Купер Джилли. Эмили

   — Дорогая, — прошептал он, подходя к Коко, — боюсь, что это может оказаться для тебя слишком большой неожиданностью.
   — Но, надеюсь, приятной. — Коко поправила свою прическу, коснулась глубокого декольте черного платья. За спиной Бастера в дверях возникла высокая худая фигура.
   Заметив изумленное выражение на лицах присутствующих, Бастер стремительно повернулся.
   — Я же просил вас подождать, — сказал он с раздражением.
   Я как зачарованная следила за вошедшим. Это был видный мужчина с буйными темными с проседью волосами, высокими скулами, презрительным взглядом темных глаз и надменным тонкогубым ртом. Одет он был театрально, в черном плаще, с золотой серьгой в ухе. Он медленно оглядел всех нас. Ему было никак не меньше пятидесяти, но он был все еще фантастически хорош собой. Я была уверена, что где-то его уже видела.
   Коко побледнела как полотно.
   — Алексей, — проговорила она. С чем-то средним между смехом и рыданием она подбежала к нему и обняла за шею.
   В комнате стояла мертвая тишина. Все были, казалось, совершенно ошеломлены.
   — Ты все еще прекрасна, Коко, — сказал Алексей. — Почему я только позволил тебе уйти?
   Коко, видимо, уже совсем пришла в себя.
   — Я была недостаточно богата для тебя, — сказала она прозаическим тоном. — Ты еще не познакомился как следует с моим мужем? Алексей был моим близким другом до моего замужества с Гектором, — сказала она.
   — Я так и думал, — заметил Бастер.
   — Я, очевидно, попал на семейное сборище? — сказал Алексей с насмешливой улыбкой.
   Где же я могла видеть эту дерзкую двусмысленную улыбку?
   — Познакомься с моим сыном Рори, — сказала Коко.
   Рори встал.
   Они очень внимательно осмотрели друг друга с головы до ног. Сходство было явное.
   — Ты сказала, Алексей был твоим другом до замужества или после? — спросил Рори.
   Коко пожала плечами.
   — Пожалуй, и до, и после, дорогой.
   Алексей повернулся к Рори.
   — Ваша мать и я очень любили друг друга, но, увы, у нас не было денег. Поэтому она вышла за Гектора, а я был обречен на муки в объятьях…
   — Толстой богатой американки, — закончила Коко.
   Рори расхохотался. Он взял бокал и поднял его приветственным жестом перед висевшим над камином портретом Гектора.
   — Значит, этот сукин сын мне все-таки не отец, — сказал он и, обернувшись к Алексею, добавил:
   — Надеюсь, вы не ожидаете, что я стану называть вас папочкой?
   Коко улыбнулась.
   — Ты ничего не имеешь против, cheri?
   Рори покачал головой.
   — Ничего, если он может представить солидные рекомендации.
   Алексея все это от души забавляло.
   — Очень солидные, мой милый. Я русский, из первой эмиграции, разумеется, и род мой древнее, чем у Петра Великого.
   Он посмотрел в мою сторону. У него была такая же манера раздевать взглядом, как у Рори.
   — Это жена Рори, — сказала Коко.
   Алексей со вздохом склонился над моей рукой.
   — Как жаль, — сказал он. — Значит, она вне пределов досягаемости?
   — Пусть это вас не смущает, — сказала я дрожащим голосом. — В этой семье еще никто не останавливался перед инцестом.
   Мне никогда их не понять, подумала я безнадежно. Оживление проявила только одна Марина. Кинувшись к Рори, она обхватила его за шею.
   — Ты понимаешь, милый? — самозабвенно воскликнула она. — Мы свободны, свободны!
   Все поплыло у меня перед глазами.

Глава 31

   В следующее мгновение я полностью отключилась. Помню, как я пришла в себя, увидела вокруг море лиц и услышала голос Рори, приказывавшего всем отойти, чтобы дать мне больше воздуха.
   — У нее ужасный вид, — сказала Коко. — Тебе лучше, дорогая?
   — Она слишком рано поднялась с постели, — сказал Бастер.
   — Позвать Финна? — спросила Марина.
   — Нет, — категорически отрезал Рори. — Уж в нем-то она меньше всего нуждается.
   Он взял меня на руки и понес наверх.
   — Ты надорвешься, — пробормотала я, когда он споткнулся на верхней ступеньке. Слава Богу, в больнице я порядком похудела.
   Рори ногой распахнул дверь парадной спальни. В камине пылал огонь. Пурпурное покрывало на кровати было откинуто. Комнату заполнял аромат фрезий.
   — Но эту спальню приготовили для Марселлы, — сказала я.
   — Она может спать в другой, — Рори уложил меня на постель и начал расстегивать «молнию» на моем платье.
   — Я сама, — проговорила я, запинаясь и отстраняясь от него.
   Рори нахмурился.
   — Ты меня так ненавидишь, что не терпишь даже моего прикосновения?
   — Нет… я хочу сказать…
   — Что ты хочешь сказать?
   Напряжение становилось невыносимым.
   — Я не могу объяснить.
   Он пожал плечами.
   — Будь по-твоему. Я возьму для тебя у матери пару таблеток снотворного.
   Я села в постели, закрыв лицо руками. Мне было дурно. Как я могла объяснить ему, что стоит ему притронуться ко мне — и я пропала. Теряя последний рассудок от вожделения, я скажу ему, что люблю его, что жить без него не могу — все то, чего он на дух не выносит.
   Снотворное Коко оказалось очень эффективным. Я проспала до полудня. Солнечные лучи проникали сквозь занавески, стояла тишина, нарушаемая только настойчивым пением дрозда да случайным щелчком клюшки по мячу для гольфа в саду.
   В камине горел огонь. Аромат фрезий ощущался еще более явственно. Вальтер Скотт растянулся у меня в ногах. Какая миленькая комната, подумала я. Какое-то мгновение я пребывала в эйфории, порожденной снотворным, но постепенно события вчерашнего вечера просочились в мое сознание. Сначала появилась сестра Коко, а потом этот великолепный русский, оказавшийся отцом Рори, а потом до меня дошло, что Рори вовсе не брат Марины и ничего не может помешать им теперь пожениться и иметь кучу потрясающих детей. О Господи, извивалась я на подушках, плохи мои дела.
   Что мне делать дальше? Прошлый месяц был не из легких. Рори и я не спали вместе, но по крайней мере посмеялись раз-другой, и, хоть он и не любил меня так, как Марину, он искренне старался как-то наладить наши отношения. И тут мне на память пришли вчерашние слова Марины: «Не будь он мой брат, он бы вас тут же бросил».
   Я долго лежала с невыносимо тяжелым чувством, потом встала и отдернула занавеси. День был прекрасный, море сверкало, лиственницы покачивали бледно-зелеными ветвями на фоне голубого неба. Солнце согревало мои волосы, разглаживало легкие морщинки на лице, оставшиеся после ночи.
   Я отошла от окна и замерла у зеркала, изучая свою фигуру. Единственной компенсацией за душевные муки была потеря веса. Я забыла на минуту все свое уныние, любуясь своим плоским животом, а потом втянула щеки и, приняв надменное выражение фотомодели, приподнялась на цыпочки.
   — Очень мило, — раздался голос от двери, — ты еще когда-нибудь попадешь на обложку «Плейбоя».
   Это был Рори. Зардевшись от смущения, я схватила полотенце, чтобы закрыться.
   — Не надо, — сказал он, прикрывая дверь. Он казался в высшей степени довольным собой. Я с отчаянием подумала, уж не провел ли он ночь с Мариной.
   — У тебя вид получше, — сказал он, подходя ко мне.
   Я попятилась.
   — Ради Бога, Эм, прекрати шарахаться от меня, как испуганная лошадь.
   На нем был темно-синий свитер и старые джинсы, перепачканные краской; волосы ему взъерошил ветер: он был настолько хорош, что я почувствовала, как будто внутри у меня все растаяло. Я опустила глаза, чтобы он не прочел в них откровенного желания. Я так его жаждала, что мне пришлось поспешно залезть обратно в постель и закрыться по шею простыней.
   — Вот умница, — сказал Рори. — Просто жалость вставать в такой прекрасный день.
   — А где все? — спросила я.
   — Бродят по дому полуодетые и жалуются на похмелье.
   Он сел на кровать и закурил.
   — Тебя дым не беспокоит или тебе все еще не по себе?
   Я покачала головой, удивленная таким необычным вниманием.
   — Как ты привыкаешь к своему новому… отцу? — Я слегка споткнулась на последнем слове.
   Рори ухмыльнулся.
   — Он мне нравится. Но вообще-то он подозрительная личность. Он уже пытался взять у меня денег взаймы. Что касается мужчин, у матери всегда был отвратительный вкус. Я рад, что он меня не воспитывал, а то сидеть бы мне сейчас в тюрьме для психов.
   — А он действительно аристократического происхождения?
   — Не думаю, признаки вырождения, правда, налицо, но насчет Петра Великого все это ерунда. Похоже, однако, что родословная у меня занятная. Тебя не шокирует, что муж у тебя незаконнорожденный?
   — А тебя? — спросила я уклончиво.
   — Ничуть. Я никогда не понимал, как я мог оказаться в родстве с Гектором. Его любимым художником был Питер Скотт. Осталось только утрясти один маленький вопрос с нашим поверенным. Имею ли я право на состояние Гектора?
   — Тебя это беспокоит?
   — Не особенно. Мне нравится идея жить впроголодь в какой-нибудь мансарде. — Он бросил на меня взгляд из-под опущенных ресниц. — А тебе?
   — Я не пробовала, — сказала я осторожно. — Как отнеслась ко всему этому твоя мать?
   — Так себе. Мне кажется, ситуация ее немного раздражает. Бастера и Алексея водой не разольешь. Рыбак рыбака видит издалека. Алексей, как все иностранцы, преисполнен благоговения к нравам и обычаям английской аристократии. Его цель в жизни, как и у Бастера, истребить как можно больше дичи. Он был так расстроен, узнав, что закончился сезон охоты на куропаток, что Бастер обещал взять его сегодня с собой пострелять голубей.
   — А ты пойдешь?
   — Почему бы и нет? Естественно, матери это не по вкусу. Она не только не обретает вновь бывшего любовника, но и теряет мужа. Алексей сейчас временно холостой, и они с Бастером могут чудесно поладить.
   — Но он Бастеру в отцы годится.
   — Быть может, так оно и есть.
   Я расхохоталась. Рори взял меня за руку.
   — Последнее время ты редко смеешься, Эм. Я думаю, нам надо поговорить.
   Я выдернула свою руку.
   — Так все говорят, — сказала я дрожащим голосом, — когда хотят сообщить что-нибудь неприятное.
   — Я тебе порядком попортил кровь с тех пор, как мы поженились. Последние полгода тебе пришлось несладко.
   Меня охватила паника.
   — Пойди сюда, — сказал он просяще, — ну иди же ко мне. — Он протянул руки.
   — Нет, — проговорила я с отчаянием. — Нет, нет, нет!
   Я знала точно, что он намеревался мне сказать. Я так с ним несчастна, что, уж конечно, не захочу оставаться его женой, так что почему бы нам не разойтись полюбовно? Если бы он только ко мне прикоснулся, я бы разрыдалась.
   — Значит, дело плохо?
   Я кивнула, кусая губы.
   — Финн Маклин заходил к тебе вчера, насколько мне известно, — сказал он без всякого выражения. — Ты его по-прежнему обожаешь? Ну говори же, я хочу знать правду.
   Самообладание изменяло мне, глаза у меня наполнились слезами. В это время в дверь постучали.
   — Убирайтесь, — рявкнул Рори.
   Вошел Финн.
   — Господи, — взорвался Рори. — Какого черта вы нас не оставите в покое? Чего вы сюда ворвались? Кто вас звал?
   — Я пришел взглянуть на Эмили.
   — Вы на нее и так нагляделись за последнее время.
   — Она, между прочим, моя пациентка.
   — С чего бы это, она вполне здорова!
   — Это видно. — Финн, наклонившись, гладил Вальтера Скотта, громко стучавшего по полу хвостом.
   — И не приставайте к моей собаке.
   — Прошу тебя, Рори, — сказала я, — оставь нас на несколько минут.
   — Ладно. — Рори направился к двери. — Но запомните, Финн, одно неосторожное движение, и я донесу на вас в комитет по врачебной этике, и вас лишат диплома. — Он хлопнул дверью так, что зазвенели стекла.
   Финн поднял бровь.
   — Что это за выходка?
   — Он только что собрался со мной распроститься, а ты ему помешал. Ты слышал, что объявился его настоящий отец?
   Финн кивнул.
   — Так что им с Мариной теперь ничто не помешает.
   — Ну не так-то все просто. Ведь есть еще Хэмиш. Я очень сомневаюсь, что он даст Марине развод.
   — Странно, — сказала я с неловким чувством, — мы все почему-то забываем о Хэмише.
   Финн дал мне несколько таблеток транквилизаторов.
   — Я сегодня уезжаю в Глазго на конференцию. Я бы не поехал, но у меня там доклад. Ситуация сложилась не из легких. Марина на взводе, Рори тоже. Меня беспокоит и Хэмиш. Я советую тебе сегодня полежать. Я остановлюсь в отеле «Кингз». Звони мне в любое время, если понадобится. Вот мой телефон.
   Он поцеловал меня в голову.
   — Не горюй, малышка, все наладится.
   Проглотив транквилизаторы, я решила пренебречь советом Финна и встать. Спустившись вниз, я обнаружила, что там только что закончился шумный пьяный ленч. На столе все еще валялись в беспорядке приборы, салфетки и сигарные окурки. Бастер суетился, организуя отстрел голубей. Зайдя в кухню, я открыла банку «Педигри» для Вальтера, а потом забрела в гостиную, где уютно устроился Алексей с рюмкой портвейна и брошюрой «Куропатки и уход за ними».
   — А, моя прелестная невестка, — сказал он, вставая и целуя мне руку. «Господи, надеюсь пальцы у меня не пахнут собачьей едой», — подумала я.
   — Садитесь, — сказал он, указывая мне на место, совсем крохотное, на софе рядом с собой, — и расскажите мне о себе.
   Естественно, у меня мало что нашлось сказать, но Алексею в том состоянии опьянения, в каком он находился, это было неважно.
   — Коко говорила мне, что вы недавно потеряли ребенка — мне очень жаль, — для вас это, наверное, был большой удар. Вы должны завести другого, как только поправитесь. У вас с Рори должны быть прекрасные дети.
   На эту тему я предпочла не распространяться.
   — У вас самого, наверно, много детей? — спросила я.
   — Да, надо думать. О некоторых мне известно, но, вероятно, не обо всех. Но среди них нет таких талантливых, как Рори. Я видел сегодня утром его картины. Я горжусь своим сыном и тем, что он очень красивый мальчик.
   — О да, — сказала я с грустью.
   — И похож на меня, — с удовлетворением заметил Алексей.
   Он встал.
   — Я должен переодеться на охоту.
   — Но через пару часов уже стемнеет, — сказала я.
   — Мы подождем до сумерек и подстережем голубей, когда они будут возвращаться домой.
   — Бедняги, — сказала я. — А где Рори?
   — Пошел за ружьем. Хэмиш тоже идет с нами.
   Несмотря на тепличную атмосферу, создаваемую центральным отоплением, я вдруг похолодела. Мне очень не понравился состав команды стрелков по голубям.
   Алексей ушел переодеваться. Я включила телевизор и смотрела скачки. На фоне жизнерадостной яркой зелени не верилось, что падавшие, не одолев препятствий, лошади, могли серьезно пострадать.
   Через несколько минут вошел Рори с Вальтером Скоттом.
   — Кто тебе позволил встать? — спросил он сердито. — У тебя ужасный вид.
   — Я хотела посмотреть, как вы будете охотиться.
   — И не думай, — отрезал Рори. — Тебе предписан отдых твоим драгоценным доктором. Немедленно отправляйся наверх.
   В этот момент вошел Бастер, до смешного похожий на французскую проститутку, в сапогах с крагами и невероятной шляпе с вуалью.
   — Пора, Рори, — сказал он. — Мы должны занять места по крайней мере за час до сумерек.
   — Он что, уже сочетается браком с Алексеем? — сказала я.
   Рори засмеялся.
   — За сеткой голуби не видят его лица. Жаль, что он ее постоянно не носит. Пошли, — свистнул он Вальтеру Скотту.
   — Рори, — позвала я.
   Он обернулся, — Будь осторожен.
   — Не беспокойся.
   На лестнице я встретила Коко.
   — Ну как ты, bebe? Мне так все надоело! Я думала, Бастер будет ревновать к Алексею и проводить меньше времени на охоте, но он только хуже стал. Я люблю поспать под вечер, а какой в этом смысл, если спать не с кем? Поэтому мы с Марселлой решили проехаться на материк. Ты одна тут справишься, дорогая?
   — Ну конечно.
   Я попыталась уснуть, но мне не удалось, я была слишком возбуждена. Услышав в саду голоса, я подкралась к окну посмотреть, как они уйдут. Бедный Хэмиш выглядел хуже чем когда-либо. Алексей смеялся какой-то шутке Бастера. Вальтер Скотт, вне себя от происходящего, решил покрыть рыжую суку — сеттера, принадлежавшую Хэмишу. Хэмиш взбеленился и начал в ярости пинать Вальтера в ребра. Вальтер взвыл, и тогда на Хэмиша накинулся взбешенный Рори. Я не слышала, что он говорил, но Хэмиш совершенно вышел из себя. Я видела, как побелели суставы его кулаков, сжимавших ружье. Но тут подошел Бастер, сказал что-то, и все они двинулись вперед. Звуки их шагов по гравию громко раздавались в подъездной аллее.
   Они пересекли ручей и стали подниматься по крутой извилистой тропинке к сосновому лесу. Я подумала о голубях, которых на пути домой ожидала самая настоящая бойня: завтра их подвесят в кладовой, откуда им одна дорога — в начинку пирога.
   Я приняла еще таблетку и пыталась заснуть, но тщетно. Коко оставила у кровати кипу журналов. Я прочла свой гороскоп — ничего хорошего. Рори по гороскопу предстояла удачная неделя для любви, но непредвиденная опасность ближе к уик-энду. Нельзя мне было отпускать его на охоту.
   Раздавшиеся вдали выстрелы заставили меня вздрогнуть. Услышав за окном шуршание шин автомобиля, я снова выглянула. Это была Марина, мисс Макиавелли собственной персоной. Она остановила машину у подъезда, выключила мотор, причесалась, напудрила нос и достала из сумки духи — расчетливая стерва. Боже, до чего я ее ненавидела!
   Она вышла из машины, тонкая и хрупкая, в огромной дубленке и коричневых сапогах. Ее рыжие волосы развевались на ветру. Она пошла в том же направлении, в каком удалились охотники.
   Ничего удивительного, что Рори так настаивал, чтобы я оставалась дома в постели и не мешала ему. Я не могла дольше оставаться в неведении об их замыслах, какая-то неведомая сила влекла меня из дома. Я встала, спустилась вниз, схватила старую дубленку Коко и бросилась вслед за Мариной.
   Вдали потрескивали выстрелы, как будто кто-то затеял фейерверк. Сгущались сумерки, мрачно темнели ели, по прошлогодним листьям, шурша, пронесся кролик, напугав меня до смерти. Пот выступил у меня на лбу, и началась одышка. Я побежала, то и дело ныряя под нависшими ветвями деревьев. Мне попался столб с дощечкой «Прохожих просят держаться подальше — гадюки!». Бастер поставил его, чтобы отпугивать туристов. До меня доносились голоса. Лес все больше темнел, быстро теряя краски дня. Вдали серело море.
   За поворотом я, к своему величайшему облегчению, увидела егеря Бастера, потом рыжие волосы Марины и стоявших полукругом стрелков.
   Бастер был все еще в своей нелепой шляпе. Рядом с ним стоял Алексей, затем Рори и Хэмиш. Между ними, на несколько шагов отступя, стояла Марина. Она зажигала одну сигарету от другой. Я надеялась, что они меня не увидят, но под моей рукой проскрипела ветка, и Марина с Рори обернулись. Вид у Рори был взбешенный. Бастер с улыбкой помахал мне рукой, сделав знак не шуметь. Рядом с Рори сидел дрожавший от возбуждения Вальтер Скотт, стараясь принять солидный вид. Марина на цыпочках подошла ко мне. При ближайшем рассмотрении она выглядела не блестяще, бледная, с запавшими красными глазами. Но даже сейчас ей было не занимать бравады.
   — А я полагала, что вы на смертном одре, — сказала она. — Здесь очень интересно. Алексей уже пытался подстрелить пару овец и чуть не убил Хэмиша — жаль, что промахнулся.
   — Чего они ждут? — спросила я.
   — Голубей. Они запаздывают. Вчера у меня вышла жуткая сцена с Хэмишем, — сказала она, понизив голос. — Я пошвыряла в него все столовое серебро. Мы начали в четыре утра и продолжали, пока ему не пора было уходить. Он сказал, что я веду себя чудовищно и что он ни за что не даст мне развод. — Глаза ее лихорадочно блестели. — Рори говорил с вами?
   — Пытался, — прошептала я, — но ваш милый братец помешал.
   — Вся беда в том, что Рори чувствует себя ужасно виноватым перед вами, поскольку все для него складывается благоприятно и он может теперь на мне жениться. Если бы вы ушли к Финну, это бы упростило ситуацию для всех нас.
   — Не хочу я уходить к Финну, — я невольно возвысила голос. — Почему вы считаете себя вправе коверкать людям жизнь? Вам не приходило в голову, что Хэмиш и я тоже что-то чувствуем?
   Марина вперила в меня свои фарообразные глаза.
   — Никогда бы я не стала надоедать человеку, который меня терпеть не может, — у меня для этого слишком много гордости, в отличие от вас.
   — Да замолчите вы обе, — сказал Бастер.
   Мы молчали, но мне казалось, что стук моего сердца слышен на весь лес.
   Вдруг над вершинами сосен взмыли голуби, и раздался оглушительный треск ружей. Было такое впечатление, что нас настигла гроза, только вместо капель дождя с неба падали голуби. Оглушительная стрельба длилась минуты три.
   Некоторым птицам удалось спастись, но многие валялись на земле. Стрелки кинулись отыскивать свою добычу. Вокруг, под окрики хозяев, носились собаки. Алексей стоял гордо, держа по две птицы в каждой руке. Стрелки обсуждали успехи и неудачи друг друга. Вальтер Скотт ринулся ко мне. Пасть его была набита перьями.
   — Тут еще должны быть, — сказал Бастер, исчезая в кустах. Минутой спустя его большая красная физиономия вынырнула снова.
   — Рори, пойди сюда на минутку, — позвал он тихо.
   Рори, сопровождаемый Вальтером Скоттом, скрылся в зарослях.
   Прошло совсем немного времени, и он снова появился с землисто-серым лицом, трясясь как осиновый лист.
   — В чем дело, дорогой? — подбежала к нему Марина. — Что случилось?
   — Хэмиш, — проговорил Рори. — Несчастный случай. Выстрел в голову. — Лицо его внезапно искривилось, как у собирающегося заплакать ребенка. — Не ходи туда, Марина. Это ужасно.
   Вскрикнув, Марина бросилась в кусты к Бастеру.
   Рори исчез в противоположных зарослях. Я услышала звуки судорожной рвоты.
   Несколько секунд спустя появилась Марина. Она была в истерике.
   — Вот видите, видите, — орала она на меня. — Рори убил его, убил ради меня, потому что Хэмиш не отпускал меня. Вы видите теперь, кого он любит?
   — Не дури, Марина, — сказал, выходя из зарослей, Бастер. — Разумеется, Рори его не убивал, бедняга покончил с собой.
   Появился Рори, ему удалось вернуть себе более или менее уравновешенное состояние.
   — Я не убивал его, — сказал он, когда Марина кинулась к нему, — клянусь тебе, я не убивал его.
   — Тогда это моя вина, — рыдала она, — я толкнула его на этот шаг, я сказала ему, что ненавижу и презираю его. О Рори, Рори, я никогда себе этого не прощу.
   Я отвернулась. Я не могла вынести того, с какой нежностью он обнимал ее, гладил ее волосы, уговаривал ее успокоиться. Вдруг раздался какой-то страшный душераздирающий вой: все вздрогнули. Только спустя минуту стало ясно, что это воет рыжий сеттер Хэмиша.
   — Ему одному он был небезразличен, бедняга, — сказал Рори.

Глава 32

   Я совсем не помню, как мы возвращались.
   Рори проводил меня домой. Он был в ужасном состоянии, его всего трясло. Войдя в дом, он налил себе виски и, не разбавляя, выпил одним глотком.
   — Послушай, я должен поехать к ней.
   Я автоматически кивнула.
   — Да, конечно.
   — Я боюсь, она совсем с катушек сойдет. Я чувствую что-то вроде ответственности. Ты понимаешь?
   — Да.
   — Хочешь, поедем вместе?
   Я взглянула на него в последний раз, охватив этим взглядом все и ощутив сразу многое: коричневое меховое покрывало на софе, желтые подушки, его золотистый вельветовый пиджак, темные волосы и смертельно бледное лицо, запах краски, свое беспредельное отчаяние. Я покачала головой.
   — Мне лучше остаться.
   — Я недолго, — сказал он и вышел.
   Значит, Хэмиш все-таки любил Марину. Что она такое сказала сегодня? Что она никогда бы не стала навязываться человеку, который ее не выносит.
   Стало быть, кончена игра, которой не стоило бы и начинаться. Благородством чувств я не отличаюсь, но проигрывать умею.
   Второй раз за два месяца я уложила вещи. У меня и в мыслях не было идти к Финну. Я ему нравилась, но он меня не любил. Не любил в том смысле, в каком понимал любовь Рори. И если Рори не для меня, то замены мне не нужно.
   Я оставила ему записку.
   "Дорогой!
   Хэмиш дал свободу тебе и Марине. Я собираюсь поступить так же. Будь счастлив и не пытайся меня разыскивать.
   Эмили".
   Холмы Иразы окутал туман. Лежавшие между ними озера походили в лунном свете на стальные и серебряные медальоны. Легкий прохладный ветерок шуршал вереском. Я спустилась по узкой тропинке к парому. Он был последний в этот день и почти пустой. Я стояла на палубе, глядя, как исчезает вдали замок и с ним все, что я больше всего любила на земле, пока его очертания не исчезли в дымке тумана. Или это были мои слезы?
 
   Я не помню, как я прожила следующие десять дней. Я не могла ни есть, ни спать, я только лежала, уставившись в потолок сухими глазами, как раненое животное, сломленная ужасом и отчаянием.
   Я подумывала, не поехать ли мне к родителям и не позвонить ли Нине, но я не могла пережить выражений сочувствия, всех этих «я тебе говорила», «мы всегда знали, что он такой» и «ты должна взять себя в руки». Я знала, что рано или поздно мне придется вернуться к жизни, но пока мне не хватало мужества встретиться со всеми ими и пережить горькое разочарование, ожидавшее меня при известии, что Рори им не звонил и не пытался меня найти.
   А с чего бы он стал меня искать? Он скорее всего безгранично счастлив с Мариной. Я сходила с ума, воображая их вдвоем. Мое подсознание разыгрывало со мной фокусы. Каждую ночь мне снился Рори, и я просыпалась в слезах. На улице при виде высоких стройных брюнетов я устремлялась за ними с замирающим сердцем только для того, чтобы с горечью отшатнуться, увидев незнакомое лицо.