Ламли Брайан. Источник (Некроскоп - 3)

   Он искал его - и нашел!
   Теперь, вернувшись из путешествия и едва-едва успев спасти уроженцев Адских Краев - Зекинту, которую предал Арлек, и этого новенького, о чьих боевых способностях балбесы Арлека отзывались с почтением и восхищением. Говорили, что в схватке один на один, без вмешательства приспешников, у Арлека не было бы ни единого шанса в бою против Джаза. Ну что ж, если Лардис Лидешци что-то по-настоящему, и любил, так это хороший честный бой. Или даже хороший нечестный бой!
   Лардис заметил, как они выходят из устья каньона, и пошел им навстречу. Он обнял Зек своими огромными ручищами и поцеловал ее в правое ухо.
   - Пусть обрушатся эти горы, - приветствовал он ее. - Я рад, что ты в безопасности, Зекинта.
   - Это произошло в последний момент, - ответила она, тяжело дыша. - И только благодаря ему, - и кивнула в сторону Джаза.
   Джаз улыбнулся. Почувствовав теперь, как устал, он сбросил с себя свое снаряжение, пригибающее его, казалось, прямо к земле, а потом осмотрелся. В тени утесов туда-сюда сновали люди и волки, и топот их шагов и тихие переговоры нормально и приятно звучали для ушей Джаза. Однако в центре груды камней, лежащих у западной стены, горел огромный костер, выбрасывающий в небо черный дым, который при полном безветрии возносился вверх практически вертикальной колонной. Видимо, это был погребальный костер Арлека.
   В сотне ярдов к югу, а может, чуть подальше, ущелье слегка сворачивало к востоку и превращалось в плавно спускающуюся дорогу, которая вела к невидимым пока подножьям холмов Светлой стороны. Лучи медленно опускавшегося Солнца пробивались через последние щели между пиками западной стены каньона, подсвечивая их вершины. Оттуда, с этих вершин, двигаясь ловко, как горные козлы, спускалось полдюжины мужчин-Странников, которые несли в своих уверенных руках огромные, величиной с боевой щит, зеркала, постоянно держа их так, чтобы лучи солнца отражались внутрь горловины прохода, лежащей к северу. Поначалу, когда первый из зеркалоносцев стал приближаться, Джаз нахмурился. Никак это огромное овальное зеркало было сделано из стекла? Неужели в распоряжении Странников есть такого рода технология?
   Лардис пронаблюдал за тем, как Джаз снял с себя все снаряжение, оставшись в боевом комбинезоне, а затем, улыбаясь, подошел к нему с протянутой правой рукой. Джаз попытался обменяться с ним рукопожатием, но вместо этого получилось так, что они шлепнули друг друга по ладони и предплечью. Так традиционно приветствовали друг друга Странники.
   - Пришелец из Адских Краев, - покивал Лардис. - Как тебя зовут?
   - Майкл Симмонс, - ответил Джаз, - а для друзей - просто Джаз.
   Вновь Лардис покивал головой.
   - Тогда я буду называть тебя Джаз - пока. Но мне нужно время, чтобы понять, что ты за человек. До меня доходили слухи о пришельцах вроде тебя. Некоторые приняли сторону Вамфири и стали работать на них волшебниками.
   - Как ты убедился, - ответил Джаз, - я не отношусь к таким. Да и в любом случае я не думаю, что кто-нибудь из э-э-э.., уроженцев Адских Краев по собственной воле мог принять сторону Вамфири.
   Лардис отвел Джаза в сторонку и направил его к месту, где несколько мужчин сидели беспорядочной группой, прислонившись к валунам и низко опустив голову. Вокруг них стояла охрана, которая состояла из людей Лардиса. Те, кто сидели, были последователями Арлека - Джаз нашел несколько знакомых лиц. При появлении Джаза и Лардиса пленники еще ниже опустили головы. Лардис, презрительно кивнув в их сторону, сказал:
   - Арлек действительно отдал бы тебя лорду Шайтису из Вамфири. Но он был большим трусом и не смог возглавить наше племя. Ты видел костер, который горит там?
   Джаз кивнул.
   - Зек сказала мне, что ты должен сделать, - ответил он.
   - Зек? - улыбка Лардиса несколько приугасла. - Ты знал ее раньше? Ты пришел сюда, чтобы отыскать ее и забрать обратно?
   - Я пришел сюда, потому что у меня не было выбора, - ответил Джаз, - а вовсе не ради Зек. Кое-что о ней я слышал, но до последнего времени мы не были с ней знакомы. В родном для нас с ней мире наши народы.., не дружат.
   - Но вы оба происходите из Адских Краев, и вы чужаки в чужом мире. Это связывает вас, - оценка Лардиса была весьма точной.
   Джаз пожал плечами.
   - Полагаю, что это так, - и он взглянул прямо ему в глаза. - Ты собираешься создавать проблему на почве Зек? Выражение лица Лардиса не изменилось.
   - Нет, - ответил он. - Она свободная женщина. У меня нет времени заниматься мелочами. Главная моя забота - это племя. У меня были мысли по поводу Зекинты, но.., она слишком отвлекала бы меня. В любом случае, мне кажется, что друг и, советник из нее получится лучший, чем жена. Кроме того, она из Адских Краев. Человек не должен слишком сближаться с тем, чего он не понимает.
   Джаз улыбнулся.
   - Место, которое ты называешь Адскими Краями, очень обширно, и его населяет множество народов с разными культурами. Это странное место, но вряд ли его можно назвать адом, как ты себе это представляешь.
   Лардис, приподняв брови, поразмышлял над тем, что сказал ему Джаз.
   - Зекинта говорит примерно то же самое, - заметил он. - Она многое рассказала мне о нем. Оружие, размером больше, чем все военные звери Вамфири, вместе взятые. Целый континент черных людей, ежедневно тысячами вымирающих от болезней и голода; война во всех уголках твоего мира, когда народ идет на народ; машины, которые умеют думать, бегать и летать - и все это пропитано огнем, дымом и ужасным шумом. Мне кажется, это достаточно похоже на ад!
   Джаз заливисто рассмеялся.
   - Если принять твою точку зрения, то ты, возможно, и прав! - согласился он.
   Он поправил ремешок автомата, наброшенный на плечо. Лардис, взглянув на его оружие, сказал:
   - Это твое ружье? Такое же, как у Зекинты. Я видел, как она из него убила медведя. В медведе было больше дырок, чем в рыболовной сети! Теперь оно сломалось, но она продолжает носить его.
   - Его можно починить, - ответил ему Джаз. - Я сделаю это, как только у меня появится свободное время. Но твои люди разбираются в металлах. Меня удивляет то, что никто не попытался починить его.
   - Потому что они его боятся, - признался Лардис. - И я тоже! Очень уж шумные штуки эти ружья... Джаз понимающе покивал головой.
   - Но шум не убивает Вамфири, - сказал он. Лардис, ухватившись за тему, разволновался, как ребенок.
   - Я слышал, как он стрекотал, так что эхо разносилось по всему ущелью! Ты в самом деле попал в Шайтиса?
   - Причем с близкой дистанции, - с кислой улыбкой подтвердил Джаз. - И хорошенько попал! Я наделал множество дырок в их летающих скотинах, но, по-моему, это их не остановило.
   - Все-таки лучше, чем ничего! - Лардис шлепнул его по плечу. - Для того, чтобы зажили раны, потребуется какое-то время. Нужно все время находить вампирам какое-нибудь занятие. На некоторое время лишить их возможности творить зло! - Потом он вновь стал задумчивым. - Эти люди, - он кивнул в сторону группы сидевших несчастных пленников, - были последователями Арлека. Если бы им удалось их дело, сейчас ты бы уже был помощником вампира. С этим оружием ты мог бы перещелкать их вот так! - И он щелкнул пальцами.
   Сзади к ним подошла Зек. Она услышала сказанное Лардисом, и глаза ее расширились. Люди, о которых говорил Лардис, тоже слышали его (он специально позаботился об этом); продолжая сидеть, они выпрямились, а лица их вдруг приобрели выражение напряженного ожидания.
   Джаз взглянул на них, припомнил, что некоторым из них, похоже, вовсе не по душе были идеи и действия Арлека.
   - Арлек сделал из них дураков, - ответил он Лардису. - Больших дураков. И здесь не было тебя, чтобы вразумить их. Сам он был, как ты сказал, трусом; ему нужна была поддержка других, чтобы укрепиться в собственном мнении. Эти люди оказались достаточно глупыми для того, чтобы прислушаться к нему. Теперь они явно сожалеют об этом. Но ты ведь наказываешь изменников, а не дураков.
   Лардис, бросив взгляд на Зек, улыбнулся.
   - Я сам могу произнести такие слова, - сказал он. Она сразу расслабилась и глубоко вздохнула.
   - С другой стороны, - продолжил Лардис, - один из этих мужчин нанес тебе удар сзади. Ты не испытываешь гнева по отношению именно к нему?
   Джаз потрогал саднящую шишку за ухом.
   - В некоторой степени, - признался он. - Но не настолько, чтобы у меня появилось желание убить его. Может быть, лучше преподнести ему урок, а?
   Он пока не знал, к чему клонит Лардис. Очевидно, он слышал, каким образом Джаз расправился с Арлеком. Возможно, он хотел собственными глазами увидеть боевые способности Джаза. Для племени было бы очень выгодно иметь человека, который смог бы научить их, по крайней мере, основам рукопашного боя.
   - Ты хочешь дать ему урок? - Лардис улыбнулся. Джаз правильно угадал.
   Лардис прошелся среди сидевших мужчин, грубо расталкивая их направо и налево, молча и презрительно посматривая на них.
   - Ну, так кто из вас ударил его? - спросил он. Молодой мужчина, мускулистый, заметно нервничая, медленно встал. Лардис указал на плоский участок земли, где было относительно мало камней.
   - Туда! - рявкнул он.
   - Подожди! - сделал шаг вперед Джаз. - Давай, по крайней мере, хоть немножко выровняем силы. В одиночку у него нет ни единого шанса. У него есть друг? Близкий друг?
   Лардис, приподняв свои выразительные брови, пожал плечами. Он резко спросил молодого человека:
   - Ну, есть у тебя друг? Мне кажется, вряд ли. Как бы в ответ на эти слова, встал другой молодой человек - покрепче и менее боязливый на вид. Когда он присоединился к тому, первому, который уже вышел на площадку. Джаз подумал: "Для начала я разделаюсь с тобой!". Вслух же он сказал:
   - Так будет справедливо.
   Он убедился в том, что автомат стоит на предохранителе, и вручил его Лардису, который принял его с осторожностью и боязливо держал в руках. Джаз подошел к паре своих противников.
   - Начинаем, как только вы будете готовы, - небрежно сказал он. - Разве что у вас не хватает смелости для этого. В таком случае вы имеете право встать на колени и поцеловать мои сапоги! - Последнее было сказано умышленно, чтобы они потеряли самоконтроль и начали действовать поспешно. Уловка сработала!
   Они переглянулись, надули грудь и подобрались, как молодые бычки. Почти так же неуклюже.
   Джаз решил устроить для Лардиса небольшое шоу. Он уклонился от броска мужчины, ударившего его, и нанес ему ребром ладони скользящий удар по шее. Не настолько сильно, чтобы вывести его из игры - для этого еще не настало время, - но достаточно сильно, чтобы он потерял ориентировку и, споткнувшись, упал на жесткую землю. Второй мужчина, который был покрепче и, похоже, посмелей, подобрался и нырнул вниз, пытаясь схватить Джаза за ноги и опрокинуть. Прием не удался, поскольку Джаз подпрыгнул, избежав столкновения с летящим, как снаряд, телом, и успел подобраться поближе, когда этот умник как раз поднимался на ноги. Он сделал обманное движение по направлению к лицу соперника. Тот среагировал на него и правильно прикрыл лицо и верхнюю часть тела, приподняв руки и выставив локти, но оставив при этом всю нижнюю часть тела не только открытой, но прямо-таки напрашивающейся на удар. Джаз нанес ему точный удар в пах, но, опять же, не настолько сильный, чтобы изуродовать его, однако достаточный для того, чтобы мужчина согнулся пополам и рухнул наземь, как мешок.
   Первый мужчина, пошатывающийся, но теперь разъяренный, уже стоял на ногах. Он поднял с земли зазубренный камень и теперь кружил вокруг Джаза, выбирая момент для нанесения удара. Джаз был длинноног и знал, что при определенных обстоятельствах радиус действия его ног больше, чем радиус действия рук, и уж с этим-то молодым человеком они явно проводили не боксерский раунд. Он полуразвернулся в сторону от мужчины, который тут же сделал шаг вперед. Но Джаз развернулся так, что при этом тело его, начиная от пояса, нагнулось вперед и вниз, а правая нога одновременно с этим оторвалась от земли. Движение это было столь быстро и столь чуждо всему боевому опыту соперника, что тот вряд ли вообще осознал его атакующий характер! И вдруг неожиданно рука его онемела и камень выпал из ладони. Продолжая то же самое плавное движение, Джаз полностью распрямился, проделав почти полный круг, и нанес замершему на месте сопернику удар по адамову яблоку. И на этот раз он ударил не в полную силу.
   Тут же он принял защитную боевую стойку, пытаясь понять, какие повреждения он нанес. Наконец он расслабился, выпрямился, сделал шаг назад и сложил руки на груди.
   Оба его противника лежали на земле. Один зажав руками пах и со стонами катаясь по земле, а другой - задыхаясь, судорожно хватая ртом воздух. Вскоре они должны были прийти в себя, но урок, должно быть, надолго останется в их памяти.
   Несколько секунд стояла тишина, а потом Дардис начал хлопать в ладоши. Многие последовали его примеру - но не бывшие приближенные Арлека. Те сидели очень тихо, стараясь смотреть куда угодно, только не на Джаза. Он предложил им:
   - Ну что, есть еще кто-нибудь, кто хочет размяться со мной?
   Желающих не оказалось.
   - Джаз, я предоставляю тебе решить, как их наказать, - крикнул Лардис. Каким образом следует с ними поступить?
   - Ты уже достаточно их опозорил, - ответил Джаз. - Арлека ты не раз предупреждал, но он не послушал тебя. За это он поплатился жизнью. Теперь предупреждение получили эти люди. Если бы решение принимал я, то, пожалуй, этим и ограничился бы.
   - Хорошо! - согласно рявкнул Лардис. Мужчины сразу же выступили вперед, чтобы помочь подняться на ноги своим собратьям. Один из них был носителем зеркала. Он очень аккуратно положил его, - прежде чем идти оказывать помощь человеку с поврежденным горлом. Джаз взглянул на большой овальный предмет, ровно лежавший на земле, затем взглянул еще раз и воскликнул:
   - Что? Что, черт возьми...
   К нему приближалась Зек. Теперь ее шаг был легок.
   - Джаз, в чем дело?
   - Лардис, - крикнул он, как бы вовсе не замечая ее присутствия. - Лардис, где ты раздобыл эти зеркала? - И тут неожиданно его голос принял неуверенные, нехарактерные для него просящие интонации.
   Подошел Лардис. Он улыбался широкой улыбкой.
   - Это мое новое оружие, - ответил он с определенной гордостью. - Я ходил на поиски Обитателя и нашел его! В знак заключенной с ним дружбы он подарил мне вот это. Удачным оказался для тебя его подарок...
   Джаз поднял зеркало и, не веря своим глазам, продолжал рассматривать его заднюю поверхность.
   - Действительно удачным, - наконец сумел он выдавить из себя. - Возможно, даже более удачным, чем тебе кажется.
   Он облизнул пересохшие губы и взглянул на Зек, желая, чтобы она подтвердила, что глаза не сыграли с ним дурную шутку. Она посмотрела на то, что он держал в неожиданно начавших дрожать руках, и рот ее непроизвольно раскрылся.
   - О Боже! - прошептала она.
   Дело в том, что зеркало было прикреплено к основанию из древесно-стружечной плиты, к которой кто-то из Странников привязал кожаные ремни. Более того, на ней был фирменный знак производителя, на котором было отштамповано:
   MADE IN THE DDR
   KURT GEMMLER UND SOHN
   GUMMER STR.
   EAST BERLIN
   Глава 14
   ТАШЕНЬКА - ПОИСКИ ГАРРИ - НАЧАЛО ПУТИ
   Тасси Кереску - Ташенька - была девятнадцатилетней девушкой небольшого роста, стройной, совершенно аполитичной и очень напуганной.
   Кожа у нее была немного смуглее, чем у остальных членов ее семьи. На овальном лице сияли большие миндалевидные глаза, волосы, очень темные и блестящие, соответствовали цвету глаз, и она любила заплетать их в косички. Отец Тасси - Казимир, которого она не видела с той ночи, когда их всех арестовали, - любил в шутку поговорить о том, что она будто бы подкидыш. "В тебе, девчонка, монгольская кровь, - говорил он ей, поблескивая глазами. Кровь великих ханов, которые проходили по этим краям сотни лет назад. Или я знаю твою мать хуже, чем мне всегда казалось?" После чего Анна, мать Тасси, неизбежно впадала в ярость и бросала в него чем ни попадя.
   Все это, конечно, происходило в старые добрые времена, несколько недель тому назад - недель, которые теперь казались столетиями.
   Тасси ничего не знала о настоящих целях Михаила Симонова, приехавшего в ее Елизинку, расположенную в предгорьях Урала. Ей сообщили, что он городской парень, иногда любящий похулиганить, вечно попадающий в какие-нибудь истории и, наконец, высланный сюда на лесоразработки. Наказание это должно наверняка поостудить его. Ну что ж, трудно было найти более прохладные места, чем ее Елизинка, во всяком случае - зимой, но Тасси вовсе не была уверена в том, что кровь Михаила здесь поостыла. На самом деле они очень быстро стали любовниками, причем довольно странным образом. Странным, потому что он с самого начала повторял ей, что это не может продлиться долго и потому она не должна влюбляться в него; странным было и то, что она воспринимала эти отношения именно так: он отбудет здесь срок, "искупит вину", а потом уедет, видимо, обратно в свой город - в Москву, а ей придется подыскивать себе мужа в каком-нибудь из окрестных поселков лесорубов-заготовителей.
   Влекло же ее к нему одиночество, которое она чувствовала в этом человеке, и ощутимое внутреннее напряжение, скрывающееся за внешним спокойствием. Что касается его, то он однажды, пребывая в мечтательном, расслабленном настроении, сказал, что она для него сейчас единственный реальный объект в этом мире. Что иногда у него возникает такое ощущение, будто весь окружающий мир вместе с ним - это какая-то крупномасштабная фантазия. А потом ей сказали, что он оказался иностранным шпионом, что Тасси сочла вымыслом чистой воды поначалу. Но это было до того, как они забрали ее под землю, в Печорский Проект.
   С тех пор.., все превратилось в воплощенную фантазию, в роман ужасов, в непрерывный кошмар.
   Отца ее содержали в соседней камере, и она знала, что его неоднократно пытали. Стены, обшитые стальными листами, хорошо проводили звук. Хриплые натужные стоны, жесткие звуки ударов, его напрасные мольбы о пощаде... Но последние слышались довольно редко. Потом, три дня назад, был особенно тяжелый допрос. Когда они разошлись вовсю, старик закричал.., и вдруг резко прекратились всякие звуки. С тех пор Тасси вообще ничего не слышала и не знала о нем.
   Ей не хотелось даже думать о том, что могло произойти с отцом; она надеялась на то, что его перевели куда-нибудь в больницу - приводить в порядок; во всяком случае, она молилась о том, чтобы дела обстояли именно так.
   Почти такими же тяжелыми были для нее допросы майора Хува. Майор КГБ ни разу не прикоснулся к ней пальцем, но у нее все время было такое впечатление, что если он даст волю рукам, то просто изуродует ее. Самым ужасным было то, что ей нечего было рассказать ему - она просто-напросто ничего не знала. Если бы она знала, то обязательно рассказала бы - просто из страха. А если не из страха, то уж наверняка из желания прекратить издевательства над ее отцом. А кроме того, был еще этот зверь, Вотский. Тасси испытывала перед ним подлинный ужас. Она чувствовала, - инстинктивно знала наверняка, - что ему доставляет наслаждение ее ужас, что он наслаждается им, как вурдалак наслаждается гниющей людской плотью. В его угрозах не было ничего или почти ничего сексуального даже в тот раз, когда он фотографировал ее обнаженной. Все это было сделано для того, чтобы оказать на нее давление: частично вызвать чувство стыда, подчеркнуть ее беспомощность, заставить почувствовать собственную никчемность и униженность; частично для того, чтобы показать всю свою власть палача: что он может раздеть ее донага, глазеть на нее, делать с ее телом все что угодно, в то время как она не способна даже шевельнуть пальцем, чтобы остановить его. Но в основном это делалось для того, чтобы доставить моральные пытки другому человеку. Этот садист Вотский сказал ей, что фотографии предназначаются "в подарок" британскому шпиону Майклу Симмонсу, которого она знала под именем Михаила Симонова - "Чтобы этот ублюдок окончательно чокнулся!" Идея эта явно очень нравилась Вотскому. "Он считает себя хладнокровным, ха! - сказал он. Если от этого у него не закипит кровь, то она уже ни от чего не закипит!"
   Тасси была уверена в том, что этот бандит из КГБ совершенно сумасшедший. Хотя в последние дни он ни разу не появлялся в ее камере, чтобы проводить допросы, всякий раз, слыша приближающиеся к дверям камеры шаги, она застывала от страха. А если эти шаги останавливались, тогда ее дыхание становилось коротким, прерывистым и бедное сердечко начинало бешено колотиться.
   Вот так оно заколотилось совсем недавно, но оказалось, что на этот раз к ней пришел начальник Вотского, майор Хув.
   "Это всего лишь майор! - подумала Тасси, когда внешне всегда вежливый офицер КГБ вошел в ее камеру. - Просто смешно!" Однако ей стало не до смеха, когда он, приковав ее к себе наручниками, сообщил:
   - Ташенька, дорогая моя, я хочу тебе кое-что показать. Я чувствую, что тебе обязательно нужно посмотреть на это перед тем, как мы начнем с тобой наш долгий разговор. Очень скоро ты поймешь, зачем это нужно.
   Неуклюже ступая рядом с ним, она даже не пыталась угадать, куда он может вести ее. Для нее, простой деревенской девушки, весь этот Проект был сплошь загадкой, лабиринтом из стали и бетона. Клаустрофобия настолько дезориентировала ее, что, переступив порог своей камеры, она сразу полностью потеряла ориентировку.
   - Тасси, - бормотал майор, ведя ее по практически пустым и слабо освещенным ночным коридорам, - я хочу, чтобы ты очень хорошо подумала. Чтобы ты подумала гораздо серьезней, чем думала до сих пор. Так что, если есть что-нибудь, что ты можешь рассказать о подрывной деятельности твоего брата, твоего отца и населения Елизинки в целом, а в особенности о подпольной антисоветской организации, к которой принадлежали или все они, или какая-то часть их... Так вот, Тасси, у тебя есть последний шанс.
   - Майор, - едва выдохнула она, - гражданин майор, я и понятия не имею обо всем этом. Если мой отец действительно занимался тем, о чем вы говорите...
   - Да, да, он занимался, - майор бросил на нее взгляд и печально покивал головой. - Можешь быть уверена, что он этим.., занимался! Почему он так произнес последнее слово, так выделил его? В следующую секунду Тасси, ахнув, приложила свободную ладошку ко рту.
   - Что.., что вы с ним сделали? - едва слышно прошептала она.
   Они подошли к двери, на которой висела табличка, которую Тасси ни разу не видела. Она бросила на нее лишь беглый взгляд: там что-то говорилось про хранителя и про какие-то допуски. Майор повернулся к Тасси и ответил на ее вопрос:
   - Что мы с ним сделали? С твоим отцом? Я? Лично я не сделал ничего! Он все сделал сам, отказавшись сотрудничать с нами. Очень упорный человек Казимир Кереску...
   Дверь со щелчком отперлась. Майор слегка приоткрыл ее и крикнул в щель:
   - Василий, там все готово?
   - Да, конечно, майор, - раздался поспешный ответ. - Все в порядке.
   Майор улыбнулся Тасси. Это была улыбка акулы, атакующей свою жертву.
   - Дорогая моя, - сказал он, распахивая дверь и впуская ее в помещение, - я собираюсь показать тебе кое-что неприятное, а потом рассказать кое-что еще более неприятное, и, наконец, дать совет, причем, мой совет будет самым неприятным из всего. В твоем распоряжении будет остаток этой ночи и весь завтрашний день для того, чтобы решить, каким образом ты собираешься поступать. Но только это время - не больше.
   В помещении было почти темно, и лишь лампочки на потолке освещали его загадочным красным полусветом. Тасси могла рассмотреть только фигуру мужчины небольшого роста в белом халате и какой-то огромный ящик или контейнер, покрытый огромной белой простыней. Ящик этот, наверное, был стеклянным, потому что небольшая белая лампочка, которая находилась на стене позади него, просвечивала насквозь, отбрасывая на белую ткань туманный размытый контур, силуэт чего-то, что неуклюже ворочалось в контейнере.
   - Подойдем ближе, - майор потянул Тасси к контейнеру. - Не бойся, это совершенно безопасно. Это не может повредить тебе - пока.
   Стоя возле майора КГБ, сама не сознавая этого, она в поисках защиты крепко сжала его руку, глядя расширившимися от страха глазами на непонятный силуэт на белой ткани. Тасси услышала, как майор говорит ученому в белом халате:
   - Ну что ж, Василий, давай посмотрим, что тут у нас с тобой есть.
   Василий Агурский ухватился за один угол покрывала и начал медленно стягивать ткань с контейнера, так что в него стало попадать немного больше света. Затем он быстро дернул ткань, и она с шелестом упала на пол.
   Существо в контейнере сидело спиной к людям. Ощутив на себе взгляды, оно неуклюже повернуло голову. Тасси взглянула на него мельком, содрогнулась и еще крепче прижалась к майору. Он как бы рассеянно поглаживал ее руку, что при других обстоятельствах могло бы выглядеть прямо-таки отеческим жестом. Только он не был ее отцом, а был человеком, который позволял Карлу Вотскому терроризировать ее.