Страница:
акульи напрочь заглотил наживку, и боялся, чтоб не оборвалось.
- Да хули там!.. Герасимыч!
- Вот и отлично, Виктор Герасимович. А теперь скажите нам, пожалуйста,
какой у вас среднесуточный надой на фуражную корову в летний период? - следы
насильного изучения постановлений ЦК КПСС по дальнейшему развитию сельского
хозяйства явно не прошли бесследно.
- Семнадцать, - легко и непринужденно произнес бригадир.
Много это или мало? Скорее, мало. А сколько нужно? Сколько требовала
партия от фуражной коровы на последнем, XXVII съезде? И вообще, что такое
фуражная корова - корова в фуражке, что ли? Но - медлить нельзя, промедление
смерти подобно. Нельзя инициативу упускать. Все это молнией пронеслось в
мозгу механика, и он решительно выдал:
- Да-а, не густо. В дореволюционной России надои побольше были.
Поди, проверь!
- В этом плане, Аристарх Платонович, - обратился механик-референт к
боссу-командиру, - хозяйство явно бесперспективное. Сколько лет совхозу,
Виктор Герасимович?
Начавший было приходить в себя бригадир-директор снова отчаянно заскреб
в затылке. Как-то так получалось, что на Дальнем Востоке местного населения
почти не оказалось, сюда приезжали за длинным рублем или на отсидку. И чем
льготнее район, тем меньше там жили - откуда ж знание истории?
- Не знаю, - выдохнул Кобылкин печально, - по крайней мере, я здесь
двадцать шесть лет, с шестьдесят восьмого, а совхоз уже был. Первый директор
уехал, второй умер, - совсем загрустил животновод. В коридоре мелькнула
женщина в когда-то белом халате, та самая, молокозаготовитель.
- Галь, принеси молочка, - несколько оживился Кобылкин, - молочко-то у
нас хорошее!
- Разберемся. Пусть заодно сертификат захватит, и анализы.
Это ничуть не смутило бригадира.
- Галь, анализы захвати за этот год!
Все так просто... На атомоходе с анализами рабочих сред было посложнее.
Обычно они были просрочены, и папку искали долго-долго...
- А какой у вас живой привес молодняка на тонну кормозатрат? Белковые
добавки используете?
Бригадир снова запустил пятерню под кепку.
- Вот, попробуйте молочка! - вошла женщина-молокозаведующая, налила в
стаканы молока, не пролив ни капли. "Комиссия" потянулась к молочку, словно
котята.
- Да, молоко хорошее, - подобрел босс-командир, и его стакан сразу
наполнился снова.
"А вот это уже лишнее, - чертыхнулся про себя механик. - Ишь,
обрадовался молочку, как папуас побрякушке. Надо это ликование кончать."
Механик решительно отодвинул пустой стакан, взглянул на анализы.
- С этим ладно, тут ничего не скажешь. А куда поставляете мясо-молочную
продукцию? Окупается ли себестоимость?
Бригадир снял кепку, чтобы было удобнее скрести затылок. Удар был явно
ниже пояса. Вся продукция шла на пропитье совхозников. Уж это механик знал
наверняка. Под конец перестройки наши продовольственные товары куда-то
окончательно исчезли, а взамен им, подхлестываемый рекламой, валом повалил
дешевый и резиновый импорт. Механик и бригадир одинаково не понимали, почему
молоко из Голландии и Австралии, привезенное за тысячи километров самолетом,
дешевле и лучше своего, натурального, привезенного в бидоне из-под коровы,
которая за пять км. Тем не менее, натуральное молоко со столов подводников
исчезло навсегда. Даже здесь пролез дешевый импорт, и недаром раньше всех на
иномарках начали ездить довольные лодочные интенданты.
Бригадир Кобылкин умоляюще уперся взглядом в самого большого начальника
- босса-командира - и уже открыл было рот, вспомнив сложное имя:
- Ариссс...
Но механик решил добить.
- Арсений Платонович, мало того, что совхоз не рентабельный, так он еще
свою убыточную продукцию подводникам не поставляет! Это безобразие надо
зак-ры-вать.
- Ну что ж, логично, - равнодушно пробасил командир.
Тут Кобылкин понял воочию, что самое непоправимое, которого ждали -
случилось. Теперь абсолютно неважно, как правильно сложное имя-отчество
начальника. Что можно потерять - уже потеряно. Он решительно надел кепку,
попытался встать, но непослушные ноги подкосились, и он снова грузно
опустился на стул...
- Во!.. упирались, упирались, и все пошло прахом, - Кобылкин, сам того
не зная, непроизвольно повторил "плач командира". Его уже стало
по-человечески жалко. Кажись, того... переиграли. - Галь... дай молочка...
Галя подала весь сосуд. Бригадир долго пил, отходя от шока.
- Вот те на... год до пенсии камчатской остался... внучок подрастает,
славный такой... а сын - раздолбай, загулял... - бригадир разговаривал сам с
собой.
Эффект превзошел все ожидания. Надо было спускаться на землю.
- Батя, ты это... не переживай так сильно. Совхоз, конечно, закроют, но
не прямо же сейчас. Даже не закроют, а заморят.
У бригадира в глазах появилось осмысление. Он внимательно слушал
"референта", самого вредного из "комиссии".
- Да нам-то не много и надо... - самый вредный даже немного смутился.
Кобылкин решительно поправил кепку.
- Бычка, поросенка, цыплят - все организуем...
- Да нет же, батя... нам установка вакуумная нужна. У вас все равно
запасная есть.
- Есть! Берите! А зачем? - молния подозрения пронзила сумрак красного
уголка.
А действительно, зачем? На кой ляд московской комиссии вакуумный
допотопный агрегат от доильной установки времен хрущевской семилетки, да еще
с Камчатки? В музей, что ли?
Кобылкин пристальным взглядом обвел "комиссию", и глаза его
остановились на заме. Михалыч, как "верный слуга партии", по ее велению
первым начал осваивать дачный участок и, совершая частые вояжи в совхоз за
навозом, примелькался. Он-то и дрогнул - из-за говна (вдруг больше не
дадут?), а на боеготовность, значит, наплевать...
- Да ладно, Виктор Герасимыч, никакая мы не комиссия, просто подводники
мы.
Вот гнида! А как же обороноспособность? Где "союз меча и орала"?!
Телепатические посылки командира и механика на зама не действовали, и
он продолжал, как ни в чем ни бывало:
- Это вот командир лодки, а это - механик...
По лицу бригадира-животновода, меняя друг друга, проскочили несколько
эмоциональных выражений.
- Да вам бля, что?! Делать не фиг?! Подводники хреновы!..
При слове "подводники" Кобылкин взял себя в руки. Подводников он, как
становилось ясно, все-таки сильно уважал.
- Да, батя, делать не фиг, угадал ты. В море выйти не можем, вакуумный
агрегат во как нужен! - командир махнул рукой и просительно, но твердо
посмотрел на бригадира. Гнев того сменился на растерянность и живое
любопытство.
- А кого ж вы там эта... доить собираетесь? - и тут все вдруг
облегченно рассмеялись.
- Лодку. Точнее - трюма. У нас трюма вакуумом сушат. Принцип тот же - у
вас молочко из коровки сосет, а у нас воду из трюмов, - сказал
механик-референт, - только наши насосы такое дерьмо, и все четыре чем-то
накрылись...
Словом, помирились, разговорились, попили молочка, и с собой
прихватили. Агрегат бригадир дал, но, понятно, не задаром, а за пять литров
"шила", да за пару ДУК-овских мешков "балабаса" - дешевых рыбных и овощных
консервов...
На заключительном этапе соглашения сидели у ручья, накрыли там полянку,
все было как следует. Поговорили по душам, настроили груду планов, которые
чисто по-русски забылись и не выполнились, хотя и безумными не были - это
поставка в совхоз отработанного компрессорного масла для гидравлики
сельхозтехники, дизельного - для ее смазки, немного соляра на уборочную и
посевную... Просто хмель вышел, а планы так и остались благими намерениями,
которыми вымощена дорога в ад...
Агрегат установили - подошел идеально! Подали заявку в КБ "Малахит",
как изобретение. ЭиР был посрамлен со своим глобальным сбором пружин.
Доложили о готовности к выходу в море на задачу номер три. Командира дивизии
в подробности решили не посвящать - исправно и исправно, осушили трюма - вот
и ладушки, а как - это уж наши проблемы...
Что до комдива - командира дивизии подводных лодок - то вообще он
должен быть личностью: или "моряк", или "вояка", или "самодур", или еще
кто-нибудь. Этот же был многолик и разнообразен. Для одних он был
"интеллигентом", для других - "матерщинником" и "дуроломом", для третьих -
"Чапаев с шашкой". Словом - артист. По-настоящему его знали немногие.
Механик знал его лет десять, и тоже в какой-то степени был артистом, и
несколько раз разыгрывал, когда комдив был еще командиром лодки. Комдив
этого не забывал и душил механика от всей души, когда мог.
На пирсе комдива встречал командир со старпомом и механиком. Командир
кратко и стандартно доложил о готовности к выходу в море. Потом - старпом.
Потом - механик, только не комдиву, а НЭМСу, начальнику электромеханической
службы.
- Что с трюмами? - начал яриться комдив.
- Все нормально, товарищ комдив, - парировал механик. - Посидели,
осушили.
- Сколько вакуумных насосов починили? - уже более спокойно спросил
адмирал. - ЭиР пружины нашел или нет?
- Ни одного: ни пружин, ни графита нет нигде, пусть ЭиР ищет...
- Что? - комдив выдернул шашку. - И вы докладываете о готовности к
выходу в море?! А вы, командир?! Потворствуете?! Старпом! Механик! Вы должны
бегать друг за другом, как два активных педераста, чтобы лодку к выходу в
море приготовить! А вы перемещаетесь, понимаешь, в пирсовой зоне, как два
обосравшихся пингвина за полярным кругом в оттепель (во загнул!!!) А где
ваше хваленое мастерство?! Мастерство - это когда из говна делают конфетку!
Замастерились! Народ перед выходом в море мордуете - вручную трюма сушили?!
Вы потеряли чувство реальности происходящего. А механик еще и умудрился ЭиРу
нахамить, причем, первому заму! А я-то хотел вас поощрить за батарею и за
вторую задачу... А теперь придется наказать!..
"Конечно, можно было и поощрить, особенно, если бы хотел... а теперь
наказать, перехотел, значит... - так думал механик, беспристрастно глядя
вдаль и ожидая конца монолога. - Наказать - тоже не накажет, перехочет. Он
же как: подадут на поощрение - поощрит, подадут на наказание - накажет".
Комдив перевел дух и оценил, много ли народа его слушает. Он знал, что
его монологи-разносы передают из уст в уста, и даже бродит где-то
самиздатовский сборник его афоризмов. Но посторонних не было, пирс был пуст.
Верхний вахтенный был далеко и наблюдал только жесты. Это немного поубавило
актерский пыл комдива.
- Товарищ комдив, механик мне докладывал, что вакуумная установка
третьего введена в строй, трюма осушены фактически, сам смотрел, - вступился
командир.
- Так починили насосы или нет?! Чего вы мне голову морочите?! - до
комдива начало доходить, что имеет место быть очередной стеб механика, но в
чем он состоит, пока не понимал, а потому немного приутих. На всякий случай.
- Нет, товарищ комдив, - вступил в диалог НЭМС, - они такое придумали и
сделали, что я сам сперва не поверил. Они достали вакуумный насос от
доильного аппарата, а он подошел идеально - как зверь работает, а по
параметрам превосходит все наши четыре! Простой и надежный - слов нет. Я
вчера смотрел - надо в "Малахит" подавать как изобретение.
- Вы что, серьезно? То-то я вижу - они мне голову морочат, - гнев
комдива сменился на любопытство и отеческую доброту. - А кто придумал?
А как будто ты не знаешь!
НЭМС сказал, кто.
- Да-а (по имени-отчеству - это в первый-то раз за восемь лет после
"приезда главкома"), ну вы просто флотский Левша! Не только дерзить, но и
дерзать умеете. Надо поощрить.
"Все-таки окрысился, да? Если б не окрысился, сказал бы на "ты", а то -
"уме-е-ете"! А надо попробовать, момент самый подходящий", - думал механик,
все так же глядя вдаль. Ну - раз! два! три!
- Товарищ комдив, а подпишите перевод в учебный центр. А то прямо
неудобно - лезет туда всякая шелупонь да зелень с придурью из других
дивизий, а я тут всем дерзю. Как будто нет в нашей дивизии достойных
представителей!..
- Центр - это кладбище мамонтов, это приют для калек, для сирых и
убогих...
Ну, все! Писец представлению!
- ...кулибины и макаровы нужны на действующем флоте!..
Да-а, комдивушка, Макаров был умный мужик, а погиб перед боем, ни за
понюшку табаку... а ты будешь кувыркаться на действующем флоте до
предельного возраста... и я с тобой...
- ...подписать на вас представление у меня рука не поднимается, вы еще
нужны флоту...
Ну вот - упирались, упирались..., твою мать! и все пошло прахом...
Наставник сверкал белозубой улыбой звезды Голливуда. После окончания
обучения на "большом круге" в Учебном Центре (Сосновый Бор) я давал отходную
- частное представление по поводу своего убытия к новому месту службы -
своему учителю и наставнику, ведущему преподавтелю Центра. Весь экипаж уже
разъехался по отпускам, и только несколько семей с детьми-школьниками гуляли
отпуск без выезда. Возвращаться из отпуска нужно было уже на Камчатку.
Накрыли шикарный стол: водка, пиво, жене - вино. У наставника была
вставная нижняя челюсть. После очередного дежурного тоста "за хозяйку"
учитель чуть смущенно извинился, вынул челюсть и завернул ее в салфетку:
подальше спрячешь - поближе возьмешь. Перед этим он с юмором рассказал, что
уже "не одни зубы съел по пьяни", и что жена-врач потом добывала их
посредством клизмы и унитаза - рожать легче.
- Ну, а потом дезинфекция и - снова в рот?
- Не... я их ломал и выбрасывал. Слишком противно в рот вставлять,
когда знаешь, через что они прошли. Так что, лучше заранее вынуть. К тому
же, "съедание зубов" - верный признак перепоя. Поэтому, помимо промывания
желудка, еще и промывка мозгов...
Ясное дело, посидели хорошо, и прощались тепло. После посошка наставник
начал искать челюсть. На столе... под столом... нет нигде! Пришлось в
полночь сделать большую - даже генеральную! - приборку с пылесосом. Без
толку - нету и все.
- Все, перепой, - констатировал вконец расстроенный наставник.
Назавтра поправили здоровье пивком. Учитель очень страдал - морально и
физически. Вскоре я улетел на Камчатку.
Встретились через год.
- Привет, Саныч! Как дела? Зубы, гляжу, новые?
- Да нет, старые...
- Что, вымыли?
- Если бы. Неделю вымывали - нет. Рентген сделали - нет! Полгода не пил
вообще...
- А где нашли-то?
- Хм... нашел, когда нужда заставила. Попал в ДТП. Для ремонта машины
начал заначки изымать - я их по всем костюмам прячу. Чем лучше костюм - тем
больше заначка... Вот туда-то и зубы запрятал - в самом дорогом костюме, в
котором с тобой сидел... а тайник там - будь здоров! Сам делал.
- Ну, твою мать, только этого мне не хватало на мою седую голову!
Командир кривил душой. За долгие годы подводной службы волосы начисто
покинули командирскую голову, так и не успев поседеть. Правда, лысина слегка
прикрывалась "вороньим гнездом" - этакой прической, где волосы для
маскировки брались с висков и затылка. Командир экипажа атомной ПЛ
возвращался в свой спальный вагон с пол-бутылкой водки, изъятой у матросов.
Экипаж следовал на межпоходовую подготовку железнодорожным транспортом из
Владивостока в Обнинск. Такое "счастье" свалилось на седую голову впервые.
Обычно летали с Камчатки самолетом. А тут экипаж с головной лодки застрял в
Приморье в Большом Камне. Наступил долгожданный отпуск, а за ним пришла
директива, в которой вид транспорта смутно угадывался в лаконичной
формулировке: "экипаж отправить в полном составе установленным путем... срок
прибытия..." - поездом, короче.
Транссибирский экспресс "Россия" проносился по безлюдным Забайкальским
просторам. Суматоха и неразбериха сборов, посадки и отправления позади.
Подводники от души отметили отъезд, опохмелились и приутихли - пить больше
нечего. Можно бы расслабиться и командиру - так нет, где-то в Улан-Удэ села
в поезд (до Урала) женская делегация соцстран, возвращавшаяся из Монголии, и
именно в тот СВ, где ехал командир. Расслабляйтесь, товарищ!
Отношение к женскому началу Инь у командира было достаточно
своеобразным, что-то среднее между любовью и ненавистью. Причем, если первое
чувство было несколько вынужденным, то второе - почти искренним. Слишком
быстро взрослеющая дочь, Родина, Партия, жена, теща... все они постоянно
требовали этой самой любви, заботы, внимания, долга и самоотдачи. С
возрастом неумолимо наступал дефицит искренности, и чувства самопроизвольно
превращались в прямо противоположные (закон единства и борьбы, помните?)
Командир был одет по форме - китель на тельняшку. Вызывал начальник
поезда. Какая наглость! Наверняка там до этого успел побывать замполит и
настучал о "слабостях" экипажа. А сам, как верный слуга партии - в кусты.
Вот и пришлось выслушивать от этого паровозного извозчика о долге, чести,
достоинстве и хороших манерах. Оказывается, эти бабы-коммунистки будут
ходить в вагон-ресторан через вагоны с экипажем лодки. Потому надо принять
меры... Тьфу.
Командир прошелся по вагонам и проинструктировал экипаж - всем сидеть в
своих купе, носу не казать, не выглядывать даже. Нашел у матросов и изъял
полбутылки водки, пригрозил арестом. Со смурным настроением и невеселыми
мыслями вернулся в свое купе спального вагона. Ехал один.
В составе женской делегации были представительницы соцлагеря и стран
социалистической ориентации - всего около пятнадцати единиц. Руководителем
этой женской комсексбанды, естественно, была наша коммунистка - бой-баба лет
сорока (коня на скаку остановит, в горящую избу...) Вынужденное соседство ее
тоже озадачило. Знаем мы этих подводников! Как ни крути - мужики-то одни...
А у нее контингент противоположного пола от тридцати до сорока, и тоже не
железные пролетарки, из Монголии возвращаются, не откуда-нибудь. А ну как...
соединятся?! Во избежание неожиданностей тоже сходила к начальнику поезда,
познакомилась с подводницким замом и тоже проинструктировала своих комтеток.
От такого сообщения азиатки - корейка, вьетнамка и камбоджийка-кампучийка -
только робко глаза опустили; у монголки в зрачках суженных застыли ужас и
недоумение. А вот европейские "демократки" не испугались вовсе, и даже
наоборот, оживленно галдя, начали краситься и ажурные колготки напяливать -
мол, ничто человеческое нам не чуждо... Вот ведь стервы!
Время - почти к обеду.
Командир решил переодеться в спортивный костюм и... и черт знает, что
делать дальше. В портфеле третий день томилась и прела "Пшеничная" с салом,
огурчиками и прочими яствами. Опять, что ли, чай с пирожками-булочками? От
безысходности засосало под ложечкой. А может, предать "Пшеничную" и просто
поесть сала с хлебом, похрустеть огурчиком, острой корейской капусткой... и
чаем запить? Но это кощунство, святотатство!!! Командир был глубоко русским
человеком.
В такой вот рассеянной задумчивости он начал переодеваться, не
застопорив дверь в купе. Поставил на пол изъятые полбутылки, расстегнул
китель, почти спустил брюки, вспомнил про ботинки и, прислонившись задом к
двери, наклонился и начал их расшнуровывать.
Руководительница делегации постучала в двери купе своей комсексбанды и,
когда все вышли, возглавила строй. Тетки отправились в вагон-ресторан:
старшая, за ней накрашенные европейские "демократки", затем Азия. Испуганная
монголка в своей национальной одежде затесалась в Европу, чуть опередив
польку и чешку.
Когда предводительница поравнялась с дверью командирского купе, поезд
слегка ускорился и, чтобы сохранить равновесие, она инстинктивно ухватилась
за дверную ручку, дернув таким образом на себя. Дверь, понятно,
отодвинулась, и из нее "почти бесшумно" выпал командир атомной подводной
лодки в расстегнутом кителе, с полуспущенными брюками и в трусах, которые по
праву называются семейными.
- Ой! - вскрикнула от неожиданности коммунистка-руководительница и
отступила полшага назад.
Вместе с командиром выкатилась злосчастная пол-бутылка матросской
водки, и пряная лужица оросила коридор.
- Ой... - еще раз молвила коммунистка, не отступив больше ни шагу
назад.
- ...твою в Бога душу мать!!! - закончил за нее командир.
Накрашенные "демократки" в ажурных колготках слегка попятились,
руководительница же почти овладела собой. Командир, закончив спич, не
вставая пытался натянуть и застегнуть бесполезные брюки.
Окончательно овладев собой и ситуацией, руководительница обернулась к
своей оробевшей комсексбанде.
- Сибирь - холодно - водка - все нормально. Вперед! - и сделала
решительный шаг через командира.
ЧЕРЕЗ КОМАНДИРА!!!
Командир атомной подводной лодки проекта РТМ перейден. И кем?! От такой
борзости единоначальник потерял дар речи и попытался вскочить, но поезд
снова качнуло, и он опять опрокинулся на спину, закатив глаза в бессильной
ярости. Рука наткнулась и сжала бутылку опрокинутой водки, длинные пряди
волос с разоренного "вороньего гнезда" упали на пол. Пропасть между
делегацией и ее руководительницей ширилась и росла. Рубикон перейден, мосты
сожжены и обратной дороги нет. Так думал (и действовал) Юлий Цезарь, так же
думала и действовала коммунистка-руководительница.
- Вперед, смелей! - потребовала она. И "демократки", как одна, пошли на
зов старшей сестры.
- Ой, - и немка перепорхнула через командира.
- Ой! Ой! - и почти все "демократки" с плохо скрытым удовольствием
перешагнули через лужицу водки с бравым подводником, демонстрируя тому свои
ажурный колготки вместе с содержимым. Остались полька и чешка, которым
мешала переступить через повергнутого командира насмерть перепуганная
монголка. От такой эротики командир окончательно потерял рассудок.
- Вперед, смелей! - внушали одичавшей монголке спереди.
- Шибче, холера, - подталкивала полячка сзади.
Задрожав от ужаса и зазвенев национальными украшениями на национальной
одежде, монголка сделала нерешительный шаг вперед.
- У-у, коммунистка! Попалась! - зарычал командир и ухватил своей
лапищей еще не переступившую ногу монголки.
- У-у-у-у!!! - жалобным воем заблудившегося в степи шакала возопила та
и бессильно села на грудь командира, укрыв ему лицо полами своей монгольской
национальной одежды (сокращенно - МНО).
- ... ... ..., ... ...расселась, стерва!!! - заорал командир и начал
рвать и метать в буквальном смысле этого слова, яростно отбиваясь от такого
монгольского насествия. Легкая эротика превращалась в стриптиз и насилие.
Азиатские делегатки, которым мы всегда безвозмездно оказывали братскую
помощь, смотрели на происходящее спокойно и с пониманием - наверное, за
долгое иго монгольское. В европейском же стане началась легкая паника.
- Ой, цо бэндзе, цо бэндзе... - пятилась назад полячка.
Наша предводительница, спасая положение, ринулась останавливать коня на
полном скаку.
На мгновение командиру удалось высвободить лицо из-под подола МНО.
- ...Устроили кордебалет, б... (ну, не балерины, конечно).
- Отпусти, алкаш! - решительно рявкнула руководительница, ухватилась за
верхнюю часть уже бездыханной монголки и потянула на себя. Но кони, когда их
останавливают на скаку, иногда становятся на дыбы (о чем умолчал Некрасов).
Командира понесло - вернулись мужество и воинственность. Также сказывался
дефицит чувств к началу Инь.
- Я вас научу Родину любить!!! Здесь Сибирь вам, а не Польша!!! - орал
он, терзая женщину в МНО. В Польше как раз происходили конфликты и события,
связанные с "Солидарностью".
- О, матка бозка, и тут нэма спокою, - сквозь слезы запричитала
польская коммунистка и перекрестилась по католически, став таким образом
красной тряпкой для быка. Командир на генетическом уровне был глубоко
православным человеком.
- А по вашим ксендзам!!! С "Солидарности"!!! Давно Сибирь!!! Плачет!!!
- командир был взбешен всерьез.
Остальные демократки, вслед за полячкой, тоже быстро поняли, где
находятся и готовы уже были выпрыгнуть из поезда на ходу. Конфликт
разрастался и постепенно приобретал международный и затяжной характер.
На поднявшийся шум выходили из своих купе пассажиры спального вагона,
проводник вызвал начальника поезда.
Инцидент разрешился довольно естественно. Невинная жертва, очередной
раз придя в себя, от обильных переживаний слегка облегчилась через МНО прямо
на командира. Командир был мужик сообразительный и сразу понял, чем дело
пахнет.
- Зассали, суки, демократки! - это были последние слова командира в
конфликте. Он брезгливо отшвырнул монголку, зашел в свое купе, закрылся и
запил по черному на три дня.
Заминать конфликт досталось все тому же заму. Говорят, пришлось лечь
бедняге "на амбразуру" до самого Урала... Зам был разведенный смазливый
мужлан лет 35. Что ж, кто на что учился. Осиротевшие демократки оделись
поскромнее и не выходили из купе до самого конца следования. Экипаж был
предоставлен сам себе и старпому, как положено. А поезд все мчался дальше и
дальше, поспевая за точным и строгим расписанием...
ПУ ГЭУ - пульт управления главной энергетической установкой на атомной
подводной лодке - место особое. Это вторая неофициальная столица (после
Центрального), это государство в государстве, это казацкая вольница окраины.
Опытный подводник, заглянув на Пульт ГЭУ, сразу определит степень
боеготовности экипажа и атомохода в целом. Пульт - это "ум, честь и совесть"
- Да хули там!.. Герасимыч!
- Вот и отлично, Виктор Герасимович. А теперь скажите нам, пожалуйста,
какой у вас среднесуточный надой на фуражную корову в летний период? - следы
насильного изучения постановлений ЦК КПСС по дальнейшему развитию сельского
хозяйства явно не прошли бесследно.
- Семнадцать, - легко и непринужденно произнес бригадир.
Много это или мало? Скорее, мало. А сколько нужно? Сколько требовала
партия от фуражной коровы на последнем, XXVII съезде? И вообще, что такое
фуражная корова - корова в фуражке, что ли? Но - медлить нельзя, промедление
смерти подобно. Нельзя инициативу упускать. Все это молнией пронеслось в
мозгу механика, и он решительно выдал:
- Да-а, не густо. В дореволюционной России надои побольше были.
Поди, проверь!
- В этом плане, Аристарх Платонович, - обратился механик-референт к
боссу-командиру, - хозяйство явно бесперспективное. Сколько лет совхозу,
Виктор Герасимович?
Начавший было приходить в себя бригадир-директор снова отчаянно заскреб
в затылке. Как-то так получалось, что на Дальнем Востоке местного населения
почти не оказалось, сюда приезжали за длинным рублем или на отсидку. И чем
льготнее район, тем меньше там жили - откуда ж знание истории?
- Не знаю, - выдохнул Кобылкин печально, - по крайней мере, я здесь
двадцать шесть лет, с шестьдесят восьмого, а совхоз уже был. Первый директор
уехал, второй умер, - совсем загрустил животновод. В коридоре мелькнула
женщина в когда-то белом халате, та самая, молокозаготовитель.
- Галь, принеси молочка, - несколько оживился Кобылкин, - молочко-то у
нас хорошее!
- Разберемся. Пусть заодно сертификат захватит, и анализы.
Это ничуть не смутило бригадира.
- Галь, анализы захвати за этот год!
Все так просто... На атомоходе с анализами рабочих сред было посложнее.
Обычно они были просрочены, и папку искали долго-долго...
- А какой у вас живой привес молодняка на тонну кормозатрат? Белковые
добавки используете?
Бригадир снова запустил пятерню под кепку.
- Вот, попробуйте молочка! - вошла женщина-молокозаведующая, налила в
стаканы молока, не пролив ни капли. "Комиссия" потянулась к молочку, словно
котята.
- Да, молоко хорошее, - подобрел босс-командир, и его стакан сразу
наполнился снова.
"А вот это уже лишнее, - чертыхнулся про себя механик. - Ишь,
обрадовался молочку, как папуас побрякушке. Надо это ликование кончать."
Механик решительно отодвинул пустой стакан, взглянул на анализы.
- С этим ладно, тут ничего не скажешь. А куда поставляете мясо-молочную
продукцию? Окупается ли себестоимость?
Бригадир снял кепку, чтобы было удобнее скрести затылок. Удар был явно
ниже пояса. Вся продукция шла на пропитье совхозников. Уж это механик знал
наверняка. Под конец перестройки наши продовольственные товары куда-то
окончательно исчезли, а взамен им, подхлестываемый рекламой, валом повалил
дешевый и резиновый импорт. Механик и бригадир одинаково не понимали, почему
молоко из Голландии и Австралии, привезенное за тысячи километров самолетом,
дешевле и лучше своего, натурального, привезенного в бидоне из-под коровы,
которая за пять км. Тем не менее, натуральное молоко со столов подводников
исчезло навсегда. Даже здесь пролез дешевый импорт, и недаром раньше всех на
иномарках начали ездить довольные лодочные интенданты.
Бригадир Кобылкин умоляюще уперся взглядом в самого большого начальника
- босса-командира - и уже открыл было рот, вспомнив сложное имя:
- Ариссс...
Но механик решил добить.
- Арсений Платонович, мало того, что совхоз не рентабельный, так он еще
свою убыточную продукцию подводникам не поставляет! Это безобразие надо
зак-ры-вать.
- Ну что ж, логично, - равнодушно пробасил командир.
Тут Кобылкин понял воочию, что самое непоправимое, которого ждали -
случилось. Теперь абсолютно неважно, как правильно сложное имя-отчество
начальника. Что можно потерять - уже потеряно. Он решительно надел кепку,
попытался встать, но непослушные ноги подкосились, и он снова грузно
опустился на стул...
- Во!.. упирались, упирались, и все пошло прахом, - Кобылкин, сам того
не зная, непроизвольно повторил "плач командира". Его уже стало
по-человечески жалко. Кажись, того... переиграли. - Галь... дай молочка...
Галя подала весь сосуд. Бригадир долго пил, отходя от шока.
- Вот те на... год до пенсии камчатской остался... внучок подрастает,
славный такой... а сын - раздолбай, загулял... - бригадир разговаривал сам с
собой.
Эффект превзошел все ожидания. Надо было спускаться на землю.
- Батя, ты это... не переживай так сильно. Совхоз, конечно, закроют, но
не прямо же сейчас. Даже не закроют, а заморят.
У бригадира в глазах появилось осмысление. Он внимательно слушал
"референта", самого вредного из "комиссии".
- Да нам-то не много и надо... - самый вредный даже немного смутился.
Кобылкин решительно поправил кепку.
- Бычка, поросенка, цыплят - все организуем...
- Да нет же, батя... нам установка вакуумная нужна. У вас все равно
запасная есть.
- Есть! Берите! А зачем? - молния подозрения пронзила сумрак красного
уголка.
А действительно, зачем? На кой ляд московской комиссии вакуумный
допотопный агрегат от доильной установки времен хрущевской семилетки, да еще
с Камчатки? В музей, что ли?
Кобылкин пристальным взглядом обвел "комиссию", и глаза его
остановились на заме. Михалыч, как "верный слуга партии", по ее велению
первым начал осваивать дачный участок и, совершая частые вояжи в совхоз за
навозом, примелькался. Он-то и дрогнул - из-за говна (вдруг больше не
дадут?), а на боеготовность, значит, наплевать...
- Да ладно, Виктор Герасимыч, никакая мы не комиссия, просто подводники
мы.
Вот гнида! А как же обороноспособность? Где "союз меча и орала"?!
Телепатические посылки командира и механика на зама не действовали, и
он продолжал, как ни в чем ни бывало:
- Это вот командир лодки, а это - механик...
По лицу бригадира-животновода, меняя друг друга, проскочили несколько
эмоциональных выражений.
- Да вам бля, что?! Делать не фиг?! Подводники хреновы!..
При слове "подводники" Кобылкин взял себя в руки. Подводников он, как
становилось ясно, все-таки сильно уважал.
- Да, батя, делать не фиг, угадал ты. В море выйти не можем, вакуумный
агрегат во как нужен! - командир махнул рукой и просительно, но твердо
посмотрел на бригадира. Гнев того сменился на растерянность и живое
любопытство.
- А кого ж вы там эта... доить собираетесь? - и тут все вдруг
облегченно рассмеялись.
- Лодку. Точнее - трюма. У нас трюма вакуумом сушат. Принцип тот же - у
вас молочко из коровки сосет, а у нас воду из трюмов, - сказал
механик-референт, - только наши насосы такое дерьмо, и все четыре чем-то
накрылись...
Словом, помирились, разговорились, попили молочка, и с собой
прихватили. Агрегат бригадир дал, но, понятно, не задаром, а за пять литров
"шила", да за пару ДУК-овских мешков "балабаса" - дешевых рыбных и овощных
консервов...
На заключительном этапе соглашения сидели у ручья, накрыли там полянку,
все было как следует. Поговорили по душам, настроили груду планов, которые
чисто по-русски забылись и не выполнились, хотя и безумными не были - это
поставка в совхоз отработанного компрессорного масла для гидравлики
сельхозтехники, дизельного - для ее смазки, немного соляра на уборочную и
посевную... Просто хмель вышел, а планы так и остались благими намерениями,
которыми вымощена дорога в ад...
Агрегат установили - подошел идеально! Подали заявку в КБ "Малахит",
как изобретение. ЭиР был посрамлен со своим глобальным сбором пружин.
Доложили о готовности к выходу в море на задачу номер три. Командира дивизии
в подробности решили не посвящать - исправно и исправно, осушили трюма - вот
и ладушки, а как - это уж наши проблемы...
Что до комдива - командира дивизии подводных лодок - то вообще он
должен быть личностью: или "моряк", или "вояка", или "самодур", или еще
кто-нибудь. Этот же был многолик и разнообразен. Для одних он был
"интеллигентом", для других - "матерщинником" и "дуроломом", для третьих -
"Чапаев с шашкой". Словом - артист. По-настоящему его знали немногие.
Механик знал его лет десять, и тоже в какой-то степени был артистом, и
несколько раз разыгрывал, когда комдив был еще командиром лодки. Комдив
этого не забывал и душил механика от всей души, когда мог.
На пирсе комдива встречал командир со старпомом и механиком. Командир
кратко и стандартно доложил о готовности к выходу в море. Потом - старпом.
Потом - механик, только не комдиву, а НЭМСу, начальнику электромеханической
службы.
- Что с трюмами? - начал яриться комдив.
- Все нормально, товарищ комдив, - парировал механик. - Посидели,
осушили.
- Сколько вакуумных насосов починили? - уже более спокойно спросил
адмирал. - ЭиР пружины нашел или нет?
- Ни одного: ни пружин, ни графита нет нигде, пусть ЭиР ищет...
- Что? - комдив выдернул шашку. - И вы докладываете о готовности к
выходу в море?! А вы, командир?! Потворствуете?! Старпом! Механик! Вы должны
бегать друг за другом, как два активных педераста, чтобы лодку к выходу в
море приготовить! А вы перемещаетесь, понимаешь, в пирсовой зоне, как два
обосравшихся пингвина за полярным кругом в оттепель (во загнул!!!) А где
ваше хваленое мастерство?! Мастерство - это когда из говна делают конфетку!
Замастерились! Народ перед выходом в море мордуете - вручную трюма сушили?!
Вы потеряли чувство реальности происходящего. А механик еще и умудрился ЭиРу
нахамить, причем, первому заму! А я-то хотел вас поощрить за батарею и за
вторую задачу... А теперь придется наказать!..
"Конечно, можно было и поощрить, особенно, если бы хотел... а теперь
наказать, перехотел, значит... - так думал механик, беспристрастно глядя
вдаль и ожидая конца монолога. - Наказать - тоже не накажет, перехочет. Он
же как: подадут на поощрение - поощрит, подадут на наказание - накажет".
Комдив перевел дух и оценил, много ли народа его слушает. Он знал, что
его монологи-разносы передают из уст в уста, и даже бродит где-то
самиздатовский сборник его афоризмов. Но посторонних не было, пирс был пуст.
Верхний вахтенный был далеко и наблюдал только жесты. Это немного поубавило
актерский пыл комдива.
- Товарищ комдив, механик мне докладывал, что вакуумная установка
третьего введена в строй, трюма осушены фактически, сам смотрел, - вступился
командир.
- Так починили насосы или нет?! Чего вы мне голову морочите?! - до
комдива начало доходить, что имеет место быть очередной стеб механика, но в
чем он состоит, пока не понимал, а потому немного приутих. На всякий случай.
- Нет, товарищ комдив, - вступил в диалог НЭМС, - они такое придумали и
сделали, что я сам сперва не поверил. Они достали вакуумный насос от
доильного аппарата, а он подошел идеально - как зверь работает, а по
параметрам превосходит все наши четыре! Простой и надежный - слов нет. Я
вчера смотрел - надо в "Малахит" подавать как изобретение.
- Вы что, серьезно? То-то я вижу - они мне голову морочат, - гнев
комдива сменился на любопытство и отеческую доброту. - А кто придумал?
А как будто ты не знаешь!
НЭМС сказал, кто.
- Да-а (по имени-отчеству - это в первый-то раз за восемь лет после
"приезда главкома"), ну вы просто флотский Левша! Не только дерзить, но и
дерзать умеете. Надо поощрить.
"Все-таки окрысился, да? Если б не окрысился, сказал бы на "ты", а то -
"уме-е-ете"! А надо попробовать, момент самый подходящий", - думал механик,
все так же глядя вдаль. Ну - раз! два! три!
- Товарищ комдив, а подпишите перевод в учебный центр. А то прямо
неудобно - лезет туда всякая шелупонь да зелень с придурью из других
дивизий, а я тут всем дерзю. Как будто нет в нашей дивизии достойных
представителей!..
- Центр - это кладбище мамонтов, это приют для калек, для сирых и
убогих...
Ну, все! Писец представлению!
- ...кулибины и макаровы нужны на действующем флоте!..
Да-а, комдивушка, Макаров был умный мужик, а погиб перед боем, ни за
понюшку табаку... а ты будешь кувыркаться на действующем флоте до
предельного возраста... и я с тобой...
- ...подписать на вас представление у меня рука не поднимается, вы еще
нужны флоту...
Ну вот - упирались, упирались..., твою мать! и все пошло прахом...
Наставник сверкал белозубой улыбой звезды Голливуда. После окончания
обучения на "большом круге" в Учебном Центре (Сосновый Бор) я давал отходную
- частное представление по поводу своего убытия к новому месту службы -
своему учителю и наставнику, ведущему преподавтелю Центра. Весь экипаж уже
разъехался по отпускам, и только несколько семей с детьми-школьниками гуляли
отпуск без выезда. Возвращаться из отпуска нужно было уже на Камчатку.
Накрыли шикарный стол: водка, пиво, жене - вино. У наставника была
вставная нижняя челюсть. После очередного дежурного тоста "за хозяйку"
учитель чуть смущенно извинился, вынул челюсть и завернул ее в салфетку:
подальше спрячешь - поближе возьмешь. Перед этим он с юмором рассказал, что
уже "не одни зубы съел по пьяни", и что жена-врач потом добывала их
посредством клизмы и унитаза - рожать легче.
- Ну, а потом дезинфекция и - снова в рот?
- Не... я их ломал и выбрасывал. Слишком противно в рот вставлять,
когда знаешь, через что они прошли. Так что, лучше заранее вынуть. К тому
же, "съедание зубов" - верный признак перепоя. Поэтому, помимо промывания
желудка, еще и промывка мозгов...
Ясное дело, посидели хорошо, и прощались тепло. После посошка наставник
начал искать челюсть. На столе... под столом... нет нигде! Пришлось в
полночь сделать большую - даже генеральную! - приборку с пылесосом. Без
толку - нету и все.
- Все, перепой, - констатировал вконец расстроенный наставник.
Назавтра поправили здоровье пивком. Учитель очень страдал - морально и
физически. Вскоре я улетел на Камчатку.
Встретились через год.
- Привет, Саныч! Как дела? Зубы, гляжу, новые?
- Да нет, старые...
- Что, вымыли?
- Если бы. Неделю вымывали - нет. Рентген сделали - нет! Полгода не пил
вообще...
- А где нашли-то?
- Хм... нашел, когда нужда заставила. Попал в ДТП. Для ремонта машины
начал заначки изымать - я их по всем костюмам прячу. Чем лучше костюм - тем
больше заначка... Вот туда-то и зубы запрятал - в самом дорогом костюме, в
котором с тобой сидел... а тайник там - будь здоров! Сам делал.
- Ну, твою мать, только этого мне не хватало на мою седую голову!
Командир кривил душой. За долгие годы подводной службы волосы начисто
покинули командирскую голову, так и не успев поседеть. Правда, лысина слегка
прикрывалась "вороньим гнездом" - этакой прической, где волосы для
маскировки брались с висков и затылка. Командир экипажа атомной ПЛ
возвращался в свой спальный вагон с пол-бутылкой водки, изъятой у матросов.
Экипаж следовал на межпоходовую подготовку железнодорожным транспортом из
Владивостока в Обнинск. Такое "счастье" свалилось на седую голову впервые.
Обычно летали с Камчатки самолетом. А тут экипаж с головной лодки застрял в
Приморье в Большом Камне. Наступил долгожданный отпуск, а за ним пришла
директива, в которой вид транспорта смутно угадывался в лаконичной
формулировке: "экипаж отправить в полном составе установленным путем... срок
прибытия..." - поездом, короче.
Транссибирский экспресс "Россия" проносился по безлюдным Забайкальским
просторам. Суматоха и неразбериха сборов, посадки и отправления позади.
Подводники от души отметили отъезд, опохмелились и приутихли - пить больше
нечего. Можно бы расслабиться и командиру - так нет, где-то в Улан-Удэ села
в поезд (до Урала) женская делегация соцстран, возвращавшаяся из Монголии, и
именно в тот СВ, где ехал командир. Расслабляйтесь, товарищ!
Отношение к женскому началу Инь у командира было достаточно
своеобразным, что-то среднее между любовью и ненавистью. Причем, если первое
чувство было несколько вынужденным, то второе - почти искренним. Слишком
быстро взрослеющая дочь, Родина, Партия, жена, теща... все они постоянно
требовали этой самой любви, заботы, внимания, долга и самоотдачи. С
возрастом неумолимо наступал дефицит искренности, и чувства самопроизвольно
превращались в прямо противоположные (закон единства и борьбы, помните?)
Командир был одет по форме - китель на тельняшку. Вызывал начальник
поезда. Какая наглость! Наверняка там до этого успел побывать замполит и
настучал о "слабостях" экипажа. А сам, как верный слуга партии - в кусты.
Вот и пришлось выслушивать от этого паровозного извозчика о долге, чести,
достоинстве и хороших манерах. Оказывается, эти бабы-коммунистки будут
ходить в вагон-ресторан через вагоны с экипажем лодки. Потому надо принять
меры... Тьфу.
Командир прошелся по вагонам и проинструктировал экипаж - всем сидеть в
своих купе, носу не казать, не выглядывать даже. Нашел у матросов и изъял
полбутылки водки, пригрозил арестом. Со смурным настроением и невеселыми
мыслями вернулся в свое купе спального вагона. Ехал один.
В составе женской делегации были представительницы соцлагеря и стран
социалистической ориентации - всего около пятнадцати единиц. Руководителем
этой женской комсексбанды, естественно, была наша коммунистка - бой-баба лет
сорока (коня на скаку остановит, в горящую избу...) Вынужденное соседство ее
тоже озадачило. Знаем мы этих подводников! Как ни крути - мужики-то одни...
А у нее контингент противоположного пола от тридцати до сорока, и тоже не
железные пролетарки, из Монголии возвращаются, не откуда-нибудь. А ну как...
соединятся?! Во избежание неожиданностей тоже сходила к начальнику поезда,
познакомилась с подводницким замом и тоже проинструктировала своих комтеток.
От такого сообщения азиатки - корейка, вьетнамка и камбоджийка-кампучийка -
только робко глаза опустили; у монголки в зрачках суженных застыли ужас и
недоумение. А вот европейские "демократки" не испугались вовсе, и даже
наоборот, оживленно галдя, начали краситься и ажурные колготки напяливать -
мол, ничто человеческое нам не чуждо... Вот ведь стервы!
Время - почти к обеду.
Командир решил переодеться в спортивный костюм и... и черт знает, что
делать дальше. В портфеле третий день томилась и прела "Пшеничная" с салом,
огурчиками и прочими яствами. Опять, что ли, чай с пирожками-булочками? От
безысходности засосало под ложечкой. А может, предать "Пшеничную" и просто
поесть сала с хлебом, похрустеть огурчиком, острой корейской капусткой... и
чаем запить? Но это кощунство, святотатство!!! Командир был глубоко русским
человеком.
В такой вот рассеянной задумчивости он начал переодеваться, не
застопорив дверь в купе. Поставил на пол изъятые полбутылки, расстегнул
китель, почти спустил брюки, вспомнил про ботинки и, прислонившись задом к
двери, наклонился и начал их расшнуровывать.
Руководительница делегации постучала в двери купе своей комсексбанды и,
когда все вышли, возглавила строй. Тетки отправились в вагон-ресторан:
старшая, за ней накрашенные европейские "демократки", затем Азия. Испуганная
монголка в своей национальной одежде затесалась в Европу, чуть опередив
польку и чешку.
Когда предводительница поравнялась с дверью командирского купе, поезд
слегка ускорился и, чтобы сохранить равновесие, она инстинктивно ухватилась
за дверную ручку, дернув таким образом на себя. Дверь, понятно,
отодвинулась, и из нее "почти бесшумно" выпал командир атомной подводной
лодки в расстегнутом кителе, с полуспущенными брюками и в трусах, которые по
праву называются семейными.
- Ой! - вскрикнула от неожиданности коммунистка-руководительница и
отступила полшага назад.
Вместе с командиром выкатилась злосчастная пол-бутылка матросской
водки, и пряная лужица оросила коридор.
- Ой... - еще раз молвила коммунистка, не отступив больше ни шагу
назад.
- ...твою в Бога душу мать!!! - закончил за нее командир.
Накрашенные "демократки" в ажурных колготках слегка попятились,
руководительница же почти овладела собой. Командир, закончив спич, не
вставая пытался натянуть и застегнуть бесполезные брюки.
Окончательно овладев собой и ситуацией, руководительница обернулась к
своей оробевшей комсексбанде.
- Сибирь - холодно - водка - все нормально. Вперед! - и сделала
решительный шаг через командира.
ЧЕРЕЗ КОМАНДИРА!!!
Командир атомной подводной лодки проекта РТМ перейден. И кем?! От такой
борзости единоначальник потерял дар речи и попытался вскочить, но поезд
снова качнуло, и он опять опрокинулся на спину, закатив глаза в бессильной
ярости. Рука наткнулась и сжала бутылку опрокинутой водки, длинные пряди
волос с разоренного "вороньего гнезда" упали на пол. Пропасть между
делегацией и ее руководительницей ширилась и росла. Рубикон перейден, мосты
сожжены и обратной дороги нет. Так думал (и действовал) Юлий Цезарь, так же
думала и действовала коммунистка-руководительница.
- Вперед, смелей! - потребовала она. И "демократки", как одна, пошли на
зов старшей сестры.
- Ой, - и немка перепорхнула через командира.
- Ой! Ой! - и почти все "демократки" с плохо скрытым удовольствием
перешагнули через лужицу водки с бравым подводником, демонстрируя тому свои
ажурный колготки вместе с содержимым. Остались полька и чешка, которым
мешала переступить через повергнутого командира насмерть перепуганная
монголка. От такой эротики командир окончательно потерял рассудок.
- Вперед, смелей! - внушали одичавшей монголке спереди.
- Шибче, холера, - подталкивала полячка сзади.
Задрожав от ужаса и зазвенев национальными украшениями на национальной
одежде, монголка сделала нерешительный шаг вперед.
- У-у, коммунистка! Попалась! - зарычал командир и ухватил своей
лапищей еще не переступившую ногу монголки.
- У-у-у-у!!! - жалобным воем заблудившегося в степи шакала возопила та
и бессильно села на грудь командира, укрыв ему лицо полами своей монгольской
национальной одежды (сокращенно - МНО).
- ... ... ..., ... ...расселась, стерва!!! - заорал командир и начал
рвать и метать в буквальном смысле этого слова, яростно отбиваясь от такого
монгольского насествия. Легкая эротика превращалась в стриптиз и насилие.
Азиатские делегатки, которым мы всегда безвозмездно оказывали братскую
помощь, смотрели на происходящее спокойно и с пониманием - наверное, за
долгое иго монгольское. В европейском же стане началась легкая паника.
- Ой, цо бэндзе, цо бэндзе... - пятилась назад полячка.
Наша предводительница, спасая положение, ринулась останавливать коня на
полном скаку.
На мгновение командиру удалось высвободить лицо из-под подола МНО.
- ...Устроили кордебалет, б... (ну, не балерины, конечно).
- Отпусти, алкаш! - решительно рявкнула руководительница, ухватилась за
верхнюю часть уже бездыханной монголки и потянула на себя. Но кони, когда их
останавливают на скаку, иногда становятся на дыбы (о чем умолчал Некрасов).
Командира понесло - вернулись мужество и воинственность. Также сказывался
дефицит чувств к началу Инь.
- Я вас научу Родину любить!!! Здесь Сибирь вам, а не Польша!!! - орал
он, терзая женщину в МНО. В Польше как раз происходили конфликты и события,
связанные с "Солидарностью".
- О, матка бозка, и тут нэма спокою, - сквозь слезы запричитала
польская коммунистка и перекрестилась по католически, став таким образом
красной тряпкой для быка. Командир на генетическом уровне был глубоко
православным человеком.
- А по вашим ксендзам!!! С "Солидарности"!!! Давно Сибирь!!! Плачет!!!
- командир был взбешен всерьез.
Остальные демократки, вслед за полячкой, тоже быстро поняли, где
находятся и готовы уже были выпрыгнуть из поезда на ходу. Конфликт
разрастался и постепенно приобретал международный и затяжной характер.
На поднявшийся шум выходили из своих купе пассажиры спального вагона,
проводник вызвал начальника поезда.
Инцидент разрешился довольно естественно. Невинная жертва, очередной
раз придя в себя, от обильных переживаний слегка облегчилась через МНО прямо
на командира. Командир был мужик сообразительный и сразу понял, чем дело
пахнет.
- Зассали, суки, демократки! - это были последние слова командира в
конфликте. Он брезгливо отшвырнул монголку, зашел в свое купе, закрылся и
запил по черному на три дня.
Заминать конфликт досталось все тому же заму. Говорят, пришлось лечь
бедняге "на амбразуру" до самого Урала... Зам был разведенный смазливый
мужлан лет 35. Что ж, кто на что учился. Осиротевшие демократки оделись
поскромнее и не выходили из купе до самого конца следования. Экипаж был
предоставлен сам себе и старпому, как положено. А поезд все мчался дальше и
дальше, поспевая за точным и строгим расписанием...
ПУ ГЭУ - пульт управления главной энергетической установкой на атомной
подводной лодке - место особое. Это вторая неофициальная столица (после
Центрального), это государство в государстве, это казацкая вольница окраины.
Опытный подводник, заглянув на Пульт ГЭУ, сразу определит степень
боеготовности экипажа и атомохода в целом. Пульт - это "ум, честь и совесть"