Ламли Брайан. Второй визит (Дом дверей - 2)

   Мне требуется быть - каким? Свободным как птица? - вольным как ветер? Это не клаустрофобия, но, возможно, что-то родственное ей. Поэтому я лично думаю, что вам не нужно беспокоиться из-за того, что я постучу в какие-нибудь двери. Это место и есть мой самый страшный кошмар! По-моему, ничего хуже этого быть не может, и я имею в виду, прямо сейчас! Я испытываю такую тошноту, такую дезориентацию, что меня могло бы просто вывернуть наизнанку. И вывернуло бы, будь хоть что-то у меня в желудке.
   Это заинтересовало Джилла.
   - Ты хочешь сказать, что если бы бросать кости, стучать в дверь довелось тебе, то мы бы в итоге снова оказались бы здесь? Ну, сама по себе эта мысль интересная и такая, какую стоит запомнить.
   Но, слушая Стэннерсли, Джилл снова обдумывал все это дело. Возможно, мысль обнародовать все эти фобии, была, в конце концов, не такой уж и светлой. Наверняка, это послужит лишь тому, что снова сделает их всех четкими, более живыми, легче запоминаемыми. И легче вызываемыми?
   И, кроме того, он определенно не хотел, чтобы Анжела говорила о своем кошмаре, с которым она жила, о постоянном ужасе перед ее брутальным, бешеным, ненасытным бывшим мужем. Родом Денхольмом. Да, теперь он уже мертв, но воспоминания о нем были сами по себе кошмарными. Так что, возможно, пора сменить тему. И поэтому Джилл внезапно произнес:
   - И еще кое-что, - сказал он, пытаясь остановить движение их мыслей, свернуть их в сторону от таких болезненных тем. - Там, в Китае Кину Суна, мы разделились. Возможно, сейчас самое время заполнить некоторые пробелы. Я помню, что очнулся в той бамбуковой хижине и тявкал что-то насчет Барни. Делал я это, потому что мне снилось, будто он снова потерялся. И все же он оказался с Джеком и Мирандой. Вы с ней знаете, что там произошло?
   - Случайно знаю, - ответил Тарнболл. - Или, может быть, нет. Барни был с нами в лесу под дождем, прежде чем мы нашли дом Суна; равно как и на следующее утро, когда мы пошли в рыбацкую деревню. А после этого.., в последний раз я его видел, когда он обнюхивался с парой деревенских собак. Я считаю, что он некоторое время занимался там своими делами, а когда покончил с ними, снова взял наш след.
   А Миранда добавила:
   - Когда мы все убежали в лес, мы с Джеком отделились от остальных. Полагаю, что мне повезло. Находясь с Джеком, я была в куда большей безопасности.
   Он - мастер по этой части - скрываться, не попадаться и так далее. Мы увидели, что вас взяли в плен, а также, в каком направлении улетели те вертолеты. Поэтому мы вернулись по собственным следам туда, где нас застигли врасплох, подобрали, что смогли, из оброненного вами добра и как раз снова двинулись в путь - к тому армейскому лагерю, ракетной шахте, когда нас нашел Барни.
   Рассказ подхватил Тарнболл.
   - Спасли мы только одну сумку-баул, - погоревал он. - Судя по всем разрозненным вещам, какие в ней оказались, это, должно быть, сумка Анжелы. Самое лучшее мы рассовали по карманам, а остальное оставили.
   Эй, нам же требовалось шагать быстро, и мы не могли обременять себя. Но там также оказался один мертвый кролик. Не знаю, может, это выглядело чуточку подозрительно, но Барни так не считал. Поэтому мы предоставили ему самому расправиться с кроликом, и позже он догнал нас, когда мы прибыли к базе красных. Помимо этого, там нашлось несколько высокооктановых орехов и пара шоколадных плиток. И это все, что мы взяли. Вот и закончились пайки. Он порылся в карманах и раздал шоколадки.
   И снова Миранда:
   - Когда я увидела ту базу, тех солдат, маскировочные сети, весь этот термитник - то все мои инстинкты говорили: "Надо драться!" А остальное вы знаете.
   - Я думал, что все кончено, - вступил в разговор Уэйт, - и тут из леса вышли вы. Знаете, это ведь было самое похожее на зону боевых действий, в какой мне когда-либо довелось побывать! Вплоть до этой минуты я лишь составлял возможные планы для солдат, но никогда не пробовал побывать в шкуре солдата.
   - И не просто солдата, - напомнил ему спецагент. - А еще и шпиона, диверсанта - рака во внутренностях врага, - действующего за его линией фронта. Вот потому-то я и стал спецагентом. Охрана свидетелей достаточно опасное дело, но, черт возьми.., я уже слишком стар для такой действительно крутой деятельности! Я был слишком стар и десять лет назад. Надо смотреть правде в глаза, в двадцать пять лет - ты уже слишком стар! И на самом-то деле, мне порядком нравится мысль о том, чтобы стать старым. Во всяком случае, теперь нравится. - И, пройдя вперед, поддержал Миранду, обняв ее одной рукой за талию, и спросил:
   - Ты в порядке?
   - Жить буду.., ну, во всяком случае, пока, - отозвалась та.
   - Дом Дверей работает против нас, и он же работает на нас, - задумчиво проговорила Анжела. Она обдумывала увиденное, ломала голову над явными парадоксами. - Кину Сун вычислил это, подойдя к проблеме под новым углом. Если это был его кошмар, то почему бы не заставить этот кошмар работать на него? Что-то здесь, похоже, поддерживает своего рода сумасшедшее равновесие. Потому что он и верно заставил кошмар поработать на него.
   - Да, и чуть не угробил всех нас при этом, - указал Стэннерсли.
   - : Не ваша, - возразил Сун оттуда, где трусил в середине группы. - Я не хотеть причинять ваша вред. Моя дурной сон - страдать я, не ваша.
   - Да, но так не получается, - разъяснил ему Тарнболл. - То, что убивает тебя, вероятно, убивает также и нас. Так что больше никакой героики. Кину Сун!
   - Глупый! - покачал головой коротышка.
   - Я или ты? - осведомился спецагент.
   - Моя глупый, - ответил Сун. - Думай, это кончаться. Поэтому заставлять все кончаться. Глупый.
   - Кину Сун, - обратился к нему Джилл, - некоторым из нас довелось уже проделывать это - и мы победили, вернулись в свой родной мир. Постоянно повторяй себе это. Ты можешь вернуться в свой родной мир, к Лотос. Я хочу сказать, к настоящей Лотос.
   И коротышка кивнул, прожевал шоколадку и продолжал идти.
   - Ну, нам больше не приходится нести рюкзаки, - вздохнул Уэйт. - И еды тоже больше нет. Черт, мы заслуживаем "лесенку". Я сыт по горло всеми этими "змейками".
   - Анжела, милая, - обратился к подруге Джилл, - то, что ты там говорила насчет того, будто синтезатор поддерживает своего рода сумасшедшее равновесие, натолкнуло меня на мысль. И "сумасшедшее" - это самое подходящее слово. Поэтому если я сильно отойду от того, что нам известно, пусть меня кто-нибудь поправит. В любом случае, мне все представляется вот в таком свете: что бы там еще ни выглядело неисправным, перекошенным в нашем текущем существовании, по крайней мере, мы-то настоящие. Я хочу сказать, мы находимся в наших настоящих телах, в каком бы мире ни оказались.
   Уж это-то ясно из того, что у нас сохранились наши обычные телесные отправления, которые не проявлялись, когда мы в прошлый раз угодили в Дом Дверей; и, вдобавок, мы ощущаем голод, слабеем, обрастаем бородами и так далее. Так что это - есть мы... Паршивый английский язык! Это суть мы! Мы не синтезированные манекены, какими были в первый раз. В тот раз настоящими были только Род Денхольм и Алек Хагги. Один из них, Хагги, попал в игру случайно, а Род Денхольм был придуманной Ситом дополнительной маленькой угрозой. По какой-то причине он использовал настоящего Рода; вероятно, для своего личного удовольствия.
   Джилл умолк и нахмурился:
   - Тут легко сбиться с мысли. Столько комбинаций идей или догадок, которые могут быть верными или не совсем неверными. В любом случае, постараюсь продолжить. Теперь Сит сказал нам, что на этот раз яды могут убить нас, инопланетная атмосфера тоже, и чуть ли не все может нас убить, потому что мы - настоящие. И поскольку мы настоящие, наша энергия истощается, и мы можем утомиться телом, умом и душой. Утомиться и оказаться уничтоженными. Ну, именно так утверждает он.., но как насчет синтезатора? Как мне представляется, у него должны быть основные правила для тестирования излучаемых образчиков. Я хочу сказать, ведь это машина фонов, а фоны были, в конечном счете, неплохим народом, С ними можно поговорить разумно. Я говорил с Верховным фоном; он не показался мне каким-то чудовищем; Сит был не нормальным человеком - или существом. Поэтому если определенные правила являются для синтезатора основными, то, возможно, Сит просто пугал нас болтовней о ядах, негостеприимных атмосферах и тому подобном. И в таком случае, возможно, компьютер синтезатора и впрямь поддерживает какое-то своего рода сумасшедшее равновесие.
   - Основные правила? - в голосе Тарнболла явственно звучал скептицизм. Но разве он не сказал, что теперь это его игра?. Разве он не говорил нам, что перепрограммировал эту штуку и может теперь создавать правила по ходу дела?
   - Да, он это говорил, - ответил Джилл. - Но может ли он? Что, если у этой штуки есть самоотключатели, встроенные принципы, которые просто нельзя обойти - ни Ситу, ни кому-либо другому. В конце концов, нам известно, что один такой точно есть. Меня стукнули по голове, когда те красные солдаты схватили нас на той поляне. Так же, как и Анжелу. Ладно, допустим, у меня шишка, а у нее - синяк, но они быстро заживают. А если не считать этого, то у нас все распрекрасно.., нас исправили. И Джорджа тоже починили. И Кину Суна, во всяком случае, - в пределах возможностей синтезатора. Так что эта часть синтезатора явно по-прежнему работает. Понимаете, к чему я клоню? Что хорошего в испытании, если все контрольные образчики в конечном итоге должны умереть?
   - Дайте-ка я разберусь, правильно ли я тебя понял, - проговорил Тарнболл. - Ты говоришь, что.., в тот первый раз, там, в Шотландии, мы не могли умереть или серьезно пострадать, во всяком случае, физически, потому что это были не мы. Но мы могли пострадать психически, сойти с ума от страха, потому что думали, будто это были мы.
   Мы не знали, что мы синтезированы, потому что если бы знали, то это сорвало бы цель испытания, которая заключалась в том.., заключалась в том, чтобы...
   - Чтобы довести нас до последней черты, - кивнул, прерывая его, Джилл. - А потом посмотреть, свалимся ли мы с края пропасти или нет. И случилось так, что некоторые из нас свалились: Клайборн и Андерсон. Но что касается основной массы тестируемой группы, то мы выжили и психически, и физически, даже до такой степени, что побили Сита в его же жульнической игре.
   Поэтому мы явно оказались достойными. Вот потому-то фоны и убрались, оставив нас в покое.
   - Ладно, - сказал Тарнболл. - Значит, на этот раз Сит хотел бы изменить правила - и он хотел бы, чтобы мы думали, будто он их изменил - но, фактически, программа тут фиксированная, неизменяемая. Ты именно это пытаешься сказать?
   - Правильно, - подтвердил Джилл. - Что-то вроде того. Но просто подумайте: разве не имело бы смысл в тех мирах, которые не могут причинить испытуемым образчикам физического вреда, в мирах, которые им подходят, испытывать настоящие образчики, а не их копии?
   На сей раз, усомнилась Анжела:
   - Не могут причинить им физического вреда?
   Джилл пожал плечами:
   - Ну, исключая несчастные случаи, конечно. Полагаю, я говорю о том, что есть миры с совместимой атмосферой и силой тяжести - в нашем случае, миры земного типа, где образчики действительно могут выжить.
   - Но если это так, - снова заговорил Тарнболл, - то почему Сит в первый раз не подверг испытанию настоящих людей?
   - Знаешь, Джек, - нахмурился Джилл, - иногда ты, черт возьми, чересчур уж логичен. - Но затем щелкнул пальцами. - Но ты также сам же даешь ответы на свои вопросы.
   - А?
   Джилл энергично кивнул.
   - Помнишь случай, когда то ядовитое насекомое схватило кисть твоей руки? Будь это настоящий ты, то тут же на месте и умер бы. Но ты выжил и становился все сильнее.
   - Значит, - заключил Уэйт, - тут действует какая-то своего рода справедливость, система взаимозависимости и ограничений. На каждую "змейку" - "лесенка", и наоборот.
   - Возможно, - не стал спорить Джилл. - А это означает, что Сит не столь всемогущ, каким хотел бы казаться. И, Джек, подумай-ка вот о чем. Если мы пережили то первое тяжкое испытание только благодаря своим синтезированным телам, то как насчет Хагги и Денхольма, а еще и Барни? Они тоже пережили его, большую часть испытаний. По большей части на инопланетных мирах. Я хочу сказать, мы ведь знаем, что Сит - жулик, так почему бы ему не быть еще и лжецом?
   - Так значит, все это сводится к тому, - сделал вывод Тарнболл, - что на самом-то деле, как ты говоришь, у нас больше шансов, чем он нам пророчит. И что единственная разница между этим и нашим прошлым визитом состоит в том, что на этот раз мы - это действительно мы.
   - И еще одно, - кивнул Джилл. - На этот раз мы. знаем, что к чему! На этот раз если нас напугает, приведет в ужас что-нибудь чудовищное, то мы будем знать, в чем тут дело. Ладно, так давайте пугаться, сколько влезет но не дадим загнать себя с края в пропасть. Сит рассчитывает, что мы чуточку спятим или, может быть, совсем сойдем с ума, в то время как он будет стоять в сторонке и смеяться над нами; рассчитывает, что мы будем испуганы до потери рассудка, когда он в последнюю минуту вступит в игру, чтобы нанести завершающий удар. Фактически, он уже один раз попытался это сделать в "Китае". Так он представляет себе оплату сторицей. Поэтому мы не должны делать ничего иного, только держаться тут.
   И в то же время я не должен делать ничего иного, лишь снова войти в контакт с этой треклятой машиной или с чисто ментальной частью ее мозга.
   - И ты - единственный, кто может это сделать, - добавила Анжела.
   - И, - попытался не обрывать ее Джилл, - тут идеальное место, где можно этим заняться. Но это занятие требует сосредоточенности, и мне не помешает какое-то преимущество, а в данный момент у меня нет ни того, ни другого.
   И тут у Барни вздыбилась шерсть, он внезапно остановился, издал низкое, гортанное рычание и весь напрягся, начав пятиться так быстро, что Джилл чуть не споткнулся о него...
   Глава двадцать восьмая
   Хотя у стен с крутящимися цветами не было никакого деления на секции, Джилл и его группа явно добрались до "секции", которая не являлась стеной. Они не видели сквозь нее, но это была дверь в какую-то другую часть синтезатора. Уж это-то инстинктивная реакция пса сообщила им, а то, что выходило через эту стену или скорее дверь, подтвердило догадку.
   - Опять двадцать пять! - проскрежетал Тарнболл, когда из кружения цветов высунулись, извиваясь, перистые усики, похожие на ищущие планктон щупальца какого-то гротескного, гигантского усоногого рака. Они всего на несколько дюймов опережали серо-голубые клешни в хитиновой броне и набор злобных, вращающихся кристальных глаз.
   - Арахнид Рекс! - сглотнул, пятясь, Джордж Уэйт.
   Но Джилл схватил его и проволок мимо вылезающей туши конструкции-скорпиона.
   - Что позади - мы и так знаем, - крикнул Джилл. - Ничего. Поэтому нам придется идти в ту сторону - вперед!
   Все последовали его примеру, бросаясь мимо колышущихся усиков, угрожающей клешни и сверкающих фасеточных глаз. Эти лишенные эмоций глаза следили за ними. Когда вдоль противоположной стены протиснулась Миранда, шарящие щупальца устремились к ней.
   Они могли быть, а могли и не быть угрозой; возможно, они являлись лишь сенсорным приложением к глазам, позволяющим клешням следить за объектом там, куда не могли проникнуть глаза. Что бы там ни было, спецагенту показалось, что Миранде угрожали.
   Прикрывая с тыла, он нырнул под усики (которые сразу же загнулись обратно, словно почувствовали созданный им сквозняк), ухватился за глазной стебель и попытался отсечь его отнятым у Кину Суна ножом. Громадная клешня сразу же отбросила его в сторону, к счастью, в нужном направлении, и он полетел кувырком.
   Его рефлексы сработали с молниеносной быстротой. Стремительный как вихрь, он перевернулся на спину и бросился от скорпиона, тогда как тот шмыгнул боком через невидимую дверь, а его жало вымахнуло из тошнотворных цветов, паря там, где человек находился секунду назад.
   Тарнболл вонзил каблуки в пол и с силой толкнул себя назад, а Джилл со Стэннерсли оказались рядом и окончательно уволокли его за пределы досягаемости.
   Все семеро бежали, а несшийся впереди Барни служил восьмым и показывал очень неплохое время, когда мчался по коридору, поджав обрубок хвоста. Вот только коридор этот больше походил на трубу, воронку из кружащихся цветов, изгибавшуюся вверху и внизу, словно мчавшаяся, спасая жизнь, группа людей бежала по оку торнадо, дувшего из головы какого-то сумасшедшего художника-сюрреалиста.
   И, подобно торнадо, эта труба извивалась впереди них. Несшийся позади них скорпион казался лучше снаряженным для бега по этому инертному полу и постепенно настигал их. Затем, когда они вслед за Барни миновали резкий поворот...
   - Дверь! - крикнул Джордж Уэйт, который бежал в голове группы. И когда поворот миновали остальные, перед ними предстала она - округлая пробка из тускло-серого металла, по всей видимости, столь же плотного и непроницаемого, как дверь банковского хранилища.
   Она и на самом деле могла быть именно такой дверью.
   Но у нее имелся дверной молоток: тяжелое кольцо на шарнире, установленное на поверхности из заклепок, головок болтов и наложенных внахлест пластин сваренной брони, наподобие рыбьей чешуи. Уэйт протянул руку к дверному молотку, и...
   - Нет! - заорал Джилл. - Мы же еще не добрались до твоих кошмаров!
   И когда Уэйт заколебался, вперед выступила Анжела.
   - Но о своем мне все известно, - заявила она, - и он умер, и похоронен. - Хотя прозвучало это холодно и грубовато для нее, это все же было правдой, а для хороших манер у нее не осталось времени. Так же, как и у всех остальных.
   Она схватила дверной молоток, и даже захоти Джилл остановить ее, он все равно не успел бы. Скорпион выбегал из-за поворота трубы, он уже почти настиг их, Если он доберется чуть ближе, то проскочит через дверь вместе с ними.
   Тарнболл припал на колено, сделал три быстрых выстрела, ведя одиночный огонь, и услышал, как пули без вреда отскакивают от инопланетной брони конструкции.
   А затем произошло несколько вещей в быстрой последовательности:
   Барни завыл - кто-то прошептал: "Боже!" - Анжела увидела муку нерешительности на лице Джилла, а затем его резкий кивок - и больше не оставалось ни времени, ни чего-нибудь иного, и она постучала...
   ***
   Они падали. Те из них, которые оставались с открытыми глазами, видели вращающееся колесо цветов, но, по крайней мере, цвета эти выглядели приемлемыми: ослепительно золотое солнце.., голубое небо.., белый песок.., зеленые деревья (пальмы?).., голубое море.., и снова голубое небо. И так далее, пока море не стало всем.
   А затем глубоко-преглубоко в море. И они погрузились в воду, а рослый (и тяжелый) спецагент даже коснулся дна метрах в трех от поверхности, что позволило судить, с какой высоты они упали. И все они наглотались воды, потому что падали с раскрытыми ртами, иначе не достало бы воздуха в легких. Они попытались вдохнуть в неподходящее время от шока приводнения.
   Но затем они оказались на спокойной поверхности воды, жадно хватая воздух раскрытыми ртами, отплевываясь, кашляя и плывя или барахтаясь в сторону пляжа - большинство из них. Но Миранда вскрикнула; она не умела плавать; молотя руками, как сумасшедшая, она ушла под воду. Тарнболл схватил ее за волосы, вытянул на поверхность, и спокойно и хладнокровно ударил ее в челюсть. До пляжа предстояло плыть еще пятьдесят ярдов, и он знал, что ему и ей - не добраться до берега, если Миранда будет бороться. У него уже просто не оставалось сил. Да и у всех остальных, если уж на то пошло...
   ***
   - Попугай, - пробормотал Джилл несколько часов спустя, выплевывая песок.
   Тарнболл уже проснулся. Голый по пояс, он сидел на песке, избегая злого взгляда Миранды Марш. И делая это, он явно наслаждался солнцем. Остальные же - за исключением Барни - все еще спали или набирались сил, отходя от полнейшего изнеможения. Они лежали там, куда выползли и повалились, на мягком белом песке пляжа.
   - Нет, - возразил спецагент. - Согласен, с виду похож, но есть тонкие отличия. Главным образом, перепончатые ноги и то, что он не летает. Тебя, вероятно, обманул его большой клюв и яркие перья. Но клюв ему служит для раскалывания двустворчатых моллюсков, которых они ловят на мелководье. Я наблюдал за ними.
   Джилл поднялся и сел.
   - Барни явно тоже не уверен, что это попугай, - отметил он. Пес стоял в пяти-шести шагах от них, охраняя тело своей последней добычи, обсуждаемой птицы. - Он его пока не съел.
   - Думаю, тут дело не в съедобности, - сказал Тарнболл. - Это просто означает, что он пока сыт кроликом. Подозреваю, что для птицы придет время попозже.
   Джилл огляделся кругом, к нему возвращалось ощущение крайней необходимости что-то сделать, и он спросил:
   - Где мы, черт побери?
   - Ну, определенно, не у черта в пекле, - ответил спецагент. - Если спрашиваешь мое мнение, то, по-моему, это больше похоже на рай.
   И тогда Джилл узнал это место. Мир океанов и пляжей, голубых небес и морей, травянистых равнин и цветущих лесов. Мир земного типа, населенный теплокровными созданиями, которые разнообразно ходили, летали или плавали и были в основном мелкими, симпатичными на вид и довольно неразумными - да, в основном. И все же, парадоксальным образом, это был мир кошмаров Анжелы. Вот только, как и указала она сама, он уже умер...
   Слово "умер", стоило лишь подумать о нем, подлило масла в огонь ощущаемой Джиллом настоятельной необходимости что-то сделать.
   - А остальные, - спросил он, поднимаясь на ноги и обнаруживая, что они у него словно ватные. - Они как?
   Сколько мы провалялись в отключке? Что произошло?
   - Тпру! - осадил его Тарнболл. - Полегче, а то разбудишь их и напугаешь всех до смерти. С нами все в порядке.., по-моему. Я проснулся, может быть, с час назад. Если это солнце подобно нашему, то по моим расчетам я провалялся, может быть, два-три часа. А это означает, что каждому из вас перепало часа четыре сна.
   Я бы предположил, что это самое то. Сам-то я чувствую себя отдохнувшим. Вот, выпей. - Он передал Джиллу кокосовый орех или что-то похожее на кокосовый орех с пробитыми на тупом конце глазками и добавил:
   - Пей, не стесняйся. Я хочу сказать, если это отрава, то это самая лучшая отрава, которую я когда-либо пробовал. Ну, во всяком случае, не считая "Шультхайсса".
   - "Шультхайсса"? - Джилл выпил, и молоко ореха показалось для его запекшихся губ и пересохшего горла таким же прохладным и сладким, как вино.
   - Немецкое пиво, из Берлина, - растолковал ему Тарнболл. - Боже, когда люди Уэйта нашли меня в том баре, мне следовало отбрыкаться от них и бежать к черту на кулички!
   - Анжела! - ахнул вдруг Джилл и, пошатываясь, двинулся к ее растянувшейся на песке фигурке.
   Кину Сун застонал и приподнялся, опираясь на руку.
   Проходя мимо, Джилл передал ему кокосовый орех. А миг спустя он уже стоял на коленях, укачивая Анжелу в своих объятиях, и та быстро проснулась.
   - Э-э? - произнесла она, какой-то миг борясь с ним.
   Но затем увидела, кто ее держит, и руки сразу же обвились вокруг его шеи и сжали в крепких объятиях. - Спенсер! Что случилось? - Она огляделась кругом, увидела пляж и море и вспомнила. И скорчила гримасу:
   - То место. - И вытерла песок с уголка рта.
   - Но не совсем то же самое, - с улыбкой сообщил ей Джилл. - На этот раз ты не одна, и тебе незачем страшиться... Ну его.
   Тарнболл между тем будил остальных. Он пробил глазки еще у нескольких кокосовых орехов, и вскоре все члены группы сидели или стояли на коленях, утоляя жажду и задавая вопросы. Джилл справедливо предполагал, что он единственный, кто в состоянии ответить на них (Анжела еще не совсем пришла в себя), и на сей раз он чувствовал себя способным это сделать.
   - Давайте отойдем в тень, - предложил он, - а потом поговорим. Но могу вам сразу сказать - для меня и Анжелы это место не новое. Мы здесь уже бывали.
   История эта не из приятных, но, по крайней мере, на этот раз все должно бы обстоять по иному. Потому что хотя это определенно место личного персонального кошмара Анжелы, сам дурной сон давно уже перестал существовать. - (По крайней мере, Джилл на это надеялся, но в глубине его мозга что-то уже предвещало неприятности).
   За пляжем начиналась опушка леса. И когда группа переместилась в тень, то и подлесок ожил, наполнившись малозаметным шуршанием.
   - Нехватки продовольствия здесь не будет, - заметил Фред Стэннерсли. Там, в этих кустах, только что смылось маленькое существо, вроде поросенка. И плоды на этих деревьях.., ладно, ладно, знаю! - успокаивающе поднял руки он. - Мы не можем быть уверены. Но они выглядят съедобными.
   - А те большие пальмовые орехи превосходны, - высказал свое мнение Джордж Уэйт. - Если их мякоть столь же хороша, как и молоко...
   - Столь же, - заверил его спецагент. И Уэйт продолжил:
   - То голодать мы не будем. И не говорите мне, что в таком прекрасном океане не водится никакой рыбы.
   - Моллюски определенно водятся, - сообщил Тарнболл.
   - Рыба! - разволновался Кину Сун. - Моя рыбак.
   Показывать вам, как ловить рыба!
   - Да, - согласился Тарнболл, - и птица тоже кажется приличной, по крайней мере, так думает Барни. Вот вам: в воде пескарики, птицы и звери - в зеленом лесу.
   Да, своего рода рай.
   - Но он не всегда был им, - содрогнулась Анжела...
   Они представляли собой довольно потрепанную компанию: одежда - в грязи, порвана или в лохмотьях; тела - в синяках, царапинах, порезах, а в случае корейца - увечные; на лицах синяки и запавшие глаза, и морщины беспокойства от постоянного стресса. Модный современный костюм Миранда давно уже испустил дух.