— На ранчо Найта для тебя безопасно? Если нет, я заеду туда один и куплю припасов.
— Они хорошие люди. Им известно, что за мою голову обещана награда. Я их не трогаю, а они не трогают меня. Насколько я представляю, за мной охотится только Пэт Гарретт. Остальным все равно, либо они просто не хотят, неприятностей.
Тени от видневшихся впереди Бурро-Маунтинс становились длиннее. Ранчо занимало удобное место в устье каньона и стало регулярной остановкой на дилижансной линии. В 1874 году Ричард С. Найт построил тут глиняный дом, напоминавший крепость, а несколькими годами позже продал его вместе с землями Джону Парксу, которому теперь принадлежало ранчо.
Вэл первым въехал во двор. Ему навстречу вышел Парке с двумя детьми. Всего их у него было семеро.
— Меня зовут Вэлентайн Даррант, сэр, — представился Вэл. — С мистером Бонни вы, по-моему, знакомы.
— Да. Как поживаешь, Билли?
— Ничего, мистер Парке, ничего. Но буду чувствовать себя лучше, если вы угостите меня обедом.
— Надоело готовить самому, Билли?
Малыш рассмеялся.
— Я не очень-то хороший повар, мистер Парке. Три дня не видел настоящей еды.
— Заходи. Ма что-нибудь для тебя приготовит.
Вэл спешился.
— Я присмотрю за твоей лошадью, Билли. Иди поешь.
Джон напоил коней, отвел их в корраль и расседлал. Потом стал накидывать сено своим лошадям.
— Вы хорошо знаете Билли? — спросил он.
— Мы встречались очень давно, когда его мать держала пансион в Силвер-Сити. Вместе играли мальчишками.
— С того времени много воды утекло.
— Кое-что я слышал о его проблемах. — Вэл положил руки на спину жеребца. — Он славный малый. Мне нравится. И, насколько знаю, не совершал ничего, что бы не делали его враги. Однако теперь разыскивают его, а не их.
— Он останавливался у нас несколько раз и всегда вел себя по-джентльменски. Заходите в дом.
После обеда Вэл вышел и уселся на ступеньках. Его вновь одолели мысли, теперь часто посещавшие его. Он испытывал нарастающее раздражение оттого, что никак не мог определиться в жизни. Ему ничего не стоило открыть адвокатскую контору, но, проработав несколько месяцев в юридической фирме, стал скучать. Он владел третью ранчо, однако скотоводство его не увлекало. У него был богатый опыт в организации строительства железных дорог и вложения капиталов, но недостаточный, чтобы сделать это своей профессией, да и интереса к бизнесу его душа не питала.
Здесь, в обжигающих прериях, Вэл чувствовал себя дома. Он любил Запад, любил скитаться по его городам. Но нельзя же пройти все дороги! В конце любой тропы неизбежно начинается другая.
Он знакомился с девушками, но его романы были скоротечны, а истинной любви, всеохватывающей, испепеляющей, он так и не познал. Внутри него поселилось, билось и толкалось огромное желание чего-то большего, а чего — он не мог угадать.
Кроме того, память о том, что Терстон Пайк и Генри Зонненберг все еще гуляли на свободе, убивая и насильничая, угнетала его.
Даррант в глубине души надеялся, что с ними что-то произойдет. Что кто-то за него выполнит долг перед другом. Вспомнив Зонненберга, огромного, жестокого, неумного, Вэл ощутил холодок. Это олицетворение тупой силы показалось ему неуязвимым. Неужели Вэл боится его?
И все же Зонненберг лишь исполнитель. Настоящие виновники трагедии — Эвери Симпсон, который приехал на Запад, чтобы организовать убийство, и князь Павел, заказавший его.
Уилл Рейли нашел бы выход; Уилл Рейли сделал бы все сам.
Так, может, поэтому Вэл никак не успокоится? Подсознательно его тревожит вина за то, что убийцы Уилла до сих пор не получили по заслугам?
А как быть с матерью? Как быть с женщиной, которую теперь звали Майра Фоссетт? Нужно ли прийти к ней и объявить, что он ее сын? Зачем? Ему от нее ничего не надо, а она никогда им не интересовалась, если не считать той ночи, когда пыталась от него избавиться.
Вышел Билли и присел на крыльцо рядом с ним.
— Нет ничего прекраснее вечера в пустыне, — заметил он. — Мне всегда нравилось ездить по ночам.
— Где сейчас Зонненберг?
Билли повернул голову и посмотрел на него.
— Не связывайся с ним, Вэл. Даже если ты хорошо владеешь револьвером. Он подлый и опасный, как гремучая змея, и очень быстрый — по-настоящему быстрый. Мне бы не хотелось с ним столкнуться.
— Он убийца моего друга.
— Забудь. Посмотри, куда это завело меня. После того как застрелили Танстолла, я хотел убить всех, кто участвовал в нападении. Ну, нескольких мы отправили на тот свет, а теперь война закончилась для всех, кроме меня.
— Ты не сказал мне, где Зонненберг.
— Честно говоря, не следил за ним. Слышал, что он кружит возле Денвера где-то. — Билли помолчал. — Но я знаю, где Пайк.
— Где?
— Если едешь на свое ранчо, то встретишься с ним. Он в Таскосе. У него там женщина.
— Ты тоже направляешься туда?
— Нет. Думаю чуток обождать. Кормят здесь неплохо, люди они хорошие, так что несколько дней я отдохну. Последнее время мне не часто удается отоспаться.
— На рассвете я уеду, — встал Вэл. — Прощай, Билли, удачи тебе.
Прежде чем лечь спать, он проверил револьвер. Все тот же русский «смит-и-вессон» сорок четвертого калибра, который ему подарил Хикок. Ему нравилась балансировка револьвера, доставляло удовольствие чувствовать его в ладони.
Вэл Даррант выехал с ранчо Найта до рассвета. Обогнув подножия гор, пересек ручей и углубился в бескрайнюю даль прерии. Его путь лежал через землю апачей, с которыми он впервые познакомился еще мальчишкой, путешествуя вместе с Уиллом. Тогда индейцы напали на их дилижанс. И теперь Вэл старался держаться низин и с осторожностью выбирал дорогу, избегая мест, где могла затаиться засада; постоянно высматривал следы, наблюдал за птицами, потому что их поведение часто выдает присутствие людей.
Вечером он выбрал укромный уголок, разжег маленький костерок и приготовил на нем кофе и ужин. Затем забросал его землей и, тщательно маскируя следы, отъехал на несколько миль.
По местам, где сейчас проезжал Даррант, катился шквал междоусобной войны. Многие ее участники до сих пор жили здесь.
Он остановился в Линкольне, центре округа, и привязал жеребца у коновязи рядом с небольшим кафе. Не успел сесть за столик, как перед ним тут же поставили тарелку говяжей похлебки. Во многих подобных заведениях и мысли ни у кого не возникало, чтобы брать заказ. Меню не существовало. Посетители ели то, что сегодня готовили, и были этому рады. Но кофе варили отменный.
В кафе сидело с полдюжины гостей. В двух из них Вэл распознал «крутых» или будущих «крутых». Один несколько раз глянул на него и пошептался о чем-то с другим, потом оба парня посмотрели в его сторону и засмеялись.
Вэл не обращал внимания. Он хорошо знал, что делается в подобных городишках. Большинство жителей были настроены дружелюбно, но всегда находились такие, кто искал неприятностей. В качестве жертвы они всегда выбирали незнакомцев.
Поднабравшиеся уже посетители кафе громко обсуждали местные новости. Вэл прислушался.
— Наверное, он удрал, — рассуждал один из завсегдатаев. — У него хорошие отношения с мексиканцами, скорее всего, подался в Мексику.
— Не-а. В Форт-Самнере живет его девчонка. Двинет туда. Без нее не уедет из Штатов.
Став спиной к стойке и оперевшись на нее локтями, крепкий рыжеватый парень воззрился на Вэла, в упор разглядывая его.
«Крутые» что-то задумали, догадался он и приготовился.
— Эй, ты, там! — начал рыжий. — Как думаешь, куда поедет Малыш Билли?
Что бы он ни ответил, они к нему придерутся. Вэл просто пожал плечами.
— Поглядите на нос его лошади и увидите! — крикнул второй.
— На нос его лошади? А он-то здесь при чем?
— А вы гляньте. Куда он указывает, туда Малыш и едет.
Официантка захихикала, кое-кто из мужчин рассмеялся. Вэл остался серьезным. Рыжий покраснел.
— Думаешь, очень умный? А вот мы сейчас посмотрим, какой ты умный. Ну-ка, скажи, чем зарабатываешь на жизнь?
— Я актер, — ответил Вэл.
Рыжий уставился на него. Остальные присутствующие, казалось, не обращали внимания, но Вэл знал, что все ждали развития событий. Ему же хотелось спокойно доесть похлебку.
— Ну какой ты актер! Не похоже, — заявил задира. — Давай поглядим, как ты играешь. Ну-ка вставай, представь нам что-нибудь.
Но Вэл все равно собирался доесть похлебку.
— Вообще-то, — сказал он, — я фокусник. Заставляю вещи исчезать. Но вы, ребята, должны будете мне помочь. — Он повернулся к официантке: — У вас есть два ведра? Наполните их, пожалуйста, водой.
— Ты хочешь, чтобы они исчезли?
— Увидите.
Мальчишка-мексиканец притащил из кухни два ведра воды.
— А теперь две щетки, — попросил Даррант. — Или щетку и швабру. — Он взял щетку и дал ее рыжему. — Возьми и встань здесь. А ты, — обратился он ко второму «крутому», — вот сюда со своей щеткой. — Вэл забрался на стул с ведром воды и поднял его до потолка, затем установил щетку рыжего так, чтобы она прижимала ведро к потолку. — Теперь держи его крепче, так крепко, как только сможешь, иначе оно грохнется. А ты, — сказал он другому, — держи второе ведро. — Он поднял его к потолку и тоже прижал щеткой. — Сейчас, пока вы, ребята, крепко прижимаете ведра к потолку, они не упадут. А если упадут, то вы основательно промокнете.
— Поторопись со своим фокусом, ты обещал, что они исчезнут, — настаивал рыжий. — Неудобно же так стоять.
Вэл, не торопясь, вынул у них револьверы и отошел к своему столу.
— Какого черта! — завопил «крутой».
— Нет, — спокойно сказал Вэл, помахивая револьвером. — Плотнее прижимайте ведра, иначе промокнете… или получите пулю.
Положив револьверы рядом со своей тарелкой, новоиспеченный фокусник хладнокровно доел похлебку и попросил еще одну чашку кофе.
— Эй, в чем дело? — нервничал рыжий. — Убери отсюда это ведро!
— Не напрягайся, — посоветовал Вэл. — Джентльмены хотят спокойно поесть, без твоих штучек.
Он сел, откинувшись на спинку стула, попивая кофе и без всякого выражения разглядывая их. Новость о заезжем фокуснике уже разнеслась по городу, очевидно, не без помощи мальчишки, который принес ведра. Снаружи собралась толпа. Некоторые зеваки даже протиснулись в кафе.
Двое известных в городе «крутых» стояли посередине зала, держа щетками над головами ведра с водой. Ситуация была очень комичная. Если парни отпустят щетки, тяжелые деревянные ведра упадут, обдав их водой, а возможно, и поставив шишку на лбу.
— Не нервничайте, ребята, — успокаивал Вэл. — Вы хотели увидеть, как что-нибудь исчезнет. Я заставил исчезнуть похлебку и три чашки кофе. А сейчас… — Он встал и положил на стол серебряную монету. — Исчезну и я. — А потом обратился к присутствующим в кафе: — Скоро они здорово устанут. Так, если будет настроение, снимите ведра. — Он отступил к двери и откланялся: — Прощайте, джентльмены! Жаль покидать такую приятную компанию, но, понимаете, — дела.
Разрядив револьверы, Вэл бросил их на улице, прыгнул в седло и легким галопом выехал из города.
Перед ним бархатным ковром раскинулась прерия, над головой огромным шатром висело небо. Именно об этом он скучал на Востоке и всем сердцем любил и невероятную ширь земли, и уходящие вдаль холмы, и глубины неожиданных каньонов, и тени облаков, ползущие по высохшей пустыне. Где, ответьте мне, поднявшись на вершину холма, можно сквозь струящийся от жары воздух увидеть пространство на шестьдесят-семьдесят миль вокруг? Сейчас он был один на один с прерией и принадлежал только ей, слушая стук копыт, поскрипывание седла да неумолчную песню ветра.
Вэл думал о том, что на этой земле невозможно прожить, не породнившись с ней, не отдавшись ей полностью. О чем говорили на Западе, даже отгородившись от прерии стенами салунов, фойе отелей, домов, ковбойских бараков? О том же, что и у походных костров, — в основном о ручьях и прудах, состоянии пастбищ и индейцах.
Индейцы тоже составляли неотъемлемую часть этой земли. Любой путешественник принимал в расчет возможность встречи с ними. Очень немногие из них вели оседлый образ жизни. Боевые отряды индейцев могли появиться где угодно. Это им принадлежали тропы, протоптанные вблизи источников десятки, а то и сотни лет назад. Потому приближаться к любому источнику следовало с большой осторожностью.
Что касается индейцев, то Вэл придерживался советов Тенслипа — этого странного ганфайтера, наполовину преступника, наполовину порядочного человека, который черпал знания не из книг. О том, как выжить в пустыне и на горах, он знал такое, о чем Вэл не имел представления, его маленькие секреты были частью его самого, частью его образа жизни.
Тенслип никогда не разбивал лагерь около воды, даже в тех местах, где индейцы не появлялись. «Это нечестно, — говорил он. — Другим тоже нужен доступ к питью. Подумай о диких животных и птицах, которые проходят много миль, чтобы напиться. Они будут ждать, умирая от жажды, пока ты сидишь у ручья. Возьми все, что тебе нужно, и освободи место».
От Тенслипа Вэл также узнал, что нельзя допивать воду из фляжки, пока не убедишься, что в источнике, к которому ты идешь, есть вода. Случалось и очень часто, ручьи, родники, даже озера пересыхали, и там, где недавно струилась вода, лежала лишь растрескавшаяся под испепеляющими лучами солнца грязь.
Он знал, что самыми безопасными дорогами в сухой сезон становились тропы древних индейцев, поскольку они вели от источника к источнику по самой легкопроходимой местности.
Дважды Вэл останавливался на одиноких ранчо, обмениваясь новостями с их обитателями и прислушиваясь к разговорам хозяев. Владелец второго ранчо предложил ему купить красивую гнедую кобылу.
Он стоял опершись о жерди корраля, расхваливая животное.
— Как насчет купчей? — спросил Вэл.
— Почему бы и нет? — усмехнулся коневод. — Напишите, а я подпишу.
— Но будет ли она законной?
Владелец ранчо пожевал усы и сказал:
— Не стану врать, мистер. Если вы едете на Восток, то она будет законной, на Запад — то не совсем.
— Думаю, мне достаточно одной лошади, — отказался от покупки Вэл, — но ваша хороша.
Он переплыл Рио-Гранде и, не торопясь, направился в сторону Пекоса.
Глава 17
— Они хорошие люди. Им известно, что за мою голову обещана награда. Я их не трогаю, а они не трогают меня. Насколько я представляю, за мной охотится только Пэт Гарретт. Остальным все равно, либо они просто не хотят, неприятностей.
Тени от видневшихся впереди Бурро-Маунтинс становились длиннее. Ранчо занимало удобное место в устье каньона и стало регулярной остановкой на дилижансной линии. В 1874 году Ричард С. Найт построил тут глиняный дом, напоминавший крепость, а несколькими годами позже продал его вместе с землями Джону Парксу, которому теперь принадлежало ранчо.
Вэл первым въехал во двор. Ему навстречу вышел Парке с двумя детьми. Всего их у него было семеро.
— Меня зовут Вэлентайн Даррант, сэр, — представился Вэл. — С мистером Бонни вы, по-моему, знакомы.
— Да. Как поживаешь, Билли?
— Ничего, мистер Парке, ничего. Но буду чувствовать себя лучше, если вы угостите меня обедом.
— Надоело готовить самому, Билли?
Малыш рассмеялся.
— Я не очень-то хороший повар, мистер Парке. Три дня не видел настоящей еды.
— Заходи. Ма что-нибудь для тебя приготовит.
Вэл спешился.
— Я присмотрю за твоей лошадью, Билли. Иди поешь.
Джон напоил коней, отвел их в корраль и расседлал. Потом стал накидывать сено своим лошадям.
— Вы хорошо знаете Билли? — спросил он.
— Мы встречались очень давно, когда его мать держала пансион в Силвер-Сити. Вместе играли мальчишками.
— С того времени много воды утекло.
— Кое-что я слышал о его проблемах. — Вэл положил руки на спину жеребца. — Он славный малый. Мне нравится. И, насколько знаю, не совершал ничего, что бы не делали его враги. Однако теперь разыскивают его, а не их.
— Он останавливался у нас несколько раз и всегда вел себя по-джентльменски. Заходите в дом.
После обеда Вэл вышел и уселся на ступеньках. Его вновь одолели мысли, теперь часто посещавшие его. Он испытывал нарастающее раздражение оттого, что никак не мог определиться в жизни. Ему ничего не стоило открыть адвокатскую контору, но, проработав несколько месяцев в юридической фирме, стал скучать. Он владел третью ранчо, однако скотоводство его не увлекало. У него был богатый опыт в организации строительства железных дорог и вложения капиталов, но недостаточный, чтобы сделать это своей профессией, да и интереса к бизнесу его душа не питала.
Здесь, в обжигающих прериях, Вэл чувствовал себя дома. Он любил Запад, любил скитаться по его городам. Но нельзя же пройти все дороги! В конце любой тропы неизбежно начинается другая.
Он знакомился с девушками, но его романы были скоротечны, а истинной любви, всеохватывающей, испепеляющей, он так и не познал. Внутри него поселилось, билось и толкалось огромное желание чего-то большего, а чего — он не мог угадать.
Кроме того, память о том, что Терстон Пайк и Генри Зонненберг все еще гуляли на свободе, убивая и насильничая, угнетала его.
Даррант в глубине души надеялся, что с ними что-то произойдет. Что кто-то за него выполнит долг перед другом. Вспомнив Зонненберга, огромного, жестокого, неумного, Вэл ощутил холодок. Это олицетворение тупой силы показалось ему неуязвимым. Неужели Вэл боится его?
И все же Зонненберг лишь исполнитель. Настоящие виновники трагедии — Эвери Симпсон, который приехал на Запад, чтобы организовать убийство, и князь Павел, заказавший его.
Уилл Рейли нашел бы выход; Уилл Рейли сделал бы все сам.
Так, может, поэтому Вэл никак не успокоится? Подсознательно его тревожит вина за то, что убийцы Уилла до сих пор не получили по заслугам?
А как быть с матерью? Как быть с женщиной, которую теперь звали Майра Фоссетт? Нужно ли прийти к ней и объявить, что он ее сын? Зачем? Ему от нее ничего не надо, а она никогда им не интересовалась, если не считать той ночи, когда пыталась от него избавиться.
Вышел Билли и присел на крыльцо рядом с ним.
— Нет ничего прекраснее вечера в пустыне, — заметил он. — Мне всегда нравилось ездить по ночам.
— Где сейчас Зонненберг?
Билли повернул голову и посмотрел на него.
— Не связывайся с ним, Вэл. Даже если ты хорошо владеешь револьвером. Он подлый и опасный, как гремучая змея, и очень быстрый — по-настоящему быстрый. Мне бы не хотелось с ним столкнуться.
— Он убийца моего друга.
— Забудь. Посмотри, куда это завело меня. После того как застрелили Танстолла, я хотел убить всех, кто участвовал в нападении. Ну, нескольких мы отправили на тот свет, а теперь война закончилась для всех, кроме меня.
— Ты не сказал мне, где Зонненберг.
— Честно говоря, не следил за ним. Слышал, что он кружит возле Денвера где-то. — Билли помолчал. — Но я знаю, где Пайк.
— Где?
— Если едешь на свое ранчо, то встретишься с ним. Он в Таскосе. У него там женщина.
— Ты тоже направляешься туда?
— Нет. Думаю чуток обождать. Кормят здесь неплохо, люди они хорошие, так что несколько дней я отдохну. Последнее время мне не часто удается отоспаться.
— На рассвете я уеду, — встал Вэл. — Прощай, Билли, удачи тебе.
Прежде чем лечь спать, он проверил револьвер. Все тот же русский «смит-и-вессон» сорок четвертого калибра, который ему подарил Хикок. Ему нравилась балансировка револьвера, доставляло удовольствие чувствовать его в ладони.
Вэл Даррант выехал с ранчо Найта до рассвета. Обогнув подножия гор, пересек ручей и углубился в бескрайнюю даль прерии. Его путь лежал через землю апачей, с которыми он впервые познакомился еще мальчишкой, путешествуя вместе с Уиллом. Тогда индейцы напали на их дилижанс. И теперь Вэл старался держаться низин и с осторожностью выбирал дорогу, избегая мест, где могла затаиться засада; постоянно высматривал следы, наблюдал за птицами, потому что их поведение часто выдает присутствие людей.
Вечером он выбрал укромный уголок, разжег маленький костерок и приготовил на нем кофе и ужин. Затем забросал его землей и, тщательно маскируя следы, отъехал на несколько миль.
По местам, где сейчас проезжал Даррант, катился шквал междоусобной войны. Многие ее участники до сих пор жили здесь.
Он остановился в Линкольне, центре округа, и привязал жеребца у коновязи рядом с небольшим кафе. Не успел сесть за столик, как перед ним тут же поставили тарелку говяжей похлебки. Во многих подобных заведениях и мысли ни у кого не возникало, чтобы брать заказ. Меню не существовало. Посетители ели то, что сегодня готовили, и были этому рады. Но кофе варили отменный.
В кафе сидело с полдюжины гостей. В двух из них Вэл распознал «крутых» или будущих «крутых». Один несколько раз глянул на него и пошептался о чем-то с другим, потом оба парня посмотрели в его сторону и засмеялись.
Вэл не обращал внимания. Он хорошо знал, что делается в подобных городишках. Большинство жителей были настроены дружелюбно, но всегда находились такие, кто искал неприятностей. В качестве жертвы они всегда выбирали незнакомцев.
Поднабравшиеся уже посетители кафе громко обсуждали местные новости. Вэл прислушался.
— Наверное, он удрал, — рассуждал один из завсегдатаев. — У него хорошие отношения с мексиканцами, скорее всего, подался в Мексику.
— Не-а. В Форт-Самнере живет его девчонка. Двинет туда. Без нее не уедет из Штатов.
Став спиной к стойке и оперевшись на нее локтями, крепкий рыжеватый парень воззрился на Вэла, в упор разглядывая его.
«Крутые» что-то задумали, догадался он и приготовился.
— Эй, ты, там! — начал рыжий. — Как думаешь, куда поедет Малыш Билли?
Что бы он ни ответил, они к нему придерутся. Вэл просто пожал плечами.
— Поглядите на нос его лошади и увидите! — крикнул второй.
— На нос его лошади? А он-то здесь при чем?
— А вы гляньте. Куда он указывает, туда Малыш и едет.
Официантка захихикала, кое-кто из мужчин рассмеялся. Вэл остался серьезным. Рыжий покраснел.
— Думаешь, очень умный? А вот мы сейчас посмотрим, какой ты умный. Ну-ка, скажи, чем зарабатываешь на жизнь?
— Я актер, — ответил Вэл.
Рыжий уставился на него. Остальные присутствующие, казалось, не обращали внимания, но Вэл знал, что все ждали развития событий. Ему же хотелось спокойно доесть похлебку.
— Ну какой ты актер! Не похоже, — заявил задира. — Давай поглядим, как ты играешь. Ну-ка вставай, представь нам что-нибудь.
Но Вэл все равно собирался доесть похлебку.
— Вообще-то, — сказал он, — я фокусник. Заставляю вещи исчезать. Но вы, ребята, должны будете мне помочь. — Он повернулся к официантке: — У вас есть два ведра? Наполните их, пожалуйста, водой.
— Ты хочешь, чтобы они исчезли?
— Увидите.
Мальчишка-мексиканец притащил из кухни два ведра воды.
— А теперь две щетки, — попросил Даррант. — Или щетку и швабру. — Он взял щетку и дал ее рыжему. — Возьми и встань здесь. А ты, — обратился он ко второму «крутому», — вот сюда со своей щеткой. — Вэл забрался на стул с ведром воды и поднял его до потолка, затем установил щетку рыжего так, чтобы она прижимала ведро к потолку. — Теперь держи его крепче, так крепко, как только сможешь, иначе оно грохнется. А ты, — сказал он другому, — держи второе ведро. — Он поднял его к потолку и тоже прижал щеткой. — Сейчас, пока вы, ребята, крепко прижимаете ведра к потолку, они не упадут. А если упадут, то вы основательно промокнете.
— Поторопись со своим фокусом, ты обещал, что они исчезнут, — настаивал рыжий. — Неудобно же так стоять.
Вэл, не торопясь, вынул у них револьверы и отошел к своему столу.
— Какого черта! — завопил «крутой».
— Нет, — спокойно сказал Вэл, помахивая револьвером. — Плотнее прижимайте ведра, иначе промокнете… или получите пулю.
Положив револьверы рядом со своей тарелкой, новоиспеченный фокусник хладнокровно доел похлебку и попросил еще одну чашку кофе.
— Эй, в чем дело? — нервничал рыжий. — Убери отсюда это ведро!
— Не напрягайся, — посоветовал Вэл. — Джентльмены хотят спокойно поесть, без твоих штучек.
Он сел, откинувшись на спинку стула, попивая кофе и без всякого выражения разглядывая их. Новость о заезжем фокуснике уже разнеслась по городу, очевидно, не без помощи мальчишки, который принес ведра. Снаружи собралась толпа. Некоторые зеваки даже протиснулись в кафе.
Двое известных в городе «крутых» стояли посередине зала, держа щетками над головами ведра с водой. Ситуация была очень комичная. Если парни отпустят щетки, тяжелые деревянные ведра упадут, обдав их водой, а возможно, и поставив шишку на лбу.
— Не нервничайте, ребята, — успокаивал Вэл. — Вы хотели увидеть, как что-нибудь исчезнет. Я заставил исчезнуть похлебку и три чашки кофе. А сейчас… — Он встал и положил на стол серебряную монету. — Исчезну и я. — А потом обратился к присутствующим в кафе: — Скоро они здорово устанут. Так, если будет настроение, снимите ведра. — Он отступил к двери и откланялся: — Прощайте, джентльмены! Жаль покидать такую приятную компанию, но, понимаете, — дела.
Разрядив револьверы, Вэл бросил их на улице, прыгнул в седло и легким галопом выехал из города.
Перед ним бархатным ковром раскинулась прерия, над головой огромным шатром висело небо. Именно об этом он скучал на Востоке и всем сердцем любил и невероятную ширь земли, и уходящие вдаль холмы, и глубины неожиданных каньонов, и тени облаков, ползущие по высохшей пустыне. Где, ответьте мне, поднявшись на вершину холма, можно сквозь струящийся от жары воздух увидеть пространство на шестьдесят-семьдесят миль вокруг? Сейчас он был один на один с прерией и принадлежал только ей, слушая стук копыт, поскрипывание седла да неумолчную песню ветра.
Вэл думал о том, что на этой земле невозможно прожить, не породнившись с ней, не отдавшись ей полностью. О чем говорили на Западе, даже отгородившись от прерии стенами салунов, фойе отелей, домов, ковбойских бараков? О том же, что и у походных костров, — в основном о ручьях и прудах, состоянии пастбищ и индейцах.
Индейцы тоже составляли неотъемлемую часть этой земли. Любой путешественник принимал в расчет возможность встречи с ними. Очень немногие из них вели оседлый образ жизни. Боевые отряды индейцев могли появиться где угодно. Это им принадлежали тропы, протоптанные вблизи источников десятки, а то и сотни лет назад. Потому приближаться к любому источнику следовало с большой осторожностью.
Что касается индейцев, то Вэл придерживался советов Тенслипа — этого странного ганфайтера, наполовину преступника, наполовину порядочного человека, который черпал знания не из книг. О том, как выжить в пустыне и на горах, он знал такое, о чем Вэл не имел представления, его маленькие секреты были частью его самого, частью его образа жизни.
Тенслип никогда не разбивал лагерь около воды, даже в тех местах, где индейцы не появлялись. «Это нечестно, — говорил он. — Другим тоже нужен доступ к питью. Подумай о диких животных и птицах, которые проходят много миль, чтобы напиться. Они будут ждать, умирая от жажды, пока ты сидишь у ручья. Возьми все, что тебе нужно, и освободи место».
От Тенслипа Вэл также узнал, что нельзя допивать воду из фляжки, пока не убедишься, что в источнике, к которому ты идешь, есть вода. Случалось и очень часто, ручьи, родники, даже озера пересыхали, и там, где недавно струилась вода, лежала лишь растрескавшаяся под испепеляющими лучами солнца грязь.
Он знал, что самыми безопасными дорогами в сухой сезон становились тропы древних индейцев, поскольку они вели от источника к источнику по самой легкопроходимой местности.
Дважды Вэл останавливался на одиноких ранчо, обмениваясь новостями с их обитателями и прислушиваясь к разговорам хозяев. Владелец второго ранчо предложил ему купить красивую гнедую кобылу.
Он стоял опершись о жерди корраля, расхваливая животное.
— Как насчет купчей? — спросил Вэл.
— Почему бы и нет? — усмехнулся коневод. — Напишите, а я подпишу.
— Но будет ли она законной?
Владелец ранчо пожевал усы и сказал:
— Не стану врать, мистер. Если вы едете на Восток, то она будет законной, на Запад — то не совсем.
— Думаю, мне достаточно одной лошади, — отказался от покупки Вэл, — но ваша хороша.
Он переплыл Рио-Гранде и, не торопясь, направился в сторону Пекоса.
Глава 17
Городок Таскоса возник на берегу Канейдиан и процветал, когда через него перегоняли стада с юга на север. Но прилегавшие к нему земли перегородили колючей проволокой, и он умер, оставив после себя несколько полуразрушенных глинобитных домов, призраки ганфайтеров, погибших на его улицах, да романтическую память о Френчи Маккормик — в прошлом восхитительной девушке, поклявшейся никогда не бросать своего мужа — профессионального игрока в карты, и выполнившей обещание. Она не рассталась даже с его могилой.
Но в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века Таскоса была дикой и неуправляемой. Сюда приезжали ковбои и скотокрады, а скотоводы и перегонщики огромных стад нанимали здесь самых крутых ковбоев и охранников.
Сюда часто наведывался Малыш Билли. В городе жили к свои тертые парни, и девушки с сомнительной репутацией, некоторые из которых были такими же тертыми, как и мужчины, которых они обслуживали.
Вэлентайн Даррант направлялся в Таскосу. Он убеждал себя, что не собирается охотиться за Терстоном Пайком — а просто едет к себе на ранчо, а Таскоса в этом захолустье — единственный город на сотни миль в округе.
Одну ночь он провел в Форт-Самнере, остановившись у Пита Максвелла. Пит и его отец дружили с Уиллом Рейли и помнили Вэла.
— Здесь сейчас тихо, — рассказывал ему Пит. — Иногда в поисках Малыша Билли наезжает Пэт Гаррет, но Малыш давно не появляется. Скорее всего, он скроется в Мексике. Мексиканцы на него молятся: он единственный американец, который относится к ним с уважением.
— Знаю Билли, — сказал Вэл. — Познакомился с ним еще в Силвер-Сити, когда мы были мальчишками.
— Он славный парень, если его не загонят в угол. Уж очень ему не по вкусу пятиться.
— Я его недавно видел.
Пит Максвелл не спросил где, понимая, что Вэл не ответит.
На следующее утро после завтрака они расстались, пожав друг другу руки. А незадолго до заката Вэл подъезжал к Таскосе.
С тех пор как он в последний раз видел Терстона Пайка, много воды утекло. Мальчишка-подросток, сердце которого потеря единственного друга разрывала на части, превратился в мужчину, опытного, твердого и сильного.
Прежде чем ступить с тропы Додж на главную улицу города, обсаженную тополями, Вэл объехал Таскосу, чтобы разведать подходы к ней и познакомиться с округой.
Поставив лошадь в конюшне Микки Маккормика, расположенной на берегу ручья, впадающего в Канейдиан, он вышел на улицу и заглянул в салун.
Было около четырех, и салун еще пустовал. Убедившись, что здесь нет никого из знакомых, подошел к бару, рядом с которым висело большое зеркало — удивительная редкость в таких местах. Вэл подошел к нему, и из зеркала на него глянул высокий смуглый молодой человек в черной шляпе и сильно запылившемся черном пиджаке, под которым виднелась рубашка в черно-белую клетку. Штаны с бахромой и сапоги с мексиканскими шпорами добавляли живописности его костюму. Один револьвер в подвязанной кобуре и другой за поясом, под полой пиджака, свидетельствовали о его умении постоять за себя.
— В каком заведении здесь прилично кормят? — спросил Даррант, заказав пиво.
— Дальше по улице заведение Скотти Уилсона, — порекомендовал бармен. — Вряд ли он там, но кормят они отлично. У Скотти всегда хороший стол — ему все равно, чью говядину подавать.
Вэл улыбнулся.
— В других местах такое замечание звучит как оскорбление.
— Но не для Скотти. Он — наш мировой судья, Скотти считает, что лучшее решение жалобы о пропавшей корове — передать дело в суд. Но хозяев пропавшей коровы кормит бесплатно.
— Похоже, он мне понравится, — заметил Вэл и через некоторое время спросил: — Как дела в городе? Случается что-нибудь интересное?
— Здесь? Тишь и гладь. За целую неделю никого не пристрелили и не порезали.
Вэл остался у бара. Выпивка его не интересовала, ему хотелось послушать разговоры, а салун на Западе — наипервейший источник информации, где обсуждаются все новости.
Вошли несколько человек и расположились у бара. Вэл прислушивался к их разговору и ощущал смутное неудовлетворение. Что он тут забыл? Почему бы ему не поужинать и не отправиться спать, готовясь к завтрашнему нелегкому дню? Важно было определиться, чем вообще ему заниматься в жизни? Можно, в конце концов, остановиться в любом западном городе, освоиться и основать адвокатскую практику. Деньги на исходе. Срочно нужен постоянный источник доходов. Ранчо процветает, но вся прибыль пока идет на дальнейшее развитие.
Откуда-то из темного уголка памяти вынырнула мысль о Терстоне Пайке и Генри Зонненберге, и он снова почувствовал себя виноватым. Все ж таки пора отыскать их и сделать то, что не смог сделать закон. Но он не хотел убивать.
— Молодой человек?
— Да?
До Вэла не сразу дошло, что обращаются к нему.
— Не желаете присоединиться? Мы играем в покер.
Сначала он хотел отказаться, но потом согласился:
— Ладно, только недолго. Завтра мне предстоит трудная дорога.
Опять свалял дурака, корил он себя. Денег почти нет, а чтобы играть результативно, начальный капитал необходим. Через пару часов он встал из-за столика, выиграв шестнадцать долларов. Вместе с ним игру закончил небольшой, худощавый мужчина.
— Вы ужинали? — спросил он. — Собираюсь пойти перекусить к Скотти, компанию не составите?
— С удовольствием.
Они шли по улице и разговаривали.
— Много выиграли? — спросил попутчик.
— Нет, ерунду.
— Я тоже. Около двадцати долларов.
Стейки у Скотти были хороши. Вэл даже не подозревал, до какой степени проголодался.
Неожиданно его спутник сказал:
— По-моему, мы знакомы.
Вэл внимательно посмотрел на него и спросил:
— Я жил на Западе и на Восточном побережье. Где наши дороги могли пересечься?
— Я там бывал, но где вас видел, не могу вспомнить. Меня зовут Кейтс, если мое имя вам что-нибудь скажет. Иган Кейтс.
Вэл расплылся в улыбке. Ему ли забыть это имя?
— Одна отметина от пули у вас на руке, вторая — где-то на теле. Их вы получили в Аризоне от апачей.
— Кто вы?
— Я тот мальчишка, который уступил вам место в дилижансе и заряжал винтовки во время стычки с индейцами. Меня зовут Вэлентайн Даррант.
— Даррант? Вы были недавно в Колорадо?
— Нет.
— Обязательно поезжайте. Вас ищут в Эмпайре и по всей округе. Кажется, у них есть для вас новости.
— Какие новости? — удивился Вэл.
— Помните, я был старателем и шахтером? Теперь занимаюсь горным делом. Основная разница в том, что сейчас не получаю зарплату, а раздаю ее. — Он усмехнулся. — Хотя это не всегда так просто, как звучит. — Кейтс посерьезнел. — Похоже, много лет назад вы вложили во что-то деньги. Теперь вам надо поехать и разобраться, что с ними стало.
Колорадо… Ему всегда нравилось в Колорадо.
— Когда-то я познакомился там с чудесной маленькой девочкой, — вспомнил он, — которая говорила, что она актриса. Ее звали Мод Кискадден, она имела какое-то отношение к Джо Слейду.
Кейтс улыбнулся:
— Я знаю эту историю. Она не была ему родственницей по крови. Ее отец женился на вдове Слейда, когда того повесили. — Кейтс попросил еще кофе. — Вы сказали, что жили на Восточном побережье. Слышали о Мод Адаме?
— Кто же о ней не слышал?
— Мод Адаме, самая известная актриса в стране, — это ваша маленькая Мод Кискадден. Сценическое имя ее матери — Адаме.
Они сидели и разговаривали еще с полчаса, когда дверь открылась, и вошел Терстон Пайк.
Даррант глянул на него и спросил Кейтса:
— Помните моего дядю?
Он нарочно сказал это громко, чтобы его услышали в кафе.
— Вашего дядю? Вы имеете в виду Уилла Рейли? Конечно, помню.
Терстон Пайк, высокий, худой человек с округлыми плечами и тяжелым подбородком, оглянулся на них. Его поседевшая борода висела клоками, и выглядел он грязным и неухоженным. Вэл с легкой улыбкой возвратил его взгляд, и Пайк словно в нерешительности опустил глаза.
— Его убили. Три человека, которые боялись встретиться с ним лицом к лицу, застрелили его, подкараулив в темноте. Возмездие уже настигло одного, и другим осталось недолго жить.
Вэл заметил, как к шее Пайка прилила краска гнева. Он был убежден, что наемный убийца не достоин ни сочувствия, ни жалости.
Кейтс не имел представления о том, какие события перед ним разворачиваются, и с любопытством смотрел на своего сотрапезника.
— В чем дело, Вэл? Что происходит?
— Ничего примечательного. Терстон Пайк и не подумает выстрелить в человека, который стоит к нему лицом.
Кейтс быстро встал, отодвинул стул подальше от столика и снова сел. Все, присутствовавшие в кафе, смотрели на Пайка. Тот уставился в тарелку, сжимая в руках нож и вилку. Внезапно он вскочил с проклятьем, с силой бросил их на стол и кинулся к двери, сбив по дороге стул.
— Могли бы предупредить, — обиделся Кейтс.
— Не думал, что он придет, хотя знал, что он в Таскосе.
— Если он на самом деле такой, каким вы его представили, лучше поостеречься. Он попытается вас убить. — Иган Кейтс заказал свежий кофе. — Но вам надо отдать должное. Какой хладнокровный человек! Да и подростком вы были таким же.
— У меня хороший учитель, — вздохнул Вэл. — Лучше Уилла никого не встречал на свете.
— Говорите, что один из них мертв? Пайк второй. Кто третий?
— Генри Зонненберг.
Кейтс издал тихий свист.
— Оставьте его, Вэл. Вы с ним не сладите. Никто с ним не сладит.
— Как знать.
— Вы собираетесь охотиться за Пайком?
Вэл немного подумал.
— Нет. Пусть он за мной охотится. Он пойдет по моему следу, потому что я заставил его забеспокоиться. Уилл имел много друзей, возможно, кто-то из них захочет повесить Пайка.
Кейтс положил руки на столик.
— Мне надо возвращаться, Вэл. Почему бы вам не забыть все? Вы мне симпатичны, мы можем работать вместе. У меня есть отличные месторождения, которые надо разрабатывать, и есть выход к деньгам. А мы бы сработались.
— Я подумаю.
Оставшись один, Вэл сидел, размышляя над происшедшим. Допив кофе, он расплатился за ужин и, вместо того чтобы выйти на улицу, направился на кухню. Повар сначала запротестовал, но Вэл приветливо помахал ему и, миновав кладовую, вышел через заднюю дверь в переулок. Осторожно обогнул двор и остановился на углу. Пайка не было видно. Тем не менее Вэл вернулся в переулок и задними дворами в тени тополей добрался до отеля, войдя в него через черный ход.
Поднявшись в номер, он подпер ручку двери стулом и опустил занавески. Затем налил в таз воды, быстро вымылся губкой и вскоре уже спал.
Проснувшись незадолго до рассвета, Вэл тихо лежал, прислушиваясь к звукам города. Где-то пропел петух, хлопнула дверь, заскрипел водяной насос, и в ведро хлынула вода. Кто-то прошел по деревянному тротуару, послышался шум голосов.
Наконец он встал и побрился, глядя в кривое зеркало, искажавшее его черты, осмотрел комнату, убедился, что ничего не забыл, и спокойно двинулся по коридору.
Солнце еще не встало. Как учил Рейли, Вэл быстро обыскал глазами улицу, крыши, окна и дверные проемы, ничего не пропустив.
Кафе Скотти Уилсона оказалось открыто, и он вошел. Два хмурых ковбоя, небритых, с покрасневшими от разгула минувшей ночью глазами пили кофе у стойки. Они явно не жаждали с кем-нибудь поговорить.
Но в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века Таскоса была дикой и неуправляемой. Сюда приезжали ковбои и скотокрады, а скотоводы и перегонщики огромных стад нанимали здесь самых крутых ковбоев и охранников.
Сюда часто наведывался Малыш Билли. В городе жили к свои тертые парни, и девушки с сомнительной репутацией, некоторые из которых были такими же тертыми, как и мужчины, которых они обслуживали.
Вэлентайн Даррант направлялся в Таскосу. Он убеждал себя, что не собирается охотиться за Терстоном Пайком — а просто едет к себе на ранчо, а Таскоса в этом захолустье — единственный город на сотни миль в округе.
Одну ночь он провел в Форт-Самнере, остановившись у Пита Максвелла. Пит и его отец дружили с Уиллом Рейли и помнили Вэла.
— Здесь сейчас тихо, — рассказывал ему Пит. — Иногда в поисках Малыша Билли наезжает Пэт Гаррет, но Малыш давно не появляется. Скорее всего, он скроется в Мексике. Мексиканцы на него молятся: он единственный американец, который относится к ним с уважением.
— Знаю Билли, — сказал Вэл. — Познакомился с ним еще в Силвер-Сити, когда мы были мальчишками.
— Он славный парень, если его не загонят в угол. Уж очень ему не по вкусу пятиться.
— Я его недавно видел.
Пит Максвелл не спросил где, понимая, что Вэл не ответит.
На следующее утро после завтрака они расстались, пожав друг другу руки. А незадолго до заката Вэл подъезжал к Таскосе.
С тех пор как он в последний раз видел Терстона Пайка, много воды утекло. Мальчишка-подросток, сердце которого потеря единственного друга разрывала на части, превратился в мужчину, опытного, твердого и сильного.
Прежде чем ступить с тропы Додж на главную улицу города, обсаженную тополями, Вэл объехал Таскосу, чтобы разведать подходы к ней и познакомиться с округой.
Поставив лошадь в конюшне Микки Маккормика, расположенной на берегу ручья, впадающего в Канейдиан, он вышел на улицу и заглянул в салун.
Было около четырех, и салун еще пустовал. Убедившись, что здесь нет никого из знакомых, подошел к бару, рядом с которым висело большое зеркало — удивительная редкость в таких местах. Вэл подошел к нему, и из зеркала на него глянул высокий смуглый молодой человек в черной шляпе и сильно запылившемся черном пиджаке, под которым виднелась рубашка в черно-белую клетку. Штаны с бахромой и сапоги с мексиканскими шпорами добавляли живописности его костюму. Один револьвер в подвязанной кобуре и другой за поясом, под полой пиджака, свидетельствовали о его умении постоять за себя.
— В каком заведении здесь прилично кормят? — спросил Даррант, заказав пиво.
— Дальше по улице заведение Скотти Уилсона, — порекомендовал бармен. — Вряд ли он там, но кормят они отлично. У Скотти всегда хороший стол — ему все равно, чью говядину подавать.
Вэл улыбнулся.
— В других местах такое замечание звучит как оскорбление.
— Но не для Скотти. Он — наш мировой судья, Скотти считает, что лучшее решение жалобы о пропавшей корове — передать дело в суд. Но хозяев пропавшей коровы кормит бесплатно.
— Похоже, он мне понравится, — заметил Вэл и через некоторое время спросил: — Как дела в городе? Случается что-нибудь интересное?
— Здесь? Тишь и гладь. За целую неделю никого не пристрелили и не порезали.
Вэл остался у бара. Выпивка его не интересовала, ему хотелось послушать разговоры, а салун на Западе — наипервейший источник информации, где обсуждаются все новости.
Вошли несколько человек и расположились у бара. Вэл прислушивался к их разговору и ощущал смутное неудовлетворение. Что он тут забыл? Почему бы ему не поужинать и не отправиться спать, готовясь к завтрашнему нелегкому дню? Важно было определиться, чем вообще ему заниматься в жизни? Можно, в конце концов, остановиться в любом западном городе, освоиться и основать адвокатскую практику. Деньги на исходе. Срочно нужен постоянный источник доходов. Ранчо процветает, но вся прибыль пока идет на дальнейшее развитие.
Откуда-то из темного уголка памяти вынырнула мысль о Терстоне Пайке и Генри Зонненберге, и он снова почувствовал себя виноватым. Все ж таки пора отыскать их и сделать то, что не смог сделать закон. Но он не хотел убивать.
— Молодой человек?
— Да?
До Вэла не сразу дошло, что обращаются к нему.
— Не желаете присоединиться? Мы играем в покер.
Сначала он хотел отказаться, но потом согласился:
— Ладно, только недолго. Завтра мне предстоит трудная дорога.
Опять свалял дурака, корил он себя. Денег почти нет, а чтобы играть результативно, начальный капитал необходим. Через пару часов он встал из-за столика, выиграв шестнадцать долларов. Вместе с ним игру закончил небольшой, худощавый мужчина.
— Вы ужинали? — спросил он. — Собираюсь пойти перекусить к Скотти, компанию не составите?
— С удовольствием.
Они шли по улице и разговаривали.
— Много выиграли? — спросил попутчик.
— Нет, ерунду.
— Я тоже. Около двадцати долларов.
Стейки у Скотти были хороши. Вэл даже не подозревал, до какой степени проголодался.
Неожиданно его спутник сказал:
— По-моему, мы знакомы.
Вэл внимательно посмотрел на него и спросил:
— Я жил на Западе и на Восточном побережье. Где наши дороги могли пересечься?
— Я там бывал, но где вас видел, не могу вспомнить. Меня зовут Кейтс, если мое имя вам что-нибудь скажет. Иган Кейтс.
Вэл расплылся в улыбке. Ему ли забыть это имя?
— Одна отметина от пули у вас на руке, вторая — где-то на теле. Их вы получили в Аризоне от апачей.
— Кто вы?
— Я тот мальчишка, который уступил вам место в дилижансе и заряжал винтовки во время стычки с индейцами. Меня зовут Вэлентайн Даррант.
— Даррант? Вы были недавно в Колорадо?
— Нет.
— Обязательно поезжайте. Вас ищут в Эмпайре и по всей округе. Кажется, у них есть для вас новости.
— Какие новости? — удивился Вэл.
— Помните, я был старателем и шахтером? Теперь занимаюсь горным делом. Основная разница в том, что сейчас не получаю зарплату, а раздаю ее. — Он усмехнулся. — Хотя это не всегда так просто, как звучит. — Кейтс посерьезнел. — Похоже, много лет назад вы вложили во что-то деньги. Теперь вам надо поехать и разобраться, что с ними стало.
Колорадо… Ему всегда нравилось в Колорадо.
— Когда-то я познакомился там с чудесной маленькой девочкой, — вспомнил он, — которая говорила, что она актриса. Ее звали Мод Кискадден, она имела какое-то отношение к Джо Слейду.
Кейтс улыбнулся:
— Я знаю эту историю. Она не была ему родственницей по крови. Ее отец женился на вдове Слейда, когда того повесили. — Кейтс попросил еще кофе. — Вы сказали, что жили на Восточном побережье. Слышали о Мод Адаме?
— Кто же о ней не слышал?
— Мод Адаме, самая известная актриса в стране, — это ваша маленькая Мод Кискадден. Сценическое имя ее матери — Адаме.
Они сидели и разговаривали еще с полчаса, когда дверь открылась, и вошел Терстон Пайк.
Даррант глянул на него и спросил Кейтса:
— Помните моего дядю?
Он нарочно сказал это громко, чтобы его услышали в кафе.
— Вашего дядю? Вы имеете в виду Уилла Рейли? Конечно, помню.
Терстон Пайк, высокий, худой человек с округлыми плечами и тяжелым подбородком, оглянулся на них. Его поседевшая борода висела клоками, и выглядел он грязным и неухоженным. Вэл с легкой улыбкой возвратил его взгляд, и Пайк словно в нерешительности опустил глаза.
— Его убили. Три человека, которые боялись встретиться с ним лицом к лицу, застрелили его, подкараулив в темноте. Возмездие уже настигло одного, и другим осталось недолго жить.
Вэл заметил, как к шее Пайка прилила краска гнева. Он был убежден, что наемный убийца не достоин ни сочувствия, ни жалости.
Кейтс не имел представления о том, какие события перед ним разворачиваются, и с любопытством смотрел на своего сотрапезника.
— В чем дело, Вэл? Что происходит?
— Ничего примечательного. Терстон Пайк и не подумает выстрелить в человека, который стоит к нему лицом.
Кейтс быстро встал, отодвинул стул подальше от столика и снова сел. Все, присутствовавшие в кафе, смотрели на Пайка. Тот уставился в тарелку, сжимая в руках нож и вилку. Внезапно он вскочил с проклятьем, с силой бросил их на стол и кинулся к двери, сбив по дороге стул.
— Могли бы предупредить, — обиделся Кейтс.
— Не думал, что он придет, хотя знал, что он в Таскосе.
— Если он на самом деле такой, каким вы его представили, лучше поостеречься. Он попытается вас убить. — Иган Кейтс заказал свежий кофе. — Но вам надо отдать должное. Какой хладнокровный человек! Да и подростком вы были таким же.
— У меня хороший учитель, — вздохнул Вэл. — Лучше Уилла никого не встречал на свете.
— Говорите, что один из них мертв? Пайк второй. Кто третий?
— Генри Зонненберг.
Кейтс издал тихий свист.
— Оставьте его, Вэл. Вы с ним не сладите. Никто с ним не сладит.
— Как знать.
— Вы собираетесь охотиться за Пайком?
Вэл немного подумал.
— Нет. Пусть он за мной охотится. Он пойдет по моему следу, потому что я заставил его забеспокоиться. Уилл имел много друзей, возможно, кто-то из них захочет повесить Пайка.
Кейтс положил руки на столик.
— Мне надо возвращаться, Вэл. Почему бы вам не забыть все? Вы мне симпатичны, мы можем работать вместе. У меня есть отличные месторождения, которые надо разрабатывать, и есть выход к деньгам. А мы бы сработались.
— Я подумаю.
Оставшись один, Вэл сидел, размышляя над происшедшим. Допив кофе, он расплатился за ужин и, вместо того чтобы выйти на улицу, направился на кухню. Повар сначала запротестовал, но Вэл приветливо помахал ему и, миновав кладовую, вышел через заднюю дверь в переулок. Осторожно обогнул двор и остановился на углу. Пайка не было видно. Тем не менее Вэл вернулся в переулок и задними дворами в тени тополей добрался до отеля, войдя в него через черный ход.
Поднявшись в номер, он подпер ручку двери стулом и опустил занавески. Затем налил в таз воды, быстро вымылся губкой и вскоре уже спал.
Проснувшись незадолго до рассвета, Вэл тихо лежал, прислушиваясь к звукам города. Где-то пропел петух, хлопнула дверь, заскрипел водяной насос, и в ведро хлынула вода. Кто-то прошел по деревянному тротуару, послышался шум голосов.
Наконец он встал и побрился, глядя в кривое зеркало, искажавшее его черты, осмотрел комнату, убедился, что ничего не забыл, и спокойно двинулся по коридору.
Солнце еще не встало. Как учил Рейли, Вэл быстро обыскал глазами улицу, крыши, окна и дверные проемы, ничего не пропустив.
Кафе Скотти Уилсона оказалось открыто, и он вошел. Два хмурых ковбоя, небритых, с покрасневшими от разгула минувшей ночью глазами пили кофе у стойки. Они явно не жаждали с кем-нибудь поговорить.