В его руках появилась метровая линейка. Он повертел ею и протянул мне:
   – Такая?
   – Подойдет.
   – И что дальше?
   – Вон тот валун видишь? – Я показал ему на большой гранитный камень неправильной формы.
   – Ну?
   – Возьми и при помощи линейки определи его вес! Он рассердился. Бросил линейку в воду. Линейка вспыхнула голубым, ослепительным пламенем и исчезла.
   – Ты что? Издеваешься?
   Он утратил образ Бориса Ивановича и явился мне в своем первозданном виде. Я невольно залюбовался его красивым, мускулистым, стройным телом.
   – Нисколько! Ты подумай!
   – А!!! Понятно! Ты, хочешь сказать, что чувства имеют другую логику, чем разум. Если они вообще имеют логику в нашем понимании, то есть в понимании разума. Понятно.
   – Эта еще не все!
   – Что же еще?
   – А ты подумай!
   Он на мгновение задумался и вдруг улыбнулся. Улыбка у него получилась совсем добрая.
   – Постой, постой! При помощи линейки я могу, допустим, в принципе, определить объем, этого камня. Так?
   Я кивнул.
   – Зная удельный вес, я тем самым определю и общий вес камня. Понятно. Следовательно, необходимы какие-то сопряженные величины, понятия! И тогда разум может познавать чувства, а чувства – разум.
   Мы пришли на старое место. Мохнатая простыня лежала там же, где ее оставил мой спутник. Исчезли только кучки камешков.
   – Послушай, парень! Знаешь, чем ты мне нравишься? Ты не трус. Ты не хочешь попросить чего-нибудь у меня? Я могу!
   – Нет!
   – Почему?
   Мне показалось, что он обиделся.
   – Просить у тебя, значит, поверить в тебя!
   – А ты не хочешь?
   – Нет!
   – Тогда спроси о чем-нибудь. Ведь я знаю, что ты хочешь знать!
   – Спросить – это то же самое, что просить. Иная информация более ценна, чем материальные блага!
   – Ладно! Будем считать, что ты и здесь прав. Но ведь ты знаешь кто я?
   – Скорее всего – плод моего больного воображения, сна!
   – Ну, ты нахал! – протянул он. – Ты хоть пощупай! – он протянул мне руку.
   Я дотронулся до его плеча. Кожа была упругой и прохладной. Под нею перекатывались мышцы.
   – Убедился?
   – Нет! Свидание во сне не является убедительным доказательством материальной сущности!
   – Тебе что, дать и другие доказательства? – он изучающе посмотрел на меня, но, видимо, передумал.
   – Ладно! Живи как знаешь
   – Постараюсь! Прощай! Мне было о тобой интересно!
   – До свидания – он по-сатанински захохотал, – мы еще увидимся, дорогой.
   Чайки взмыли вверх и подхватили его крик:
   – Дорогой! Дорогой! Дорогой…
 
   – Дорогой! Очнись, дорогой!
   Я открыл глаза. Надо мною склонилась Катюша. Я лежал в своей постели. Еще не понимая, где я и что со мною, я обвел глазами комнату. Катюша по-своему поняла мой взгляд и вспыхнула румянцем досады.
   – Женя сейчас спит!
   И пояснила:
   – Ты трое суток не приходил в себя и мы по очереди дежурили у твоей постели.
   Я вдруг заметил, что сжимаю ее плечо. Я разжал пальцы, и она, облегченно вздохнув, выпрямилась.
   – Ты схватил меня в беспамятстве за руку и сильно сжал. Я боялась тебя потревожить. Потом ты начал метаться.
   – Что со мною было?
   – Александр Иванович говорит, что шок от нервного перенапряжения. Ты внезапно потерял сознание… Еще там… Тебя привезли на вертолете. Милый ты мой! Я так испугалась, когда тебя вынесли на носилках. Думала, что ты ранен!
   Она наклонилась и прижалась губами к моей щеке.
   В дверь осторожно поскребли.
   – Можно войти!
   Дверь отворилась и в комнату заглянула Светка. Увидев меня полусидящего в кровати, она радостно что-то пискнула и мгновенно исчезла.
   Минут через десять в комнату вошел Паскевич.
   – Ну что я говорил?! – торжествующе обратился он к Кате, – через два-три дня все будет в норме! Как ты себя чувствуешь, дружище?
   Он взял меня за кисть, щупая пульс.
   – Ну! Совсем хорошо. Сегодня еще не вставать! – строго предупредил он, обращаясь не столько ко мне, сколько к Кате, – бульон и пару сухариков! Можно брусничный сок!
   – Позови Алексея! – попросил я.
   – Никаких Алексеев! – категорически возразил Паскевич, – смотри за ним, чтобы не вздумал встать!
   – Но мне нужно его видеть!
   – Все! Разговор окончен!
   Я решил отомстить ему:
   – А почему ты не в форме?
   Фантомас разинул рот и вдруг залился смехом.
   – Уже донесли?! Если Одиссей шутит, то дела идут на поправку!
   Он вспомнил мою студенческую кличку. Я протянул ему руку:
   – Сашка, дорогой мой!
   Паскевич снял очки и, часто моргая глазами, стал протирать стекла.
 
   – Откуда у нас курица? – спросил я Евгению, отхлебнув глоток горячего, щедро сдобренного укропом бульона.
   – Утром принесла Христинка. Вероника Сергеевна прислала.
   – Они что, уже перебрались?
   – Я не видела Веронику, но Христина сказала, что еще не все. Но большая часть уже в Грибовичах. Остальные управятся дня за два. Там еще кое-какие дела с оборудованием фермы.
   – Им помогли?
   – Да! Всем этим занимается теперь Алексей.
   – Где он? Мне надо его видеть!
   – Он приходил, но Александр Иванович поставил у нашего дома «караул» и никого не велел пускать еще два дня!
   – Саша! Что это значит?
   – Это значит, что лежи и не рыпайся! Здесь командую я! Хватит того, что ты три дня не приходил в сознание. Пойми, я хирург и в нервных болезнях не разбираюсь. Вначале я подумал, что у тебя инсульт! Но, слава богу, ошибся. Ты просто переутомился. Откровенно, я еще не встречался с подобным. Но в таких случаях самое лучшее лекарство – покой.
   – А как там наши раненые?
   Сашка помрачнел:
   – Ярославу пришлось ампутировать ногу. Остальные скоро поправятся.
   – Бориса Ивановича похоронили?
   – Вчера!
   – Что нам теперь делать? Кто его заменит?
   – Ты его в бреду несколько раз звал! – произнесла Евгения.
   – Что и говорить! Старик был большой души человек, – вздохнул Александр Иванович, – девчонки ревели на похоронах в три ручья.
   Я попробовал приподняться, но почувствовал, что даже это движение дается мне с большим трудом.
   – Да! Если бы не он, то наша судьба могла бы сложиться совсем иначе. Может быть, многих из нас уже не было бы в живых!
   По-видимому я побледнел, так как Сашка бросил на меня тревожный взгляд и, взяв руку, стал считать пульс.
   – Давай-ка, постарайся заснуть!
   Он направился к выходу, бросив взгляд на Евгению, которая вышла за ним, но вскоре вернулась, видимо по-лучив от Паскевича инструкции.
 

Глава XIX
МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ

 
   На следующий день ко мне, наконец, пропустили Алексея. Сашка не снял караул, но позволил посещения с его, Паскевича, разрешения.
   – Ну, рассказывай! – встретил я Алексея.
   Несмотря на теплую погоду, я что-то мерз, и Евгения с Катей затопили камин.
   – С чего начать? – он вытащил трубку и опасливо посмотрел на Катю.
   – Кури уж! Кстати, я тоже закурю, Катюша, – обратился я к ней, – дай мне табак, он у меня в левом ящике стола.
   Мы закурили.
   – Вы меня здорово напугали. Я подошел, чтобы рассказать о результатах допроса, а вы лежите на земле без сознания.
   – Ладно! Это можешь пропустить и, вообще, перестань мне «Выкать»!
   – Хорошо! Так вот, я допросил пленных, – он достал из кармана карту и расстелил ее на коленях, – вот где их логово, – указал он место на границе между Белоруссией и Польшей, – это от нас приблизительно километрах в ста пятидесяти.
   – Сколько их?
   – Человек двести. Тех, что входят в банду. Ну, и около пятисот рабов.
   – Не понял?
   – Самых настоящих рабов. Банда занималась тем, что захватывала в окрестных селах оставшихся в живых людей и заставляла их переселяться в свое расположение вместе с имуществом и скотом.
   – И рабы не разбегаются?
   – А куда? Вокруг собаки.
   – Какое у них оружие?
   – Стрелковое. Техники нет. Нет горючего, людей, которые бы ремонтировали технику. За зиму у них сели аккумуляторы и они даже не догадались их подзарядить. Потом они рассуждали, что конный транспорт выгоднее. Поэтому банда приехала на телегах, а машины, которые мы встретили в селе, были отобраны у попавших в засаду солдат.
   – Чем они занимаются?
   – Пьют, гуляют, насильничают. Остальные работают на них.
   – И люди терпят?
   – Двоих особо строптивых повесили. Ну, а так, за неподчинение бьют, введены телесные наказания. Привязывают к столбу и бьют кнутом. Недавно насмерть запороли польскую шестнадцатилетнюю девочку, посмевшую отказать во взаимности главарю банды.
   – И кто же он?
   – Некий Степан Можиевский. До катастрофы работал не то в милиции, не то в прокуратуре. Толком никто не знает.
   – Там что, я не понял, есть поляки?
   – Всех понемногу. Поляки, белорусы, украинцы. Как среди бандитов, так и среди рабов. Банда, в основном, состоит из бывших уголовников. Этот Можиевский тоже вроде бы до катастрофы был осужден за должностные преступления и сидел в тюрьме. Там и набрал себе дружков.
   – Как далеко они заходили в своих «экспедициях»?
   – Белоруссия, Польша, Литва!
   – И никто не сопротивлялся?
   – Отчего же! В Литве, например, они столкнулись с хорошо вооруженной общиной и ушли, потеряв около двадцати человек. В Польше хуже. Там населения почти не осталось. Иногда встречаются маленькие группы по десять человек. Они, естественно, не могут оказать сопротивления.
   – Что сделали с пленными?
   – Их судили. Одного оставили в живых. Это мальчишка лет шестнадцати. Он не участвовал в зверствах.
   – Потом мне надо будет самому поговорить с ним. Где он?
   – Пока под стражей.
   – Ладно. Словом, такое дело, Алексей! Соседство для нас неприятное. Но сейчас мы не имеем достаточно сил, чтобы избавиться от него. У меня еще раньше сложился один план. Попробуем его осуществить. Я потом расскажу на Совете. Что там с переселением?
   – Дня через два закончим. Сейчас заканчиваем ремонтировать дома в Грибовичах и усадебное хозяйство для скота и птицы. Там еще работы от силы на день.
   – Добро! Нам скоро понадобятся люди. Скорее кончайте! Пока еще сухо и не пошли дожди, надо будет посетить воинские склады. Ты не сможешь обучить человек пять управлять вертолетом?
   – Почему нет? Конечно можно. Трудно только найти хорошо законсервированные вертолеты. Но попытаемся.
   – Как там «десантники»?
   – Хорошие ребята! – понял мой вопрос Алексей. – Быстро подружились с нашими. От работы не отлынивают. Кстати, они-то и должны уметь управлять вертолетом.
   – Пусть зайдут ко мне завтра.
   – Хорошо.
   – И вот еще что, Алеша! Надо подумать о том, кто заменит Бориса Ивановича.
   – Может быть Вероника? Я присмотрелся к ней. Хозяйственная баба!
   – У нее будет много работы по животноводству. Нужен мужик. Как ты думаешь насчет своего бати?
   – Я знаю? – неуверенно протянул Алексей. – Надо будет поговорить. Хотя, думаю, что согласится.
   – Поговори! В основном, ему надо будет заботиться о состоянии складов. Полевыми работами руководит Наталья, Вера будет заниматься животноводством. А от Петра Тихоновича потребуется только забота о сохранности нашего урожая и других запасов. Техникой занимаешься ты, а оружием – Николай. Да, когда поедете на военные склады, то поищите по лечебным заведениям медицинскую аппаратуру.
   – Тогда придется ехать и Александру Ивановичу. Я в ней не разбираюсь.
   – Хорошо.
   – Когда ехать?
   – На следующей неделе. И вот, что! У нас есть женщины, умеющие водить машины?
   – Пятеро.
   – Маловато. Но возьмешь их. Из ребят могу дать человек пятнадцать, не больше. Положение такое, что даже на короткий срок нельзя ослаблять наши силы. Дело в том, я тебе еще не сказал, что наше расположение известно «Армии Возрождения». Как бы они к нам не пожаловали.
   – Я постараюсь управиться в два дня. Максимум – в три!
   – Выясни у «десантников» насчет вождения вертолетов и срочно обучи хотя бы еще троих ребят.
   – Сегодня же займусь этим.
   Алексей выбил в пепельницу потухшую трубку. Вошла Евгения. Она принесла Алексею кофе, а мне – стакан брусничного сока.
   – Дай и мне кофе! – попросил я.
   – Александр Иванович не разрешает!
   – Ты все-таки думаешь, что нам придется воевать? – поинтересовался Алексей.
   – Кто знает? Надо быть готовыми.
   Евгения поморщилась:
   – Вас и так мало осталось, мужиков, а вы еще продолжаете стрелять друг в друга. Может быть, пора кончать?
   – И то! – поддержала ее Катя, – я вот слушаю вас и думаю, когда же все это кончится? Вроде на Земле и народу не осталось, все еще «гонка вооружений» идет.
   – Разве мы против?
   – Вы, Катюша, не видели, что делалось там в вашем селе! Иначе бы так не говорили! – Алексей встал и подошел к двери балкона.
   – Я проветрю. Мы тут накурили.
   – Подождите! – Катя вышла и принесла мне шерстяной плед, – укройся.
   – Прости меня! – Евгения подошла ко мне и положила руку на плечо, – я вспомнила тот день, когда мы встретились! Как за мною гнались! Вы правы. Пока существуют такие изверги – надо стрелять. Я сама буду стрелять! И Катя тоже!
   – Не знаю. Я не видела всего этого, о чем вы говорите…
   – И надеюсь, что не увидишь! А что касается этих банд, то не знаю… Можем ли мы сидеть здесь спокойно, зная, что рядом творятся зверства и насилие над людьми, причем, в самой первобытной форме.
   Катя взяла у меня, трубку и, подойдя к камину, выбила пепел.
   – Но всем вы не поможете. Сейчас, наверное, всюду творится такое.
   – Но есть же такие группы, как наша? Последнее слово, уверен, останется за ними!
   Алексей меня поддержал:
   – И я уверен! Не может быть, чтобы катастрофа превратила всех людей в насильников и грабителей. Надо искать! Может быть такие группы есть поблизости. Хотя теперь «близость» понятие относительное. Возможно, что тысячу километров в этом отношении надо считать близким расстоянием.
   – Надо хорошенько «обыскать» эфир.
   – Я начал было налаживать радиоаппаратуру, но текущие дела помешали. Как только появится отдушина, обязательно займусь. К сожалению, я механик, а не электронщик, и мне трудновато разбираться в радиосхемах.
   – Алексей Петрович! – Женя многозначительно посмотрела на часы.
   – Уже ухожу!
   – Завтра в 11 собери Совет. Я приду!
   – Если разрешит Александр Иванович, – возразила Женя.
   – Разрешит, – рассмеялся я, – и вот еще что: сегодня вечером, когда стемнеет, пришли ко мне «десантников».
   – Их не пропустят!
   – Я спущу веревку с балкона.
   – А если их увидят и подстрелят?
   – А что, у моих охранников автоматы? – удивился я.
   – Ты что не знаешь Паскевича! Он теперь командующий женской армией.
   – Они не вернули оружия?
   – Не все. Я, знаешь, не стал с ним спорить. Решил подождать твоего выздоровления.
   – Хорошо! Пусть приходят в 23.00. В это время Женя спустится к охране и отвлечет их внимание. А я буду ждать на балконе с веревкой.
   – Так от Паскевича можно дождаться вооруженного государственного переворота! – сказал я, когда за Алексеем закрылась дверь.
   – Просто он тебя очень любит! – не поняв шутки, ответила Женя.
 
   – Итак, что мы решим? – спросил я присутствующих, кончив свой доклад о текущем моменте.
   – Я думаю, ждать до весны нельзя, – взял слово Юрий, – весною дороги будут непроходимы и мы не сможем использовать свое преимущество в технике.
   – А если в это время нам в тыл нанесет удар «Армия Возрождения»? – возразил Николай.
   – Мы будем об этом знать заранее. Но, я надеюсь, что нам удастся оттянуть эти события до следующего года. А если мой план с «десантниками» удастся, то вообще ничего не случится.
   – Ты им полностью доверяешь? – спросил Паскевич.
   – Да.
   – Они согласились сразу? – допытывался Паскевич.
   – Нет. Им не хотелось возвращаться. Но потом согласились, что другого выхода нет.
   – Не провалились бы? – обеспокоенно спросил Алексей.
   – Мы разработали для них легенду. Ее надо будет уточнить и подкрепить некоторыми деталями. С ними пойдет еще один парень. Это Миша, тот, что нас встретил автоматной очередью у сторожки лесника. Он укроется с рацией в ближайшем селе.
   – Так он, оказывается, радист?
   – Да, через него и будем поддерживать связь.
   – Когда они пойдут?
   – После вашего возвращения. Ты подобрал людей?
   – Если мы решили затеять такое, – опередил Алексея Николай, – то я настаиваю, чтобы в экспедицию за оружием было направлено больше людей. Иначе мы не успеем.
   – Но мы не можем оголять оборону!
   – Пусть едут! – Паскевич торжественно оглядел присутствующих, – в эти дни мы сможем обеспечить оборону силами женщин. Я их уже обучил стрелять и скажу, что многие это делают не хуже мужчин. Не правда ли, Светлана? – обратился он за поддержкой к своему «адъютанту».
   – Конечно! Мы справимся! Но, – продолжала Светка, – я хочу заявить следующее… уже на правах Трибуна…
   – Говори!
   – Я думаю, – Светка сделала паузу, и я заметил, что она бросила вопросительный взгляд на своего «генерала» (Паскевич смотрел в окно), – что такое решение должно быть обсуждено и одобрено общим собранием!
   – Стоит ли? – поморщился Алексей, – это военное дело и здесь слово за командующим. Все по закону.
   – Я не согласна! Речь идет не о тактике, а о принятии крупного стратегического решения. Вдобавок, рискованного.
   – Она права. Так и сделаем, – заключил я. – Действительно, риск велик и каждый должен знать, на что он идет. Оксана! Ты, пожалуйста, доведи до сведения всех, но только в общих чертах, наш план и мы поставим его на обсуждение после возвращения Алексея. Затем, – я обратился к Наталье, – надо составить повестку дня общего собрания. Первый вопрос – принятие в общину новых людей.
   – Мы не поместимся в нашем зале.
   – Что ты предлагаешь?
   – Надо использовать актовый зал в санатории «Лесная сказка».
   – Хорошо. Но приведите его в порядок. Хватит времени?
   – Постараемся. Сейчас нет срочных работ.
   На этом мы разошлись.
 
   Через полторы недели на поле возле нашего расположения опустились один за другим пять вертолетов, а еще через три дня подошли танки. Их было шесть. Вместе с уже имеющимися двумя это являло внушительное зрелище.
   Машины с грузами пришли раньше. Алексею удалось добыть несколько гранатометов и противотанковых ракетных установок. Привезли также два огнемета. Правда, припасов к ним удалось достать немного. Два грузовика были заполнены военной формой и другими мелочами. Привезли еще около пятисот автоматов и два грузовика с боеприпасами. Еще через два дня были пригнаны три бульдозера и четыре цистерны с горючим. Все это разместили в «Лесной сказке».
   Я вызвал к себе «десантников».
   – Ну как? Сделали снимки? – спросил я их.
   Дело в том, что у их командира, погибшего в засаде, был фотоаппарат. По легенде наши десантники вынесли из боя своего тяжелораненного лейтенанта. Когда тот умер от ран, они сняли с него фотоаппарат. Затем они обнаружили наше расположение и «украдкой» сделали несколько снимков. Их засекли, но они успели спрятать аппарат. Руководителю общины, то есть мне, было известно о существовании «Армии Возрождения» со слов попавшего к нам ранее дезертира (Виктора). В связи с этим, Президент общины на словах передал командованию «Армии Возрождения» пожелание жить в добрососедских отношениях и сообщил волну радиоприема, на которой можно было бы вести переговоры. Естественно, о снимках, сделанных «десантниками», президент ничего не знал.
   «Десантников» высадят с вертолета километрах в пяти от части. Чуть раньше, в одном из сел будет высажен Миша с рацией. Мы разработали код радиопередач. Пеленгаторов у военных не было, так что обнаружить нашего радиста они не могли.
   На снимках были танки на марше, колонны солдат, площадка с вертолетами, вокруг которых стояли солдаты. В общем, снимки должны были произвести впечатление и удержать командование от скоропалительного вмешательства в наши дела. Вместе с этим, наши «десантники» должны были начать подбивать к дезертирству солдат. Если это удастся, мы вышлем на заранее обусловленные пункты проводников с припасами продовольствия. Дезертирам будет сообщаться меняющийся по цепочке от первого до последнего пункта пароль.
   Больше всего мы опасались, что к нам пришлют «инспектора» под видом посланника для переговоров. В этом случае нами был разработан сценарий представления под кодовым названием «Камуфляж». Этот сценарий должен был бы убедить «инспектора» в реальности наших вооруженных сил и их постоянной боевой готовности.
 

Глава XX
МЫ ПРИНИМАЕМ РЕШЕНИЕ

 
   С первым вопросом повестки дня покончили быстро. Все вновь прибывшие были приняты в нашу общину. Из них был выбран еще один Трибун. Им стала Вера. Она заняла место в президиуме рядом с Оксаной.
   Слово по второму вопросу было предоставлено, как мы решили ранее, Алексею. Он кратко рассказал о банде и о той угрозе, которую она представляет. Далее он сообщил, что есть решение Совета, не дожидаясь весны и того, что банда сама обнаружит нас, самим нанести удар и освободить захваченных в рабство людей.
   После этого было предложено высказаться всем желающим.
   Первой попросила слова Светка:
   – Я не пойму, почему мы должны вмешиваться во внутренние дела других?! – начала она. – Во-первых, это противоречит демократическим принципам. Во-вторых, и это более важно, мы и так уже потеряли в стычке с бандой одного человека, всеми нами любимого Бориса Ивановича и, кроме того, у нас пятеро раненых. Ярослав лишился ноги. Кто гарантирует, что в случае вооруженного столкновения мы не понесем еще больших потерь? При этом, потери мужчин, которых у нас и так мало! В банде двести человек! Что мы можем им противопоставить? У нас едва наберется пятьдесят, даже если мы всех пошлем участвовать в этой авантюре. Я предлагаю отвергнуть предложение Совета о вооруженном вмешательстве в дела других общин, вне зависимости от того, какого социального строя они придерживаются в своей организации.
   Резкость, с которой выступила Светка, была для меня полной неожиданностью. На Совете она не проявляла такой прыти. Фактически, предлагалось высказать мне недоверие, после чего я, согласно демократическим принципам правления, должен буду подать в отставку и предоставить собранию выбрать себе нового руководителя.
   Вторым взял слово Паскевич. Он поддержал Светку и добавил, что в создавшихся условиях он не может гарантировать квалифицированную операционную помощь раненым бойцам:
   – У нас нет реанимационной аппаратуры, – добавил он, – из-за этого погиб и Борис Иванович. Я считаю, что мы должны избегать вооруженных стычек с кем бы то ни было, если сами не подвергнемся нападению извне. Нас слишком мало для того, чтобы мы могли рисковать людьми, а в случае поражения – всем нашим благополучием, жизнью и свободой.
   Зал встретил заявление Паскевича молчанием.
   – Приступим к голосованию? – неожиданно для всех предложила Наталья.
   «Что она спешит?!», – я хотел встретиться с ней взглядом, но она не смотрела в мою сторону.
   – Больше никто не желает высказаться? – спросила Наталья, обращаясь к залу.
   В зале послышался шум, но никто не поднял руку.
   – Тогда я ставлю вопрос на голосование. Есть предложение Совета: не дожидаясь нападения, самим напасть и ликвидировать банду.
   – Стойте! – раздался сзади голос.
   Я обернулся. Это была Вера. Она встала и пошла к трибуне. Я заметил как Наталья и Светка обменялись быстрыми взглядами.
   – Люди добрые! Так что же это такое?! – Вера замолчала, справляясь с охватившим ее волнением. – Я вас спрашиваю, что же это такое? Вы хоть знаете, о чем идет речь?! Я бы хотела, чтобы вы посмотрели на то, что эта банда вытворяла, как она измывалась… Вы помните, – она обратилась к ребятам, сидевшим как и раньше, в задних рядах, – вы помните, что вы видели на заборе? Распятую! Так что, вам безразлично, что рядом с вами такое творится? Вот она говорит – не вмешиваться! – Вера повернулась, к Светке и смерила ее взглядом, – не вмешиваться! Рядом с вами убивают, насилуют, вспарывают животы, а она говорит – не вмешиваться! Да люди вы или нет?! Ты, – она повернулась к Светке, – будешь есть спокойно свой кусок хлеба, если рядом с тобою от голода умирает ребенок? Нет? Так то, что ты предлагаешь – еще хуже! Мне стыдно, что я сижу с тобою рядом! Хлопчики вы мои! – она вышла из-за трибуны и склонилась в глубоком поклоне, – до конца жизни не забудем, что вы для нас сделали. Но если кто из вас не хочет помочь сейчас, то пусть остается здесь. Мы, женщины, те, которых вы недавно освободили, возьмем оружие. Ибо совесть не позволяет нам спать, если мы, которых только что спасли от позора и насилия, будем спокойно сидеть здесь, зная, что рядом другие люди терпят муки!
   Она говорила несвязно, но искренне. Я заметил, что когда она кончила, на ее глазах появились слезы.
   Она села, но ее место заняла Оксана.
   – А ну, все те, кого освободили вместе со мной там, на лесной дороге, и те, кто остался жить только благодаря этому, встаньте! Вы тоже так думаете, как эта… эта…
   – Шлюха! – донесся из зала чей-то мужской голос.
   – Ну, отвечайте! – потребовала Оксана, – кто еще так думает?! Нет? Хорошо! Садитесь! А вы? – она обратилась к девчонкам из стационара, – вы тоже так думаете, как она? – Оксана кивнула в сторону Светки, – что «моя хата с краю»? А ну, встаньте и скажите всем, что пусть катится все к чертовой матери, лишь бы мне было хорошо, лишь бы меня не трогали. Чего молчите? Я же вас всех как облупленных знаю! У вас только… это самое на уме, так же, как и вашей Светки!