У крыльца салуна остановилось несколько всадников. Бренч положил на стол пятьсот долларов и раскрыл карты. Он потянулся было за банком, но тут Вэл бросил свои — четыре десятки и тройка.
Бренч почувствовал себя так, словно из него выпустили воздух. Вэл перегнулся и левой рукой смахнул деньги со стола.
— Поль! — Голос Кеттеринга прорвался сквозь пелену нараставшей ярости. — Я тебя угощаю. Подойди сюда!
Бренч начал подниматься. Несмотря на застилавший глаза гнев, он вспомнил, как Кеттеринг неожиданно вышел из игры, как пытался остановить его. Напарник что-то почувствовал, а его накололи, и кто — безусый юнец! Он готов был убить Вэла и уже потянулся к револьверу, когда за его спиной распахнулись двери.
— Я Чип Хардести! — Зычный голос раскатился по комнате. — Где этот парень?
Вэл Даррант встал. Во рту у него пересохло, сердце сильно билось.
— Уилл Рейли — мой дядя, — тихо, но внятно произнес он, боясь сорваться на визг. — Ты убил его, не дав ему ни единого шанса.
— Я не дерусь с детьми, — презрительно усмехнулся Хардести.
— А еще ты убил слепого старика, — продолжал Вэл ледяным тоном. — И не беспокойся о детях. Ты струсил перед Уиллом Рейли, а он часто говорил, что я быстрее его.
Хардести засмеялся, и вдруг смех застрял у него в горле. Быстрее, чем Уилл Рейли? Не может быть. Он даже не отдавал себе отчета, что его рука дернулась к кобуре, даже не думал браться за револьвер, но рука уже схватила рукоятку и стала подниматься…
Звука выстрела ганфайтер не услышал, хотя все, кто находился в комнате, схватились за уши от грохота. Хардести сделал шаг назад, с размаху осел на пол и перевернулся. Последнее, что он видел, были серые доски пола, потом глаза его подернулись туманом. Поль Бренч смотрел на его распростертое тело, чувствуя, как по спине пробегает ледяной холодок. Ведь он только что собирался выхватить свой револьвер. Не остановись, возможно, лежал бы сейчас рядом.
Папаша Баклин подошел к двери. Кучер и два ковбоя стояли на улице.
— Эй вы, заберите своего парня. Отвезите к боссу и передайте, что Баклины и мистер Даррант остаются жить у ручья.
Поль Бренч подошел к Кеттерингу:
— Если ты еще не передумал, можешь угостить меня выпивкой.
Кеттеринг сделал заказ бармену и обратился к Вэлу:
— Так вы говорите, что Уилл Рейли ваш дядя? Это он научил вас играть в карты?
Вэл поднял руку на уровень кобуры.
— С тех пор, как я был вот такого роста, — показал он и вышел.
Ему не хотелось смотреть на Хардести. Ему не хотелось думать о том, что он сделал. Ему хотелось выбраться на свежий воздух, подальше от людей. Он больше не помышлял об убийстве Терстона Пайка и Генри Зонненберга. Он не хотел становиться ни карточным игроком, ни ганфайтером. Он не хотел умереть, как Хардести или как Уилл Рейли. Он давно мечтал уехать на Восточное побережье, и вот время пришло.
Надо оставить себе пятьсот долларов, а остальное отдать Баклинам на покупку скота и содержание ранчо.
Если ему придется вернуться, он вернется сюда, на ранчо.
Глава 12
Бренч почувствовал себя так, словно из него выпустили воздух. Вэл перегнулся и левой рукой смахнул деньги со стола.
— Поль! — Голос Кеттеринга прорвался сквозь пелену нараставшей ярости. — Я тебя угощаю. Подойди сюда!
Бренч начал подниматься. Несмотря на застилавший глаза гнев, он вспомнил, как Кеттеринг неожиданно вышел из игры, как пытался остановить его. Напарник что-то почувствовал, а его накололи, и кто — безусый юнец! Он готов был убить Вэла и уже потянулся к револьверу, когда за его спиной распахнулись двери.
— Я Чип Хардести! — Зычный голос раскатился по комнате. — Где этот парень?
Вэл Даррант встал. Во рту у него пересохло, сердце сильно билось.
— Уилл Рейли — мой дядя, — тихо, но внятно произнес он, боясь сорваться на визг. — Ты убил его, не дав ему ни единого шанса.
— Я не дерусь с детьми, — презрительно усмехнулся Хардести.
— А еще ты убил слепого старика, — продолжал Вэл ледяным тоном. — И не беспокойся о детях. Ты струсил перед Уиллом Рейли, а он часто говорил, что я быстрее его.
Хардести засмеялся, и вдруг смех застрял у него в горле. Быстрее, чем Уилл Рейли? Не может быть. Он даже не отдавал себе отчета, что его рука дернулась к кобуре, даже не думал браться за револьвер, но рука уже схватила рукоятку и стала подниматься…
Звука выстрела ганфайтер не услышал, хотя все, кто находился в комнате, схватились за уши от грохота. Хардести сделал шаг назад, с размаху осел на пол и перевернулся. Последнее, что он видел, были серые доски пола, потом глаза его подернулись туманом. Поль Бренч смотрел на его распростертое тело, чувствуя, как по спине пробегает ледяной холодок. Ведь он только что собирался выхватить свой револьвер. Не остановись, возможно, лежал бы сейчас рядом.
Папаша Баклин подошел к двери. Кучер и два ковбоя стояли на улице.
— Эй вы, заберите своего парня. Отвезите к боссу и передайте, что Баклины и мистер Даррант остаются жить у ручья.
Поль Бренч подошел к Кеттерингу:
— Если ты еще не передумал, можешь угостить меня выпивкой.
Кеттеринг сделал заказ бармену и обратился к Вэлу:
— Так вы говорите, что Уилл Рейли ваш дядя? Это он научил вас играть в карты?
Вэл поднял руку на уровень кобуры.
— С тех пор, как я был вот такого роста, — показал он и вышел.
Ему не хотелось смотреть на Хардести. Ему не хотелось думать о том, что он сделал. Ему хотелось выбраться на свежий воздух, подальше от людей. Он больше не помышлял об убийстве Терстона Пайка и Генри Зонненберга. Он не хотел становиться ни карточным игроком, ни ганфайтером. Он не хотел умереть, как Хардести или как Уилл Рейли. Он давно мечтал уехать на Восточное побережье, и вот время пришло.
Надо оставить себе пятьсот долларов, а остальное отдать Баклинам на покупку скота и содержание ранчо.
Если ему придется вернуться, он вернется сюда, на ранчо.
Глава 12
Но он не отправился на Восток… А поехал вместе с Баклинами покупать скот на равнины к западу от Нуэсеса. Они искали племенных животных, потому что думали не только о будущем годе, но о многих годах наперед. И приобрели в основном молодых бычков и телок плюс несколько старых быков, чтобы контролировать стадо.
Перегон прошел спокойно. После первых двух дней стадо растянулось. Следующие две недели они гнали его вначале по засушливой равнине, потом по местам, где ручьи разбухли от дождей и все пропиталось влагой.
Наконец Вэл отвел в сторону Папашу Баклина:
— Теперь я уезжаю. Скоро дам о себе знать и однажды вернусь на ранчо. А пока выращивайте скот. Если мне будут причитаться деньги, положите их в банк на мое имя.
Они пожали друг другу руки, и Папаша сказал:
— Девочки будут очень скучать. Они тебя любят, малыш.
— Я вернусь.
К ним подъехал Коди.
— Если понадобится помощь, только позови, и мы примчимся. Ты стал нам родным.
— Я никогда не имел семьи. Только дядя Уилл, который, в общем-то, даже не был моим родственником.
— Теперь у тебя есть семья. Самая настоящая.
Когда он повернул лошадь на север, к Канзасу и железной дороге, небо готовилось разразиться дождем. Вэл держался низких мест, потому что боялся молнии: Настала сырая темная ночь, на степь легла плотная кромешная тьма, казалось, что тучи ползли по самой земле. И день встретил путника столь же безрадостный. Вэлу пришлось несколько раз разбивать лагерь на ночь, прежде чем перед ним заблестели огни Доджа. В город он въехал промокшим, небритым и усталым.
Минуя дешевый салун, он не заметил человека, стоявшего у дверей и внимательно его разглядывавшего. Остановился у ресторана напротив и нагнулся в седле, чтобы рассмотреть через забрызганное дождем окно, насколько гостеприимно выглядит заведение. Потом спрыгнул с седла и хотел было привязать лошадь, когда, стуча по деревянному тротуару ковбойскими сапогами со шпорами, к нему подошли двое.
— В переулке рядом есть сарай, — сказал один, — где можно поставить лошадь под крышу.
— Спасибо, — ответил Вэл и направился в переулок.
Едва он погрузился в темноту, как услышал шаги сзади. Через мгновение догонявший бросился на него. Вэл чуть-чуть опоздал повернуться. В висок ударила рукоятка револьвера, и он упал.
Сквозь дурноту до него донесся голос:
— Ищи потайной пояс. В нем три тысячи долларов.
Вэл ощутил, как чужие руки расстегивают рубашку, но не мог ни пошевелиться, ни возразить.
Кто-то пробормотал:
— Черт, здесь намного меньше.
Он почувствовал, что его поднимают, и потерял сознание.
Когда открыл глаза, был уже день. Он лежал на спине на полу, который почему-то подрагивал. Услышав гудок, понял, что едет на поезде, в пустом грузовом вагоне. Голова разламывалась от боли. Ему потребовалось приложить немало усилий, чтобы сесть. Дверь вагона кто-то оставил открытой. Сквозь нее Вэл увидел, что дождь так и не прекращался — косые штрихи его в проеме напоминали стальную проволочную сетку. Он ощупал поясницу — пояс с деньгами исчез. Пропал и револьвер. Карманы тоже оказались пустыми, не завалялось ни единого цента.
Ограбленный и избитый, Вэл не имел представления, сколько времени уже мчится в пустом вагоне. Скорее всего, остаток ночи и большую часть дня: судя по освещению, скоро начнет смеркаться. Несколько раз мимо мелькали дома. Значит, он ехал по восточному Канзасу или по Миссури. Положив голову на руки, юноша вытянулся на полу и заснул.
Его разбудил пинок под ребра и чей-то громкий голос:
— Просыпайся! Приехали! — Поезд стоял на окраине какой-то деревушки. — Немедленно убирайся отсюда! — надрывался голос. — И не вздумай снова сесть в вагон!
Вэл перевернулся, уходя от удара, встал и спрыгнул на землю, но не удержался на ногах и покатился под откос. Затем медленно поднялся. Поезд рывками набирал ход, вагоны громыхали на стыках.
Он стоял, глядя вслед последнему вагону. Голова разламывалась. Поднеся руку к волосам, нащупал рану.
Вэл вспомнил, что голос в Додже показался ему знакомым. Судьба наверняка где-то сводила его с этим ворюгой. К тому же тот знал, что на нем потайной пояс с деньгами, знал даже, сколько их у него.
От холода и сырости Вэла бил озноб. Сгорбившись, чтобы как-то сберечь тепло, он огляделся. За железнодорожной насыпью, на которой он стоял, открывалась небольшая долина. Ее пересекала речушка с берегами, поросшими ивами и тополями.
В небо поднималась тонкая струйка дыма. За низиной стояли выкрашенный в белый цвет дом, красный сарай и ветряная мельница. Он сел на камень, снял шпоры, бросил их в карман и двинулся к костру.
Тропинка вела к прогалине в ивняке, где вокруг костра сидели трое. Одному было лет двадцать с небольшим, двое других постарше.
Все трое с интересом воззрились на него.
— Да, видок у тебя еще тот, — произнес парень, что помоложе. — Тебя сбросили с поезда?
— Точно. — Вэл дотронулся до раны на голове. — Но это я получил в Додже, когда меня ударили револьвером.
— Ты ковбой?
Проще было ответить «да», чем объясняться. Вэл так и сделал. Он с облегчением сел на бревно у костра напротив троицы.
— Кто-то меня ограбил и бросил в пустой вагон. Кстати, где мы?
— В Миссури. — Парень наклонился и налил в кружку кофе. — На, выпей. Пойдет на пользу.
Мужчины постарше, выглядевшие крепкими и повидавшими виды, молчали.
— Куда направляетесь? — спросил Вэл.
— На Восток. У меня дядя в Пенсильвании. Еду туда.
Один из парней постарше откинулся под наспех сооруженный навес от дождя и сказал:
— А я — в Новый Орлеан. На юге хорошо.
— Нечего там делать, — возразил другой. — Работы нет, да и платят мало, Фред.
— Ничего, выкарабкаюсь. Я всегда выкарабкиваюсь.
Выпив горячего крепкого кофе — как раз такого, о котором мечтал, Даррант почувствовал себя лучше и немного согрелся.
— Мне надо срочно найти работу, — поделился он. — У меня все отняли.
— Тебе есть что продать?
Вэл подумал о шпорах — калифорнийского фасона, с большими колесиками, необычными для здешних мест.
— У меня есть шпоры. — Он показал их. — И все.
— За них получишь доллар, если повезет — два. Между прочим, вон там на ферме живет парнишка твоих лет, которому твои шпоры наверняка понравятся. Я видел, как он тренировался — кидал лассо. Думает, что ковбой.
— Будь осторожным, — предупредил Фред. — За бродяжничество можно схлопотать шесть месяцев, — увидев, что Вэл ничего не понимает, он добавил: — То есть за попрошайничество. Попросишь еды или денег — и тебя упекут в тюрьму.
— И никого не волнует, что ты ищешь работу, — заметил другой. — Я слесарь, и, надо сказать, хороший. Но вакансий для меня нет.
Тепло и усталость сморили Вэла, его потянуло в сон. Остальные тоже дремали, но, когда послышался свисток паровоза, все трое бросились к железной дороге, оставив Дарранта сидеть у костра.
Вэл смотрел на тлеющие угольки. Дождь прекратился, надо было двигаться дальше. Ему ужасно хотелось есть, голова все еще болела, силы оставили его. Превозмогая себя, он встал, закидал костер землей и пошел по тропинке к ферме, где жил мальчик, мечтающий стать ковбоем.
Тропинка превратилась в грязное месиво, и он пробирался с краю, по траве. Из-за изгороди на него смотрели коровы. На ранчо залаяла собака. Вэл плелся совсем медленно, не решаясь войти в ворота. Ему не приходилось продавать своих вещей, и он не знал, с чего начать. Просить еду не станет ни за что, если за это приговаривают к шести месяцам тюрьмы. К тому же до него доходило, что тюремное начальство отдает заключенных на разные работы, а деньги кладет в собственный карман.
Однако поколебавшись, все-таки вошел в ворота. На него яростно залаяла крупная рыжая собака, но, когда юноша протянул к ней руку и ласково заговорил, она, рыча, попятилась.
В двери появилась женщина в синем переднике и подозрительно на него уставилась.
— Вы не могли бы мне дать какую-нибудь работу, мэм? Могу нарубить дров, что-нибудь выкопать… Сделаю все, что скажете.
— Нет, — резко ответила она. — Нам не нужна помощь. Вы третий человек за утро, который просит работу.
За ней в двери появился высокий паренек. Его презрительное выражение исчезло, как только он увидел ковбойские сапоги Вэла. Их в свое время сделал лучший сапожник и расшил причудливыми узорами.
— Вы ковбой? — спросил он.
— Был ковбоем, — сказал Вэл. — Меня ограбили в Додже, бросили в поезд, и вот я здесь.
— Том, иди в комнату! — раздраженно приказала женщина. — Ходят тут всякие. Кто знает, что у них на уме!
— Он не старше меня. Посмотри на его бороду, один пушок.
Вэлу такое замечание пришлось не по душе, но он промолчал.
— Ты тоже ковбой? — спросил он, хорошо зная, что Том только мечтал им стать.
— Ну, не совсем. — Парень вышел на крыльцо. Он был примерно одного возраста с Вэлом, но каким-то образом казался намного моложе. — Я пошел бы в ковбои, но родители возражают.
Он подошел к забору и прислонился к нему. Вэл присел рядом.
— Труд ковбоя очень тяжелый, — сказал он. — С некоторыми старыми быками управиться очень непросто.
Они некоторое время беседовали, а желудок Вэла ныл от голода. Наконец он как бы невзначай произнес:
— Пора идти. Надо найти покупателя на свои шпоры.
— Шпоры? Дай посмотреть!
Даррант вынул их из кармана. Калифорнийцы любили красивые шпоры, а его были с двумя маленькими колокольчиками и украшены резьбой. По выражению лица юноши понял, что тому страшно хочется иметь такие.
— Как видишь, шпоры необычные. Дело в том, что мне их подарил Дикий Билл Хикок.
— Ты его знаешь?
— Он был другом моего дяди и даже предупредил как-то дядю, что за ним охотятся. Чтобы застрелить, — добавил он.
Юноша в восторге рассматривал шпоры.
— Жаль, что я не могу купить их, — сказал он, — у меня только два доллара.
— Ну, — вздохнул Вэл, — если принесешь мне поесть, я продам их за два доллара.
— Подожди здесь.
Через несколько минут парень вернулся с бумажным пакетом и двумя долларами. Вэл взял деньги и пакет.
— Лучше уходи, — посоветовал Том, — скоро придет отец, он не любит незнакомцев.
— Ладно… спасибо.
Вэл направился к воротам, но по дороге остановился и оглянулся.
— Послушай, если когда-нибудь желание стать ковбоем приведет тебя в западный Техас, разыщи ранчо Баклина — дорогу спросишь в Форт-Гриффине. Скажи, что тебя послал Вэл Даррант.
Он вышел из ворот, отошел по тропе подальше и сел под деревом. В пакете лежал большой кусок мяса, сыр, несколько ломтей домашнего хлеба и яблоко. Вэл не спеша съел ломоть хлеба, большую часть мяса и яблоко. Затем зашагал дальше.
Через два дня он добрался до Сент-Луиса. Последние несколько миль проехал в фургоне рядом с фермером, который вез в город шкуры, овощи и фрукты.
— Работы сейчас мало, парень, — посочувствовал ему фермер, — в Сент-Луисе нечего делать. С того самого времени, как началась депрессия, на каждое рабочее место претендуют трое.
Было позднее утро, город уже проснулся, его улицы заполняла пестрая толпа праздношатающихся.
Вэл в раздумье остановился на углу. Продать ему нечего. Искать друзей Уилла Рейли в таком виде, как у него, не имело смысла. Уилл всегда настаивал: «По одежке встречают… « Пусть у него ни единого цента в кармане, но иметь приличную одежду, прическу и вычищенные сапоги он обязан.
Наблюдая за обычной городской суматохой, Вэл думал о своих способностях и возможностях. Он умел играть в карты, но не хотел становиться профессиональным игроком. Он хорошо владел оружием, но не имел желания им пользоваться. От Уилла он узнал достаточно много о литературе и истории, но, чтобы применить на практике свои знания, ему нужны были деньги.
Весь день он ходил от одного предприятия к другому и везде ему отвечали: «У нас не хватает работы, чтобы занять собственных людей».
Когда пришла ночь, Вэл вернулся в гавань и сел на причале, впервые осознавая, что Уилл Рейли, как надежный щит, прикрывал его от многих темных реалий жизни. Рядом с ним он чувствовал себя достойно, Уилла уважали, и это уважение автоматически переносилось на него. Теперь, когда друга не стало, он оказался одиноким, никому неизвестным мальчишкой.
Они с Рейли останавливались в отеле «Сазерн», и Уилла там обслуживали по высшему классу, но сейчас у Вэла был не тот вид, чтобы пойти туда. Можно, конечно, написать на ранчо с просьбой выслать ему денег, но пройдет несколько недель, прежде чем Баклины получат письмо в Форт-Гриффине.
Раньше Уилл всегда находился неподалеку. Даже когда они расставались — всегда был кто-то, к кому Вэл мог обратиться за помощью. Теперь же он остался совсем один.
Ту ночь Даррант провел на кипе хлопка под скатом крыши портового склада, подложив под одежду газеты. Он сжался в комок и всю ночь дрожал от холода. Несколько раз вставал, пытаясь сделать поудобнее свое ложе, переворачивался с боку на бок и снова старался заснуть. Но все время мерз. Вконец измотавшись, он встал и подошел к краю причала. Река текла, огибая сваи и образовывая за ними маленькие водовороты. Недалеко стоял пришвартованный речной катер. За окном его каюты горел огонь, размытый струями дождя. Голодный, с покрасневшими от усталости глазами Вэл вернулся к своей кипе хлопка, поправил под одеждой газеты и заснул тревожным, не дающим отдыха сном. Когда он очнулся в следующий раз, все кругом утонуло в сером предрассветном тумане пасмурного утра. Дождь кончился, но облака висели низко, по-прежнему готовые разверзнуться хлябями небесными. Мимо несла свои свинцовые воды безучастная река.
Вэл сидел, размышляя о том, что ему делать.
Мимо прошаркал какой-то старик, с трубкой во рту. В руке он нес коробку с ланчем. Поглядев на Вэла сквозь круглые очки в стальной оправе, он поприветствовал его:
— Доброе утро, сынок, ты рано встал.
Вэл улыбнулся ему. Голодный и окоченевший, он не потерял чувство юмора.
— Мистер, — заявил он с серьезным видом, — вы без приглашения вошли в мою спальню. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
Старик засмеялся:
— Ну, поскольку я тебя все равно побеспокоил, пойдем со мной, получишь чашку кофе.
Вэл спрыгнул с кипы.
— Это лучшее приглашение, которое я получил за текущие сутки. Нет! Лучшее за несколько последних дней.
Они дошли до первого буксира, пришвартованного у причала, и старик провел его по сходням на палубу к каюте, отпер замок, и они вошли внутрь.
— Садись, сынок. Я приготовлю завтрак и кофе. — Он поставил коробку с ленчем на стол. — Я тебя что-то не припомню. Ты, наверное, здесь недавно?
— Да, сэр. Я ищу работу.
— Что ты умеешь делать?
— Ну, стаж у меня небольшой. Немного пас коров, охотился на бизонов. Но я сильный, могу делать все, что потребуется.
— Это значит, что ты не умеешь ничего. Людям, которые нанимают на работу, нужны плотники, маляры, матросы… У тебя должна быть профессия, сынок. Какую-нибудь серьезную работу ты выполнял?
— Никакую, которой хотел бы заниматься.
— Что это значит?
— Могу играть в карты и стрелять.
Старик поглядел на него поверх очков.
— Хм. Ты профессиональный игрок, сынок?
— Нет, сэр. Игроком был мой дядя и меня научил. Он говорил, что все надо уметь, чтобы выжить. Вроде как научиться боксу. Только Уиллу было не по вкусу, чтобы я стал таким, как он.
— Умный человек. А что ты собираешься делать? К чему стремишься? Пора подумать, кем станешь, когда молодость уйдет. Парнишкой я тоже много бродил по стране. Мечтал где-нибудь осесть, завести семью, завоевать положение в обществе. Но как-то так получалось, что я все время откладывал это на следующий год — и вот теперь здесь. — Он поставил жариться бекон, вода в кофейнике закипала. — Ленч я почти всегда беру с собой. Свою стряпню ем до тех пор, пока не надоест. Потом иду и покупаю еду, которую готовят другие.
— Вы не женаты?
— Случалось когда-то. Жена у меня была хорошая. И сыном Бог наградил.
— А что с ним?
— Уехал на Запад, больше я о нем не слышал. — Старик помолчал. — Нечего жаловаться! Сам я в его возрасте сделал то же самое. Уехал в горы и несколько лет был траппером. — Он взглянул на Вэла. — Ты видел Тетонские горы, сынок? Или Биг-Хорн? Или горы Уайнд-Ривер? Вот это места! Мечта!
— Я видел.
Старик выложил ломтики бекона на тарелку, налил кофе и вынул из коробки хлеб.
— Не слишком много, но ты ешь, сынок.
Вэл снял пиджак и сел за стол.
— Вам не нужен матрос? Почти бесплатно.
Старик сухо рассмеялся:
— Мне Повезло, что хватает на хлеб. Вот уже пять месяцев на реке нечего делать. Я рассчитывал заняться спасательными работами, — тут недавно пароход затонул, — но он вез муку. А намокшая в воде мука никому не нужна.
Вэл поставил чашку на стол.
— Где он затонул?
— За поворотом реки, милях в тридцати вниз по течению. Пароход наткнулся на топляк и порвал обшивку. Он лежит не глубоко, можно высадиться на верхнюю палубу.
— Хотите, попробуем? Могу помочь. Я хорошо плаваю и ныряю.
— Бесполезно. Мука пропала.
— Не обязательно. На Западе я видел промокшие мешки с мукой. В них пропала только часть муки. Она намокла и стала твердой, как цемент.
— Эта мука в бочонках.
— Тем лучше. Давайте попробуем?
— Сейчас довольно холодно.
Старик колебался, но Вэл видел, что он обдумывает предложение.
— У вас есть оружие?
— Только старое ружье.
Они поговорили и вышли на палубу проверить оборудование. Оно оказалось в хорошем состоянии, паровая лебедка действовала. Буксир ходил па Миссури и ее рукавам. Он тянул баржи вверх по течению, толкал плоты вниз по реке и буксировал пароходы, потерявшие ход. Словом, настоящая речная рабочая лошадка.
— Дожди — вода грязновата, — засомневался старик. — Тебе придется найти люк трюма, а если он закрыт, взламывать его.
— Справлюсь.
Вэл никогда не делал ничего подобного, но не солгал, сказав, что хорошо плавает и ныряет. Он читал о спасательных операциях, а в Сан-Франциско в отеле слышал рассказы о том, как поднимали затонувшие морские суда. Нет ничего лучше для сбора информации, чем фойе отеля в городе, охваченном «золотой лихорадкой». «В конце концов, меня хоть будут кормить», — подумал он.
Старик изучал его с живым интересом.
— Ты ведь образованный парень.
— Нет, в школу я не ходил. Но много читал и беседовал с умным человеком о прочитанном.
Старик пожал плечами.
— Может, так оно и лучше. Ты быстро соображаешь, кажется, у тебя острый ум. Почему ты не начнешь изучать законы?
— Я об этом не думал.
— Ну так подумай. Даже если тебе не по душе стать юристом и открыть свою контору, такие знания всегда пригодятся. Знать законы очень полезно.
Они проговорили большую часть дня, снова и снова возвращаясь к своему предприятию. Потом еще раз проверили оборудование.
Вэла беспокоило только одно.
— Нам обоим надо иметь оружие, — заключил он. — В городе столько бродяг. Большинство из них, наверное, честные люди, ищущие работу, но есть и такие, которые охотятся за чужими деньгами и чуют их издалека. Если мы поднимем муку… Сколько там бочек?
— Судя по манифесту, пятьсот. Некоторые разбиты, а может — и все.
— Их подъем займет немало времени, кто-то пронюхает о нашем предприятии. Нам лучше приготовиться к неожиданностям.
— У меня нет денег, — огорчился старик. — Все, что могу предложить, — ружье и не слишком много патронов.
Вдруг Вэлу пришла в голову шальная мысль. А что, если попробовать одолжить денег у управляющего «Сазерна»? Служащие отеля с большим почтением относились к Уиллу Рейли. Вдруг ему повезет?
Вэл воспользовался бритвой старика Петерсона. Он брился уже два года, хотя и сейчас ему не нужно было скоблить щеки чаще, чем раз в несколько дней. У старика оказался пиджак, который пришелся парню впору. К отелю направился, когда над городом уже опустился вечер. Он чувствовал себя неловко, зная, что выглядит не так, как хотелось бы, однако еще хуже будет, если упустить свой шанс.
В просторном фойе «Сазерна», как всегда, толпился народ. Портье глянул на Вэла и тут же отвернулся, но Даррант не стушевался, а подошел и спросил:
— Могу я поговорить с управляющим?
Портье смотрел на него холодно и даже презрительно.
— С управляющим? По поводу чего?
— Вы только скажите, что я племянник Уилла Рейли.
Взгляд портье сразу изменился.
— Да? Минуту…
Через мгновение он провел Вэла в кабинет, где за письменным столом сидел управляющий.
— Меня зовут Вэлентайн Даррант, я племянник Уилла Рейли.
— Да, да, помню вас. Как поживает мистер Рейли?
— Он погиб. Его убили.
— О? — Отношение управляющего стало заметно прохладнее. — Чем могу служить?
— Я приехал в город несколько дней назад. Меня ограбили. Мне дали работу, но требуются наличные. Вы не могли бы…
Управляющий встал.
— Извините, Даррант. Мы не одалживаем деньги. Мистер Рейли был почитаемым гостем нашего отеля, но, как вы сказали, его с нами больше нет. А теперь, если… простите…
Через секунду Вэл стоял на улице. Дурацкая идея! Как он только мог думать, что ему ни с того ни с сего дадут деньги. Но все же насколько лучше с ним обращались, когда рядом был Уилл!
Он повернулся и услышал голос:
— Вэл?
Перед ним стоял Билл Хикок.
— Далековато от пастбищ бизонов вас занесло, сэр. — Вэл искренне обрадовался встрече.
— Это точно. Вначале я тебя не узнал. — Он помолчал. — Я слышал о Уилле. Сочувствую, Вэл.
— Спасибо, сэр.
— Ты остановился здесь? — Хикок указал на отель.
— Нет, сэр. Вообще-то, я нищий. У меня нет ни цента. — Он рассказал Хикоку все — о ранчо, об ударе по голове, о прибытии в Сент-Луис и о старом буксире и закончил словами: — Поэтому мне нужен револьвер.
— Рад бы помочь, малыш. Но, понимаешь, я и сам сейчас не купаюсь в деньгах. Собираюсь обратно на Запад, поведу пару охотничьих экспедиций. — Он вынул из кармана золотую монету. — Вот двадцать долларов, а если поднимешься со мной в номер, я дам тебе и револьвер.
Они вошли в фойе. Управляющий перехватил Вэла.
— Не думаю, что у вас здесь номер, молодой человек. Извольте…
— Здесь номер у меня, — резко оборвал его Хикок, — а этот мальчик — мой друг, очень близкий друг. И обращайтесь с ним как подобает, иначе ответите мне.
Перегон прошел спокойно. После первых двух дней стадо растянулось. Следующие две недели они гнали его вначале по засушливой равнине, потом по местам, где ручьи разбухли от дождей и все пропиталось влагой.
Наконец Вэл отвел в сторону Папашу Баклина:
— Теперь я уезжаю. Скоро дам о себе знать и однажды вернусь на ранчо. А пока выращивайте скот. Если мне будут причитаться деньги, положите их в банк на мое имя.
Они пожали друг другу руки, и Папаша сказал:
— Девочки будут очень скучать. Они тебя любят, малыш.
— Я вернусь.
К ним подъехал Коди.
— Если понадобится помощь, только позови, и мы примчимся. Ты стал нам родным.
— Я никогда не имел семьи. Только дядя Уилл, который, в общем-то, даже не был моим родственником.
— Теперь у тебя есть семья. Самая настоящая.
Когда он повернул лошадь на север, к Канзасу и железной дороге, небо готовилось разразиться дождем. Вэл держался низких мест, потому что боялся молнии: Настала сырая темная ночь, на степь легла плотная кромешная тьма, казалось, что тучи ползли по самой земле. И день встретил путника столь же безрадостный. Вэлу пришлось несколько раз разбивать лагерь на ночь, прежде чем перед ним заблестели огни Доджа. В город он въехал промокшим, небритым и усталым.
Минуя дешевый салун, он не заметил человека, стоявшего у дверей и внимательно его разглядывавшего. Остановился у ресторана напротив и нагнулся в седле, чтобы рассмотреть через забрызганное дождем окно, насколько гостеприимно выглядит заведение. Потом спрыгнул с седла и хотел было привязать лошадь, когда, стуча по деревянному тротуару ковбойскими сапогами со шпорами, к нему подошли двое.
— В переулке рядом есть сарай, — сказал один, — где можно поставить лошадь под крышу.
— Спасибо, — ответил Вэл и направился в переулок.
Едва он погрузился в темноту, как услышал шаги сзади. Через мгновение догонявший бросился на него. Вэл чуть-чуть опоздал повернуться. В висок ударила рукоятка револьвера, и он упал.
Сквозь дурноту до него донесся голос:
— Ищи потайной пояс. В нем три тысячи долларов.
Вэл ощутил, как чужие руки расстегивают рубашку, но не мог ни пошевелиться, ни возразить.
Кто-то пробормотал:
— Черт, здесь намного меньше.
Он почувствовал, что его поднимают, и потерял сознание.
Когда открыл глаза, был уже день. Он лежал на спине на полу, который почему-то подрагивал. Услышав гудок, понял, что едет на поезде, в пустом грузовом вагоне. Голова разламывалась от боли. Ему потребовалось приложить немало усилий, чтобы сесть. Дверь вагона кто-то оставил открытой. Сквозь нее Вэл увидел, что дождь так и не прекращался — косые штрихи его в проеме напоминали стальную проволочную сетку. Он ощупал поясницу — пояс с деньгами исчез. Пропал и револьвер. Карманы тоже оказались пустыми, не завалялось ни единого цента.
Ограбленный и избитый, Вэл не имел представления, сколько времени уже мчится в пустом вагоне. Скорее всего, остаток ночи и большую часть дня: судя по освещению, скоро начнет смеркаться. Несколько раз мимо мелькали дома. Значит, он ехал по восточному Канзасу или по Миссури. Положив голову на руки, юноша вытянулся на полу и заснул.
Его разбудил пинок под ребра и чей-то громкий голос:
— Просыпайся! Приехали! — Поезд стоял на окраине какой-то деревушки. — Немедленно убирайся отсюда! — надрывался голос. — И не вздумай снова сесть в вагон!
Вэл перевернулся, уходя от удара, встал и спрыгнул на землю, но не удержался на ногах и покатился под откос. Затем медленно поднялся. Поезд рывками набирал ход, вагоны громыхали на стыках.
Он стоял, глядя вслед последнему вагону. Голова разламывалась. Поднеся руку к волосам, нащупал рану.
Вэл вспомнил, что голос в Додже показался ему знакомым. Судьба наверняка где-то сводила его с этим ворюгой. К тому же тот знал, что на нем потайной пояс с деньгами, знал даже, сколько их у него.
От холода и сырости Вэла бил озноб. Сгорбившись, чтобы как-то сберечь тепло, он огляделся. За железнодорожной насыпью, на которой он стоял, открывалась небольшая долина. Ее пересекала речушка с берегами, поросшими ивами и тополями.
В небо поднималась тонкая струйка дыма. За низиной стояли выкрашенный в белый цвет дом, красный сарай и ветряная мельница. Он сел на камень, снял шпоры, бросил их в карман и двинулся к костру.
Тропинка вела к прогалине в ивняке, где вокруг костра сидели трое. Одному было лет двадцать с небольшим, двое других постарше.
Все трое с интересом воззрились на него.
— Да, видок у тебя еще тот, — произнес парень, что помоложе. — Тебя сбросили с поезда?
— Точно. — Вэл дотронулся до раны на голове. — Но это я получил в Додже, когда меня ударили револьвером.
— Ты ковбой?
Проще было ответить «да», чем объясняться. Вэл так и сделал. Он с облегчением сел на бревно у костра напротив троицы.
— Кто-то меня ограбил и бросил в пустой вагон. Кстати, где мы?
— В Миссури. — Парень наклонился и налил в кружку кофе. — На, выпей. Пойдет на пользу.
Мужчины постарше, выглядевшие крепкими и повидавшими виды, молчали.
— Куда направляетесь? — спросил Вэл.
— На Восток. У меня дядя в Пенсильвании. Еду туда.
Один из парней постарше откинулся под наспех сооруженный навес от дождя и сказал:
— А я — в Новый Орлеан. На юге хорошо.
— Нечего там делать, — возразил другой. — Работы нет, да и платят мало, Фред.
— Ничего, выкарабкаюсь. Я всегда выкарабкиваюсь.
Выпив горячего крепкого кофе — как раз такого, о котором мечтал, Даррант почувствовал себя лучше и немного согрелся.
— Мне надо срочно найти работу, — поделился он. — У меня все отняли.
— Тебе есть что продать?
Вэл подумал о шпорах — калифорнийского фасона, с большими колесиками, необычными для здешних мест.
— У меня есть шпоры. — Он показал их. — И все.
— За них получишь доллар, если повезет — два. Между прочим, вон там на ферме живет парнишка твоих лет, которому твои шпоры наверняка понравятся. Я видел, как он тренировался — кидал лассо. Думает, что ковбой.
— Будь осторожным, — предупредил Фред. — За бродяжничество можно схлопотать шесть месяцев, — увидев, что Вэл ничего не понимает, он добавил: — То есть за попрошайничество. Попросишь еды или денег — и тебя упекут в тюрьму.
— И никого не волнует, что ты ищешь работу, — заметил другой. — Я слесарь, и, надо сказать, хороший. Но вакансий для меня нет.
Тепло и усталость сморили Вэла, его потянуло в сон. Остальные тоже дремали, но, когда послышался свисток паровоза, все трое бросились к железной дороге, оставив Дарранта сидеть у костра.
Вэл смотрел на тлеющие угольки. Дождь прекратился, надо было двигаться дальше. Ему ужасно хотелось есть, голова все еще болела, силы оставили его. Превозмогая себя, он встал, закидал костер землей и пошел по тропинке к ферме, где жил мальчик, мечтающий стать ковбоем.
Тропинка превратилась в грязное месиво, и он пробирался с краю, по траве. Из-за изгороди на него смотрели коровы. На ранчо залаяла собака. Вэл плелся совсем медленно, не решаясь войти в ворота. Ему не приходилось продавать своих вещей, и он не знал, с чего начать. Просить еду не станет ни за что, если за это приговаривают к шести месяцам тюрьмы. К тому же до него доходило, что тюремное начальство отдает заключенных на разные работы, а деньги кладет в собственный карман.
Однако поколебавшись, все-таки вошел в ворота. На него яростно залаяла крупная рыжая собака, но, когда юноша протянул к ней руку и ласково заговорил, она, рыча, попятилась.
В двери появилась женщина в синем переднике и подозрительно на него уставилась.
— Вы не могли бы мне дать какую-нибудь работу, мэм? Могу нарубить дров, что-нибудь выкопать… Сделаю все, что скажете.
— Нет, — резко ответила она. — Нам не нужна помощь. Вы третий человек за утро, который просит работу.
За ней в двери появился высокий паренек. Его презрительное выражение исчезло, как только он увидел ковбойские сапоги Вэла. Их в свое время сделал лучший сапожник и расшил причудливыми узорами.
— Вы ковбой? — спросил он.
— Был ковбоем, — сказал Вэл. — Меня ограбили в Додже, бросили в поезд, и вот я здесь.
— Том, иди в комнату! — раздраженно приказала женщина. — Ходят тут всякие. Кто знает, что у них на уме!
— Он не старше меня. Посмотри на его бороду, один пушок.
Вэлу такое замечание пришлось не по душе, но он промолчал.
— Ты тоже ковбой? — спросил он, хорошо зная, что Том только мечтал им стать.
— Ну, не совсем. — Парень вышел на крыльцо. Он был примерно одного возраста с Вэлом, но каким-то образом казался намного моложе. — Я пошел бы в ковбои, но родители возражают.
Он подошел к забору и прислонился к нему. Вэл присел рядом.
— Труд ковбоя очень тяжелый, — сказал он. — С некоторыми старыми быками управиться очень непросто.
Они некоторое время беседовали, а желудок Вэла ныл от голода. Наконец он как бы невзначай произнес:
— Пора идти. Надо найти покупателя на свои шпоры.
— Шпоры? Дай посмотреть!
Даррант вынул их из кармана. Калифорнийцы любили красивые шпоры, а его были с двумя маленькими колокольчиками и украшены резьбой. По выражению лица юноши понял, что тому страшно хочется иметь такие.
— Как видишь, шпоры необычные. Дело в том, что мне их подарил Дикий Билл Хикок.
— Ты его знаешь?
— Он был другом моего дяди и даже предупредил как-то дядю, что за ним охотятся. Чтобы застрелить, — добавил он.
Юноша в восторге рассматривал шпоры.
— Жаль, что я не могу купить их, — сказал он, — у меня только два доллара.
— Ну, — вздохнул Вэл, — если принесешь мне поесть, я продам их за два доллара.
— Подожди здесь.
Через несколько минут парень вернулся с бумажным пакетом и двумя долларами. Вэл взял деньги и пакет.
— Лучше уходи, — посоветовал Том, — скоро придет отец, он не любит незнакомцев.
— Ладно… спасибо.
Вэл направился к воротам, но по дороге остановился и оглянулся.
— Послушай, если когда-нибудь желание стать ковбоем приведет тебя в западный Техас, разыщи ранчо Баклина — дорогу спросишь в Форт-Гриффине. Скажи, что тебя послал Вэл Даррант.
Он вышел из ворот, отошел по тропе подальше и сел под деревом. В пакете лежал большой кусок мяса, сыр, несколько ломтей домашнего хлеба и яблоко. Вэл не спеша съел ломоть хлеба, большую часть мяса и яблоко. Затем зашагал дальше.
Через два дня он добрался до Сент-Луиса. Последние несколько миль проехал в фургоне рядом с фермером, который вез в город шкуры, овощи и фрукты.
— Работы сейчас мало, парень, — посочувствовал ему фермер, — в Сент-Луисе нечего делать. С того самого времени, как началась депрессия, на каждое рабочее место претендуют трое.
Было позднее утро, город уже проснулся, его улицы заполняла пестрая толпа праздношатающихся.
Вэл в раздумье остановился на углу. Продать ему нечего. Искать друзей Уилла Рейли в таком виде, как у него, не имело смысла. Уилл всегда настаивал: «По одежке встречают… « Пусть у него ни единого цента в кармане, но иметь приличную одежду, прическу и вычищенные сапоги он обязан.
Наблюдая за обычной городской суматохой, Вэл думал о своих способностях и возможностях. Он умел играть в карты, но не хотел становиться профессиональным игроком. Он хорошо владел оружием, но не имел желания им пользоваться. От Уилла он узнал достаточно много о литературе и истории, но, чтобы применить на практике свои знания, ему нужны были деньги.
Весь день он ходил от одного предприятия к другому и везде ему отвечали: «У нас не хватает работы, чтобы занять собственных людей».
Когда пришла ночь, Вэл вернулся в гавань и сел на причале, впервые осознавая, что Уилл Рейли, как надежный щит, прикрывал его от многих темных реалий жизни. Рядом с ним он чувствовал себя достойно, Уилла уважали, и это уважение автоматически переносилось на него. Теперь, когда друга не стало, он оказался одиноким, никому неизвестным мальчишкой.
Они с Рейли останавливались в отеле «Сазерн», и Уилла там обслуживали по высшему классу, но сейчас у Вэла был не тот вид, чтобы пойти туда. Можно, конечно, написать на ранчо с просьбой выслать ему денег, но пройдет несколько недель, прежде чем Баклины получат письмо в Форт-Гриффине.
Раньше Уилл всегда находился неподалеку. Даже когда они расставались — всегда был кто-то, к кому Вэл мог обратиться за помощью. Теперь же он остался совсем один.
Ту ночь Даррант провел на кипе хлопка под скатом крыши портового склада, подложив под одежду газеты. Он сжался в комок и всю ночь дрожал от холода. Несколько раз вставал, пытаясь сделать поудобнее свое ложе, переворачивался с боку на бок и снова старался заснуть. Но все время мерз. Вконец измотавшись, он встал и подошел к краю причала. Река текла, огибая сваи и образовывая за ними маленькие водовороты. Недалеко стоял пришвартованный речной катер. За окном его каюты горел огонь, размытый струями дождя. Голодный, с покрасневшими от усталости глазами Вэл вернулся к своей кипе хлопка, поправил под одеждой газеты и заснул тревожным, не дающим отдыха сном. Когда он очнулся в следующий раз, все кругом утонуло в сером предрассветном тумане пасмурного утра. Дождь кончился, но облака висели низко, по-прежнему готовые разверзнуться хлябями небесными. Мимо несла свои свинцовые воды безучастная река.
Вэл сидел, размышляя о том, что ему делать.
Мимо прошаркал какой-то старик, с трубкой во рту. В руке он нес коробку с ланчем. Поглядев на Вэла сквозь круглые очки в стальной оправе, он поприветствовал его:
— Доброе утро, сынок, ты рано встал.
Вэл улыбнулся ему. Голодный и окоченевший, он не потерял чувство юмора.
— Мистер, — заявил он с серьезным видом, — вы без приглашения вошли в мою спальню. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
Старик засмеялся:
— Ну, поскольку я тебя все равно побеспокоил, пойдем со мной, получишь чашку кофе.
Вэл спрыгнул с кипы.
— Это лучшее приглашение, которое я получил за текущие сутки. Нет! Лучшее за несколько последних дней.
Они дошли до первого буксира, пришвартованного у причала, и старик провел его по сходням на палубу к каюте, отпер замок, и они вошли внутрь.
— Садись, сынок. Я приготовлю завтрак и кофе. — Он поставил коробку с ленчем на стол. — Я тебя что-то не припомню. Ты, наверное, здесь недавно?
— Да, сэр. Я ищу работу.
— Что ты умеешь делать?
— Ну, стаж у меня небольшой. Немного пас коров, охотился на бизонов. Но я сильный, могу делать все, что потребуется.
— Это значит, что ты не умеешь ничего. Людям, которые нанимают на работу, нужны плотники, маляры, матросы… У тебя должна быть профессия, сынок. Какую-нибудь серьезную работу ты выполнял?
— Никакую, которой хотел бы заниматься.
— Что это значит?
— Могу играть в карты и стрелять.
Старик поглядел на него поверх очков.
— Хм. Ты профессиональный игрок, сынок?
— Нет, сэр. Игроком был мой дядя и меня научил. Он говорил, что все надо уметь, чтобы выжить. Вроде как научиться боксу. Только Уиллу было не по вкусу, чтобы я стал таким, как он.
— Умный человек. А что ты собираешься делать? К чему стремишься? Пора подумать, кем станешь, когда молодость уйдет. Парнишкой я тоже много бродил по стране. Мечтал где-нибудь осесть, завести семью, завоевать положение в обществе. Но как-то так получалось, что я все время откладывал это на следующий год — и вот теперь здесь. — Он поставил жариться бекон, вода в кофейнике закипала. — Ленч я почти всегда беру с собой. Свою стряпню ем до тех пор, пока не надоест. Потом иду и покупаю еду, которую готовят другие.
— Вы не женаты?
— Случалось когда-то. Жена у меня была хорошая. И сыном Бог наградил.
— А что с ним?
— Уехал на Запад, больше я о нем не слышал. — Старик помолчал. — Нечего жаловаться! Сам я в его возрасте сделал то же самое. Уехал в горы и несколько лет был траппером. — Он взглянул на Вэла. — Ты видел Тетонские горы, сынок? Или Биг-Хорн? Или горы Уайнд-Ривер? Вот это места! Мечта!
— Я видел.
Старик выложил ломтики бекона на тарелку, налил кофе и вынул из коробки хлеб.
— Не слишком много, но ты ешь, сынок.
Вэл снял пиджак и сел за стол.
— Вам не нужен матрос? Почти бесплатно.
Старик сухо рассмеялся:
— Мне Повезло, что хватает на хлеб. Вот уже пять месяцев на реке нечего делать. Я рассчитывал заняться спасательными работами, — тут недавно пароход затонул, — но он вез муку. А намокшая в воде мука никому не нужна.
Вэл поставил чашку на стол.
— Где он затонул?
— За поворотом реки, милях в тридцати вниз по течению. Пароход наткнулся на топляк и порвал обшивку. Он лежит не глубоко, можно высадиться на верхнюю палубу.
— Хотите, попробуем? Могу помочь. Я хорошо плаваю и ныряю.
— Бесполезно. Мука пропала.
— Не обязательно. На Западе я видел промокшие мешки с мукой. В них пропала только часть муки. Она намокла и стала твердой, как цемент.
— Эта мука в бочонках.
— Тем лучше. Давайте попробуем?
— Сейчас довольно холодно.
Старик колебался, но Вэл видел, что он обдумывает предложение.
— У вас есть оружие?
— Только старое ружье.
Они поговорили и вышли на палубу проверить оборудование. Оно оказалось в хорошем состоянии, паровая лебедка действовала. Буксир ходил па Миссури и ее рукавам. Он тянул баржи вверх по течению, толкал плоты вниз по реке и буксировал пароходы, потерявшие ход. Словом, настоящая речная рабочая лошадка.
— Дожди — вода грязновата, — засомневался старик. — Тебе придется найти люк трюма, а если он закрыт, взламывать его.
— Справлюсь.
Вэл никогда не делал ничего подобного, но не солгал, сказав, что хорошо плавает и ныряет. Он читал о спасательных операциях, а в Сан-Франциско в отеле слышал рассказы о том, как поднимали затонувшие морские суда. Нет ничего лучше для сбора информации, чем фойе отеля в городе, охваченном «золотой лихорадкой». «В конце концов, меня хоть будут кормить», — подумал он.
Старик изучал его с живым интересом.
— Ты ведь образованный парень.
— Нет, в школу я не ходил. Но много читал и беседовал с умным человеком о прочитанном.
Старик пожал плечами.
— Может, так оно и лучше. Ты быстро соображаешь, кажется, у тебя острый ум. Почему ты не начнешь изучать законы?
— Я об этом не думал.
— Ну так подумай. Даже если тебе не по душе стать юристом и открыть свою контору, такие знания всегда пригодятся. Знать законы очень полезно.
Они проговорили большую часть дня, снова и снова возвращаясь к своему предприятию. Потом еще раз проверили оборудование.
Вэла беспокоило только одно.
— Нам обоим надо иметь оружие, — заключил он. — В городе столько бродяг. Большинство из них, наверное, честные люди, ищущие работу, но есть и такие, которые охотятся за чужими деньгами и чуют их издалека. Если мы поднимем муку… Сколько там бочек?
— Судя по манифесту, пятьсот. Некоторые разбиты, а может — и все.
— Их подъем займет немало времени, кто-то пронюхает о нашем предприятии. Нам лучше приготовиться к неожиданностям.
— У меня нет денег, — огорчился старик. — Все, что могу предложить, — ружье и не слишком много патронов.
Вдруг Вэлу пришла в голову шальная мысль. А что, если попробовать одолжить денег у управляющего «Сазерна»? Служащие отеля с большим почтением относились к Уиллу Рейли. Вдруг ему повезет?
Вэл воспользовался бритвой старика Петерсона. Он брился уже два года, хотя и сейчас ему не нужно было скоблить щеки чаще, чем раз в несколько дней. У старика оказался пиджак, который пришелся парню впору. К отелю направился, когда над городом уже опустился вечер. Он чувствовал себя неловко, зная, что выглядит не так, как хотелось бы, однако еще хуже будет, если упустить свой шанс.
В просторном фойе «Сазерна», как всегда, толпился народ. Портье глянул на Вэла и тут же отвернулся, но Даррант не стушевался, а подошел и спросил:
— Могу я поговорить с управляющим?
Портье смотрел на него холодно и даже презрительно.
— С управляющим? По поводу чего?
— Вы только скажите, что я племянник Уилла Рейли.
Взгляд портье сразу изменился.
— Да? Минуту…
Через мгновение он провел Вэла в кабинет, где за письменным столом сидел управляющий.
— Меня зовут Вэлентайн Даррант, я племянник Уилла Рейли.
— Да, да, помню вас. Как поживает мистер Рейли?
— Он погиб. Его убили.
— О? — Отношение управляющего стало заметно прохладнее. — Чем могу служить?
— Я приехал в город несколько дней назад. Меня ограбили. Мне дали работу, но требуются наличные. Вы не могли бы…
Управляющий встал.
— Извините, Даррант. Мы не одалживаем деньги. Мистер Рейли был почитаемым гостем нашего отеля, но, как вы сказали, его с нами больше нет. А теперь, если… простите…
Через секунду Вэл стоял на улице. Дурацкая идея! Как он только мог думать, что ему ни с того ни с сего дадут деньги. Но все же насколько лучше с ним обращались, когда рядом был Уилл!
Он повернулся и услышал голос:
— Вэл?
Перед ним стоял Билл Хикок.
— Далековато от пастбищ бизонов вас занесло, сэр. — Вэл искренне обрадовался встрече.
— Это точно. Вначале я тебя не узнал. — Он помолчал. — Я слышал о Уилле. Сочувствую, Вэл.
— Спасибо, сэр.
— Ты остановился здесь? — Хикок указал на отель.
— Нет, сэр. Вообще-то, я нищий. У меня нет ни цента. — Он рассказал Хикоку все — о ранчо, об ударе по голове, о прибытии в Сент-Луис и о старом буксире и закончил словами: — Поэтому мне нужен револьвер.
— Рад бы помочь, малыш. Но, понимаешь, я и сам сейчас не купаюсь в деньгах. Собираюсь обратно на Запад, поведу пару охотничьих экспедиций. — Он вынул из кармана золотую монету. — Вот двадцать долларов, а если поднимешься со мной в номер, я дам тебе и револьвер.
Они вошли в фойе. Управляющий перехватил Вэла.
— Не думаю, что у вас здесь номер, молодой человек. Извольте…
— Здесь номер у меня, — резко оборвал его Хикок, — а этот мальчик — мой друг, очень близкий друг. И обращайтесь с ним как подобает, иначе ответите мне.