Ламли Брайан. Воин древнего мира

   Кхай ухмыльнулся еще больше.
   — Конечно! Да! Ты — дочь Лиса! Ха! — Он снова посмотрел на обнаженную нижнюю часть ее тела. — И он позволяет тебе бегать по берегу реки с голым задом?
   — Послушай...
   — Пока.
   — Нет, подожди! Кхай, послушай! Развяжи мне руки — и я дам тебе все, что попросишь.
   Не то, что бы Аштарта не могла одна добраться назад в лагерь, просто она не хотела допустить, чтобы какой-то мальчишка ей не подчинялся, пусть даже у него странные голубые глаза, и он убивает людей, как прирожденный воин, и говорит о том, что хочет научиться этому «ремеслу».
   Кхай вернулся и склонился над принцессой.
   — А если я тебя развяжу, ты побежишь назад в лагерь и скажешь им, что я здесь?
   — Нет, нет, я обещаю, что не скажу! — хватая ртом воздух, сказала девушка. — Я дам тебе...
   — Все, что я попрошу?
   — Да.
   — Перевернись.
   Аштарта подчинилась. Кхай вынул нож и разрезал путы. Принцесса села, потерла запястья и, увидев, что глаза юноши опять устремились туда, куда им следовало смотреть меньше всего, натянула подол, прикрыв нижнюю часть тела. Когда юноша снова улыбнулся, Аштарта со всей силы дала ему пощечину. Кхай в удивлении отпрыгнул, подвернул ногу и сел на кучу сломанных тростников. Тогда девушка весело засмеялась и погрозила ему пальцем.
   — Ах, значит, вот как кушиты платят свои долги? — спросил он с упреком в голосе. — Если уж дочь царя такая, то что же ждать от остальных. Позор!
   — Я в самом деле принцесса Аштарта! — закричала Аштарта. — И я плачу свои долги.
   — Ты обещала мне все, что я попрошу.
   — Да, — фыркнула она, показав ровные белые зубы.
   — Тогда дай мне то, что эти мертвые мужчины украли бы у тебя...
   Рот принцессы открылся от удивления, рука поднялась к внезапно покрасневшим щекам.
   — Как ты смеешь...
   — Ха! Так я и думал.
   Но в глубине души Кхай радовался. Девчонка не была юной шлюшкой, хотя в Асорбесе было много проституток ее возраста. Кхай не думал, что получил бы особое удовольствие, если бы Аштарта согласилась. Это просто девочка, у нее, конечно, нет опыта Мхины.
   Опыта? Да она просто ничего не знает и не умеет.
   — Девственница, — обратился он к ней, — я освобождаю тебя от твоего обещания.
   Кхай отвернулся, раздвинул камыши и вышел на яркий солнечный свет.
   Как только он появился из зарослей тростника, огромная ручища схватила его за плечо и развернула.
   Солнце ударило Кхайя прямо в глаза. Не готовый к нападению и ослепленный юноша инстинктивно потянулся к ножу. В то же мгновение он услышал крик Аштарты:
   — Нет, Эфраис, не убивай его! Он мне помог!
   Услышав приказ принцессы, Эфраис перевернул кривую зубчатую бронзовую саблю, взвесил в руке и врезал по виску Кхайя рукоятью клинка. Юноша тут же потерял сознание, нож выскользнул у него из руки и с всплеском упал в воду, но Кхай этого не слышал.
   Эфраис не дал ему упасть, а перекинул через плечо, затем взял Аштарту за руку и сказал:
   — Пойдем, маленькая принцесса. Тебе придется объяснить своему отцу, что здесь произошло. Я видел разбойников... похоже, это тиранцы. Их было только двое?
   — Не думаю, — ответила Аштарта, тяжело дыша и стараясь не отстать от гиганта, идущего широкими шагами. Она нагнулась, чтобы вытащить из воды нож Кхайя, и увидела огромную шишку у мальчика на виске. — Ты его сильно ударил? Ты его не убил?
   — Нет, но убил бы, если бы ты меня не остановила.
   — Несмотря на то что он застрелил тех двух животных, набросившихся на меня?
   — Но я же этого не знал. В любом случае, если наши враги дерутся между собой, это нам лишь на руку.
   Эфраис повел Аштарту от реки. Девушка посмотрела назад, не понимая, почему часовой хочет обойти одно место на берегу, и резко вдохнула воздух, увидев ногу своей служанки, торчащую из высокой травы.
   Она узнала Лауни по красному браслету на щиколотке.
   — Лауни...
   — Она мертва, — хриплым голосом сообщил Эфраис. — Она пошла за тобой по берегу, а я направился следом за ней. Если бы ты не убежала, а я шел побыстрее, то она, возможно, осталась бы жива.
   Аштарта содрогнулась.
   — А если бы этот кеметский мальчик не помог бы мне, то я присоединилась бы к ней, — заплакала Аштарта. — Бедная Лауни.
   — Слишком поздно горевать, девочка, — проворчал Эфраис. — И у тебя еще будет много поводов лить слезы после того, как мы отчитаемся перед твоим отцом. Ему придется решать, что делать с парнем. А пока расскажи мне все, что знаешь о нем. Что он тебе сказал, если вообще что-то говорил? — Гигант внимательно посмотрел на принцессу. — Похоже, что он тебе понравился.
   — Он мне помог и... я дала ему обещание.
   — Да? И какое?
   — Я обещала ему... что ему не сделают ничего плохого, — соврала Аштарта, но про себя добавила: «Когда-нибудь, Кхай из Кемета, странный, голубоглазый мальчик, я могу сдержать свое обещание... Но только после того, как стану царицей всего Куша, а ты — полководцем моей армии»...
   Следя за девушкой уголком глаза, Эфраис удивился, почему принцесса вдруг зарделась.

Часть 7

Глава 1
Заклятие на смерть

   В то время как часовой по имени Эфраис принес Кхайя, перекинутого через плечо, в лагерь кушитов, Анулеп в Асорбесе пал ниц перед фараоном в зале аудиенций внутри пирамиды и выслушал тираду из угроз и обвинений.
   — Исчез! — шипел фараон из-под церемониального наряда и маски, правда, меньшего размера, чем во время выступлений перед народом. — Кхай сбежал? — Хасатут сидел на маленьком троне и весь дрожал от нетерпения и раздражения. — Ты говоришь, что его нет уже несколько дней... А я узнал об этом только сегодня утром? Что это за интрига, Анулеп? Я хочу видеть мальчика, а ты не можешь его представить!
   — Он убежал, Всемогущий, — лепетал Анулеп, прижимая лысую голову к полу и в страхе косясь на маленькую, но тем не менее грозную фигуру царя-бога Кемета. — Он бежал в ночь после царского парада. Выбравшись из города, он отправился вверх по реке.
   — Но почему мне об этом не сообщили раньше? — прошипел фараон.
   — Я надеялся найти его и вернуть, — ответил визирь. — Я наказал бы его, заставил раскаяться, и вам, Всемогущий, не пришлось бы беспокоиться.
   — Но это дело касается только меня лично! — закричал Хасатут. — Как он мог убежать? Где он сейчас? Немедленно позови моих черных магов. Они скажут мне, где он.
   — Я уже ходил к ним, господин, — ответил Анулеп, подползая чуть ближе. — После исчезновения мальчика я постоянно советовался с ними. Даже они не могут сказать, как он сбежал, но они знают, где он сейчас.
   — Ах так! — склонился вперед Хасатут. Его огромные глаза уставились на Анулепа сквозь прорези в позолоченной маске. — И где же он?
   Анулеп дрожал всем телом.
   — Он столкнулся с бандой разбойников-кушитов...
   Они забрали его. Семеро великих увидели это в своей магической жидкости и...
   — Кушиты! — зашипел Хасатут. — Снова эти проклятые кушиты! — Здоровая рука фараона выскользнула из-под одежды и сжала ручку трона так, что костяшки пальцев побелели.
   — Маги говорят, — быстро продолжал Анулеп, — что сам Мелембрин командует этим отрядом. Как вам известно, о, Всемогущий, кушитский Лис уже несколько месяцев насылает свои отряды на Кемет.
   — Месяцев? Мне казалось, что лет! — в ярости воскликнул фараон. — И что мы сделали, чтобы положить конец этим набегам? Ничего!
   — Господин, час расплаты близок, — дрожащим голосом пробормотал визирь.
   — Что? Каким образом? Говори, пока я еще тебя слушаю.
   — Но вы же сами недавно приказали, чтобы войска отправились на запад! — ответил Анулеп, немного распрямляя спину. — Вы же сами послали армию, чтобы усилить границу с Кушем. Скоро они возьмут Мелембрина в кольцо.
   — И ты утверждаешь, что Кхай находится в плену у царя кушитов?
   — Так мне сказали семеро черных магов, господин. Разбойники захватили его примерно час назад.
   Хасатут медленно опустился на трон, с которого привстал в ярости, и замолчал. В конце концов он задумчиво заговорил голосом, больше напоминающим шипение ядовитой змеи:
   — Куш! Всегда Куш! Почему каждое второе слово, которое я слышу, связано с Кушем? — Теперь он снова сел прямо, а его голос стал громким и четким:
   — Надо положить этому конец. Я хочу, чтобы все племена Куша были уничтожены и их пепел развеян по ветру. Кемет долго терпел соседей-паразитов. Пусть начнется война. Меня не волнует, что она будет длиться много лет и погибнут тысячи воинов, но Куш должен быть уничтожен. Пусть все увидят мощь фараона!
   — Все будет так, как вы прикажете, господин, — Анулеп коснулся лбом пола.
   — Вставай, верховный жрец, и принимайся за работу, — приказал Хасатут. — Встреться с полководцами и передай им мой приказ. Мы разделаемся с Кушем раз и навсегда, а после этого — кто знает? Не нравится мне этот черный выскочка Ньяка. К тому же в Нубии есть золото, много золота для отделки моей пирамиды.
   — Господин, я ухожу, — Анулеп стал пятиться. — Я немедленно сообщу ваши приказы. Я...
   — Вернись, визирь, — прошипел Хасатут. — На колени.
   Когда Анулеп снова приблизился к фараону, тот положил здоровую руку ему на блестящую дрожащую голову.
   — Визирь, — тихо сказал фараон, — если у меня появится подозрение, что ты каким-то образом помог мальчику бежать — например, испугался за свое положение и хотел нарушить мои планы — то тебя ждет плачевный конец.
   И с этими словами он глубоко, специально медленно и сильно, вонзил длинные ногти в голову Анулепа.
   — Господин, я...
   — Очень плачевный конец, — фараон медленно провел ногтями по лысой голове Анулепа, оставив четыре кровавые царапины, затем оттолкнул верховного жреца ногой и крикнул:
   — А теперь убирайся! Чтоб я тебя больше не видел.

* * *

   Заходя в комнату семи великих, Анулеп испытывал те же чувства, что человек, оказавшийся в яме со змеями. Он содрогнулся — даже он, Анулеп! — и остановился на несколько секунд перед дверью, собираясь с духом, прежде чем оказаться среди сосудов с пузырящимися жидкостями и услышать монотонные заклинания. Как только он вошел, семеро магов зашевелились и бормотание прекратилось. Один из них обратился к визирю голосом, напоминающим шипение гадюки:
   — Ты снова пришел говорить с нами, визирь?
   — Да, я пришел снова, — подтвердил Анулеп, промокая платком кровь, выступившую из царапин на затылке.
   — Мы не лекари, Анулеп, — прошептал второй маг. — Мы не сможем залечить твои раны.
   — Следи лучше за своим здоровьем, колдун! — рявкнул визирь.
   — Что-нибудь не так?
   — Я не стану отнимать у вас время, — заговорил Анулеп. — Фараон подозревает, что я обманул его, причем с вашей помощью!
   Семеро магов тут же начали смеяться. Когда же веселье поутихло, один из них заметил:
   — Мы не помогали тебе обманывать фараона.
   — Правда? А как насчет мальчика Кхайя? Вы могли его найти, пока он находился в Асорбесе, если бы захотели.
   — Мы ничего не знали про мальчика! — заскулил третий маг. — Мы узнали про него только после того, как ты нам рассказал. Какое нам дело до каких-то мальчишек, нам, которые служат бессмертным богам!
   — Но я скажу, что вы о нем знали, — улыбнулся Анулеп, — если решу, что вы обманываете меня.
   — Ты нам и раньше угрожал, визирь, — прошипел маг с голосом змеи, — нам, которые всегда служили тебе верой и правдой. Мы не скажем фараону о твоем обмане.
   — Не скажете, потому что иначе меня тут же убьют. Тогда и вы долго не продержитесь. Даже если фараон оставит вас в живых, вы все равно не будете в безопасности. Требуется сильная магия, чтобы отклонить стрелу, выпущенную из лука, или высушить каплю редкого яда, добавленную в чашу с вином.
   — Снова угрозы, Анулеп?
   — Слушайте меня! — рявкнул визирь. — Я угрожаю вам потому, что боюсь. Вы видите мою голову?
   Это сделал фараон. Он так разозлен, что может убить меня. Вы знаете, какое удовольствие он получает от убийства. Но редко он убивает тех, кто ему служит.
   Однако одно небрежно оброненное слово и... — Визирь провел пальцем по горлу.
   — Мы понимаем тебя, — сказал тот, кто говорил только шепотом. — И тебе нечего нас бояться. Мы желаем тебе долгих лет жизни.
   — Уверен, что вы говорите искренне, — ухмыльнулся Анулеп и уже собрался уходить, но в последний момент остановился.
   — И еще... Я знаю, что вы можете влиять на то, что случится в будущем. Вы можете кое-что сделать для меня. Час назад вы сказали мне, что мальчик Кхай попал в руки кушитов.
   — Это так, — ответил маг с резким высоким голосом и иссушенным лицом, наполовину скрытым тенью. — Я видел это сам, а в мире нет никого, кто видел бы так же четко и на такое же расстояние, как я.
   — Прекрасно, — кивнул Анулеп. — А теперь слушайте: солдаты Хасатута в этот раз могут схватить Лиса. Если так случится, мальчик должен умереть.
   Вы понимаете меня? Насылайте какие угодно чары, делайте все, что нужно, но обеспечьте, чтобы Кхай Ибизин не вернулся в Асорбес.
   — А если разбойников не поймают? — уточнил один из семи магов.
   — Мне все равно. Несомненно, кушиты сами прикончат беглеца. Главное, чтобы он оказался подальше от Кемета. Я не допущу, чтобы меня сменил сын убитого архитектора.
   — Мы понимаем, — кивнули семь магов одновременно.
   — Хорошо. И вот еще что: я надеялся на то, что Кхай сбежит. Я рассказал ему об одном и показал другое, — и он убежал. Только... я надеялся, что он погибнет. Он не умер. Тогда я послал солдат фараона на улицы города на его поиски. Они должны были привести мальчишку ко мне, а я убил бы его другим способом. Но воины его не нашли...
   — Мы могли бы его найти, — прошипел маг змеиным голосом.
   — Да, — ответил Анулеп. — А также раскрыть мой план. Если бы я использовал вас в этих поисках, то фараон узнал бы о том, что это я подстроил побег Кхайя. Наш правитель мог бы даже приказать вам защитить мальчика, хотя это идет вразрез с моими планами. А теперь? — Он пожал плечами. — Теперь это роли не играет. Я лишь хочу напомнить вам, что если обнаружится мое участие в этом деле, то ваши жизни окажутся под угрозой.
   — Мы можем только повторить, визирь, что нас тебе нечего бояться, — заверил его говорящий шепотом.
   Анулеп медленно кивнул, снова промокнул платком кровоточащую голову, а потом оглядел каждого мага по отдельности. Наконец, очевидно, удовлетворенный, он повернулся и удалился.
   Когда прошло какое-то время после ухода визиря и затихло эхо его шагов в пустых коридорах, наступила тишина, и маг с голосом змеи прошипел:
   — Лиса не схватят. Ни Лиса, ни мальчика Кхайя.
   — Все правильно, — ответил маг, молчавший до этой минуты. — И мальчик останется жить.
   — Если мы этого пожелаем, — сказал голос, напоминающий бульканье множества алхимических реторт.
   — Не думаю, что мы сможем это предотвратить, — добавил четвертый. — Судьба мальчика была предопределена задолго до его рождения. Я чувствую это всеми костями.
   — Такое вполне возможно, — прошипел первый, — но лучше удостовериться. Я приготовлю заклятие.
   Тогда, если кушиты попадут в ловушку, Кхайя не возьмут в плен. Его убьют на месте.
   — Ты так боишься Анулепа? — спросил шепчущий маг.
   — Да, — послышалось шипение из темноты. — Я боюсь его больше, чем фараона. Хасатут делает то, что хочет, потому что он сумасшедший. Анулеп же находится в здравом уме, а поэтому гораздо опаснее...

* * *

   Вернувшись в свою скудно обставленную келью, Анулеп направился прямо в укромный уголок и вынул небольшую деревянную шкатулку. Приподняв крышку, он уставился на комплект отполированных бронзовых зубов. Их для него изготовил опытный ремесленник три года назад, после того как Хасатут жестоко избил Анулепа. Ремесленник вскоре умер — внезапно и таинственно — и теперь только Анулеп знал о существовании этих зубов.
   Визирь улыбнулся и осторожно вставил их в рот.
   Они идеально подходили ему и было приятно чувствовать холод металла, прикасающегося к усохшим деснам. Правда, требовалось проявлять осторожность, чтобы язык не попал в капкан, потому что зубы были остры, как бритва!
   Несколько секунд Анулеп нежно поглаживал свои царапины, затем вынул зубы и убрал их назад в шкатулку. Они предназначались для другого дня — того дня, когда фараон решит заменить своего визиря кем-нибудь другим. Анулеп прекрасно понимал, что будет означать подобная «замена». У Хасатута появится основание убить его. Анулеп сам даст его фараону при помощи своих бронзовых зубов!
   Он снова посмотрел на ужасные зубы, лежащие в шкатулке, и улыбнулся, а потом медленно закрыл крышку...

Глава 2
Кхай из... Куша!

   Кхай пришел в сознание только тогда, когда отряд кушитов снова разбил лагерь на заросшей кустарниками равнине в двадцати милях к западу от Нила. Его положили на раму — повозку, на которой перевозились разные припасы. Повозку тянула низкорослая коренастая горная лошадка. На ней без седла сидел всадник.
   Очнувшись, Кхай обнаружил на теле множество синяков, появившихся в результате путешествия по пересеченной местности. Все запасы Лиса перевозились именно таким образом. Впрочем, таким же образом перевозились и раненые, когда таковые имелись, потому что в те годы, когда Сахара была зеленой, еще не изобрели ничего, подобного рессорам.
   Когда новый лагерь был разбит, Кхай сел, потер шишку на голове и почувствовал боль во всем теле.
   Тут же появилась девушка по имени Аштарта, которая проводила его в шатер царя. Солдаты Мелембрина выполняли свои обязанности в лагере и за его пределами. Они не обращали внимания на юношу-кемета.
   Воины Куша уже слышали о его появлении и знали все подробности, но теперь требовалось выполнить определенную работу и выставить дозорных. Мелембрин уже объявил воинам о своем желании найти и уничтожить хотя бы еще один из пограничных патрулей фараона перед тем, как отправляться в Хортаф.
   Так что Кхай последовал за Аштартой к могущественному Мелембрину и по ее явно фамильярному поведению, решил, что она в самом деле приходилась дочерью царю Куша. Вспоминая то, что произошло на берегу реки, и как он разговаривал с девушкой, Кхай бессознательно стал коситься на нее, когда она села на подушки в другой части шатра. Сначала царь допросил ее, а потом Кхайя. Юноша рассказал о том, как все случилось, и неподвижно замер перед суровым Лисом, смотревшим на него из-под густых бровей.
   «Парень выглядит хилым, — подумал Мелембрин. — Слишком худой и бледный для кушита». На самом деле юноша отличался от всех, кого Мелембрину доводилось видеть ранее, — у него были голубые глаза, светлая кожа и золотистые волосы. «Сейчас он, наверное, голоден и, видно, давно не ел нормально, а круги под глазами у него появились от недосыпания во время пути из Асорбеса. Симпатичный парень. В ближайшие годы он превратится в красивого мужчину. Плечи станут широкими, а руки и сейчас достаточно сильны».
   Голубые глаза Кхайя превратились в льдинки, когда он начал рассказ о фараоне и о том, как жестоко убили всю его семью. Кхай не лил слез, а говорил с мрачной целеустремленностью, и это тоже понравилось Мелембрину. Этот парень не был слабаком, несмотря на свой внешний вид, а если требовались дополнительные доказательства, то они остались гнить в зарослях тростника на берегу реки. Разделавшись с беглыми наемниками, мальчик показал инстинкт настоящего убийцы. Это противоречило безопасной и изнеженной жизни сына великого архитектора, которую Кхай вел в Асорбесе. Более того, юноша спае жизнь следующей кандассе Куша!
   Наконец Мелембрин заговорил:
   — Те люди, которых ты убил в лесу на другом берегу реки, не были кометами?
   — Нет, аравийцами. Работорговцы, поставляющие в Кемет живой товар, — ответил Кхай.
   — Ты должен обращаться к моему отцу «господин», — в десятый раз напомнила юноше Аштарта.
   — А наемники на берегу реки? — продолжал Мелембрин. — Они были тиранцами, не так ли?
   — Да, — кивнул Кхай и скривился от боли в висках.
   — Да, господин, — поправила Аштарта.
   Кхай повернулся к ней.
   — А тебя мне нужно называть попугаем? — воскликнул он. — Я не присягал на верность твоему отцу.
   Если уж кто-то кому-то чем-то обязан, так это он мне, а не я ему.
   У Аштарты от дерзости Кхайя открылся рот и округлились глаза.
   — Удар Эфраиса повредил разум мальчишки! — сказала она.
   Теперь лицо Мелембрина почернело, как грозовая туча, и он заорал на дочь:
   — Ради всего святого! Ты слишком уж интересуешься этим парнем, Ш'тарра. Я могу с ним поговорить в собственном шатре без тебя?
   — Но он всего лишь мальчик, — запротестовала принцесса. — И не знает хороших манер... И еще он глуп...
   — Он спас твою жизнь, девочка! — воскликнул царь. — В моих глазах это делает его мужчиной, а твое поведение превращает тебя в неблагодарную маленькую ведьму! Черт побери, я не знаю, благодарить ли его или проклинать за то, что он тебя спас! А ты, — повернулся он в гневе к Кхайю, — проявляй больше уважения к правителю Куша или я прикажу отрубить тебе голову!
   Кхай почти не слышал его. В его ушах все еще звенел звук ласкового имени, которым царь назвал свою дочь. Ш'тарра!
   Ш'тарра... где же он раньше слышал это имя?
   — Слушай меня, Кхай Ибизин, или как там тебя, — продолжал Мелембрин. — В моей армии есть место умелым стрелкам. Поскольку ты бежишь от фараона, а мы направляемся домой, и поскольку до Нубии отсюда далеко, а на пути туда поджидает много опасностей, я предлагаю тебе забыть о Нубии и присоединиться к нам. Ты присягнешь мне на верность и, может, когда-нибудь научишься называть меня «господином». Ну, что скажешь? Ты что, не слушал меня, парень?
   У Кхайя закружилась голова. Он покачал ею, но не отвечая на вопрос царя, а для того, чтобы отогнать боль, а потом качнулся. В ушах его звенело имя: «Ш'тарра!... Ш'тарра!... Ш'тарра!» И каждый волосок юноши дрожал у корня... В этом имени заключалось что-то важное, что-то, что он должен был знать, что ему следовало помнить. Но что именно?
   Его снова качнуло, и он поднес руку к голове.
   Аштарта тут же вскочила со своих подушек. Она подскочила к Кхайю, взяла его за руку и помогла опуститься на пол.
   Юноша освободился и с трудом поднялся на ноги.
   — Все в порядке, — сказал он. — У меня просто закружилась голова, вот и все.
   Мелембрин тоже встал.
   — Ладно, парень, не перенапрягайся, — мягко сказал царь. — Тебе ударили по голове, ты преодолел огромное расстояние и мало ел в последнее время. Думаю, что я могу подождать с ответом, пока ты придешь в себя. А пока Ш'тарра покажет тебе, где ты сможешь отдохнуть.
   — Я в состоянии ответить сейчас... господин, — ответил Кхай. — Если вас беспокоит, что я не смогу убивать кеметов с такой легкостью, как аравийцев и тиранцев, то вам не о чем волноваться. Я хочу уничтожить все, принадлежащее фараону. Все! И я готов убить любого, кто ему служит!
   Услышав слова Кхайя, царь кушитов слегка улыбнулся.
   — Я верю тебе, Кхай, — сказал он, — и мы поговорим еще, но позднее. А пока, — он повернулся к дочери, — Ш'тарра, проводи его. Накорми и проследи, чтобы он отдохнул. Когда кто-то ненавидит фараона так, как этот юноша... такую ненависть мы должны лелеять!

* * *

   Кхай проспал остаток дня и проснулся лишь поздно вечером. Его «шатром» стала повозка, прислоненная к дереву одним краем. Она создавала надежное укрытие, к тому же юноше выдали одеяло. Кхай считал, что ему повезло, и был доволен. Он убежал из Кемета, не имея ничего, кроме одежды, лука со стрелами и ножа. Теперь же он получил место в армии Мелембрина и, похоже, друга в лице самого царя.
   Впервые за долгое время Кхай смог по-настоящему выспаться, не прислушиваясь ни к каким шорохам и ни о чем не беспокоясь.
   Спустилась ночь. Юноша понял, что голоден. Небо над головой быстро темнело, и казалось маловероятным, что дым костров кто-то заметит. Мясо уже вращалось на вертелах и наполняло воздух ароматом.
   Кхай глубоко вдохнул вечерний воздух и встал. Он потянулся. Ему было хорошо, но, услышав голос из-под тени деревьев, он застонал.
   — Кхай? Ты проснулся? — Аштарта появилась из темноты и подошла к нему. — Тебе приготовлено мясо и место у костра. Ты можешь послушать разговоры мужчин и узнать, как живет лагерь. С завтрашнего дня тебе придется начать зарабатывать себе на жизнь.
   К тому времени тебе нужно выучить много нового.
   Молодые воины какое-то время будут тебя задирать, но тебе придется с этим мириться.
   — Я могу смириться со многим, — ответил Кхай, — но только не с болтовней какой-то девчонки, даже если она принцесса!
   — Ты, неблагодарный...
   С этими словами Аштарта подступила к нему поближе. Ее глаза, подведенные голубой краской, засверкали огнем, похожим на горевшие неподалеку костры, на которых готовилась еда. И в самом деле теперь девушка больше походила на принцессу — принцессу-воительницу! На ней были черные кожаные штаны, доходившие до колена, и зеленая рубашка из великолепного хлопка, — с закрытым воротом. Ее волосы свободно ниспадали до талии. В руке Аштарта держала небольшой кнут. На ногах принцессы были грубо сшитые сапожки, доходившие до середины икры. В ушах висели золотые диски, а третий красовался на лбу.
   Она приблизила лицо к Кхайю и пристально посмотрела ему в глаза.
   — Ты слишком много себе позволяешь, кемет!
   — Ты выводишь меня из себя, принцесса! — Он произнес последнее слово так, словно выплевывал яд.
   В девчонке было что-то раздражающее. Кхай не мог разговаривать с ней вежливо. — Почему бы тебе не оставить меня в покое?