Страница:
Кхай протер глаза и улыбнулся Мхине, которая теперь не старалась казаться старше и опытнее, и больше походила на девочку, чем на опытную женщину.
Кхай был уверен в себе и потянулся к ней. Его рука скользнула по внутренней части ее бедра. Мхина нахмурилась и шлепнула юношу по руке.
— Нет, Кхай. Хватит. Вниз по реке прошло несколько лодок. Впереди река поворачивает. В любую минуту может показаться еще какая-нибудь баржа.
И причем с солдатами — настоящими солдатами! Так что вылезай и побыстрее.
Кхай не поверил своим ушам. Неужели это та девушка, которую он полюбил, которая полностью отдавала ему свое тело, — это холодное существо, гнавшее его прочь? Он приподнялся на локтях.
— Может, я тебя больше никогда не увижу, — сказал он, слегка заикаясь.
Лицо Мхины смягчилось. Она склонилась над ним и нежно поцеловала, но остановила его руку, когда Кхай попытался провести ею по ее бедру.
— Кхай! Кхай! — покачала она головой. — Теперь мы знаем друг друга. Мы узнали все, что могут узнать друг о друге мужчина и женщина за такое короткое время, так что давай оставим все, как есть. Ты понимаешь? Тебе пора идти.
Кхай отвернулся от Мхины. Ему было горько и обидно. Красавица гладила его по голове и вдыхала запах его кожи, наслаждаясь им.
— Как ты приятно пахнешь, мальчик! — воскликнула она.
Кхай молчал. Его лицо превратилось в каменную маску.
— Я с радостью оставила бы тебя, но не могу, — наконец сказала Мхина, резко поднялась на ноги и потянулась.
Девушка стояла у мачты, гордая и свободная. Кхай почувствовал, как сжалось его сердце.
Она была последней ниточкой, связывающей его с Кеметом, единственным символом, оставшимся от разрушенной вселенной. Кхай встал на колени, а потом бросился к красавице, прижав ее к мачте, спрятал лицо у нее в юбке и поцеловал ее живот сквозь грубую ткань.
— Ты пойдешь со мной, Мхина? Убежишь из Кемета в Нубию?
Девушка погладила юношу по голове и встретилась с ним взглядом:
— Ты любишь меня, Кхай?
Он не ответил.
Тогда Мхина покачала головой.
— А что будет с моим мужем и ребенком, которого я ношу под сердцем? Мне следует отказаться от одного и попросить тебя стать отцом второго? Думаю, нет.
— Мужем? — поднялся на ноги Кхай. — Ребенком? — его глаза опустились ей на живот.
— Еще не заметно, Кхай, но он там, — она похлопала себя по слегка округлившемуся животу.
— Муж, — повторил юноша, тряся головой.
— Он — старик... Ему за тридцать, — объяснила девушка. — Но хорошо относится ко мне. Гораздо лучше, чем я к нему. Он — партнер моего отца...
Кхай молчал и смотрел на нее с полуоткрытым ртом.
Мхина взяла его лицо в свои холодные ладони.
— Кхай, я не хотела, чтобы ты полюбил меня, и подарила тебе только мое тело. Я хотела совратить тебя, но не разбивать тебе сердце.
Он резко вырвался.
— Мое сердце не так-то просто разбить, Мхина.
Однако сказал это Кхай через силу. Потом он нагнулся, подхватил свой лук со стрелами, сделал два шага вдоль борта лодки и спрыгнул в воду. В этом месте она доходила Кхайю до талии.
— Кхай... — позвала девушка, но замолчала.
Беглец пошел к берегу, выбрался на него и только тогда остановился, оглянулся назад. Мхина неотрывно смотрела на него.
— Ты не забудешь меня, Кхай? — спросила она.
Он, казалось, готов был расплакаться, но сдержался и кивнул.
Мхина развернула баржу, поставила парус, и ее судно начало медленно скользить по воде. Кхайю хотелось помахать ей на прощание, крикнуть что-нибудь вслед, пожелать удачи, но вместо этого он проглотил комок, подступивший к горлу.
Часть 6
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Кхай был уверен в себе и потянулся к ней. Его рука скользнула по внутренней части ее бедра. Мхина нахмурилась и шлепнула юношу по руке.
— Нет, Кхай. Хватит. Вниз по реке прошло несколько лодок. Впереди река поворачивает. В любую минуту может показаться еще какая-нибудь баржа.
И причем с солдатами — настоящими солдатами! Так что вылезай и побыстрее.
Кхай не поверил своим ушам. Неужели это та девушка, которую он полюбил, которая полностью отдавала ему свое тело, — это холодное существо, гнавшее его прочь? Он приподнялся на локтях.
— Может, я тебя больше никогда не увижу, — сказал он, слегка заикаясь.
Лицо Мхины смягчилось. Она склонилась над ним и нежно поцеловала, но остановила его руку, когда Кхай попытался провести ею по ее бедру.
— Кхай! Кхай! — покачала она головой. — Теперь мы знаем друг друга. Мы узнали все, что могут узнать друг о друге мужчина и женщина за такое короткое время, так что давай оставим все, как есть. Ты понимаешь? Тебе пора идти.
Кхай отвернулся от Мхины. Ему было горько и обидно. Красавица гладила его по голове и вдыхала запах его кожи, наслаждаясь им.
— Как ты приятно пахнешь, мальчик! — воскликнула она.
Кхай молчал. Его лицо превратилось в каменную маску.
— Я с радостью оставила бы тебя, но не могу, — наконец сказала Мхина, резко поднялась на ноги и потянулась.
Девушка стояла у мачты, гордая и свободная. Кхай почувствовал, как сжалось его сердце.
Она была последней ниточкой, связывающей его с Кеметом, единственным символом, оставшимся от разрушенной вселенной. Кхай встал на колени, а потом бросился к красавице, прижав ее к мачте, спрятал лицо у нее в юбке и поцеловал ее живот сквозь грубую ткань.
— Ты пойдешь со мной, Мхина? Убежишь из Кемета в Нубию?
Девушка погладила юношу по голове и встретилась с ним взглядом:
— Ты любишь меня, Кхай?
Он не ответил.
Тогда Мхина покачала головой.
— А что будет с моим мужем и ребенком, которого я ношу под сердцем? Мне следует отказаться от одного и попросить тебя стать отцом второго? Думаю, нет.
— Мужем? — поднялся на ноги Кхай. — Ребенком? — его глаза опустились ей на живот.
— Еще не заметно, Кхай, но он там, — она похлопала себя по слегка округлившемуся животу.
— Муж, — повторил юноша, тряся головой.
— Он — старик... Ему за тридцать, — объяснила девушка. — Но хорошо относится ко мне. Гораздо лучше, чем я к нему. Он — партнер моего отца...
Кхай молчал и смотрел на нее с полуоткрытым ртом.
Мхина взяла его лицо в свои холодные ладони.
— Кхай, я не хотела, чтобы ты полюбил меня, и подарила тебе только мое тело. Я хотела совратить тебя, но не разбивать тебе сердце.
Он резко вырвался.
— Мое сердце не так-то просто разбить, Мхина.
Однако сказал это Кхай через силу. Потом он нагнулся, подхватил свой лук со стрелами, сделал два шага вдоль борта лодки и спрыгнул в воду. В этом месте она доходила Кхайю до талии.
— Кхай... — позвала девушка, но замолчала.
Беглец пошел к берегу, выбрался на него и только тогда остановился, оглянулся назад. Мхина неотрывно смотрела на него.
— Ты не забудешь меня, Кхай? — спросила она.
Он, казалось, готов был расплакаться, но сдержался и кивнул.
Мхина развернула баржу, поставила парус, и ее судно начало медленно скользить по воде. Кхайю хотелось помахать ей на прощание, крикнуть что-нибудь вслед, пожелать удачи, но вместо этого он проглотил комок, подступивший к горлу.
Часть 6
Глава 1
Работорговцы
К середине дня Кхай уже не помнил, как точно выглядит Мхина. Его ноздри смогли бы определить запах ее тела и масла, которое она втирала в кожу, но, как Кхай ни старался, он никак не мог восстановить в памяти лицо красавицы. Он принял это как знак, что не влюбился в нее, и решил забыть девушку.
Теперь ему следовало думать о том, как побыстрее пробраться через лес. Кхай шел довольно быстро и, наверное, преодолел уже миль девять или десять по берегу. В лесу было тихо, густая листва давала тень, правда, на тропинки, по которым шел юноша, проникали солнечные лучи. Иногда за кустами или стволами деревьев мелькали испуганные или любопытные глаза животных. Маленькие существа шевелились в листве и траве. Случалось, при приближении Кхайя из листвы, хлопая крыльями, вылетала птичка, а один раз беглец спугнул стадо диких кабанов.
Кхай два раза, останавливался, чтобы перевести дух и проверить, в том ли направлении он идет. Он ориентировался по солнцу, которое находилось у него за спиной чуть справа. Остановившись во второй раз, он заметил что-то странное. Наверное, зрение решило подшутить над ним. В полумраке, прорезанном солнечными лучами, юноше показалось, что он стоит на широком ковре из желтого песка, вокруг лишь огромные дюны, под ногами снуют ящерицы и вокруг нет ни жалящих жучков, ни мошек. Кхай зажмурился — и видение стало еще отчетливей. Это испугало Кхайя. Он забеспокоился. Не подцепил ли он лихорадку в квартале рабов в Асорбесе, и не являются ли его видения первыми проявлениями болезни? Он решил, что нужно попытаться отделаться от них. Тем не менее, он задумался, не являлась ли часть суши, на которой теперь стоит лес, когда-то пустыней, или, может, она станет ею в будущем.
А потом он удивился, почему это вообще его волнует.
Когда Кхай остановился в третий раз, он услышал впереди какой-то непонятный звук. Вначале он решил, что это кричит птица, но крик повторился и стал громче.
Теперь он сильно напоминал рыдания. Кхай не знал ни одного существа, которое могло бы издавать подобные звуки. Он стал осторожно пробираться вперед к их источнику. Вначале слышалось шипение, потом резкий удар; за которым сразу же шел крик — а затем все повторялось. Теперь Кхай понял, что кого-то били кнутом!
Поскольку жуткие крики теперь раздавались где-то совсем рядом, Кхай двигался с удвоенной осторожностью. Вскоре он оказался на краю поляны. И тут его взору открылась сцена невероятной жестокости. Несмотря на то что в последнее время Кхай в избытке насмотрелся жутких сцен, юноша содрогнулся, поняв, что происходит. С дерева в центре просеки свисало обнаженное тело чернокожего мужчины. Вокруг его шеи была затянута веревочная петля, тело заливала кровь из глубоких ран, глаза были выколоты, а пустые глазницы уже наполнились мухами. Кхай задрожал, понимая, как ужасно страдал несчастный перед смертью.
На поляне находилось еще шесть чернокожих: четверо мужчин и две женщины, все обнаженные. Пятерых из них привязали веревками друг к другу и к тому дереву, с которого свисало тело их погибшего товарища. Видимо, они скоро станут рабами и их продадут на рынке в Асорбесе. Пленили же их аравийцы, прибывшие из-за Узкого моря.
Они также были тут — трое мужчин с ястребиными смуглыми лицами в тюрбанах. Один из них размахивал длинным кнутом. Когда Кхай выглянул из густой листвы, работорговцы как раз сгрудились вокруг второго дерева, к которому привязали окровавленное существо, еще недавно бывшее человеком. Спина несчастного представляла собой кровавое месиво, с которого свешивались куски кожи. Кхай прекрасно понимал, что мужчина скоро должен умереть. Работорговец с кнутом снова ударил свою жертву по спине. Кровь брызнула в разные стороны, но на этот раз за шипением и ударом не последовало крика агонии.
Один из аравийцев сделал шаг вперед с возгласом отвращения, схватил голову бесчувственного нубийца за волосы и несколько секунд смотрел ему в лицо.
Потом работорговец отпустил голову, и та безвольно упала на грудь раба, а аравиец повернулся к своим товарищам и объявил:
— Мертв. Так, теперь у нас осталось только пятеро пленных. Ну, как вы думаете? Они получили урок или снова попытаются убежать?
Самый низкорослый из трех аравийцев — обезьяноподобный, коренастый, коротконогий и длиннорукий — засмеялся и взял кнут из рук только что говорившего.
— Почему бы нам не спросить их самих?
Он повернулся к пяти оставшимся нубийцам, привязанным к дереву, и закричал:
— Ну что, дерьмо? Вы видели, что сталось с теми, кто посмел нам перечить. Теперь вы знаете, что ждет вас, если вы снова попытаетесь убежать. Мы потеряли три дня на поиски и в конце концов, поймали вас. Так будет всегда. Теперь наши братья, несомненно, пойма-, ли и остальных беглецов. Мы встретимся с ними в Феморе. Но не всех своих знакомых вы увидите вновь, это я вам гарантирую. Из Фемора мы поплывем в Асорбес, и там вам придется отработать затраченные на вас усилия.
Ткнув кнутом в сторону трех мужчин, он продолжал:
— Вы трое отправитесь в квартал рабов и будете трудиться на строительстве пирамиды фараона. Таких, как вы, там уже много, так что быстро приспособитесь. — Он хрипло рассмеялся и, вытянув свои грубые, мозолистые руки, ощупал груди каждой из девушек. — А что касается вас, красотки, то мы продадим вас тому, кто больше даст — или хозяйке публичного дома, или толстому купцу, любящему черных девчонок.
Аравиец отступил назад и внимательно осмотрел пленников, прищурившись так, что его глаза превратились в щелочки.
— Так что особо тяжелая работа вам не грозит, если, конечно, будите себя хорошо вести. А если нет... — он снова щелкнул кнутом перед равнодушными лицами мужчин, — то также отведаете кнута. Аравиец показал на мертвого нубийца. — Или вас повесят, как этого смутьяна.
С этими словами он толкнул плечом свисавшего с дерева нубийца. От толчка труп начал медленно поворачиваться в воздухе.
— А вы обе, — повернулся он к девушкам, расстегивая штаны и извлекая наружу огромный пенис, — получите много вот такого, причем будете заниматься этим тогда, когда пожелает ваш хозяин.
Наконец на лицах связанных нубийцев появились какие-то эмоции. До этой секунды они казались Кхайю совершенно безразличными, словно не сознавали того, что их ждет, или им уже было наплевать на свою судьбу.
Но когда прозвучала угроза в адрес девушек, их темные глаза опасно засверкали, а связанные тела одновременно напряглись, словно у хищника перед прыжком.
— Ха! Это вам не понравилось, братцы? — похожий на обезьяну аравиец хлопнул себя по бедру. — Вам лучше сразу привыкнуть к этой мысли, потому что в Асорбесе черные красотки используются только для таких дел. — Тут к недомерку присоединились два его товарища. Они улыбались, сложив руки на груди, и наблюдали за происходящим. — А если подумать, то я сам давно не развлекался с женщиной. Мне ведь пришлось столько времени гоняться за вами по лесу.
Он приблизился к одной из девушек. Лицо работорговца оказалось на уровне ее обнаженных грудей, а пенис уперся ей в ногу немного выше колена. Нубийцы снова напряглись, стараясь разорвать свои путы.
Кхай уже достаточно насмотрелся насилия и пыток. Ему никогда не нравились смуглые аравийцы с их сомнительными привычками, вкусами и врожденной жестокостью. К тому же юноше показалось, что он вновь очутился в пирамиде и, скорчившись в нише, смотрит на ужасы, происходящие в «брачной комнате» Хасатута. Глядя на труп чернокожего мужчины, раскачивающийся на ветру, он увидел своего отца, сброшенного черными гвардейцами с восточной стены пирамиды, а когда прозвучала угроза связанным чернокожим девушкам, он вспомнил о своей сестре...
Но вот кровавые видения исчезли, и взор Кхайя прояснился. Он понял, что инстинктивно достал стрелу и натянул тетиву лука. Трое аравийцев медленно раздевались, а две нубийки жалобно стонали и извивались, не в силах освободиться от пут. Кхай не стал больше терять время. Пленники — нубийцы, не так ли? А он собирается начать новую жизнь в Нубии.
Почему бы не появиться там с триумфом, став героем-спасителем?
Аравийцы полностью разделись и отложили в сторону мечи, оставшись обнаженными, как и нубийцы.
Смеясь, они подошли к дрожащим девушкам...
Первая стрела Кхайя попала в спину обезьяноподобному аравийцу. Он рухнул лицом вниз, словно муха, проколотая булавкой. Второй работорговец в эту минуту развязывал веревки одной из девушек. Увидев своего товарища, пронзенного стрелой, он мгновенно присел, повернувшись лицом к зарослям кустарника, откуда вылетела стрела. Третий аравиец, услышав предупредительный крик товарища, тоже повернулся — но тут вторая стрела Кхайя вошла ему в грудь. Он закашлялся кровью, упал на колени, а потом лицом в траву, так и не поняв, что же случилось.
Оставшийся в живых работорговец схватил меч, одежду и бросился в кусты на противоположной стороне поляны. Он быстро скрылся в лесу. Его шаги затихли вдали. Кхай подождал еще несколько секунд, держа наготове третью стрелу, затем медленно вышел из укрытия.
Приблизившись к удивленным нубийцам, он пару секунд молча смотрел на них, потом достал нож и быстро разрезал путы. Пока он трудился, несчастные засыпали его вопросами на своем языке, из которого Кхай знал всего несколько слов. Затем старший из трех мужчин, которому было лет тридцать пять, рявкнул что-то на своем языке, и его товарищи замолчали.
— Мальчик, — обратился он к Кхайю на плохом кеметском, — это твои стрелы убили бешеных собак?
Кхай кивнул, разрезая путы одной из девушек, руки которой были связаны за спиной.
— Да, я убил их, — подтвердил он, отворачиваясь от места, где лежали два мертвых аравийца.
— Ого! — с восхищением воскликнул чернокожий гигант. — Значит, ты хороший стрелок, парень, и мы тебе очень благодарны. Но почему ты вступился за нас? — Он взял Кхайя за плечи своими огромными ручищами и посмотрел ему прямо в глаза, затем нахмурился и спросил:
— Откуда ты родом? Ты не... из Кемета?
— Оттуда, — честно признался Кхай. — Но теперь я бегу из Кемета. Я бегу от слуг фараона! В Асорбесе я подружился с Адондой Гомбой, рабом-нубийцем — царем рабов, и он дал мне вот это.
С этими словами Кхай вынул из кармана небольшой кусочек кожи, в центре которого был выжжен герб семьи Гомбы.
— Семья Гомбы влиятельна в Абу-Хане, — сказал чернокожий, поглаживая запястья, на которых остались следы от веревки. — Ты направляешься туда, мальчик?
— Да, — с неистовством ответил Кхай. — Я пойду куда угодно, только бы оказаться подальше от великой пирамиды и Асорбеса. Я сделаю все, что угодно, только бы больше не встречаться с Анулепом, визирем фараона, да и с самим Хасатутом тоже!
— А ты знаешь дорогу в Нубию?
— Конечно. А вы разве нет?
— Нет, — покачал головой чернокожий гигант. — Нам завязали глаза, когда поймали, и не развязывали три дня и три ночи. Работорговцы только сегодня сказали нам, куда ведут, хотя мы уже сами догадались. Но даже зная это, мы все равно заблудились бы. Нам совсем не известны земли к югу от великой реки.
— Тогда давайте я отведу вас домой! — воскликнул Кхай. — Нубиец стал моим другом в Асорбесе и помог бежать, так почему же мне не отплатить тем же другим нубийцам?
Два молодых чернокожих подняли с земли изогнутые мечи аравийцев. Размахивая ими в воздухе, они вместе с девушками пустились в дикий первобытный танец вокруг Кхайя. Клинки поблескивали в лучах солнца, проникающих сквозь кроны деревьев. Танец закончился так же быстро, как начался. Все нубийцы дико закричали и упали к ногам мальчика.
— Что вы делаете? — спросил Кхай.
— Мы приветствуем тебя, молодой мужчина! — закричал предводитель. — Вся Нубия будет приветствовать тебя, если мы когда-нибудь туда доберемся и расскажем о твоем подвиге. Как тебя зовут?
— Кхай, — ответил он в смущении.
— Ну что же, Кхай, мы приветствуем тебя. — Нубиец поднялся на ноги и крепко обнял мальчика. — В Нубии тебя будут звать Кхайем из Кемета или Кхайем-Мстителем!
Теперь ему следовало думать о том, как побыстрее пробраться через лес. Кхай шел довольно быстро и, наверное, преодолел уже миль девять или десять по берегу. В лесу было тихо, густая листва давала тень, правда, на тропинки, по которым шел юноша, проникали солнечные лучи. Иногда за кустами или стволами деревьев мелькали испуганные или любопытные глаза животных. Маленькие существа шевелились в листве и траве. Случалось, при приближении Кхайя из листвы, хлопая крыльями, вылетала птичка, а один раз беглец спугнул стадо диких кабанов.
Кхай два раза, останавливался, чтобы перевести дух и проверить, в том ли направлении он идет. Он ориентировался по солнцу, которое находилось у него за спиной чуть справа. Остановившись во второй раз, он заметил что-то странное. Наверное, зрение решило подшутить над ним. В полумраке, прорезанном солнечными лучами, юноше показалось, что он стоит на широком ковре из желтого песка, вокруг лишь огромные дюны, под ногами снуют ящерицы и вокруг нет ни жалящих жучков, ни мошек. Кхай зажмурился — и видение стало еще отчетливей. Это испугало Кхайя. Он забеспокоился. Не подцепил ли он лихорадку в квартале рабов в Асорбесе, и не являются ли его видения первыми проявлениями болезни? Он решил, что нужно попытаться отделаться от них. Тем не менее, он задумался, не являлась ли часть суши, на которой теперь стоит лес, когда-то пустыней, или, может, она станет ею в будущем.
А потом он удивился, почему это вообще его волнует.
Когда Кхай остановился в третий раз, он услышал впереди какой-то непонятный звук. Вначале он решил, что это кричит птица, но крик повторился и стал громче.
Теперь он сильно напоминал рыдания. Кхай не знал ни одного существа, которое могло бы издавать подобные звуки. Он стал осторожно пробираться вперед к их источнику. Вначале слышалось шипение, потом резкий удар; за которым сразу же шел крик — а затем все повторялось. Теперь Кхай понял, что кого-то били кнутом!
Поскольку жуткие крики теперь раздавались где-то совсем рядом, Кхай двигался с удвоенной осторожностью. Вскоре он оказался на краю поляны. И тут его взору открылась сцена невероятной жестокости. Несмотря на то что в последнее время Кхай в избытке насмотрелся жутких сцен, юноша содрогнулся, поняв, что происходит. С дерева в центре просеки свисало обнаженное тело чернокожего мужчины. Вокруг его шеи была затянута веревочная петля, тело заливала кровь из глубоких ран, глаза были выколоты, а пустые глазницы уже наполнились мухами. Кхай задрожал, понимая, как ужасно страдал несчастный перед смертью.
На поляне находилось еще шесть чернокожих: четверо мужчин и две женщины, все обнаженные. Пятерых из них привязали веревками друг к другу и к тому дереву, с которого свисало тело их погибшего товарища. Видимо, они скоро станут рабами и их продадут на рынке в Асорбесе. Пленили же их аравийцы, прибывшие из-за Узкого моря.
Они также были тут — трое мужчин с ястребиными смуглыми лицами в тюрбанах. Один из них размахивал длинным кнутом. Когда Кхай выглянул из густой листвы, работорговцы как раз сгрудились вокруг второго дерева, к которому привязали окровавленное существо, еще недавно бывшее человеком. Спина несчастного представляла собой кровавое месиво, с которого свешивались куски кожи. Кхай прекрасно понимал, что мужчина скоро должен умереть. Работорговец с кнутом снова ударил свою жертву по спине. Кровь брызнула в разные стороны, но на этот раз за шипением и ударом не последовало крика агонии.
Один из аравийцев сделал шаг вперед с возгласом отвращения, схватил голову бесчувственного нубийца за волосы и несколько секунд смотрел ему в лицо.
Потом работорговец отпустил голову, и та безвольно упала на грудь раба, а аравиец повернулся к своим товарищам и объявил:
— Мертв. Так, теперь у нас осталось только пятеро пленных. Ну, как вы думаете? Они получили урок или снова попытаются убежать?
Самый низкорослый из трех аравийцев — обезьяноподобный, коренастый, коротконогий и длиннорукий — засмеялся и взял кнут из рук только что говорившего.
— Почему бы нам не спросить их самих?
Он повернулся к пяти оставшимся нубийцам, привязанным к дереву, и закричал:
— Ну что, дерьмо? Вы видели, что сталось с теми, кто посмел нам перечить. Теперь вы знаете, что ждет вас, если вы снова попытаетесь убежать. Мы потеряли три дня на поиски и в конце концов, поймали вас. Так будет всегда. Теперь наши братья, несомненно, пойма-, ли и остальных беглецов. Мы встретимся с ними в Феморе. Но не всех своих знакомых вы увидите вновь, это я вам гарантирую. Из Фемора мы поплывем в Асорбес, и там вам придется отработать затраченные на вас усилия.
Ткнув кнутом в сторону трех мужчин, он продолжал:
— Вы трое отправитесь в квартал рабов и будете трудиться на строительстве пирамиды фараона. Таких, как вы, там уже много, так что быстро приспособитесь. — Он хрипло рассмеялся и, вытянув свои грубые, мозолистые руки, ощупал груди каждой из девушек. — А что касается вас, красотки, то мы продадим вас тому, кто больше даст — или хозяйке публичного дома, или толстому купцу, любящему черных девчонок.
Аравиец отступил назад и внимательно осмотрел пленников, прищурившись так, что его глаза превратились в щелочки.
— Так что особо тяжелая работа вам не грозит, если, конечно, будите себя хорошо вести. А если нет... — он снова щелкнул кнутом перед равнодушными лицами мужчин, — то также отведаете кнута. Аравиец показал на мертвого нубийца. — Или вас повесят, как этого смутьяна.
С этими словами он толкнул плечом свисавшего с дерева нубийца. От толчка труп начал медленно поворачиваться в воздухе.
— А вы обе, — повернулся он к девушкам, расстегивая штаны и извлекая наружу огромный пенис, — получите много вот такого, причем будете заниматься этим тогда, когда пожелает ваш хозяин.
Наконец на лицах связанных нубийцев появились какие-то эмоции. До этой секунды они казались Кхайю совершенно безразличными, словно не сознавали того, что их ждет, или им уже было наплевать на свою судьбу.
Но когда прозвучала угроза в адрес девушек, их темные глаза опасно засверкали, а связанные тела одновременно напряглись, словно у хищника перед прыжком.
— Ха! Это вам не понравилось, братцы? — похожий на обезьяну аравиец хлопнул себя по бедру. — Вам лучше сразу привыкнуть к этой мысли, потому что в Асорбесе черные красотки используются только для таких дел. — Тут к недомерку присоединились два его товарища. Они улыбались, сложив руки на груди, и наблюдали за происходящим. — А если подумать, то я сам давно не развлекался с женщиной. Мне ведь пришлось столько времени гоняться за вами по лесу.
Он приблизился к одной из девушек. Лицо работорговца оказалось на уровне ее обнаженных грудей, а пенис уперся ей в ногу немного выше колена. Нубийцы снова напряглись, стараясь разорвать свои путы.
Кхай уже достаточно насмотрелся насилия и пыток. Ему никогда не нравились смуглые аравийцы с их сомнительными привычками, вкусами и врожденной жестокостью. К тому же юноше показалось, что он вновь очутился в пирамиде и, скорчившись в нише, смотрит на ужасы, происходящие в «брачной комнате» Хасатута. Глядя на труп чернокожего мужчины, раскачивающийся на ветру, он увидел своего отца, сброшенного черными гвардейцами с восточной стены пирамиды, а когда прозвучала угроза связанным чернокожим девушкам, он вспомнил о своей сестре...
Но вот кровавые видения исчезли, и взор Кхайя прояснился. Он понял, что инстинктивно достал стрелу и натянул тетиву лука. Трое аравийцев медленно раздевались, а две нубийки жалобно стонали и извивались, не в силах освободиться от пут. Кхай не стал больше терять время. Пленники — нубийцы, не так ли? А он собирается начать новую жизнь в Нубии.
Почему бы не появиться там с триумфом, став героем-спасителем?
Аравийцы полностью разделись и отложили в сторону мечи, оставшись обнаженными, как и нубийцы.
Смеясь, они подошли к дрожащим девушкам...
Первая стрела Кхайя попала в спину обезьяноподобному аравийцу. Он рухнул лицом вниз, словно муха, проколотая булавкой. Второй работорговец в эту минуту развязывал веревки одной из девушек. Увидев своего товарища, пронзенного стрелой, он мгновенно присел, повернувшись лицом к зарослям кустарника, откуда вылетела стрела. Третий аравиец, услышав предупредительный крик товарища, тоже повернулся — но тут вторая стрела Кхайя вошла ему в грудь. Он закашлялся кровью, упал на колени, а потом лицом в траву, так и не поняв, что же случилось.
Оставшийся в живых работорговец схватил меч, одежду и бросился в кусты на противоположной стороне поляны. Он быстро скрылся в лесу. Его шаги затихли вдали. Кхай подождал еще несколько секунд, держа наготове третью стрелу, затем медленно вышел из укрытия.
Приблизившись к удивленным нубийцам, он пару секунд молча смотрел на них, потом достал нож и быстро разрезал путы. Пока он трудился, несчастные засыпали его вопросами на своем языке, из которого Кхай знал всего несколько слов. Затем старший из трех мужчин, которому было лет тридцать пять, рявкнул что-то на своем языке, и его товарищи замолчали.
— Мальчик, — обратился он к Кхайю на плохом кеметском, — это твои стрелы убили бешеных собак?
Кхай кивнул, разрезая путы одной из девушек, руки которой были связаны за спиной.
— Да, я убил их, — подтвердил он, отворачиваясь от места, где лежали два мертвых аравийца.
— Ого! — с восхищением воскликнул чернокожий гигант. — Значит, ты хороший стрелок, парень, и мы тебе очень благодарны. Но почему ты вступился за нас? — Он взял Кхайя за плечи своими огромными ручищами и посмотрел ему прямо в глаза, затем нахмурился и спросил:
— Откуда ты родом? Ты не... из Кемета?
— Оттуда, — честно признался Кхай. — Но теперь я бегу из Кемета. Я бегу от слуг фараона! В Асорбесе я подружился с Адондой Гомбой, рабом-нубийцем — царем рабов, и он дал мне вот это.
С этими словами Кхай вынул из кармана небольшой кусочек кожи, в центре которого был выжжен герб семьи Гомбы.
— Семья Гомбы влиятельна в Абу-Хане, — сказал чернокожий, поглаживая запястья, на которых остались следы от веревки. — Ты направляешься туда, мальчик?
— Да, — с неистовством ответил Кхай. — Я пойду куда угодно, только бы оказаться подальше от великой пирамиды и Асорбеса. Я сделаю все, что угодно, только бы больше не встречаться с Анулепом, визирем фараона, да и с самим Хасатутом тоже!
— А ты знаешь дорогу в Нубию?
— Конечно. А вы разве нет?
— Нет, — покачал головой чернокожий гигант. — Нам завязали глаза, когда поймали, и не развязывали три дня и три ночи. Работорговцы только сегодня сказали нам, куда ведут, хотя мы уже сами догадались. Но даже зная это, мы все равно заблудились бы. Нам совсем не известны земли к югу от великой реки.
— Тогда давайте я отведу вас домой! — воскликнул Кхай. — Нубиец стал моим другом в Асорбесе и помог бежать, так почему же мне не отплатить тем же другим нубийцам?
Два молодых чернокожих подняли с земли изогнутые мечи аравийцев. Размахивая ими в воздухе, они вместе с девушками пустились в дикий первобытный танец вокруг Кхайя. Клинки поблескивали в лучах солнца, проникающих сквозь кроны деревьев. Танец закончился так же быстро, как начался. Все нубийцы дико закричали и упали к ногам мальчика.
— Что вы делаете? — спросил Кхай.
— Мы приветствуем тебя, молодой мужчина! — закричал предводитель. — Вся Нубия будет приветствовать тебя, если мы когда-нибудь туда доберемся и расскажем о твоем подвиге. Как тебя зовут?
— Кхай, — ответил он в смущении.
— Ну что же, Кхай, мы приветствуем тебя. — Нубиец поднялся на ноги и крепко обнял мальчика. — В Нубии тебя будут звать Кхайем из Кемета или Кхайем-Мстителем!
Глава 2
Западня
После того как первоначальный восторг немного поутих, нубийцы замолчали и снова с ужасом уставились на своего мертвого товарища.
Затем похоронили несчастных в полной горя и отчаяния тишине, нарушаемой только плачем девушек.
Одна из них, младшая, красивая нубийка, от силы на год старше Кхайя, так расстроилась, что ее пришлось силой поднимать с могилы повешенного. Кхай решил, что это был ее брат.
Тела аравийцев они оставили на растерзание хищникам, если те захотят отведать падали. Примерно через час после того, как Кхай выпустил первую стрелу, группа беглецов направилась в юго-западном направлении. Этот путь должен был раньше или позже привести их к реке — границе между Кеметом и Нубией.
Может, потому что все они были беглецами, между Чернокожими нубийцами и белым мальчиком быстро завязалась крепкая дружба. Двигаясь по лесу, трое нубийцев окружали Кхайя, подобно острию стрелы, а девушки замыкали шествие. Уже спускались сумерки, с каждой минутой становилось темнее и тише...
Время от времени беглецы останавливались на несколько минут или, по крайней мере, замедляли шаг, но их остановки не были длительными. Они помнили, что одному из аравийцев удалось избежать стрел Кхайя. Никто не знал, сколько времени потребуется работорговцам, чтобы организовать погоню. Во время одной из таких коротких остановок разговаривающий по-кеметски нубиец, Кинду, рассказал Кхайю, как аравийцы большим отрядом перебрались через реку и атаковали расположенные вдоль берега деревни нубийцев. Стариков и детей зарубили мечами, а молодых мужчин и женщин согнали, как скот, и велели строить огромные плоты.
Кхай помнил, как когда-то давным-давно его отец чертил карты и показывал ему дороги работорговцев, ведущих рабов из Нубии. Хотя Кхай заранее знал, что расскажет ему Кинду, он вежливо выслушал нубийца.
Пока чернокожий гигант говорил, Кхай представлял огромные плоты, заполненные пленниками, и то, как они плыли по реке до третьего порога, где проходила граница Кемета.
Поскольку нубийцы были плохо образованными людьми и не знали географии сопредельных стран, а аравийцы использовали и дополнительные меры предосторожности — завязали им глаза, беглецы даже представить себе не могли, где находятся, задолго до того, как плоты пристали к восточному берегу. Не развязывая глаз, их повели в лес в северном направлении. Они должны были обогнуть порог и снова выйти к реке неподалеку от Фемора. Там их уже ждали бы огромные баржи, чтобы отвезти вниз по реке в Асорбес, где путешествие и должно было закончиться.
Конечно, такое нападение являлось открытым вызовом черному царю Ньяке, хотя фараон и отрицал, что его слуги причастны к подобному разбою. Если бы Ньяка осмелился обвинить Кемет, то вина легла бы на аравийцев, которые тайно пересекли восточную границу Кемета, чтобы нанести удар по Нубии. Фараон же делал вид, что не знает об этом и, естественно, он не давал согласия на такой разбой. Ньяка мог протестовать сколько угодно, но это ничего не меняло и не могло вернуть его людей в их сожженные и разоренные деревни.
Однако на этот раз работорговцы переоценили свои возможности. Они взяли так много пленников, что скоро выяснилось, что у них не хватает людей для Охраны; Во время последнего марша по лесу к Фемору сотне рабов удалось освободиться и бежать. С тех пор за беглецами, разбившимися на большие и маленькие группы, гонялись разъяренные работорговцы. Многих беглецов удалось поймать. Кинду и его друзей схватили примерно за час до того, как на них наткнулся Кхай...
Через некоторое время, выйдя из леса и шагая по широкой саванне, нубийцы объявили, что пора сделать привал на ночь. Кхай с радостью согласился.
У него уже страшно болели ноги, и он с ужасом думал, что же будет с ними завтра. Трое мужчин разошлись в разные стороны, оставив Кхайя с девушками. А еще через несколько минут мужчины вернулись. Один из них нашел превосходное место для лагеря — заросли колючих кустарников. Они находились менее чем в сотне ярдов от того места, где стоял Кхай с девушками.
Воспользовавшись мечами аравийцев, нубийцы прорубили дорогу сквозь непроходимую стену колючего кустарника и расчистили место для сна. По пути к зарослям беглецы спугнули небольшую антилопу. Несмотря на тусклый свет, Кхайю удалось уложить ее одной стрелой.
К тому времени, как путники развели костер, спрятавшись за живой изгородью, дым их костра уже стал неразличим на фоне темного неба. Кхай не ел с тех пор, как Мхина дала ему кусок черствого хлеба на своей барже, так что, когда куски великолепного мяса на палочках стали шипеть, у него потекли слюнки. Единственное, чего беглецам недоставало — так это воды, но они решили, что не стоит искать источник среди ночи. Придется потерпеть до утра, а тогда уже напиться росы, которая соберется на широких, подобных тарелкам, листьях больших диковинных растений.
На небе появились звезды и месяц. Кхай бросил жребий вместе с мужчинами-нубийцами. Ему пришлось дежурить первым. Усталый, он, тем не менее, уселся перед зарослями колючих кустарников, сжимая в руке кривой меч. Единственное, о чем он мог думать, так это о сне и том, как прекрасно будет забраться под одно из больших одеял, прихваченных беглецами вместе с остальными пожитками аравийцев.
Вскоре, несмотря на твердое намерение не спать, голова Кхайя упала на грудь.
Прошел час, потом еще один. Время от времени Кхай просыпался от криков ночных существ. Но когда Кинду тронул его за плечо, юноша резко дернулся и вскрикнул.
— Ш-ш! — прошептал нубиец. — Все в порядке, Кхай. Пришел мой черед дежурить. Залезай под одеяло рядом с Нунди, я согрел там для тебя местечко.
Или лезь под второе одеяло. Спокойной ночи.
Над землей стелился туман, казавшийся серебряно-серым в призрачном лунном свете. Кхайю стало холодно. Не говоря ни слова, он вручил Кинду меч и нырнул в лаз между кустами, обошел первое одеяло, огромную массу на сырой земле, и встал на колени перед вторым. Под ним тоже кто-то лежал, но для Кхайя оставалось достаточно места. Вздохнув, он залез под него, свернулся калачиком и Тут же начал погружаться в сон.
Мгновение спустя, в последние секунды бодрствования, Кхай почувствовал, как чья-то теплая ладонь дотронулась до его холодной руки, потом мягкая грудь прижалась к его спине, а округлые бедра — к его ягодицам. Когда его тело стало таким же теплым, как и ее, а дыхание ровным, потому что Кхай заснул, девушка осторожно обвила его шею руками и прижала его к себе. Она тихо плакала, прижимаясь к Кхайю, словно он был ее молодым мужем, которого пытали, а потом повесили на дереве работорговцы...
Услышав возбужденные человеческие голоса, вой собак и звук ломающихся веток в лесу неподалеку, Нунди быстро разбудил остальных беглецов. Звуки, издаваемые преследователями, неумолимо приближались. Нубийцы выбрались из зарослей колючих кустарников и поспешили к стене леса, до которого было около мили.
Задолго до того, как они смогли нырнуть под спасительный покров деревьев, за их спинами послышался громкий крик, и они услышали нервный лай салуки[5].
Оглянувшись, Кхай различил не только яркие одежды работорговцев, выскочивших из леса и вытянувшихся в одну линию, но и бледно-желтую форму кеметских солдат. Видно, работорговцы обратились за помощью к военным, чтобы те помогли им собрать сбежавших рабов, так что к аравийцам присоединились войска, стоявшие в Феморе.
Пробежав последние ярды и уже собираясь скрыться в тени деревьев, Кхай остановился. До этого он бездумно следовал по пятам своих более быстрых товарищей, которых охватила паника при виде работорговцев. Линия, в которую выстроились преследователи, породила у Кхайя неприятные мысли. Ему доводилось видеть ранее подобное построение. Именно так располагались загонщики во время охоты, устраиваемой знатными людьми Кемета. Кхай понял, что его друзей и вторую группу нубийцев гонят в западню!
На самом деле западня была устроена для большей группы беглецов, так что друзья Кхайя оказались дополнительной наградой для работорговцев, но мальчик этого не знал. Он только понял, что впереди их ждет опасность. Предупредительный крик уже готов был сорваться с его губ, когда случилось несчастье — Кхай подвернул ногу и рухнул на землю лицом вперед. Какое-то мгновение он, словно сквозь туман, смотрел на удаляющиеся фигуры своих чернокожих товарищей.
Кинду видел, как юноша упал и уже направился было назад, когда из кустов выскочили два аравийца.
Нубиец тут же прикончил одного из них, распоров ему мечом живот, а затем нанес удар в лицо второго. Но его усилия оказались напрасными, потому что он ничего не мог сделать для Кхайя, Лес наполнился работорговцами и солдатами, и Кинду, бросив последний, полный отчаяния взгляд на белого мальчика, повернулся и бросился вслед за своими друзьями. После этого Кхай не видел Кинду почти четыре года...
Затем похоронили несчастных в полной горя и отчаяния тишине, нарушаемой только плачем девушек.
Одна из них, младшая, красивая нубийка, от силы на год старше Кхайя, так расстроилась, что ее пришлось силой поднимать с могилы повешенного. Кхай решил, что это был ее брат.
Тела аравийцев они оставили на растерзание хищникам, если те захотят отведать падали. Примерно через час после того, как Кхай выпустил первую стрелу, группа беглецов направилась в юго-западном направлении. Этот путь должен был раньше или позже привести их к реке — границе между Кеметом и Нубией.
Может, потому что все они были беглецами, между Чернокожими нубийцами и белым мальчиком быстро завязалась крепкая дружба. Двигаясь по лесу, трое нубийцев окружали Кхайя, подобно острию стрелы, а девушки замыкали шествие. Уже спускались сумерки, с каждой минутой становилось темнее и тише...
Время от времени беглецы останавливались на несколько минут или, по крайней мере, замедляли шаг, но их остановки не были длительными. Они помнили, что одному из аравийцев удалось избежать стрел Кхайя. Никто не знал, сколько времени потребуется работорговцам, чтобы организовать погоню. Во время одной из таких коротких остановок разговаривающий по-кеметски нубиец, Кинду, рассказал Кхайю, как аравийцы большим отрядом перебрались через реку и атаковали расположенные вдоль берега деревни нубийцев. Стариков и детей зарубили мечами, а молодых мужчин и женщин согнали, как скот, и велели строить огромные плоты.
Кхай помнил, как когда-то давным-давно его отец чертил карты и показывал ему дороги работорговцев, ведущих рабов из Нубии. Хотя Кхай заранее знал, что расскажет ему Кинду, он вежливо выслушал нубийца.
Пока чернокожий гигант говорил, Кхай представлял огромные плоты, заполненные пленниками, и то, как они плыли по реке до третьего порога, где проходила граница Кемета.
Поскольку нубийцы были плохо образованными людьми и не знали географии сопредельных стран, а аравийцы использовали и дополнительные меры предосторожности — завязали им глаза, беглецы даже представить себе не могли, где находятся, задолго до того, как плоты пристали к восточному берегу. Не развязывая глаз, их повели в лес в северном направлении. Они должны были обогнуть порог и снова выйти к реке неподалеку от Фемора. Там их уже ждали бы огромные баржи, чтобы отвезти вниз по реке в Асорбес, где путешествие и должно было закончиться.
Конечно, такое нападение являлось открытым вызовом черному царю Ньяке, хотя фараон и отрицал, что его слуги причастны к подобному разбою. Если бы Ньяка осмелился обвинить Кемет, то вина легла бы на аравийцев, которые тайно пересекли восточную границу Кемета, чтобы нанести удар по Нубии. Фараон же делал вид, что не знает об этом и, естественно, он не давал согласия на такой разбой. Ньяка мог протестовать сколько угодно, но это ничего не меняло и не могло вернуть его людей в их сожженные и разоренные деревни.
Однако на этот раз работорговцы переоценили свои возможности. Они взяли так много пленников, что скоро выяснилось, что у них не хватает людей для Охраны; Во время последнего марша по лесу к Фемору сотне рабов удалось освободиться и бежать. С тех пор за беглецами, разбившимися на большие и маленькие группы, гонялись разъяренные работорговцы. Многих беглецов удалось поймать. Кинду и его друзей схватили примерно за час до того, как на них наткнулся Кхай...
Через некоторое время, выйдя из леса и шагая по широкой саванне, нубийцы объявили, что пора сделать привал на ночь. Кхай с радостью согласился.
У него уже страшно болели ноги, и он с ужасом думал, что же будет с ними завтра. Трое мужчин разошлись в разные стороны, оставив Кхайя с девушками. А еще через несколько минут мужчины вернулись. Один из них нашел превосходное место для лагеря — заросли колючих кустарников. Они находились менее чем в сотне ярдов от того места, где стоял Кхай с девушками.
Воспользовавшись мечами аравийцев, нубийцы прорубили дорогу сквозь непроходимую стену колючего кустарника и расчистили место для сна. По пути к зарослям беглецы спугнули небольшую антилопу. Несмотря на тусклый свет, Кхайю удалось уложить ее одной стрелой.
К тому времени, как путники развели костер, спрятавшись за живой изгородью, дым их костра уже стал неразличим на фоне темного неба. Кхай не ел с тех пор, как Мхина дала ему кусок черствого хлеба на своей барже, так что, когда куски великолепного мяса на палочках стали шипеть, у него потекли слюнки. Единственное, чего беглецам недоставало — так это воды, но они решили, что не стоит искать источник среди ночи. Придется потерпеть до утра, а тогда уже напиться росы, которая соберется на широких, подобных тарелкам, листьях больших диковинных растений.
На небе появились звезды и месяц. Кхай бросил жребий вместе с мужчинами-нубийцами. Ему пришлось дежурить первым. Усталый, он, тем не менее, уселся перед зарослями колючих кустарников, сжимая в руке кривой меч. Единственное, о чем он мог думать, так это о сне и том, как прекрасно будет забраться под одно из больших одеял, прихваченных беглецами вместе с остальными пожитками аравийцев.
Вскоре, несмотря на твердое намерение не спать, голова Кхайя упала на грудь.
Прошел час, потом еще один. Время от времени Кхай просыпался от криков ночных существ. Но когда Кинду тронул его за плечо, юноша резко дернулся и вскрикнул.
— Ш-ш! — прошептал нубиец. — Все в порядке, Кхай. Пришел мой черед дежурить. Залезай под одеяло рядом с Нунди, я согрел там для тебя местечко.
Или лезь под второе одеяло. Спокойной ночи.
Над землей стелился туман, казавшийся серебряно-серым в призрачном лунном свете. Кхайю стало холодно. Не говоря ни слова, он вручил Кинду меч и нырнул в лаз между кустами, обошел первое одеяло, огромную массу на сырой земле, и встал на колени перед вторым. Под ним тоже кто-то лежал, но для Кхайя оставалось достаточно места. Вздохнув, он залез под него, свернулся калачиком и Тут же начал погружаться в сон.
Мгновение спустя, в последние секунды бодрствования, Кхай почувствовал, как чья-то теплая ладонь дотронулась до его холодной руки, потом мягкая грудь прижалась к его спине, а округлые бедра — к его ягодицам. Когда его тело стало таким же теплым, как и ее, а дыхание ровным, потому что Кхай заснул, девушка осторожно обвила его шею руками и прижала его к себе. Она тихо плакала, прижимаясь к Кхайю, словно он был ее молодым мужем, которого пытали, а потом повесили на дереве работорговцы...
* * *
Утром, когда на восточном горизонте только разгоралась заря, Кхай с новыми друзьями поняли, что вскоре их ждет кошмар.Услышав возбужденные человеческие голоса, вой собак и звук ломающихся веток в лесу неподалеку, Нунди быстро разбудил остальных беглецов. Звуки, издаваемые преследователями, неумолимо приближались. Нубийцы выбрались из зарослей колючих кустарников и поспешили к стене леса, до которого было около мили.
Задолго до того, как они смогли нырнуть под спасительный покров деревьев, за их спинами послышался громкий крик, и они услышали нервный лай салуки[5].
Оглянувшись, Кхай различил не только яркие одежды работорговцев, выскочивших из леса и вытянувшихся в одну линию, но и бледно-желтую форму кеметских солдат. Видно, работорговцы обратились за помощью к военным, чтобы те помогли им собрать сбежавших рабов, так что к аравийцам присоединились войска, стоявшие в Феморе.
Пробежав последние ярды и уже собираясь скрыться в тени деревьев, Кхай остановился. До этого он бездумно следовал по пятам своих более быстрых товарищей, которых охватила паника при виде работорговцев. Линия, в которую выстроились преследователи, породила у Кхайя неприятные мысли. Ему доводилось видеть ранее подобное построение. Именно так располагались загонщики во время охоты, устраиваемой знатными людьми Кемета. Кхай понял, что его друзей и вторую группу нубийцев гонят в западню!
На самом деле западня была устроена для большей группы беглецов, так что друзья Кхайя оказались дополнительной наградой для работорговцев, но мальчик этого не знал. Он только понял, что впереди их ждет опасность. Предупредительный крик уже готов был сорваться с его губ, когда случилось несчастье — Кхай подвернул ногу и рухнул на землю лицом вперед. Какое-то мгновение он, словно сквозь туман, смотрел на удаляющиеся фигуры своих чернокожих товарищей.
Кинду видел, как юноша упал и уже направился было назад, когда из кустов выскочили два аравийца.
Нубиец тут же прикончил одного из них, распоров ему мечом живот, а затем нанес удар в лицо второго. Но его усилия оказались напрасными, потому что он ничего не мог сделать для Кхайя, Лес наполнился работорговцами и солдатами, и Кинду, бросив последний, полный отчаяния взгляд на белого мальчика, повернулся и бросился вслед за своими друзьями. После этого Кхай не видел Кинду почти четыре года...
Глава 3
Назад к реке
Кхай пришел в себя. Он помнил достаточно из того, что произошло, а поэтому решил, что ему лучше не открывать глаз. Потом по качающемуся движению Кхай понял, что его тело находится в подобии гамака.
Юношу несли на самодельных носилках. Когда он наконец решился чуть-чуть приоткрыть глаза, то его взору предстало вечернее небо, проглядывающее сквозь кроны деревьев. Ветви, расположенные повыше, шевелил легкий ветерок с севера. Он принес запах, который Кхай не рассчитывал почувствовать еще несколько дней, — запах Нила. Юноша тут же узнал его.
Юношу несли на самодельных носилках. Когда он наконец решился чуть-чуть приоткрыть глаза, то его взору предстало вечернее небо, проглядывающее сквозь кроны деревьев. Ветви, расположенные повыше, шевелил легкий ветерок с севера. Он принес запах, который Кхай не рассчитывал почувствовать еще несколько дней, — запах Нила. Юноша тут же узнал его.