Ламли Брайан. Воин древнего мира

   Тебе лучше рассказать мне все, что произошло с тех пор, как ты передал меня в руки собак фараона.
   И говори побыстрее, пока я в самом деле тебя не убил.
   Кхай позволил Манеку встать, и они сели друг напротив друга. Затем Манек рассказал все, запинаясь вначале, а потом стараясь побыстрее закончить рассказ, чтобы только развязаться с этим делом. После, они несколько минут сидели молча.
   — Манек, — заговорил наконец Кхай, — наши армии ждут в Кемете. — Они ничего не знают о том, что случилось. Никто не знает. Только мы двое. Ты вернешься вместе со мной и поведешь своих людей против Асорбеса или предпочтешь другое?
   — Что? — Манек не верил своим ушам. — Мне не нужна твоя милость, Кхай. И что за «другое» ты имеешь в виду?
   — Ты останешься в Куше — как предатель.
   — Я не предавал Куш! — запротестовал Манек.
   — Объясни это кандассе, — Кхай встал. — В любом случае, ты станешь предателем, если не вернешься со мной в Кемет. Твоей армии нужен полководец. Достоин ты их доверия или нет, они пойдут вслед за тобой в ад.
   Кхай направился к выходу из шатра.
   — Подожди! — Манек вскочил на ноги. — А ты будешь мне доверять, если я пойду вместе с тобой?
   — Это твой единственный шанс восстановить свое доброе имя, — проворчал Кхай. — Мне придется тебе поверить.
   Манек посмотрел на белый песок, устилающий пол царского шатра, и кивнул.
   — Мне хочется обмануть фараона, — заявил он. — В любом случае он не оправдал моих надежд. Предполагалось, что ты никогда не проснешься, а если взглянуть на тебя, становится понятно, что сейчас ты готов к борьбе. Хорошо, Кхай Ибизин, я вернусь к Асорбесу вместе с тобой!
   И они вместе вышли из шатра.

Глава 6
Красные стрелы

   Аштарта узнала об успехе путешествия Манека через пространство и время, когда ее разбудили служанки. К тому времени Кхай с Манеком уже впрягли в колесницу пару лошадей, сели в нее и неслись к Кемету. Сзади к колеснице были привязаны еще две запасные лошади, чтобы сменить тех, что впереди, когда они устанут. Воины, сопровождавшие Манека к Аштарте, видели, как два полководца уезжали, и теперь с криками бегали по лагерю кандассы, запрягая лошадей, готовя повозки и колесницы, чтобы последовать за своими полководцами. Через четверть часа все они уехали.
   Аштарта не знала, плакать ей или смеяться. Разбудили Имтру. Маг тоже находился в смущении и радости одновременно. Он радовался, что Кхай вернулся к жизни, и чувствовал смущение из-за того, что полководец так быстро уехал, не сказав никому ни слова.
   Но у Кхайя были для этого основания. У его воинов почти кончились запасы. Они нервничали. Готовые ринуться в бой, они могли начать ссориться между собой от вынужденного безделья. Да и непонятно было, что замышляет фараон? Какие заклятия шепчут семь черных магов в темном склепе под основанием великой пирамиды? Задержка в Куше даже на несколько минут могла оказаться роковой. Пришлось бы отвечать на вопросы, придумывать ложь.
   Но все же именно Манек путешествовал сквозь столетия в поисках Кхайя, чтобы спасти ему жизнь.
   Светловолосый гигант был обязан ему своим пробуждением.
   Кхай хлестал лошадей, заставляя бежать все быстрее. Потом он обратился к Манеку, перекрикивая стук копыт, грохот колесницы и ветер, бьющий в лицо.
   — Манек, — прокричал он, — что ты помнишь из того, другого мира?
   — Очень мало. Лишь то, что нашел тебя там. Теперь все это кажется мне сном.
   — Сном? — повторил Кхай. — Да, наверное. Мы проснулись. Но у меня есть предчувствие, что впереди нас ждет настоящий кошмар!

* * *

   Через два дня, когда солнце начало клониться к закату, Кхай с Манеком добрались до места, где лагерем стояли воины Тотака. Воины, сопровождавшие Манека в лагерь Аштарты, так и не сумели нагнать двух полководцев. Кхай подождал, пока Манек приказывал своим воинам немедленно сниматься с места и двигаться в сторону Асорбеса. Затем Кхай ускакал к своему лагерю. Чтобы добраться туда, ему требовалось проехать через лагерь Гахада Шеббитона, и хотя полководец, несущийся в колеснице, вызвал неистовую радость у людей Гахада, Кхай не остановился.
   Встреча, которую устроили Кхайю в его собственном лагере, походила на ту, что устроили Манеку: вожди племен от радости кричали до хрипоты, воины приветствовали его, и несмотря на усталость, настроение Кхайя тут же поднялось, и сердце его наполнилось гордостью. Крики стали громче, когда полководец сообщил, что на следующий день поведет их на штурм Асорбеса.
   Отдохнув несколько часов, Кхай принял у себя нескольких рабов, бежавших из Асорбеса. Их было шестеро, все — молодые нубийцы, которые не стыдились, а гордились выжженными на своих лбах анками. Эти знаки были символами угнетения, и рабы собирались выкрасить их в ярко-красный цвет, став солдатами Куша, чтобы все кеметы, увидев их, знали, что пощады ждать не придется. Кхай приветствовал их целеустремленность, но его больше интересовало, как им удалось бежать.
   Рабы рассказали, что на второй день после того, как Манек отвез его в Куш, кеметские солдаты снова выдвинулись вперед и заняли первоначальные позиции. Армия Манека им не мешала, и кеметы решили, что теперь преимущество на их стороне. У кушитов не хватало двух военачальников и трети воинов. Равновесие снова склонилось в пользу Кемета. Но до того, как кеметы смогли вступить в бой, Адонда Гомба — старый нубийский царь рабов — поднял в городе восстание. Чтобы подавить восстание, фараону пришлось вернуть часть армии в город. Теперь его воины снова стали занимать начальные позиции. Значит, ситуацию в Асорбесе вновь контролировал фараон.
   Что касается Адонды Гомбы, то когда восстание рабов было подавлено, он спрятался в одном из своих тайных убежищ, но во время общей сумятицы шести нубийцам удалось перекинуть веревку через северную стену и спуститься по ней. Убежать хотели двенадцать, но кеметский солдат перерезал веревку мечом, и остальные беглецы не успели спуститься.
   Услышав такие новости, Кхай удивился:
   — Значит, старый царь рабов еще жив? И так же, как раньше, он делает мелкие пакости кеметам?
   Полководец прищурился, глубоко задумавшись.
   Воспоминания об Адонде Гомбе навели его на интересную мысль. Чем больше он думал о ней, тем больше она ему нравилась. Кхай позвал нескольких своих людей, велел найти художника, затем оторвал три квадратных куска белой ткани от куска, закрывающего вход в его шатер. Когда появился художник, Кхай попросил его на каждом из кусков ткани нарисовать следующие символы:
   Первый — символ Адонды Гомбы — круг с треугольником внутри; затем — грубый план Асорбеса со сломанными северными, южными и западными воротами; третий — желтое солнце, поднимающееся над зеленым Нилом, и подпись Кхайя — пирамида, по одной из граней которой вниз скользит человек. Чтобы исключить сомнения в том, кто автор послания, полководец велел поставить еще одну подпись: голубой глаз. Затем он быстро снял наконечники у трех стрел и обернул их кусочками ткани, и потом приделал их обратно.
   Закончив работу, он позвал лучших возниц, сел в колесницу, и они галопом помчались на запад, по кругу объезжая Асорбес через лагерь Гахада Шеббитона и землю, где раньше стояли шатры воинов Манека Тотака. Кварталы рабов Асорбеса лежали с этой стороны города. Кхай вспомнил грязные, залитые помоями и отбросами улицы, которые видел много лет назад. Если ему удастся послать стрелы в квартал рабов, по крайней мере, одна из них дойдет до Гомбы. Тогда завтра на рассвете, когда армии Куша подойдут к воротам города, рабы Гомбы будут ждать их, чтобы помочь — рабы нападут на воинов фараона, охраняющих ворота.
   Первые отряды армии Манека только еще начинали прибывать и занимать свои старые позиции, когда колесница Кхайя повернула к Асорбесу и понеслась прямо к городу. Южные ворота были открыты и кеметские солдаты выходили из города, чтобы занять свои позиции на пастбищах под стенами. Они скрылись в городе, когда Манек увел свою армию, но теперь, заметив, что он возвращается, готовились защищать Асорбес. Увидев колесницу Кхайя, многие из них остановились в удивлении. Кем бы ни оказался возница, он был или очень смелым человеком, или сумасшедшим, потому что, не сворачивая, приближался к стенам, словно собирался в одиночку взять город штурмом.
   Еще через несколько секунд Кхай очутился на расстоянии полета стрелы от солдат, стоящих у ворот. Но, не останавливаясь, он несся дальше. Кеметы стали пускать в него стрелы, но никто не попал, потому что движущаяся колесница была очень трудной мишенью.
   Затем, менее чем в сотне ярдов от Асорбеса Кхай приказал повернуть и двинулся вдоль стен на запад. Вокруг колесницы свистели стрелы. Кхай устроился позади возницы, упершись ему в спину для устойчивости, и выпустил три стрелы, послав их через стену. Он использовал свой самый лучший, самый могучий лук и посылал каждую из стрел, натягивая лук изо всех сил.
   Все стрелы перелетели через стены Асорбеса.
   Стрел, падающих вокруг колесницы, стало больше, некоторые втыкались в землю, некоторые в дерево.
   Кхай держал над головой щит, защищая и себя, и возницу. Потом он приказал тому свернуть к лагерю Манека. Секунду спустя они были уже вне пределов досягаемости защитников Кемета, а еще через несколько минут оказались у шатра полководца. Кхай рассказал Манеку о своем плане. С рассветом они нападут на город, но вначале нужно подготовиться. Кхай старался быть кратким, но, тем не менее, не упустил ни одной детали. Когда он закончил, Манек тут же пригласил своих военачальников к костру и передал им указания Кхайя. Чтобы осуществить задуманное, воинам Куша предстояло работать всю ночь.
   Затем Кхай поехал на север в лагерь Гахада Шеббитона и повторил свои указания. А потом поспешил назад к воинам своей армии и послал двух десятников-нубийцев и небольшой отряд через реку к Ньяке.
   К утру, перебравшись через Нил, два отряда Ньяки должны были встать лагерем на западном берегу, готовые остановить всех кеметов, решивших бежать из Асорбеса через восточные ворота — единственные ворота, которые не станут атаковать войска Аштарты.
   К тому времени, как все было сделано, спустилась ночь, и Кхай отправился в свой шатер. Он сидел там какое-то время и пил красное вино перед тем, как лечь и попытаться заснуть. Его голова раскалывалась.
   Это казалось странным — головные боли были Кхайю несвойственны. Перед тем, как заснуть, он почувствовал — боль прошла, и полковнику показалось, что кто-то тихо прошептал ему на ухо:
   — Хорошо, Кхай, хорошо! На тебя навалилось много проблем. Ты устал от быстрой езды. Ты давно не принимал посланий от нас. А теперь спи и дай магу сновидений поговорить с тобой. Тебе следует кое-что узнать. Так что спи, Кхай, спи — и прислушивайся к своим снам сегодня ночью, если хочешь выжить в предстоящей битве!

Глава 7
Зеленый огонь

   Кхай проспал несколько часов, прежде чем сон снова перенес его под звезды Куша, на плато Гилф-Кебир.
   Вся долина Нила раскинулась перед ним. Она протянулась на восток к темному ночному горизонту. Рядом с Кхайем стояли маг с коричневой кожей и маг стихий воздуха, огня, воды и земли.
   Поприветствовав магов, Кхай поинтересовался, где Манек Тотак и Гахад Шеббитон. И почему их нет, чтобы выслушать совет мудрейших?
   — Нам не требуется их присутствие, Кхай, — ответил маг сновидений, — потому что если бы мы сказали им то, что должны сообщить тебе, то это ничего не изменило бы. Нет, сегодня ночью они не видят снов".
   Это хорошо, потому что завтра их ждет трудный день.
   Однако случится то, что должно случиться, и этому нельзя помешать.
   — Твои слова звучат зловеще, — заметил Кхай, нахмурившись.
   — Да, зловеще — потому что мы знаем, с рассветом семь черных магов обрушат на вас новое заклятие.
   У Кхайя волосы встали дыбом и он переспросил:
   — Новое заклятие?
   Толкователь сновидений покачал головой. Теперь заговорил долговязый маг из Сидона:
   — Хотя я не уверен, какое именно заклятие используют колдуны, я считаю, что это будет заклятие одной из стихий — земли, огня, воздуха или воды, но какой именно — я не могу сказать.
   — Тогда объясните мне, что я должен делать, — попросил Кхай. — Как мне избежать этого ужаса и захватить Асорбес?
   — Ты ничего не можешь сделать, Кхай, — ответил маг стихий, — но я могу сделать многое. Поэтому мы привели тебя сюда, чтобы предупредить. Пока я не знаю точно, какой именно силой воспользуются наши враги, я не в состоянии им помешать. Однако, когда я узнаю... Никто не может сравниться со мной в управлении стихиями. Семеро черных магов не смогут мне противостоять, и мои братья соединят свою волю с моей.
   — И все будет хорошо?
   — Ты можешь быть уверен, что какую бы стихию ни Использовали некроманты фараона, я согну ее, подчиню себе и направлю против них!
   — Это приятно слышать, — ответил Кхай, но, почувствовав, что ему хотят сказать что-то еще, спросил:
   — И?
   — И есть еще одно дело, — сообщил маг сновидений. — Очень важное.
   — Продолжай, — попросил Кхай.
   — Когда ты войдешь в Асорбес, — обратился к Кхайю маг с коричневой кожей, — то должен будешь найти черных магов и без промедления уничтожить их. Это должно стать твоей главной задачей. Благодаря своим деяниям они оказались у самого порога ада.
   Они готовы совершить ужасный грех, если увидят, что город будет обречен. Фараон приказал распахнуть ворота ада, если падет Асорбес.
   Кхай почувствовал, что сомнения гложут его изнутри. Он впервые был неуверен в себе и в семи мудрейших.
   — Откуда вы это знаете? — уточнил он.
   Маги улыбнулись и кивнули.
   — Как ты можешь сомневаться в нас, Кхай, когда мы уже не раз предупреждали тебя?
   — С магом ментализма?
   — Да, он слушал мысли семерых черных магов; мысли черные, как глубокая яма. Верь нам, Кхай, и верь в нас. А теперь спи. Спи и набирайся сил. Скоро рассветет, осталось недолго, а наступающий день станет одним из самых важных в истории человечества...

* * *

   Грубые руки встряхнули Кхайя и разбудили. Он резко дернулся и уставился в темные глаза Кинду.
   — Господин, через полчаса рассветет, — сообщил нубиец. — Небо на востоке уже порозовело. Асорбес ждет. Люди встают, а кони бьют землю копытами.
   Воины Ньяки перебрались ночью через реку.
   — А что с кеметами?
   — Они готовы, господин. Их армия перед стенами города в половину меньше нашей, но, конечно, многие остаются внутри. Ворота закрыты и хорошо защищены. Кеметы собрались и под восточной стеной. Они боятся атаки Ньяки. И у них есть для этого основания!
   Он — порывистый человек, а фараон ему много должен. Может, Ньяка решит не ждать, а просто взять то, что ему причитается.
   Кхай мрачно улыбнулся.
   — Не могу его винить, — заметил он.
   Он вышел из шатра и омыл лицо холодной водой.
   Полоска света на востоке стала шире, а северный ветер дул все сильнее. Кхай понюхал воздух, поднял голову и посмотрел вверх сквозь предрассветную мглу. Стояла странная тишина. В тумане двигались смутно различимые фигуры. Звуки были приглушенными. Внезапно Кхайю показалось, что холодные пальцы провели у него по спине. Он содрогнулся.
   — Приближается... — прошептал он.
   — Что приближается, господин? — Глаза у Кинду округлились.
   Кхай не услышал своего телохранителя. Он посмотрел на небо, на легкие облачка, которые, казалось, вращались, словно части огромного воздушного колеса над Асорбесом. Тишина стала зловещей, и глаза всех воинов устремились туда, куда смотрел Кхай. Облака посинели, а потом почернели и стали кружиться быстрее.
   — Не впадать в панику! — крикнул Кхай в неестественной тишине. — Успокойте лошадей. А когда обрушится заклятие, думайте лишь о своих шкурах. Но что бы ни произошло, не паникуйте! Семеро мудрейших с нами. Помните: семь белых магов защищают нас!
   Его слова передали дальше, от одного воина к другому, пока десятки тысяч солдат не услышали их.
   — Семеро мудрейших с нами! Семь белых магов защищают нас!
   Воины выкрикивали слова и... верили в то, что говорили, и таким образом, хотя ни Кхай, ни его армия этого не знали, сила семи мудрейших стала еще больше...

* * *

   Гахад и Манек одновременно с Кхайем с ужасом заметили кружащиеся на небесах облака и сразу поняли, что это дело рук семи черных магов. Теперь часть облаков стала черной, как ночь, и яркие зеленые вспышки освещали их тут и там. Солнце взошло над Асорбесом и осветило город ярким оранжевым светом. Облака продолжали вращаться на дикой скорости, мерцая зеленым огнем, прорезающим черноту.
   Сцена была фантастичной, внушала благоговейный страх и пугала...
   В особенности, когда тучи начали опускаться!
   Теперь Кхай понял, какую именно силу элементов решили использовать против него черные маги. Это был огонь... но не красный огонь горящего дерева, а темный огонь некромантов, рожденный самим дыханием ада — зеленые молнии, летящие вниз с содрогающегося неба и несущие смерть всему живому.
   Асорбес скрылся за пляшущей ширмой свистящих молний, зигзагами зеленого огня, которые отлетали от города и приближались к линии армии Куша. Передние ряды отступили. Лица воинов освещались зеленым светом колдовских молний. Их рты открылись, и они в ужасе кричали. Когда молнии коснулись земли, пни деревьев занялись яростным пламенем. Кольцо огня сужалось, зеленые молнии шипели, трещали, впиваясь в землю...
   Ударили три молнии, разрывая землю, людей, лошадей и колесницы, превращая их в обгорелые останки или пепел. Три раза, а потом...
   Стена молний остановилась, отступила. Молнии втянулись в тучи, словно языки в пасти змей. Небеса заходили ходуном, закипели, стараясь выплеснуть наружу свою ярость. Медленное вращение прекратилось, и тучи пошли в обратном направлении — к городу черных магов.
   — Семеро мудрейших с нами! — воскликнул Кхай, вдыхая воздух полной грудью. — Они с нами!
   Его крик подхватили вначале тысяча, а потом сотни тысяч глоток.
   Опять ударили в землю зеленые молнии. Но теперь они били в ряды перепуганных кеметов. Несколько минут продолжалась бойня. Кхай решил, что он и вся его армия оглохнет и ослепнет, наблюдая за происходящим у стен Асорбеса. Затем в последнем сокрушительном ударе воющие тучи послали небесные стрелы в ворота Асорбеса.
   И ворота пали. Их сорвала с петель и разбила на мелкие части сила, которую семь черных магов хотели направить против Куша.
   Кхай посмотрел на быстро светлеющие небеса.
   — Спасибо вам, семеро мудрейших! — крикнул он, широко улыбнувшись. — Спасибо...
   Он затащил находящегося в полуобморочном состоянии возницу в колесницу и сунул ему в руки вожжи.
   — Вперед! — крикнул он в ухо воину. — Вперед!
   С грохотом, лишь немного уступающим по силе только что утихшей буре, армии Куша двинулись на Асорбес.

Часть 10

Глава 1
Вперед, на пирамиду!

   Армии Куша понеслись к стенам Асорбеса, размахивая железными мечами, против которых у кеметов не было защиты. Колесницы летели на полной скорости, а сердца воинов разрывались от дикой радости оттого, что они, наконец, лицом к лицу встретятся с давним врагом, причем в сердце его страны, под стенами самого Асорбеса — города ненавистного фараона. Тысячи кушитов прорвались сквозь остатки защитников, выживших после дождя зеленых молний.
   Армия кеметов была разгромлена. Их изрубили мечами и растоптали копытами и колесами колесниц.
   Кеметы пытались сопротивляться, но силы оказались неравными. Армия Куша просто подмяла врагов, словно гигантская волна, не останавливаясь, понеслась дальше — сквозь разрушенные ворота в город.
   К удивлению нападавших, дождь стрел с городских стен оказался не таким сильным, как они ожидали.
   Позднее стало известно, что это произошло благодаря усилиям Адонды Гомбы и его армии рабов. Хотя царь рабов получил и понял послание Кхайя, он не мог помочь и захватить ворота. Рабов и близко к ним не подпускали. Тогда царь рабов решил помочь Кхайю несколько по-другому.
   Через час после того, как он получил послание Кхайя, когда над городом спустилась ночь, рабы отравили слонов фараона. Это был только один из множества ударов, которые Адонда Гомба нанес в спину Кемета.
   Поскольку многих рабов с утра послали на городские стены, чтобы помогать лучникам, подносить стрелы и новые луки взамен тех, на которых порвется тетива, царь рабов решил, что именно там его слуги смогут помочь кушитам. Когда армии Аштарты пошли на штурм Асорбеса, рабы, оказавшиеся на стенах, напали на кеметских лучников, которым, как предполагалось, они должны были помогать, так что потери нападавших оказались минимальными. Стрелки Кемета не смогли обрушить на их головы дождь стрел...
   Колесница Кхайя, обогнав остальные, прорвалась сквозь массивную арку северных ворот. Следом за полководцем ехали Кинду и Нунди. Их колесница высоко подпрыгнула, перелетев через груду обломков и тел защитников ворот. А за двумя первыми колесницами последовала основная масса воинов Кхайя. Один их вид мог нагнать страху на самые смелые сердца.
   Пока колесницы и всадники трудились, разгоняя остатки кеметов под стенами города, черная армия Кхайя устремилась в город.
   Некоторые из черных гигантов сжимали в руках палицы, другие — ассагайи. Все они были раскрашены, как демоны из самых жутких кошмаров, которые только могут привидеться. Пять тысяч нубийцев гигантского роста, каждый — великолепно подготовлен и настроен на то, чтобы убивать. Их щиты поднялись одновременно, чтобы встретить летящие в них стрелы, их голоса слились в единый крик.
   Вскоре воины запели марш и слова этой песни сеяли ужас в рядах врагов:
   Вайя! Убивай за Кхайя!
   Вайя! Убивай за Кхайя!
   Мы — войны Ньяки.
   Мы — его сердце!
   Кхай — словно брат нам
   Силы безмерной!
   Бьемся за Ньяку
   Именем Кхайя!
   Вай-я! Вай-я! Вай-я!
   Строй кеметов подался назад, сломался и был растоптан. Сквозь ворота в город влетели колесницы, всадники и воины Куша. К этому времени на улицы вышли все рабы Асорбеса. Вооружившись чем придется, они повернули оружие против своих надсмотрщиков и охранников. По всему городу началась резня. Рабы поджигали свои полуразвалившиеся грязные трущобы, взбирались по каменным лестницам на стены, уничтожая кеметских стрелков.
   Над городом стоял гул битвы. Топот множества ног, звон оружия смешивался с криками людей и животных. Это были и предсмертные крики, и крики радости, победы. Кровь рекой текла по улицам, заваленным мертвыми телами, бронзовые мечи ломались под ударами железных клинков, палицы нубийцев крушили черепа кеметов. И сквозь этот ужас битвы ехал Кхай.
   Его меч обагрился кровью, сея смерть среди кеметских солдат, осмелившихся слишком близко подойти к его колеснице. А следом за ним неслись Кинду и Нунди, освещенные золотыми лучами поднявшегося над Асорбесом солнца и забрызганные кровью врагов.
   Основная схватка завязалась вокруг ворот, а в центре города было относительно спокойно. Прорвавшись сквозь ряды защитников, Кхай повернул колесницу на запад к пирамиде. Он не забыл о предупреждении семи мудрейших, и теперь главным для него было найти черных магов. Рядом с колесницей полководца неслась колесница нубийца, а тысяча всадников скакала за ними следом.
   Несколько кеметских отрядов или отступили, или разбежались в разные стороны под натиском Кхайя и сопровождавших его воинов. Самый большой отряд защитников ждал их у основания пирамиды. Кхай заметил их и приказал своему вознице притормозить, чтобы остальные воины догнали его.
   Кеметские пехотинцы выстроились шестью рядами у основания пирамиды, выставив вперед лучников.
   Когда наездники и колесницы Куша понеслись на них, лучники фараона послали им навстречу дождь стрел. Кхай прекрасно знал об их меткости, потому что сам мальчиком тренировался с ними, но знал и про их слабые стороны, Кхай точно рассчитал время. Когда он приказал: «Поднять щиты!» — и его воины выполнили команду, кеметские стрелы вонзились в них. Пало несколько лошадей, перевернулась пара колесниц. Их возницы тут же погибли, растоптанные копытами. Остальные же с грохотом летели дальше, не замедлив движения. Через несколько секунд они врезались в ряды кеметов. Лучники фараона даже не успели второй раз натянуть тетиву.
   Всадников Кхайя было намного меньше, чем пехотинцев фараона. Основные силы кушитов остались позади. Однако атака отряда Кхайя оказалась такой неистовой и оружие его воинов настолько превосходило оружие кеметов, что воины фараона пали под ударами железных мечей. Это была не схватка, а бойня.
   Вскоре всех кеметов или порубили, или растоптали копытами лошадей и колесниц.
   И тогда вознице Кхайя в глаз попала стрела. Она вонзилась с такой силой, что ее наконечник вышел из затылка воина, а сам он вылетел из колесницы. Кхай не успел подхватить вожжи, и лошади понесли. Тут по подколенному сухожилию одного из коней прошелся острый, как бритва, бронзовый клинок. Гордое животное рухнуло наземь, увлекая за собой второго коня, колесница перевернулась, прокатившись по крови и пыли. Кхай едва успел выпрыгнуть из повозки и откатиться в сторону. Вскочив на ноги, он понял, что очутился в центре битвы.
   Подошел еще один отряд кеметов. Они выбежали из многочисленных дверных проемов, ведущих на нижние уровни пирамиды. Кхай оказался окруженным сражающимися людьми. Кеметы старались сбить полководца с ног. Мимо Кхайя проносились колесницы, вставали на дыбы лошади. Лицо Кхайя заливала кровь, но меч его неустанно поднимался и опускался, находя цель. Полководец тяжело дышал, хватая ртом воздух, напрягая уставшие мышцы. А затем...