Квиннел А.. Ночи 'красных фонарей' (Приключения Кризи - 3)

   - В большую теплую кровать. Мне хочется в этой кровати провести с тобой всю ночь, а утром посмотреть, как ты откроешь глаза. Я хочу в них увидеть твое наслаждение, потому что, когда они у тебя раскроются, я буду делать тебе что-то очень приятное.
   * * *
   Большая кровать нашлась в расположенной неподалеку маленькой роскошной гостинице. Гостиница эта была предназначена именно для такого рода встреч. Раньше они были близки только раз, случилось это около года назад, но Майкл прекрасно помнил, насколько чувственна была Люсетта к его ласкам.
   Она стояла у кровати, а он медленно ее раздевал. Сначала снял с нее мохеровый свитер изумрудного цвета, потом - белую трикотажную блузку. Бюстгальтер она не носила. Грудь ее была небольшой и высокой. Он мысленно провел линию между ее сосками и соединил их с мягко очерченным подбородком получился равносторонний треугольник. Майкл расстегнул пояс ее черной шерстяной юбки, и она тихо соскользнула на ковер. Люсетта осталась лишь в малюсеньких белых трусиках. Он поднял ее на руки и отнес на кровать.
   Она улыбнулась ему и спокойно спросила:
   - Ты все помнишь?
   Начав раздеваться, он кивнул ей в ответ. Еще бы он не помнил! Он слово в слово помнил все, что она говорила ему в ту ночь.
   Сначала это было просто что-то ужасное. Как многие юноши, он полагал тогда, что женщина получает удовольствие лишь от чисто физической стороны полового акта, и поэтому считал, что, чем резче и дольше он над ней трудится, тем лучше. Через пять минут она его остановила, отстранилась от него, а потом, не без доли добродушной насмешки, прошептала ему на ухо:
   - Я, наверное, от других твоих подружек чем-то отличаюсь. У тебя была когда-нибудь бельгийская подружка?
   - Нет.
   - Мы, значит, другие. Скорей всего, мы относимся к аристократии девочек-подружек. Мы нервные, как скаковые лошади. Хотя, конечно, умелому наезднику нас вполне по силам объездить.
   Потом она в деталях поведала ему, как должен себя вести умелый наездник. Ее урок он запомнил отлично.
   Он ласкал ее очень медленно, бережно, с безграничной нежностью. Потом она, вытянувшись, лежала на кровати, голова ее покоилась на его руке, согнутой в локте, одну руку она перекинула через его грудь. Тихо, как мурлыкающий котенок, она сказала:
   - Я люблю тебя потому, что ты все помнишь. Люблю потому, что ты себя считаешь таким крутым, таким умным, таким сильным. А на самом деле ты еще совсем мальчик.
   Он уставился на балдахин роскошной кровати, покоившейся на четырех массивных ножках, и спросил:
   - Ты действительно считаешь меня мальчиком?
   Она переложила голову ему на плечо и повернула ее так, что губы ее оказались рядом с его ухом.
   - Да. Тебе кажется, что детство обошло тебя стороной. Все так думают. Моя сестра и Макси говорят, что рассуждаешь ты, как сорокалетний мужчина... Но на самом деле это совсем не так.
   - Не так?
   - Нет. Тебе девятнадцать лет, но мне ты кажешься еще моложе. Я не имею в виду ни твой разум, ни твое тело. Просто, когда я сжимаю тебя в объятиях, я чувствую твою душу. Душу мальчика.
   Она обвила его за шею обеими руками и привлекла к себе. Люсетта ждала ответа, но Майкл молчал. Тогда девушка подняла голову и в слабом свете, пробивавшемся с улицы, посмотрела ему в лицо, заглянула в глаза. Они были бесконечно печальны.
   - Ты, наверное, единственный человек, - прошептал он, - который смотрит на меня как на ребенка. Иногда я чувствую себя так, будто прожил тысячу лет. - В его улыбке перемешались горечь и юмор. Он поцеловал ее и сказал: А ты, точно, умна не по годам. Я - мальчик, но мне позарез надо стать мужчиной. Я хочу быть сам по себе.
   В глазах Люсетты промелькнула озабоченность. Она спросила:
   - Именно поэтому ты решил один выяснить отношения с Ламонтом?
   Он медленно кивнул.
   - Даже более того. Я говорил тебе о "Синей сети"... Пока Кризи будет поправляться, я сам ею займусь. По крайней мере, начну ею заниматься и посмотрю, что там можно будет придумать.
   Ей хотелось сказать Майклу, чтобы он был очень осторожен и осмотрителен, но хватило ума лишь поцеловать его и промолчать. Ее рука скользнула вниз по его телу и нашла шрам, которого раньше не было.
   - Что с тобой случилось? - спросила она.
   - Так, ерунда, бандитская пуля.
   - Ты этого бандита убил?
   - Не помню.
   Она улыбнулась и произнесла:
   - Макси о своем прошлом тоже всегда так говорит. - Она склонилась к тому месту, где был шрам, и поцеловала его. Потом поцеловала Майкла в губы. - Завтра ты действительно собираешься стать голубым? - спросила она.
   - Да, но ненадолго.
   Она взглянула на него сверху вниз, ее светлые волосы покрыли его лицо.
   - А потом, - прошептала она, - возвращайся опять ко мне. Я тебя приведу в норму.
   Глава 6
   "Черная кошка" была местом опасным и зловещим. В неярких лучах скрытых светильников повсюду можно было различить хром и черную кожу. Два вышибалы, стоявшие при входе, были несомненно голубыми. Майкл заплатил пятьдесят франков за вход и прошел к бару. В этот вечер Майкл надел потертые синие джинсы с поясом, унизанном металлическими бляшками, оливково-зеленую шелковую рубашку, в левом ухе у него поблескивала золотая серьга.
   Он заказал мятный ликер со льдом и стал разглядывать помещение. Здесь было человек шестьдесят в возрасте от семнадцати до пятидесяти лет, причем женщины он не увидел ни одной. У бармена огненные волосы спадали на плечи.
   Ламонт сидел за угловым столиком с двумя телохранителями. Майкл его сразу узнал по описанию Макси. Ему было сильно за сорок, он был загорел, не лишен мужского обаяния, одет в деловой костюм спокойных тонов. Майкл поймал его взгляд, потом отвернулся к бармену и завел с ним речь о погоде. Когда он заказал мятный ликер в третий раз и хотел заплатить, бармен подал ему напиток, но деньги не взял. Он подмигнул Майклу и сказал:
   - Это тебе за счет хозяина. - Он сделал жест в сторону столика, за которым сидел Ламонт.
   Через пять минут Ламонт влез на табурет рядом с Майклом, обезоруживающе улыбнулся и произнес:
   - Что-то раньше я тебя здесь не видел.
   Майкл попытался отшутиться:
   - Значит, сегодня, должно быть, Рождество.
   Уехали они примерно час спустя. Машина Ламонта - "Мерседес-600" - была оборудована мини-баром, телефоном и небольшим телевизором. Они с Майклом сидели на заднем сиденье. Один из телохранителей выполнял функции водителя, второй молчаливо сидел справа от него. Ламонт открыл дверцу мини-бара, вынул бутылку "Вдовы Клико", хлопнул пробкой и налил шампанское в два бокала. Они чокнулись. Свободная рука Ламонта легла к Майклу на колени.
   - Подожди, не спеши, - сказал Майкл с усмешкой, - если он встанет, то долго не опустится.
   Ламонт усмехнулся, нагнулся к Майклу и поцеловал его в губы, активно работая языком. Майкл сыграл свою роль.
   В доме было еще два охранника. Один стоял у ворот, другой, впустивший их в дом, дежурил сразу за входной дверью. Не тратя времени даром, они сразу же поднялись по лестнице в спальню с бокалами недопитого шампанского в руках, а Ламонт нес еще то, что оставалось в бутылке.
   Как только они вошли в роскошную спальню с огромной кроватью под шелковым балдахином, Майкл сказал:
   - Деньги вперед.
   Ламонт вынул бумажник и отсчитал пятьсот франков. Майкл засунул деньги в задний карман джинсов. Ламонт тут же скинул с себя одежду и направился к Майклу, чтобы получить то, что он только что оплатил. Он протянул руку, чтобы притянуть голову Майкла ближе к себе. Молодой человек поцеловал его, потом сжатыми пальцами правой руки нанес Ламонту резкий, сильный удар точно под ребра. Когда Ламонт падал на толстый ковер, правое колено Майкла страшно разбило ему лицо, сломав нос и выбив четыре передних зуба.
   Очнулся Ламонт через пять минут. Он лежал голый на огромной постели, испытывая нестерпимую боль. Большие пальцы его рук были связаны. Он взглянул Майклу в глаза. Глаза были темные и очень холодные. Они не выражали никаких чувств, будто рассматривали какой-то скучный предмет. Раздавшийся голос звучал совершенно буднично, словно молодой человек беседовал о погоде со своим дядей. В голосе его не было даже намека на угрозу, но в сложившихся обстоятельствах именно это и было самым зловещим.
   - Ты веришь в Бога?
   Ламонт потерял дар речи. Разбитое лицо нестерпимо болело, тело сковал страх.
   - Если веришь, - продолжал голос, - настало время молиться твоему Богу. Настало время покаяться. Настало время задуматься над твоей жизнью.
   Ламонт набрал полные легкие воздуха и хотел закричать, чтобы позвать на помощь. Он не смог издать ни звука - кулак Майкла вновь обрушился ему на лицо, выбив еще три зуба. Очухавшись во второй раз, испытывая приступ тошнотворной боли, он снова взглянул в холодные, темные глаза Майкла, снова услышал спокойный, неторопливый голос.
   - Забудь, Ламонт, о своих телохранителях. Они еще до двери дойти не успеют, как ты сдохнешь. Думаешь, ты крутой, но ты представления не имеешь о том мире, в котором живут такие люди. Я тебя в твоем собственном доме достал, как ребенка в колыбели. Жить я тебя пока оставлю, но только если ты зарубишь себе на носу одно имя. Имя женщины, которую зовут Блонди. Ты ей угрожал. Хоть я, наверное, тебя немного напугал, будь уверен, что тебе здорово повезло. У Блонди еще один приятель есть, если что случится, он тебя в ад пошлет в ледяном гробике, который никогда не растает. А я тебя пожалею. Когда тебя из больницы выпишут, ты пойдешь на улицу Аржан и извинишься перед Блонди. Если этого не произойдет, я вернусь, и тогда уже жалеть тебя не стану.
   Он наклонился и левой рукой зажал бельгийцу рот. Ребром ладони правой руки он ударил Ламонта по левому плечу и сломал ему кость предплечья.
   Глава 7
   Десять дней спустя в "Паппагале" раздался мягкий звук дверного звонка. Рауль вышел из-за стойки бара, прошел по коридору, открыл шторку дверного глазка и посмотрел в него. Он узнал стоявшего за дверью мужчину. Рауль обратил внимание на то, что его пиджак свободно свисал с плеч, увидел, что его правая рука была в белой повязке. Он открыл дверь.
   Мужчина сказал спокойным, немного сдавленным голосом:
   - Я бы хотел поговорить с мадам Блонди.
   - Подождите здесь.
   Моросил мелкий дождик. Мужчина остался стоять там, где ему было сказано, его пиджак и волосы постепенно пропитывались влагой.
   Рауль вернулся в бар и сказал Блонди:
   - Там за дверью вас ждет Ламонт. Он хочет с вами поговорить.
   Ее лицо заострилось от гнева.
   - Мне с ним не о чем говорить. Ни теперь, ни потом!
   Рауль улыбнулся и произнес:
   - Вам и не надо будет ему ничего говорить. Мне кажется, это он вам хочет что-то сказать.
   Глава 8
   Йен Йенсен был хорошим полицейским. Инстинкты его были отлично развиты. Он носом все чуял и всегда точно определял, когда за ним ведется слежка. Затылком ее ощущал, кожей чувствовал.
   Йен шел по парку с пакетом, в котором нес завтрак, чтобы спокойно съесть его где-нибудь на освещенной солнцем скамейке. Едва он откусил первый кусок бутерброда с салями, рядом с ним сел молодой человек со смуглой кожей и темными как смоль волосами.
   - Что вам надо? - спросил его Йен.
   - Я хочу поговорить с вами о "Синей сети".
   Глава 9
   Йен Йенсен не без некоторого смущения открыл перед Майклом дверь своей квартирки в одном из районов Копенгагена - Вестербро.
   - Здесь немного тесновато, - сказал он. - Ни за что не скажешь, что датским полицейским переплачивают за их работу.
   Квартира была небольшой, уютной и очень теплой. Ее действительно вполне можно было назвать домом. Майкл пожал руку жене Йена Бриджит, изящной и очень привлекательной женщине, которой не было еще и тридцати лет. Потом с самым серьезным видом подошел к их шестилетней дочери Лизе и пожал ее ручонку.
   Квартирка была невелика, зато ужин обилен. Начали они с копченого лосося на обжаренных хлебцах. Поверх лосося лежали нарезанные кружочками крутые яйца, спаржа и листья салата. В качестве основного блюда были поданы ветчина, запеченная с овощами. На десерт Бриджит приготовила восхитительный вишневый мусс с лесными орехами и шоколадом.
   С момента отъезда из Брюсселя Майкл во рту маковой росинки не держал, поэтому он молча поглощал пищу, слушая типичную семейную застольную беседу: Йен жаловался на начальника, Бриджит, работавшая учительницей в школе, жаловалась на учеников, а Лиза - на учителей. Но все говорили с добродушным юмором, и Майкл решил, что семья эта вполне счастлива.
   После ужина Лиза отправилась спать, Бриджит убрала со стола и вышла в кухню. Майкл с Йеном завели беседу о "Синей сети". Йен был совершенно уверен, что члены этой организации действовали главным образом из трех основных центров - Марселя, Милана и Неаполя. Так как он располагал сведениями о том, что в организации очень сильно влияние арабов, Йен полагал, что основным центром, скорее всего, был Марсель.
   - С него я и начну, - сказал Майкл. - Завтра же туда отправлюсь. У вас есть там какие-нибудь связи?
   Йен кивнул.
   - Да. Одна, но надежная. Это мой коллега, человек по имени Серж Корелли. В его жилах течет немного арабской крови.
   Майкл слегка усмехнулся.
   - В моих тоже, - сказал он.
   Йен удивленно поднял бровь, и Майкл, поддавшись внезапному внутреннему побуждению, рассказал ему о своем прошлом, начиная с подробностей пребывания в сиротском приюте, куда он попал сразу же после рождения. Бриджит вышла из кухни и присоединилась к ним. И она, и Йен завороженно слушали историю жизни Майкла. С этими двумя людьми он чувствовал себя на удивление спокойно и просто. Он рассказал им, как его усыновил Кризи, вскользь упомянул о том, как они с Кризи вершили справедливую месть. В заключение он передал им слова своей матери перед ее кончиной.
   Когда Майкл смолк, воцарилось долгое молчание, потом Бриджит протянула через стол руку, положила ее на руку Майкла и мягко сказала:
   - Я хорошо понимаю ваши чувства...
   Йен кивнул.
   - И почему вы так хотите их найти. Хотя с тех пор уже много воды утекло, и, может быть, теперь там совсем другие люди заправляют.
   - Это не имеет значения, - холодно сказал Майкл. - Они все одним миром мазаны.
   Бриджит снова пошла на кухню, чтобы сварить кофе, а Йен мягко сказал Майклу:
   - Это очень опасные и безжалостные люди, Майкл, у них нет ничего святого. - Он сделал жест, как будто просил за что-то прощения, и продолжил: - Вы еще молоды, опыта у вас немного. А этот человек, о котором вы говорили, Кризи, разве он вам не поможет?
   - Конечно, поможет. Но сейчас Кризи в больнице, ему сделали три операции, и потребуется еще как минимум неделя, чтобы он поправился. Тем временем, надеюсь, я смог бы собрать информацию для наших будущих совместных действий.
   - Очень хотелось бы, чтоб так оно и случилось, - сказал Йен. - Как бы то ни было, вы еще слишком молоды, чтобы в одиночку браться за эту банду. Шансы здесь слишком неравные.
   Майкл внезапно стал совершенно спокоен. Он сидел через стол от Йена, глаза его были по-прежнему холодны.
   - Вы проходили в полиции специальную подготовку? Я хочу спросить, вас учили обращаться с оружием, приемам рукопашного боя и тому подобному?
   - Конечно, и я был там одним из лучших. Да и теперь еще вполне ничего. - Он слегка хлопнул себя по округлившемуся брюшку. - Хоть я и не в той форме, в которой надо было бы быть.
   Бриджит как раз выходила с подносом в руках из кухни и услышала ответ Майкла. Она встала как вкопанная, чуть не расплескав кофе, когда Майкл сказал:
   - Йен, чтобы вы не переживали по поводу моего опыта, могу вас заверить, что, если бы мне пришло на ум вас убить, я сделал бы это за три секунды. А если бы за этим столом сидели три хорошо физически подготовленных человека, я мог бы убить вас троих за десять секунд.
   Сохраняя полное присутствие духа, Йен спросил:
   - У вас с собой пистолет?
   - Нет.
   - Нож?
   - Нет.
   - Вообще никакого оружия?
   Ничего не говоря, Майкл вытянул вперед обе руки.
   Последовало молчание, после которого Йен спросил:
   - Раньше вам доводилось убивать?
   - Не помню, - сказал Майкл, потом улыбнулся, и напряжение, нависшее в комнате, исчезло.
   Бриджит подошла наконец к столу и поставила на него поднос. Она разлила кофе по чашкам, потом взяла свою и снова направилась в кухню, бросив через плечо:
   - Я вас оставляю. Нужно еще проверить контрольные. - Она прикрыла за собой дверь.
   - Мне бы хотелось поехать с вами, - сказал Йен. - Осточертело просиживать штаны в кабинете, читать отчеты и не иметь возможности что бы то ни было предпринять, чтобы изменить существующее положение вещей. Я постоянно смотрю на бесчисленные фотографии пропавших людей, иногда их лица являются мне по ночам. Слишком часто мне приходится объясняться с родителями исчезнувших девушек - это, пожалуй, самое тяжелое в моей работе. Они спрашивают меня, чем мне помочь, а мне им нечего ответить. Это, наверное, гораздо тяжелее, чем сказать им о том, что их дочери погибли. Так бы они по крайней мере обрели какую-то определенность и со временем смогли бы смириться со своим горем. Как бы мне хотелось отправиться с вами!
   - А почему бы, собственно, вам это не сделать? - спросил Майкл.
   В улыбке Йена не было радости.
   - Вы шутите, - сказал он, - только шутка ваша неудачная. Выделяемый на наши нужды бюджет до смешного мал. Просто нет денег.
   - У меня полно денег, - заявил Майкл. - Вам дадут за свой счет отпуск на месяц или два?
   Йен откинулся на спинку стула. На его лице отразилось сначала изумление, потом раздумье. Через некоторое время он сказал:
   - Вообще-то, могли бы. Срок это немалый... но, наверное, могли бы.
   - За спрос денег не берут, - сказал Майкл и показал рукой в сторону кухни. - А что Бриджит?
   Йен улыбнулся и покачал головой.
   - За ней дело не станет. Она думает точно так же, как и я. Ей приходится мириться с моим бессилием. Кроме того, - он махнул рукой на детскую, - лет через десять-двенадцать наша дочь захочет провести каникулы на Средиземном море. Нас двоих мучают кошмары, когда мы представляем себе, что кто-то из моего отдела постучит к нам в дверь и скажет, что она пропала. И даже если такое когда-нибудь случится, я по крайней мере буду знать, что сделал все возможное, чтобы этого не допустить.
   Майкл отпил кофе и задумчиво сказал:
   - Ваши связи и опыт могли бы в этом деле принести неоценимую пользу. Он улыбнулся. - А я попытался бы прикрыть вас в опасных ситуациях.
   Йен рассмеялся.
   - Я в два раза старше вас, хоть и считаю себя еще молодым. И вы полагаете, что вам меня придется выручать из беды? Уж если мне и удастся взять отпуск за свой счет, первое решение, которое я должен буду принять, будет состоять в том, что мне с собой взять - пистолет или сумку с пеленками.
   Теперь засмеялся Майкл. Когда смех прошел, он спокойно сказал:
   - Йен, я сделал вам это предложение всерьез. У вас жена и ребенок. Ваша роль будет состоять в том, чтобы сводить меня с нужными людьми и делиться со мной вашим опытом. Когда дело дойдет до грязной работы, мы с Кризи с ней справимся сами.
   - Ну что ж, поживем - увидим, - ответил Йен. - Как бы то ни было, пока все это - чистое прожектерство. Первое, что я сделаю завтра утром, - пойду к боссу. Я вовсе не исключаю, что он вышвырнет меня за дверь.
   - И вы позволите ему это сделать? А я-то думал, вы такой крутой мужик.
   Йен снова улыбнулся.
   - Да, я такой. Но этот подонок подписывает мои платежные ведомости.
   Глава 10
   Блонди суетилась в уютной комнате - раздвинула шторы ровно на столько, сколько было нужно, поправила висевшую на стене репродукцию Мане, расставила в вазы розы, купленные ею, уже в третий раз, в общем, вела себя как хлопотливая наседка вокруг цыплят. Кризи наблюдал за ней с нескрываемым удовольствием.
   - Ну ладно, расскажи мне, что там задумал Майкл, - попросил он.
   Внезапно она стала серьезной.
   - Майкл велел мне ничего тебе об этом не говорить. Он сам решил заняться этим делом, которое считает своим, и не хочет, чтобы папа контролировал каждый его шаг.
   Кризи раздраженно проворчал:
   - Рассказывай, что он сделал.
   Блонди села в ногах постели, положила руку на левое колено Кризи и сказала:
   - Майкл на меня страшно разозлится, но, так и быть, я тебе все расскажу.
   Сначала она поведала историю с Ламонтом.
   Кризи задумчиво кивнул.
   - Так оно, наверное, лучше, - сказал он. - Я бы, скорее всего, этого ублюдка прикончил. С годами терпение мое истощается. Чем Майкл с тех пор занимается?
   - Как раз это меня и беспокоит, - ответила Блонди. - Видишь ли, легкость, с которой он справился с Ламонтом, может вскружить ему голову. Когда тебе всего девятнадцать, об этом очень легко забываешь. Его детство и опыт, который он с тобой приобрел, позволяют ему считать себя гораздо старше, чем он есть на самом деле. Боюсь, он стал слишком самоуверен. Кроме того, ему хочется тебе доказать, что и он сам по себе чего-то стоит.
   - Где он?
   - Вчера уехал, - ответила Блонди. - Куда, не сказал. Бросил только, что дня через два перезвонит и скажет, как у него идут дела.
   Кризи вздохнул.
   - Да, конечно. Он считает, что я здесь проваляюсь неделю, а то и десять дней. - Он указал на стоявший в углу металлический шкаф. - Моя одежда и ботинки там. Приготовь мне все.
   Блонди стала было спорить, но, поймав взгляд Кризи, осеклась. Он улыбнулся ей и сказал:
   - Они просили меня никуда не уезжать только для того, чтобы через несколько дней снять швы. Твой хирург - Бернар - неплохо поработал, а швы я и сам могу снять. Так все-таки, что же ты думаешь - куда поехал Майкл?
   - В Копенгаген, - буркнула она через плечо и пошла доставать его одежду.
   Глава 11
   В тех пределах, которые определялись его способностями, Ларс Педерсен был неплохим полицейским. Одним из таких пределов было отсутствие у него воображения. Он всегда неукоснительно следовал букве закона и инструкциям. В управлении его знали как компетентного, опытного и очень работоспособного руководителя, который был вполне счастлив лишь тогда, когда действовал на основе всех до конца собранных фактов.
   Он внимательно изучал человека, сидевшего напротив него за столом. Это был крупный мужчина с коротко подстриженными седыми волосами, тяжелыми веками, прикрывавшими глаза, и сильно загорелым лицом. Один шрам пересекал его щеку, другой - лоб, третий - подбородок.
   Педерсен медленно покачал головой.
   - Очень сожалею, мистер Кризи, но я не имею права разглашать информацию, касающуюся личной жизни моих сотрудников. Для этого мне необходимо получить официальный запрос из Интерпола, а я очень сомневаюсь, что вам удастся его организовать.
   Посетитель говорил с едва заметным американским акцентом.
   - У меня есть основания полагать, что мой сын в настоящее время находится вместе с вашим сотрудником. Эта причина для вас, видимо, должна быть достаточно удовлетворительной?
   Педерсен снова покачал головой.
   - Со вчерашнего дня я разрешил Йену Йенсену взять за свой счет отпуск на два месяца. Могу вам честно сказать, что не знаю, где он находится в настоящее время. Если быть совсем откровенным, я дал ему этот отпуск лишь потому, что в последнее время он испытывал большие проблемы морального характера. Принять такое решение мне было нелегко. Предварительно я должен был согласовать этот шаг с комиссаром полиции. Однако Йенсен один из моих лучших людей, и ему необходим перерыв в работе.
   - Он женат?
   - Да.
   - Вы бы не могли дать мне его домашний адрес или номер телефона?
   Педерсен еще раз покачал головой.
   - Прошу меня простить, но это запрещено нашими правилами.
   По лицу американца скользнула тень усмешки, и он произнес:
   - Если ваш комиссар даст вам указание сотрудничать со мной по всем вопросам, которые будут представлять для меня интерес, надеюсь, вы сможете нарушить ваши правила?
   - Конечно, - с прохладцей ответил датчанин. - Однако это мне представляется весьма маловероятным.
   Американец встал, взглянул на часы и сказал:
   - Я вернусь через полчаса.
   * * *
   В Вашингтоне сенатора Джеймса Грэйнджера разбудил звонок телефона, стоявшего на тумбочке рядом с кроватью. Он взглянул на часы, чертыхнулся про себя, снял трубку и рявкнул:
   - Грэйнджер у телефона.
   В следующее мгновение он уже сидел в постели и внимательно слушал. Человек, говоривший с ним через Атлантический океан, зря слов не тратил, и Грэйнджер, отвечая ему, мыслью по древу тоже не растекался. Он просто записал имена и номера в лежавший рядом с телефоном блокнот и сказал:
   - Хорошо, Кризи, не беспокойся. Я прямо сейчас свяжусь с Беннеттом из ФБР. Он позвонит тому малому, который у них этим ведает, и все уладит. Еще что-нибудь я могу для тебя сделать? Ладно. Крепко обними за меня Майкла и дай мне знать, когда все будет кончено.
   Грэйнджер положил трубку, поудобнее устроился на кровати, бросив под спину еще пару подушек. Звонок вызвал у него теплые воспоминания. Он говорил с далеким другом, который вдруг ворвался в его жизнь и помог ему осуществить справедливую месть. К этому человеку он испытывал безграничное уважение. Конечно, разговор этот был очень кратким, сказанные слова можно было просто по пальцам пересчитать, и тем не менее это минутное общение и голос друга отогнали прочь ощущение одиночества. Он вспомнил дни, проведенные с Кризи. Впервые он его увидел как-то ночью в своем собственном доме развалившимся в кресле рядом с баром и потягивавшим какой-то из его напитков. Человек этот сказал ему, что, если они объединятся, то смогут отомстить убийцам близких им людей. Он всегда делал то, что говорил. Грэйнджер знал все о Майкле, о той роли, которую он сыграл в расплате с террористами. Он решил не откладывая в долгий ящик выполнить просьбу Кризи. Грэйнджер снял трубку, пролистал свой персональный телефонный справочник и набрал номер директора ФБР.