---------------------------------------------------------------
© Copyright Курьянчик
From: Alexandr Vyrin
Date: 01 Nov 2002
---------------------------------------------------------------
...Ведь от тайги до британских морей - Красная Армия всех сильней!
сл. Л.-Кумача, муз. братьев Покрасс
Обратный путь из Индийского океана в Тихий был уже накатан, легче и
обыденней. При всплытии перед входом в Малаккский пролив нас должен был
ждать наш корабль сопровождения и америкосы. У Сингапура будут массовые
съемки нашей субмарины - как резидентами всех разведок, так и любителями.
Будет жарко, но не так, как в Баб-эль-Мандебском проливе Красного моря. В
общем, ничего особенного.
Все шло по плану. Кораблем-обеспечителем оказался средний десантный
корабль - СДК польской постройки, переходивший из Балтийска во Владивосток.
А нашими "палачами" стали два штатовских фрегата типа "Нокс", бортовые
номера 1057 и 1061, как сейчас помню.
Вдруг на мостике возникла какая-то суета и нервозность.
- Учебная тревога!!! (Слава Богу, не боевая...) Всем вниз!!!
Естественно, на элиту (командование) и богему (верхняя вахта) команда
не распространялась.
Пультовики, используя возможности ими же усовершенствованной системы
"каштан", сразу же начали перехват переговоров мостика с центральным.
Оказывается, фрегаты начали маневрировать и "опасно пересекать" курс лодки.
По всем правилам лодка пользуется бесспорным приоритетом - в мирное,
конечно, время. Поэтому командир дал радио на СДК: "Обеспечить безопасность
прохода..."
Наш мастодонт-обеспечитель, со своими шестнадцатью узлами максимум,
начал кое-как маневрировать. Своей неповоротливостью он представлял больше
опасности нам, чем американцам. Янки сообразили это раньше коллективного
разума нашего походного штаба и тут же влепили открытым текстом на русском
(во дают!): "Ваш обеспечитель опасно маневрирует; мы действуем в рамках
"Правил...".
Первым спохватился старший похода (с академией):
- Смотрите, дятлы! - это в первую очередь, конечно, вахтенному офицеру.
- Они сначала поднимают сигналы, а потом осуществляют маневр. Все правильно!
Вон 57-й на правом борту набор сменил... Что это? А?
Дружное молчание и сопение. Пялятся на флаги.
- Командир, подскажите.
Командир был всезнайкой. Он запросто мог встрять в любой разговор, будь
то любимое блюдо президента США или самые популярные позы совокупляющихся
эскимосов, мог легко перехватить инициативу рассказчика. Даже старший не мог
изложить академические взгляды на "неправильное использование танков и
авиации в Курской битве"...
А тут - чудо. Командир... молчал. И старший, наконец-то отыгрался!
- А-а, молчите! А где можно посмотреть?
- В приложении к МППСС, в "Справочнике вахтенного офицера"... -
смущенно промямлил командир.
- (торжественно) Мореходы, матерь вашу! Тащите все сюда.
Фрегаты продолжали свои законные маневры, а лодка встала в кильватер
СДК, и мы с обреченностью двоечников пошли вперед. Справочника нигде не
могли найти. Весь гнев сыпался на помощника командира.
- Ну, где?!
- Ищем...
- И долго еще искать?
- Ищем...
- Сколько их всего?
- Четыре. Каждому выдано под роспись...
- ...ну и где они?
- Ищут...
- Кто ищет?!
- Вахтенные офицеры...
- А ваш, ваш-то где?
- Отдал...
- Кому? Эфиопам?
- Никак нет, вахтенным офицерам...
- Идиотизм сплошной, вас даже долбоебами назвать нельзя, - подвел итог
старший. - Помощник, спускайтесь вниз и без справочника не возвращайтесь. И
чем быстрее, тем лучше...
Помощник пулей слетел вниз, но продолжение он чувствовал спинным
мозгом:
- ...иначе вечно останетесь помощником. И никаких переводов, никакой
вам Москвы, никакого Ленинграда...
Чужое горе - двойная радость, но не всегда. Помощник был неплохим
мужиком и на целых три года старше самых закоренелых пультовиков. Надо
выручать.
Дело в том, что у вахтенных офицеров и механиков-пультовиков шел
извечный спор - кто умнее, кто нужнее и т. д. Мол, ни один вахтенный офицер
не сможет научиться управлять реактором, а им - раз плюнуть, и штурманские
дела осилят, если захотят. Короче, в результате все "Справочники вахтенного
офицера" оказались на Пульте ГЭУ. Нет, это не воровство и не "подляна".
Просто в подводном положении вахтенные офицеры обходят лодку, заходят,
естественно, на Пульт, пьют там вкусный чай и нормально забывают там свои
справочники. А тем что - оставили, значит, так нужен...
Командир группы автоматики взял первый же попавшийся справочник,
сигареты, напялил ПДУ и пилотку.
- Ну, я на мостик, помощника выручать, - "автоматчик" мог покинуть
Пульт с разрешения операторов.
- А что ты скажешь?
- Что я скажу? Скажу: "Прошу добро наверх, доставить справочник
вахтенного офицера".
- А если спросят, откуда он у тебя?
- Да там от радости в штаны наложат, а коли спросят, скажу - с пульта
ГЭУ, помощник оставил.
Наверху никто ничего не спросил, и лишь старший буркнул:
- У вас только на Пульте служить и умеют, хотя тоже все - разгильдяи и
диссиденты...
Это все же похвала.
Вахтенный офицер зашелестел справочником и как малыш, впервые
произносящий "мама", радостно пролепетал расшифрованный сигнал:
- Э-э... "намереваюсь пересечь ваш курс по корме на дистанции два
кабельтова..."
- Во, бля! - выматерился командир. Голос прорезался...
Фрегаты, словно догадавшись о появлении на нашем мостике справочника,
прекратили свои маневры. Легли на параллельные курсы с обоих траверзов от
нас в полукабельтове.
На мостике перевели дух. Дали отбой тревоги. В ограждение рубки тут же
поднялись десять жетоно-человек и давай глазеть со всех щелей на америкосов.
А они там все такие стройные, подтянутые, подстриженные, в удобной светлой
"тропичке", улыбаются. Тоже решили расслабиться - понатащили объективов и ну
снимать нас всем чем попало. И еще приветливо так руками машут, "хэллоу",
мол, улыбайтесь! Как же, дождетесь! Наш советский человек скорее улыбнется
собственной кончине или чужим похоронам, чем птичке во вражеском объективе.
- Не вздумайте улыбаться и приветствовать руками, - закрепил общее
мнение старший. - И принесите чего-нибудь попить.
- Дайте команду вестовым - холодного компоту наверх, - сказал командир,
потом вахтенный офицер, потом вахтенный инженер-механик, согласно иерархии.
Многократно повторившись и отразившись, команда вскоре материализовалась на
мостике в виде чайника - вестовые давно ждали этой команды, видя в ней шанс
подняться наверх без очереди. Чайник пошел по инстанциям. Пили, разумеется,
с носика. Вроде, ничего особенного... Но с появлением чайника американские
фрегаты аж накренились в сторону лодки. На ближних к ней бортах образовалась
толпа, интенсивность съемок возросла многократно.
Утолив жажду, старший осмотрел свое войско оценивающим взглядом. Чайник
был литой, чугунный, непонятного цвета времен первой обороны Севастополя.
Ручка с одной стороны прикручена медной проволокой, с другой - "люминевой" и
еще черной изолентой. Подводники напоминали пеструю толпу дервишей или
бедуинов. Строгой и единообразной "тропички" уже не существовало. На ком -
легкая сатиновая куртка от зимнего РБ, на ком - "разуха", у кого из под
пилотки - бедуинская накидка из разового полотенца, да и пилотки, мягко
скажем, не у всех одинаковые. Командир вообще был в цветастых волчьих трусах
"Ну, погоди!". В общем - в лучших традициях вечно полураздетой, полуобутой,
полуголодной, полуобученной, но сильной духом и непобедимой Красной Армии.
- Дайте сюда чайник! - рявкнул старший. К чайнику в это время
присосался вахтенный офицер, молодой минер. Он с тоской оторвался от носика,
как Христос-младенец от груди Божьей Матери, и услужливо протянул чайник
старшему.
Старший взял злополучный чайник образца 1854 года, с ненавистью
посмотрел на него, потом размахнулся и - бульк! Пучина поглотила
историческую ценность. Все с недоумением уставились на единоначальника.
- На себя посмотрите! Бардак! Кто в чем! Командир! Когда прекратится
этот бардак?! Сколько можно, етить вашу мать? А ну, всем вниз!!!
Разгильдяи...
Вот так неожиданно кончилась идиллия. Народ уныло пополз в чрево лодки.
Русский сувенир стремительно шел ко дну. Глазеть супостату больше было не на
что.
Поплыли дальше.
На всякую хитрую гайку найдется болт с обратною резьбою
механическая мудрость
Всплытие было внезапным и неизбежным, как ежегодная битва за урожай.
Всплыли перед входом в Молуккский пролив при переходе в Индийский океан,
потому что по международным правилам проходить его нужно непременно под
Государственным флагом. Возможно, мы бы эти правила и послали куда подальше,
но мелководье и слишком интенсивное судоходство не позволяли...
Это было в воскресенье в полдень после долгого подводного перехода.
Всплыли - и никакой реакции окружающей среды. Плывет черная современнейшая
атомная подводная лодка под Советским Военно-морским флагом среди "торгашей"
всех цветов и оттенков, как верблюд по Калининскому проспекту, и -
абсолютный ноль внимания. Будто наши атомоходы здесь ежедневно всплывают.
Впереди - в виде маленькой точки - еле угадывается обеспечивающий тральщик,
защита и охрана беспомощной ПЛ.
А ведь как готовились! Выход наверх в ограждение рубки - только по
жетонам, только десять человек, только с ПДУ, только в тропической форме
одежды... Тропическая форма одежды имеет синий цвет и состоит из пилотки с
огромным кривым козырьком, куртки с пристегивающимися погонами и короткими
рукавами, а также необъятных шорт. Обувь - дырявые тапочки подводника на
босу ногу. Люди, которые придумали такую форму вряд ли были умственно
отсталыми, но в тропиках точно ни разу не были, тем более на подводном
атомоходе в надводном положении. Ткань - плотная и тяжелая, но весь шарм не
в ней, а в советском стандарте. Все это сшито на каких-то или уже вымерших,
или еще не появившихся советских людей, потому что у нас на лодке не было
никого, кому эта форма пришлась бы впору. Когда в первый раз заступающая
смена построилась на развод в "тропичке", заулыбался даже прибывший
инструктировать и проверять старпом (хотя вообще-то делать это старпому уж
совсем ни к чему). Но к форме этой довольно скоро привыкли, подогнали
кое-как и перестали ржать друг с друга.
После всплытия температура в энергетических отсеках сразу же превысила
+36,6 по Цельсию. Началось интенсивное потовыделение всего, что накопилось
за неделю. Все охлаждение перевели на более современную электронику
"люксов", а к приборам управления реактором просто невозможно было
прикоснуться. Но они работали! Работали и механики в поте лица и других
частей тела.
Как бы то ни было, но десять жетоно-человек, а следом за ними и
замполит с укороченным "калашом", поднялись наверх. "Калаш" - это чтобы
самым радикальным образом предотвратить попытку побега с лодки кого бы то ни
было, буде такая ситуация возникнет, была даже специальная инструкция на
этот счет - если кто не знает...
Внизу стойко потели и ждали новостей. Часа через два-три должны были
прилететь два "Ориона" и подойти противолодочные корабли супостатов;
жетоно-человеки сменились уже много раз, замполит с автоматом на шее устал
проявлять бдительность и рвение, но беспартийных не было, а коммунисты и
комсомольцы не собирались наперегонки с акулами плыть за проходящими мимо
иностранными судами. Затем устал разведчик со штатным ФЭДом и трофейной
"лейкой". Командир спустился в центральный и начал отрабатывать КБР по атаке
надводных целей. Электронные мозги лодки зашкаливало от обилия "целей",
торпеды с нормальным зарядом быстро заканчивались (теоретически, конечно),
атака повторялась за атакой, но "целей" меньше не становилось. Начали
съезжать мозги и у личного состава КБР, а настоящего супостата все не было.
Вот это оторвались! Ни шпионы, ни космическая разведка не смогли предсказать
и отследить наш переход. А может, мы провалились в "черную дыру" и всплыли в
другом разумном мире, где нет войн и супостатов? Где нет лилипутских
вопросов, с какой стороны разбивать яйцо?..
Зажаренный на солнце зам, окончательно устав проявлять бдительность и
рвение, попытался передать свою функцию вместе с "калашом" особисту, но тот
наотрез отказался от чести выполнять замполитовскую версию ситуации "человек
за бортом". Категорически отказались и вахтенные офицеры. Зам пошел и
поставил автомат в пирамиду.
Так прошло почти все воскресенье. Страсти улеглись. У чрезмерно
любопытных появились первые солнечные ожоги - экватор и в Африке экватор, и
на нем даже негры чернеют от загара. За разочарованием наступило даже
какое-то беспокойствие за американцев. Что они, сквозь землю провалились?
Или мы опять друзья-союзники? Но тогда - против кого?
Трезвее всех рассуждали внизу пультовики-управленцы - ум, честь и
совесть экипажа: "По воскресеньям они не летают, а отдыхают. По
понедельникам до обеда служат, но под руководством капелланов и,
следовательно, тоже не летают. Ну, а после обеда прилетят..."
Так оно и вышло, но заложил нас английский сухогруз (ясно, не задаром).
Сначала мы нормально разошлись с ним на встречных курсах, как ни в чем не
бывало. Но потом до флегматичных англичан дошло, с кем они разошлись, и
сухогруз лег на обратный курс, догнал нашу субмарину и открыл сеанс связи.
Тут появилась работа и у офицера радиоразведки. Он сказал, что передают
информацию про нас, причем, открытым текстом. Проделав свою иудину работу,
англичанин повернул обратно.
Часа через три над выдвижными пролетели два долгожданных "Ориона"
австралийских ВВС. На обратном пути сбросили по гидроакустическому бую - по
носу справа и по корме слева. Работали филигранно, на трех моторах! Может, и
наши так могут? С этого момента по "Орионам" можно было сверять часы - ровно
в пятнадцать ноль-ноль нас теперь обкидывали буями.
Наше появление здесь для американцев явно было неожиданным. В качестве
корабля сопровождения с их стороны двое суток шел целый вертолетоносец
"Тарава" - это против нашего-то тральщика! Потом - вплоть до самого
погружения - его сменил танко-десантный корабль "Ньюпорт".
Нащелкали, напечатали снимков - море. Смотрели в бинокль и в перископ,
как американские сержанты гоняют по палубе негров-морпехов. Тоже часы можно
сверять. Появились "знакомые" сержанты. Жизнь снова приобретала обыденность.
А русская душа всегда любит быструю езду (по Гоголю) и жаждет потехи. Может,
и не только русская, но только мы можем находить потеху и устраивать ее в
таких условиях и ситуациях, где другим - скажем, евреям - и не снилось.
Перед очередным налетом "Орионов" подняли носовой шпиль. Потом
открылась боковая дверь ограждения рубки и из нее вышел боцман Фикус (это не
кличка, а упрощенный русский вариант татарского имени), неся в руках
блестящую квадратную банку из-под сушек. Море было спокойным - штиль
полнейший, солнышко в легкой дымке... Боцман водрузил банку на шпиль, затем
ушел и появился еще раз, но уже со шваброй - толстая такая дюралевая ручка у
нее была. Швабру эту воткнул в банку и с чувством исполненного долга и
личного достоинства не спеша вернулся в рубку, задраив за собой дверь.
Вахтенный офицер скомандовал вниз: "Пошел шпиль... на малой вправо!" Шпиль
завращался: вместе с банкой и шваброй он преобразился и стал каким-то
грозным фантастическим оружием. Потом влево.
"Орионы" чуть с ума не сошли. Они делали заход за заходом. Пролетали
вдоль и поперек на минимальной высоте и минимальной скорости. Перешли на два
мотора и кружились, кружились, кружились... С вахтенного офицера ветром от
винтов сдуло за борт тропическую пилотку.
Командир не выдержал: "Боцман, убери ты эту хуйню к ебене матери, у них
же горючее уже на исходе, жалко же дурачков..."
Боцман быстро, но со скифским величием и спокойствием подошел к шпилю,
выдернул швабру, взял ее на плечо, а банку небрежно пнул за борт.
Обиженные "Орионы" круто взмыли в небо и на всех четырех моторах
унеслись к солнечной Австралии. Следующие два дня они делали облет на
заоблачной высоте и буев не кидали. То ли стыдились чего-то, то ли
боялись... Кто ее поймет, эту полу-белую, полу-черную американскую душу?
А через два дня мы нырнули, и были таковы. Бай-бай!
...не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы Русского
Флага...
Вьетнамская база Камрань осталась далеко позади. Там произошла смена
экипажей атомохода - первый экипаж, отморячив свои полгода вместо
предполагаемых девяти месяцев, возвращался во Владивосток на среднем
десантном корабле.
"Стоял ноябрь уж у двора". Здесь, в Китайском море, был бархатный
сезон, или второе лето. Голубое, безоблачное небо; теплое ласковое солнце;
изумрудное море. Тропическая форма одежды и непривычное полное
ничегонеделание. Вся служба заключалась в дежурстве по команде - мичман
пасет матросов - и трех построений в трюме на танковой палубе на подъем
Флага, после обеда и перед сном. Загорали и читали днем; вечером, закрепив
на носовой башне экран, крутили кино. Курорт! Слегка угнетал сравнительно
скудный надводный рацион, и пронырливые офицеры-подводники пошли брататься с
офицерами-надводниками. Дело в том, что подводники - прямые потомки пиратов,
причем, самых беспощадных. Все, что обнаружено - цель, а всякая цель
подлежит уничтожению. Легкий холодок взаимного презрения, заложенный еще в
училищах, преодолевался либо землячеством, либо теплым тропическим шилом,
настоянным на всевозможных цитрусовых корочках. Братского напитка оказалось
много только у КИП-овца ГЭУ, и поделившись тайной со своим однокурсником,
комдивом-два, друзья пошли прочесывать на лояльность "люксов"-надводников.
Боевой частью пять на этом корабле командовал единственный офицер-механик,
старший лейтенант, который дневал и ночевал у своих редко исправных дизелей
польской сборки. Вышли на офицера-связиста. Он спал в рубке связи и в каюту
приходил очень редко - попить чайку и проверить качество приборки. Наши
связист и начальник РТС общались с ихним старпомом - тоже однокурсники.
Связист-надводник оказался неразговорчивым и не очень общительным, но после
первых посиделок просто отдал подводникам запасной ключ - владейте, мол.
Заходили перед сном пропустить "по пять капель под сухарик" и послушать
приемник. Москва вещала на низкие широты только на местных языках, а вот
песни были на русском. И на том спасибо. Если хозяин-связист "был дома",
вестовой приносил чай, хлеб с маслом, консервы всякие... Врубали хозяйский
"Панасоник" и крутили Высоцкого, Окуджаву.
Зам придумал всем писать конспекты и рефераты на общественные темы
объемом в 12-листовую ученическую тетрадь, чтобы чем-то занять народ. Если
каждая кухарка должна уметь управлять государством, то чем хуже офицеры
подводники? Хоть теоретически, в письменном виде. Побурчали для порядка и
написали. Почему бы и нет?
Так изо дня в день. Предаваясь праздности и лени, незаметно подошли к
Цусимскому проливу. Говорят, над полями больших, жестоких битв витает особый
дух - дух сражений. Случайно ли, специально так вышло - пролив проходили
ночью, но весь народ шарахался по кораблю и не спал. Видно, витал в районе
самого крупного и жестокого морского сражения Русский Дух Цусимы и будоражил
русскую душу. Уточнили время и место у штурманов: к месту начала сражения
подойдем в два часа ночи, к месту окончания битвы - к полудню следующих
суток. Если СДК сможет идти под обоими дизелями. И старик, несмотря на
польскую постройку, сделал это! Видно, и здесь не обошлось без духа Цусимы.
Еще штурмана сказали, что это район интенсивного рыболовства, и будет много
японских шхун.
В каюте связиста накрыли стол - помянуть те далекие и смутные, но
несомненно героические времена, когда дрались насмерть в пределах прямой
видимости.
- А вот выиграй мы Цусиму, - бросил пробный шар КИП-овец, - может, и
коммунизма бы не строили? Могли ведь выиграть, и всю русско-японскую войну
тоже.
- Ты что, обалдел? - урезонил его комдив-два. - С чего это? Японская
эскадра имела явное превосходство.
- Иметь-то имела, но в ней был сосредоточен весь их флот. А у нас три
таких флота было, и каждый в отдельности японский превосходил, по крайней
мере, в броненосцах. Первая Тихоокеанская эскадра, Балтийский флот, -
КИП-овец загибал пальцы, - и Черноморский флот с его "Очаковым" и
"Потемкиным".
- И что?
- А "Широка страна моя родная". Попробуй, собери все это в одном месте
да в одно время.
- А что ты читал про Цусиму?
- Что и все - "Цусиму" Новикова-Прибоя. Но - не очень. Мнение
сверхсрочника о тактике, да еще с классовых позиций.
- А "На "Орле" к Цусиме", кажется, Крылова?
- Не, листал только. Но это - вещь. Писал корабельный инженер, знал,
что писал. Может, начнем потихоньку, чтобы не было внезапности?
Автоматчик достал фляжку и составил вместе три стакана.
- По чуть-чуть?
- Пойду, пну вестового, - подал голос хозяин-связист, - пусть чайку и
чего-нибудь закусить принесет...
Подводники вытащили по белому сухарю - с ужина.
- Может, попозже?
- Не, ночью его не дозовешься, а чаек мы и сами сообразим, кипятильник
вон есть.
Пропустили по двадцать пять грамм под сухарик. Потянуло на разговор.
- Связь у нас тогда была ни к черту, - многозначительно произнес
хозяин-связист.
- Угу, а сейчас она стала лучше, - хмыкнул комдив-два, главный электрик
атомохода, - из-за нее одна лодка осталась в Камрани, так и не окунулась в
Индийский океан. Перегрелась на сеансе связи, квитанцию ждали. А мы сколько
пропотели? А вот афонинцы не смогли или не захотели.
Связист крепко замолчал.
- Между первой и второй... - нарушил КИП-овец неловкое молчание.
- Давай.
Повторили.
- Пойду, вестового отловлю, - поднялся связист.
- А из каюты, по связи?
- Без толку, надо идти, - и вышел, вздохнув.
- Ну вот, обидел парня.
- А чего обижаться. Американские фрегаты видел? Антенн вообще не видно.
А у нас все наружу топорщится. Сметет все первым же осколком, и -
отвоевались...
- Ладно, сегодня не День Связи. А про Цусиму лучше всего в Советской
Военной энциклопедии читать. Коротко, сжато и между строк много...
- И что ж ты вычитал между строк?
- А много. Например, что Рожественский отпетым дураком не был, и
самодуром тоже. И то, что это было ну... как репетиция Первой Мировой.
Генеральная репетиция, так сказать. После русско-японской все пошло в тираж
- и сплошной фронт, и проволочные заграждения, и атаки цепью, пулеметы,
крейсера-рейдеры... И революция в спину. Причем, большинство новшеств
вводило, как сказал Ленин, "реакционное, отсталое и безграмотное русское
офицерство".
- Ну, Ленин - это Ленин... А японский флот просто был технически
совершенней, и потому всех побеждал...
- Ты уверен? Почему-то до гибели Макарова на "Петропавловске" Того
избегал драться, да и какой он, в жопу, японский? Миноносцы сплошь
английские, крейсера - французские. Броненосцы - да. Но за полста лет до
этого в Японии вообще флота не было, ни одного суденышка паршивого, а тут -
броненосцы, да еще супер! Ни хера ж себе? Откуда? Без помощи сбоку тут фиг
обошлось.
- Ну и что ты хочешь сказать?
- А хочу сказать, что эту войну нам "союзнички" подсунули, еще по
Крымской войне. Причем, даже подготовиться не дали. А когда япошки нам бока
помяли, и мы решили дать бой - так подписали в Штатах этот Портсмутский мир.
А годовалые большевики - первый съезд в Лондоне - ура! революция! Война и
революция, и все из Лондона. Как тебе?
Помолчали.
- Что-то связиста долго нет. Как думаешь, при нем можно говорить про
революцию?
- Хрен знает. Парень недалекий, или прикидывается, но на стукача не
похож. Думаю, можно. Хотя - кап-три на корабле второго ранга...
- Связисты - не карьеристы.
- Не скажи. Для связиста-надводника кап-три - это прилично. А может,
"залетный"...
- Может, спросить?
- Да не надо. Захочет - сам скажет. Кстати, лейтенант Колчак -
по-нашему кап-три - в ту войну миноносцем командовал. И нехило командовал.
Знаешь про то?
- Не очень. Хотя Пикуль в "Три возраста Окини-сан" пишет про него
нормально.
Пить третью без хозяина не позволял этикет. Покурили в иллюминатор.
- Может, выйдем, посмотрим?
- Да ну... Ночь - как ночь, а до Цусимы еще далеко. Хозяин вернется, а
нас нет. Сидим.
- Ладно. Слушай, а чего ты еще читал?
- Ну... в госпитале, на практике в Северодвинске, "Порт-Артур". Про
несостоявшийся прорыв во Владивосток. От Макарова Того шарахался, как черт
от креста. И надо же - первый минер России подорвался на мине... Невезуха
какая-то.
- А Степанов, он как, "по Ленину" пишет или нет?
- Да нет. У него этакого революционного злорадства не видно. А
отрицательный герой вообще один - это Стессель со своей генеральшей. Все
остальные - герои. Непонятно только, как Порт-Артур сдали.
- А ты как думаешь?
- А хрен знает. Ты понимаешь, по сути это уже была мировая война. Нас с
японцами поставили друг против друга. А исподтишка против нас - и Франция, и
Англия, и Штаты... Ну, Турции сам Бог велел. А за нас - прикинь! - Германия.
Девять лет прошло - и мы уже в общей своре с этими "союзниками" с немцами
воевали. Как тебе расклад? Надо пропустить для проясненья.
- Давай еще маленько подождем.
- Пять минут - засекаю.
- Про шимозу расскажи.
- А что - шимоза? Конвенция ее запретила, страшная это штука, но японцы
все равно применяли. Я так думаю, им ее всесильные тогда англичане
© Copyright Курьянчик
From: Alexandr Vyrin
Date: 01 Nov 2002
---------------------------------------------------------------
...Ведь от тайги до британских морей - Красная Армия всех сильней!
сл. Л.-Кумача, муз. братьев Покрасс
Обратный путь из Индийского океана в Тихий был уже накатан, легче и
обыденней. При всплытии перед входом в Малаккский пролив нас должен был
ждать наш корабль сопровождения и америкосы. У Сингапура будут массовые
съемки нашей субмарины - как резидентами всех разведок, так и любителями.
Будет жарко, но не так, как в Баб-эль-Мандебском проливе Красного моря. В
общем, ничего особенного.
Все шло по плану. Кораблем-обеспечителем оказался средний десантный
корабль - СДК польской постройки, переходивший из Балтийска во Владивосток.
А нашими "палачами" стали два штатовских фрегата типа "Нокс", бортовые
номера 1057 и 1061, как сейчас помню.
Вдруг на мостике возникла какая-то суета и нервозность.
- Учебная тревога!!! (Слава Богу, не боевая...) Всем вниз!!!
Естественно, на элиту (командование) и богему (верхняя вахта) команда
не распространялась.
Пультовики, используя возможности ими же усовершенствованной системы
"каштан", сразу же начали перехват переговоров мостика с центральным.
Оказывается, фрегаты начали маневрировать и "опасно пересекать" курс лодки.
По всем правилам лодка пользуется бесспорным приоритетом - в мирное,
конечно, время. Поэтому командир дал радио на СДК: "Обеспечить безопасность
прохода..."
Наш мастодонт-обеспечитель, со своими шестнадцатью узлами максимум,
начал кое-как маневрировать. Своей неповоротливостью он представлял больше
опасности нам, чем американцам. Янки сообразили это раньше коллективного
разума нашего походного штаба и тут же влепили открытым текстом на русском
(во дают!): "Ваш обеспечитель опасно маневрирует; мы действуем в рамках
"Правил...".
Первым спохватился старший похода (с академией):
- Смотрите, дятлы! - это в первую очередь, конечно, вахтенному офицеру.
- Они сначала поднимают сигналы, а потом осуществляют маневр. Все правильно!
Вон 57-й на правом борту набор сменил... Что это? А?
Дружное молчание и сопение. Пялятся на флаги.
- Командир, подскажите.
Командир был всезнайкой. Он запросто мог встрять в любой разговор, будь
то любимое блюдо президента США или самые популярные позы совокупляющихся
эскимосов, мог легко перехватить инициативу рассказчика. Даже старший не мог
изложить академические взгляды на "неправильное использование танков и
авиации в Курской битве"...
А тут - чудо. Командир... молчал. И старший, наконец-то отыгрался!
- А-а, молчите! А где можно посмотреть?
- В приложении к МППСС, в "Справочнике вахтенного офицера"... -
смущенно промямлил командир.
- (торжественно) Мореходы, матерь вашу! Тащите все сюда.
Фрегаты продолжали свои законные маневры, а лодка встала в кильватер
СДК, и мы с обреченностью двоечников пошли вперед. Справочника нигде не
могли найти. Весь гнев сыпался на помощника командира.
- Ну, где?!
- Ищем...
- И долго еще искать?
- Ищем...
- Сколько их всего?
- Четыре. Каждому выдано под роспись...
- ...ну и где они?
- Ищут...
- Кто ищет?!
- Вахтенные офицеры...
- А ваш, ваш-то где?
- Отдал...
- Кому? Эфиопам?
- Никак нет, вахтенным офицерам...
- Идиотизм сплошной, вас даже долбоебами назвать нельзя, - подвел итог
старший. - Помощник, спускайтесь вниз и без справочника не возвращайтесь. И
чем быстрее, тем лучше...
Помощник пулей слетел вниз, но продолжение он чувствовал спинным
мозгом:
- ...иначе вечно останетесь помощником. И никаких переводов, никакой
вам Москвы, никакого Ленинграда...
Чужое горе - двойная радость, но не всегда. Помощник был неплохим
мужиком и на целых три года старше самых закоренелых пультовиков. Надо
выручать.
Дело в том, что у вахтенных офицеров и механиков-пультовиков шел
извечный спор - кто умнее, кто нужнее и т. д. Мол, ни один вахтенный офицер
не сможет научиться управлять реактором, а им - раз плюнуть, и штурманские
дела осилят, если захотят. Короче, в результате все "Справочники вахтенного
офицера" оказались на Пульте ГЭУ. Нет, это не воровство и не "подляна".
Просто в подводном положении вахтенные офицеры обходят лодку, заходят,
естественно, на Пульт, пьют там вкусный чай и нормально забывают там свои
справочники. А тем что - оставили, значит, так нужен...
Командир группы автоматики взял первый же попавшийся справочник,
сигареты, напялил ПДУ и пилотку.
- Ну, я на мостик, помощника выручать, - "автоматчик" мог покинуть
Пульт с разрешения операторов.
- А что ты скажешь?
- Что я скажу? Скажу: "Прошу добро наверх, доставить справочник
вахтенного офицера".
- А если спросят, откуда он у тебя?
- Да там от радости в штаны наложат, а коли спросят, скажу - с пульта
ГЭУ, помощник оставил.
Наверху никто ничего не спросил, и лишь старший буркнул:
- У вас только на Пульте служить и умеют, хотя тоже все - разгильдяи и
диссиденты...
Это все же похвала.
Вахтенный офицер зашелестел справочником и как малыш, впервые
произносящий "мама", радостно пролепетал расшифрованный сигнал:
- Э-э... "намереваюсь пересечь ваш курс по корме на дистанции два
кабельтова..."
- Во, бля! - выматерился командир. Голос прорезался...
Фрегаты, словно догадавшись о появлении на нашем мостике справочника,
прекратили свои маневры. Легли на параллельные курсы с обоих траверзов от
нас в полукабельтове.
На мостике перевели дух. Дали отбой тревоги. В ограждение рубки тут же
поднялись десять жетоно-человек и давай глазеть со всех щелей на америкосов.
А они там все такие стройные, подтянутые, подстриженные, в удобной светлой
"тропичке", улыбаются. Тоже решили расслабиться - понатащили объективов и ну
снимать нас всем чем попало. И еще приветливо так руками машут, "хэллоу",
мол, улыбайтесь! Как же, дождетесь! Наш советский человек скорее улыбнется
собственной кончине или чужим похоронам, чем птичке во вражеском объективе.
- Не вздумайте улыбаться и приветствовать руками, - закрепил общее
мнение старший. - И принесите чего-нибудь попить.
- Дайте команду вестовым - холодного компоту наверх, - сказал командир,
потом вахтенный офицер, потом вахтенный инженер-механик, согласно иерархии.
Многократно повторившись и отразившись, команда вскоре материализовалась на
мостике в виде чайника - вестовые давно ждали этой команды, видя в ней шанс
подняться наверх без очереди. Чайник пошел по инстанциям. Пили, разумеется,
с носика. Вроде, ничего особенного... Но с появлением чайника американские
фрегаты аж накренились в сторону лодки. На ближних к ней бортах образовалась
толпа, интенсивность съемок возросла многократно.
Утолив жажду, старший осмотрел свое войско оценивающим взглядом. Чайник
был литой, чугунный, непонятного цвета времен первой обороны Севастополя.
Ручка с одной стороны прикручена медной проволокой, с другой - "люминевой" и
еще черной изолентой. Подводники напоминали пеструю толпу дервишей или
бедуинов. Строгой и единообразной "тропички" уже не существовало. На ком -
легкая сатиновая куртка от зимнего РБ, на ком - "разуха", у кого из под
пилотки - бедуинская накидка из разового полотенца, да и пилотки, мягко
скажем, не у всех одинаковые. Командир вообще был в цветастых волчьих трусах
"Ну, погоди!". В общем - в лучших традициях вечно полураздетой, полуобутой,
полуголодной, полуобученной, но сильной духом и непобедимой Красной Армии.
- Дайте сюда чайник! - рявкнул старший. К чайнику в это время
присосался вахтенный офицер, молодой минер. Он с тоской оторвался от носика,
как Христос-младенец от груди Божьей Матери, и услужливо протянул чайник
старшему.
Старший взял злополучный чайник образца 1854 года, с ненавистью
посмотрел на него, потом размахнулся и - бульк! Пучина поглотила
историческую ценность. Все с недоумением уставились на единоначальника.
- На себя посмотрите! Бардак! Кто в чем! Командир! Когда прекратится
этот бардак?! Сколько можно, етить вашу мать? А ну, всем вниз!!!
Разгильдяи...
Вот так неожиданно кончилась идиллия. Народ уныло пополз в чрево лодки.
Русский сувенир стремительно шел ко дну. Глазеть супостату больше было не на
что.
Поплыли дальше.
На всякую хитрую гайку найдется болт с обратною резьбою
механическая мудрость
Всплытие было внезапным и неизбежным, как ежегодная битва за урожай.
Всплыли перед входом в Молуккский пролив при переходе в Индийский океан,
потому что по международным правилам проходить его нужно непременно под
Государственным флагом. Возможно, мы бы эти правила и послали куда подальше,
но мелководье и слишком интенсивное судоходство не позволяли...
Это было в воскресенье в полдень после долгого подводного перехода.
Всплыли - и никакой реакции окружающей среды. Плывет черная современнейшая
атомная подводная лодка под Советским Военно-морским флагом среди "торгашей"
всех цветов и оттенков, как верблюд по Калининскому проспекту, и -
абсолютный ноль внимания. Будто наши атомоходы здесь ежедневно всплывают.
Впереди - в виде маленькой точки - еле угадывается обеспечивающий тральщик,
защита и охрана беспомощной ПЛ.
А ведь как готовились! Выход наверх в ограждение рубки - только по
жетонам, только десять человек, только с ПДУ, только в тропической форме
одежды... Тропическая форма одежды имеет синий цвет и состоит из пилотки с
огромным кривым козырьком, куртки с пристегивающимися погонами и короткими
рукавами, а также необъятных шорт. Обувь - дырявые тапочки подводника на
босу ногу. Люди, которые придумали такую форму вряд ли были умственно
отсталыми, но в тропиках точно ни разу не были, тем более на подводном
атомоходе в надводном положении. Ткань - плотная и тяжелая, но весь шарм не
в ней, а в советском стандарте. Все это сшито на каких-то или уже вымерших,
или еще не появившихся советских людей, потому что у нас на лодке не было
никого, кому эта форма пришлась бы впору. Когда в первый раз заступающая
смена построилась на развод в "тропичке", заулыбался даже прибывший
инструктировать и проверять старпом (хотя вообще-то делать это старпому уж
совсем ни к чему). Но к форме этой довольно скоро привыкли, подогнали
кое-как и перестали ржать друг с друга.
После всплытия температура в энергетических отсеках сразу же превысила
+36,6 по Цельсию. Началось интенсивное потовыделение всего, что накопилось
за неделю. Все охлаждение перевели на более современную электронику
"люксов", а к приборам управления реактором просто невозможно было
прикоснуться. Но они работали! Работали и механики в поте лица и других
частей тела.
Как бы то ни было, но десять жетоно-человек, а следом за ними и
замполит с укороченным "калашом", поднялись наверх. "Калаш" - это чтобы
самым радикальным образом предотвратить попытку побега с лодки кого бы то ни
было, буде такая ситуация возникнет, была даже специальная инструкция на
этот счет - если кто не знает...
Внизу стойко потели и ждали новостей. Часа через два-три должны были
прилететь два "Ориона" и подойти противолодочные корабли супостатов;
жетоно-человеки сменились уже много раз, замполит с автоматом на шее устал
проявлять бдительность и рвение, но беспартийных не было, а коммунисты и
комсомольцы не собирались наперегонки с акулами плыть за проходящими мимо
иностранными судами. Затем устал разведчик со штатным ФЭДом и трофейной
"лейкой". Командир спустился в центральный и начал отрабатывать КБР по атаке
надводных целей. Электронные мозги лодки зашкаливало от обилия "целей",
торпеды с нормальным зарядом быстро заканчивались (теоретически, конечно),
атака повторялась за атакой, но "целей" меньше не становилось. Начали
съезжать мозги и у личного состава КБР, а настоящего супостата все не было.
Вот это оторвались! Ни шпионы, ни космическая разведка не смогли предсказать
и отследить наш переход. А может, мы провалились в "черную дыру" и всплыли в
другом разумном мире, где нет войн и супостатов? Где нет лилипутских
вопросов, с какой стороны разбивать яйцо?..
Зажаренный на солнце зам, окончательно устав проявлять бдительность и
рвение, попытался передать свою функцию вместе с "калашом" особисту, но тот
наотрез отказался от чести выполнять замполитовскую версию ситуации "человек
за бортом". Категорически отказались и вахтенные офицеры. Зам пошел и
поставил автомат в пирамиду.
Так прошло почти все воскресенье. Страсти улеглись. У чрезмерно
любопытных появились первые солнечные ожоги - экватор и в Африке экватор, и
на нем даже негры чернеют от загара. За разочарованием наступило даже
какое-то беспокойствие за американцев. Что они, сквозь землю провалились?
Или мы опять друзья-союзники? Но тогда - против кого?
Трезвее всех рассуждали внизу пультовики-управленцы - ум, честь и
совесть экипажа: "По воскресеньям они не летают, а отдыхают. По
понедельникам до обеда служат, но под руководством капелланов и,
следовательно, тоже не летают. Ну, а после обеда прилетят..."
Так оно и вышло, но заложил нас английский сухогруз (ясно, не задаром).
Сначала мы нормально разошлись с ним на встречных курсах, как ни в чем не
бывало. Но потом до флегматичных англичан дошло, с кем они разошлись, и
сухогруз лег на обратный курс, догнал нашу субмарину и открыл сеанс связи.
Тут появилась работа и у офицера радиоразведки. Он сказал, что передают
информацию про нас, причем, открытым текстом. Проделав свою иудину работу,
англичанин повернул обратно.
Часа через три над выдвижными пролетели два долгожданных "Ориона"
австралийских ВВС. На обратном пути сбросили по гидроакустическому бую - по
носу справа и по корме слева. Работали филигранно, на трех моторах! Может, и
наши так могут? С этого момента по "Орионам" можно было сверять часы - ровно
в пятнадцать ноль-ноль нас теперь обкидывали буями.
Наше появление здесь для американцев явно было неожиданным. В качестве
корабля сопровождения с их стороны двое суток шел целый вертолетоносец
"Тарава" - это против нашего-то тральщика! Потом - вплоть до самого
погружения - его сменил танко-десантный корабль "Ньюпорт".
Нащелкали, напечатали снимков - море. Смотрели в бинокль и в перископ,
как американские сержанты гоняют по палубе негров-морпехов. Тоже часы можно
сверять. Появились "знакомые" сержанты. Жизнь снова приобретала обыденность.
А русская душа всегда любит быструю езду (по Гоголю) и жаждет потехи. Может,
и не только русская, но только мы можем находить потеху и устраивать ее в
таких условиях и ситуациях, где другим - скажем, евреям - и не снилось.
Перед очередным налетом "Орионов" подняли носовой шпиль. Потом
открылась боковая дверь ограждения рубки и из нее вышел боцман Фикус (это не
кличка, а упрощенный русский вариант татарского имени), неся в руках
блестящую квадратную банку из-под сушек. Море было спокойным - штиль
полнейший, солнышко в легкой дымке... Боцман водрузил банку на шпиль, затем
ушел и появился еще раз, но уже со шваброй - толстая такая дюралевая ручка у
нее была. Швабру эту воткнул в банку и с чувством исполненного долга и
личного достоинства не спеша вернулся в рубку, задраив за собой дверь.
Вахтенный офицер скомандовал вниз: "Пошел шпиль... на малой вправо!" Шпиль
завращался: вместе с банкой и шваброй он преобразился и стал каким-то
грозным фантастическим оружием. Потом влево.
"Орионы" чуть с ума не сошли. Они делали заход за заходом. Пролетали
вдоль и поперек на минимальной высоте и минимальной скорости. Перешли на два
мотора и кружились, кружились, кружились... С вахтенного офицера ветром от
винтов сдуло за борт тропическую пилотку.
Командир не выдержал: "Боцман, убери ты эту хуйню к ебене матери, у них
же горючее уже на исходе, жалко же дурачков..."
Боцман быстро, но со скифским величием и спокойствием подошел к шпилю,
выдернул швабру, взял ее на плечо, а банку небрежно пнул за борт.
Обиженные "Орионы" круто взмыли в небо и на всех четырех моторах
унеслись к солнечной Австралии. Следующие два дня они делали облет на
заоблачной высоте и буев не кидали. То ли стыдились чего-то, то ли
боялись... Кто ее поймет, эту полу-белую, полу-черную американскую душу?
А через два дня мы нырнули, и были таковы. Бай-бай!
...не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы Русского
Флага...
Вьетнамская база Камрань осталась далеко позади. Там произошла смена
экипажей атомохода - первый экипаж, отморячив свои полгода вместо
предполагаемых девяти месяцев, возвращался во Владивосток на среднем
десантном корабле.
"Стоял ноябрь уж у двора". Здесь, в Китайском море, был бархатный
сезон, или второе лето. Голубое, безоблачное небо; теплое ласковое солнце;
изумрудное море. Тропическая форма одежды и непривычное полное
ничегонеделание. Вся служба заключалась в дежурстве по команде - мичман
пасет матросов - и трех построений в трюме на танковой палубе на подъем
Флага, после обеда и перед сном. Загорали и читали днем; вечером, закрепив
на носовой башне экран, крутили кино. Курорт! Слегка угнетал сравнительно
скудный надводный рацион, и пронырливые офицеры-подводники пошли брататься с
офицерами-надводниками. Дело в том, что подводники - прямые потомки пиратов,
причем, самых беспощадных. Все, что обнаружено - цель, а всякая цель
подлежит уничтожению. Легкий холодок взаимного презрения, заложенный еще в
училищах, преодолевался либо землячеством, либо теплым тропическим шилом,
настоянным на всевозможных цитрусовых корочках. Братского напитка оказалось
много только у КИП-овца ГЭУ, и поделившись тайной со своим однокурсником,
комдивом-два, друзья пошли прочесывать на лояльность "люксов"-надводников.
Боевой частью пять на этом корабле командовал единственный офицер-механик,
старший лейтенант, который дневал и ночевал у своих редко исправных дизелей
польской сборки. Вышли на офицера-связиста. Он спал в рубке связи и в каюту
приходил очень редко - попить чайку и проверить качество приборки. Наши
связист и начальник РТС общались с ихним старпомом - тоже однокурсники.
Связист-надводник оказался неразговорчивым и не очень общительным, но после
первых посиделок просто отдал подводникам запасной ключ - владейте, мол.
Заходили перед сном пропустить "по пять капель под сухарик" и послушать
приемник. Москва вещала на низкие широты только на местных языках, а вот
песни были на русском. И на том спасибо. Если хозяин-связист "был дома",
вестовой приносил чай, хлеб с маслом, консервы всякие... Врубали хозяйский
"Панасоник" и крутили Высоцкого, Окуджаву.
Зам придумал всем писать конспекты и рефераты на общественные темы
объемом в 12-листовую ученическую тетрадь, чтобы чем-то занять народ. Если
каждая кухарка должна уметь управлять государством, то чем хуже офицеры
подводники? Хоть теоретически, в письменном виде. Побурчали для порядка и
написали. Почему бы и нет?
Так изо дня в день. Предаваясь праздности и лени, незаметно подошли к
Цусимскому проливу. Говорят, над полями больших, жестоких битв витает особый
дух - дух сражений. Случайно ли, специально так вышло - пролив проходили
ночью, но весь народ шарахался по кораблю и не спал. Видно, витал в районе
самого крупного и жестокого морского сражения Русский Дух Цусимы и будоражил
русскую душу. Уточнили время и место у штурманов: к месту начала сражения
подойдем в два часа ночи, к месту окончания битвы - к полудню следующих
суток. Если СДК сможет идти под обоими дизелями. И старик, несмотря на
польскую постройку, сделал это! Видно, и здесь не обошлось без духа Цусимы.
Еще штурмана сказали, что это район интенсивного рыболовства, и будет много
японских шхун.
В каюте связиста накрыли стол - помянуть те далекие и смутные, но
несомненно героические времена, когда дрались насмерть в пределах прямой
видимости.
- А вот выиграй мы Цусиму, - бросил пробный шар КИП-овец, - может, и
коммунизма бы не строили? Могли ведь выиграть, и всю русско-японскую войну
тоже.
- Ты что, обалдел? - урезонил его комдив-два. - С чего это? Японская
эскадра имела явное превосходство.
- Иметь-то имела, но в ней был сосредоточен весь их флот. А у нас три
таких флота было, и каждый в отдельности японский превосходил, по крайней
мере, в броненосцах. Первая Тихоокеанская эскадра, Балтийский флот, -
КИП-овец загибал пальцы, - и Черноморский флот с его "Очаковым" и
"Потемкиным".
- И что?
- А "Широка страна моя родная". Попробуй, собери все это в одном месте
да в одно время.
- А что ты читал про Цусиму?
- Что и все - "Цусиму" Новикова-Прибоя. Но - не очень. Мнение
сверхсрочника о тактике, да еще с классовых позиций.
- А "На "Орле" к Цусиме", кажется, Крылова?
- Не, листал только. Но это - вещь. Писал корабельный инженер, знал,
что писал. Может, начнем потихоньку, чтобы не было внезапности?
Автоматчик достал фляжку и составил вместе три стакана.
- По чуть-чуть?
- Пойду, пну вестового, - подал голос хозяин-связист, - пусть чайку и
чего-нибудь закусить принесет...
Подводники вытащили по белому сухарю - с ужина.
- Может, попозже?
- Не, ночью его не дозовешься, а чаек мы и сами сообразим, кипятильник
вон есть.
Пропустили по двадцать пять грамм под сухарик. Потянуло на разговор.
- Связь у нас тогда была ни к черту, - многозначительно произнес
хозяин-связист.
- Угу, а сейчас она стала лучше, - хмыкнул комдив-два, главный электрик
атомохода, - из-за нее одна лодка осталась в Камрани, так и не окунулась в
Индийский океан. Перегрелась на сеансе связи, квитанцию ждали. А мы сколько
пропотели? А вот афонинцы не смогли или не захотели.
Связист крепко замолчал.
- Между первой и второй... - нарушил КИП-овец неловкое молчание.
- Давай.
Повторили.
- Пойду, вестового отловлю, - поднялся связист.
- А из каюты, по связи?
- Без толку, надо идти, - и вышел, вздохнув.
- Ну вот, обидел парня.
- А чего обижаться. Американские фрегаты видел? Антенн вообще не видно.
А у нас все наружу топорщится. Сметет все первым же осколком, и -
отвоевались...
- Ладно, сегодня не День Связи. А про Цусиму лучше всего в Советской
Военной энциклопедии читать. Коротко, сжато и между строк много...
- И что ж ты вычитал между строк?
- А много. Например, что Рожественский отпетым дураком не был, и
самодуром тоже. И то, что это было ну... как репетиция Первой Мировой.
Генеральная репетиция, так сказать. После русско-японской все пошло в тираж
- и сплошной фронт, и проволочные заграждения, и атаки цепью, пулеметы,
крейсера-рейдеры... И революция в спину. Причем, большинство новшеств
вводило, как сказал Ленин, "реакционное, отсталое и безграмотное русское
офицерство".
- Ну, Ленин - это Ленин... А японский флот просто был технически
совершенней, и потому всех побеждал...
- Ты уверен? Почему-то до гибели Макарова на "Петропавловске" Того
избегал драться, да и какой он, в жопу, японский? Миноносцы сплошь
английские, крейсера - французские. Броненосцы - да. Но за полста лет до
этого в Японии вообще флота не было, ни одного суденышка паршивого, а тут -
броненосцы, да еще супер! Ни хера ж себе? Откуда? Без помощи сбоку тут фиг
обошлось.
- Ну и что ты хочешь сказать?
- А хочу сказать, что эту войну нам "союзнички" подсунули, еще по
Крымской войне. Причем, даже подготовиться не дали. А когда япошки нам бока
помяли, и мы решили дать бой - так подписали в Штатах этот Портсмутский мир.
А годовалые большевики - первый съезд в Лондоне - ура! революция! Война и
революция, и все из Лондона. Как тебе?
Помолчали.
- Что-то связиста долго нет. Как думаешь, при нем можно говорить про
революцию?
- Хрен знает. Парень недалекий, или прикидывается, но на стукача не
похож. Думаю, можно. Хотя - кап-три на корабле второго ранга...
- Связисты - не карьеристы.
- Не скажи. Для связиста-надводника кап-три - это прилично. А может,
"залетный"...
- Может, спросить?
- Да не надо. Захочет - сам скажет. Кстати, лейтенант Колчак -
по-нашему кап-три - в ту войну миноносцем командовал. И нехило командовал.
Знаешь про то?
- Не очень. Хотя Пикуль в "Три возраста Окини-сан" пишет про него
нормально.
Пить третью без хозяина не позволял этикет. Покурили в иллюминатор.
- Может, выйдем, посмотрим?
- Да ну... Ночь - как ночь, а до Цусимы еще далеко. Хозяин вернется, а
нас нет. Сидим.
- Ладно. Слушай, а чего ты еще читал?
- Ну... в госпитале, на практике в Северодвинске, "Порт-Артур". Про
несостоявшийся прорыв во Владивосток. От Макарова Того шарахался, как черт
от креста. И надо же - первый минер России подорвался на мине... Невезуха
какая-то.
- А Степанов, он как, "по Ленину" пишет или нет?
- Да нет. У него этакого революционного злорадства не видно. А
отрицательный герой вообще один - это Стессель со своей генеральшей. Все
остальные - герои. Непонятно только, как Порт-Артур сдали.
- А ты как думаешь?
- А хрен знает. Ты понимаешь, по сути это уже была мировая война. Нас с
японцами поставили друг против друга. А исподтишка против нас - и Франция, и
Англия, и Штаты... Ну, Турции сам Бог велел. А за нас - прикинь! - Германия.
Девять лет прошло - и мы уже в общей своре с этими "союзниками" с немцами
воевали. Как тебе расклад? Надо пропустить для проясненья.
- Давай еще маленько подождем.
- Пять минут - засекаю.
- Про шимозу расскажи.
- А что - шимоза? Конвенция ее запретила, страшная это штука, но японцы
все равно применяли. Я так думаю, им ее всесильные тогда англичане