Куртц Кэтрин. Камбер-еретик

   В тот момент Элрой обнаружил Риса и, отставив чашу, улыбнулся, взгляд его серых глаз был светел и немного болезнен.
   — Лорд Рис! — закричал он, но его слова прервал кашель от болезни и от волнения.
   В ответ раздался восторженный визг из-за ширм, и маленькое существо в рубашке до пят бросилось в объятья Целителя, едва не сбив с ног.
   — Лорд Рис! Вы пришли, чтобы поужинать с нами? Рис крепко обнял своего тезку и взъерошил темные волосы.
   — Благодарю, я уже поужинал. А теперь вернитесь к слуге и оденьтесь, прежде чем успеете подхватить простуду, как и ваш брат.
   Рис Майкл безропотно подчинился, и Рис подошел к Элрою, который заметно поскучнел при последних словах Риса. Слегка коснувшись лба наследника, он проверил температуру.
   — Как себя чувствуете, Ваше Высочество? — просто спросил он. — Ваш отец сообщил мне, что последнюю неделю вы были нездоровы.
   Элрой побледнел, осторожно улыбнулся и прочистил горло, стараясь заглушить подступающий кашель.
   — Мне лучше, лорд Рис. Иногда я подолгу кашляю, но прошлой зимой было хуже.
   — Я чувствую, вас немного лихорадит.
   — Это от огня, — заспорил Элрой, отодвигаясь от камина. — Мне лучше. Правда лучше.
   Улыбнувшись, Рис взял принца за руку и использовал способности Целителя, затем, покачав головой, отпустил руку.
   — Да, прошлой зимой было хуже, — согласился он. — Но все же вы нездоровы. Думаю, вам всем нужно пораньше лечь спать и принять средство от простуды.
   — О, Рис…
   — Нет, непременно, — мягко, но настойчиво возразил Рис. — Уверяю вас, оно безвкусно, Я кое-что вам скажу. Мы сделаем это особым образом. — Он взглянул на слугу Элроя. — Гэвин, пока Их Высочества будут ужинать, принеси из погреба кувшин сладкого фианнского вина. Вам всем положено отведать его. Его Величество разрешил это.
   Довольная ухмылка Гэвина озарила темную комнату.
   — Иду прямо сейчас, милорд. Чтобы отведать такого вина, я готов выпить любое лекарство!
   — Как раз сейчас тебе представился случай, — улыбнулся Рис, поворачивая юношу к двери. — Пойди и принеси. Да захвати и чарки, пусть полакомятся все.
   — А вы уверены, что это не какая-то гадость? — с сомнением спросил Рис Майкл.
   Рис-большой весело засмеялся.
   — Обещаю. А теперь рассказывайте. Как продвигаются твои занятия, тезка? Можешь сесть мне на колени и дать полный отчет.
   Обрадованный Рис Майкл последовал приглашению и протараторил длинный перечень того, что постиг в науках со времени последнего визита Целителя. Рис слышал, как в соседней комнате готовили стол к ужину, слышал голоса ставящих тарелки и раскладывающих еду слуг. Через несколько минут ужин был сервирован. Два мальчика тут же бросились к столу, за ними последовал Джаван. Проходя мимо старшего Целителя, принц подозрительно оглядел его. Когда дети Синила произнесли молитву и приступили к еде, Рис вернулся в общую залу и направился к Тавису. Молодой Целитель оставался у окна, демонстративно безразличный.
   — Джаван болен? — пробормотал Рис. Тавис чуть заметно покачал головой.
   — Нет, не болен. Хотя и не здоров. Каждый день я наделяю его энергией.
   — Похвально, Но это приносит не только пользу. Ты ведь не всегда будешь рядом, чтобы поддержать его.
   — Я знаю. — Тавис смотрел в сторону, стараясь скрыть боль во взгляде.
   — Тавис, — мягко произнес Рис, — ты знаешь, что уготовано этим детям. Синил умирает, и Элрой сменит его, вероятно, не достигнув совершеннолетия.
   — Элрой-наследник по праву.
   — Но он и самый слабый, — продолжал Рис. — Не знаю, нужно ли это говорить, но Целители обязаны знать реальное положение вещей, даже если это тайна для других. Элрой может умереть совсем юным, не дав Гвинедду наследника. В этом случае корона перейдет к Джавану. Ты делаешь его зависимым от себя, как вынесет он нагрузку, если тебя не станет?
   — Я никогда не оставлю его! — с вызовом прошептал Тавис. — Никто больше не заботится о нем. Они думают, что телесное увечье делает и разум неполноценным. Но в один прекрасный день Джаван покажет себя. Вот чего я хочу для него, Рис.
   — Если Господь захочет, чтобы он стал королем, я тоже будут ждать этого. Но ты не должен так настойчиво опекать его, иначе задушишь, не дав подрасти.
   — Я не буду тем, кто задушит его, — дерзко ответил Тавис, хотя голоса не повысил.
   С этими словами молодой Целитель взял манускрипт, лежавший на скамье рядом, и углубился в него, не замечая Риса, Тот постоял немного и отправился от нечего делать рассматривать письменные упражнения принцев, лежащие на столе у камина. У них с Тависом с самого начала не сложились нормальные отношения.
   Как раз тогда, когда мальчики закончили ужин и перешли в залу в сопровождении слуг, юный Гэвин вернулся с вином. Теперь все с интересом наблюдали за тем, как Рис извлек из кошелька у пояса сложенный пергаментный пакетик и бросил его на стол.
   — Итак, возблагодарим Всевышнего, что средство против простуды попадет в самое чудесное фианнское вино, лучше которого во всех погребах вашего отца не найти, — Церемонным жестом он откупорил флакон зеленого стекла, понюхал содержимое и в восхищении закатил глаза, когда аромат, достиг его ноздрей.
   — О, бесподобно! Должен вам сказать, я тысячу раз убеждал Его Величество, что это отнюдь не портит неустоявшиеся вкусы. Не выставляйте меня лжецом.
   Все, кроме Джавана, на лице которого появилась только гримаса, засмеялись. Рис взял пакетик, сломал печать и аккуратно всыпал порошок в вино.
   — Вот бокалы, милорд, — заявил Гэвин, нетерпеливо ставя их на стол, в то время как Рис взбалтывал содержимое.
   — Хорошо. Ты принес с избытком. Всем хватит, — произнес Рис, наполовину наполняя бокалы целебным напитком. — Это сладкое вино, но не крепкое-один из сортов настоящего фианнского. А теперь попробуйте.
   Слугам второго приглашения не требовалось, однако они не смели взяться за чарки прежде своих молодых господ. Рис Майкл поднес свой бокал к носу, понюхал вино точно так же, как Рис, чуть пригубил и выпил залпом. Элрой пробовал более осмотрительно, но и он проглотил все до капельки.
   Только Джаван не желал пить вино И, прежде чем отведать его, вопрошающе посмотрел на Тависа.
   Как и остальные участники предстоящего ночью ритуала, Рис после обеда ничего не ел и не пил, но пожалел, что не оставил себе немного чистого вина, следя за колебаниями Джавана. Наконец принц отбросил сомнения.
   Рис не заметил, как выпили слуги, и только пустые чарки и хмельные улыбки выдавали их деятельное участие в лечебной процедуре. Когда бокалы были убраны на поднос, Рис улыбнулся и хлопнул в ладоши, приказывая укладываться. Он предусмотрительно последовал за принцами в спальню и пожелал доброй ночи. Тем временем Тавис поднялся со своего места к флакону с остатками вина. Когда Рис вернулся в залу, слуги клевали носами, готовя себе постели. Тавис поджидал его и весь кипел от негодования.
   — Ты лгал, — прошептал он. — Это было не средство против простуды, — обличал Тавис, тыча пальцем во флакон, его глаза, словно два бледных аквамарина, горели гневом. — Ты усыпил их, Там было достаточно лапчатки ползучей, чтобы они не проснулись до завтра. Я чувствовал это! Чего ты хочешь?
   Готовя свое сознание и тело к; столкновению, которого, похоже, не избежать, Рис изображал из себя саму невинность и будто ненароком сместился, заняв позицию между Тависом и дверью.
   — Чего хочу? — искреннее удивление было изображено мастерски. — Я только выполняю желание Его Величества и забочусь, чтобы его дети хорошо почивали ночью.
   — Скорее всего, почили с миром, — пробормотал Тавис, обмакнув кончик пальца в капли на дне бокала, и попробовал жидкость. — Ты не против, если я спрошу у Его Величества, действительно ли… Что это? Волчий яд и мер… Рис, ты не мог!
   Сработали защиты Тависа, и мозг умелого Целителя скрылся за незыблемой преградой. Рис знал, что не сможет ее преодолеть без применения силы.
   Поэтому прежде чем юноша успел среагировать, он с ходу двинул кулаком в солнечное сплетение, и Тавис скорчился на полу, протестующе хрипя что-то.
   — Боюсь, что мог, мой юный друг, — прошептал Рис, поднося флакон с вином к губам Тависа, тот глотал воздух и пытался освободиться.
   Он заставил Тависа выпить не менее доброй чарки. Глотки перемежались приступами удушья, взрывами негодования и страха. Затем ошалевший от боли молодой Целитель был приведен в полусидячее положение. Рис поставил флакон обратно на стол и с удовольствием наблюдал, как восстанавливается дыхание и начинается действие снотворного.
   — Прости, что пришлось ударить тебя, Тавис, — прошептал он, положив руку на его лоб, — Тебе было необходимо выпить это, раз уж ты имел несчастье оказаться здесь сегодня вечером. Я сомневаюсь, что ты согласился бы сделать это добровольно.
   — Но зачем? — выдохнул Тавис. — О, Господи, Рис, ты дал им м-м-мераши! — Язык его сделался непомерно большим и отказывался повиноваться. — И… и ангалон, мераша и а-а-ан-галон, а ведь они не дерини!
   — Это сделано по приказу Его Величества и с его полного согласия, — ответил Рис. — Кроме этого, я ничего не могу сказать. Но даже если бы и мог, ты все равно ничего не вспомнил бы… Не так ли?
   Взгляд Тависа стал отчужденным, глаза бегали, снадобье действовало, и Рис без труда мог следовать течению спутанных мыслей Тависа. Тот отчаянно пытался проанализировать свое беспомощное состояние, но его защиты быстро таяли. В конце концов Рис взял мозг под контроль, погружая его в забытье. Тавис еще сопротивлялся, какая-то часть его сознания возмутилась. Однако после короткой борьбы он сдался, полностью попав под контроль Риса.
   Осторожно стерев последние события, Рис поместил в его мозг новые воспоминания, объясняющие теперешний сон, затем поднял спящего Тависа и отнес на кучу мехов у камина. Пристроив его среди подушек и накрыв мехом, он вложил свиток в расслабленную руку Тависа и в последний раз проверил, насколько глубок сон.
   Затем, вылив остатки вина в подставку для оружия, вымыл флакон и бокалы водой, во флакон налил вино, оставшееся от ужина, и всыпал туда другой порошок-на этот раз обыкновенное снотворное. Получившееся зелье разлил по бокалам и снова выплеснул содержимое в подставку для оружия. Теперь даже капли на дне бокалов не выдадут происходившего здесь.
   Наконец он подошел к стенному шкафу в углу спальни мальчиков, отыскал в завитках резьбы нужный выступ и нажал. Стенка шкафа сдвинулась в сторону, открывая скучающего Йорама. Он сидел на каменном полу, завернувшись в свой плащ члена Ордена святого Михаила. Узкий проход за его спиной уходил в темноту.
   — Тебе потребовалось много времени, — шепнул он, поднимаясь на ноги и отрясая пыль с плаща. — Я уж было подумал, что ты найдешь вместо меня закоченевшую статую. Все спят?
   Рис кивнул.
   — Извини за задержку. Как я и боялся, Тавис решил остаться, мне пришлось усыплять его и слуг. Утром он ничего не вспомнит. Пойдем. Начнем с близнецов.

ГЛАВА 6

   Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства.

Первое послание к Тимофею 4:14

   Стараясь не мешать приготовлениям, Синил Халдейн со стороны наблюдал, как преображается его личная часовня. После манипуляций Йорама и в особенности Эвайн эта часовня, столько лет служившая ему прибежищем, приобрела какую-то незнакомую странность. Эту странность он ощущал вот уже несколько часов даже вне ее стен, даже за чтением и во время молитвы.
   Они поодиночке приходили проведать его в течение дня. Первым был Алистер, после того как третий колокол на соборе ударил позже обычного. Король уже отдохнул за несколько часов. Синил знал, что епископу недолго пришлось поспать прошлой ночью, — они вместе молились почти до заутрени.
   После Алистера зашел Йорам, потом Рис, Эвайн и, наконец, Джебедия. Еще один дерини, который заслуживает иного отношения людей, чем другие из его расы, — мягкий, способный сострадать и рожденный быть воином. Синил недоумевал, почему Джебедия уверен, что, когда короля не станет, регенты сместят его с поста главнокомандующего, — страхи безосновательны, но сомневался, что был убедителен. Теперь Джеб будет на страже у выхода из королевских покоев, чтобы никто не помешал ритуалу, и не примет участия в последней церемонии Синила. Они простились. Этот визит был самым грустным.
   Приближение смерти короля тревожило и волновало многих, а его самого нисколько не страшило. Прежде он цепенел, когда недуг овладевал его существом, с ужасом представляя победу болезни над собой.
   Теперь знал, что окончит свой жизненный путь сегодня ночью в этих стенах… И был спокоен. О, если бы только удалось завершить свое последнее земное дело! Умереть, вдохнув все силы в своих сыновей, было лучше, чем продолжать жить, слабея день ото дня, лежать в постели, не имея сил подняться, и чувствовать, как с каждым вздохом нарастает боль и уходит жизнь.
   Так он сказал Алистеру утром, на своей последней исповеди, и получил отпущение грехов. Затем с помощью Алистера отслужил последнюю мессу, благоговейно облачившись в столь любимую им старую ризу. Месса совершалась тайно-Синил лишился сана священника в тот день, когда давно умерший архиепископ объявил его принцем. То, что Синилу возвращен сан и он продолжает служение Богу, было секретом, о котором знал только Алистер, тайной, которую они унесут с собой в могилу. Потом Синил принял причастие; совершенные обряды придавали ему силы весь оставшийся день. Позже, в свое время, Алистер совершит над ним Последнее причастие, а дальше будет покой. Он с радостью встретит успокоение от этой жизни, которую его вынуждали вести.
   Вздохнув, он оглядел часовню. Темноту разгоняли только лампада и единственная тонкая восковая свеча на маленьком столике посреди комнаты. Когда слуги закончили генеральную уборку, Эвайн и Рис убрали все, кроме тяжелого алтаря у восточной стены и толстого келдишского ковра, который прикрывал плиты перед алтарем. Ковер они сдвинули в центр комнаты, принесли еще один, меньшего размера, и положили В северо-восточном углу часовни. Затем Йорам скрылся в проеме слева от алтаря, спустя мгновение отверстие в стене исчезло. Эвайн, Алистер и Джебедия продолжали приготовления.
   Теперь в самых важных точках комнаты стояли свечи под золотым, красным, голубым и зеленым абажурами, похожие на те, что горели во время ритуала посвящения Синила.
   Покровы на алтаре были заменены новыми, свечи тоже. Все совершалось в едином размеренном ритме. От женщины, епископа и рыцаря Ордена святого Михаила как будто исходила благодать, и Синил, наблюдавший из-за дверей, почувствовал, как она коснулась его.
   Мимо прошел Джебедия, и король отметил перемены в его облике: начищенная кольчуга позвякивала при каждом шаге, белый пояс рыцаря четко выделялся на темно-синем фоне мантии Ордена, надетой поверх доспехов. Старый воин нес меч Синила, вокруг драгоценных ножен был свернут парадный пояс, тоже сверкавший дорогими камнями.
   Джебедия почтительно поклонился королю, но не замедлил шага. Он пересек часовню, поклонился перед алтарем, затем, преклонив колено, передал меч в протянутые руки Алистера. Алистер поклонился с мечом, положил его на алтарь, зажег от лампады тонкую восковую свечку, а от нее зажег свечи на алтаре. Затем опустился на колени на ступеньках алтаря и склонил седую голову в молитве.
   Джебедия еще раз поклонился, поднявшись с колен, и затем покинул часовню так же стремительно, как и вошел в нее. Когда рыцарь скрылся за дверью, Синил остро ощутил горечь утраты. Он знал, что больше никогда не увидит Джебедия.
   Послышались тихие звуки-звяканье металла по стеклу. В центре комнаты Эвайн раскладывала на столе ритуальные предметы: кадильницу, тонкий серебряный кинжал, который Синил, кажется, видел несколько раз у нее на поясе. Пламя свечи отражалось в лезвии яркими бликами.
   Под столом, скрытые от Синила белой скатертью, спускавшейся до самого пола, лежали лекарская сумка Риса, две серьги из скрученной золотой проволоки, не подходящие в пару, и три небольших листа пергамента.
   Король написал их собственноручно сегодня днем, это была его последняя воля, обращенная к наследникам. Слов было немного. Кроме самой жизни, ему нечего было оставить сыновьям. И все же, кровь от крови его и плоть от плоти его, они получат в наследство и нечто большее.
   Движение слева от него, в тени, привлекло Синила, он снова удивился, обнаружив в стене проем, которого не было секунду назад. Риса и Йорама осветило сияние бледного огненного с зеленым отливом шара, который медленно плыл над головой Риса. Они прошли в часовню, и Йорам мягко опустил на ковер маленький, завернутый в меха комочек.
   Изуродованная нога, выглядывавшая наружу, указывала, что это Джаван.
   Спящего Элроя Рис уложил возле маленького стола, развернул меховое покрывало, в которое был закутан ребенок, и отдал Йораму. Тот снова исчез в стене, однако на этот раз проем не закрылся за ним. Рис возложил руки на лоб Элроя и закрыл глаза, а Эвайн достала из-под стола лекарскую сумку.
   Теперь Синил должен был подойти. Пересекая комнату и расстегивая на ходу застежку, удерживавшую в ухе серьгу с огромным рубином, он неотрывно следил, как Целитель натирает мочку правого уха наследника чем-то с резким запахом. Он чихнул, опускаясь на колени рядом с сыном. Король, как зачарованный, смотрел на блестящую иглу, пронзившую бледную мочку уха. Никакой реакции на происходящее не отразилось на лице мальчика. Целитель вынул иглу и вытер выступившие капельки крови. Затем Рис протянул руку за камнем.
   Когда много лет назад Рис и Камбер вручили рубин Синилу, они назвали его Глазом цыгана. Он был отсечен от камня, упавшего с небес в день Рождества. Как говорила легенда, волхвы-мудрецы с востока, которые знали, что это камень царей, принесли его младенцу Иисусу.
   Еще одна утрата, подумал Синил, снимая рубин, он никогда не расставался с ним все эти годы. Это был один из ключей к могуществу, которым дерини наделили его той ночью много лет назад. Глядя на то, как Рис надевает серьгу сыну, Синил верил, что камень будет защищать мальчика так же, как защищал его.
   Он моргнул и осознал, что Рис уже стоит на коленях возле спящего Джавана, игла снова сверкнула в свете принесенной Эвайн свечи. Король с трудом поднялся на ноги, но когда он подошел, Рис уже вставил скрученную золотую проволоку, которая станет оправой Глаза цыгана, если Элрой умрет, не оставив наследников.
   Появился Йорам со спящим Рисом Майклом на руках, и таинственный проем с едва слышным шорохом закрылся. Когда священник положил младшего принца подле его брата Джавана, Рис склонился над своим тезкой, а Йорам знаком попросил короля присоединиться к нему. Вздохнув, Синил медленно пересек комнату и вместе со священником подошел к столу.
   — Думаю, мы почти готовы, сир, — тихи сказал Йорам, опускаясь на колени рядом с Элроем. — Пока мы не начали, у вас есть просьбы?
   Синил посмотрел на Алистера, все еще стоявшего, у алтаря.
   — Нет, мне ничего не нужно. Но Алистер? Он справится?
   На мгновение привлекательное лицо Йорама озарилось мягкой улыбкой.
   — Вам не нужно, бояться за отца Алистера, — произнес он. — Он умный человек и к тому же работал с нами прежде; нам понравилось. Он знает, что надо делать, и примирился со своим участием больше, чем кажется на первый взгляд. Все будет хорошо.
   — Да я и не сомневался, — пробормотал Синил, кладя руку Йораму на плечо. — Алистер, — позвал он, немного повысив голос, — не подойдешь ли к нам?
   Он видел, как приподнялась седая голова, видел, как руки с шишковатыми пальцами скользнули по бедрам, прикрытым сутаной. Епископ встал и повернулся к нему, его лицо в глубоких морщинах было умиротворенно, на нем не было беспокойства.
   — Я готов, друг мой. — Епископ, прежде чем подойти к ним, повернулся, чтобы взять с алтаря меч. — Ты спокоен, Синил?
   — Спокоен, — он посмотрел, как его друг опустил меч на пол, и подавил в себе вновь появившееся дурное предчувствие. — Да, я спокоен, — выдохнул он.
   На этих словах Эвайн и Рис вернулись в центр круга и опустились на колени рядом с Элроем. Синил видел, как Рис закрыл глаза и глубоко вдохнул, концентрируясь, потом Рис положил руку на лоб Элроя и стал чего-то выжидать. В этот же момент Йорам глубоко вдохнул и погрузился в транс, Синил знал, что они устанавливают связь, которая позволит держать Элроя под контролем все время, что уйдет на их манипуляции. Подожженный Эвайн древесный уголь тлел в кадильнице за их спинами, а сама Эвайн шла со своей свечкой к той, что стояла у ступеней алтаря, прикрытая янтарным стеклом. Когда под абажуром зажегся огонек, она обратилась с молитвой к Архангелу Рафаилу-охранителю восточной четверти.
   Синил заметил, что Алистер внимательно следит за ней, когда она пошла на юг к свече Архангела Михаила под стеклянным колпаком рубинового цвета. Видимо, Алистер был рад, что обряд наконец-то начинается. Пламя вспыхнуло над свечой; сначала почти белое, оно менялось от золотистого до цвета старого вина. Эвайн уже зажигала свечу Архангела Гавриила, и стекло абажура превращало огонь в лазурный свет.
   Рис и Йорам уже оставили Элроя, и мальчик медленно открыл глаза, глядя на незнакомую обстановку, которую не вспомнит утром и вообще не вспомнит до тех пор, пока не придет пора передавать дар своему сыну. Широко раскрытые глаза заволокла легкая пелена. Сейчас бодрствовал только очень глубокий уровень сознания. Мальчик не ведал страха и не мог принимать решения, как во всякое другое время. Когда он сел с помощью Йорама и Риса, Синил понял, что Элрой знает о его присутствии. Но когда мальчика поставили у стола, он понял и то, что отцу в мыслях сына отведено совсем немного места.
   Теперь Эвайн зажгла последнюю свечу, прикрытую зеленым колпаком, свечу Ариэля-Темного Архангела. Она оставалась у северной свечи до тех пор, пока Рис не проверил контроль Йорама за его подопечным и не перешел к двум другим мальчикам. Когда он вышел за ворота, прежде слегка коснувшись губами ее губ, Эвайн пошла на восток, Круг замкнулся.
   Йорам поджидал ее в восточной четверти. С курившимся в руках ладаном он пошел по определившемуся сестрой кругу, читая псалом пастуха, Эхо его слов отражалось от границы круга, и дымок ладана стлался по ней, делая видимой. Как и в тот единственный раз, когда Синил видел их работу, сейчас ему показалось, что в этот миг границы круга стали слабо поблескивать.
   Йорам прошел между Синилом и наблюдавшим снаружи Рисом, и Синил почувствовал, он был уверен в этом, как между ними возникло нечто. Это чувство сохранилось, когда Йорам завершил круг и вернулся в центр, чтобы окурить благовониями стоящих в круге: самого Синила, хотя он и не был Целителем, стоявшего в восточной части, Эвайн, так же, как и много лет назад, стоящую на западе, неумолимого Алистера-на севере, там, где когда-то стоял Камбер. Элроя тоже окурили благовониями. Синилу было очень интересно узнать, чувствует ли мальчик хоть что-нибудь из того, что чувствовал он сам в ту ночь много лет назад.
   Йорам подошел к Алистеру, поклонился и отдал кадильницу, чтобы тот окурил его самого. Когда Алистер с привычной ловкостью помахивал кадилом, Йорам стоял, склонив голову, а потом с поклоном принял кадильницу и поставил на стол.
   Сделав это, Йорам опустился на колени и протянул меч Синила, наполовину выдвинув его из украшенных драгоценными камнями ножен, и рукоятью вперед протянул Синилу, преклонив голову.
   Синил знал, что ему следует делать. Он весь напрягся, когда пальцы сомкнулись на знакомой рукояти, он ровным уверенным движением обнажил клинок. Прошлой ночью они с Алистером освятили его, и их слова добавились к словам благословения, произнесенного в день коронации Синила. Когда он поднял меч к глазам и величаво двинулся к восточной свече, ему почудилось: воздух сгустился и колеблется от каждого шага. Теперь не осталось и тени сомнения-меч стал средоточием волшебства.
   Свеча в восточной четверти разливала ровный золотистый свет. Он поднял меч, приветствуя приход того, кому была зажжена лампада на алтаре. Неизъяснимый свет разлился по его телу, наполняя мозг. Синил на одном дыхании прочел короткую молитву, чтобы придать себе решимости. В минуту потрясения он выронил меч, и тот вонзился в пол рядом с восточной свечой. Выдернув застрявшее оружие, король начал обход магического круга в третий и последний раз.
   Он не знал, что нужно говорить, да и не хотел знать. Слова шли из тайников сердца. Те, к кому он обращался, поймут его намерения. Синил с удивлением чувствовал, как уверенно и крепко сжимает меч его рука, каким твердым и решительным стал его голос.
   — Святой Рафаил, Целитель, Повелитель ветра и бури, да будем мы хранимы, исцелены душой и телом в эту ночь.
   Он приблизился к красной свече на юге и преклонил голову в знак покорности, когда острие оружия проплывало перед ней.
   — Святой Михаил, Защитник, Хранитель Эдема, защити нас в час нужды.
   Синил продолжал путь, чувствуя плотное силовое поле, и радовался, потому что он тоже был источником этой энергии. Теперь он оказался на западе, синяя свеча горела здесь-цвета одеяний Богородицы. И снова наклонил он голову, снова шевельнулись губы, взывая к Западному Стражу, а его меч продолжал скользить вдоль границы священного круга.