Ламли Брайан. Дом Дверей: Второй визит

   — Джек, ты опасный сукин... — покачал головой Джилл и сам себя оборвал:
   — Слава Богу!
   Анжела первая оправилась от шока:
   — А разве нам не следует убираться отсюда? — предложила она. — Сит ведь знает, что мы здесь. Хотя он и не может как раз сейчас повредить нам, но не оставит попыток.
   — Ты права, — ответил Джилл. — И, в любом случае, эта дверь... Ну, она не дверь. Больше не дверь. Поэтому нам придется найти другую.
   Все еще трясясь, он двинулся обратно по мосткам к Миранде и всем остальным. И с облегчением вздохнул, заметив, что Барни присоединился к ним и что он невредим.
   — Другую дверь! — в голосе Тарнболла звучало сомнение. — Ты имеешь в виду, другой экран? Ха! Еще один вход для проклятых ищеек Сита!
   — Может быть, — прикинул Джилл, — а может, и нет.
   Сперва, прежде чем Сит попытался отправить к нам этого охотника-убийцу, он использовал экран буквально — как обзорный. Ну, тут много таких экранов, обзорных или дверей, чего он ни захочет. Но, наверняка, ведь он не может следить за всеми сразу?
   — А почему бы и нет? — усомнилась Анжела. — Даже при нашей технологии мы на это способны.
   Джилл обдумал ее слова, уныло потирая подбородок:
   — Я выдавал желаемого за действительное, — признался он. — Конечно же, ты права.
   А Тарнболл предположил:
   — Я бы подумал, что этот ублюдок на какое-то время окажется не в состоянии следить за любым из них. Судя по тому, как эта штука сдетонировала, мне думается, я угодил в его пульт.
   — Это все только предположения, — с досадой покачал головой Джилл. — Мы не знаем, на что именно он способен. Я хочу сказать, подумайте-ка сами. Ведь это синтезированный мир, совершенно нереальный. Черт, да и вся эта планетарная система, построенная вокруг моих наихудших кошмаров! А Сит может подключиться к нему, словно переключая каналы! Но как он может это проделывать? Он что, вставил вилку мне в голову? А может, синтезатор телепатический? Он знает то, что знаю я? Если так, то у нас нет ни одного шанса.
   — В прошлый раз у нас тоже не было ни одного шанса. — Как обычно Анжела держалась вызывающе:
   — Но мы все равно победили...
   Они приблизились к остальным членам группы, и Миранда Марш услышала последние слова Анжелы.
   — Что? — переспросила она. — У нас нет ни одного шанса? — Она схватила Джилла за руку:
   — Что она имеет в виду, Спенсер? И кто это был там, на экране? — Глаза ее широко раскрылись от страха.
   — Когда мы уберемся подальше отсюда, а потом сделаем привал, я вам скажу, — ответил Джилл. — Но главный вопрос не в том, кто он, а как он. Мы-то думали, что не увидим больше Сита.
   — Сита? — не отставала она. — Это был Сит-фон, наблюдатель из вашего доклада?
   — Ныне — Сит-ггуддн, — поправил Джилл, набирая скорость, ведь они возвращались по своему следу. — Что, возможно, говорит нам о многом или вообще ни о чем. Но, в любом случае, это предвещает крупные неприятности.
   У Миранды имелись другие вопросы, уйма вопросов, но, прежде, чем она смогла их задать, Джордж Уэйт со стоном схватился за челюсть:
   — О, Господи! — и его голос наполняла боль.
   — Что? — озабоченно посмотрел на него Джилл. — Тебя что-то ударило, когда взорвался экран?
   — Нет, — покачал головой Уэйт и снова схватился за челюсть, с исказившимся от муки лицом. — Боже, как это глупо! Что за нелепое время для такого!
   — Так что же это? — нахмурясь, спросил Тарнболл..
   — Забудьте об этом, — отмахнулся Уэйт. — У вас и так хлопот хватает. Да и мне следует беспокоиться куда о большем, чем эта боль. Просто это... не знаю. Кажется, она становится все хуже, черт побери!
   — Что именно? — настаивала Миранда. — Если это что-то, способное повлиять на нас, то нам следует знать. Я несколько раз замечала, как ты держишься за голову. Там, на маяке, например. — Но внезапно голос ее сильно смягчился. — Джордж, это не... она? Я имею в виду, это ведь никак не может быть твоя?..
   — Моя опухоль? — Он негромко рассмеялся ломким смехом и еще крепче сжал челюсть. — Боже, нет! У меня вот здесь коронка на коренном зубе, вот и все. Должно быть, она отстала или что-то в этом роде. Ну так что? Как я сказал, нам нужно беспокоиться совсем о другом.
   Когда они двинулись дальше, Анжела посочувствовала:
   — Ничего нет хуже зубной боли, и неважно — при каких обстоятельствах.
   Но Джилл и спецагент, немного поотстав от остальных, обменялись обеспокоенными взглядами. И Тарнболл крякнул:
   — Я думал, синтезатору полагалось бы исправить подобные мелкие недомогания?
   Джилл кивнул и ответил себе под нос:
   — Давай постоянно следить за всем. И, может быть, следя, мы кое-что узнаем...

Глава восемнадцатая

   — Но вы просто приняли случившееся? — Это было обвинение, подчеркнутое недоверчивым выражением на лице Миранды, полости ее глаз и рта походили на дыры, пробитые в пыльном солнечном мареве. — Все выглядит так, словно вы ожидали, что случится нечто подобное. И все же позволили нам зайти прямиком в эту западню!
   «И вся беда в том, — подумал Джилл, — что я не могу этого отрицать».
   Разношерстная группа нашла себе место отдыха, точку, далекую от любого покамест замеченного обзорного экрана, в стороне от головокружительного провала машинного ущелья. Они укрылись в том, что с виду напоминало шарнирную «челюсть» самого большого механического экскаватора или землечерпалки всех времен и народов. Перевернутый, этот отделенный, похожий на ржавеющий череп динозавра ковш пропускал дневной свет через четырехфутовые зубцы, в то же время ограждая от жары и, возможно, радиации пышущего снаружи атомного солнца.
   Прохладный сквозняк нашел себе дорогу сквозь путаницу металлолома внизу, вея в ковш, словно сладостное дыхание жизни через железную решетку, дно ковша.
   Группа сидела, используя в качестве сидений семигранные головки гигантских болтов, прислоняясь спинами к изогнутым зубьям. Каждого члена группы отделяли от другого лучи слепящего солнечного света. И молча подумав над словами Марш, Джилл сказал:
   — Миранда, вы ведь знаете, что я не хотел вас брать.
   Не просто потому, что у нас разные точки зрения, а главным образом, из-за того, что не мог сказать наверняка, насколько опасной может оказаться эта экспедиция. Да, я понимаю ваши заботы и то, что вы хотите сказать. Не стану отрицать: с того мгновения, как я вновь активировал Дом Дверей, я ожидал... ну, чего то; поскольку почувствовал — тут все не правильно. И оказался прав, но Замок уже активировали, и оказалось слишком поздно что-нибудь изменить. Что же касается нашей ситуации: скажите, а что еще я могу сделать? У меня нет никакого выбора. Выражаясь просто, данная ситуация существует. Она есть.
   — И то... то создание. Сит... он и его конструкции пытаются убить нас? — Она, казалось, все еще пребывала в шоке. Анжела же готова была вот-вот вскипеть. Но, понимая, что они с Мирандой очень уж разные — их характеры буквально противоположны — она упорно старалась посмотреть на вещи с точки зрения другой женщины. Это казалось единственным способом не создавать накаленную атмосферу.
   — Миранда, — сказала Анжела, — похоже, ты забыла, почему мы здесь находимся. Ггуддны не просто пытаются нас убить; мы не более чем игра для Сита, его шанс отомстить. Мы здесь потому, что они убивают весь наш мир! Как только ты прочно усвоишь эту истину, у тебя сразу же наступит полный порядок в душе. Мы здесь потому... потому, что должны здесь быть. В любом случае, если бы мы не попали сюда, то нас, вероятно, ждала бы еще более верная смерть.
   — Вкратце, все именно так, — поддержал ее Фред Стэннерсли. — Понимаете, я сидел и думал примерно то же самое: скажем, какого черта я здесь делаю? — Он посмотрел на Анжелу и кивнул в знак согласия.
   Миранда прислушивалась, впитывая каждое слово.
   И, наконец, запинаясь, проговорила:
   — Говорите, нас ждала бы еще более верная смерть? Ну, может, и ждала бы... может, и ждет, но необязательно столь медленная. А он угрожал именно медленной, не так ли? Устроить нам ад, который мы сможем долго выносить, прежде чем распрощаться с жизнью.
   — Что-то вроде того, — согласился Джилл. — Но в подобном месте вынести мы можем многое. Если мы пострадаем от порезов, синяков, отравы, то исцелимся, и очень быстро. Лишь когда повреждения окажутся чересчур велики, чересчур сокрушительны... — Он умолк, не договорив, кляня себя за то, что не выразился недипломатичней.
   — То умрем? — продолжила Марш его цепочку мыслей и сидела, дрожа, несмотря на отсутствие холода. — Никогда не ожидала, что так вот закончу свои дни, — сказала она, словно оправдываясь. — Не думаю, что я когда-нибудь действительно представляла себя умирающей.
   — Признаки смертности, — обронил Джек Тарнболл с того места, где развалился, прислоняясь к ближайшему от Миранды огромному стальному зубцу. А затем, дотянувшись, взял ее за руку. — Я лично даже чересчур часто представлял себя при смерти, но этого пока не случилось. Полагаю, я просто прирожденный везунчик. — И продолжал с улыбкой, хоть и не испытывал особого желания улыбаться:
   — Держись поближе ко мне, детка, и кто знает? Вдруг тебе это тоже передастся? Это может стать началом прекрасной дружбы. — Его попытка сыграть роль Богарта^[13] получилась неуклюжей, но Миранда подыграла, сумев, по крайней мере, изобразить что-то вроде улыбки. Тарнболл поймал ее благодарный взгляд, увидел короткий проблеск белых зубов сквозь неестественно яркий солнечный свет.
   Они малость перекусили, выпили немного воды. Кину Сун спал, клюя носом, он сидел между Джорджем Уэйтом и Мирандой. Под бинтами у него на лице с поразительной быстротой нарастала новая младенческая кожа. Бинты эти, вероятно, станут не нужны еще до того, как стемнеет. Вот рана на левой руке — это нечто иное; никто не горел желанием слишком пристально приглядываться к ней или строить предположения, что там окажется в итоге. Однако, поскольку отсутствовали какие-либо свидетельства заражения крови, а другая рука и тело китайца казались здоровыми, то признаки выглядели благоприятными.
   Что же касалось Уэйта, то его мучила зубная боль, и он постоянно потирал челюсть и пытался сдерживать тихие стоны человека, донимаемого сильной мукой. Он тоже пытался поспать, и Миранда была измотана если не физически, то психически.
   Джиллу эта обстановка казалась идеальной, чтобы устроить заседание «мозгового центра» группы, в которую он включал и Фреда Стэннерсли. Если они когда-нибудь выберутся из этой передряги и вернутся на маяк в сколько-нибудь приличной форме, то пилот сможет доставить любую относящуюся к делу информацию властям на большой земле. А это означало, что с данной точки зрения он самый важный член команды Джилла, его следует посвятить во все происходящее.
   — Джек, Анжела, Фред, — поднялся на ноги Джилл:
   — Давайте-ка поразведаем кругом, убедимся, что мы здесь в безопасности. — И, обращаясь к Уэйту, который зашевелился и, казалось, испытывал искушение присоединиться к ним:
   — Джордж, вы с Мирандой сидите спокойно. Составьте компанию Суну. Если он проснется и обнаружит, что мы все куда-то подевались, то подумает, будто его бросили. Далеко мы отходить не будем. Если понадобимся — крикни...
   Четверо спутников выбрались наружу, нашли место ярдах так в пятидесяти от ковша, где могли поговорить.
   Место это походило на шалаш из рухнувших лесов, не совсем на краю ущелья, но с превосходным обзором через дугу в сто восемьдесят градусов.
   — Точь-в-точь как в старые времена, — хмыкнул рослый спецагент:
   — "Мозговой центр", верно? Ха! Ну, по крайней мере, вас трое!
   — В данной ситуации, — уведомил его Джилл, — твои идеи столь же весомы, как и соображения всех остальных. — Это было не совсем, чтобы похлопывание по плечу или по голове, но Тарнболл понимал, что тот хотел ему сказать. — В любом случае, — продолжал Джилл, — именно ты первый выразил озабоченность по поводу Кину Суна и о... еще кое-что. И я пока считаю, что ты оба раза был прав. И похоже, один доказывает другой.
   — Э? — Тарнболл выпрямился, прислонясь к опоре. — Ты сказал, что я был прав? И что один случай доказывает другой? Что это значит? Что у тебя на уме?
   — Да, что? — захотела узнать и Анжела, выглядевшая до крайности заинтригованной.
   — Погодите, — успокаивающе поднял руки Джилл. — Возможно, я все же ошибаюсь. Все это только предположения. Но Кину Сун... мне кажется, я не могу вписать его. Когда он снова будет уверенно держаться на ногах, я немного потолкую с ним. Пока же... не было времени для расспросов, не говоря уж о настоящем допросе того, кто не слишком хорошо владеет английским.
   — Но что тебя беспокоит в нем? — не отставал Стэннерсли. И Тарнболл тут же вступил в разговор, объяснив созданную им вместе с Джиллом теорию постороннего.
   — Так что, как видишь, — закончил спецагент, — в прошлый раз было то же самое. Только Ион Баннермен был рослым ублюдком, а этот тип всего лишь коротышка.
   — Ты говоришь, что в нем, возможно, сидит пришелец? — Стэннерсли, похоже, сомневался. — Ну, если так, то он чертовски хороший актер!
   — О, он именно таков, — ответил Джилл. — Дьявольски хороший актер! И, находясь внутри человекоподобного скафандра, синтезированной конструкции, он силен, как трое здоровенных мужиков, так что размер не в счет. — Он взглянул на Тарнболла. — И эта его рука... разве не болит?
   — Это же можно проверить, — хмыкнул спецагент. — Возможно, этот обрубок заживет, или, может, он в процессе — чего? Ресинтезации? — но, если кто-то из нас споткнется и случайно резко стукнет по нему...
   — Джек, нет! — скорчила гримасу Анжела.
   И Тарнболл вздохнул:
   — Знаю, крутовато. Но разве это не вопрос жизни или смерти?
   — В конечном итоге, вполне может оказаться таким, — мрачно промолвил Джилл. — Но я разрываюсь пополам. В том смысле, что меня еще кое-чего беспокоит. Если на том экране действительно был Сит, то как он мог одновременно быть внутри конструкции в виде Кину Суна?
   — Никак не мог, — покачал головой Стэннерсли. — Я в то время был с Суном; честно говоря, он тогда сосредоточился на том, чтобы остаться в живых, держась подальше от края машинного ущелья. Положитесь на мое слово, он никак не мог быть связан с тем, что происходило на экране. О, он следил за тем, что творилось, спору нет, но и о себе тоже заботился.
   — Ну, а тогда, — заключила Анжела, — если в Суне есть что-то подозрительное, то что же? Может ли он быть конструкцией, шпионом, синтезированным Ситом, чтобы, ну, «присматривать» за нами?
   — Шпионом? — Джилл посмотрел на Тарнболла.
   — Почему бы и нет? — ответил спецагент. — А китайская национальность — это его легенда. Мы не можем слишком подробно выспрашивать его, потому что он не слишком хорошо понимает английский. Раны его тоже могут быть частью маскировки. Для того чтобы выступить против калеки, потребуется человек весьма суровый.
   Джилл, похоже, уже готов был согласиться, а затем прикусил губу:
   — Нет, — покачал головой он. — Это не сработает.
   — Что не сработает? — спросила Анжела.
   — Попытка так проверить Кину Суна. Когда я разрезал Иона Баннермена, у того не текла кровь. Или текла, но только снаружи. — Они вспомнили, и Тарнболл подтвердил:
   — А ведь верно? Пальцы-то у него, несомненно, походили на пальцы. Но когда ты применил его оружие и отсек главную часть его тела, а именно — ноги, чтобы лишить его подвижности...
   — То там не оказалось никаких костей, — оборвал его Джилл. — Только гибкая металлическая трубка там, где полагалось быть кости. О, и примерно чашечка инопланетных соков в трубке. Но Сун потерял кисть руки, и мы все видели обрубок. Запястье его состояло из плоти, крови и костей.
   — Спенсер, не надо! — Анжела отвернулась.
   — Значит, он человек, — заключил Стэннерсли.
   — Человек со шрамом на шее, — проворчал Тарнболл.
   — Да, это нам тоже приходится учитывать, — пожал плечами Джилл. — Но шрамы есть и у меня. Так же, как у тебя и у большинства других людей.
   — Давайте проголосуем, — предложила практичная, как всегда, Анжела. — Я голосую за то, чтобы мы заботились о нем — но также следили, как кот за мышью. Как только заметим что-нибудь странное, вот тогда и приглядимся к нему повнимательнее. Но... есть еще кое-что.
   — О? — произнес Джилл.
   Она кивнула.
   — Он уже вел себя странно. Я хочу сказать, что хоть я и не претендую на понимание психологии китайцев, но Кину Сун действовал словно во сне, словно все вокруг него, ну, нечто нереальное. О, я знаю, что этому может быть простое объяснение — например, а есть ли в этом месте хоть что-то реальное, черт побери? Мы принимаем его, потому что знаем: реальное есть. Но как нам объяснить это ему? К тому же вполне вероятно, что он по-прежнему в шоке; я бы на его месте наверняка была.
   — Будь ты целиком человеком, — уточнил Джилл. — Но, с другой стороны, а в достаточной ли мере он в шоке?
   — Я голосую за предложение Анжелы, — заявил Стэннерсли.
   — Я тоже, — поддержал Тарнболл.
   И Джилл согласился.
   — Ладно. — Но когда они немного расслабились, сказал:
   — И потом есть еще Джордж Уэйт.
   — Джордж и его зубная боль. — Джек Тарнболл этого ожидал.
   — Зубная боль? — нахмурилась Анжела, а затем захлопнула рот ладонью. И миг спустя:
   — Один... один случай доказывает другой! Теперь я понимаю, к чему ты клонил. Если лицо одного человека, оставшееся без кожи, может исцелиться за какую-то пару часов...
   И Фред Стэннерсли закончил за нее:
   — То что, черт возьми, делает Джордж Уэйт с какой-то простой зубной болью?
   — Я думал об этом, — сказал Джилл. — Для того что он испытывает, нет никакого разумного объяснения. Ну, есть одно: что Миранда права и это все опухоль. То есть, проще говоря, он лишь думает — или, может, надеется? — что это зуб болит. Но ведь это же Замок, синтезатор, Дом Дверей, а Дома Дверей благотворные, сочувствующие; им полагается автоматически исцелять болезни. Допустим, с чем-то столь серьезным, как раковая опухоль, ему требуется больше времени. Не знаю... — Он покачал головой.
   — Но мы знаем-таки, что его забирал тот особняк ггудднов, — напомнил ему спецагент. — Ладно, продержали его там недолго, но достаточно долго, чтобы он оказался в скверном состоянии, когда его выкинули обратно. И вообще, почему, черт возьми, отдали? Раз они, похоже, вознамерились истребить нас всех, то почему бы не избавились от бедного старины Джорджа тут же, на месте?
   — Именно эти вопросы, — кивнул Джилл, — я и задавал себе.
   — Так давайте выясним правду, — предложил Тарнболл. — Посмотрим на его зуб. Если дело не в нем, тогда это опухоль. И какой бы ни оказалась причина, если боль не начнет очень быстро спадать, то значит это... что-то другое. — Он почесал в затылке и нахмурился. — Это имеет смысл?
   И Джилл невольно улыбнулся:
   — Перестань нас разыгрывать, Джек, — предложил ему. — Мы знаем, что ты, черт возьми, намного сообразительней, чем готов признаться.
   — Мы уже порядочно пробыли здесь, — забеспокоилась Анжела. — Может, нам лучше теперь вернуться.
   — Еще секундочку, — остановил ее Джилл. — Но вам следует узнать и о других вещах.
   — Хороших или плохих? — Стэннерсли, похоже, встревожился.
   — Зависит от того, чем они обернутся, — ответил Джилл. — Но некоторые могут обернуться в нашу пользу.
   Продолжать?
   — В каком хочешь темпе, — заверил его Тарнболл.
   — Во-первых, в то время как Сит-Баннермен действительно смотрел на нас через тот экран, он не видел того, что вне экрана. Так что, похоже, он ограничен в том, что знает о нашем местонахождении в любое конкретное время. Если нам понадобится разделиться — и нет, я не выступаю за это — ему, определенно, станет труднее засечь нас. Следующее, когда ты находился вне видимости экрана вместе с Мирандой, Джорджем и Суном, то Сит говорил о наших «трех» спутниках. Но только трех? Вас было четверо. Думаю, это была оговорка, ошибка. И такая, какую легко допустить, потому что...
   — Потому что четвертый спутник — мужчина или женщина — не был нашим другом, — кивнул Стэннерсли.
   — Вычеркни женщину, — отвергла Анжела. — Миранда, может, и кажется стервозной, но, поверьте мне на слово, она на сто процентов человек.
   — И настоящая женщина, — добавил Тарнболл. — Ну, если дать ей шанс. — Он кашлянул и мигнул, когда заметил, что все смотрят на него. — В любом случае, она совсем не вписывается в нашу картину постороннего.
   — Согласен, — кивнул Джилл. — И также, думаю, мы все здесь уверены, что и Фред не посторонний. Так что у нас остаются Кину Сун и Джордж Уэйт. Один или другой.
   — Шпион? — настала очередь Анжелы задать тот же вопрос.
   — Возможно, — сказал Джилл. — Если Сит не пребывал в неведении, что Кину Суна тоже забирали. А если он об этом знал, то это делает его заявление о «трех» спутниках правдой. Во всяком случае, с его точки зрения.
   — Все это очень запутанно, — заметил Стэннерсли.
   — Но все подлежит проверке, — сузил глаза спецагент. — Это, думаю, моя задача.
   — Только когда я дам команду, — поумерил его прыть Джилл. — Но не будем пороть горячку, давай пока не станем никого «отчуждать».
   — Итак, это все? — Анжела начинала нервничать.
   А Джилл давным-давно научился доверять ее женской интуиции.
   — Что такое, милая? — спросил он. — Что тебя беспокоит?
   Она огляделась кругом, нахмурилась и ответила:
   — Вероятно, все эти разговоры о шпионах. Не возникало ли у тебя такого ощущения, что за тобой кто-то следит? Словно глаза прожигают дырку у тебя в затылке?
   — Ладно, — согласился Джилл, заражаясь ее нервозностью. — Давайте вернемся к остальным.
   Несколько минут спустя, пока они маневрировали, пробираясь по прогнутым мосткам обратно к своему убежище в виде огромного ковша, он мельком увидел Кину Суна, явно стоящего на карауле вне ковша. И увидел ли их желтокожий или нет, но он выбрал как раз этот самый момент, чтобы нагнуться и опять скрыться из виду, нырнув в промежуток между двумя массивными стальными зубьями ковша...

* * *

   Миранда и Джордж Уэйт пробудились, заслышав топанье сапог по стали. Но Сун и не притворялся, что проснулся; он стоял, медленно и осторожно снимая с лица бинты.
   — Чешется, — объяснил он, когда Джилл подошел к нему. — Лицо чешется. И рука тоже. Но лицо чувствуй... хорошо? — произнес Сун с выражением неподдельного удивления.
   — Дайте-ка мне, — предложил Джилл и удалил последнюю полосу бинта и вату под ним. А затем отступил на шаг и, не находя слов, молча покачал головой. А Тарнболл нашел-таки слова:
   — Пластической хирургии здесь нечего делать! Кожа гладкая, как попка младенца! Даже не одной вмятины или прыщика.
   — Повернитесь, — проинструктировал Джилл, направляя Кину Суна за плечо. И тот, не протестуя, медленно совершил полный оборот. Спецагент воспользовался такой возможностью и смахнул в сторону черные волосы на верху шеи Суна, а затем сказал Джиллу:
   — У него почти все зажило.
   Джилл знал, что имел в виду Тарнболл: не то, что у Сунна зажило лицо, а что крошечный шрам теперь почти совсем исчез.
   А Сун смотрел на свою руку, на забинтованный обрубок, где раньше находилась кисть.
   — Рука чесаться, — сказал он, посмотрев на Джилла.
   — Ладно, — кивнул Джилл, — ее мы осмотрели следующей.
   И Сун сразу же вытянул руку вперед, позволяя Джиллу размотать бинты, немного пропитать водой и удалить вату и осторожно изучить пластиковую заплатку. Пластик шелушился, забирая с собой старую кожу. Что же касалось кожи под ней, то на «ободранном» конце обрубка она была такой чистой и свежей, словно отпал старый струп.
   — Забинтуй опять, — посоветовала Анжела. — Давай на всякий случай оставим ее перевязанной на всю ночь. На этот раз просто бинт. — Голос ее звучал чуть громче вздоха. Даже зная о таких возможностях, они все равно находили целительные силы Дома Дверей поразительными, внушающими трепет.
   — Я знаю пару джентльменов на Харли-стрит, которые заплатили бы целое состояние за аренду этого местечка! — заметил Тарнболл. Но Джиллу прошептал еле слышно:
   — Итак, мы еще не решили?
   И Джилл сразу понял, что он имел в виду. Если Кину Сун не опасен — если он не опасен, — то как насчет Уэйта?
   Уэйта, казалось, ничего не интересовало. Держась за челюсть, он раскачивался туда-сюда у одного из изогнутых зубьев ковша. Но Анжела заметила то, как смотрели на него Джилл с спецагентом, и догадалась, что предстоит.
   — Джордж, — упредила она их. — Ты не будешь возражать, если мы взглянем на этот твой зуб?
   На это он перестал раскачиваться, пошевелил на пробу челюстью, нахмурился и, наконец, озадаченно посмотрел на Анжелу. И с облегчением вздохнув, недоверчиво произнес: