– Вы, правда, не считаете мой танец совершенным? – обиделся он.
– Я не видел вашего танца, я видел только мутный вихрь.
– Но как же?! Как же! Ведь я слежу за каждым движением, я повторял каждое из них тысячи раз. Неужели вы не видите их красоту?
– Я вижу только расплывчатый вихрь, но я до сих пор верю, что вы хороший танцор. Я перестану в это верить только если вы действительно окажетесь плохим учителем.
– Что мне сделать, чтобы не оказаться им? – торопливо спросил он и схватил одной рукой указательный палец другой.
– Покажите мне ваши движения медленно. Одно за другим. Чтобы я смог увидеть и понять.
– Хорошо. Сейчас. Попробую.
Мне в лицо дунул ветерок, но свиста на этот раз не было. Теперь я видел череду перетекающих друг в друга размытых силуэтов.
– Нет! Нет! – крикнул я и топнул ногой.
– Что, что-то не так? – спросил танцор испуганно, когда остановился.
– Я снова не вижу, какие движения надо делать. Я вижу контур человеческой фигуры с восемью ногами и шестью руками.
– Н…но, но я не могу медленнее! Сейчас я прилагал все усилия, чтобы стать вам понятным.
– Вы разве не можете двигаться действительно медленно? Как зевающий во сне человек?
– Так?! – в ужасе вскричал он.
– Конечно! Если вы мастер, то вы должны быть хорошим учителем. А хороший учитель может объяснить и то, как перестраиваться в крайнюю левую полосу из крайней правой на МКАД при скорости 180 км – объяснить это профессиональному гонщику. И может объяснить первокурснице, как плавно отпускать сцепление. Уж если вы поднялись до небес, вы можете и присесть на корточки посреди болота, чтобы дать руку тонущему товарищу. Если вы хороший учитель.
– Я… попробую, – тихо и неуверенно сказал он, встал на мыски, выпрямил спину, приподнял голову, подался вправо и… упал.
– Признаюсь, вы меня разочаровали, – сказал я.
Он поднялся с пола и посмотрел на меня. По его бледному теперь лицу текли слезы. Губы тряслись.
– Я… тоже… разочарован, – промямлил он. – я был… уверен, что первый же человек… который когда-либо ко мне придет… – его речь прерывалась бесконечными всхлипами, – упадет в обморок от… восхищения и захочет… навсегда стать моим учеником… а оказалось…
Он упал на колени и зарыдал. Я развернулся и пошел к выходу.
12) Не такой… не такие
Было начало восьмого; до встречи с бизнесменом оставалось чуть меньше трех часов. За полдня я потратил почти пять тысяч, у меня в бумажнике осталась одна мишура. Нужно было скоротать время. Размышляя об этой проблеме, я механически шел в сторону метро. Прохладный ветер дул мне в спину, почти все небо заволокли серые тучи, лишь далеко впереди маленький его кусочек оставался голубым. Накрапывал дождь. Первые капли уже глухо стукнулись о пыльный асфальт.
Вдруг я понял, что мне сейчас нужно! Теплый трамвай с мягкими креслами, бесконечно блуждающий по улицам и переулкам. Я поехал на Войковскую…
От метро до трамвайной остановки я бежал сквозь дождевую завесу. На остановке, как всегда в это время, было полно людей. Мне повезло: трамвай под каким-то номером как раз выезжал из депо. Подумалось, что тем, кто собирается ехать по строго определенному маршруту, везет с транспортом гораздо реже, чем тем, кто едет куда угодно, едет ради самой поездки.
Трамвай не был оборудован турникетом. Это изрядно удивило меня. Приятно, когда еще есть, чему удивляться.
В ловко протиснулся через толпу, одним из первых зашел в трамвай и сел в мягкое теплое кресло, самое первое, самое близкое к водителю, так что можно смотреть не только по сторонам, но и вперед. Через минуту все сидячие места были уже заняты. Прислонившись лбом к прохладному поначалу стеклу, я принялся наблюдать за дождевыми каплями. Они сначала ползли, потом катились, все быстрее и быстрее, сливались, еще сливались и наконец исчезали где-то внизу. Я только-только начал проваливаться в приятную задумчивость, как вдруг прозвучал строгий приказ у меня над ухом:
– Предъявите ваш билет!
Это был стареющий, немного огрузневший, по-видимому, уже в последние годы, мужчина с ровной осанкой и правильным чертами лица. Он в целом не был бы ничем примечателен, если бы не ладони: широкие, мозолистые, мощные, как атомный ледокол.
Я молча достал из кармана проездной наземного транспорта, ожидая, что контролер сразу же пойдет дальше. Но он был не так прост:
– Скажите, пожалуйста, куда вы едете и с какой целью!
Я с удивлением посмотрел на него, не находя что сказать. Однако даже тени улыбки не было на его лице. Он говорил вполне серьезно.
– У меня что-то не в порядке с проездным? – спросил я.
– У вас все в порядке с документами, иначе я высадил бы вас. Теперь мне нужно знать ваш пункт назначения и цель поездки.
– Какое это имеет отношение к вашей работе? – начал потихоньку возмущаться я. – Вы проверяете билеты, а я сижу и еду, куда мне хочется.
– Дело в том, что я контролер, – нетерпеливо сказал он. И я контролирую то, что происходит в этом трамвае. В частности, куда едут пассажиры и зачем.
– Ах вот как! – я рассмеялся. – Что ж, запишите! Я еду сам не знаю куда, но скорее всего буду выходить у метро. А цель моей поездки – получить удовольствие, глядя на капли, скатывающиеся вниз по стеклу.
– Записывать это будет излишне. Все и так под контролем. Будьте спокойны, счастливой поездки.
И контролер пошел дальше, потеряв ко мне всякий интерес. Теперь я уже не мог наблюдать за каплями. Мое внимание сосредоточилось на этом человеке. Глядя, как он с чувством хозяина неторопливо прогуливается в полупустом салоне и подходит по очереди к пассажирам, я все никак не мог взять в толк: он что, подшутил надо мной? На следующей же остановке я понял, что здесь не водилось шуток. В переднюю дверь вместе с двумя девушками вошел красивый, стройный чернявый юноша лет семнадцати и наткнулся прямо на контролера. Посмотрев его билет, контролер спросил: «Куда и с какой целью вы едете?». Парень ответил: «Ты что обалдел, старик. Какое твое дело?». Две девушки, стоявшие рядом с ним, переглянулись и залились смехом. «Я контролер и должен держать под контролем намерения своих пассажиров», – было ответом. «Лучше держи под контролем свою задницу!» – громко и уверенно сказал молодой человек. Девушки опять залились смехом, но их смех почти сразу прекратился. Контролер взял парня за плечи и вытолкал вон. Секунду девушки стояли в недоумении, а потом закричали почти в один голос: «Эдик, подожди! Мы сейчас, мы тоже к тебе!» и пулей вылетели их трамвая.
Тогда я понял окончательно, что сел в трамвай вовсе не для того, чтобы отдохнуть перед очередной встречей. Этой поездки требовала от меня работа.
Трамвай тронулся, и контролер продолжил свой обход. Теперь я сидел вполоборота и наблюдал за ним. Он подошел к рыжеволосой девушке, тотчас мной узнанной. Это ей вручил я сломанную герберу на днях.
– Я контролер. Предъявите ваш билет, девушка, – звонко прозвучал приказ.
Девушка широко улыбнулась, поправила прическу, немного наклонилась вперед и ангельским голоском пропела:
– У меня нет билета.
– Тогда идите и покупайте у водителя.
– Но и денег у меня нет, понимаете, – она мило захлопала глазками.
– Тогда я сейчас остановлю трамвай и высажу вас.
– Но, – глаза ее округлились. – ведь вы же мужчина, ведь вас не интересует билет. Смотрите, как я улыбаюсь вам, смотрите, как великолепно лежат мои волосы, как сексуально я выгляжу в этих замшевых сапожках, чулках и клетчатой юбке!
– Девушка. Вы, кажется, не понимаете. Я контролер. Меня интересует сейчас ваш билет.
– Но простите, это же только повод. Разве билет имеет значение? Хотите, я взамен билета оставлю вам свой номер телефона?
– Мне не нужен ваш телефон. Мне нужен ваш пробитый билет. Он у вас есть? – повысил голос контролер.
– Нет же, нету у меня никакого билета. И поверьте мне, вам непременно нужен мой телефон! Иначе как мы с вами встретимся вновь?
– Я не намерен с вами встречаться, девушка. Я собираюсь высадить вас из трамвая. С этими словами он потянулся к кнопке сигнала над дверью.
Она перехватила его руку и, не отпуская, произнесла гневную тираду:
– Да вы ненормальный! Посмотрите на меня. У меня стройные ноги. Они так заманчиво смотрятся в этих плотно прилегающих чулках. Под кофточкой угадывается изгиб моей великолепной груди. Посмотрите, как забавно я чмокаю своими пухлыми губками, когда говорю с вами. Я же слабая женщина и прошу вас. А вы сильный мужчина и должны меня защитить. Вы, в конце концов, должны хотеть платить за меня. Заплатите мне за билет… Нет? Не хотите?! Ну точно ненормальный, психопат! Все, я выхожу на следующей остановке. Штраф?! Но у меня нет денег… хотя, – она отпустила его руку и задумчиво окинула его с ног до головы. – Хорошо. Я заплачу штраф. Выходите со мной на следующей остановке и пойдемте ко мне в гости. Там я заплачу вам штраф. Я готова к регулярным и даже слишком частым штрафам, только пересадите меня с трамвая на «Ягуар». Я знаю, вы можете! Вы же контролируете людей, а кто контролирует людей, тот их эксплуатирует и держит в своих руках большие деньги. Пойдемте же со мной, – она раза два нетерпеливо дернула его за рукав.
– Если вы не купите билет сейчас, я отведу вас в милицию за попытку дачи взятки, – контролер отдернул свою руку и отодвинулся от нее на шаг, будто она была заражена проказой.
Я был уверен в серьезности намерений контролера. Как бы я ни относился к этой девушке, мне вовсе не хотелось, чтобы она попала в отделение милиции. Я представлял себе, чем это может закончиться для нее.
– Вот, возьмите и купите билет, – я дал ей тридцать рублей.
Она взяла деньги и стояла в растерянности, глядя то на меня, то на контролера.
– Ну! Идите же и покупайте билет, – сказал он строго.
Купив билет у водителя и пробив его, девушка вернулась. Контролер внимательно изучил дырочки на билете, после чего спросил, куда и зачем она едет.
– Лучше ответьте ему, – негромко посоветовал я, притронувшись к ее локтю.
– Я еду до следующей остановки, чтобы вернуться домой с мужчиной, – четко ответила она.
Когда удовлетворенный контролер оставил ее, она обратилась ко мне:
– Это вы снова. Я узнала вас! Вы принесли мне сломанный цветок в кафе и сказали, что мой молодой человек бросит меня! Вы меня поразили еще тогда, вы особенный. И мужчины, которые как-то связаны с вами, совершенно непредсказуемы. Например, контролер – он повел себя совсем не так; любой мужчина поступил бы на его месте иначе. Для него главное в жизни – это не женщины и не деньги, а работа. Такая непредсказуемость – это страшно. Вы тоже непредсказуемы, но в хорошем смысле. Вы тоже сейчас выходите? Тогда нам по пути, ведь вы собираетесь остаться на ночь у меня, верно?
– Ошибаетесь, я остаюсь в трамвае. Вы сегодня идете домой одна. Непривычно?
– Конечно! – она в бешенстве широко открыла глаза и сжала кулаки; мгновение, и ее гнев превратился в настоящую истерику: – Сжальтесь надо мной! Со мной никогда не было такого! – закричала она исступленно.
– Нет, – строго ответил я, повторив интонацию контролера. – Для меня тоже работа – самое главное в жизни.
Взрыв эмоций у девушки сменился полной растерянностью. Трамвай начал тормозить перед остановкой. Она покрепче схватилась за поручень и проговорила отрешенно:
– Со мной всегда был кто-то, кто защищал меня, развлекал, крепко обнимал ночью, и над которым я могла всласть посмеяться с подругами за чашкой пустого кофе.
– Что ж, я – не кто-то. И среди людей, как-то связанных со мной, тоже нет вашего «кто-то». Попробуйте найти человека, настоящего, не заводную куклу и не манекен. Я же вижу, вы до сих пор убеждены, что я, или контролер, или тот мальчик, сломавший цветок, – что мы резиновые куклы.
Двери трамвая открылись.
– Если я найду себе человека, и он возьмет меня, это будет обязательно успешный человек! Не такой, как вы! – с холодной гордостью бросила она и вышла из трамвая.
После того, как я заступился за девушку, сесть я уже не смог. Мое место занял плотный человек средних лет со стрижкой ежиком и бульдожьим лицом.
Я взялся за поручень и смотрел в ветровое стекло, на просторные трамвайные пути впереди. К сожалению, я так и не смог дождаться, пока освободится кресло, и покататься по городу, глядя в окно. На следующей остановке никто не сел, и контролер, проконтролировавший уже всех пассажиров, подошел к водителю:
– Предъявите ваш билет. По какому праву вы едете в трамвае? – строго потребовал он.
Я услышал смех водителя.
– Немедленно предъявите ваш билет, – возвысил голос контролер, не выносивший, во-видимому, смеха во время работы. – Я контролер, и все в этом трамвае должно быть под моим контролем.
– Да хватит со мной шутки шутить! Не мешай работать!
– Я не шучу, – почти прошипел контролер. – Или билет, или выходите из трамвая.
– Да ты с ума сошел? – услышал я голос водителя, в голосе слышалось какое-то наигранное, театральное бешенство.
– Это вы будете писать в протоколе, если решите жаловаться на меня. А сейчас предъявите билет!
Я подошел поближе к ним.
– Вот тебе билет, подавись, понял?! На, – водитель открыл дверцу и пихнул в лицо контролеру пачку билетов.
– Ни один из ваших билетов не пробит. Пробейте билет и предъявите его мне, – бесстрастно ответил контролер, слегка отодвинувшись назад, чтобы пачка билетов в руке водителя не задела его носа.
– Я управляю этой штуковиной! Недосуг мне билет пробивать. Возьми и пробей.
Контролер взял у него билет, оглянулся и, увидев меня, сказал:
– Возьмите у меня билет, пробейте его и верните мне. Только заранее скажите, в каком компостере вы собираетесь его пробить: процесс не должен выходить из-под моего контроля.
– А если я вообще откажусь пробивать для вас билет? – поинтересовался я.
– Тогда… тогда… – он задумался, постоял в нерешительности, быстро прошел мимо меня, сам пробил билет и вернулся к водителю.
– У меня есть пробитый билет, а у вас?
– Вот это и есть мой билет, – ответил раздраженно водитель.
– Нет, это билет у меня. А у вас есть?
– Так я же дал его вам, чтобы вы мне его пробили.
– И где же это зафиксировано? – ядовито поинтересовался контролер. – Все. Останавливайте трамвай и открывайте двери.
– Да пожалуйста! – опять как-то по-театральному закричал водитель и ударил по тормозам, так что меня кинуло вперед, и только широкая спина контролера спасла меня от падения. По ушам ударил скрежет стали о сталь, справа и слева за окном я на миг увидел желтые снопы искр.
Водитель встал, грубо оттолкнул контролера и, поднося ко рту сигарету, вышел из трамвая. Он остановился, закурил, с удовольствием затянулся и пошел вдоль трамвайных путей расслабленной прогулочной походкой.
Контролер, стараясь не смотреть мне в глаза, обогнул меня и прошел в середину салона. Через минуту в распахнутый и начинающий остывать трамвай вошли три подвыпивших парня лет двадцати пяти. Контролер спросил у них билеты и направил купить у водителя. Они прошли мимо меня, оставив мне запах дешевого портвейна, заглянули в кабину…
– Оба! А водила-то где? – удивился один из них и вопросительно посмотрел на меня.
– Водителя выгнали за безбилетный проезд, – пояснил я.
– Нихрена себе, что за психушка! воскликнул первый.
Много че-то мы выжрали! сказал второй.
Это они много выжрали! ответил третий, помолчал и вдруг выкрикнул: Парни! Это же наркоманский трамвай! Седой нам еще рассказывал! Пошли отсюда, и торопливо вышел, за ним последовали его приятели.
Пассажиры все еще сидели в своих креслах. Они начинали нервничать: ерзали, оглядывались по сторонам, поджимали губы, привставали и высматривали водителя.
Я не стал ждать и вышел. Дождь уже кончился. Увидев, что я выхожу, встала и дама лет сорока пяти с двумя огромными пакетами, на которых крупными синими буквами было написано: «Икая».
– Что? Вы… ииххк… думаете, водитель не вер… ииххк… вернется? – спросила она, догнав меня.
– Конечно, нет. Вы что! Он пойдет глотать дешевое пиво в компании строителей, потом познакомится с какой-нибудь женщиной, у которой будут огромные позолоченные кольца в ушах и приличный слой розовой пудры на носу, угостит ее водкой и овладеет ею прямо на скамейке в ночном сквере. А жена будет уверена, что он в ночной смене на работе.
– Вот, и я… ииххк… так думаю! Все мужчи… ииххк… ны такие! Да, такие! Такие! – возвысила она голос и быстро прошла мимо меня.
Я пересек трамвайные пути, намереваясь дойти до ближайшей остановки и дождаться трамвая. Оглянувшись через пару минут, я увидел, что люди уже выходят из трамвая и расходятся кто куда.
Добравшись до остановки, я посмотрел на часы. Времени было вполне достаточно. Я в любом случае успевал на встречу с бизнесменом. Проверив, на месте ли бумажник, я решил дойти до метро пешком.
13) Успех и его привкусы
Пройдя мимо батареи поблескивающих свежей краской, гладких, округлых автомобилей, я подошел к высоким стеклянным дверям. Двое мужчин в строгих костюмах встали загородили дверь с недоверием смотрели на меня.
– Я на встречу с Павлом Панфнутьевичем, – сказал я.
– Да, конечно, сказал один из них.
Мне объяснили, что, поскольку я не являюсь постоянным посетителем, я должен пройти обыск. Сначала меня прощупали с ног до головы и только потом, как бы спохватившись, поинтересовались, что у меня в сумке.
– Молоток, – сказал я.
– Какой молоток? – спросил меня один из них и взял сумку из моих рук.
– Обычный железный молоток для забивания гвоздей.
На лицах двух мужчин на мгновение обозначилась улыбка или намек на улыбку, но в следующий миг их лица были абсолютно спокойны.
Тот, что был выше ростом, отошел в сторону и стал тихо говорить с кем-то по мобильному телефону. Начал быстро кивать, положил телефон в карман.
– Это придется оставить здесь, – сухо сказал он и добавил дружелюбнее, забрав сумку: – проходите, добро пожаловать!
Зал тонул в полумраке, сутуловатый мужчина в белой сорочке и бабочке провел меня мимо нескольких столиков и остановился. Мы стояли перед столиком, за которым, к нам спиной сидел полный лысеющий человек в темном костюме.
Он обернулся, и немного привстал в кресле, дружелюбно улыбаясь мне. Взгляд мой на мгновение оказался прикован к белоснежно-белому, даже сверкающему как будто, галстуку его. Но в следующую секунду я уже посмотрел бизнесмену в глаза. На вид ему было около пятидесяти. Его голову украшали густые волосы с легкой проседью, щеки были округлые, приятного розоватого цвета.
– Ах, это вы, это вы… Садитесь, мой дорогой. Очень рад вас видеть, – не переставая улыбаться, он протянул мне ладонь и слегка сжал мою руку; ладонь его была теплой и сухой, с очень нежной кожей.
Я побыстрее прервал рукопожатие и посмотрел ему в глаза, устраиваясь в глубоком кресле. Не знаю, сколько могло продолжаться наше молчание и дуэль взглядов, если бы не подошел официант с тележкой.
– Ваш бифштекс, Павел Панфнутьевич, – учтиво обратился он и поставил перед ним блюдо с мясом нежного цвета, от которого поднимался парок.
После этого официант налил красное вино в его и в мой бокал.
– Моему дорогому другу, – обратился успешный бизнесмен к официанту вкрадчиво. – Тоже, пожалуйста, бифштекс.
– Нет, – сухо и громко сказал я. – Не надо.
– Тогда что же? – как бы растерялся бизнесмен.
– Спасибо, я сыт.
– В таком случае… – он посмотрел на потолок и тихонько улыбнулся. – Благодарю вас, – резко обратился он к официанту; официант молча ушел.
– Ну что ж, как ваша работа? – спросил он чрезвычайно серьезно, однако его щеки еле заметно дрогнули, чуточку.
– Спасибо, я работаю все там же.
– Справляетесь? Или, может быть, я могу чем-нибудь помочь? – он неподвижно смотрел на меня, брови его самую малость изогнулись, пухлые губы слегка сжались в гармошку.
– В целом справляюсь. Например, сегодня работал по плану, несмотря на одно чрезвычайное происшествие…
– Я очень рад, о-очень рад, – произнес он, причем второй раз неестественно медленно, и о чем-то задумался на мгновение. – Какого рода происшествие, можно поинтересоваться?
– Да. Оно связано с появлением лишнего существа… – мой взгляд зацепился за человека на противоположной стороне улицы; блики на стекле мешали многое разглядеть, но он точно сильно припадал на одну ногу; морозец пробежал по спине, меня слегка передернуло. – А возможно даже двух. Лишних существ.
– О-о-го! – восторженно воскликнул он, взмахнув вилкой, будто дирижерской палочкой. – Вижу, проблемы серьезные. Вы не пугайтесь; помогу советом, и делом помогу. Лишние существа – это, скажу честно, мой профиль… – он приподнялся в кресле, нагнулся ко мне, придерживая свой белый галстук, и сказал почти шепотом: – Я на этом деле собаку съел!
– Благодарю, – ответил я, с трудом сохраняя нейтральное выражение лица. – Но опять же, не надо. Лучше перейдем к нашему разговору.
– О чем же вы хотели поговорить, дорогой мой? – он отодвинулся и теперь пристально глядел на меня; по его лицу медленно расплывалась довольная улыбка.
Я молчал, подбирая слова. Он слегка пожал плечами, взялся за нож с вилкой, надрезал бифштекс и элегантным движением засунул мясо в свой рот.
– Наш разговор… – начал было я, но вдруг увидел… как будто вспышку, много событий, слитых воедино в одном коротком мгновении… в один вопль… я подавился собственными словами…
Вдруг визг оборвался на самой пронзительной ноте, и послышалось чавканье…
Успешный бизнесмен с удовольствием жевал бифштекс , не стесняясь издаваемых звуков. Пожевав еще немного, он замер; его кадык на мгновение сильно выдвинулся вперед и сразу вернулся обратно. Бизнесмен отрезал еще небольшой кусочек мяса и, держа его на вилке, спросил строго:
– Почему вы замолчали? Продолжайте, раз уж начали.
– Хотел было заговорить о делах, – сказал я медленно, стараясь говорить спокойнее, и попытался распустить галстук на своем горле, но обнаружил, что на мне только черная хлопчатобумажная футболка с круглым вырезом. – А потом решил сначала спросить, как обстоят дела в вашем бизнесе.
– О! Это замечательно, – обрадовался он и отправил кусок мяса в рот. Энергично пожевал и прихлебнул вина. – Вы, кажется, приходите в норму. Еще немного, и закажете бифштекс, – заулыбался он, и глаза у него заблестели. – Спасибо за интерес. Бизнес развивается превосходно. Особенную радость мне доставляет соевое направление… впрочем, хм… не совсем соевое, но не суть, – он странно усмехнулся, стукнул вилкой раза два о край тарелки и продолжил: – начали осваивать китайские рынки. Представляете?
– Говорят, китайские бизнесмены очень скрупулезны и чрезвычайно серьезны.
– По крайней мере, не те, с которыми веду бизнес я. Они весьма необразованны, но при этом хитры, лицемерны и коварны… Впрочем, их приемы весьма примитивны. Они совершенно не способны смотреть на проблему широко, под разными углами, с разных точек зрения. Это потому что им не хватает образования. Необразованные люди очень плохо… очень, – он посмотрел как будто сквозь меня, улыбка его исчезла, он выгнул брови, потер пальцем переносицу и добавил. – Впрочем, иногда это, наоборот, замечательно. Я имею ввиду необразованных людей… выпейте же вина.
Я молча взял бокал, еле коснулся его губами и поставил обратно. Тем временем, успешный бизнесмен отрезал еще кусочек мяса, на этот раз побольше, и медленно поднес его к раскрытому заранее красному рту.
– Рад, что вы процветаете. Позвольте, наконец, перейти к… – сказал я, но в этот момент он положил кусок мяса на язык, и у меня потемнело в глазах.
Тяжелые портьеры и сверкающие хрустальные люстры под самым потолком, столики и высокие окна с бликами – все это сначала уехало куда-то вдаль, тускнея, потом совершенно исчезло. В темной пустоте я вдруг разглядел движения, ритмичные, быстрые. Услышал неровное дыхание, хрупкий шепот. Это была комната с единственным источником света – монитором компьютера. Из больших колонок, прикрепленных к стенам, тихонько лилась нежная, романтичная музыка. Он, запутавшись в ее волосах, шептал: «только ты, всегда ты, я не могу без тебя, я тебя люблю, киса»… Я увидел другую картину. Концертный зал. Сцена пуста, слушатели прогуливаются вдоль кресел, кто-то выходит из зала, кто-то входит. Антракт. Полный и крепкий мужчина с большой залысиной; в джинсах и расстегнутом коричневом клетчатом пиджаке поверх черной водолазки подзывает к себе молодого человека. Молодой человек убирает руку с плеча девушки, шепчет ей: «сейчас приду, киса», улыбается другу, сидящему слева, выходит с полным мужчиной из зала, и тот сразу говорит: «Посмотрел я на твою девушку. Расставайся с ней как можно скорее. Послушай совета своего дядьки. Бросай ее сегодня же». Молодой человек смотрит на него в упор и редко моргает, потом тихо спрашивает: «А почему?» – «Она очень закомплексованная» – «Да, признаться, я тоже это заметил, за эти полгода» – «Вот видишь, а я заметил сразу» – «Это потому что у вас опыт большой» – «Ха! Твоя тетя даже не подозревает, насколько у меня большой опыт!», – хвастливо заявляет дядя, выставляя вперед живот. «Но все-таки, объясните мне подробнее. Почему я должен с ней расстаться? Мне, вроде, с ней хорошо». Толстый дядя сверкает глазами при слове «вроде», но дальше не подает виду и говорит: «Ты хочешь, чтобы я тебе объяснил? Хорошо. Слушай сюда. Ты ее прикормил, как собачку, и теперь она по твоей команде ходит к миске. Она привыкла оставаться у тебя на ночь, она радуется, что у нее такой парень. Говоря честно, она никого себе не найдет лучше тебя. Поэтому надеется, что ты уже у нее на поводке. Что она вот-вот выскочит за тебя замуж. Подожди еще немного: девочка позвонит тебе и скажет, что залетела и не может избавиться от ребенка. Если она почувствует хоть самую малость напряжение в ваших отношениях, будь уверен, залетит сразу же». Помолчав, юноша говорит: «Вы правы» и облегченно вздыхает. Он возвращается в концертный зал, садится на свое место, кладет руки на колени и поворачивается к своему другу. Тот наклоняется поближе, и молодой человек шепчет ему тихонько: «Сегодня ночью курим кальян у тебя дома и пьем вино», – «А…», – удивляется друг и бросает взгляд через его плечо на девушку, но молодой человек своей улыбкой останавливает друга на полуслове. Концертный зал расплывается, превращается в нагромождение размытых цветных пятен, и сквозь них начинает проступать обшарпанная кухня. На табуретке, прижав колени к груди сидит девушка и рыдает… тяжело в ней узнать ту самую, сидевшую рядом с молодым человеком в концертном зале, с румянцем на щеках и распущенными волосами до плеч… тяжело узнать в этом бледном существе с распухшими веками и губами. Санитары выносят из ванной тело женщины средних лет. Девушка смотрит им вслед пару секунд, срывается с места, но посередине коридора останавливается, садится на пол, закрывает лицо руками и беззвучно трясется… Стремительно темнеет, фигура девушки уже неразличима, и в следующий миг видна высокая фигура мужчины в том же коридоре. Он, уперев руки в пояс, смотрит на девушку, сидящую на полу, и говорит ей: «Выметайся отсюда к своему парню! Ты по какому праву здесь живешь?». Она поднимает взгляд на него; некрасивое распухшее лицо. «Но папа… мама… я… Лешенька, он…», – «Можешь идти вслед за мамой, – криво ухмыляется мужчина. – Выметайся отсюда до сегодняшнего утра! Ты здесь лишняя». Девушка молча встает, проходит мимо него. Слышится громыхание полок в ее комнате… Черное небо, желтые точки фонарей в четыре линии вдоль шоссе, красные огни удаляющихся автомобилей. По автомобильном мосту над рекой, прижимаясь к краю проезжей части, идет девушка в заляпанных грязью джинсах. Идет прямо, не меняя скорости, не поворачивая головы, смотрит под ноги. Впереди в асфальте глубокая выбоина, заполненная талой водой вперемежку с грязным снегом. Девушка продолжает идти, еще больше прижимаясь к краю проезжей части, стремясь обойти лужу. Небольшой грузовик проносится мимо, его правые колеса погружаются в месиво, слышится грохот. Грязная волна обдает девушку с ног до головы. Она продолжает идти, не меняя скорости и не поворачивая головы… Около нее останавливается «десятка» с тонированными стеклами, открывается дверь, и бритый наголо молодой человек за рулем, перегнувшись к ней, говорит: «Девушка, садись». Она продолжает идти прямо. Он трогается, едет наравне с ней и говорит: «Девушка, лучше по-хорошему садись». Задняя дверь открывается, из машины вылезает мощный парень в спортивных штанах и армейских ботинках, с полным лицом и огромными губами; неприятно причмокнув, он грубо хватает девушку за плечо и запихивает на переднее сиденье. Когда он садится обратно, двери захлопываются, и десятка трогается, – тогда слышится громкий веселый голос: «Мы хорошо повеселимся»…