Страница:
На товарной станции Алексей быстро нашел то, что искал. Это были цистерны с бензином. Они стояли в тупике.
– Мы должны взять на учет все источники горючего. Если не удастся найти их на товарных станциях ближних к нам городов, то надо будет использовать эти.
– Как мы его будем доставлять? Нашими автоцистернами? Дорога из Острова до Пригорка скоро придет в негодность. Если делать запасы, то надо делать в этом году, – заметил я.
– Я сначала съезжу все-таки в Брест. Горючее для нас – это все! Хочу попытаться создать хорошую механическую мастерскую. Мотор ЗИЛа можно использовать как двигатель.
Ребята рассеялись по станции и сбивали замки с вагонов и контейнеров. Катастрофа развивалась так быстро, что станцию не успели разграбить. Мы нашли теплую одежду, меховые шубы. Здесь были норковые, каракулевые женские пальто, югославские дубленки на медвежьем меху. Все это представляло для нас немалую ценность, если учесть, что собственное производство шерсти и одежды мы освоим не скоро. Возможно, даже не в этом поколении. Поэтому мы брали все: рулоны полотна, шерсти, кожу, обувь…
– А что с этим делать? Брать или оставить? – я обернулся.
Один из ребят держал связки белоснежных песцов.
– Бери! Пусть девчата сошьют себе шапки на зиму.
– Там их несколько контейнеров.
– Тяжесть невелика.
Подошел Алексей. Он критически осмотрел мех.
– Хорош! Наверное, везли немцам. Ничего, – вдруг зло сказал он, – пусть теперь наши их поносят. Я вот не раз думал, кто же, собственно, выиграл войну? Понимаете, был я в ФРГ. У них в магазинах на прилавка наша икра, крабы.
– Что теперь об этом говорить?
– Я понимаю. Все в прошлом, но все равно обидно! Могли быть самой богатой страной в мире… Сначала одно… Потом этот дележ на удельные княжества, национальные амбиции…
– Теперь это уже не имеет значения!
– Да. Беда общая… всех уравняла. Послушайте! – он остановился. – Вы говорили, что здесь, где-то рядом, был штаб округа?
– Да.
– Так ведь там же должны быть карты с расположением воинских частей!
– Точно! Только боюсь, что в этих бумагах мы ничего не поймем. Да и найдем ли их?
– Должны найти. Знаете, я специально поеду с Александром Ивановичем. Мы побудем там несколько дней и постараемся разобраться.
– Хорошо. А почему вам вдруг пришла эта мысль? – поинтересовался я.
– Я снова подумал о рации.
– Понятно.
– Должны же, черт возьми, где-то быть люди!
– Люди, конечно, сохранились, но имеют ли они радиосвязь… Хотя, должны были выжить те, что находились на подводных лодках, на кораблях. У них должны быть и рации.
– Если, конечно, не прихватили инфекцию, высадившись на берег.
– Думаю, что нет. Во всяком случае, не все. О эпидемии широко информировало радио и телевидение.
– Сколько, вы думаете, сохранилось в живых?
– Трудно сказать. Не больше десятой доли процента…
– То-есть, что-то около пяти миллионов?!
– Пожалуй.
– Меньше, чем было в Москве!
– Я думаю, что эпидемия мало затронула горцев, скотоводческие районы, где не было скученности людей. В основном, удар пришелся по крупным городам и индустриальным, густо заселенным районам. Такие народы, как наши якуты, чукчи, киргизы, индейцы Канады, может быть совсем не пострадали.
– Так что? В будущем эти народы заселят Европу?
– Вполне возможно. Если, конечно, оставшиеся в живых европейцы не увеличат свою численность. Но на это уйдут столетия.
– Так что единственная наша надежда – дети?!
– Выходит, что так. Но это не все. Мы должны сохранить культуру и дать нашим детям образование. В этом я вижу сейчас нашу главную задачу. Сохранить! Сохранить во что бы то ни стало. Хоть часть культурного наследства, письменность, знания. Собственно, поэтому мы здесь. Мы должны не только собрать как можно больше информации в книгах, что мы и сделали, но и сделать значительные запасы материальных ресурсов, чтобы высвободить время для обучения детей. Если мы сейчас не будем иметь, скажем, одежду, то нам придется изготовлять ее самим. А это займет время и не оставит его для учебы.
– Выходит, что наш грабеж имеет под собой высокую моральную основу?
– Конечно! Тем более, что это не грабеж, а законное вступление в наследство.
– А! Теперь мне легче заниматься всем этим, а то, знаете, нет-нет, да и появляются нехорошие мысли.
Мы снова принялись за работу. Нам предстояло загрузить еще восемь больших грузовиков.
– За день не управимся, – вздохнул Алексей.
– Что ж, придется еще раз заночевать.
Ночь мы провели в пустом товарном вагоне. Ребята нанесли откуда-то ковров, постелили их на пол теплушки и, укрывшись такими же коврами, расположились на ночлег и быстро заснули.
Мне опять не спалось и я вышел покурить. Минуты через три из теплушки выпрыгнул Алексей и, чиркнув спичкой, стал раскуривать сигарету. Я подошел.
– Что, не спится?
– Я вот все думаю о нашем недавнем разговоре, – он глубоко затянулся и медленно выпустил дым. Сигарета сразу уменьшилась на треть.
– Ты очень много куришь, – упрекнул я его.
– Да, надо бросать, – согласился он, – все равно запасы табака скоро кончатся. А вы заметили, – он еще раз затянулся и выбросил окурок, – что из ребят мало кто курит?
– И никто давно не употребляет спиртного, хотя склад с ним не охраняется!
– Чем вы это объясните? Судя по тому, что мне рассказывали, публика у вас тут собралась не очень благополучная. Казалось, напротив, эта ситуация должна была бы способствовать пьянству.
– Боюсь, что мое объяснение покажется неубедительным.
– А все-таки?
– Ну, хорошо. Только учтите, я могу и ошибаться. Я бы назвал это грузом социальной зависимости. В обществе человек все больше и больше начинает зависеть от других, от их поступков, деятельности, положения и т. д. Понимаете? Меньше от себя самого, а от других. Общество давит на психику человека… Я ясно объясняю?
– Не очень, но я стараюсь понять. Продолжайте пожалуйста!
– У меня самого это еще не совсем сформулировано. Я давно обратил внимание на то, что поведение ребят, да и девочек тоже, значительно улучшилось. Мне в свое время пришлось с ними хлебнуть немало горя. Так вот, эта зависимость и невозможность точно, заранее моделировать в своем сознании результаты этой зависимости, создает большую неопределенность в принятии мозгом человека решений. Фактически, в такой неопределенности мозг производит большую работу, но работу, как правило, малопродуктивную.
– Как вычислительная машина, которой поставили некорректную задачу?
– Приблизительно, хотя мозг человека несравненно сложнее самой совершенной и мощной машины. В результате такой непродуктивной и изнуряющей работы появляется потребность и желание отключиться. Одни этого достигают тем, что читают фантастику, детективы, другие ищут для себя возможность отключиться в алкогольном или наркотическом опьянении. Причем, все это происходит подсознательно. Начинающий пить не собирается стать алкоголиком, так же как и наркоман тешит себя иллюзиями, что может в любое время бросить это занятие. Но я отвлекся. Такое состояние можно назвать скрытым массовым неврозом. В начале столетия академик Павлов получил такие неврозы у собак, ставя перед ними некорректные, как вы их назвали, задачи. Скорее, их можно назвать иначе – задачи, превышающие возможности вычислительной системы мозга. В общем, это почти одно и то же. Так вот, – продолжал я, сам не замечая, что впадаю в лекторский тон, – все это и явилось одной из главных причин роста алкоголизма и наркомании в нашем обществе. Само общество и та социальная тяжесть, которую оно создало для каждого индивидуума, породило условия для распространения этих пороков. Согласитесь, что сейчас проблем у наших мальчишек не уменьшилось, но нет той неопределенной социальной тяжести. В наших условиях человек теперь зависит главным образом от себя самого. Следовательно, может с большей точностью предвидеть результаты своей деятельности и поступков.
– Винтик!
– Не понял.
– Я говорю: человек-винтик! А человек, в принципе своем, не может быть винтиком. Он ломается. И в результате ломается машина.
– Совершенно верно. Здесь что ясно прослеживается? По мере роста организации, общества, государства происходит уменьшение степени свободы для каждой составляющей эту организацию подсистемы. Помните формулу Шеннона?
– Это насчет относительной избыточности?
– Да. Так вот, там система становится полностью детерминированной при нулевой энтропии, т. е. когда вероятность перехода из одного состояния в другое равняется 1 и 0. Но такая система уже не может развиваться и адаптироваться. Она исчерпала свои возможности и тогда должен быть создан совершено новый принцип организации.
– Стойте, стойте! Давайте на технической аналогии. Так мне будет более понятно. Скажем, в эпоху расцвета паровых двигателей решение проблемы транспорта представляли как сплошную сеть железных дорог, опоясывающих земной шар, но потом появились двигатели внутреннего сгорания, электродвигатели, ракеты. Или в начале эпохи воздухоплавания… сплошные воздушные шары… – он говорил отрывисто, как бы отыскивая нужные слова. – Так что же? Выходит, что здесь то же самое? Выходит, что общая масса, будем так называть для простоты, человечества превысила тот предел, при котором старая форма его организации уже не могла функционировать, а новую форму так и не нашла. То есть, она осталась на уровне развития «парового двигателя» и не «изобрела» двигатель внутреннего сгорания.
– Да, форма, как учит диалектика, должна соответствовать содержанию. Развитие содержания, конечно, опережает развитие формы, но потом все должно приходить в соответствие. Вначале автомобиль копировал форму пролетки. Но попробуйте поставить на такую пролетку мощный двигатель ЗИЛа и пустить его на полные обороты. Что будет с пролеткой?
– Она разлетится на части! – он вытащил пачку «Явы», я заметил, что он курил только эти сигареты, и снова зажег спичку. Пламя ее показалось ярким в густой темноте ночи. Мне захотелось тоже закурить и я взял у него одну.
– У вас еще много осталось?
– Да, пачек сто. Я их прихватил в Бресте.
– Я, к сожалению, не позаботился. Впрочем, здесь рядом, в Пригорске табачная фабрика. Если она не сгорела, то мы можем пополнить свой запас. Нам это будет просто сделать.
– Ну что, будем спать? – спросил я, кончив курить.
Он размахнулся и далеко бросил окурок. Тот описал дугу и, ударившись о шпалы, рассыпался яркими искрами.
– Пошли, пожалуй!
Глава IX
Лето пришло сильными июньскими грозами. С пятого по двадцатое дождь лил беспрестанно. С утра чистое без единого облачка, вселяло надежду на хорошую погоду, но уже к одиннадцати часам покрывалось черными башнеобразными тучами, потом налетал шквальный порывистый ветер, раскатисто гремел гром и снова, в который раз, шел проливной дождь.
Дожди и грозы принесли нам немало помех в налаживании хозяйства. Дороги приходили в негодность. Асфальтовое шоссе между Островом и Пригорском было все в выбоинах, которые размывались проливными дождями.
Наша «трофейная команда», как мы ее в шутку называли, во главе с Алексеем, испытывала теперь немалые трудности. Все чаще в дороге происходили поломки, пока еще незначительные, но забиравшие много времени. Обычно эти поездки занимали три-четыре дня. Вести, которые доставляли они нам из своих экскурсий, удручали. Встретить людей, выживших после катастрофы, не удалось. Села и их окрестности пустовали. Казалось, единственными их обитателями стали собаки. Дважды их стаи появлялись и в нашем расположении. Раз они напали на стадо и загрызли двух коров и несколько телят. Километрах в десяти от нас было обнаружено новое их городище, которое мы сразу же уничтожили. Вообще в нашем расположении они предпочитали не появляться, но на расстоянии километров тридцати их было еще много.
– Совсем не мудрено, что мы не встречаем людей, – говорил мне Алексей. – Человек оказался беззащитным перед стаями голодных псов. Что-то меньше их не становится.
– Не так скоро. Я же говорил, что должно пройти три-четыре года. В этом году, напротив, численность собак должна увеличиться.
– Ну, тогда на Земле скоро не останется других животных.
В его словах была доля правды. Оставалась надежда на неисчерпаемые силы природы, на то, что пройдет время и она оправится от последовавшего за катастрофой опустошения. Но так ли неисчерпаемы ее силы? Сначала их подрывал человек. Природа уничтожила человека. Но человек сказал свое последнее «прощай!», оставив после себя полчища собак, которые прежде чем сами погибнут от голода, уничтожат на Земле большинство видов животных. До чего же прожорливы эти твари! Все живое бежит от них. Под нашу защиту собиралось все больше и больше дичи. Особенно много было лосей и косуль.
К концу июня дожди прекратились и установилась солнечная и жаркая погода. Поля дали отличные всходы. Картошка уже цвела и мы понемногу копали ее.
Борис Иванович и Наталья с головой погрузились в сельскохозяйственные хлопоты. Среди освобожденных пленниц несколько девочек были студентками сельхозтехникума. Они помогали Наталье. Часто они седлали лошадей и уезжали осматривать земли, планируя в будущем расширить свои владения.
Запасов горючего, по нашим расчетам, должно было хватить лет на пять-шесть. Дальше мы планировали перейти на конную тягу. «Трофейная команда» навезла много тракторов, комбайнов и прочих машин для запасных частей. Взявшись за обеспечение, эти ребята делали свое дело добросовестно и, как мне казалось, со слишком большим рвением. Многое из того, что они доставили, было, как мне казалось, лишним и только загромождало территорию. Зачем, например, нам три танка и десяток различных пушек? Все это произошло после того, как они, порывшись в бумагах штаба округа, разыскали расположение воинских частей и их склады.
Мы теперь могли не только вооружить, но и полностью обмундировать не меньше трех батальонов. Ну, форма – куда ни шло. В крайнем случае, ее можно было использовать как рабочую одежду. Но зачем столько оружия?
– С кем ты собираешься воевать? – спросил я Николая, когда в который раз были доставлены грузовики с оружием.
– Мало ли что? – ответил он мне. – Разве мы знаем, что нас ждет?
– И где это хранить?
– Есть место тут рядом. В санатории «Лесная сказка».
– Ну, как хотите! Только больше, по-моему, не надо. Лучше подумать о вещах, которые нужны в повседневной жизни. Словом, пора заканчивать. Тем более, что скоро уборка урожая.
Однако, как показало будущее, Николай оказался прав. Оружие нам все таки пригодилось.
В июле произошло радостное событие. Это случилось утром пятого. Дата эта стала потом нашим «государственным» праздником и была объявлена Днем возрождения. Виновником этих событий, вернее, виновницей стала первая новорожденная нашей общины, Юлия, получившая это имя в честь месяца, в котором родилась. Мать девочки, одна из старожилов стационара, и предполагаемый папа принимали поздравления и подарки. Я говорю «предполагаемый», так как брачные отношения в нашей колонии приобрели весьма своеобразную форму. Слишком много было женщин и мало мужчин. Это стало источником постоянных скрытых конфликтов, которых, к сожалению, невозможно было избежать. По этому поводу мы, взрослые, не раз спорили, но, увы, безрезультатно. Я не вмешивался, хотя понимал, что когда-нибудь эта «бомба замедленного действия» взорвется.
Борис Иванович, настроенный радикально, предлагал ввести брачную регистрацию. Его поддерживали учительницы, хотя, впрочем, не особенно активно.
– А что будет с теми, кто останется не замужем? – резонно возражал ему Александр Иванович.
– Может ты хочешь ввести полигамию? – горячился завхоз.
– А что? – с невозмутимым видом отвечал «Фантомас».
Учительницы при этом возмущались и все начиналось сызнова.
Мне это надоело. И, когда в очередной раз зашел разговор об этом, я не выдержал:
– Оставьте! Пусть разбираются сами. В нашей ситуации лучше не прибегать к каким-либо жестким правилам. Более разумно предоставить системе самой организоваться в оптимальную структуру. Я почему то уверен, что, какое бы решение мы не приняли – оно будет ошибочным. Поймите, наша система находится в необычном, я бы сказал, в экстремальном, состоянии. Она ищет решение. Предоставим ей самой найти его и адаптироваться. Не будем мешать. Нам это нужно чтобы выжить!
Сашка не выдержал и сморозил что-то насчет потребности в удовлетворении инстинктов у женщин, что меня окончательно разозлило:
– В таком случае, мы тебя назначаем дежурным! Будешь оказывать неотложную помощь!
– И выделим ему повышенное питание! – поддержал меня Борис Иванович.
В общем, все свелось к шутке, но, если честно, то положение было серьезным.
Рождение Юлии отпраздновали всей колонией. В большой столовой были накрыты столы. Повара постарались на совесть. Выпили за здоровье новорожденной и ее родителей. Александр Иванович произнес блестящий тост, который, как говорится, был выслушан с большим вниманием и прерывался аплодисментами.
За Юлией последовали другие новорожденные. К концу августа мы уже начали думать, а не организовать ли нам ясли? Тревожило одно: рождались только девочки.
Не сыграл ли здесь свою зловещую роль вирус, который, как выяснилось, поражал больше мужской организм, потому что имел, мы подозревали, сродство к Y-хромосоме. Об этом туманно говорилось в печати до катастрофы. Возможно, что некоторые женщины стали носителями такого ослабленного вируса?
Не имея ни соответствующей аппаратуры, ни достаточных знаний, мы не могли ответить на этот вопрос. Если это было действительно так, то с человечеством покончено бесповоротно. Зачем тогда разводить хозяйство, думать о каком-то будущем? Эти мысли вызывали тоску и все начинало валиться из рук.
Осенью, после уборки урожая, мы должны были начать занятия в школе и в «университете». Александр Иванович, Бунь и я должны начать читать «медицину»; Наталья и Борис Иванович – агро– и зоотехнику; Алексей вызвался подготовить группу «инженеров». Вот и все научно-педагогические кадры, которыми мы располагали.
Было отобрано всего двадцать пять слушателей из наиболее способных учеников школы и бывших пленниц – наша надежда, наша будущая интеллигенция. Со временем, конечно, их станет больше, но пока это было то, что мы могли осилить. Ведь не могли же мы остальные обязанности переложить на плечи товарищей.
Для будущего поколения, если оно появится, решено было ввести обязательное четырехклассное образование. А из тех, кто проявит хорошие способности – отбирать детей для дальнейшей учебы. Само собой, к реализации нашей «университетской» программы были привлечены и школьные учителя. Но они не были практиками, а в нашем положении нужно было давать студентам именно практические навыки.
– Нам надо будет завести виварий, – заявил Паскевич во время одного из совещаний по делам «университета».
– Виварий? – удивился Борис Иванович. – Зачем?
– А на чем же я буду учить студентов неотложной хирургии? Придется отлавливать собак! Другого выхода нет!
– Есть еще один вопрос, который надо обсудить, – заметил Алексей. – Я имею в виду создание более надежного источника электроэнергии. Запасы топлива скоро подойдут к концу.
– Построить паровую машину! – предложила Наталья.
– В принципе, это можно, но очень трудно. Я предлагаю солнечные батареи. Если их найти и привезти сюда, то мы могли бы иметь постоянный источник электричества, зависящий, правда, от погоды, но не нуждающийся в топливе.
– Насколько я знаю, их устанавливали в южных районах! – вспомнил я.
– Значит, надо организовать туда экспедицию.
– Но это в будущем! Хотя, должен признать, что вопрос поставлен своевременно! Мне известно, что их устанавливали в Краснодарском крае, но сможем ли мы, учитывая состояние дорог, добраться туда и привезти их?
– Как бы там ни было, но это потребует меньшего труда, чем превращение энергии пара в электричество, что, кстати, не снимает вопрос о топливе. Сомнительно, чтобы современные котлы могли дать пар необходимого давления на дровяном топливе.
– А зачем дрова? – возразил Борис Иванович. – в Соколе стоят несколько составов с углем.
– Да! Действительно! Я совсем забыл, что здесь угольный бассейн. И все-таки, я настаиваю на своем предложении.
– Решено! – согласился я с Алексеем. – В этом году мы не успеем, но в следующем обязательно пошлем в Краснодарский край экспедицию, если, конечно не удастся раздобыть солнечные батареи где-нибудь ближе.
– Вспомнил! – вдруг обрадовался Борис Иванович. – Под Одессой недавно была построена опреснительная станция, работающая как раз на солнечной энергии!
– Вот это уже ближе! – обрадовался Алексей. – До Одессы мы сможем добраться дней за пять, от силы – за неделю. Неделю назад и там – две, итого: не больше месяца.
– И все же мы думаем только о завтрашнем дне! – задумчиво произнес Николай, который до сих пор молчал и внимательно вслушивался в спор.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Алексей.
– Надо думать о дне послезавтрашнем! – ответил он и пояснил. – Нам надо думать о том, как создать такую технику, такие источники энергии, которыми смогут пользоваться те, кто будет жить после нас. Да и мы сами. Ну, поставим мы солнечные батареи. Сможем ли мы заменить вышедшие из строя элементы, создать новые? Нет, конечно! А без электроэнергии не будут работать станки. И станки тоже выйдут из строя! Когда будут израсходованы все запчасти, сможем ли мы отремонтировать вышедший из строя трактор, грузовик, комбайн? Уже сейчас надо думать о том, чтобы создавать примитивную технику. Обучаться самим и обучать других кузнечному мастерству, плавке металла и всему тому, чем придется заниматься нашим внукам, у которых не будет нашей техники и, возможно, наших знаний.
– А он прав! – поддержал брата Юрий, – пройдет несколько лет и вся наша техника будет годиться разве что на переплавку. Я не спорил здесь, когда вы обсуждали программу своего университета. Но нам нужно добывать хлеб! Именно хлеб! Одной охотой не прокормимся ни мы, ни те, кто придет за нами. Неизвестно, как после нашествия собак восстановится животный мир планеты. Сельское хозяйство станет едва ли не единственным источником существования. Скот мы сохраним, только если сумеем добиться приплода. Я не против этих первичных накоплений, которыми так усиленно занимается наша «трофейная команда», но надо думать и о том, чтобы самим производить необходимые вещи теми средствами, которыми мы будем располагать в будущем.
– Все это так! Только вот мальчики не рождаются. А без них…
– Борис Иванович! – рассердился я. – Мы же решили эту тему не затрагивать.
Естественно, если будут рождаться только девочки, то все наши усилия и вся наша работа теряют смысл. Это прекрасно понимал каждый. Оставалось только надеяться, что вирус не поразил всех и сохранились женщины, организм которых остался от него свободен. Поэтому мы решили пока не затрагивать эту тему, чтобы не сеять апатию и безразличие.
Но слово было сказано, и я заметил, как мои товарищи сразу как-то потускнели, потеряли интерес к дальнейшему разговору. Однако то, о чем говорил Юра, должно стать в ближайшее время нашей главной заботой.
Глава X
Признаться, я сильно волновался. Задуманное могло обернуться и против меня. Но, тем не менее, это необходимо было сделать.
Небольшой актовый зал, вернее, зал кинотеатра, был переполнен. Пришли все. Я заметил, что, девчата принарядились. Почти все нацепили доставшиеся им после разгрома банды украшения. Ящик с ювелирными изделиями мы нашли в кузове одной из грузовых машин. Здесь были перстни, серьги, колье, золотые часы, браслеты. Я не очень-то разбираюсь в ювелирных изделиях, но по-моему, там были вещи и с драгоценными камнями, во всяком случае, я видел изумруды. Ценности они, конечно, теперь не представляли.
– Что с этим делать? – спросил тогда Борис Иванович.
– Раздайте девчатам, пусть носят!
– Мы должны взять на учет все источники горючего. Если не удастся найти их на товарных станциях ближних к нам городов, то надо будет использовать эти.
– Как мы его будем доставлять? Нашими автоцистернами? Дорога из Острова до Пригорка скоро придет в негодность. Если делать запасы, то надо делать в этом году, – заметил я.
– Я сначала съезжу все-таки в Брест. Горючее для нас – это все! Хочу попытаться создать хорошую механическую мастерскую. Мотор ЗИЛа можно использовать как двигатель.
Ребята рассеялись по станции и сбивали замки с вагонов и контейнеров. Катастрофа развивалась так быстро, что станцию не успели разграбить. Мы нашли теплую одежду, меховые шубы. Здесь были норковые, каракулевые женские пальто, югославские дубленки на медвежьем меху. Все это представляло для нас немалую ценность, если учесть, что собственное производство шерсти и одежды мы освоим не скоро. Возможно, даже не в этом поколении. Поэтому мы брали все: рулоны полотна, шерсти, кожу, обувь…
– А что с этим делать? Брать или оставить? – я обернулся.
Один из ребят держал связки белоснежных песцов.
– Бери! Пусть девчата сошьют себе шапки на зиму.
– Там их несколько контейнеров.
– Тяжесть невелика.
Подошел Алексей. Он критически осмотрел мех.
– Хорош! Наверное, везли немцам. Ничего, – вдруг зло сказал он, – пусть теперь наши их поносят. Я вот не раз думал, кто же, собственно, выиграл войну? Понимаете, был я в ФРГ. У них в магазинах на прилавка наша икра, крабы.
– Что теперь об этом говорить?
– Я понимаю. Все в прошлом, но все равно обидно! Могли быть самой богатой страной в мире… Сначала одно… Потом этот дележ на удельные княжества, национальные амбиции…
– Теперь это уже не имеет значения!
– Да. Беда общая… всех уравняла. Послушайте! – он остановился. – Вы говорили, что здесь, где-то рядом, был штаб округа?
– Да.
– Так ведь там же должны быть карты с расположением воинских частей!
– Точно! Только боюсь, что в этих бумагах мы ничего не поймем. Да и найдем ли их?
– Должны найти. Знаете, я специально поеду с Александром Ивановичем. Мы побудем там несколько дней и постараемся разобраться.
– Хорошо. А почему вам вдруг пришла эта мысль? – поинтересовался я.
– Я снова подумал о рации.
– Понятно.
– Должны же, черт возьми, где-то быть люди!
– Люди, конечно, сохранились, но имеют ли они радиосвязь… Хотя, должны были выжить те, что находились на подводных лодках, на кораблях. У них должны быть и рации.
– Если, конечно, не прихватили инфекцию, высадившись на берег.
– Думаю, что нет. Во всяком случае, не все. О эпидемии широко информировало радио и телевидение.
– Сколько, вы думаете, сохранилось в живых?
– Трудно сказать. Не больше десятой доли процента…
– То-есть, что-то около пяти миллионов?!
– Пожалуй.
– Меньше, чем было в Москве!
– Я думаю, что эпидемия мало затронула горцев, скотоводческие районы, где не было скученности людей. В основном, удар пришелся по крупным городам и индустриальным, густо заселенным районам. Такие народы, как наши якуты, чукчи, киргизы, индейцы Канады, может быть совсем не пострадали.
– Так что? В будущем эти народы заселят Европу?
– Вполне возможно. Если, конечно, оставшиеся в живых европейцы не увеличат свою численность. Но на это уйдут столетия.
– Так что единственная наша надежда – дети?!
– Выходит, что так. Но это не все. Мы должны сохранить культуру и дать нашим детям образование. В этом я вижу сейчас нашу главную задачу. Сохранить! Сохранить во что бы то ни стало. Хоть часть культурного наследства, письменность, знания. Собственно, поэтому мы здесь. Мы должны не только собрать как можно больше информации в книгах, что мы и сделали, но и сделать значительные запасы материальных ресурсов, чтобы высвободить время для обучения детей. Если мы сейчас не будем иметь, скажем, одежду, то нам придется изготовлять ее самим. А это займет время и не оставит его для учебы.
– Выходит, что наш грабеж имеет под собой высокую моральную основу?
– Конечно! Тем более, что это не грабеж, а законное вступление в наследство.
– А! Теперь мне легче заниматься всем этим, а то, знаете, нет-нет, да и появляются нехорошие мысли.
Мы снова принялись за работу. Нам предстояло загрузить еще восемь больших грузовиков.
– За день не управимся, – вздохнул Алексей.
– Что ж, придется еще раз заночевать.
Ночь мы провели в пустом товарном вагоне. Ребята нанесли откуда-то ковров, постелили их на пол теплушки и, укрывшись такими же коврами, расположились на ночлег и быстро заснули.
Мне опять не спалось и я вышел покурить. Минуты через три из теплушки выпрыгнул Алексей и, чиркнув спичкой, стал раскуривать сигарету. Я подошел.
– Что, не спится?
– Я вот все думаю о нашем недавнем разговоре, – он глубоко затянулся и медленно выпустил дым. Сигарета сразу уменьшилась на треть.
– Ты очень много куришь, – упрекнул я его.
– Да, надо бросать, – согласился он, – все равно запасы табака скоро кончатся. А вы заметили, – он еще раз затянулся и выбросил окурок, – что из ребят мало кто курит?
– И никто давно не употребляет спиртного, хотя склад с ним не охраняется!
– Чем вы это объясните? Судя по тому, что мне рассказывали, публика у вас тут собралась не очень благополучная. Казалось, напротив, эта ситуация должна была бы способствовать пьянству.
– Боюсь, что мое объяснение покажется неубедительным.
– А все-таки?
– Ну, хорошо. Только учтите, я могу и ошибаться. Я бы назвал это грузом социальной зависимости. В обществе человек все больше и больше начинает зависеть от других, от их поступков, деятельности, положения и т. д. Понимаете? Меньше от себя самого, а от других. Общество давит на психику человека… Я ясно объясняю?
– Не очень, но я стараюсь понять. Продолжайте пожалуйста!
– У меня самого это еще не совсем сформулировано. Я давно обратил внимание на то, что поведение ребят, да и девочек тоже, значительно улучшилось. Мне в свое время пришлось с ними хлебнуть немало горя. Так вот, эта зависимость и невозможность точно, заранее моделировать в своем сознании результаты этой зависимости, создает большую неопределенность в принятии мозгом человека решений. Фактически, в такой неопределенности мозг производит большую работу, но работу, как правило, малопродуктивную.
– Как вычислительная машина, которой поставили некорректную задачу?
– Приблизительно, хотя мозг человека несравненно сложнее самой совершенной и мощной машины. В результате такой непродуктивной и изнуряющей работы появляется потребность и желание отключиться. Одни этого достигают тем, что читают фантастику, детективы, другие ищут для себя возможность отключиться в алкогольном или наркотическом опьянении. Причем, все это происходит подсознательно. Начинающий пить не собирается стать алкоголиком, так же как и наркоман тешит себя иллюзиями, что может в любое время бросить это занятие. Но я отвлекся. Такое состояние можно назвать скрытым массовым неврозом. В начале столетия академик Павлов получил такие неврозы у собак, ставя перед ними некорректные, как вы их назвали, задачи. Скорее, их можно назвать иначе – задачи, превышающие возможности вычислительной системы мозга. В общем, это почти одно и то же. Так вот, – продолжал я, сам не замечая, что впадаю в лекторский тон, – все это и явилось одной из главных причин роста алкоголизма и наркомании в нашем обществе. Само общество и та социальная тяжесть, которую оно создало для каждого индивидуума, породило условия для распространения этих пороков. Согласитесь, что сейчас проблем у наших мальчишек не уменьшилось, но нет той неопределенной социальной тяжести. В наших условиях человек теперь зависит главным образом от себя самого. Следовательно, может с большей точностью предвидеть результаты своей деятельности и поступков.
– Винтик!
– Не понял.
– Я говорю: человек-винтик! А человек, в принципе своем, не может быть винтиком. Он ломается. И в результате ломается машина.
– Совершенно верно. Здесь что ясно прослеживается? По мере роста организации, общества, государства происходит уменьшение степени свободы для каждой составляющей эту организацию подсистемы. Помните формулу Шеннона?
– Это насчет относительной избыточности?
– Да. Так вот, там система становится полностью детерминированной при нулевой энтропии, т. е. когда вероятность перехода из одного состояния в другое равняется 1 и 0. Но такая система уже не может развиваться и адаптироваться. Она исчерпала свои возможности и тогда должен быть создан совершено новый принцип организации.
– Стойте, стойте! Давайте на технической аналогии. Так мне будет более понятно. Скажем, в эпоху расцвета паровых двигателей решение проблемы транспорта представляли как сплошную сеть железных дорог, опоясывающих земной шар, но потом появились двигатели внутреннего сгорания, электродвигатели, ракеты. Или в начале эпохи воздухоплавания… сплошные воздушные шары… – он говорил отрывисто, как бы отыскивая нужные слова. – Так что же? Выходит, что здесь то же самое? Выходит, что общая масса, будем так называть для простоты, человечества превысила тот предел, при котором старая форма его организации уже не могла функционировать, а новую форму так и не нашла. То есть, она осталась на уровне развития «парового двигателя» и не «изобрела» двигатель внутреннего сгорания.
– Да, форма, как учит диалектика, должна соответствовать содержанию. Развитие содержания, конечно, опережает развитие формы, но потом все должно приходить в соответствие. Вначале автомобиль копировал форму пролетки. Но попробуйте поставить на такую пролетку мощный двигатель ЗИЛа и пустить его на полные обороты. Что будет с пролеткой?
– Она разлетится на части! – он вытащил пачку «Явы», я заметил, что он курил только эти сигареты, и снова зажег спичку. Пламя ее показалось ярким в густой темноте ночи. Мне захотелось тоже закурить и я взял у него одну.
– У вас еще много осталось?
– Да, пачек сто. Я их прихватил в Бресте.
– Я, к сожалению, не позаботился. Впрочем, здесь рядом, в Пригорске табачная фабрика. Если она не сгорела, то мы можем пополнить свой запас. Нам это будет просто сделать.
– Ну что, будем спать? – спросил я, кончив курить.
Он размахнулся и далеко бросил окурок. Тот описал дугу и, ударившись о шпалы, рассыпался яркими искрами.
– Пошли, пожалуй!
Глава IX
НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Лето пришло сильными июньскими грозами. С пятого по двадцатое дождь лил беспрестанно. С утра чистое без единого облачка, вселяло надежду на хорошую погоду, но уже к одиннадцати часам покрывалось черными башнеобразными тучами, потом налетал шквальный порывистый ветер, раскатисто гремел гром и снова, в который раз, шел проливной дождь.
Дожди и грозы принесли нам немало помех в налаживании хозяйства. Дороги приходили в негодность. Асфальтовое шоссе между Островом и Пригорском было все в выбоинах, которые размывались проливными дождями.
Наша «трофейная команда», как мы ее в шутку называли, во главе с Алексеем, испытывала теперь немалые трудности. Все чаще в дороге происходили поломки, пока еще незначительные, но забиравшие много времени. Обычно эти поездки занимали три-четыре дня. Вести, которые доставляли они нам из своих экскурсий, удручали. Встретить людей, выживших после катастрофы, не удалось. Села и их окрестности пустовали. Казалось, единственными их обитателями стали собаки. Дважды их стаи появлялись и в нашем расположении. Раз они напали на стадо и загрызли двух коров и несколько телят. Километрах в десяти от нас было обнаружено новое их городище, которое мы сразу же уничтожили. Вообще в нашем расположении они предпочитали не появляться, но на расстоянии километров тридцати их было еще много.
– Совсем не мудрено, что мы не встречаем людей, – говорил мне Алексей. – Человек оказался беззащитным перед стаями голодных псов. Что-то меньше их не становится.
– Не так скоро. Я же говорил, что должно пройти три-четыре года. В этом году, напротив, численность собак должна увеличиться.
– Ну, тогда на Земле скоро не останется других животных.
В его словах была доля правды. Оставалась надежда на неисчерпаемые силы природы, на то, что пройдет время и она оправится от последовавшего за катастрофой опустошения. Но так ли неисчерпаемы ее силы? Сначала их подрывал человек. Природа уничтожила человека. Но человек сказал свое последнее «прощай!», оставив после себя полчища собак, которые прежде чем сами погибнут от голода, уничтожат на Земле большинство видов животных. До чего же прожорливы эти твари! Все живое бежит от них. Под нашу защиту собиралось все больше и больше дичи. Особенно много было лосей и косуль.
К концу июня дожди прекратились и установилась солнечная и жаркая погода. Поля дали отличные всходы. Картошка уже цвела и мы понемногу копали ее.
Борис Иванович и Наталья с головой погрузились в сельскохозяйственные хлопоты. Среди освобожденных пленниц несколько девочек были студентками сельхозтехникума. Они помогали Наталье. Часто они седлали лошадей и уезжали осматривать земли, планируя в будущем расширить свои владения.
Запасов горючего, по нашим расчетам, должно было хватить лет на пять-шесть. Дальше мы планировали перейти на конную тягу. «Трофейная команда» навезла много тракторов, комбайнов и прочих машин для запасных частей. Взявшись за обеспечение, эти ребята делали свое дело добросовестно и, как мне казалось, со слишком большим рвением. Многое из того, что они доставили, было, как мне казалось, лишним и только загромождало территорию. Зачем, например, нам три танка и десяток различных пушек? Все это произошло после того, как они, порывшись в бумагах штаба округа, разыскали расположение воинских частей и их склады.
Мы теперь могли не только вооружить, но и полностью обмундировать не меньше трех батальонов. Ну, форма – куда ни шло. В крайнем случае, ее можно было использовать как рабочую одежду. Но зачем столько оружия?
– С кем ты собираешься воевать? – спросил я Николая, когда в который раз были доставлены грузовики с оружием.
– Мало ли что? – ответил он мне. – Разве мы знаем, что нас ждет?
– И где это хранить?
– Есть место тут рядом. В санатории «Лесная сказка».
– Ну, как хотите! Только больше, по-моему, не надо. Лучше подумать о вещах, которые нужны в повседневной жизни. Словом, пора заканчивать. Тем более, что скоро уборка урожая.
Однако, как показало будущее, Николай оказался прав. Оружие нам все таки пригодилось.
В июле произошло радостное событие. Это случилось утром пятого. Дата эта стала потом нашим «государственным» праздником и была объявлена Днем возрождения. Виновником этих событий, вернее, виновницей стала первая новорожденная нашей общины, Юлия, получившая это имя в честь месяца, в котором родилась. Мать девочки, одна из старожилов стационара, и предполагаемый папа принимали поздравления и подарки. Я говорю «предполагаемый», так как брачные отношения в нашей колонии приобрели весьма своеобразную форму. Слишком много было женщин и мало мужчин. Это стало источником постоянных скрытых конфликтов, которых, к сожалению, невозможно было избежать. По этому поводу мы, взрослые, не раз спорили, но, увы, безрезультатно. Я не вмешивался, хотя понимал, что когда-нибудь эта «бомба замедленного действия» взорвется.
Борис Иванович, настроенный радикально, предлагал ввести брачную регистрацию. Его поддерживали учительницы, хотя, впрочем, не особенно активно.
– А что будет с теми, кто останется не замужем? – резонно возражал ему Александр Иванович.
– Может ты хочешь ввести полигамию? – горячился завхоз.
– А что? – с невозмутимым видом отвечал «Фантомас».
Учительницы при этом возмущались и все начиналось сызнова.
Мне это надоело. И, когда в очередной раз зашел разговор об этом, я не выдержал:
– Оставьте! Пусть разбираются сами. В нашей ситуации лучше не прибегать к каким-либо жестким правилам. Более разумно предоставить системе самой организоваться в оптимальную структуру. Я почему то уверен, что, какое бы решение мы не приняли – оно будет ошибочным. Поймите, наша система находится в необычном, я бы сказал, в экстремальном, состоянии. Она ищет решение. Предоставим ей самой найти его и адаптироваться. Не будем мешать. Нам это нужно чтобы выжить!
Сашка не выдержал и сморозил что-то насчет потребности в удовлетворении инстинктов у женщин, что меня окончательно разозлило:
– В таком случае, мы тебя назначаем дежурным! Будешь оказывать неотложную помощь!
– И выделим ему повышенное питание! – поддержал меня Борис Иванович.
В общем, все свелось к шутке, но, если честно, то положение было серьезным.
Рождение Юлии отпраздновали всей колонией. В большой столовой были накрыты столы. Повара постарались на совесть. Выпили за здоровье новорожденной и ее родителей. Александр Иванович произнес блестящий тост, который, как говорится, был выслушан с большим вниманием и прерывался аплодисментами.
За Юлией последовали другие новорожденные. К концу августа мы уже начали думать, а не организовать ли нам ясли? Тревожило одно: рождались только девочки.
Не сыграл ли здесь свою зловещую роль вирус, который, как выяснилось, поражал больше мужской организм, потому что имел, мы подозревали, сродство к Y-хромосоме. Об этом туманно говорилось в печати до катастрофы. Возможно, что некоторые женщины стали носителями такого ослабленного вируса?
Не имея ни соответствующей аппаратуры, ни достаточных знаний, мы не могли ответить на этот вопрос. Если это было действительно так, то с человечеством покончено бесповоротно. Зачем тогда разводить хозяйство, думать о каком-то будущем? Эти мысли вызывали тоску и все начинало валиться из рук.
Осенью, после уборки урожая, мы должны были начать занятия в школе и в «университете». Александр Иванович, Бунь и я должны начать читать «медицину»; Наталья и Борис Иванович – агро– и зоотехнику; Алексей вызвался подготовить группу «инженеров». Вот и все научно-педагогические кадры, которыми мы располагали.
Было отобрано всего двадцать пять слушателей из наиболее способных учеников школы и бывших пленниц – наша надежда, наша будущая интеллигенция. Со временем, конечно, их станет больше, но пока это было то, что мы могли осилить. Ведь не могли же мы остальные обязанности переложить на плечи товарищей.
Для будущего поколения, если оно появится, решено было ввести обязательное четырехклассное образование. А из тех, кто проявит хорошие способности – отбирать детей для дальнейшей учебы. Само собой, к реализации нашей «университетской» программы были привлечены и школьные учителя. Но они не были практиками, а в нашем положении нужно было давать студентам именно практические навыки.
– Нам надо будет завести виварий, – заявил Паскевич во время одного из совещаний по делам «университета».
– Виварий? – удивился Борис Иванович. – Зачем?
– А на чем же я буду учить студентов неотложной хирургии? Придется отлавливать собак! Другого выхода нет!
– Есть еще один вопрос, который надо обсудить, – заметил Алексей. – Я имею в виду создание более надежного источника электроэнергии. Запасы топлива скоро подойдут к концу.
– Построить паровую машину! – предложила Наталья.
– В принципе, это можно, но очень трудно. Я предлагаю солнечные батареи. Если их найти и привезти сюда, то мы могли бы иметь постоянный источник электричества, зависящий, правда, от погоды, но не нуждающийся в топливе.
– Насколько я знаю, их устанавливали в южных районах! – вспомнил я.
– Значит, надо организовать туда экспедицию.
– Но это в будущем! Хотя, должен признать, что вопрос поставлен своевременно! Мне известно, что их устанавливали в Краснодарском крае, но сможем ли мы, учитывая состояние дорог, добраться туда и привезти их?
– Как бы там ни было, но это потребует меньшего труда, чем превращение энергии пара в электричество, что, кстати, не снимает вопрос о топливе. Сомнительно, чтобы современные котлы могли дать пар необходимого давления на дровяном топливе.
– А зачем дрова? – возразил Борис Иванович. – в Соколе стоят несколько составов с углем.
– Да! Действительно! Я совсем забыл, что здесь угольный бассейн. И все-таки, я настаиваю на своем предложении.
– Решено! – согласился я с Алексеем. – В этом году мы не успеем, но в следующем обязательно пошлем в Краснодарский край экспедицию, если, конечно не удастся раздобыть солнечные батареи где-нибудь ближе.
– Вспомнил! – вдруг обрадовался Борис Иванович. – Под Одессой недавно была построена опреснительная станция, работающая как раз на солнечной энергии!
– Вот это уже ближе! – обрадовался Алексей. – До Одессы мы сможем добраться дней за пять, от силы – за неделю. Неделю назад и там – две, итого: не больше месяца.
– И все же мы думаем только о завтрашнем дне! – задумчиво произнес Николай, который до сих пор молчал и внимательно вслушивался в спор.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Алексей.
– Надо думать о дне послезавтрашнем! – ответил он и пояснил. – Нам надо думать о том, как создать такую технику, такие источники энергии, которыми смогут пользоваться те, кто будет жить после нас. Да и мы сами. Ну, поставим мы солнечные батареи. Сможем ли мы заменить вышедшие из строя элементы, создать новые? Нет, конечно! А без электроэнергии не будут работать станки. И станки тоже выйдут из строя! Когда будут израсходованы все запчасти, сможем ли мы отремонтировать вышедший из строя трактор, грузовик, комбайн? Уже сейчас надо думать о том, чтобы создавать примитивную технику. Обучаться самим и обучать других кузнечному мастерству, плавке металла и всему тому, чем придется заниматься нашим внукам, у которых не будет нашей техники и, возможно, наших знаний.
– А он прав! – поддержал брата Юрий, – пройдет несколько лет и вся наша техника будет годиться разве что на переплавку. Я не спорил здесь, когда вы обсуждали программу своего университета. Но нам нужно добывать хлеб! Именно хлеб! Одной охотой не прокормимся ни мы, ни те, кто придет за нами. Неизвестно, как после нашествия собак восстановится животный мир планеты. Сельское хозяйство станет едва ли не единственным источником существования. Скот мы сохраним, только если сумеем добиться приплода. Я не против этих первичных накоплений, которыми так усиленно занимается наша «трофейная команда», но надо думать и о том, чтобы самим производить необходимые вещи теми средствами, которыми мы будем располагать в будущем.
– Все это так! Только вот мальчики не рождаются. А без них…
– Борис Иванович! – рассердился я. – Мы же решили эту тему не затрагивать.
Естественно, если будут рождаться только девочки, то все наши усилия и вся наша работа теряют смысл. Это прекрасно понимал каждый. Оставалось только надеяться, что вирус не поразил всех и сохранились женщины, организм которых остался от него свободен. Поэтому мы решили пока не затрагивать эту тему, чтобы не сеять апатию и безразличие.
Но слово было сказано, и я заметил, как мои товарищи сразу как-то потускнели, потеряли интерес к дальнейшему разговору. Однако то, о чем говорил Юра, должно стать в ближайшее время нашей главной заботой.
Глава X
СОБРАНИЕ
Признаться, я сильно волновался. Задуманное могло обернуться и против меня. Но, тем не менее, это необходимо было сделать.
Небольшой актовый зал, вернее, зал кинотеатра, был переполнен. Пришли все. Я заметил, что, девчата принарядились. Почти все нацепили доставшиеся им после разгрома банды украшения. Ящик с ювелирными изделиями мы нашли в кузове одной из грузовых машин. Здесь были перстни, серьги, колье, золотые часы, браслеты. Я не очень-то разбираюсь в ювелирных изделиях, но по-моему, там были вещи и с драгоценными камнями, во всяком случае, я видел изумруды. Ценности они, конечно, теперь не представляли.
– Что с этим делать? – спросил тогда Борис Иванович.
– Раздайте девчатам, пусть носят!