Страница:
Я покраснел – опять.
– Только дирк. Ну и еще хирургический нож в моем мешке.
– Ты воспользуешься дирком?
– Ты имеешь в виду в схватке? Не знаю, – честно ответил я.
Он кивнул, приняв это к сведению. Я развязал мешок и вытащил кинжал – он был достаточно острым, чтобы рассечь вдоль волосок селвера. Райдер тоже порылся в своем мешке, вытащил тетиву и с обманчивой легкостью надел ее на лук.
– Что ты сейчас чуешь? – спросил он меня.
В его голосе все еще звучал скептицизм, поэтому мой ответ в значительной мере был продиктован мальчишеским «Вот я тебе сейчас покажу».
– По большей части только дун-магию – ее зловоние все забивает. Но я сказал бы… – я помедлил, производя подсчет, – что в деревне находятся сорок пять – сорок шесть человек, не считая тех четверых, что несут дозор в лодках. – Я понизил голос до едва слышного шепота. – Большинство сидят в домах, из них около двадцати – обычные люди. Остальные – Блейз, Флейм и Дек и еще один – должно быть, твой злой колдун…
– Ты уверен? Откуда ты можешь знать, что это он?
– Ну, дело в том, что он воняет сильнее всех. Гораздо сильнее. И еще от двоих тоже – должно быть, они прирожденные дун-маги. Все другие… – Я заколебался. – Наверное, это и есть те, кого ты называешь оскверненными силвами. От них слегка пахнет так же, как раньше пахло от Флейм, но в основном – отвратительно. – Такое описание и близко не передавало всей мерзостности запаха. – Их всего девятнадцать: трое перед амбаром, пятеро вокруг деревни… на довольно большом расстоянии. Можно предположить, что стоят на часах вроде тех, что в лодках на озере. Блейз, Флейм и Дек где-то поблизости, я думаю, что в амбаре, но точно сказать не могу – все слишком пронизывает запах дун-магии.
– Можешь ты определить – они одни?
– С ними главный колдун и один обычный человек, а также примерно двенадцать бывших силвов. И еще те два дун-мага. Руарта я вообще не чую, может быть, потому что он такой маленький, а дун-магия уж очень смердит.
Морщинки в углах глаз Райдера углубились, но это было единственным внешним проявлением той боли, которую он испытывал.
– Как, Бога ради, – тихо прошептал Райдер – скорее себе, чем мне, – сумела эта идиотка снова попасть в лапы дун-магов? – Он мог иметь в виду обеих женщин, но я знал, что говорит он о Блейз. – Я не ожидал, что здесь окажется так много оскверненных силвов, – уже более ровным голосом обратился он ко мне. – Я предполагал, что тут прячется маленькая группа приспешников Мортреда, но он явно уже давно готовил для себя второе убежище. Со злыми колдунами я мог бы справиться: они привыкли слишком полагаться на магию и вряд ли хорошо владеют оружием. Но бывшие силвы… Многие из них прошли подготовку в академии хранителей – это опытные бойцы.
Я печально кивнул.
– На «Свободе хранителей» было восемь силвов – по крайней мере так мне говорила Блейз. Они все могут быть здесь.
– Мортред уже давно охотится на силвов-хранителей – желает иметь в своем распоряжении лучших… Так скажи мне, горец, как мы с тобой – с одним мечом на двоих и без помощи магии – сможем вызволить двух безрассудных женщин и мальчишку из этой ловушки?
Я ничего не мог предложить.
ГЛАВА 20
Получить удар по ребрам – не самый приятный способ проснуться. Как только сапог врезается тебе в бок, ты понимаешь, что влипла хуже некуда. Еще не открыв глаз, я потянулась за мечом – и у меня под рукой, где ему полагалось быть, меча не оказалось.
Лучи рассвета окрасили небо перламутром, к тому же наш лагерь освещало несколько колдовских огоньков – таких, какие зажигают силвы; только все они имели зловещий красноватый оттенок… Первым, кого я увидела, был Мортред.
Пнув меня в бок, он отступил на безопасное расстояние и теперь смотрел на меня сверху вниз, держа в руке фонарь.
– Привет, Блейз, – промурлыкал он. – Вот мы и встретились снова. – Позади него выстроились оскверненные силвы, все как один хранители, все с обнаженными мечами, за исключением одного – со взведенным арбалетом. Позади экс-силвов стояли два дун-мага.
Одно неверное движение, и я умру. Конечно, не сделав движения, я все равно умру, и, возможно, гораздо более мучительно… Дек зашевелился на своей подстилке и высунул голову из-под одеяла. От изумления он пискнул, как морской огурец, на который наступили.
– Тихо, малыш, – предостерегла его я.
– Здравый совет, – кивнул Мортред.
Я пристально смотрела на него и с трудом узнавала. В нем ничего не осталось от калеки, которым был Янко, слуга в «Приюте пьянчуги» в Гортанской Пристани, ничего не осталось и от пародии на человека, каким стал он после поражения в Криде. Мортред был прекрасен – голубоглазый южанин, высокий, стройный, с очаровательной улыбкой, не смягчавшей, впрочем, жестокой радости в его глазах и злорадства в голосе. Заметив, как я поражена, он добавил:
– Обожаю сюрпризы. Ты разделяешь мое мнение?
Я могла думать только об одном: как удалось Янко стать таким?
– Не возражаешь, если я встану? – вежливо сказала я. – Лежа я чувствую себя в невыгодном положении.
Мортред изумленно вытаращил глаза, потом расхохотался.
– Не лезешь в карман за словом, а, Блейз? Ну ничего – скоро я заткну тебе рот.
Он сделал еще один шаг назад, потом знаком разрешил мне подняться. Я встала с подчеркнутой осторожностью – так, чтобы враги все время видели мои руки. Дек последовал моему примеру. Двигаясь нарочито медленно, я воспользовалась возможностью бросить быстрый взгляд вокруг – чтобы оценить, насколько тяжело наше положение.
Защита, установленная Флейм, конечно, исчезла. Сама Флейм стояла на коленях позади силвов, зажимая рукой пасть Следопыта. Пес обеспокоенно скулил, но не вырывался – в конце концов, предполагалось, что Флейм – наш друг… Она равнодушно смотрела на меня. В ней не было заметно голубизны силва – только полная апатия.
Руарт сидел неподалеку на ветке и непрерывно чирикал, обращаясь, насколько я могла судить, к Флейм. Он пытался заставить ее взглянуть на него, чтобы что-то ей сообщить, но Флейм, похоже, не обращала на него внимания. Никто другой тоже не обращал внимания на птичку, и это было хорошо: значит, наши враги не знали про Руарта.
Мой ум метался, как малек, спасающийся от губана; мне нужно было быстро сообразить, что же случилось. Защита исчезла, и Следопыт был обезврежен… обе эти вещи могли случиться только в одном случае: если Флейм нас предала. Она, должно быть, встала ночью и предупредила Мортреда. Она намеренно отдала нас с Деком в руки злого колдуна… нас, но не Руарта.
Мортред поманил одного из силвов, чтобы тот нас обыскал; бывший хранитель подчинился, хотя и с большой осторожностью. Может быть, моя репутация опередила меня… Я улыбнулась ему, оскалив зубы: я всегда стараюсь показать, что моя репутация заслуженна, даже если это не соответствует действительности. Найти силв ничего не нашел: меч у меня уже отобрали, а остальное оружие было вне досягаемости. Следопыт зарычал, шерсть его встала дыбом. Происходящее ему не нравилось, да и к Флейм он уже давно относился с настороженностью. Эх, нужно мне было к нему прислушаться…
Что ж, в какой-то степени я к нему прислушивалась, как прислушивалась к Гилфитеру и к собственным сомнениям. Только ничто и никто не предупредил меня, что Флейм готова нас предать… что она сделает это при первой возможности. Я ведь наблюдала за ней и сравнивала то, что вижу, с ее состоянием в Гортанской Пристани, когда она страдала от заражения дун-магией. Сходства не было: теперь дун-магией от нее пахло редко и еле заметно. Ее поведение стало хуже, это правда; хуже и зловреднее. Мне все еще трудно было поверить в то, что случившееся с ней было просто возвращением той скверны, от которой она пострадала на косе Гортан. Оскверненные силвы выглядели не так, как Флейм. В их глазах сохранялось выражение затравленности: в них доброе начало безуспешно боролось с тем, чем они стали. Это были сильные и здоровые люди, вынужденные делать то, чего делать они не хотели, беспомощные перед более могущественной магией.
Флейм же просто казалась больной… вялой и иногда разъяренной.
Я что-то упустила… все мы упустили нечто ужасно важное.
– Ты переменился, – сказала я Мортреду. Мой ум все еще метался, оценивал, ловил малейшие подробности, пусть и не важные. Никогда не знаешь, что может в дальнейшем пригодиться. Если, конечно, у тебя это «в дальнейшем» будет… Флейм отпустила Следопыта и теперь стояла позади силвов, безразлично глядя в пустоту.
Мортред светился даже не красным, а почти лиловым цветом. Он казался более высоким, чем я помнила, возможно, потому, что мог теперь стоять прямо. Глаза его стали более ясными и менее… Менее яростными? Нет, дело было в другом. Безумие тоже никуда не делось, просто теперь Мортред лучше держал себя в руках. Самообладание – да, именно. Колдун полностью держал ситуацию под контролем, чего раньше не было. Сердце у меня оборвалось. Не было никакой надежды на то, что теперь он поддастся на те же уловки, которые я с успехом использовала в Криде.
– Ты хорошо выглядишь, – сказала я спокойно. – И стал очень, – я оценивающе оглядела его с ног до головы, – красив. Как ты этого добился? – Я постаралась, чтобы в моем голосе не было и следа насмешки.
Глаза Дека стали огромными, как у осьминога; он смотрел на меня так, словно не мог поверить своим ушам. Мортред Улыбнулся своей очаровательной улыбкой.
– Мне потребовалось для этого почти сто лет, но я наконец нашел решение своей маленькой… э-э… проблемы. – Он поманил меня за собой и двинулся прочь от нашего лагеря.
– Не возражаешь, если я сначала надену сапоги? – спросила я так, словно это была совершенно разумная просьба, на которую он, несомненно, согласится.
Жестом, который должен был продемонстрировать его великодушие, Мортред разрешил мне обуться. Я села и натянула сапоги, не вытряхивая: не такая уж удачная идея, если ночуешь под открытым небом; впрочем, на этот раз никто в них не заполз. Дек сунул ноги в башмаки, не спрашивая разрешения.
Все наши вещи остались лежать на земле. Я заметила, однако, что экс-силв, в руках которого был мой меч, взял его с собой. Похоже, кисло подумала я, скоро мне предстоит навсегда распроститься с моим калментским клинком. Потеря, которую я вполне заслужила своей глупостью…
По пути в деревню Мортред держался от меня на почтительном расстоянии, а его подручные окружали меня плотным кольцом. Я с мерзким чувством представляла себе, как позади меня идет суетливый нервный бывший силв, целясь мне в спину из арбалета… Колдовские огоньки сопровождали нас, гнусные остатки когда-то чистых чар…
– Исцеление силв-магией, – сказал Мортред.
– Прошу прощения? – вежливо переспросила я.
– Ты спрашивала о том, как я решил свои проблемы.
– Тебя исцелили силвы? – недоверчиво переспросила я.
– Мои собственные силвы, – поправил меня Мортред, показывая на окружающих нас хранителей.
– Оскверненные силвы? Не можешь же ты ожидать, что я в такое поверю! Они же наверняка лишились своих талантов, как только ты превратил их в свои подобия, даже если ты и сумел их… э-э… принудить. – Однако и произнося эти слова, я уже понимала, что ошибаюсь: об этом говорили зажженные силв-магией огоньки.
Мортред самодовольно улыбнулся. Все его повадки говорили о том, что он считает себя непобедимым.
Когда я почувствовала, что больше он ничего не скажет, я переменила тему:
– Подкрепления, которые Датрик вызвал на косу Гортан, тебе, как я вижу, пригодились.
– Несомненно. – Мортред продолжал улыбаться, и я услышала, как Дек со свистом втянул воздух. Мне было понятно почему: воспоминание заставило глаза Мортреда блеснуть диким огнем.
Я дважды хлопнула в ладоши, словно аплодируя.
– Поздравляю. Да и внешность теперь у тебя совсем не такая, как была у слуги Янко. – Следопыт послушно исчез в кустах, лишь бросил на меня укоризненный взгляд.
Мой разум продолжал работать на полных оборотах в поисках выхода. Мортред не убил меня сразу; это, безусловно, было ошибкой с его стороны. Однако единственная моя надежда заключалась в том, что Флейм не сказала Мортреду про Руарта и, возможно, о том, что Дек обладает Взглядом. Я искоса взглянула на нее. Флейм шла сбоку от группы силвов и выглядела совсем сломленной. Мое сердце больно сжалось, и гнев, который я чувствовала раньше, растаял. Кто я такая, чтобы хоть представить себе, через какие муки она прошла?
Через полчаса мы оказались на вершине невысокого холма, откуда открывался вид на деревню – несколько домиков, окруженных огородами. Одно строение выглядело заметно больше остальных. Оно не имело окон, лишь верхняя часть стен была решетчатой, а высокие двойные двери выходили к озеру. Какой-то склад, решила я. Возможно, жители деревни хранили там собранную пандану. На песке неподалеку виднелось несколько плоскодонок вроде той, на которой приплыли мы, а на бамбуковых распорках сушились рыбачьи сети. Все в деревне отливало красным; багровые полосы извивались между домами, касаясь их стен.
Было очень рано: солнце еще не встало, хотя небо окрасилось розовым. Из труб нескольких домов в сырой холодный воздух поднимались клубы дыма. Пока мы спускались, солнце взошло, и деревня словно разом проснулась. Засуетились люди: кто-то шел с ведрами за водой, кто-то устроил стирку на мелководье, один мальчишка принялся кормить одомашненных цапель, другой – рвать бананы. Это могло бы быть обычное прибрежное селение где угодно на Мекате, если бы не красные отблески, лежавшие на всех обитателях и предметах. Кто-то тут прибегал к дун-магии в такой степени, что мне стало ясно: это гнездо злых колдунов, второй Крид.
Жители этой деревни не казались так давно порабощенными, как тамошние, они не были такими изможденными. Пока… Впрочем, признаки неволи были налицо: никто друг с другом не переговаривался, не раздавались веселые приветствия, женщины, стиравшие белье, не сплетничали и не смеялись. И нигде не было видно маленьких детей: ведь они быстро умирали, когда власть захватывали дун-маги. Дети являлись для них обузой, от которой следовало немедленно избавиться.
Первым, кто приветствовал нас на окраине деревни, был Домино. Он не переменился ни на йоту. Зо взгляде, который он бросил на меня, смешались едкая ненависть и нескрываемое удовольствие. У меня он вызывал такое же отвращение, как раньше, на косе Гортан, когда он пытал меня и наслаждался моими страданиями.
– Привет, Полукровка, – с улыбкой приветствовал он меня.
– Привет, Домино. Ты все такой же коротышка, как я посмотрю.
Он зашипел от ярости и собрался ударить меня, но стоило Мортреду нахмуриться, и Домино тут же отступил. Я вздохнула: и когда только я научусь не давать воли языку? Домино, несомненно, заставит меня пожалеть о сказанном…
Приспешники Мортреда отвели нас прямо в большое строение. Это действительно оказался амбар для сушки листьев панданы. Сейчас он был пуст; сохранились лишь рамы для листьев и очаг посередине.
– Сторожите их, – сказал Мортред бывшим силвам. – Если женщина скажет хоть слово или пошевелится, убейте мальчишку. Домино, Лиссал, вы пойдете со мной.
Дек побледнел и с ужасом взглянул на меня. Я, подражая языку дастелцев, сделала знаки, означающие «сиди смирно» и «молчи» в надежде, что он поймет, – но даже еле заметное движение с моей стороны заставило одного из стражников угрожающе поднять арбалет. Я решила, что больше так рисковать не буду.
Время тянулось медленно. Все молчали. Я оставалась настороже, но настороже оставались и наши стражи – а их было десять человек. Они окружали нас со всех сторон, но на достаточном расстоянии, чтобы мое нападение, если я на него решусь, было безрезультатным. Каждый раз, когда я хотя бы переносила вес с ноги на ногу, пальцы на арбалете или рукоятях мечей напрягались, и все взгляды устремлялись на Дека. Бедняга Дек быстро постигал, чего в действительности стоит быть героем.
Прошло примерно полчаса, и сквозь решетку в амбар влетел Руарт. Он уселся на балке – так, чтобы я могла его видеть.
– С Флейм, – сообщил он, – все хорошо. Мортред сказал ей, что отведет ее на свой корабль. Он скоро отплывает. И еще он твердит ей, что не причинит тебе вреда.
Я еле заметно кивнула в ответ, но не решилась ответить Руарту, и через некоторое время он снова улетел.
Я испытала едва ли не облегчение, когда наконец вернулся Мортред в сопровождении Флейм, Домино, двух дун-магов и нескольких оскверненных силвов.
Они явно уже решили, что делать со мной, потому что без всяких переговоров между собой сразу же принялись действовать. Один из силвов перекинул веревку через балку высоко под потолком, другие схватили меня за руки. Веревка кончалась петлей, и тот, который ее держал, направился ко мне…
Они собираются меня повесить.
Я начала отчаянно сопротивляться. Краем глаза я заметила, как Дек, воспользовавшись суматохой, рванулся к двери.
Мне удалось ударить под колено одного из тех, кто меня держал, а когда он свалился, упереться ногой ему в живот; потом я упала на одно колено, так что второй силв потерял равновесие, и изо всех сил ударила его в нос свободной рукой, с радостью услышав, как хрустнула кость. Теперь обе мои руки были свободны, и я схватила меч первого из моих противников. Тут мне повезло: взмахнув им, я рассекла руку одного из хранителей, а потом вонзила клинок в бок дун-мага. В тот же миг на меня сзади словно напал разъяренный морж: шесть или семь человек навалились на меня, прижали к полу и накинули петлю мне на шею. Вся потасовка не длилась и минуты.
Тот силв, которого я ударила в лицо, ощупал сломанный нос, застонал и, увидев кровь на пальцах, вознамерился нанести сапогом удар мне в лицо. Поскольку я все еще лежала на полу, удерживаемая многими руками, сопротивляться я не могла; единственное, что было в моих силах, – это немного повернуть голову, так что удар пришелся в ухо. На какое-то время мир для меня померк… Когда я снова пришла в себя, оказалось, что меня поставили на ноги, связав руки за спиной. Мои мучители больше меня не держали… Я покачнулась, и тут же веревка рывком вернула меня в прежнее положение.
Петля меня душила. Я выпрямилась, и давление на горло ослабло – я смогла вдохнуть воздух… еле-еле. Правым ухом я не слышала ничего, кроме громкого непрерывного звона. Я осторожно осмотрелась. Ворота амбара были закрыты, а Дека, прижав к стене, держали приспешники Мортреда. На щеке мальчишки расплывался кровоподтек. Силв, которому я сломала нос, пытался остановить кровь; Флейм равнодушно смотрела на него. Стоявший рядом с ней Домино так стиснул кулаки, что, должно быть, ногти впивались в ладони. Тот дун-маг, которого я ударила мечом, лежал на полу, и клинок все еще торчал у него в боку. Мой отчаянный удар разворотил его так, что я усомнилась в способности экс-силвов исцелить раненого. Мой собственный меч лежал на полу, куда силвы бросили его во время переполоха.
Мне было непонятно одно: почему я до сих пор жива.
Мортред подошел и встал передо мной.
– Ты вела себя глупо, – сказал он.
– Ничего подобного, – возразила я, все еще ловя ртом воздух. – Вы ведь собираетесь меня повесить, и я не простила бы себе, если бы умерла без сопротивления.
На мгновение воцарилась тишина; потом Мортред расхохотался.
– Да возьмет тебя Великая Бездна, Блейз Полукровка! Не так уж много на свете людей, которым удается меня рассмешить! – Он покачал головой с насмешливым сожалением. – Как жаль, что мы противники! Я сумел бы достичь большего, чем смею мечтать, если бы располагал твоей поддержкой. – Никакого сексуального подтекста в его словах не было: Мортред никогда не находил меня привлекательной. Он просто имел в виду, что из меня получилась бы хорошая приспешница.
– Никогда не поздно попытаться, – ответила я, стараясь говорить дружелюбно. Удивительное дело: на что только не подвигнет петля вокруг шеи…
Дек возмущенно пискнул: он явно не мог поверить в то, что я сказала подобную вещь… Я не обратила на него внимания.
– Ах нет, – вздохнул Мортред. – Мы же оба знаем, что ты осталась бы совершенно ненадежной. Да и ты ошибаешься: я не собираюсь тебя вешать, как бы мне того ни хотелось. Я даже не собираюсь разрешить замучить тебя до смерти, как бы того ни желал Домино. Ты наверняка будешь рада узнать, что я заключил сделку с Лиссал: вы с мальчишкой оба останетесь в живых.
Радоваться я не торопилась: ни одному слову Мортреда я не поверила.
Он повернулся к Флейм.
– Ты не хочешь что-нибудь сказать Блейз, прежде чем мы уедем, дорогая?
Она нерешительно сделала несколько шагов в мою сторону. Я бросила взгляд на свой меч на полу, потом снова на Флейм.
– Домино убьет нас с Деком, – сказала я решительно, – как только ты отвернешься.
– Если он это сделает, я не стану помогать им, – вяло ответила Флейм. Тонкие шупальца алого сияния опутывали все ее тело. – Мортред знает об этом.
– Он лжет тебе, Флейм. Он убьет нас и скроет нашу смерть от тебя, – бросила я. – Потребуй, чтобы он забрал нас с собой.
Алое сияние сделалось более ярким, зловоние дун-магии усилилось. Мортред улыбнулся мне – на случай, если я не догадалась, кто был источником чар.
– Но я не хочу, чтобы вы нас сопровождали, – капризно сказала Флейм, потом с детской нелогичностью добавила: – Мы с ним договорились. Вы остаетесь в живых, а я делаю то, чего он хочет. И знаешь, какая-то часть меня желает тебе смерти. Если ты будешь с нами, я могу просто… – Флейм умолкла, словно забыла, что хотела сказать. Что ж, это было и к лучшему: мне показалось, что она собиралась пообещать убить меня своей рукой.
– Ты убедилась? – мягко обратился к Флейм Мортред. – С Блейз все в порядке. А теперь пора на корабль, дорогая. Мы скоро отплываем.
Я бросила на свой меч еще один отчаянный взгляд, хотя и понятия не имела, что было бы, если бы Флейм его мне подала… да и Флейм просто отвернулась и вышла из амбара на солнечный свет. Я в беспомощном гневе заскрипела зубами.
Мортред не сразу последовал за Флейм.
– Ах, бедняжка! Она разрывается между желанием подвергнуть тебя пыткам и спасти тебе жизнь. Как же занятно за этим наблюдать! Силв– и дун-магия – вечная битва… Мне ужасно нравится смотреть, как она мучается. Физические страдания жертвы не доставляют мне такого удовольствия – конечно, за исключением ужаса, который вызывает их ожидание. Душевная же боль… Ах! – Кончиком языка он облизнул губы. Жест был столь же недвусмыслен, как и его слова. Все еще глядя мне в глаза, он приказал силвам: – Оставьте нас, а мальчишку заберите с собой.
– Это ты мне говоришь? – ответила я. – С радостью, только развяжите веревку.
Домино, похоже, хотел возразить, но одного взгляда злого колдуна оказалось достаточно, чтобы он передумал. Коротышка покосился на меня, и я пожала в ответ плечами, показывая, что тоже не догадываюсь о намерениях Мортреда. Бывшие силвы без звука покинули амбар, унося с собой раненых; уволокли они и Дека, который во все горло протестовал. Паренек вел себя, может быть, и мужественно, но не очень разумно, потому что только заработал еще одну оплеуху. Единственное, что было хорошо, – это что мой меч по-прежнему остался лежать на полу.
Мортред все так же стоял на почтительном от меня расстоянии. Думаю, он переоценивал мои способности: мне еле-еле удавалось не задохнуться, а уж о возможности напасть на кого-либо и думать было нечего. Домино остался в амбаре; он стоял, скрестив руки на груди, у дверей.
Мне удалось слегка повернуть голову и разглядеть, что другой конец веревки был привязан к опоре стены. Это была дьявольская ловушка: если я стояла прямо, мне было достаточно удобно, я даже могла вертеть головой; однако наклониться я не могла. Не могла я и повиснуть… Я попробовала ослабить веревку, которой были связаны мои руки, но узлы на ней затягивал мастер своего дела. Мои пальцы теребили их без всякого результата. Я поняла, что самой мне не освободиться, и не приходилось рассчитывать, что Руарт или Дек смогут мне помочь или что Флейм захочет это сделать…
Проклятие, подумала я. Неужели опять! Как, Великая Бездна, удается мне всегда так влипать? Что есть во мне такого, что не дает мне вести нормальную жизнь?
Я повернулась к Мортреду и спросила философским тоном – это было трудно, потому что чувствовала я себя далекой от философского спокойствия:
– И что теперь? Странно, что ты до сих пор меня не повесил. Ты же знаешь по прошлому опыту, что оставлять меня на попечении подручных неразумно. Я женщина находчивая – спроси хоть коротышку Домино. Тебе не кажется, что лучше было бы докончить дело самому?
«Ну вот, – решила я, – теперь ты начнешь гадать, что я затеваю».
Мортред нахмурился, но все же повернулся к Домино и сказал:
– Мы с Лиссал уезжаем, как только Айклин упакует багаж и отнесет вещи в лодку. Сразу же убей эту женщину и мальчишку тоже – но только когда до нас не сможет донестись ни звука. Я совсем не хочу, чтобы Лиссал услышала крики. Ты понял? Она должна думать, что я выполнил ее просьбу просто подержать Блейз взаперти, пока мы не будем далеко от этого острова.
Домино нахмурился.
– Да разве она поверит в такое?
– Она сейчас так заморочена дун-магией, что поверит всему, что бы я ни говорил, если только не столкнется с прямыми доказательствами обратного. Так что помни: никаких криков, пока мы не будем далеко. Сейчас я выйду и громко распоряжусь, чтобы с Блейз хорошо обращались, – пусть Лиссал слышит. Ты все понял?
– Только дирк. Ну и еще хирургический нож в моем мешке.
– Ты воспользуешься дирком?
– Ты имеешь в виду в схватке? Не знаю, – честно ответил я.
Он кивнул, приняв это к сведению. Я развязал мешок и вытащил кинжал – он был достаточно острым, чтобы рассечь вдоль волосок селвера. Райдер тоже порылся в своем мешке, вытащил тетиву и с обманчивой легкостью надел ее на лук.
– Что ты сейчас чуешь? – спросил он меня.
В его голосе все еще звучал скептицизм, поэтому мой ответ в значительной мере был продиктован мальчишеским «Вот я тебе сейчас покажу».
– По большей части только дун-магию – ее зловоние все забивает. Но я сказал бы… – я помедлил, производя подсчет, – что в деревне находятся сорок пять – сорок шесть человек, не считая тех четверых, что несут дозор в лодках. – Я понизил голос до едва слышного шепота. – Большинство сидят в домах, из них около двадцати – обычные люди. Остальные – Блейз, Флейм и Дек и еще один – должно быть, твой злой колдун…
– Ты уверен? Откуда ты можешь знать, что это он?
– Ну, дело в том, что он воняет сильнее всех. Гораздо сильнее. И еще от двоих тоже – должно быть, они прирожденные дун-маги. Все другие… – Я заколебался. – Наверное, это и есть те, кого ты называешь оскверненными силвами. От них слегка пахнет так же, как раньше пахло от Флейм, но в основном – отвратительно. – Такое описание и близко не передавало всей мерзостности запаха. – Их всего девятнадцать: трое перед амбаром, пятеро вокруг деревни… на довольно большом расстоянии. Можно предположить, что стоят на часах вроде тех, что в лодках на озере. Блейз, Флейм и Дек где-то поблизости, я думаю, что в амбаре, но точно сказать не могу – все слишком пронизывает запах дун-магии.
– Можешь ты определить – они одни?
– С ними главный колдун и один обычный человек, а также примерно двенадцать бывших силвов. И еще те два дун-мага. Руарта я вообще не чую, может быть, потому что он такой маленький, а дун-магия уж очень смердит.
Морщинки в углах глаз Райдера углубились, но это было единственным внешним проявлением той боли, которую он испытывал.
– Как, Бога ради, – тихо прошептал Райдер – скорее себе, чем мне, – сумела эта идиотка снова попасть в лапы дун-магов? – Он мог иметь в виду обеих женщин, но я знал, что говорит он о Блейз. – Я не ожидал, что здесь окажется так много оскверненных силвов, – уже более ровным голосом обратился он ко мне. – Я предполагал, что тут прячется маленькая группа приспешников Мортреда, но он явно уже давно готовил для себя второе убежище. Со злыми колдунами я мог бы справиться: они привыкли слишком полагаться на магию и вряд ли хорошо владеют оружием. Но бывшие силвы… Многие из них прошли подготовку в академии хранителей – это опытные бойцы.
Я печально кивнул.
– На «Свободе хранителей» было восемь силвов – по крайней мере так мне говорила Блейз. Они все могут быть здесь.
– Мортред уже давно охотится на силвов-хранителей – желает иметь в своем распоряжении лучших… Так скажи мне, горец, как мы с тобой – с одним мечом на двоих и без помощи магии – сможем вызволить двух безрассудных женщин и мальчишку из этой ловушки?
Я ничего не мог предложить.
ГЛАВА 20
РАССКАЗЧИЦА – БЛЕЙЗ
Получить удар по ребрам – не самый приятный способ проснуться. Как только сапог врезается тебе в бок, ты понимаешь, что влипла хуже некуда. Еще не открыв глаз, я потянулась за мечом – и у меня под рукой, где ему полагалось быть, меча не оказалось.
Лучи рассвета окрасили небо перламутром, к тому же наш лагерь освещало несколько колдовских огоньков – таких, какие зажигают силвы; только все они имели зловещий красноватый оттенок… Первым, кого я увидела, был Мортред.
Пнув меня в бок, он отступил на безопасное расстояние и теперь смотрел на меня сверху вниз, держа в руке фонарь.
– Привет, Блейз, – промурлыкал он. – Вот мы и встретились снова. – Позади него выстроились оскверненные силвы, все как один хранители, все с обнаженными мечами, за исключением одного – со взведенным арбалетом. Позади экс-силвов стояли два дун-мага.
Одно неверное движение, и я умру. Конечно, не сделав движения, я все равно умру, и, возможно, гораздо более мучительно… Дек зашевелился на своей подстилке и высунул голову из-под одеяла. От изумления он пискнул, как морской огурец, на который наступили.
– Тихо, малыш, – предостерегла его я.
– Здравый совет, – кивнул Мортред.
Я пристально смотрела на него и с трудом узнавала. В нем ничего не осталось от калеки, которым был Янко, слуга в «Приюте пьянчуги» в Гортанской Пристани, ничего не осталось и от пародии на человека, каким стал он после поражения в Криде. Мортред был прекрасен – голубоглазый южанин, высокий, стройный, с очаровательной улыбкой, не смягчавшей, впрочем, жестокой радости в его глазах и злорадства в голосе. Заметив, как я поражена, он добавил:
– Обожаю сюрпризы. Ты разделяешь мое мнение?
Я могла думать только об одном: как удалось Янко стать таким?
– Не возражаешь, если я встану? – вежливо сказала я. – Лежа я чувствую себя в невыгодном положении.
Мортред изумленно вытаращил глаза, потом расхохотался.
– Не лезешь в карман за словом, а, Блейз? Ну ничего – скоро я заткну тебе рот.
Он сделал еще один шаг назад, потом знаком разрешил мне подняться. Я встала с подчеркнутой осторожностью – так, чтобы враги все время видели мои руки. Дек последовал моему примеру. Двигаясь нарочито медленно, я воспользовалась возможностью бросить быстрый взгляд вокруг – чтобы оценить, насколько тяжело наше положение.
Защита, установленная Флейм, конечно, исчезла. Сама Флейм стояла на коленях позади силвов, зажимая рукой пасть Следопыта. Пес обеспокоенно скулил, но не вырывался – в конце концов, предполагалось, что Флейм – наш друг… Она равнодушно смотрела на меня. В ней не было заметно голубизны силва – только полная апатия.
Руарт сидел неподалеку на ветке и непрерывно чирикал, обращаясь, насколько я могла судить, к Флейм. Он пытался заставить ее взглянуть на него, чтобы что-то ей сообщить, но Флейм, похоже, не обращала на него внимания. Никто другой тоже не обращал внимания на птичку, и это было хорошо: значит, наши враги не знали про Руарта.
Мой ум метался, как малек, спасающийся от губана; мне нужно было быстро сообразить, что же случилось. Защита исчезла, и Следопыт был обезврежен… обе эти вещи могли случиться только в одном случае: если Флейм нас предала. Она, должно быть, встала ночью и предупредила Мортреда. Она намеренно отдала нас с Деком в руки злого колдуна… нас, но не Руарта.
Мортред поманил одного из силвов, чтобы тот нас обыскал; бывший хранитель подчинился, хотя и с большой осторожностью. Может быть, моя репутация опередила меня… Я улыбнулась ему, оскалив зубы: я всегда стараюсь показать, что моя репутация заслуженна, даже если это не соответствует действительности. Найти силв ничего не нашел: меч у меня уже отобрали, а остальное оружие было вне досягаемости. Следопыт зарычал, шерсть его встала дыбом. Происходящее ему не нравилось, да и к Флейм он уже давно относился с настороженностью. Эх, нужно мне было к нему прислушаться…
Что ж, в какой-то степени я к нему прислушивалась, как прислушивалась к Гилфитеру и к собственным сомнениям. Только ничто и никто не предупредил меня, что Флейм готова нас предать… что она сделает это при первой возможности. Я ведь наблюдала за ней и сравнивала то, что вижу, с ее состоянием в Гортанской Пристани, когда она страдала от заражения дун-магией. Сходства не было: теперь дун-магией от нее пахло редко и еле заметно. Ее поведение стало хуже, это правда; хуже и зловреднее. Мне все еще трудно было поверить в то, что случившееся с ней было просто возвращением той скверны, от которой она пострадала на косе Гортан. Оскверненные силвы выглядели не так, как Флейм. В их глазах сохранялось выражение затравленности: в них доброе начало безуспешно боролось с тем, чем они стали. Это были сильные и здоровые люди, вынужденные делать то, чего делать они не хотели, беспомощные перед более могущественной магией.
Флейм же просто казалась больной… вялой и иногда разъяренной.
Я что-то упустила… все мы упустили нечто ужасно важное.
– Ты переменился, – сказала я Мортреду. Мой ум все еще метался, оценивал, ловил малейшие подробности, пусть и не важные. Никогда не знаешь, что может в дальнейшем пригодиться. Если, конечно, у тебя это «в дальнейшем» будет… Флейм отпустила Следопыта и теперь стояла позади силвов, безразлично глядя в пустоту.
Мортред светился даже не красным, а почти лиловым цветом. Он казался более высоким, чем я помнила, возможно, потому, что мог теперь стоять прямо. Глаза его стали более ясными и менее… Менее яростными? Нет, дело было в другом. Безумие тоже никуда не делось, просто теперь Мортред лучше держал себя в руках. Самообладание – да, именно. Колдун полностью держал ситуацию под контролем, чего раньше не было. Сердце у меня оборвалось. Не было никакой надежды на то, что теперь он поддастся на те же уловки, которые я с успехом использовала в Криде.
– Ты хорошо выглядишь, – сказала я спокойно. – И стал очень, – я оценивающе оглядела его с ног до головы, – красив. Как ты этого добился? – Я постаралась, чтобы в моем голосе не было и следа насмешки.
Глаза Дека стали огромными, как у осьминога; он смотрел на меня так, словно не мог поверить своим ушам. Мортред Улыбнулся своей очаровательной улыбкой.
– Мне потребовалось для этого почти сто лет, но я наконец нашел решение своей маленькой… э-э… проблемы. – Он поманил меня за собой и двинулся прочь от нашего лагеря.
– Не возражаешь, если я сначала надену сапоги? – спросила я так, словно это была совершенно разумная просьба, на которую он, несомненно, согласится.
Жестом, который должен был продемонстрировать его великодушие, Мортред разрешил мне обуться. Я села и натянула сапоги, не вытряхивая: не такая уж удачная идея, если ночуешь под открытым небом; впрочем, на этот раз никто в них не заполз. Дек сунул ноги в башмаки, не спрашивая разрешения.
Все наши вещи остались лежать на земле. Я заметила, однако, что экс-силв, в руках которого был мой меч, взял его с собой. Похоже, кисло подумала я, скоро мне предстоит навсегда распроститься с моим калментским клинком. Потеря, которую я вполне заслужила своей глупостью…
По пути в деревню Мортред держался от меня на почтительном расстоянии, а его подручные окружали меня плотным кольцом. Я с мерзким чувством представляла себе, как позади меня идет суетливый нервный бывший силв, целясь мне в спину из арбалета… Колдовские огоньки сопровождали нас, гнусные остатки когда-то чистых чар…
– Исцеление силв-магией, – сказал Мортред.
– Прошу прощения? – вежливо переспросила я.
– Ты спрашивала о том, как я решил свои проблемы.
– Тебя исцелили силвы? – недоверчиво переспросила я.
– Мои собственные силвы, – поправил меня Мортред, показывая на окружающих нас хранителей.
– Оскверненные силвы? Не можешь же ты ожидать, что я в такое поверю! Они же наверняка лишились своих талантов, как только ты превратил их в свои подобия, даже если ты и сумел их… э-э… принудить. – Однако и произнося эти слова, я уже понимала, что ошибаюсь: об этом говорили зажженные силв-магией огоньки.
Мортред самодовольно улыбнулся. Все его повадки говорили о том, что он считает себя непобедимым.
Когда я почувствовала, что больше он ничего не скажет, я переменила тему:
– Подкрепления, которые Датрик вызвал на косу Гортан, тебе, как я вижу, пригодились.
– Несомненно. – Мортред продолжал улыбаться, и я услышала, как Дек со свистом втянул воздух. Мне было понятно почему: воспоминание заставило глаза Мортреда блеснуть диким огнем.
Я дважды хлопнула в ладоши, словно аплодируя.
– Поздравляю. Да и внешность теперь у тебя совсем не такая, как была у слуги Янко. – Следопыт послушно исчез в кустах, лишь бросил на меня укоризненный взгляд.
Мой разум продолжал работать на полных оборотах в поисках выхода. Мортред не убил меня сразу; это, безусловно, было ошибкой с его стороны. Однако единственная моя надежда заключалась в том, что Флейм не сказала Мортреду про Руарта и, возможно, о том, что Дек обладает Взглядом. Я искоса взглянула на нее. Флейм шла сбоку от группы силвов и выглядела совсем сломленной. Мое сердце больно сжалось, и гнев, который я чувствовала раньше, растаял. Кто я такая, чтобы хоть представить себе, через какие муки она прошла?
Через полчаса мы оказались на вершине невысокого холма, откуда открывался вид на деревню – несколько домиков, окруженных огородами. Одно строение выглядело заметно больше остальных. Оно не имело окон, лишь верхняя часть стен была решетчатой, а высокие двойные двери выходили к озеру. Какой-то склад, решила я. Возможно, жители деревни хранили там собранную пандану. На песке неподалеку виднелось несколько плоскодонок вроде той, на которой приплыли мы, а на бамбуковых распорках сушились рыбачьи сети. Все в деревне отливало красным; багровые полосы извивались между домами, касаясь их стен.
Было очень рано: солнце еще не встало, хотя небо окрасилось розовым. Из труб нескольких домов в сырой холодный воздух поднимались клубы дыма. Пока мы спускались, солнце взошло, и деревня словно разом проснулась. Засуетились люди: кто-то шел с ведрами за водой, кто-то устроил стирку на мелководье, один мальчишка принялся кормить одомашненных цапель, другой – рвать бананы. Это могло бы быть обычное прибрежное селение где угодно на Мекате, если бы не красные отблески, лежавшие на всех обитателях и предметах. Кто-то тут прибегал к дун-магии в такой степени, что мне стало ясно: это гнездо злых колдунов, второй Крид.
Жители этой деревни не казались так давно порабощенными, как тамошние, они не были такими изможденными. Пока… Впрочем, признаки неволи были налицо: никто друг с другом не переговаривался, не раздавались веселые приветствия, женщины, стиравшие белье, не сплетничали и не смеялись. И нигде не было видно маленьких детей: ведь они быстро умирали, когда власть захватывали дун-маги. Дети являлись для них обузой, от которой следовало немедленно избавиться.
Первым, кто приветствовал нас на окраине деревни, был Домино. Он не переменился ни на йоту. Зо взгляде, который он бросил на меня, смешались едкая ненависть и нескрываемое удовольствие. У меня он вызывал такое же отвращение, как раньше, на косе Гортан, когда он пытал меня и наслаждался моими страданиями.
– Привет, Полукровка, – с улыбкой приветствовал он меня.
– Привет, Домино. Ты все такой же коротышка, как я посмотрю.
Он зашипел от ярости и собрался ударить меня, но стоило Мортреду нахмуриться, и Домино тут же отступил. Я вздохнула: и когда только я научусь не давать воли языку? Домино, несомненно, заставит меня пожалеть о сказанном…
Приспешники Мортреда отвели нас прямо в большое строение. Это действительно оказался амбар для сушки листьев панданы. Сейчас он был пуст; сохранились лишь рамы для листьев и очаг посередине.
– Сторожите их, – сказал Мортред бывшим силвам. – Если женщина скажет хоть слово или пошевелится, убейте мальчишку. Домино, Лиссал, вы пойдете со мной.
Дек побледнел и с ужасом взглянул на меня. Я, подражая языку дастелцев, сделала знаки, означающие «сиди смирно» и «молчи» в надежде, что он поймет, – но даже еле заметное движение с моей стороны заставило одного из стражников угрожающе поднять арбалет. Я решила, что больше так рисковать не буду.
Время тянулось медленно. Все молчали. Я оставалась настороже, но настороже оставались и наши стражи – а их было десять человек. Они окружали нас со всех сторон, но на достаточном расстоянии, чтобы мое нападение, если я на него решусь, было безрезультатным. Каждый раз, когда я хотя бы переносила вес с ноги на ногу, пальцы на арбалете или рукоятях мечей напрягались, и все взгляды устремлялись на Дека. Бедняга Дек быстро постигал, чего в действительности стоит быть героем.
Прошло примерно полчаса, и сквозь решетку в амбар влетел Руарт. Он уселся на балке – так, чтобы я могла его видеть.
– С Флейм, – сообщил он, – все хорошо. Мортред сказал ей, что отведет ее на свой корабль. Он скоро отплывает. И еще он твердит ей, что не причинит тебе вреда.
Я еле заметно кивнула в ответ, но не решилась ответить Руарту, и через некоторое время он снова улетел.
Я испытала едва ли не облегчение, когда наконец вернулся Мортред в сопровождении Флейм, Домино, двух дун-магов и нескольких оскверненных силвов.
Они явно уже решили, что делать со мной, потому что без всяких переговоров между собой сразу же принялись действовать. Один из силвов перекинул веревку через балку высоко под потолком, другие схватили меня за руки. Веревка кончалась петлей, и тот, который ее держал, направился ко мне…
Они собираются меня повесить.
Я начала отчаянно сопротивляться. Краем глаза я заметила, как Дек, воспользовавшись суматохой, рванулся к двери.
Мне удалось ударить под колено одного из тех, кто меня держал, а когда он свалился, упереться ногой ему в живот; потом я упала на одно колено, так что второй силв потерял равновесие, и изо всех сил ударила его в нос свободной рукой, с радостью услышав, как хрустнула кость. Теперь обе мои руки были свободны, и я схватила меч первого из моих противников. Тут мне повезло: взмахнув им, я рассекла руку одного из хранителей, а потом вонзила клинок в бок дун-мага. В тот же миг на меня сзади словно напал разъяренный морж: шесть или семь человек навалились на меня, прижали к полу и накинули петлю мне на шею. Вся потасовка не длилась и минуты.
Тот силв, которого я ударила в лицо, ощупал сломанный нос, застонал и, увидев кровь на пальцах, вознамерился нанести сапогом удар мне в лицо. Поскольку я все еще лежала на полу, удерживаемая многими руками, сопротивляться я не могла; единственное, что было в моих силах, – это немного повернуть голову, так что удар пришелся в ухо. На какое-то время мир для меня померк… Когда я снова пришла в себя, оказалось, что меня поставили на ноги, связав руки за спиной. Мои мучители больше меня не держали… Я покачнулась, и тут же веревка рывком вернула меня в прежнее положение.
Петля меня душила. Я выпрямилась, и давление на горло ослабло – я смогла вдохнуть воздух… еле-еле. Правым ухом я не слышала ничего, кроме громкого непрерывного звона. Я осторожно осмотрелась. Ворота амбара были закрыты, а Дека, прижав к стене, держали приспешники Мортреда. На щеке мальчишки расплывался кровоподтек. Силв, которому я сломала нос, пытался остановить кровь; Флейм равнодушно смотрела на него. Стоявший рядом с ней Домино так стиснул кулаки, что, должно быть, ногти впивались в ладони. Тот дун-маг, которого я ударила мечом, лежал на полу, и клинок все еще торчал у него в боку. Мой отчаянный удар разворотил его так, что я усомнилась в способности экс-силвов исцелить раненого. Мой собственный меч лежал на полу, куда силвы бросили его во время переполоха.
Мне было непонятно одно: почему я до сих пор жива.
Мортред подошел и встал передо мной.
– Ты вела себя глупо, – сказал он.
– Ничего подобного, – возразила я, все еще ловя ртом воздух. – Вы ведь собираетесь меня повесить, и я не простила бы себе, если бы умерла без сопротивления.
На мгновение воцарилась тишина; потом Мортред расхохотался.
– Да возьмет тебя Великая Бездна, Блейз Полукровка! Не так уж много на свете людей, которым удается меня рассмешить! – Он покачал головой с насмешливым сожалением. – Как жаль, что мы противники! Я сумел бы достичь большего, чем смею мечтать, если бы располагал твоей поддержкой. – Никакого сексуального подтекста в его словах не было: Мортред никогда не находил меня привлекательной. Он просто имел в виду, что из меня получилась бы хорошая приспешница.
– Никогда не поздно попытаться, – ответила я, стараясь говорить дружелюбно. Удивительное дело: на что только не подвигнет петля вокруг шеи…
Дек возмущенно пискнул: он явно не мог поверить в то, что я сказала подобную вещь… Я не обратила на него внимания.
– Ах нет, – вздохнул Мортред. – Мы же оба знаем, что ты осталась бы совершенно ненадежной. Да и ты ошибаешься: я не собираюсь тебя вешать, как бы мне того ни хотелось. Я даже не собираюсь разрешить замучить тебя до смерти, как бы того ни желал Домино. Ты наверняка будешь рада узнать, что я заключил сделку с Лиссал: вы с мальчишкой оба останетесь в живых.
Радоваться я не торопилась: ни одному слову Мортреда я не поверила.
Он повернулся к Флейм.
– Ты не хочешь что-нибудь сказать Блейз, прежде чем мы уедем, дорогая?
Она нерешительно сделала несколько шагов в мою сторону. Я бросила взгляд на свой меч на полу, потом снова на Флейм.
– Домино убьет нас с Деком, – сказала я решительно, – как только ты отвернешься.
– Если он это сделает, я не стану помогать им, – вяло ответила Флейм. Тонкие шупальца алого сияния опутывали все ее тело. – Мортред знает об этом.
– Он лжет тебе, Флейм. Он убьет нас и скроет нашу смерть от тебя, – бросила я. – Потребуй, чтобы он забрал нас с собой.
Алое сияние сделалось более ярким, зловоние дун-магии усилилось. Мортред улыбнулся мне – на случай, если я не догадалась, кто был источником чар.
– Но я не хочу, чтобы вы нас сопровождали, – капризно сказала Флейм, потом с детской нелогичностью добавила: – Мы с ним договорились. Вы остаетесь в живых, а я делаю то, чего он хочет. И знаешь, какая-то часть меня желает тебе смерти. Если ты будешь с нами, я могу просто… – Флейм умолкла, словно забыла, что хотела сказать. Что ж, это было и к лучшему: мне показалось, что она собиралась пообещать убить меня своей рукой.
– Ты убедилась? – мягко обратился к Флейм Мортред. – С Блейз все в порядке. А теперь пора на корабль, дорогая. Мы скоро отплываем.
Я бросила на свой меч еще один отчаянный взгляд, хотя и понятия не имела, что было бы, если бы Флейм его мне подала… да и Флейм просто отвернулась и вышла из амбара на солнечный свет. Я в беспомощном гневе заскрипела зубами.
Мортред не сразу последовал за Флейм.
– Ах, бедняжка! Она разрывается между желанием подвергнуть тебя пыткам и спасти тебе жизнь. Как же занятно за этим наблюдать! Силв– и дун-магия – вечная битва… Мне ужасно нравится смотреть, как она мучается. Физические страдания жертвы не доставляют мне такого удовольствия – конечно, за исключением ужаса, который вызывает их ожидание. Душевная же боль… Ах! – Кончиком языка он облизнул губы. Жест был столь же недвусмыслен, как и его слова. Все еще глядя мне в глаза, он приказал силвам: – Оставьте нас, а мальчишку заберите с собой.
– Это ты мне говоришь? – ответила я. – С радостью, только развяжите веревку.
Домино, похоже, хотел возразить, но одного взгляда злого колдуна оказалось достаточно, чтобы он передумал. Коротышка покосился на меня, и я пожала в ответ плечами, показывая, что тоже не догадываюсь о намерениях Мортреда. Бывшие силвы без звука покинули амбар, унося с собой раненых; уволокли они и Дека, который во все горло протестовал. Паренек вел себя, может быть, и мужественно, но не очень разумно, потому что только заработал еще одну оплеуху. Единственное, что было хорошо, – это что мой меч по-прежнему остался лежать на полу.
Мортред все так же стоял на почтительном от меня расстоянии. Думаю, он переоценивал мои способности: мне еле-еле удавалось не задохнуться, а уж о возможности напасть на кого-либо и думать было нечего. Домино остался в амбаре; он стоял, скрестив руки на груди, у дверей.
Мне удалось слегка повернуть голову и разглядеть, что другой конец веревки был привязан к опоре стены. Это была дьявольская ловушка: если я стояла прямо, мне было достаточно удобно, я даже могла вертеть головой; однако наклониться я не могла. Не могла я и повиснуть… Я попробовала ослабить веревку, которой были связаны мои руки, но узлы на ней затягивал мастер своего дела. Мои пальцы теребили их без всякого результата. Я поняла, что самой мне не освободиться, и не приходилось рассчитывать, что Руарт или Дек смогут мне помочь или что Флейм захочет это сделать…
Проклятие, подумала я. Неужели опять! Как, Великая Бездна, удается мне всегда так влипать? Что есть во мне такого, что не дает мне вести нормальную жизнь?
Я повернулась к Мортреду и спросила философским тоном – это было трудно, потому что чувствовала я себя далекой от философского спокойствия:
– И что теперь? Странно, что ты до сих пор меня не повесил. Ты же знаешь по прошлому опыту, что оставлять меня на попечении подручных неразумно. Я женщина находчивая – спроси хоть коротышку Домино. Тебе не кажется, что лучше было бы докончить дело самому?
«Ну вот, – решила я, – теперь ты начнешь гадать, что я затеваю».
Мортред нахмурился, но все же повернулся к Домино и сказал:
– Мы с Лиссал уезжаем, как только Айклин упакует багаж и отнесет вещи в лодку. Сразу же убей эту женщину и мальчишку тоже – но только когда до нас не сможет донестись ни звука. Я совсем не хочу, чтобы Лиссал услышала крики. Ты понял? Она должна думать, что я выполнил ее просьбу просто подержать Блейз взаперти, пока мы не будем далеко от этого острова.
Домино нахмурился.
– Да разве она поверит в такое?
– Она сейчас так заморочена дун-магией, что поверит всему, что бы я ни говорил, если только не столкнется с прямыми доказательствами обратного. Так что помни: никаких криков, пока мы не будем далеко. Сейчас я выйду и громко распоряжусь, чтобы с Блейз хорошо обращались, – пусть Лиссал слышит. Ты все понял?