Ладлэм Роберт. На повестке дня - Икар

   За воротами американского посольства циркулировали группы полусонных террористов-сосунков. Оружие оттягивало им руки и плечи, поэтому они еле двигались. Но все равно они выполняли то, что велит джихад.
   С первыми лучами солнца они всегда оживляются. Стоит только появиться зрителям, а те не заставят себя ждать. Нагрянет радио и телевидение. Так что эти ожесточившиеся сопляки менее чем через час начнут свое представление.
   Азрак внимательным взглядом обвел площадь перед воротами. Напротив, на ее северной стороне, вплотную друг к другу стояли три белых двухэтажных здания. Судя по всему, в них располагались какие-то конторы. На окнах шторы, свет не горит, а впрочем, это и не важно. Даже если там кто-то есть, все равно не услышит ни слова из того, что он скажет у ворот. Да и не опознают его, даже если известие о побеге уже достигло поста. Потому что пока еще не развиднелось. Но даже если и так, стрелять не станут, пока сведения не подтвердятся, так как последствия могут оказаться чудовищными.
   Площадь можно было бы назвать пустынной, если бы не горстка нищих на корточках возле стен посольства. Перед ними уже стояли наготове консервные банки для милостыни. Самые жалкие из них едва ли являлись шпионами султана или какого-либо иностранного государства, а вот про остальных такого с уверенностью сказать было нельзя. Азрак пристальнее вгляделся в оборванцев, ловя любое мимолетное движение, которое бы выдало в них людей, непривычных к многочасовому сидению в одном положении. Только человек тренированный, чьи мышцы способны выдержать подобное испытание, мог оставаться без движения сколь угодно долго. Ни один не пошевельнулся, ни один не потянулся размять ногу. Не доказательство, конечно, но о большем Азрак и не мог просить Азрак поманил пальцем Иосифа, достал из-под рубахи пистолет марки "MAC-10" и протянул ему.
   - Я пошел, - сказал он. - Прикрой меня. Если заметишь что-либо подозрительное или если кто-то из нищих дернется, прими необходимые меры.
   - Иди. Я пойду следом за тобой и буду держаться в тени больничного здания, пробираясь от двери к двери по правой стороне. Я бью без промаха, так что, если замечу какое-то движение, одним нищим станет меньше!
   - Умерь свой пыл, Иосиф. Не открывай огонь без надобности. Мне жизненно важно связаться с теми, кто внутри посольства. - Азрак повернулся к Кендрику, который растянулся в тени на земле, поросшей жесткой, похожей на проволоку, травой возле стен больницы. - Слушай, Бахруди, - зашептал он - когда Иосиф доберется до здания на той стороне, следуй за ним, но, ради всего святого, старайся не привлекать к себе внимания. Иди медленно, останавливайся время от времени, чтобы почесаться или сплюнуть, и помни, по внешнему виду ты - бедняк, а своей осанкой бедняка не напоминаешь.
   - Будто я не знаю, - Эван старался лгать по возможности убедительно, ошарашенный сведениями о террористах. - У меня огромный опыт, поверь. И мне не менее твоего известно, как следует маскироваться под случайного прохожего.
   - Не знаю, что и думать, - сказал Азрак. - Не понравилось мне, как ты прошел мимо мечети Завави в то время, когда муллы и муэдзины собирались на молитву. Должно быть, жизнь в европейских столицах сильно изменила тебя.
   - Можешь доверять мне, - холодно произнес Кендрик. Он понимал, что должен вести себя в соответствии с восточными понятиями о силе воли. Только сдержанная реакция на любые замечания могла сойти за искренность. Будь спокоен, и люди поймут, что ты не лжешь! Однако долго демонстрировать свои актерские способности ему не пришлось: Азрак широко улыбнулся. Впервые Эван видел улыбку на его лице, открытую, неподдельную улыбку человека, называвшего себя Синим.
   - Я верю тебе, - сказал Азрак, кивнув. - Валялся бы бездыханным в пустыне, если бы не ты... Спасибо, Амаль Бахруди. А теперь не выпускай меня из виду. Пойдешь только туда, куда я укажу.
   Синий повернулся и зашагал через лужайку перед больницей в сторону посольства. Через пару секунд Иосиф, как и велел ему Азрак, бросился вправо, пересек узкую улочку и оказался под прикрытием густой тени, отбрасываемой массивным зданием, стоявшим на площади. Как только Азрак, неспешной походкой направлявшийся к воротам посольства, появился в поле зрения, Иосиф метнулся за угол здания.
   Последнее, что видел Эван, был смертоносный "MAC-10", автоматический пистолет в левой руке начальника караула. Он понял, что настало время действовать. В какой-то момент ему отчаянно захотелось оказаться в Колорадо, к юго-западу от Теллурида, в горах, вдали от суетного мира, в гармонии с природой. Но нахлынули воспоминания. Жуткая картина заслонила собой все остальное. Чудовищный взрыв. Дым. Рушатся стены.
   Пронзительные крики смертельно раненных детей. Женщины, молодые матери, объятые ужасом. Крики, стоны, вопли. Мужчины, бессильные что-либо сделать... Мужья, отцы, братья... И тонны камней, летящих им на головы. И внезапное осознание того, что здесь, среди этих камней, их всех ждет смерть по вине Махди.
   Эван поднялся, стараясь дышать как можно глубже, направился к площади. Дошел до северной стороны, остановился возле закрытой железными ставнями витрины лавки, почесал в затылке, сплюнул.
   - Женщина была права, - прошептал темнокожий араб в европейского покроя платье, подглядывающий через щель в забитом досками окне на этаже дома, бывшем всего двадцать два дня назад маленьким уютным кафе, где подавали отличный кофе с кардамоном, пирожные и фрукты. - Тот, который постарше, прошел так близко, что можно было дотронуться до него! Я даже дышать боялся.
   - Тише! - сказал другой мужчина в арабском одеянии. - Этот идет... Ну, который американец. Верзила... На востоке такие не водятся. Рост сослужит ему плохую службу.
   - И не только рост. Ему точно не выжить.
   - Кто он? - Мужчина в арабском платье говорил так тихо, что его едва было слышно.
   - Нас об этом не поставили в известность. Он рискует своей жизнью ради нас, вот это главное. Мы должны слушать женщину. Таков приказ. А она велела следить за ними, - продолжил араб, одетый как европеец. - Прочесать порт, проверить каждую лодку, установить патрули на дорогах, ведущих на север и на юг, и даже здесь, хотя здесь их совсем не ждали. Надо связаться с ней и сообщить, что наименее ожидаемое свершилось. А после позвони другим и дай им знать, что наблюдение можно закончить.
   - Хорошо. - Человек, одетый в джелабу, кивнул и направился в глубь кафе. Внезапно он остановился и повернулся к своему коллеге: - А что нам делать потом?
   - Женщина скажет тебе. Торопись! Один террорист уже у ворот. Подзывает жестами кого-то. Так вот куда они собираются попасть. На территорию посольства.
   Азрак схватился за железные прутья ограды. Солнце скоро встанет Темнота растворится под яростными лучами жаркого светила Скоро, очень скоро. В Маскате всегда так. Переход от тени к свету, точно взрыв. Мгновение - и вот уже город залит слепящими лучами.
   - Скорее! Да обратите же на меня внимание, идиоты несчастные! Враги повсюду... Следят, вынюхивают, ждут удачного момента, чтобы наброситься, а я стою здесь, представляю собой добычу небывало желанную. Кто-то должен связаться с Бахрейном, связаться с Махди! Ради Аллаха, выйдет кто-нибудь сюда? Я не могу говорить громче!
   Наконец его заметили. Какой-то юнец в заляпанной грязью форме неохотно отошел от группы пятерых охранников, привлеченный необычным типом, прильнувшим к железным воротам. По мере того как он приближался, шаги его становились все быстрее, выражение лица менялось. Озадаченность уступила место открытому изумлению.
   - Азрак! - воскликнул он. - Неужели это ты?
   - Тише! - прошептал Синий, замахав на него руками. Подросток был одним из тех, кого Азрак обучал основам обращения с автоматическим оружием, и, насколько он помнил, не самый лучший ученик, как, впрочем, и все остальные, кого он посвящал в тонкости военной науки.
   - Мне говорили, ты на секретном задании, говорили, мы должны просить всемогущего Аллаха ниспослать тебе сил!
   - Меня схватили...
   - Хвала Аллаху!
   - За что?
   - За то, что перерезал глотку неверным!
   - Я бежал...
   - И даже никого не убил? - В голосе юнца прозвучало разочарование.
   - Они все мертвецы, - устало сказал Синий. - А теперь слушай меня...
   - Хвала всемогущему Аллаху!
   - Во имя Аллаха, замолчи! Замолчи и слушай меня. Я должен проникнуть внутрь, немедленно. Отправляйся к Зайе Ятим или Абиаду - беги так, словно от этого зависит твоя жизнь...
   - Моя жизнь ничто!
   - Зато моя кое-что представляет, дьявол тебя разрази! Приведи сюда кого-либо с инструкциями. Живо!
   Азрак ожидал ответа. Сердце глухими ударами билось в груди, кровь пульсировала в висках. Он смотрел в светлеющее небо. Скоро, очень скоро лучи восходящего солнца зальют светом эту ничтожно малую часть мира. И это будет означать для него конец. Он не сможет больше бороться с теми, кто разрушил его жизнь, отнял у него детство, обагрив его кровью, погубил их с сестрой родителей в адском огне перестрелки, устроенной израильскими убийцами.
   Воспоминания, такие ясные, болью отозвались в его душе. Отец, тонкий, умный, талантливый человек, изучавший медицину в Тель-Авиве, пробыл там всего три года - руководство медицинского колледжа сочло, что ему достаточно быть просто фармацевтом, а его место больше подойдет еврею-иммигранту. Обычная практика. Не пускать арабов в престижные отрасли - такова политика Израиля. Время шло, отец практиковал - он был единственным "доктором" в деревне на Западном берегу Иордана. Проверяющая правительственная комиссия оказалась горсткой дилетантов. Один из проверяющих накропал жалобу. Аптеку закрыли.
   "Наша жизнь и так бедна событиями и безрадостна, так когда же нам позволят прожить ее достойно?" - таковы были горькие слова отца.
   Ответ пришел от дочери по имени Зайя и сына, который стал Азраком. Террористом. Израильская Комиссия по делам арабов на Западном берегу реки Иордан сделала очередной ход. Отец был объявлен бунтовщиком. Семье велели покинуть деревню.
   Они отправились на север, в сторону Ливана, туда, где нашлось бы место для них. Во время мучительных поисков они остановились в лагере беженцев под названием "Шатила".
   Скрытые за низкой каменной оградой, брат с сестрой стали свидетелями кровавых событий, развернувшихся в лагере. Пулеметные очереди, пули, косящие людей, реки крови, бездыханные тела отца и матери. Действия израильтян были одобрены кем-то сверху. Сердца детей ожесточились.
   Так Зайя Ятим, хрупкая девушка, стала холодным расчетливым стратегом, а ее брат, известный всему миру под именем Азрак, - лидером террористов.
   Воспоминания Азрака были прерваны появлением человека, спешащего к воротам со стороны здания посольства.
   - Синий! - Это был Абиад. Не узнать его темноволосую с белыми прядями голову было невозможно. - Во имя Аллаха, что случилось? Сестра вне себя от беспокойства, но выйти не может. Сам понимаешь, в такой час, женщина, да еще рядом с тобой - это привлечет слишком много внимания, - взволнованным шепотом говорил он. - Соглядатаи повсюду! Что произошло с тобой?
   - Поговорим, когда мы попадем внутрь. Сейчас нет времени.
   - Мы? Ты сказал "мы"?
   - Я, Иосиф и еще один человек, называющий себя Бахруди, он явился от самого Махди. Послушай, мы теряем время. Как нам пробраться?
   - Господь Всемогущий! Махди!
   - Умоляю, Абиад!
   - Восточная стена, примерно сорок метров от южного угла, там старая сточная канава.
   - Знаю. Мы над ней славно потрудились... Пройти можно?
   - Если пригнуться и осторожно пробираться ползком, в общем, можно. Там есть проход.
   - Под тремя огромными валунами посреди потока, - кивнул Азрак. - Пришлите кого-нибудь туда. Мы постараемся успеть до первых лучей.
   Террорист, который был известен всем под кличкой Синий, отошел от ворот и, постепенно ускоряя шаг, направился вдоль стены к южной ее оконечности. Быстро обогнув угол, он остановился. Глаза прочесали площадь, магазины на замках и засовах. Иосиф тихо свистнул, и через секунду человек по имени Амаль Бахруди появился из узкого проулка между зданиями. Стараясь по-прежнему держаться в тени, он бросился туда, где стоял Иосиф. Азрак махнул влево, указывая на едва различимую дорогу вдоль посольской ограды. Впереди был пустырь, заваленный камнями, среди которых пробивалась редкая трава. Вдали, там, где горизонт уже вспыхнул огнем, виднелась береговая линия Оманского залива. Один за другим беглецы в порванных тюремных робах и жестких кожаных сандалиях бежали по дороге, словно спасаясь от вот-вот готового их настигнуть солнца. Азрак первый достиг небольшого мыса над бушующими волнами. С редкостным проворством новоявленный лидер террористов начал спускаться вниз по огромным валунам, время от времени останавливаясь, чтобы указать на площадки, поросшие зеленым мхом, где человек мог с легкостью потерять равновесие и рухнуть на острые камни внизу. Менее чем через минуту они достигли причудливо изогнутой извилины у подножия небольшой скалы, где множество камней преграждали путь воде. Посреди потока находились три массивных валуна, под ними у самой кромки воды виднелось отверстие не меньше метра шириной, своего рода пещера, беспрестанно атакуемая яростными волнами.
   - Вот она, - воскликнул Азрак. Радость и облегчение прозвучали в его голосе - Я знал, что сумею найти!
   - А что это? - крикнул Кендрик, стараясь перекричать шум воды.
   - Древняя сточная канава, - ответил Синий. - Построенная несколько веков назад канализация, для обслуживания которой рабы поднимали наверх морскую воду.
   - Отверстие было прорублено прямо в скале?
   - Нет, Амаль. Русло чуть изменили, наклонили валуны, об остальном позаботилась природа. Акведук наоборот, если угодно. Подъем здесь крутой, но, поскольку кто-то же строил его, под водой имеются выступы для ног - ног рабов. Они подойдут и для наших палестинских ног, так?
   - А как мы попадем туда?
   - Сквозь воду. Если Иисус мог ходить по воде, самое меньшее, на что способны мы, так это пройти сквозь воду. Пошли. Вперед...
   Энтони Макдоналд, тяжело дыша и обливаясь потом, поднимался по внешней шаткой лестнице, закрепленной на стене старого склада в районе порта. Скрип ступеней под его немалым весом сливался с обычным шумом, царящим в такой час в этой части города. Первые лучи солнца позолотили воды залива, разрезаемые небольшими яликами и старыми траулерами, отправляющимися за обычным дневным уловом. Патрульные суда сигналами приказывали им остановиться для тщательного досмотра.
   Тони велел водителю развернуться и возвращаться в Маскат. Машина гнала без габаритных огней. Включить их снова Тони счел возможным лишь тогда, когда показались уличные фонари. Он понятия не имел, куда направляются три беглеца и где намерены скрываться днем от полиции, прочесывающей город. Он мог предположить лишь то, что один из них крайне нежелательный агент Махди, и встречаться с ним у Тони пока не было ни малейшего желания. Сначала надо кое-что выяснить, соединить концы с концами, а уж потом искать встречи с молодым честолюбцем.
   Существовало в городе одно место, куда он мог отправиться, и был один человек, с которым он мог встретиться без опасения быть увиденным. Наемный убийца, слепо выполняющий поручения за деньги, отродье, которое и человеком-то нельзя назвать, заключавший сделки с потенциальными клиентами на самых грязных, самых темных улочках сомнительного квартала в районе порта. Место, где он живет, знали лишь те, кому необходимо было это знать.
   Последний лестничный пролет, последняя ступенька. Тони в ужасе отпрянул, когда внезапно, безо всякого предупреждения дверь на смазанных жиром петлях резко распахнулась, отлетев к стене, и полуголый убийца с ножом в одной руке и пистолетом в другой подскочил к нему. Широкое лезвие вонзилось Тони в горло, висок обожгло холодом дулом пистолета.
   Боясь вздохнуть, англичанин схватился обеими руками за шаткие перила, чтобы не скатиться вниз по лестнице.
   - Это ты! - Тощий, с впалыми щеками убийца убрал пистолет, однако нож по-прежнему вжимался в горло Тони. - Зачем пришел? Тебе здесь не место. Сюда никто не должен приходить. Слышишь, никто!
   Судорожно глотнув воздуха. Тони, не в силах совладать с дрожью, просипел:
   - Если бы не крайняя необходимость, я бы никогда не появился здесь. Это так, для ясности.
   - Ясность! Мне ясно одно: меня надули! - сказал убийца - Я убил сына торговца, то же могу сделать и с тобой. Девчонке, как было уговорено, располосовал лицо и бросил на улице с задранной до головы юбкой. А меня надули!
   - Никто не собирался.
   - И все-таки надули!
   - Я помогу тебе с этим разобраться. Нам надо поговорить. Дело крайне важное, я уже сказал.
   - Говори здесь. Внутрь нельзя. Никому нельзя!
   - Хорошо. Если позволишь мне выпрямиться и не держаться за эти древние перила, опасаясь в любой момент распрощаться с моей дорогой...
   - Говори!
   Тони переступил с ноги на ногу, достал из кармана носовой платок и вытер мокрый лоб.
   - Мне необходимо связаться с теми, кто сейчас заправляет в посольстве. Постольку поскольку сами они выйти не могут, к ним должен отправиться я.
   - Это слишком опасно, особенно для того, кто проведет тебя, ведь ему придется остаться снаружи. - Убийца на секунду убрал нож, но лишь затем, чтобы, вывернув руку, упереться острием в основание шеи англичанина. Поговори с ними по телефону. Как это делают обычно.
   - То, что я должен сказать, точнее, спросить, не телефонный разговор... Мои слова должны услышать только определенные люди. И только я имею право услышать их ответ.
   - Я дам тебе номер телефона, который нигде не зарегистрирован.
   - Если он есть у тебя, значит, у других он тоже имеется. Я не имею права рисковать. И я должен попасть на территорию посольства.
   - С тобой не договоришься, - хмыкнул убийца-псих. У него подергивалось левое веко. Зрачки были чересчур расширены. - И почему мы такие требовательные?
   - Потому что я чертовски богат, а ты нет. Тебе необходимы деньги для твоих экстравагантных, для твоих привычек.
   - Ты оскорбил меня. - Глаза наемного убийцы налились кровью, однако ему хватило ума не слишком повышать голос, чтобы ненароком не привлечь внимания проходящих мимо рыбаков и портовых докеров.
   - Я просто говорю то, что есть. Сколько?
   Убийца закашлялся, убрал нож и вперил пристальный взгляд в своего постоянного клиента, бывшего и настоящего благодетеля.
   - Это будет стоить очень дорого Дороже, чем раньше.
   - Я готов к разумному увеличению суммы, не чрезмерному, заметь, а разумному. У нас всегда найдется работа для тебя.
   - Сегодня утром на десять утра в посольстве запланирована пресс-конференция, - прервал его убийца, находящийся под наркотическим кайфом. - Как обычно, писаки и телевизионщики, которых пропустят внутрь, будут отобраны в самый последний момент. Их имена выкрикнут из-за ворот. Приходи туда и оставь мне телефон, по которому с тобой можно связаться. Часа через два я скажу тебе, под каким именем ты попадешь в посольство.
   Тони назвал телефон своего номера в отеле.
   - Так сколько же придется выложить за удовольствие? - спросил он.
   Убийца опустил нож и назвал сумму в оманских риалах, эквивалентную трем тысячам английских фунтов стерлингов или приблизительно пяти тысячам американских долларов.
   - Большие расходы, пойми, надо умаслить тех, кому грозит неминуемая расправа, если их заподозрят.
   - Это неслыханно! - возмутился Макдоналд.
   - Не хочешь - не надо.
   - Ладно, согласен, - кивнул англичанин.
   Калейла мерила шагами комнату, время от времени бросая взгляды на телефонный аппарат. В свои тридцать два года она бросала курить шесть раз, а вот теперь курит одну сигарету за другой. Позвонить она не может. Только не из дворца Ее и так уже засекли. Будь проклят этот сукин сын!
   Энтони Макдоналд, ничтожество, алкоголик чей-то шпион. Он неплохо поработал. Вот только ее так легко не одолеть - спасибо подружке по комнате в Радклиффе, которая теперь жена султана с ее легкой руки. Калейла познакомила лучшую подругу с приятелем-арабом много лет тому назад в Кембридже, что в штате Массачусетс.
   Боже, до чего тесен мир, а судьбы людей так похожи! Мать, родом из Калифорнии, встретила отца, студента по обмену из Порт-Саида, когда оба оканчивали университет в Беркли. Она, египтолог, он, работающий над докторской диссертацией по западной цивилизации, - оба мечтали об академической карьере. Они полюбили друг друга, стали мужем и женой. Блондинка из Калифорнии и смуглолицый египтянин.
   Ко времени рождения Калейлы шок бабушек и дедушек, не лишенных расовых предрассудков, немного прошел, обе стороны обнаружили, что ребенок для них важнее чистоты крови. Барьеры пали, сметенные любовью. Четыре пожилых человека, две четы, поначалу принявшие друг друга в штыки, позабыли о культурных, расовых и исповедальных различиях и обратили все свое внимание, всю свою любовь на ребенка и осознали наконец, сколько радости может дать общение с ним. Они стали неразлучны, банкир и его жена из Сан-Диего и богатый экспортер из Порт-Саида со своей единственной женой арабкой.
   "Что я делаю?" - Калейла покачала головой. Сейчас не время вспоминать прошлое, настоящее - вот что должно занимать все ее мысли. Однако думать о прошлом было необходимо. Груз свалившихся на нее проблем оказался слишком велик, ей понадобилось несколько минут, чтобы забыться, подумать о себе и о тех, кого любит, попытаться понять, почему в мире столько ненависти. Имелась и еще одна причина, куда более существенная. Калейла вспомнила один из многочисленных семейных ужинов. Лица и слова всплывали в памяти помимо ее воли, она помнила, какое впечатление произнесенные слова произвели тогда на нее, восемнадцатилетнюю девушку, отправляющуюся учиться в Америку.
   - Монархи, когда-то правившие государствами, были не так уж богаты, стоит заметить, к их чести, - сказал в тот вечер отец, когда вся семья, включая всех дедушек и бабушек, собралась за столом - Они понимали то, чего современные лидеры государств признавать не желают или не в состоянии. Кто-то, правда, пытается воскресить практику передачи власти по наследству, хотя не слишком верит в то, что такие идеи получат поддержку.
   - Что до меня, молодой человек, - проговорил банкир из Калифорнии, - я ничего не имею против монархии. С правым уклоном, разумеется.
   - История говорит, что браки заключались исходя из политических решений соединить враждующие народы в одну семью. При личном знакомстве - ужины, танцы, охота - трудно сохранять стереотипы, не так ли?
   Люди, сидящие за столом, переглянулись, лица осветились улыбками, легкие кивки были ответом на его слова.
   - Однако подобная практика не всегда оказывалась действенной, не в пример нашей семье, - заметил экспортер из Порт-Саида. - Я не знаток, конечно, но, насколько мне известно, даже в таких случаях вспыхивали войны, семьи враждовали между собой, амбиции мешали договориться.
   - Ты прав, отец, но без этой практики, боюсь, было бы еще хуже. Много, много хуже.
   - Не желаю быть средством решения геополитических проблем! - рассмеялась мать Калейлы.
   - Что касается наших отношений, дорогая, то здесь за нас все решили родители. Тебе не приходило в голову, как выиграли они от нашего с тобой союза?
   - Единственная выгода для меня - это очаровательная юная леди, моя внучка, - сказал с улыбкой банкир.
   - Ты можешь много потерять, мой друг. Она собралась в Америку, усмехнулся экспортер.
   - А что думаешь ты, моя дорогая? Чудесное приключение для тебя, не правда ли?
   - Ну что ты, бабушка, ведь я уже навещала вас с дедушкой и побывала в нескольких городах.
   - В этот раз все будет иначе, милая.
   Калейла не помнила, кому принадлежали эти слова, но именно они обозначили начало крайне странной главы ее жизни.
   - Теперь ты будешь жить там.
   - Не могу дождаться.' Все так добры ко мне, столько внимания, столько любви.
   Сидящие за столом снова переглянулись Воцарившуюся ненадолго тишину нарушил банкир.
   - Ты не всегда будешь чувствовать, что тебя любят, - тихо произнес он. Порой будет казаться, будто вокруг одна ненависть, и это не сможет не ранить тебя.
   - Трудно в это поверить, - возразила тогда она, полная надежд.
   Банкир бросил короткий взгляд в сторону своего зятя, в его глазах промелькнула боль.
   - По правде говоря, и мне в это верилось с трудом когда-то. Помни одно, детка, как только возникнут проблемы или почувствуешь, что тебе тяжело, позвони, и я прилечу первым же рейсом.
   - Ах, дедушка, вряд ли я стану тревожить тебя!
   Она и не тревожила его, хотя порой была близка к тому, чтобы сделать это, однако не позволяла гордость.
   Черная арабка!.. Это было первое знакомство с ненавистью. Не слепой, иррациональной ненавистью толпы, собирающейся на улицах, трясущей плакатами, выкрикивающей угрозы невидимому врагу, находящемуся за много миль от них. Нет, это были молодые люди, вроде нее самой, из разношерстной коммуны студентов, проходящие обучение, отдыхающие, где каждый - личность, с момента поступления, на всем протяжении пребывания в университете и до кульминационного момента получения диплома. Все заняты одним делом, но каждый идет к цели сам. Даже на игровой площадке, во время игры, где их совместные действия служат общей цели, они не сливаются в толпу роботов.
   Но в ней не видели личность. Она словно перестала существовать как человек, став мишенью для расовых нападок. Грязная арабка, хитрая арабка, кровожадная арабка - арабка, арабка, арабка... Это сводило с ума. Она стала затворницей, предпочитая уединение в своей комнате развеселым вечеринкам. Она неизменно отклоняла предложения подружек отправиться повеселиться. Двух раз было достаточно.