Ламли Брайан. Воин древнего мира

   — Ш'тарра, ты только взгляни на него! Я был точно таким же в его возрасте! С тех пор я не видел, чтобы кто-то еще так боролся. Кемет — прирожденный воин!
   — Но они не борются, — ответила Аштарта. — Они сражаются по-настоящему! Везде кровь, и, по большей части, это дело рук Кхайя!
   — Все это дело рук Кхайя! Я это вижу, девочка. Но они первыми набросились на него. Словно щенки на спящего льва. Теперь они разбудили Кхайя, и им приходится за это платить.
   Увидев, в какой опасности находятся их друзья и беспокоясь о поверженных Кхайем товарищах, с полдюжины оставшихся кушитов бросились на кемета в отчаянной попытке выкинуть его из круга. Кхай словно ураган налетел на оставшихся противников. Они отлетали вправо и влево, пока, наконец, Кхай не остался лицом к лицу с Манеком Тотаком. Они оба сильно устали и кружили у противоположных сторон круга, у самого края, отмеченного камнями, с ненавистью глядя друг на друга налитыми кровью глазами. Однако к этому времени Кхай оказался в таком же замешательстве, как и зрители. Все его навыки исчезли, так же внезапно как появились. Когда Манек собрал последние силы и бросился на кемета, единственное, что Кхай смог сделать, — это направить атаку таким образом, что оба соперника одновременно вылетели из круга.
   — Ничья! — закричал Мелембрин, снова вскакивая на ноги. — Что ты скажешь, Ш'тарра?
   — Да, папа, ничья. Как ты думаешь, теперь они станут друзьями?
   Царь проследил за взглядом дочери и увидел, как Манек и Кхай, шатаясь, покидают поле брани. Они обнимали друг друга, а их смех заглушал крики толпы. Они хромали, но смеялись.
   — Друзьями? — в конце концов переспросил царь. — Да, думаю, что да. Надеюсь. Потому что они не могут позволить себе быть врагами. Нельзя допустить, чтобы внутренние распри раскололи Куш надвое.

* * *

   Когда пошел третий год пребывания Кхайя в Куше, из Кемета к горным племенам начали приходить тревожные новости. На границе Нубии и Кемета разразилась воина — из-за постоянного и наглого захвата рабов фараоном. Ньяка устроил набеги на Пех-Ил и Фемор. Фараон начал строить форты вдоль всей реки между Пех-Илом и Субоном и еще больше укрепил дружбу с аравийцами, живущими за Узким морем. Он требовал большую дань от Сидона и Синайя, чтобы оплатить мобилизацию. Беда витала в воздухе, большая беда, и Куш почувствовал первые признаки ее приближения.
   А пока Кхай и Манек стали друзьями, если можно было назвать дружбой отношения бывших соперников. Манек всегда подчеркивал, что считает Кхайя принадлежащим к низшей расе, отважным кеметом, но тем не менее кеметом. Вопрос о ценности Кхайя как воина не стоял, но, по мнению Манека, на него следовало смотреть, как на наемника, а не как на настоящего друга народов Гилф-Кебира и земель, более отдаленных от границ Кемета.
   Вскоре Манек и Кхай стали молодыми тысячниками, и их авторитет рос с каждым днем. Мелембрин полагался на их мнение по военным вопросам, прислушивался к их советам и в соответствии с ними планировал подготовку своих воинов. Он не сомневался, что придет день, когда Кушу снова придется сражаться с армией фараона. Однако царь сдавал с каждым днем и знал это. Яд растекался по его телу все быстрее, и конец должен был наступить очень скоро.
   Что касается Аштарты, то ее готовили к обязанностям кандассы, так что у нее оставалось очень мало свободного времени.
   Видения Кхайя беспокоили его гораздо меньше, но некоторые порой становились более конкретными, более детализированными, так что он мог вспомнить их, проснувшись. Теперь Кхай мечтал о седлах и боевых колесницах, о темных металлах, сокрытых в земле. В его снах произносились названия этих странных вещей.
   К концу третьего года Мелембрин умер, и Аштарта стала кандассой. Месяц она носила траур, а когда, наконец, заняла место на троне Куша, принцесса-сорванец превратилась в божественно красивую женщину, настоящую царицу. Все вожди племен приняли ее и присягнули на верность.

Глава 2
Появление магов

   Именно в это время Кхай впервые упомянул о своих видениях в разговоре с престарелым колдуном Имтрой.
   Этот маг был другом Кхайя уже на протяжении двух лет и чем больше узнавал молодого кемета, тем более тот нравился старику. И дело было не в необычной внешности Кхайя, а в его мыслях, воинских навыках и странных снах.
   Кхай не скрывал, что видел сны о темном металле в земле и знает его название — железо. Он знал, что этот металл есть в Мероу-Эхе. Насколько было известно Имтре, это был город в джунглях Нубии, к югу от Нила. Еще Кхай рассказал о «колесах» и нарисовал Имтре изображение «колесницы», и снова назвал тех, кто мог подтвердить его сумасшедшие идеи. На этот раз это оказались «гиксосы» — народ, проживавший в сотнях миль к западу.
   Имтра, один из самых мудрых людей в Куше, понимал, что в его молодом друге сокрыто нечто большее, что можно заметить на первый взгляд. Он рассказал другим об этом, и слава Кхайя, как мистика, его откровения ясновидящего разнеслись далеко за пределы Нам-Кхума. Естественно, воины, оказавшиеся в его подчинении, считали, что в нем есть что-то магическое. Когда Кхай стрелял из лука, то стрела неизменно попадала в цель, когда он боролся... кто мог устоять против него? Более того, за последний год кемет очень возмужал и выглядел великим воином. В армии Куша все военачальники были молодыми, потому что в те времена полководцам всегда следовало находиться там, где идет самая яростная схватка, а для принятия правильных решений требовалось мыслить четко, ясно, масштабно, наблюдая за происходящим молодыми глазами.
   Через несколько месяцев после смерти Мелембрина в Куше появились семь магов. Они пришли из земель, окружающих Кемет. Некоторые из них преодолели тысячи миль, чтобы обойти владения фараона, но каким-то образом все прибыли в один и тот же день и в один и тот же час — в полдень. Имтра знал, должно произойти что-то чрезвычайно важное — в его камне видений появлялись семь теней, но он и не мечтал, что доживет до того дня, когда все семь мудрейших соберутся вместе и навестят его в его скромном жилище в Нам-Кхуме в степях Куша. Из семи магов он знал лишь кушитского отшельника, об остальных лишь слышал.
   Когда официальное представление закончилось и Имтра вместе со своими гостями пил освежающие напитки, он поинтересовался у мудрейших, почему они решили почтить его скромное жилище своим присутствием, почему оставили свои дома и так долго путешествовали, чтобы увидеть его. Семеро ответили, что не желают его обижать и зашли к нему только потому, что он является придворным магом Аштарты. На самом деле они пришли в Куш, чтобы предложить свои услуги кандассе, а также дать ей совет в одном важном деле, и чтобы поговорить с полководцем Кхайем Ибизином, выходцем из Кемета.
   — Но Кхай не полководец, по крайней мере, пока, — запротестовал Имтра, на что ему ответили:
   — Но он станет им завтра, после того, как мы увидимся с кандассой...

* * *

   На следующий день во дворце Аштарты было созвано собрание всех предводителей племен или их представителей в Нам-Кхуме. Такой совет проводился раз в три месяца. Во главе стола на совете восседала Аштарта.
   На этот раз на совет собрались не для обсуждения мелких проблем, с которыми то и дело сталкивались племена, а для более важного дела. Тут присутствовали все советники Аштарты, старейшины племен, а также четырнадцать вождей или их представители. В дополнение к ним — шесть полковников, включая Кхайя и Манека, которые в это утро только вернулись с охоты в горах, а также старый Имтра, считавшийся главным советником царицы.
   Семеро мудрейших встретились с кандассой рано утром и провели с ней несколько часов. Они также виделись с Кхайем и допросили его о странных снах и видениях. Маги не пытались объяснить видения Кхайя, на самом деле эта встреча, казалось, имела только одну цель — расспросить кемета — тем не менее, расставаясь, они все выразили ему свое почтение и провозгласили полководцем. Нубийский маг взял руки Кхайя в свои и внимательно их осмотрел, словно хотел в чем-то удостовериться. А после того, как Кхай показал чернокожему магу знак Адонды Гомбы, который носил с собой, старый маг обратился к нему, как к Кхайю-Убийце.
   В огромном зале во дворце Аштарты воцарилась напряженная тишина. Все понимали, что следует ожидать чего-то чрезвычайно важного, так что когда Аштарта, наконец, поднялась со своего места и обратилась к собравшимся, все ловили каждое слово царицы.
   — Вожди, военачальники, советники и друзья, — начала она, — сегодня состоится не традиционный сбор глав племен, а, как вы уже догадались, очень необычное собрание. Семь мудрейших из окрестных земель принесли мне важную весть. Мы не можем отмахнуться от нее — это будет означать конец всего Куша. Маги сказали, что фараон готовит свою армию, чтобы, словно огромное копье, вонзить его в сердце Куша. И оно должно пронзить насквозь нашу землю!
   Послышались возбужденные голоса. Аштарта подняла обе руки ладонями к собравшимся, призывая к молчанию, и, не дождавшись, пока все умолкнут, снова заговорила:
   — Не стройте планов. Не говорите мне больше о схватках и войне, потому что на каждого воина, которого вы сможете мобилизовать, у фараона найдется десять, и на этот раз они так легко не попадут в ваши капканы. Нет, мне посоветовали... чтобы Куш не оборонялся!
   — Не оборонялся? — вскочил со своего места старый вождь одного из племен. — Неужели это говорит дочь Мелембрина? Что же тогда нам делать, кандасса?
   Сдаться фараону?
   — Совет, который мне дали, сложно принять, — ответила ему Аштарта, — но исходит он из такого источника, что я не могу от него отказаться. Мы не станем выступать войной против Кемета, не станем и защищать наши земли — пока. Мир широк и огромен.
   Наша страна составляет лишь крошечную его часть.
   Мы уйдем — и оставим Куш нашим врагам.
   — Оставим Куш? — воскликнули одновременно все вожди, потрясенные услышанным.
   — Да, так я сказала, — печально кивнула Аштарта. — Оставим Куш — сожженным, разрушенным, чтобы кеметам ничего не досталось. Ни единого животного, домашнего или дикого, ни единой птицы, ничего живого, чем бы кеметы могли воспользоваться. Мы сожжем нашу землю.
   — А куда мы пойдем, царица?
   — Этот вопрос вы должны задать Кхайю, — ответила она. — Полководцу Кхайю Ибизину, кушиту. И второму полководцу, Манеку Тотаку, тоже только что назначенному. Кхай, что ты скажешь о расколе племен Куша?
   Кхай был поражен. Он встал, открыл рот, но ничего не произнес.
   — Ха! — рявкнул воинственный вождь одного из племен. — Взгляните на кемета, ставшего полководцем, — мальчишку, хватающего ртом воздух, подобно рыбе, выброшенной на берег.
   — Я — мальчишка? — удивился Кхай. — А ты готов выставить шестерых своих лучших людей в круг для борьбы со мной, Дори Антошин? Думаю, нет.
   Дайте мне только прийти в себя, так как я потрясен известием о чести, которой удостоен, и я объясню, куда должны бежать племена Куша.
   Он уперся в огромный стол кулаками, нахмурился и не спеша продолжал:
   — Лично я возьму пятьдесят тысяч воинов и отправлюсь в Нубию. У меня там есть друзья, и мы вместе будем сражаться против солдат фараона. Там в земле есть металл, и я сделаю из него оружие. Генерал Манек Тотак возьмет такое же количество людей и отправится в Сидон. Он тоже будет сражаться против фараона, потому что не только Куш и Нубия страдают под гнетом этого чудовища. В Сидоне Манек научится сражаться среди болот. Это пригодится ему, когда мы вернемся в Куш и атакуем армии фараона. Более того, сидонцы великолепно выделывают кожу, и я хочу, чтобы они изготовили некоторые вещи, с которыми Манек вернется домой, когда придет время.
   Он замолчал и посмотрел на Аштарту и Имтру, сидящих во главе стола.
   — Наша царица вместе со своим магом пойдут на запад, в земли гиксосов, взяв с собой третью часть наших племен, а также женщин и детей. Фараон не станет гнаться за ними, потому что тогда ему придется слишком расширить свои границы. Даже у него не найдется столько воинов. Гиксосы относятся к нам дружелюбно, у них нет врагов, поэтому им нет нужды сражаться. Они не воинственный народ. Но они отличные ремесленники и построят колесницы. Вместе с царицей из Куша отправятся наши ремесленники и часть всадников. Еще Аштарта возьмет рисунки, которые я ей дам. В Куш они вернутся на боевых колесницах!
   — Ха! — с презрением воскликнул другой вождь, Гендухр Шеббитон. — Весь этот план — безумие. Он основан на видениях колдунов и снах иностранца, дорвавшегося до власти. Идите сюда, идите туда, говорит Кхай. Сделайте это, сделайте то. И мы должны подчиняться? Я бросаю вызов его власти, его праву командовать племенами, его происхождению! Кто такой этот голубоглазый и светловолосый Кхай? Почему он раскомандовался в Куше? И, кстати, кто такие эти семь магов? Колдуны, лицедеи, шарлатаны! Если они обладают силой, то какие черные заговоры они наслали на дочь Мелембрина? Почему она захотела бежать от кеметов? Посмотрите — вот сидит Манек Тотак, тоже полководец. Что он думает обо всем этом? Ведь он много раз доказывал нам, на что способен. Он любит Куш, как и должен настоящий кушит.
   Манек тут же поднялся на ноги.
   — Я думаю, что нам всем следует помолчать, — сказал он. — И тебе тоже, Гендухр Шеббитон, пока нам все не объяснили.
   — Но кто будет объяснять? — крикнул еще один вождь. — Право кандассы выбирать себе полководцев по своей воле тогда, когда она того захочет. Но с каких это пор Куш слушает советы колдунов-чужеземцев?
   — Тихо! — нахмурившись, приказала Аштарта. — Вы все готовы ругаться и огрызаться, а я не потерплю оскорблений в адрес наших гостей. Неужели вы думаете, что я не разделяла ваших сомнений? Конечно, я сомневалась, я, которая люблю Куш больше вас всех.
   Если вам тяжело оставить ваши земли, то каково мне?
   Я ведь должна оставить трон! Я повторяю еще раз: или мы оставим Куш, или он будет покорен! Ты, Гендухр Шеббитон, вместе с Лисом совершал вылазки в Кемет, а теперь сравниваешь меня с моим отцом и говоришь, что меня околдовали. А разве сам Мелембрин не бежал от кеметов, когда это отвечало его целям?
   — Но, кандасса... — одновременно застонали два или три вождя. Они знали, как тяжело их царице, но им все равно не хотелось уступать.
   — Тихо! — перебила она их, а затем жестом показала, что разрешает говорить семи магам. — Вожди, вы выслушали меня, а я в достатке наслушалась ваших возражений. Теперь пусть говорят те, кто гораздо мудрее всех вас вместе взятых. А выслушав их, вы решите, ошибаюсь ли я, принимая их совет...

Глава 3
Послание магов

   Никто не знал истинных имен семи магов, потому что если бы кто-то узнал их имена, то это значительно ослабило бы колдовскую силу чародеев. Имя — это цель, на которую враг может направить злые чары, поэтому выступавший от имени всех семерых желтокожий маг был известен, как маг ментализма. Он так и представился.
   — Много лет назад, — начал он, и голос его напоминал шорох сухих листьев, но, тем не менее, он разносился по всему огромному залу, — отец Хасатута, предыдущий фараон, привел к себе в дом семерых злых людей. Это были некроманты, колдуны, практикующие черную магию. Мы тоже маги — колдуны, если Хотите. Среди нас даже есть некромант. Но наша магия — белая, а у магов фараона Танопета — черная. Он призвал их к себе, потому что боялся их, потому что опасался, что они могут начать работать против него.
   Он старел, а его сыну требовались могущественные союзники, когда он займет трон. Танопет поставил над семью черными магами своего визиря, чтобы они знали свое место. Их заставили выполнять тайную работу для фараона, желавшего стать бессмертным. Танопет слишком поздно воспользовался навыками семи черных магов, а поиски бессмертия — задача, поставленная перед ними, — оказалась чрезвычайно сложной.
   Фараон умер, и на престол взошел Хасатут, последний в роду. Он назначил визиря по имени Анулеп своим советником, своими ушами и глазами. Семь черных магов продолжали искать бессмертие и исполняли мелкие прихоти фараона. Загружая работой черных магов, фараон не давал им заниматься грязными делами, результаты которых много лет отравляли жизнь в Кемете. Мои братья и я, — он показал на шестерых сидящих магов, — давно знали о существовании семи черных колдунов и всякий раз с ужасом наблюдали за их вмешательством в установленные богами законы природы.
   Теперь все семь черных магов находятся под одной крышей, поэтому нам стало легче наблюдать за ними и мы смогли расслабиться. Мы уже давно следим за ними, чтобы знать, насколько преуспели они в своей адской работе, и если они в своих опытах зайдут слишком далеко, нам придется остановить их. Мы знаем, что никогда они не откроют бессмертие для Хасатута, потому что есть только один путь достичь его — и это стало бы невиданным доселе святотатством. Тогда нашим врагам пришлось бы выпустить на свободу силы, которые, в конце концов, уничтожили бы Кемет, все земли вокруг, мир, солнце и луну, все звезды на небе.
   Так что даже если семь черных магов и найдут эту дорогу, они все равно не пойдут по ней. Даже они не посмеют это сделать... по крайней мере, мы так думаем...
   Желтокожий маг замолчал и обвел собравшихся внимательным взглядом. Все молчали. Тогда он заговорил вновь:
   — Фараон Хасатут скоро умрет. Он понимает это и впал в отчаяние. Его пирамида в Асорбесе будет закончена через пять лет, но фараон все равно торопится. Его черные маги обещают бессмертие, но не могут подарить его. Его визирь строит заговоры и планы, стремится к еще большей власти. Он уже фактически собрал всю власть в своих руках, и это тоже беспокоит царя-бога — так сильно, что он решил забрать Анулепа с собой на тот свет, а это главному жрецу совсем не нравится.
   К тому же против фараона поднялись Нубия и Сидон, а, значит, ему нужно защищать свои границы. Еще фараону стало известно, что в Куше вырос один человек, который поклялся когда-нибудь вернуться в Асорбес и уничтожить его, как когда-то фараон уничтожил его семью. Ныне этот человек завоевал уважение кандассы. И поэтому фараон придумал план. Он защитит свои границы с Нубией и Сидоном. Это будет очень дорого ему стоить, но все равно окажется дешевле, чем начинать войну. Затем он покорит Куш, на который давно точит зуб. Для этого его армии обойдут с севера и с юга Гилф-Кебир и проникнут в сердце страны. Они ударят с разных сторон и сгонят кушитов с высокогорного Гилф-Кебира, а те, кто воспользуется тайными проходами, обнаружат, что под стенами полно солдат фараона, готовых держать осаду годами. Когда Куш падет, а его племена будут покорены, фараон разделит свою армию на две части: одна нанесет удар на юге, с фланга напав на Нубию. Вторая пойдет на север, уничтожит врагов фараона в Сидоне. Хасатут насильно мобилизует Кемет и усилит армию отважными воинами из Тира и Аравии. Он бросит на Нубию и против Сидона безжалостных наемников. А потом фараон ограбит покоренные земли...
   Желтокожий маг замолчал, и Дори Антошин воспользовался возможностью, чтобы поинтересоваться:
   — А откуда вы, маги, знаете это?
   — А откуда ты знаешь, что светит солнце? — ответил желтокожий маг вопросом на вопрос.
   Дори опешил, но в конце концов нашелся:
   — Я вижу его глазами, чувствую его тепло на моей коже.
   — Вот именно, — кивнул маг. — И у нас тоже есть глаза, которые видят, и кожа, которая чувствует, но ты — простой человек, а мы — маги.
   Он снова замолчал, однако на этот раз ему никто не задал вопросов.
   — Если племена Куша разделятся и пойдут разными дорогами, как указал полководец Кхай Ибизин, то кеметы, вторгнувшись в Куш, потеряют много времени, завоевывая незащищенную землю. Они будут действовать очень осторожно, постоянно ожидая нападения. А когда, наконец, покорят нашу землю, то обнаружат, что не могут на ней жить, потому что здесь не будет ни дичи, ни лесов, ни лугов — только пыль. Пока половина армии фараона будет завоевывать Куш, Нубия и Сидон продолжат борьбу вдоль своих границ.
   Завоеватели Куша отступят в Кемет из-за недостатка провианта и чтобы усилить пограничные отряды на севере и юге. В конце концов, через пару лет в Куше останутся только небольшие гарнизоны, а армии фараона отправятся в Нубию и Сидон. Борьба будет жестокой, но на стороне Нубии и Сидона выступят воины Куша под командованием полководцев Манека Тотака и Кхайя Ибизина. И вскоре фараон пожелает закончить войну. Но в Сидоне кеметы увязнут в болотах, а на юге, когда начнется половодье, они утонут в водах Нила. Тем временем племена Куша снова объединятся!
   Здесь, в Куше, на этом самом месте, через три с половиной года племена встретятся вновь. Они будут вооружены железными мечами из Нубии, одеты в кожу из Сидона, поедут на колесницах от гиксосов. И тогда Куш поселит страх в сердце фараона. Гарнизоны Хасатута будут уничтожены. Боевые колесницы с грохотом вылетят из Куша, чтобы нанести удар по армии фараона и погнать его войска до берегов Нила и дальше...
   Маг замолчал, обводя взглядом собравшихся, вскоре заговорил вновь:
   — Вот это все мы увидели, потому что нам доступны сны и видения. Мы слышим голоса духов времен ушедших и времен грядущих. Мы не смогли узнать, что случится после победы Куша, но утверждаем: независимо от того, победит фараон или проиграет, он, как к последнему средству, обратится к семи черным магам.
   Хасатут — сумасшедший, и его безумие становится все опаснее, разрастается, как мох на влажном камне, пока камень не скрывается под ним. Это ужасно. Нужно уничтожить фараона, пока он не погубил весь мир, а поэтому мы предложили свои услуги кандассе Куша Аштарте. Когда племена Куша разделятся и пойдут каждое своим путем, мы отправимся туда, где нас не найдут, а когда племена снова соединятся вместе, мы вернемся и поможем вам в борьбе против Кемета... Мы сказали свое слово.
   На долгое время воцарилась тишина. Затем Гендухр Шеббитон спросил:
   — Откуда мы можем знать, что все это случится на самом деле? Дайте нам знак.
   — Знак? — встал маг из Дарфура — человек с коричневой кожей и проницательными глазами. Он был магом — толкователем снов, и его глаза видели то, что недоступно остальным. — Вчера вечером я видел во сне, что от стен Гилф-Кебира приедет всадник. И он сообщит, что получил известие из Кемета о том, что там собирается огромная армия. Сейчас она уже приближается к границам Куша.
   — Да? — неуверенно пробормотал Гендухр Шеббитон. — И где же этот посыльный?
   Маг внимательно посмотрел на вождя, улыбнулся, а глаза его сверкнули, подобно звездам.
   — Вот твой знак, предводитель, — сказал он, потому что именно эти слова ты произнес вчера во время моего видения. А я ответил: «Пусть посыльный скажет все сам!»
   — Ваше Высочество! — ворвался в зал слуга. — С востока приехал вестник. Он привез плохие новости.
   Аштарта грустно улыбнулась, увидев удивленные и огорченные лица вождей.
   — Пригласите его, — приказала она. — Мы знаем, что за послание он привез, но я хочу, чтобы вожди сами все услышали и удостоверились...

Глава 4
Бешенство фараона

   Потребовалось пять дней, чтобы послание Аштарты дошло до всех племен, и после этого кушиты быстро и точно выполнили ее приказы. Все пожитки и запасы племен были собраны и спрятаны в недоступных местах, домашних животных согнали в стада или зарезали. Когда первые солдаты Кемета подошли к подножию Гилф-Кебира, племена Куша уже покинули страну.
   Через двенадцать недель, когда армия фараона окружила плато и возвышенности Гилф-Кебира и воины Кемета поднялись на утесы, залезли на неприступные скалы, они обнаружили, что сделали кушиты со своей землей. Кругом лежала лишь сожженная земля. Поля засохли, в садах не осталось никаких фруктов. Когда, наконец, до командиров огромной кеметской армии дошло, что кушиты сбежали, они разбили лагеря, подсчитали свои скудные запасы и послали в столицу сообщение, что следует немедленно остановить подход новых отрядов, потому что в них нет необходимости и их нечем кормить.
   Вначале фараон с радостью принял эту новость. Кушиты сбежали, испугавшись его мощи, но когда фараону сообщили, что Нубия и Сидон возобновили набеги, его настроение быстро изменилось. Все произошло, как предсказали семь магов: фараон послал основные силы на север и на юг, намереваясь быстро разделаться с врагами. Однако он не учел, что против него выступают такие полководцы, как Кхай Ибизин и Манек Тотак, обладающие недюжинным воинским талантом, а также специально обученные войска кушитов. Без их помощи нубийцам и сидонцам пришлось бы несладко.
   Природа также обратилась против фараона. Начались дожди, хотя обычно это было сухое время года. Суда не могли ходить по Нилу из-за бурного течения, а расположенные низко над уровнем моря земли Сидона полностью затопило, и они стали непроходимыми.
   Более того, к западу от Нила начались нападения на лагеря и форты кеметов. Отряды нубийцев ударяли на севере, через Дарфур, а сидонцы — на юге, через саванны Кемета. Проходил месяц за месяцем, но погода не менялась, так что вскоре Хасатут решил, что дождь будет идти вечно. И только после почти года сражений семь черных магов решили обратиться к Хасатуту через главного жреца Анулепа. Они дали свою трактовку событий, и Хасатут начал понимать реальное положение вещей. В происходящем ему следовало прежде всего винить семь белых магов, равных по силе, если не превосходящих семерых черных колдунов.