори бесится, что детский крик не дает ему работать.
   — О Боже! — повторила я с дрожью в голосе.
   Финн подошел к стоявшему в углу шкафчику, достал бутылку коньяку и две рюмки.
   — Нам лучше выпить, — сказал он.
   Наблюдая за тем, как он наполняет рюмки, я вдруг испытала слезливое сентиментальное чувство. Теперь мне так никогда и не изучить каждую веснушку на его лице, не увидеть, как седина постепенно погасит огонь его волос.
   Он поставил рюмку и взял меня за застывшие руки. Его руки были сильные, теплые и нежные. Я ощутила неодолимое желание разрыдаться у него на груди.
   — Да, хорошая каша заварилась, — сказал он. — Но ничего, мы как-нибудь разберемся.
   — Разве это возможно? — спросила я обреченно.
   — Послушай, — продолжал он. — У тебя с Рори все кончено. Это ясно. Ты хочешь оставить ребенка?
   Я подумала минутку.
   — Да, хочу. Очень хочу.
   — Это значит, ты остаешься с Рори?
   — А что мне еще делать? Сама эту кашу заварила, мне и расхлебывать.
   — Ты можешь переехать ко мне.
   Все вокруг меня поплыло. Какое-то мгновение я могла думать только о том, как было бы чудесно, если бы Финн позаботился обо мне.
   — О, Финн, — выдохнула я. Слезы навернулись мне на глаза. — Я тебя замучаю.
   — Не думай. Во всяком случае, мы можем попробовать.
   — А как же ребенок?
   Он пожал плечами.
   — Это ребенок Рори. — Я отхлебнула коньяку и чуть не задохнулась. — Ты же его возненавидишь, ты будешь вечно видеть в нем ненавистные тебе черты. С твоей репутацией на острове будет покончено — взять к себе жену своего врага, да еще беременную.
   — Моя репутация это выдержит.
   — Ты хочешь увести меня от Рори, чтобы досадить ему?
   Это были ужасные слова. Рори бы меня за них ударил. Финн только посмотрел на меня задумчиво.
   — Не знаю, — сказал он. — Я вчера об этом долго думал, после того, как отвез тебя домой. Конечно, в этом есть доля истины. Я не испытываю никаких угрызений совести, уводя тебя от Рори. Я знаю, он принес тебе одни только несчастья. Но будь ты даже замужем за моим лучшим другом, это ничего бы не изменило. Я бы все равно желал тебя. Это, пожалуй, самое отрицательное свойство любви — все моральные ценности утрачивают свое значение. — Лицо его смягчилось. — Но в ней много и положительного. Пойди ко мне.
   — Нет, — сказала я. — Прошу тебя, не надо. Он протянул ко мне руки.
   — Почему нет? Я хочу тебя.
   — Было очень благородно с твоей стороны сделать мне такое предложение, но я не могу его принять.
   — Благородно! О чем ты говоришь?
   — Я знаю, почему ты это сделал. Из чистейшего альтруизма. Марина — твоя сестра, и ты чувствуешь себя виноватым, что они с Рори испоганили мне жизнь.
   Финн допил свой коньяк.
   — Перестань говорить вздор, Эмили! Меньшего альтруиста, чем я, не найти. Помимо своей работы, я ни о ком, кроме себя, не думаю.
   — Ты взял меня вчера с собой…
   — Я взял тебя вчера с собой, потому мне показалось, что тебе нужно проветриться. Теперь я понимаю, что хотел тебя с того самого момента, когда впервые тебя увидел — рвущей зубами розы в прозрачной ночной рубашке.
   Я залилась краской.
   — Как это мило сказано.
   — Но ты не веришь ни одному моему слову?
   — Нет, ты никогда бы не предложил мне переехать к тебе, если бы я не была беременна.