Ламли Брайан. Источник (Некроскоп - 3)

   Джаз сделал небольшой шаг вперед. Внутри него все кипело. Он знал, что если сделает хотя бы еще один шажок, то обязательно бросится на Вотского, на что, судя по всему, и рассчитывал этот гебешник.
   - Значит, старик и девушка? - выдавил он из себя. - И вы, значит, пытаете их?
   Вотский облизал свои толстые жирные губы и метнул конверт точно на койку Джаза.
   - Пытки бывают разные, - сказал он, и в голосе его явно звучала похоть. К примеру, эти фотографии будут пыткой для тебя. Вы ведь с маленькой Тасси баловались друг с другом, верно?
   Джаз почувствовал, как бледнеет. Он взглянул на конверт, а потом опять на Вотского. Его раздирали противоречивые желания.
   - Какого черта.. ? - сказал он.
   - Понимаешь, - протяжно произнес Вотский, - майор знает, как мне нравится подначивать тебя, гак он сказал, что будет очень здорово провести небольшой фотосеанс со мной и девушкой." Я надеюсь, тебе понравятся фотографии. По-моему, они выполнены очень художественно.
   Джаз бросился на него.
   Вотский отступил в дверь и захлопнул ее перед лицом Джаза.
   Джаз в нерешительности остановился. Он смотрел на дверь. Его грудь резко вздымалась, и дыхание с хрипом вырывалось из горла. В тот момент он с удовольствием выполнил бы операцию на кишечнике Вотского ржавым перочинным ножом без всякой анестезии. Но эти фотографии...
   Джаз подошел к койке и достал из конверта пять небольших фотографий. Первая была слегка помята; Джаз хорошо ее знал: Тасси, сидящая среди маргариток. Когда-то она подарила эту фотографию ему. На следующей фотографии она была изображена обнаженной, прикованной к стальной стене. Руки в наручниках были задраны над головой, а ноги широко расставлены. Глаза девушки были крепко зажмурены, а Вотский нависал над ней, ухмыляясь и держа ее левую грудь на ладони.
   Третья фотография была еще хуже, а на остальные Джаз не стал и смотреть. Он скатал их в плотный ком и отшвырнул от себя, а потом скорчился на койке и сосредоточился на картинах, которые рождались в его воображении. Речь шла опять о внутренностях Вотского, но на этот раз дело обходилось без перочинного ножа. Только ногти Джаза.
   По другую сторону двери камеры стоял Вотский, прикладывая ухо к холодной стене. Ничего. Полная тишина. Вотский подумал: "У этого парня вместо крови вода!". Он постучал в дверь.
   - Майкл! - крикнул он. - Майор сказал, что сегодня вечером, после того как мы избавимся от тебя, я опять смогу поразвлекаться с ней часок-другой. Выдаются в жизни приятные минутки, верно? Я подумал, может быть, ты хочешь рассказать мне, как ей больше нравится? Нет?
   Ответом ему было молчание.
   Улыбка сползла с лица Вотского. Выругавшись, он пошел прочь.
   Сжавшись в плотный комок на койке, Джаз Симмонс издал тихий стон, до крови прокусив губу. Кровь его была не водицей, а жидким огнем.
   В течение следующих пяти-шести часов у Джаза было множество посетителей. Они являлись в его камеру с различным снаряжением, функции которого ему подробно разъяснялись и демонстрировались. Ему даже разрешили разбирать и вновь собирать предметы снаряжения, причем занимался он этим добросовестно ведь они должны были обеспечить ему выживание. Однако миниатюрный огнемет был доставлен без горючей жидкости, а вместо малокалиберного автомата он получил только его описание.
   Молодой солдат, который пришел позже вечером со сборником инструкций, принес заодно половину ящика патронов и магазинов для них. Таким образом, Джаз занялся тренировкой по заряжению магазинов. В боевой обстановке чем быстрее ты заряжаешь магазин, тем дольше живешь. Первый магазин Джаз зарядил кое-как, затем сосредоточился, увеличил скорость и второй магазин зарядил очень быстро. На молодого солдата это произвело впечатление, но потом он зевнул и потерял интерес к узнику. Джаз продолжал заряжать и разряжать магазины еще полчаса.
   - Ты здесь за что? - довольно безразлично спросил солдат.
   - Ты имеешь в виду, за что я сижу? За шпионаж, - ответил Джаз. Он не видел никаких оснований скрывать этот факт. Сейчас, во всяком случае.
   - Я, - молодой человек ткнул себя пальцем в грудь, - подниму бунт, если мне не дадут поскорее отоспаться!
   Прошлой ночью в казарме была учебная тревога. И с тех пор я на дежурстве. Я засыпаю на ходу! - он нахмурился. - Ты сказал - "за шпионаж" ?
   - Да, я шпион, - подтвердил Джаз. Он сбросил старые магазины и кучу обесцветившихся, покрытых латунью патронов в ящик для боеприпасов, захлопнул крышку. Потом он обтер руки о штаны и выпрямился. - Ну вот, я думаю, что сумею с ними управиться достаточно хорошо.
   - Не вижу особой пользы уметь заряжать магазин, - усмехнулся солдат, если у тебя нет автомата! Джаз тоже улыбнулся.
   - Это верно, - согласился он. - Ты не собираешься принести мне один на пробу?
   - Ха! - молодой человек рассмеялся. - Бунт - это одно дело, а сумасшествие - совсем другое. Принести тебе автомат? Нет уж, дружище, ты получишь его позже.
   Теперь наступило то самое "позже", о котором говорил солдат: два часа ночи на поверхности, хотя здесь, в подземном Печорском комплексе время суток не играло особой роли. Ни днем, ни ночью особых перемен не было. В нормальную ночь, во всяком случае. Но сегодняшняя ночь была необычной.
   Под кошмарными уровнями магмассы в самом центре комплекса Майкл "Джаз" Симмонс стоял на платформе "колец Сатурна", в то время как на него навешивали снаряжение. В любом случае особого выбора у него не было. Однако до сих пор его огнемет был без топливного бачка, не было у него и автомата. Автомат находился в могучих руках Карла Вотского, который держал его в своих огромных лапах, как младенца. Вотский должен был эскортировать Джаза по дорожке, ведущей к шару.
   Наконец агент получил все, что мог унести на себе, сохранив какую-то способность передвигаться. Он отказался от огромного ножа лесоруба, который весил добрые три фунта. Зато взял небольшой, острый, как бритва, топорик, который мог служить и оружием, но был в то же время исключительно полезным инструментом.
   Наконец майор прошел через круг людей, занимавшихся Джазом, и сказал:
   - Ну, что ж, Майкл, пора. Если бы я верил, что ты примешь мои добрые пожелания, я непременно высказал бы их.
   - Что? - Джаз оглядел майора с ног до головы. - Я бы не предложил тебе и дерьма, товарищ, уголки рта майора опустились.
   - Очень хорошо, - сказал он, - будь крутым! И оставайся крутым, Майкл. Кто знает, может, именно таким путем тебе и удастся выжить. Но если ты найдешь дорогу, ведущую сюда, мы будем ждать тебя у выхода. А потом я пожелаю подробно выслушать тебя. Понимаешь, возможно, нам придется вводить туда армию, и очень полезно было бы заранее знать, какие там условия, - он кивнул Вотскому.
   - Пошли, англичанин, - огромный русский подтолкнул его стволом автомата.
   Джаз прошел по мосткам несколько шагов, оглянулся, пожал плечами и уставился на сферу. Темные очки частично защищали глаза от ее сияния, но уже сама пустота поверхности сферы воспринималась болезненно - это было похоже на неработающий канал на экране включенного телевизора. "Кольца Сатурна" остались позади, и Джаз продвигался вдоль дорожки. Расцарапанные доски под ногами подсказали ему, что на этом месте погиб тот "воин", и он вновь вспомнил вопль этого существа: "Вамфири!". Потом...
   ...Потом они дошли до сферы. Джаз остановился и протянул вперед руку. Его пальцы легко вошли в белый шар света, не ощутив никакого сопротивления. Однако когда он начал вынимать оттуда руку, то почувствовал вязкость какой-то среды, ощутил, как сфера пытается задержать его. Она не хотела отпускать его с самого первого момента проникновения. Ему удалось вытащить руку, но не без усилий.
   - Не спеши, - посоветовал Вотский, стоявший позади него. - Не рвись вперед, англичанин. Тебе понадобится еще это. - Он подвесил цилиндрическую алюминиевую бутыль к рюкзаку Джаза - жидкость для огнемета. Потом сказал:
   - Повернись кругом.
   Джаз повиновался. Вотский усмехнулся и сказал:
   - Ты очень бледен, англичанин! Потряхивает немножко, а?
   - Немножко, - правдиво ответил Джаз. Теперь, когда предстояло совершить неизбежное, он действительно чувствовал себя не лучшим образом. Ему было бы гораздо хуже, если бы он сосредоточился на своих ощущениях, а не на чем-то совершенно ином.
   Вотский несколько секунд смотрел ему в лицо, а потом сказал:
   - Ха! Не знаю, может быть, ты герой, а может быть.., просто глуповат! Но так или иначе - держи, - он вынул магазин из автомата и вручил оружие Джазу. Потом, прищелкнув языком, добавил:
   - А может, ты хочешь и это, англичанин? - он подбросил на ладони магазин с патронами. - Было бы гораздо удобней иметь его сейчас при себе, чем в рюкзаке, верно?
   Лицо его собеседника было очень сосредоточенным, на нем нельзя было обнаружить никаких эмоций, и Вотскому вдруг пришло в голову: "Что-то здесь не так!". Он перестал улыбаться и сделал шаг назад.
   Правая рука Джаза скользнула в карман боевого комбинезона и выудила оттуда ржавый, но вполне исправный магазин. Одним плавным движением он загнал магазин на место и дослал патрон в ствол.
   - Стоять и не двигаться! - крикнул он Вотскому. Вотский застыл. Джаз подошел поближе и ткнул мушкой автомага в подбородок русского, а потом мягко сказал:
   - Забавно, но ты кажешься немножко бледным, Иван. Может быть, у тебя что-то не в порядке? От платформы к ним бежал майор.
   - Не стрелять! - вопил он. Вопил не Джазу, а солдатам, которые стояли по периметру с оружием, нацеленным на британского агента. Майор остановился в добрых десяти футах от них.
   - Майкл, - умоляюще произнес он. - Что ты надумал?
   - Разве это не ясно? - Джаз почти наслаждался ситуацией. - Иван Грозный захотел отправиться со мной. - Он крепко схватил свободной рукой Вотского за голову, прижал ствол поплотнее к его подбородку и потащил к сфере.
   Вотский был бледен, как смерть.
   - Нет! - прохрипел он, но сопротивляться не решился, опасаясь того, что англичанин может успеть нажать на спусковой крючок.
   - Да, конечно, да, Иван, или ты умрешь прямо здесь, - сообщил ему Джаз. Мне-то самому терять нечего. - Он почувствовал, как внешняя поверхность шара впускает его.
   Майор подошел ближе, и Джазу пришел в голову еще более забавный сценарий.
   - И вы тоже, майор, - сказал он, - или я выстрелю и очередь прошьет этого ублюдка и вас вместе с ним!
   У майора была хорошая реакция. Как только его сознание зарегистрировало слова Джаза, он упал ничком на деревянную дорожку и закричал:
   - Огонь! Огонь! Огонь!
   Джаз нырнул спиной в сферу, втянув за собой упирающегося Вотского и...
   ...Там все было белым! Это была чистая белизна, сплошной белый фон, на котором Джаз и Вотский представляли собой единственные помарки. Они свалились на твердый пол, почти невидимый, потому что он тоже был чисто-белым. Над головой слышались оглушительные очереди, которые прекратились в тот самый момент, когда голос майора прогудел откуда-то, словно из бесконечности:
   - Прекратить огонь! Прекратить огонь!
   Теперь, когда они находились внутри сферы, а он был в безопасности, не следовало причинять им никакого вреда.
   Джаз встал и осмотрелся. Через тонкую пленку молочного света все движения снаружи выглядели смертельно замедленными. Майор еще не успел встать на ноги.
   Джаз сделал ему ручкой, потом повернулся и направил автомат на Вотского, напуганного, ползающего по полу.
   - Вставай, Иван, - сказал он, и голос его звучал совершенно нормально. Нам пора двигаться, верно?
   Вотский осматривался, приходя в себя. Плечи его были опущены. Он медленно встал, сказал: "Сраный британец" - и бросился в направлении майора.
   То есть попытался броситься, поскольку здесь существовала дорога лишь с односторонним движением. Он ударился о невидимый барьер, соскользнул на колени, хватая руками воздух. И когда до него наконец дошел весь ужас ситуации, он сделал именно то, чего ожидал от него Джаз; он начал вопить, требуя помощи!
   Джаз некоторое время с интересом наблюдал за ним, а затем сказал:
   - Ты устраивайся поудобнее, Иван. Садись, вопи, бейся головой о стенку и, в конце концов, умирай. Вотский слегка повернулся к нему.
   - Умирать? Джаз кивнул.
   - От голода или от истощения...
   Он повернулся и начал рассматривать происходящее за воротами - майор на фоне стен из магмассы и смертельно медленно двигающиеся солдаты.
   А потом он пошел в то, что выглядело и ощущалось как болезненно белая бесконечность.
   Позади него Вотский закричал:
   - Ну зачем, зачем? Какую пользу я могу тебе здесь принести?
   - Совершенно никакой, - бросил через плечо Джаз, - но еще меньше пользы ты принес бы Тасси, если бы остался там.
   Глава 9
   ЗА ВРАТАМИ
   Майор КГБ Чингиз Хув наблюдал за своим подчиненным Карлом Вотским с расстояния не более десяти футов через молочно-белую пленку, настолько тонкую, что почти невидимую. Тем не менее, они находились в разных мирах. Майор мог сделать два-три шага вперед и обменяться рукопожатием с Вотским. Он мог бы сделать это, но не собирался. В нынешнем его состоянии Вотский мог ухватиться за руку майора, причем майор вытащить его оттуда не смог бы, а вот Вотский втащить туда майора вполне мог. Однако говорить они могли сколько угодно, хотя это был трудоемкий процесс.
   - Карл, - позвал майор. - Выбраться оттуда сейчас ты не сможешь, и стоять на коленях - бессмысленно. Ты, конечно, можешь продолжать делать это, но толку не будет. Ну да, мы можем кормить тебя - конечно, можем - просто пропихивая к тебе пищу. В этом отношении Симмонс ошибался. До этого он попросту не додумался, вот и все. Но он был прав, когда сказал, что ты умрешь. Насколько долго ты проживешь, будет зависеть от того, когда произойдет Контакт Шесть. Ты меня понимаешь?
   Майор ждал ответа Вотского. Связь через Врата была утомительна. Наконец Карл кивнул и встал на ноги. Этот процесс занял у него две с лишним минуты, а между тем фигура агента растворялась вдали, медленно, очень медленно исчезая из виду. Потом лицо и рот Вотского начали делать какие-то гротескные движения и послышались рокочущие медленными раскатами слова. Майор разобрал их:
   - Что вы предлагаете?
   - Попросту следующее: мы экипируем тебя точно так же, как Симмонса, дадим любое снаряжение и пищевые концентраты. Тогда у вас будут равные шансы.
   Наконец прибыл ответ:
   - Никаких шансов - вы это имеете в виду?
   - Небольшие шансы, - настаивал на своем майор. - Ничего не известно заранее.
   Он подозвал сержанта, стоявшего в отдалении с группой солдат, и быстро отдал четкий приказ. Сержант куда-то побежал.
   - Теперь слушай меня, Карл, - продолжил майор. - Можем ли мы дать тебе что-либо полезное из того, чего не получил англичанин?
   Вновь медленный кивок Карла и наконец слово:
   - Мотоцикл.
   Майор раскрыл рот. Они понятия не имели о том, как там выглядит территория. Сообщив об этом, он услышал:
   - Если здесь можно ездить, я смогу догнать кого угодно и от кого угодно убежать. Вам что, жалко? Если бы я умел управлять вертолетом, я потребовал бы его!
   Майор отдал ряд новых приказов. Но все это отнимало время, и Симмонс успел превратиться в точку на горизонте, тихонько карабкаясь, как муравей, на дюну.
   Начало прибывать снаряжение, его грузили на тележку. Затем тележку втолкнули в сферу и Вотский принялся за тянущийся бесконечно процесс разгрузки. На самом деле он работал так быстро, как мог, но для наблюдателей с этой стороны он шевелился не быстрее улитки. Парадокс состоял в следующем: Вотского бесила их медлительность. В то время, как он крутился что есть сил, они двигались, как полудохлые мухи! Для них же даже падение капли пота с его лба на невидимый пол было зрелищем, растягивающимся на секунды.
   Наконец прибыл и мотоцикл, тяжелый, армейского образца, но в хорошем состоянии и снабженный бензином в достаточном количестве для того, чтобы проехать две с половиной сотни миль. Машину пристроили на вторую тележку и также втолкнули в сферу. По другую сторону Вотский начал невероятно медленный процесс приведения мотоцикла в рабочее состояние. Но что бы там ни творилось со временем, в остальном физические законы, похоже, вели себя прилично. Мотор кашлянул и начал издавать звуки, похожие на частые удары кувалд по дереву прослушивался каждый рабочий такт в отдельности. Затем Вотский медленно, очень медленно, однако гораздо быстрее Симмонса стал продвигаться вглубь белого пространства и наконец исчез из виду. Остались лишь две пустые тележки...
   И после исчезновения Вотского майор продолжал наблюдать за сферой до тех пор, пока у него не начали болеть глаза. Тогда он повернулся, прошел по дорожке до кольцеобразной платформы и стал подниматься по деревянным ступеням к жерлу шахты, пронизывающей магмассу. Именно там, на площадке возле шахты, его ожидал Виктор Лучов. Подойдя к нему, майор произнес:
   - Директор Лучов, я отметил, что вы устранились от данного эксперимента. Ваше отсутствие может показаться подозрительным! - Тон его голоса был нейтральным, а может, даже слегка оправдывающимся.
   - И впредь я буду продолжать воздерживаться от таких.., актов! - ответил Лучов. - Это вы служите в КГБ, майор, а я являюсь ученым. Вы называете это экспериментом, а я называю это смертной казнью. Насколько я понимаю - двойной казнью. Я полагал, что к этому времени все будет кончено, иначе не появился бы здесь. Но, к сожалению, я видел отбытие бедняги Вотского. Да, это грубый и жестокий человек, и все же я жалею его. Скажите, а каким образом вы собираетесь объяснить это своему начальству в Москве, а?
   Майор слегка побледнел, ноздри его начали раздуваться, но ответил он уверенным голосом:
   - Процедуры, в соответствии с которыми я подаю свои рапорты, - это мое дело, директор. Вы правы: вы являетесь ученым, а я являюсь работником КГБ, но обратите внимание - когда я произношу слово "ученый", оно не звучит в моих устах как "свинья". К тому же, я посоветовал бы вам не так часто злоупотреблять термином КГБ. Неужели тот факт, что я могу выполнять ряд неблагодарных работ лучше, чем вы, делает меня менее полезным работником? Мне кажется, дело обстоит как раз наоборот. И можете ли вы мне искренне сказать, что как ученый совершенно не взволнованы открывающимися здесь перед нами возможностями?
   - Вы выполняете эти "задачи" лучше, чем я, потому что я ни за что не стал бы выполнять их, - почти прокричал Лучов. - О Господи, я.., я...
   - В чем дело, директор? - майор вопросительно приподнял бровь. Теперь его губы сжались в жесткую тонкую линию.
   - Некоторые люди никогда ничему не научатся! - бушевал Лучов. - Слушайте, вы уже забыли про Нюрнбергский процесс? Вам не известно, что по сию пору людей привлекают к суду за... - заметив выражение лица майора, он оборвал себя на полуслове.
   - То есть, вы сравниваете меня с нацистскими военными преступниками? теперь майор был смертельно бледен.
   - Этот человек, - Лучов указал дрожащим пальцем на сферу, - был одним из наших!
   - Да, он был нашим, - кивнул Чингиз. - Кроме того, он был психопатически груб, лжив, склонен к невыполнению приказов и опасен тем, что был способен нарушить присягу! И вас никогда не удивляло, что я ни разу не наказал его? Вы полагаете, что вам здесь все известно, директор? Так вот - вы ошибаетесь. Вам известно, где работал Вотский перед тем, как стать моим подчиненным? Он был личным телохранителем самого Юрия Андропова, а нам до сих пор неизвестно, каким образом тот умер. Но этот факт никто не стал особенно раскапывать, а ведь Андропов собирался выгнать его с работы. Да уж, поверьте мне, Карл Вотский был темной лошадкой! А теперь я собираюсь рассказать вам, за что его отослали сюда...
   - Я... Я считаю, что в этом нет никакой необходимости, - Лучов ухватился за перила, поскольку его шатало. Кровь отлила от его лица, и он теперь был так же бледен, как и майор. - Мне кажется, я уже знаю.
   Майор понизил голос.
   - Я все равно расскажу вам, - почти прошептал он. - Если бы не эта сегодняшняя промашка, Карл Вотский стал бы следующим нашим "добровольцем"! Так что не жалейте его, директор, ему в любом случае оставалось быть здесь недолго.
   Лучов глядел в спину уходящего майора, который уже начал подниматься по лестнице шахты.
   - И он не знал об этом?
   - Конечно, нет, - ответил, не оглядываясь, Чингиз. - А если бы вы были на моем месте, вы уведомили бы его об этом заранее?
   ***
   Джаз продолжал тащиться вперед. Было бесполезно спешить, понапрасну тратя энергию, и непохоже было, будто кто-то или что-то собирается напасть на него. Во всяком случае, не здесь. А вот силы он обязательно должен беречь. Он не знал, какое расстояние ему предстоит пройти - одну милю, десять или сотню. Он чувствовал себя как человек, пересекающий высохшее соляное озеро и почти ослепленный солнцем. Да, так это и выглядело: словно он бесконечно шел наугад под ослепительным солнцем, но таким, которое не дает тепла. Только свет. Конечно, он вспотел, но исключительно от собственных усилий, а вовсе не от внешнего источника тепла. В этом белом туннеле, соединяющем миры, не было ни холодно, ни тепло; температура, судя по всему, была постоянной, и с этим не было проблем. В принципе, здесь можно было бы жить, только никто не мог бы здесь выжить. Вообще невозможна жизнь в таком месте, где единственной реальностью является он сам, а все остальное - сплошная белизна.
   Дважды он отхлебнул из фляжки, возмещая влагу, потерянную с потом, и дважды подумал: "Неужели здесь есть лишь эта пустота? А что, если она нигде не кончается ?"
   Но в таком случае, откуда взялись летучая мышь и волк? Эти странные монстры и то человеческое существо. Нет, дорога эта куда-то ведет.
   Он сделал остановку, достал ржавый магазин из своего автомата и выбросил его, заменив на новый из рюкзака. Если ему придется пользоваться оружием, то меньше всего ему хотелось бы, чтобы в самый ответственный момент заклинило патрон.
   Именно сейчас, вставив новый магазин, он узнал кое-что новенькое об этом странном мире. Пристраивая лямки рюкзака, он поднял взгляд вверх и обнаружил, что не может определить направление. На запястье у него был компас, но вспомнил он о нем поздновато; следовало взять азимут сразу же после вхождения в сферу. Тем не менее, он взглянул на него и увидел, что магнитная стрелка свободно, бесцельно, растерянно болтается. Тогда он вновь осмотрелся, медленно совершив полный оборот - по крайней мере, он сам полагал, что это был полный оборот. Однако и в этом нельзя было быть уверенным.
   Куда ни брось взгляд, все было одинаковым: белизна, простирающаяся во всех направлениях настолько, насколько видел глаз. Даже белый пол (земля?) и белое небо (потолок?) ничем не отличались друг от друга, не образовывали горизонта здесь можно было выделить из среды только самого себя. Себя и тяготение. Боже, храни тяготение, потому что без этого ощущения, придающего существованию хоть какую-то стабильность, он очень быстро сошел бы с ума. С тяготением, по крайней мере, он знал, где верх, а где низ!
   Затем он оглянулся через плечо. Действительно ли он шел вон оттуда? Или все-таки - оттуда? Трудно сказать. Как он может узнать, что продолжает идти в нужном направлении? И что, черт возьми, называется "направлением" в этом Богом проклятом месте?
   Но когда он попытался вновь отправиться в путь, то ощутил сопротивление как будто невидимая мягкая пружинистая стена отбросила его с силой, равной той, которую он приложил к ней. Если взять поправей, можно было уже двигаться, но все-таки с трудом. И то же самое отмечалось слева. Идти можно было только одним путем, и это значило, что он не собьется с дороги. Вот почему до этого он не обращал внимания на дорогу - он выбирал ее автоматически, следуя по пути наименьшего сопротивления. А потом опять продолжился пеший поход, вновь пот, и вновь настало время глотнуть из фляжки.
   Задрав фляжку повыше, наслаждаясь струйкой прохладной воды и поглядывая перед собой, Джаз неожиданно осознал, что окружение перестало быть чисто-белым. Это так потрясло его, что он едва не захлебнулся. Что это за чертовщина? Вон там, вдали... Горы? Силуэты скал или утесов? Темно-синее небо и.., звезды? Это было все равно что смотреть сквозь волнующуюся поверхность воды; нет, скорее, все равно что смотреть сквозь туннель туманным утром. Или, может быть, на эскиз, едва набросанный на белом фоне. Но как далеко все это находится?
   Джаз продолжал идти, теперь более бодро, но в то же время испытывая некоторые опасения. Туманная даль приближалась, становилась все отчетливей, появились мерцающие звезды, а потом слабые лучи солнечного света, которые, казалось, пробивались сквозь горы в правой части пейзажа. И в это время Джаз услышал, какой-то звук.
   Сначала он связал его с прорисовывающимся вдали пейзажем, но потом понял, что его источник находится сзади. И тут же сообразил, что это за звук: рев мотора мотоцикла! Он остановился и обернулся.
   Карл Вотский ехал, перекинув ремешок автомата через правое плечо и придерживая его под мышкой стволом вперед. С этого расстояния он еще не мог рассмотреть сцену, которую уже видел Джаз, зато заметил Джаза. Здоровенный русский оскалил зубы в злобной ухмылке, снял правую руку с руля, захватив автомат за рукоять. Он вытянул указательный палец вдоль скобы спускового крючка, добавил газу и почувствовал, как мотоцикл рванулся вперед.
   - Англичанин, - пробормотал он, - твое время кончилось. Прощайся с жизнью!
   В первый момент Джаз был ошеломлен. Мотоцикл! А он сбился с ног, пытаясь обогнать его пешком. Задача состояла в том, чтобы превратить преимущество Вотского в его уязвимое место. Однако Джаз за время своего пешего похода успел сделать пару наблюдений относительно физики Врат. Теперь он решил, что знает ответ на задачу.