Куртц Кэтрин. Высший Дерини

   Кольцо и заклинание были сняты, но сколько же сил это стоило им!
   Морган, не сумев подавить зевок, с удовольствием потянулся.
   Он с удовлетворением оглядел остальных: пройдено трудное испытание.
   — Теперь с ним все в порядке. Заклятие разрушено, он свободен…
   Келсон посмотрел на руку Моргана, державшую кольцо, и вздрогнул.
   — Через что же он прошел, Морган! Ты поставил экраны и не дал мне возможности увидеть все, но… как же он теперь будет жить после всего этого?
   — Он будет жить, как обычно, — сказал Морган. — Я стер из его памяти почти все, что случилось в Эсгар Ду. Конечно, кое-что уцелело, но от худшего я его избавил. Через несколько недель от этого останутся лишь смутные воспоминания. И он будет очень недоволен, что пропустил поединок, который состоится завтра. Он проспит несколько дней.
   — Может быть, это и к лучшему, — тихо произнес Келсон.
   — Что? — переспросил Морган.
   Он в это время вставал и не расслышал слов короля.
   — Чепуха, не обращай внимания, — усмехнулся король. — Не поспать ли нам? Миледи?
   Он подал руку Риченде, которая окончила свою исповедь, и леди с почтительным поклоном приняла ее.
   — Миледи, очень сожалею, что вам пришлось перенести столько ужасного. Уверяю вас: я сделаю все, что смогу, чтобы вернуть вам вашего сына.
   — Благодарю, сэр.
   — Ну, идемте, друзья, — спокойно сказал Арлиан. — Рассвет близится.

Глава 26

   Рассвет был очень хмурым. Висел тяжелый туман. Воздух, насыщенный влагой, затруднял дыхание.
   На востоке, над горными пиками Кардосы, едва просматривались лучи восходящего солнца, с которыми боролись низкие хмурые темно-серые облака.
   Люди в лагере Келсона со страхом смотрели на жуткую картину восхода. Многие крестились, видя во всем этом дурное предзнаменование.
   Келсон хмурился, натягивая золотой пояс на алую тунику с королевским Львом.
   — Это смешно, Арлиан. Ты говоришь, что нам нельзя брать оружие, что нельзя иметь при себе ни кусочка стали. Во время моей битвы с Чариссой такого условия не было.
   Арлиан качал головой и улыбался, поглядывая на Моргана и Дункана. В палатке были они одни. Так требовал ритуал перед тем испытанием, которое их ждало.
   Немного раньше Кардиель прямо здесь отслужил торжественную мессу. Ему прислуживали Нигель и Варин. На мессе присутствовали особо приближенные генералы и советники короля.
   И вот теперь они остались в палатке одни, зная, что не скоро смогут вновь насладиться одиночеством.
   Арлиан завязал шнурки своей сутаны и положил руку на плечо Келсона.
   — Послушай, Келсон. Помни, что ты еще не принимал участия в групповых поединках под защитой Совета. В таких случаях правила очень строги, так как возможностей для вероломства и предательства больше.
   — Вероломства следует ожидать, — согласился Морган. — После того, что он сделал с Дерри, я ни за что не поручусь, если в деле участвует Венсит.
   — За зло следует платить, — грозно сказал Арлиан. — Идем. Свита ждет нас.
   У палатки ждали Нигель и генералы с лошадьми для всех четверых. Келсон вышел из палатки последним, при его появлении все упали на колени и склонили перед ним головы. Келсон обвел своих приближенных спокойным взглядом. Люди выражали ему свою преданность и полное повиновение. Каждый готов был пойти за него на смерть.
   Коротким кивком, чтобы скрыть свои чувства, Келсон разрешил всем подняться.
   — Благодарю вас, милорды, — спокойно сказал он. — Я не знаю, увижу ли когда-нибудь вас снова. Как всем вам известно, мы идем на смертельный бой. Если мы победим, то с востока нам никогда больше не будет угрожать враг. Могущество Венсита из Торента будет сокрушено навсегда. Если мы проиграем… — он прикусил губу. — Если мы проиграем… Мы согласились на эту битву потому, что ни Венсит, ни я не желаем гибели лучших сынов королевства, цвета рыцарства. Я не могу вам обещать ничего, кроме того, что приложу все силы, чтобы победить. Я буду молиться о нашей победе и возвращении.
   Он опустил глаза, как будто закончил речь, но Морган наклонился к нему и что-то прошептал на ухо.
   Келсон, выслушав его, кивнул головой.
   — Мне напомнили о последнем долге, который я должен выполнить перед тем, как уйти. Я должен назвать имя своего преемника. Знайте, что если мы не вернемся с битвы, трон займет мой дядя, принц Нигель. После него трон перейдет к его сыну и так далее. Если мы… — он помолчал и снова заговорил:
   — Если я не вернусь, прошу оказывать ему те же честь и преданность и полное повиновение, какие вы оказывали моему отцу и мне. Он будет для вас хорошим королем.
   Наступила гнетущая тишина.
   Затем вперед вышел Нигель и упал на колени перед Келсоном.
   — Ты наш король, Келсон. И ты им останешься. Боже, храни короля Келсона! — крикнул он.
   И крик этот подхватили все присутствующие.
   Келсон посмотрел на Нигеля, на тысячи обращенных к нему преданных лиц, затем кивнул и вскочил в седло.
   Конь заплясал под ним, зафыркал, но Келсон собрал поводья и успокоил его.
   Нигель повел их через лагерь к границе, где ждала группа вооруженных всадников. Здесь был юный Конал с королевским знаменем и с полдюжины других людей. Тут был и Кардиель, а рядом с ним закутанная в голубой плащ леди Риченда. Она сидела в седле, опустив голову, и даже не взглянула на Моргана, когда он и король проезжали мимо, зато взгляд, полный любви и тревоги, достался Дункану.
   Морган чувствовал, что она будет здесь. Он решительно выбросил ее из головы и полностью отдался мыслям о предстоящей битве.
   В полумиле от них из вражеского лагеря выехала группа всадников. Морган взглянул на Келсона, на Дункана, с которыми за последние двадцать четыре часа обрел новое внутреннее родство, на Арлиана, спокойного и невозмутимого в своей епископской сутане. Краем глаза Морган заметил движение Келсона и пришпорил лошадь.
   Дункан ехал справа от него, Келсон — слева, а слева от Келсона — Арлиан. Позади на почтительном расстоянии следовали Нигель и остальные.
   Над ними развевалось королевское знамя Гвинеда. А перед ними был враг.
   Всадники сближались, пока расстояние между ними не сократилось до двухсот ярдов. Обе группы остановились.
   Несколько минут Келсон сидел на коне неподвижно, как статуя, внимательно рассматривая четырех врагов, которые неторопливо спешивались на травяном, мокром от утренней росы поле.
   Затем он и три его спутника соскочили с коней и передали поводья слугам, которые немедленно удалились. Четверо остались стоять одни, поеживаясь от пронизывающего утреннего ветра, от которого не спасали даже их теплые плащи.
   — Где же Совет? — прошептал Морган, слегка повернувшись к Арлиану, когда они уже шли, направляясь в сторону врага.
   Арлиан улыбнулся.
   — В пути. Они хотят выявить тех, кто должен был, присутствуя на поединке, изображать членов Совета. Обманщики будут наказаны, и тогда появятся истинные члены Совета. Но уж, конечно, не те, кого ожидает Венсит.
   Келсон усмехнулся.
   — Надеюсь, все будет хорошо. Но мне не хочется, чтобы вы думали, будто я боюсь.
   — Мы все боимся, — прошептал Арлиан. — Но мы будем делать все возможное и надеяться на Провидение. Господь не допустит нашей смерти, если вера наша будет крепка и дело справедливо.
   — Молитвы Богу не пустые слова, епископ, — проговорил Келсон.
   Они были уже на расстоянии пятидесяти ярдов от врага, и Келсон мог различать лица.
   В это утро Венсит был почти взволнован, обеспокоен. Отказавшись от обычной роскоши в одежде, он надел простую тунику фиолетового бархата. Его королевская диадема была лишь чуть более украшена, чем корона Келсона.
   Лайонелл, одетый в свои черно-серебряные цвета, стоял слева от Венсита. На сей раз роскошный кинжал не украшал его пояс.
   Бран, справа от Венсита, был бледен, и эту бледность подчеркивали голубые тона одежд.
   Справа от Брана, одетый в темно-синюю тунику, стоял Ридон.
   Темные волосы были перехвачены серебряным обручем.
   Ридон и Венсит поглядывали на север, как бы ожидая кого-то, и Келсон понял, что они ожидают прибытия членов Совета.
   Келсон подумал, не заподозрили ли они что-нибудь. Но гадать ему оставалось недолго.
   Когда расстояние между ними не превышало тридцати ярдов, на севере послышался стук копыт и показались четыре роскошно одетых всадника. Белые лошади были почти не видны в лучах солнца, и всадники в золотых одеждах древних лордов Дерини приблизились к застывшим на месте людям, словно летя по воздуху.
   Келсон услышал, как Венсит что-то шепотом сказал Ридону.
   Лицо Венсита посерело от ярости, Ридон же не выразил никаких эмоций.
   Четверо всадников спешились: слепой Баррет, врач Лоран и юный Тирсель де Кларон, помогающий спуститься на землю леди Вивьене. Белые лошади стояли неподвижно, как изваянные из белого камня.
   Всадники сняли плащи и бросили их на седла.
   Изумрудные глаза слепого Баррета величественно заскользили по ожидающим людям, когда четверка приблизилась.
   — Кто вызывал Совет Камбера на это поле чести?
   Венсит бросил на Келсона взгляд, полный ненависти, и, выступив вперед, опустился на одно колено. Голос его был спокоен, но в нем чувствовалось напряжение, когда Венсит заговорил:
   — Благородный член Совета, я Венсит из Торента, король Торента и чистокровный Дерини, прошу августейшей защиты и арбитража на поединке, на который я вызвал этого человека, — он ткнул пальцем в сторону Келсона. — Я прошу защиты от вероломства для себя и своих коллег: герцога Лайонелла…
   Герцог опустился на колени.
   — …графа Марли и лорда Ридона.
   Бран и Ридон тоже опустились на колени, а Венсит продолжил:
   — Мы просим разрешения на битву со смертельным исходом, четыре на четыре, мы против тех, кто стоит перед нами. И мы просим, чтобы поединок не прекращался до тех пор, пока все противники не будут мертвы. Этому мы посвящаем свои жизни и используем для этого все могущество.
   Изумрудные глаза Баррета медленно повернулись к Келсону.
   — А каково ваше желание?
   Келсон нервно сглотнул слюну, встал на колени.
   — Милорд, я Келсон Халдан, король Гвинеда, принял вызов на поединок, чтобы не проливать лишней крови во время войны. Я также прошу защиты от вероломства для себя, герцога Моргана, епископа Арлиана и монсеньора Мак Лейна.
   Все трое опустились на колени.
   — Мы с неохотой соглашаемся на поединок со смертельным исходом, но вынуждены сделать это и используем все свое могущество, чтобы победить.
   Баррет кивнул и стукнул по траве концом посоха из слоновой кости.
   — Да будет так. А что получат победители? Согласны ли воины обеих армий признать справедливым исход вашего поединка?
   — Да, милорд, — ответил Келсон, опередив Венсита. — Мои люди знают, что если мы проиграем, то их жизни пощадят, и мои преемники поклянутся в верности королям Торента, чтобы наступил мир между нашими народами. Это ведь правильное условие. Согласен ли король Торента?
   Венсит, оглядев своих, повернулся к Баррету.
   — Мы согласны с условиями, милорд. Если мы проиграем, то мои преемники поклянутся хранить верность королю Гвинеда как его вассалы.
   Баррет кивнул и спросил:
   — Кто твой наследник, король Торента?
   Венсит посмотрел на Лайонелла.
   — Принц Альрой, старший сын моей сестры Иораг и моего родственника Лайонелла. А после Альроя его братья Анам и Ронал.
   — И принц Альрой готов поклясться в верности Келсону, королю Гвинеда, если ты и его отец будут убиты?
   — Да, — кивнул Венсит, плотно сжав губы.
   Затем Баррет повернулся к Келсону.
   — А ты, Келсон, готов ли твой преемник поклясться в верности Венситу из Торента, если ты погибнешь сегодня?
   Келсон с трудом проглотил комок в горле.
   — Мой наследник — брат отца принц Нигель, а после него его сыновья Конал, Рори и Пейн. Принц Нигель знает свой долг.
   — Хорошо, — кивнул Баррет. — И эти условия удовлетворяют обе стороны?
   Келсон возразил:
   — Не полностью. Есть еще один вопрос, милорд.
   Глаза Венсита расширились, и он с трудом заставил себя устоять на месте.
   — Говори свое условие, Келсон, — разрешил Баррет.
   — Прошлой ночью Венсит и Бран Корис проникли в мой лагерь и похитили ребенка у матери. Если я одержу победу, пусть ребенка вернут мне, чтобы я смог возвратить его этой женщине.
   Бран, вскакивая на ноги, закричал:
   — Нет! Брендан мой сын! Он принадлежит мне! Она не получит его!
   — Держи себя в руках, Бран! — рявкнула Вивьена, впервые подав голос. — Если Келсон победит, какая тебе разница, у кого будет ребенок? Ты ведь будешь мертв.
   — Она права, Бран, — сказал Венсит, прежде чем Бран успел возразить. — Но, с другой стороны, я требую: если победу одержу я, то мать ребенка должна вернуться к своему мужу, который стоит здесь, — он показал на Брана, и Баррет кивнул. — Если Келсон согласится с этим условием, я соглашусь на возвращение мальчика, а также остальных пленных, которые еще живы.
   Баррет спросил:
   — Келсон?
   Келсон колебался недолго.
   — Я согласен, и у меня нет других условий.
   — А ты, Венсит?
   — Условий больше нет.
   — Тогда можете встать.
   Все восемь человек поднялись на ноги.
   — Образуйте круг для битвы, — продолжал Баррет, проходя между двумя группами вместе с Лораном. — Мы уверены, что вы выполнили наши требования относительно оружия, так что не станем никого осматривать. Но если кто-нибудь из вас имеет вопросы по правилам ведения поединка, то задавайте их сейчас, прежде чем Совет замкнет первый круг.
   Лоран и Баррет отошли от своих коллег на сорок футов. Члены Совета стали отмерять стороны большого квадрата, каждая из которых равнялась сорока футам.
   Когда они встали по углам квадрата, восемь бойцов расположились на дугах круга внутри этого квадрата.
   Два короля выжидающе посмотрели на Баррета, но в центр круга вышел Тирсель.
   — Да будет благословенна память Святого Камбера, великого Святого, указавшего нам путь. Так сказано, и так должно быть. Да будет благословенна память Самого Высшего, — сказал он.
   Тирсель опустился на колени и начал чертить пальцем на земле какие-то фигуры. И там, где палец касался травы, она становилась золотой.
   — Да будет благословен Создатель, ныне и присно. Начало и Конец, Альфа и Омега, — он пальцем начертил крест с греческими буквами сверху и снизу. — Пусть его слава возрастает с каждым днем, с каждым месяцем, с каждым годом, с каждым веком, всегда. Да будет благословен Господь, да будет благословен Святой Камбер.
   Когда он поднялся, в четырех углах фигуры были начертаны символы: печати членов Совета. Они гарантировали защиту внутри круга.
   Тирсель вернулся на место, а Баррет воздел руки к небу и запел:
   — Я Альфа и Омега, Начало и Конец, сказал Господь. Он ушел в белой одежде, но имя его не вычеркнуто из Книги Бытия. Мы поклоняемся ему, его Отцу, — пел Баррет.
   — Благословение и честь, слава и могущество — все в нем, сидящем на небесном троне, — сказала Вивьена, подняв руки над головой. — О Господь, яви свою милость нам, ничтожным, и защити правое дело. Распространи свет милости своей на этот круг. О Боже, те, кто стоят здесь, знают величие твое и отдают себя на суд твой.
   Лоран начертал последнюю линию и тоже воздел руки к небу. Тут же над четырьмя высшими Дерини вспыхнуло сияние: янтарное, серебряное, алое и голубое.
   Лоран заговорил, сияние стало распространяться по кругу, и он замкнулся. Цвета сливались, смешивались, играли разными оттенками, когда слова Лорана разносились в воздухе:
   — Охрани слуг своих, Боже, укрепи круг, дабы никто не мог войти в него и никто не мог помочь тем восьмерым, что пришли сюда сражаться. Защити тех, кто вне круга, от могущественных сил, кои столкнутся здесь, и охрани их от гнева своего.
   — Так было в первые дни нашего бытия, — запели все четверо, — и пусть будет так во все времена…О Боже, пусть будет так и сегодня. Да будет так.
   Они закончили песнопение, и в раскатах грома сияние стало подниматься вверх, образуя бледную голубовато-фиолетовую полусферу над ними — над членами Совета и над участниками поединка. Купол был прозрачным, но затуманенным, так что внутри его стало сумрачно.
   Следующий круг должны были сформировать уже сами сражающиеся. Он был нужен им не только для защиты от внешнего мира, но и от тех, кто создал внешний круг. Даже члены Совета не смогли бы проникнуть через внутренний круг.
   — Внешний мир отрезан, — сказал Баррет.
   Голос его звучал гулко, как в большом зале.
   — Теперь надо создать внутреннюю защиту. Только победитель сможет выйти из круга.
   Он сделал паузу, ожидая, пока стихнет эхо, вызванное его словами, и продолжил:
   — Я предлагаю вам создать круг и начать то, для чего вы пришли сюда. Во имя Самого Высшего, начинайте.
   Все восемь оценивающе оглядели друг друга, а затем Венсит вышел вперед и поклонился.
   — Кто начнет — вы или я?
   Келсон пожал плечами.
   — Это не имеет значения. Начинай ты, если хочешь.
   — Отлично.
   С легким поклоном Венсит вернулся на место и раскинул руки в стороны.
   Границы внутреннего круга должны быть сделаны лидерами враждующих сторон, причем не одновременно.
   И теперь Венсит говорил один. Его голос гудел под фиолетовым куполом. Он пел старое песнопение — вызов на бой. Огонь струился из его пальцев.
   Он создал полусферу, охватывающую его и трех его союзников. Это был сверкающий фиолетовый купол на пять футов ниже внешнего купола.
   Келсон поджал губы и, не глядя на друзей, раскинул руки. Он запел ответную песнь.
   Над Келсоном вспыхнуло алое сияние. Оно начало расширяться, сомкнулось с куполом Венсита, и теперь они все были под одной полусферой. Келсон опустил руки, взглянул на товарищей, которые подошли к нему.
   Поле боя было готово.
   Очертания фигур членов Совета сквозь внутреннюю полусферу казались нечеткими, размытыми. Они наблюдали за происходящим, но Келсон знал, что даже они не смогут вмешаться, теперь он и его друзья могут надеяться только на свой ум и свое могущество.
   — Первый удар мой, юный принц, — издевательски произнес Венсит.
   Его рука уже готова была сделать пассы для первого заклинания.
   — Нет, постой! — сказал Ридон. — Мы забыли этикет. Даже начиная битву, нельзя забывать о хороших манерах.
   Все повернулись к Ридону. Тот достал серебряный кубок из складок своей мантии и кожаную бутылку.
   — Нужно поднять тост за победу одного из королей.
   Ридон поднял кубок в знак приветствия и осушил его наполовину.
   — Конечно, — сказал он, передавая кубок Брану, — мы понимаем, что вы наверняка считаете это какой-то хитростью…
   — он посмотрел, как Бран выпил все одним глотком, снова наполнил кубок и передал его Лайонеллу. — Но можете быть спокойны: ведь мы пьем первыми.
   Лайонелл поднес кубок к губам и осушил, а затем протянул его Венситу. Венсит спокойно держал кубок, пока Ридон наполнял его снова.
   — Ридон говорит правду, — сказал Венсит, держа кубок перед собой обеими руками. — Наши враги, мы пьем за вас.
   С ехидной улыбкой он поднес кубок к губам и выпил, а затем медленно подошел к Келсону.
   — Хочешь выпить, мой юный принц?
   — Нет, он не хочет, — спокойно сказал Ридон.
   Голос его вдруг изменился и стал резким, пронзительным.
   Венсит замер, глаза его расширились от изумления. Он медленно повернулся к Ридону.
   Все глаза устремились на Ридона, а Лайонелл и Бран беспокойно придвинулись к Венситу, подальше от этого человека, который внезапно превратился в кого-то другого.
   — Что это значит? — ледяным тоном спросил Венсит.
   Ридон посмотрел на Венсита без страха, саркастическая улыбка играла в углах его губ.
   Он спокойно сказал:
   — Ты все узнаешь очень скоро, Венсит. Шесть лет я играл роль, нося личину другого человека. Жаль только, что этот день не наступил раньше.
   Внезапное подозрение исказило черты лица Венсита. Его взгляд упал на кубок, который все еще держал в руках. Он с криком ярости швырнул его на землю.
   — Что ты сделал? — ледяные глаза устремились на Ридона. — Кто ты?
   Ридон рассмеялся. Голос его был тихим и угрожающим.
   — Я не Ридон.

Глава 27

   — Ты не Ридон? Что ты несешь?! — взорвался Венсит. — Ты сошел с ума! Ты понимаешь, что ты делаешь?
   — Я это хорошо понимаю, — улыбнулся лже-Ридон. — Настоящий Ридон умер шесть лет назад. К счастью, я смог занять его место. Но ты этого не подозревал, Венсит. Никто не догадался, что я лже-Ридон.
   — Ты сошел с ума? — Венсит глядел на него дикими глазами. — Это дьявольский заговор. Это они тебя в него втянули?
   — указал он на Келсона и его ошеломленных друзей. — Или это ты подстроил, чтобы здесь присутствовали настоящие члены Совета? Ты никогда не хотел честной битвы. Именно поэтому ты обратился к Совету.
   Венсит повернулся к членам Совета, которых можно было видеть через прозрачную полусферу. Те оживленно разговаривали, но слов не было слышно.
   Внезапно Венсит понял, что они удивлены не меньше, чем он сам. Кроме того, он должен был признать, что и Келсон безмерно удивлен случившимся.
   Он взглянул на мертвенно-бледных Лайонелла и Брана, а затем, ошеломленный, посмотрел в лицо того, кто так долго был для него Ридоном.
   — Ты частично сказал правду, — подтвердил лже-Ридон. — Я никогда не хотел быть честным с тобой. Но все, что я сделал, имеет свою цель, и за ее осуществление мне придется платить. Путь, который я выбрал, необычен, но он ведет меня к цели. Обернись.
   Венсит обернулся.
   Бран Корис шатался и спотыкался, стараясь удержаться на ногах, ухватившись за плечо Лайонелла. Затем он опустился на землю.
   Венсит смотрел на него со странным выражением на красивом лице.
   Лайонелл опустился на колени, чтобы помочь Брану, но зашатался сам и сел на землю, не в силах подняться вновь.
   Венсит нервно стиснул ворот туники, глаза его в ужасе смотрели на незнакомца. Он прошептал:
   — Что ты с ними сделал? Ты отравил их! — он с трудом проглотил комок в горле. — А я… почему же на меня не подействовал яд? Почему ты сделал это?
   — Это особый яд, — сказал лже-Ридон. — И не тешь себя надеждой, что ты останешься жив. Просто на Дерини он действует дольше. А что касается меня, то у меня времени еще меньше. Я принял противоядие, которое замедляет первую реакцию, но усиливает последний удар. Однако мне хватит времени, чтобы открыться, а тебе хватит времени, чтобы впервые ощутить страх за свою жизнь. Посмотри на свои руки, Венсит, они дрожат. Это первый признак действия яда.
   — Нет! — громко вскричал Венсит, стиснув руки и отвернувшись в сторону.
   Лже-Ридон долго смотрел на Венсита, а затем повернулся к Келсону и впервые низко поклонился ему.
   — Прошу прощения, что лишил тебя победы, которую ты мог одержать, но ты мог и проиграть, а я не мог допустить этого. Шесть лет я был приспешником Венсита, и я не хотел начинать все сначала.
   Венсит, качнувшись, опустился на землю. Он уже не мог держать голову прямо, хотя изо всех сил старался подняться на ноги.
   Келсон с тревогой смотрел на лже-Ридона:
   — Что… что ты им дал? И что будет с тобой?
   — Я дал яд, подобный мараше, — спокойно ответил лже-Ридон. — Он тоже лишает жертву возможности пользоваться тайными силами, которыми та обладает, но, в отличие от мараши, его нельзя обнаружить, и он более медленно действует. Я знал, на что иду, но такова цена за освобождение от этого человека.
   Он указал на Венсита, который теперь лежал, корчась, на земле и смотрел на всех затуманенными ненавистью глазами.
   Лайонелл и Бран были неподвижны, и только испуганные глаза жили на бледных лицах и следили за тем, что происходит.
   Ридон продолжал:
   — Моя смерть будет быстрой и относительно безболезненной. Их смерть будет долгой и мучительной. Она будет продолжаться почти весь день, если вы не вмешаетесь. Ты не можешь исцелить их, Келсон, но ты можешь облегчить им путь. Только четыре человека могут выйти из этого круга. Это вы.
   — Но это же вероломство, — пробормотал Келсон. — Мне не нужна такая победа.
   — Поверь мне, что грехи этих людей с лихвой искупают тот способ, каким их умертвили. Они виноваты в очень многом, хотя их никто не судил. Я знаю… — он внезапно заморгал, как будто ощутил сильный удар, а затем продолжал:
   — Прошу прощения, но яд уже начал действовать. Времени у меня мало. Ты принимаешь победу, которую я принес тебе, Келсон? Ты вступишь на трон как полноправный король-Дерини? Ты принесешь мир и покой всем Одиннадцати Королевствам?
   Впервые Келсон обернулся к своим друзьям.
   Дункан и Морган были бледны, но Арлиан смотрел на Ридона, как будто видел перед собой привидение.
   Арлиан подошел к Келсону, как бы почувствовав его взгляд, и, не отрывая глаз от Ридона, неуверенно сказал:
   — Мне кажется, я узнал тебя. О нет, не по внешности и не по голосу. Ты великолепно изменил свою внешность. Но из твоих слов… Зачем тебе скрывать себя? Ведь теперь все равно — будем мы тебя знать или нет.
   Лже-Ридон усмехнулся, но тут же побледнел, покачнулся и едва удержал равновесие. Его черты вдруг заколебались, расплылись и затем перед изумленными глазами всех четверых появился… Стефан Корам!
   — Хелло, Денис! — прошептал он удивленному епископу. — Пожалуйста, не читай мне нотаций по поводу моей глупости. Во-первых, уже поздно, а во-вторых, я не считаю это глупостью. Жаль только, что это был единственный способ избавить мир от этого человека.