Страница:
— Да, дети Израиля питались манной небесной в дремучем лесу.
Но эта библейская тема тут же иссякла, и Ионни добавил прозаическим тоном:
— Но более всего мне по душе вот какое учение: уж если у тебя есть товар, то его надо на рынке продать.
Антти Питкянен, не проронив ни слова, слушал эти поэтические речи Ионни. И в его слабую душу наиболее глубоко запали слова о выгодной женитьбе. На этот счет он так высказался, когда Ионни закончил говорить:
— Человек только тогда может прилично пожить, когда у него женка богатая.
В общем Антти обещал Ионни помочь во всех его коммерческих операциях, а тот в свою очередь обещал вознаградить приятеля за его посильные труды. А пока что Ионни щедро напоил Антти. И даже настолько, что тот не почувствовал перемещения своего тела в полицейский участок.
На этом друзья расстались, не предполагая конечно, что судьбы их в дальнейшем так тесно переплетутся, что даже и в потусторонней жизни у них будут общие происшествия.
Ионни отправился в путь по направлению благословенных земель Пунтури. Антти же, пропив все, что у него было, долго вспоминал нового друга и его поэтические разговоры. Наиболее часто ему припоминались речи о богатстве, связанном с женитьбой. И даже как-то раз, выпивая в шайке мелких мошенников, он глубокомысленно произнес:
— Мужчина может лишь тогда весело поплевывать, когда ему удастся выгодно жениться.
Глубина этой мысли утомила его воображение, и он замолчал, свесив свою голову на длинной тонкой шее. Друзья, увидев его в таком томном состоянии, шутливо сказали:
— Антти затосковал. Надо подыскать ему невесту.
Усадьба помещика Пунтури имела свою сложную предисторию. Господину Пунтури как-то понадобились деньги. И он, под залог своего леса, занял некоторую сумму у лундбергского агента по лесным делам. Этот долг и вдобавок прежняя ссуда по имению весьма обременяли господина Пунтури. И поэтому он решил продать свое поместье.
Ионс Лундберг, узнав, что поместье продается, прислал письменный запрос о цене. Пунтури ответил. Сумма эта показалась Лундбергу не слишком большой, но все же он пока медлил, выжидая, когда денежные затруднения заставят господина Пунтури еще более снизить цену.
Однако это молчание Лундберга господин Пунтури расценил иначе. Он со дня на день ждал человека от Лундберга для совершения сделки. Сам он не был знаком с Лундбергом, но много слышал об его жадности. Он слышал, что этот богатейший человек был скуп до предела и, имея миллионы, ходил чуть ли не оборванным.
Здесь в провинции агенты много болтали всякой чепухи об этом богатом чудаке. И даже кто-то сложил комическую песенку о нем. Эту забавную песенку многие распевали. В ней с едкой насмешкой говорилось, что скряга Лундберг носит лохмотья, а не штаны. Конечно, это было преувеличение, ибо брюки Ионса Лундберга были обычно только поношены и потерты, но еще далеко не представляли собой лохмотьев.
Неудивительно поэтому, что в доме господина Пунтури имелось весьма своеобразное представление о коммерции советнике и в особенности об его костюме.
Так что когда Ионни благополучно прибыл к Пунтури, тот не без волнения воззрился на него. Эти чертовски рваные брюки, эти грубые, заскорузлые башмаки, цилиндр и старый потертый фрак в высшей степени поразили помещика. И вдруг догадка осенила его — перед ним, быть может, сам коммерции советник Лундберг, или, как в народе произносили, — Лумпери?
Ошеломленный хозяин долго молчал. И Ионни, закурив, начал беседу, сказав:
— Обширная у вас избушка.
Почтительно изогнувшись перед богатым гостем, Пунтури в ответ забормотал вежливые фразы. Но Ионни прямо его спросил:
— Так, значит, продается ваша усадьба?
Чтоб не продешевить, Пунтури не сразу признался в этом. Он уклончиво ответил:
— Лично я не хочу продавать, но моя семья что-то поговаривает об этом.
Ионни настойчиво переспросил о продаже, и тогда господин Пунтури, как бы уступая желанию покупателя, согласился на это, но поинтересовался в свою очередь:
— Ас кем я имею честь беседовать?
Ионни, чтоб прибавить себе коммерческий вес, задумал сослаться на свои большие знакомства в этом мире, и поэтому он сказал:
— В Хельсинки проживает некий коммерции советник Лундберг. Быть может, вы знаете его?
Пунтури утвердительно воскликнул:
— Как же не знать коммерции советника! К сожалению, лично я с ним не знаком, но слышал о нем много лестного.
— Ну, так вот я… — начал было пояснять Ионни, но запнулся, потому что его мысли повернули в другую сторону. Не договорив начатую фразу, он махнул рукой и произнес нечто совсем иное:
— А, да что там говорить об этих советниках и высоких чинах! Все мы, как говорится, простые смертные.
Теперь Пунтури окончательно уверился, что перед ним коммерции советник Лундберг. Ему даже понравилось, что этот советник так скромно говорит о высоких чинах. Какой это, в самом деле, простой, не гордый человек! Господин Пунтури почувствовал к нему искреннее расположение и с душевным волнением сказал:
— Да, тут чины не помогут, когда придет время держать ответ перед всевышним творцом.
Засим Пунтури, елейно вздохнув, прибавил:
— Лично я считаю, что те люди истинные богачи, кто не бахвалится своим золотом и чинами.
Этим он, конечно, хотел польстить Ионни. И, польстив, он начал усиленно обхаживать и угощать Ионни, как долгожданного покупателя и богатого кредитора.
В разговоре Пунтури, между прочим, описал прелести деревенской жизни. И это вдохновило Ионни сказать о прелестях жизни в городе.
— У нас тоже ничего себе жизнь! — воскликнул Ионни. — Пароход за пароходом подвозят товары. Едва успеваем их разгружать. Даже удивительно, что магазины вмещают в себя столько товаров.
Полагая, что речь идет о собственных магазинах и товарах „коммерции советника“, господин Пунтури смиренно произнес:
— Всевышний сам знает, кому в изобилии отпустить и то и другое.
Вся семья господина Пунтури, узнав, что в их доме находится такой высокий гость, взволновалась больше, чем сам хозяин. Все ходили на цыпочках и прибирали комнаты в честь богатого коммерсанта, чьи пароходы то и дело подходят к Хельсинки и чьи товары уже не вмещаются даже в самых больших магазинах.
— Милосердный господь помог мне сохранить этот лесок. Как видите, здесь не голая земля, а деревья.
Решительно ничего не понимая в лесном деле, Ионни все же строил из себя знатока, чтоб Пунтури не обманул его. Он тотчас же согласился с замечанием Пунтури:
— Да, деревьев здесь порядочное количество.
Пунтури осмелел и начал врать:
— Сто тысяч стволов здесь наберется, если считать более или менее внимательно.
Он знал, что сильно перехватил в этом счете, и потому для очистки совести добавил:
— Лично я не считал, потому что не собирался продавать этот чудесный лес, который я вырастил с божьей помощью.
Смиренные и ханжеские речи Пунтури заставили Ионни доверчиво отнестись к этому набожному человеку. Тем не менее Ионни на всякий случай все же сказал ему:
— В чем, в чем, а уж в лесном деле меня не обманешь.
Пунтури воскликнул:
— Где уж тут обмануть, если каждый ствол на виду!
И, подняв свои глаза к небу, добавил:
— Кто же станет губить свою душу ради десятка стволов? Ведь господу богу известно, сколько тут у меня всего.
Ионни и Пунтури дошли до границы имения. Сюда с соседнего поместья отчетливо доносился шум большого водопада. Даже туристы нередко приезжали сюда полюбоваться этим великолепным водопадом, который назывался „Паухукоски“. Поэтому Пунтури предложил Ионни:
— Не хотите ли взглянуть на водопад?
Ионни охотно согласился. Он почему-то решил, что этот водопад тоже принадлежит Пунтури.
Однако, увидев водопад, он испугался его силы и шума. Ионни всю жизнь прожил в Хельсинки и до сего времени вообще не видел водопадов. И теперь, не без опаски поглядывая на него, воскликнул:
— Ух ты, сколько воды!
Пунтури стал пояснять:
— За этот водопад можно получить немало денег, если найти настоящего покупателя. Ведь эта водяная штука даст не менее двадцати тысяч лошадиных сил.
Ионни пришел в восторг. Правда, он не разбирался в водопадах и лошадиных силах, но сразу поверил, что перед ним новый клад этой чудо-усадьбы. И чтобы не прозевать дела и не дать возможности Пунтури набавить цену, он пренебрежительно сказал:
— Нынче водопады, братец мой, ничего не стоят.
И тут же соврал, чтоб подкрепить свое замечание:
— Один мой знакомый, коммерции советник Песе, уже сколько времени собирается продать свой водопад, который вдвое больше этого, да только никто не покупает у него. В настоящее время редко кому нужны водопады.
Пунтури не нашелся что-либо ответить на это и повел своего гостя обратно в дом, чтоб там окончательно с ним договориться.
В это время пришел новый гость — агроном Паапури, имевший поблизости свой дом и большие посевы. Ему рассказали, что сам коммерции советник Лундберг приехал покупать усадьбу Пунтури. Он тоже не раз слышал о странностях этого богача и поэтому явился отчасти из любопытства, а отчасти из желания лично познакомиться с миллионером.
Ионни был уже изрядно пьян, не до бесчувствия конечно, но все же язык у него сильно развязался. Пунтури был доволен этим обстоятельством и не переставал угощать гостя. Их разговор становился все более бессвязным. Пунтури, стараясь не опьянеть, дабы не проиграть в сделке, пустился в многословные восхваления своего скромного гостя:
— Если позволите, я еще раз коснусь чинов и титулов. Вот вы сказали, что любой коммерции советник сделан из обычного материала и поэтому он, так сказать, не отличается от простого смертного. Но лично я позволю себе заметить, что…
Пьяный Ионни, перебив Пунтури, с воодушевлением воскликнул:
— Да что там толковать о чинах и титулах!
И тут в памяти босяка промелькнули знакомые выкрики его друзей — портовых грузчиков, которые не раз шумели, невзирая на близость полиции. Вспомнив теперь их выкрики и поговорки, Ионни с яростью закричал:
— Долой титулы!
Как раз в этот момент в комнату вошел агроном Паапури.
Хозяин сделал попытку представить его Ионни. Он уже торжественно начал говорить:
— Позвольте отрекомендовать вам одного…
Но Ионни в этот миг торопился выйти во двор по своим личным делам. И по этой причине, не слишком-то осведомленный в светских правилах, не задержался для такой мелкой церемонии. Так что это знакомство пока и не состоялось, к огорчению растерявшегося агронома.
Во время краткого отсутствия Ионни Пунтури сказал агроному:
— Это не кто иной, как сам коммерции советник Лумпери из Хельсинки. Он прибыл, чтоб лично купить мою усадьбу.
Ионни вернулся со двора в буйном настроении. Ему припомнились и другие выкрики портовых рабочих, и теперь эти выкрики распирали ему голову.
Пунтури возобновил попытку представить ему агронома, но и на этот раз дело закончилось неудачей. Тогда сам агроном приготовился должным образом приветствовать Ионни. И тут пьяный Ионни до некоторой степени понял, что с ним хотят поздороваться. Он без всяких особых церемоний потряс руку агронома и выкрикнул то, что вертелось в его голове:
— Долой титулы! К черту всех титулованных!
Агроном сконфузился. Но Ионни твердо сказал:
— Всем и каждому, и тебе в том числе, я твержу: „Долой титулы“.
Это уже звучало строго, как приказание. Агроном понял, что коммерции советник настоятельно требует заныть о его высоком положении, отбросить неравенство и перейти на „ты“. Подобная честь еще больше смутила агронома, и он залепетал, с трудом подыскивая слова:
— Я очень, так сказать, рад… Меня зовут Суло… Но я не осмеливаюсь называть вас по имени… Если позволите, я буду называть вас дядей…
Ионни, безразличный ко всему, кроме водки, ответил:
— Валяй, называй меня дядей. И, главное, помни — долой титулы!
Агроном был в восторге от простого обращения „советника“ и мысленно решил сделаться его другом. Они то и дело чокались рюмками, и поэтому Ионни стал понемногу забывать о покупке имения.
И хотя агроном выпил с Ионни на брудершафт и отбросил титулы, тем не менее он все еще продолжал конфузиться в присутствии коммерции советника. Будучи изящно и тонко образованным человеком, он всегда держался барином и ученым. И поэтому, поддерживая приличный топ беседы, с отменной вежливостью спросил у Ионни:
— Значит, дядя, вы здесь по своим делам? Покупаете усадьбу?
Не спуская глаз с графина, Ионни пробормотал в ответ:
— Да что тут зря о делах болтать!
Однако Пунтури успел сделать замечание:
— У кого есть деньги, тот зря не разъезжает.
После этого переговоры снова возобновились. Стали лицемерно и ханжески торговаться, как это принято в торговых сделках.
Пунтури опять стал врать и нахваливать свои леса и земли.
Ионни яростно возражал на каждое его замечание, боясь, чтоб он не повысил цену и не обобрал его.
Потом Ионни, задумавшись на минуту, сказал, с грустью вспомнив о тысячах, которые были не у него, а у Лизы:
— Неважные времена настали. Товаров много, а деньги исчезли и не появились.
Исчезновение денег, видимо, сильно огорчало его, и поэтому он стал жаловаться на скудость своих финансов. Но Пунтури и агроном тотчас смекнули, что это был его обычный прием скупца, чтоб сбавить цену.
Стараясь перевести разговор на общие и высокие темы, агроном сказал, сделав жест ученого:
— Да, времена, несомненно, неустойчивые. И радостно видеть, что дядя, при такой острой конъюнктуре, отваживатся совершать коммерческие операции, не выходя из своего баланса.
Ионни ничего не понял из сказанного агрономом и поэтому не заинтересовался его беседой. Он просто сидел и молча думал. Но агроном, чтоб поддержать прерванный разговор, снова немного выпил и, оживившись, завел речь о политике. Он спросил у Ионни:
— Дядя, а какого вы мнения о теперешних политических делах?
На это Ионни веско ответил:
— Политика всегда есть политика.
Но поскольку в голове у него шумело, он снова заподозрил, что его хотят надуть, обобрать и для этого затемняют ему глаза туманными разговорами. Поэтому он поспешно добавил:
— Нет, друзья, меня никакой политикой не проведешь.
Теперь он сидел за столом прямой, будто аршин проглотил. И в доказательство своей политической осмотрительности он принялся рассказывать о том, как хитрецу Ханкку не удалось выманить у него угощения.
Агроном и Пунтури решили, что этот Ханкку крупный политический деятель, который хотел в чем-то обойти коммерции советника, но это ему не удалось сделать, несмотря на все его ухищрения.
Ионни продолжал болтать:
— Вижу, этот Ханкку ноет и ноет, чтоб я ему поднес, но я сказал ему: „Дудки-с! Я тебе не турецкий султан“.
Агроном воскликнул:
— Турция сравнительно недавно добилась узаконенной государственности, и поэтому ваш политический оппонент не должен был сравнивать нашу политику с политикой Турции.
С этим согласился Пунтури, и тогда Ионни, окончательно осмелев, хвастливо сказал:
— Но особенно меня нельзя обмануть в торговой политике. Вот тут никакой турецкий султан вам не поможет.
Агронома убедили эти слова. Однако он признался:
— Откровенно говоря, дядя, я не слишком осведомлен в торговой и экономической политике. Ведь к моей специальности, как известно, относятся только лишь агрикультура, агротехника и все ее отрасли.
Теперь Ионни сделался господином положения. Его собеседники, наконец, полностью уразумели, что он отлично разбирается в вопросах торговой политики разных стран.
Водка и беседа несколько утомили Ионни, и он замолчал. Но тут Пунтури куда-то вышел, и по его уходе Ионни, подмигнув агроному, стал под большим секретом рассказывать ему о своем, деле. Перейдя на шепот и подкрепляя свои слова жестами, Ионни сказал:
— Понимаешь, продаю большой водопад. Не знаешь ли ты случайно какого-нибудь покупателя?
Агроном решил, что Ионни имеет в виду какой-то свой водопад, а не водопад Паухукоски. И поэтому он доброжелательно ответил, что покупатель имеется — это акционерное общество в Тампере.
— Вот вы, дядя, и предложите им — насоветовал агроном.
Ионни так рьяно ухватился за эту идею, что его недавнюю усталость как рукой сняло.
— А как ты думаешь, — спросил он агронома, — сколько мне могут дать за такой водопад, в котором понимаешь, льется двадцать тысяч конских сил?
Агроном ответил:
— Пожалуй, около миллиона они могут вам заплатить. Ведь за каждую лошадиную силу платят примерно около ста марок.
От этого известия Ионии почти протрезвился. Предсказания коммерции советника Лундберга, кажется, уже осуществились. Надо спешно закончить сделку, пока этот набожный Пунтури не разнюхал об акционерном обществе в Тампере.
Тотчас по возвращении Пунтури Ионни торопливо заявил ему:
— Есть! Договорились, Пунтури! Плачу наличными двадцать тысяч!
Это был торжественный момент в жизни господина Пунтури и его семьи.
Однако Пунтури, елейно вздохнув, ответил.
— Уж не знаю, что моя жена на это скажет!
Хозяйка пришла в возвышенное настроение и, покорная велению бога, смиренно ответила:
— Ну, что в таких делах значат мои слова…
Итак, сделка свершилась. Пунтури объявил, что он в четверг съездит к исправнику и возьмет у него нужные бумаги, чтобы оформить купчую. Он хотел это сделать вчера, но чиновник был в отъезде.
Эта небольшая задержка не тревожила Ионни. Он волновался только лишь в отношении водопада. В присутствии всех он задал официальный вопрос Пунтури:
— Значит, вы продали мне ваше имение со всеми его потрохами? Не так ли?
— Да, — подтвердил Пунтури.
Но такой ответ не удовлетворил Ионни, и поэтому он снова спросил:
— Значит, продали мне землю и всю воду до последней ее капли?
Пунтури торжественно подтвердил:
— Да, всю землю и воду, кроме той воды, которая в тучах. Та вода зависит от всевышнего, перед которым мы все жалкие грешники.
— Ну, в той-то водичке я не нуждаюсь, — заявил Ионни.
Хозяйка набожно поправила его:
— Не следует отказываться от дождя. Ведь господь бог посылает его и праведникам и неверным.
Пунтури смиренно добавил к словам жены:
— С божьей помощью мы безгорестно прожили в нашей усадьбе. Имели и дождь и солнышко по милости творца.
Разговор явно клонился к божественной теме. Общее настроение захватило и безбожника Ионни, который, прикинувшись святошей, неожиданно изрек:
— Ну так ведь создатель наш переменчив в своей натуре. То он припекает нас своим солнышком, то вдруг все равно как взбесится и начнет воду лить со всех своих туч.
Тут он вспомнил своего нового друга Антти Питкянена, который дал ему адрес лесного общества. Теперь можно будет продать лес этому обществу. Ведь имение в сущности уже куплено. Осталась чистая формальность — подписать купчую.
Итак, он решил втихомолку махнуть в Тампере и продать лес. Но его еще сильнее тянуло туда желание продать водопад. Ионни крепко запомнил, что сказал ему агроном.
Между тем агроному предстояла служебная поездка через Тампере, и он попросил Ионни взять его с собой. Свою просьбу он выразил в чрезвычайно вежливых словах и с извинениями:
— Дядя не обидится, что я так настойчиво добиваюсь его общества?
Ионни согласился на это, и таким образом они стали спутниками.
Что касается Пунтури, то он поехал за необходимыми бумагами и заодно решил побывать в городе Хямеенлинна, откуда родом была его жена. Он хотел приобрести там домик, чтоб избавиться от многих забот и хлопот помещика.
Ионни торчал вместе с агрономом в повозке, которая направлялась в Тампере. Они ехали на почтовых. На первой же станции Ионни решил расплатиться с возчиком. Он вытащил из кармана свой тысячный билет и на глазах агронома протянул его возчику.
Возчик сплюнул, утерся и сердито спросил:
— Помельче-то нет?
— Ну, я так и думал, что у тебя сдачи не найдется, — с важностью произнес Ионни.
Возчик попался не из робкого десятка. Прилепив свою трубку к губе, он ядовито ответил:
— Может, и найдется, да только противно мне брать от человека его последнюю бумажку.
Эту едкую колкость возчик произнес с превеликим наслаждением — хоть раз да удалось как следует подколоть одного из этих заносчивых бар. Но Ионни попросту не обратил никакого внимания на эту колкость. Напротив, он был доволен, что представилась возможность показать еще и пятисотенную. Однако возчик и с этой купюры не нашел сдачи. Ионни захотел все дело повернуть в свою пользу и поэтому сказал возчику:
— Ну, если эти деньги не годятся, так и не получишь ничего.
По тут на помощь поспешил агроном и уплатил из своих денег. Если раньше у него и мелькали сомнения и том, что Ионни — коммерции советник Ионс Лундберг, то теперь все его сомнения рассеялись при виде крупных денег, какими Ионни расплачивался даже в столь малых делах.
Тощий конь повез их дальше. Воз с седоками был слишком тяжел для него, и возчик мысленно обвинял в этом грузного босяка. И поэтому молча злился на него.
Услужливый агроном всю дорогу старался говорить о самых тонких предметах. Сейчас он взял тему о цивилизации.
— Вообще говоря, — тянул он, — мы еще сильно отстаем в вопросах культуры.
Незнакомое слово „культура“ окончательно спутало Ионни. Он не понял фразу и, желая разведать, что означает это слово, переспросил:
— Что ты хочешь этим сказать?
Но теперь агроном не понял, что нужно Ионни, и поэтому стал пояснять философию всей высказанной идеи:
— Дело в том, что нам многого еще не хватает…
— Денег нам не хватает! — с уверенностью воскликнул Ионни. — Если б было что положить на стол, то и горевать не пришлось бы.
Агроном не стал оспаривать богатого дядю. И даже свои убеждения он тотчас постарался приладить к Ионниному категорическому восклицанию:
— Признаюсь, дядя глубоко прав. Богатство есть истинная основа и опора всякой культуры.
И тут он до того унизился, что стал роптать на беспомощность финского народа.
— У нашего народа, — сказал он глубокомысленно, — нет такой, что ли, предприимчивости, как, например, у англичан. Нет способности накапливать и богатеть.
В этом вопросе Ионни согласился с агрономом и, вспомнив свежий случай с возчиком, не менее глубокомысленно произнес:
— Уж если финн не смог разменять мне тысячу марок, то что можно ожидать от него!
Эти слова показались агроному глубокими по своему значению. Он запомнил их.
Все более восхищаясь дядей, агроном снова завел речь о культуре, сообразуясь на этот раз с дядиной поправкой. Долго развивал он свои мысли. Ионни же сидел; молча и, помышляя о чем-то своем, не обращал никакого внимания на агронома. Потом у него зачесалась нога, и он незаметно для себя погрузился в осмысление этого факта. Понемногу все его умственные способности сосредоточились на разрешении вопроса — согнуться ли ему, чтобы почесать ногу?
Тем временем агроном все еще пояснял, каковы причины тесной взаимосвязи между духовной культурой и материальным благосостоянием.
В конторе „Акционерного общества“ знали агронома и тотчас поверили его сообщению. Они много слышали о коммерции советнике Лундберге, богатом, скупом и странном старике, но им не приходилось его видеть, и теперь они с немалым любопытством стали поджидать миллионера. Они знали, что Лундберг начал свою карьеру с уличного мальчишки, образования не получил и поэтому ведет себя дико и не так, как принято. О его привычках, как и о брюках, здесь тоже ходило много веселых анекдотов. Все это, конечно, усилило любопытство акционеров и их конторщиков.
Однако Ионни решил сначала провернуть более легкое дело, а уж потом заняться водопадом. Он прежде всего зашел в контору „Лесного товарищества“ договориться о продаже леса. Он объяснил там, что купил усадьбу Пунтури и теперь продает лес, как нечто лишнее в его хозяйстве.
Расхваливая свой лес, Ионни сказал:
— Вот это лесок! Одних только ствольных деревьев у меня не меньше ста тысяч.
Но лесничий и дьявол — это единственные существа, не поддающиеся обману, ибо они сами созданы, чтоб обманывать.
Эти господа из лесной конторы тотчас раскусили, что Ионни простак из простаков и хорошая добыча для них. Такого нетрудно будет общипать. Они пришли в восторг от такой добычи и, чтобы еще более запутать простака, принялись с деловым видом спорить с ним о качестве „ствольных“ деревьев.
Но эта библейская тема тут же иссякла, и Ионни добавил прозаическим тоном:
— Но более всего мне по душе вот какое учение: уж если у тебя есть товар, то его надо на рынке продать.
Антти Питкянен, не проронив ни слова, слушал эти поэтические речи Ионни. И в его слабую душу наиболее глубоко запали слова о выгодной женитьбе. На этот счет он так высказался, когда Ионни закончил говорить:
— Человек только тогда может прилично пожить, когда у него женка богатая.
В общем Антти обещал Ионни помочь во всех его коммерческих операциях, а тот в свою очередь обещал вознаградить приятеля за его посильные труды. А пока что Ионни щедро напоил Антти. И даже настолько, что тот не почувствовал перемещения своего тела в полицейский участок.
На этом друзья расстались, не предполагая конечно, что судьбы их в дальнейшем так тесно переплетутся, что даже и в потусторонней жизни у них будут общие происшествия.
Ионни отправился в путь по направлению благословенных земель Пунтури. Антти же, пропив все, что у него было, долго вспоминал нового друга и его поэтические разговоры. Наиболее часто ему припоминались речи о богатстве, связанном с женитьбой. И даже как-то раз, выпивая в шайке мелких мошенников, он глубокомысленно произнес:
— Мужчина может лишь тогда весело поплевывать, когда ему удастся выгодно жениться.
Глубина этой мысли утомила его воображение, и он замолчал, свесив свою голову на длинной тонкой шее. Друзья, увидев его в таком томном состоянии, шутливо сказали:
— Антти затосковал. Надо подыскать ему невесту.
* * *
Однако давайте вертеть наш рассказ дальше.Усадьба помещика Пунтури имела свою сложную предисторию. Господину Пунтури как-то понадобились деньги. И он, под залог своего леса, занял некоторую сумму у лундбергского агента по лесным делам. Этот долг и вдобавок прежняя ссуда по имению весьма обременяли господина Пунтури. И поэтому он решил продать свое поместье.
Ионс Лундберг, узнав, что поместье продается, прислал письменный запрос о цене. Пунтури ответил. Сумма эта показалась Лундбергу не слишком большой, но все же он пока медлил, выжидая, когда денежные затруднения заставят господина Пунтури еще более снизить цену.
Однако это молчание Лундберга господин Пунтури расценил иначе. Он со дня на день ждал человека от Лундберга для совершения сделки. Сам он не был знаком с Лундбергом, но много слышал об его жадности. Он слышал, что этот богатейший человек был скуп до предела и, имея миллионы, ходил чуть ли не оборванным.
Здесь в провинции агенты много болтали всякой чепухи об этом богатом чудаке. И даже кто-то сложил комическую песенку о нем. Эту забавную песенку многие распевали. В ней с едкой насмешкой говорилось, что скряга Лундберг носит лохмотья, а не штаны. Конечно, это было преувеличение, ибо брюки Ионса Лундберга были обычно только поношены и потерты, но еще далеко не представляли собой лохмотьев.
Неудивительно поэтому, что в доме господина Пунтури имелось весьма своеобразное представление о коммерции советнике и в особенности об его костюме.
Так что когда Ионни благополучно прибыл к Пунтури, тот не без волнения воззрился на него. Эти чертовски рваные брюки, эти грубые, заскорузлые башмаки, цилиндр и старый потертый фрак в высшей степени поразили помещика. И вдруг догадка осенила его — перед ним, быть может, сам коммерции советник Лундберг, или, как в народе произносили, — Лумпери?
Ошеломленный хозяин долго молчал. И Ионни, закурив, начал беседу, сказав:
— Обширная у вас избушка.
Почтительно изогнувшись перед богатым гостем, Пунтури в ответ забормотал вежливые фразы. Но Ионни прямо его спросил:
— Так, значит, продается ваша усадьба?
Чтоб не продешевить, Пунтури не сразу признался в этом. Он уклончиво ответил:
— Лично я не хочу продавать, но моя семья что-то поговаривает об этом.
Ионни настойчиво переспросил о продаже, и тогда господин Пунтури, как бы уступая желанию покупателя, согласился на это, но поинтересовался в свою очередь:
— Ас кем я имею честь беседовать?
Ионни, чтоб прибавить себе коммерческий вес, задумал сослаться на свои большие знакомства в этом мире, и поэтому он сказал:
— В Хельсинки проживает некий коммерции советник Лундберг. Быть может, вы знаете его?
Пунтури утвердительно воскликнул:
— Как же не знать коммерции советника! К сожалению, лично я с ним не знаком, но слышал о нем много лестного.
— Ну, так вот я… — начал было пояснять Ионни, но запнулся, потому что его мысли повернули в другую сторону. Не договорив начатую фразу, он махнул рукой и произнес нечто совсем иное:
— А, да что там говорить об этих советниках и высоких чинах! Все мы, как говорится, простые смертные.
Теперь Пунтури окончательно уверился, что перед ним коммерции советник Лундберг. Ему даже понравилось, что этот советник так скромно говорит о высоких чинах. Какой это, в самом деле, простой, не гордый человек! Господин Пунтури почувствовал к нему искреннее расположение и с душевным волнением сказал:
— Да, тут чины не помогут, когда придет время держать ответ перед всевышним творцом.
Засим Пунтури, елейно вздохнув, прибавил:
— Лично я считаю, что те люди истинные богачи, кто не бахвалится своим золотом и чинами.
Этим он, конечно, хотел польстить Ионни. И, польстив, он начал усиленно обхаживать и угощать Ионни, как долгожданного покупателя и богатого кредитора.
В разговоре Пунтури, между прочим, описал прелести деревенской жизни. И это вдохновило Ионни сказать о прелестях жизни в городе.
— У нас тоже ничего себе жизнь! — воскликнул Ионни. — Пароход за пароходом подвозят товары. Едва успеваем их разгружать. Даже удивительно, что магазины вмещают в себя столько товаров.
Полагая, что речь идет о собственных магазинах и товарах „коммерции советника“, господин Пунтури смиренно произнес:
— Всевышний сам знает, кому в изобилии отпустить и то и другое.
Вся семья господина Пунтури, узнав, что в их доме находится такой высокий гость, взволновалась больше, чем сам хозяин. Все ходили на цыпочках и прибирали комнаты в честь богатого коммерсанта, чьи пароходы то и дело подходят к Хельсинки и чьи товары уже не вмещаются даже в самых больших магазинах.
5
Сделка улаживалась. Господин Пунтури уже показал Ионни усадебные земли и в особенности лесные участки. Он повел его в свой лучший строевой лес и там смиренным тоном праведника сказал:— Милосердный господь помог мне сохранить этот лесок. Как видите, здесь не голая земля, а деревья.
Решительно ничего не понимая в лесном деле, Ионни все же строил из себя знатока, чтоб Пунтури не обманул его. Он тотчас же согласился с замечанием Пунтури:
— Да, деревьев здесь порядочное количество.
Пунтури осмелел и начал врать:
— Сто тысяч стволов здесь наберется, если считать более или менее внимательно.
Он знал, что сильно перехватил в этом счете, и потому для очистки совести добавил:
— Лично я не считал, потому что не собирался продавать этот чудесный лес, который я вырастил с божьей помощью.
Смиренные и ханжеские речи Пунтури заставили Ионни доверчиво отнестись к этому набожному человеку. Тем не менее Ионни на всякий случай все же сказал ему:
— В чем, в чем, а уж в лесном деле меня не обманешь.
Пунтури воскликнул:
— Где уж тут обмануть, если каждый ствол на виду!
И, подняв свои глаза к небу, добавил:
— Кто же станет губить свою душу ради десятка стволов? Ведь господу богу известно, сколько тут у меня всего.
Ионни и Пунтури дошли до границы имения. Сюда с соседнего поместья отчетливо доносился шум большого водопада. Даже туристы нередко приезжали сюда полюбоваться этим великолепным водопадом, который назывался „Паухукоски“. Поэтому Пунтури предложил Ионни:
— Не хотите ли взглянуть на водопад?
Ионни охотно согласился. Он почему-то решил, что этот водопад тоже принадлежит Пунтури.
Однако, увидев водопад, он испугался его силы и шума. Ионни всю жизнь прожил в Хельсинки и до сего времени вообще не видел водопадов. И теперь, не без опаски поглядывая на него, воскликнул:
— Ух ты, сколько воды!
Пунтури стал пояснять:
— За этот водопад можно получить немало денег, если найти настоящего покупателя. Ведь эта водяная штука даст не менее двадцати тысяч лошадиных сил.
Ионни пришел в восторг. Правда, он не разбирался в водопадах и лошадиных силах, но сразу поверил, что перед ним новый клад этой чудо-усадьбы. И чтобы не прозевать дела и не дать возможности Пунтури набавить цену, он пренебрежительно сказал:
— Нынче водопады, братец мой, ничего не стоят.
И тут же соврал, чтоб подкрепить свое замечание:
— Один мой знакомый, коммерции советник Песе, уже сколько времени собирается продать свой водопад, который вдвое больше этого, да только никто не покупает у него. В настоящее время редко кому нужны водопады.
Пунтури не нашелся что-либо ответить на это и повел своего гостя обратно в дом, чтоб там окончательно с ним договориться.
* * *
Начались переговоры. Пунтури долго не решался предложить Ионни рюмку водки. Но видя, что Ионни благодушно настроен, Пунтури, наконец, осмелился пригласить его к столу. Он коварно надеялся выгодней повернуть сделку, если покупатель будет немного пьян.В это время пришел новый гость — агроном Паапури, имевший поблизости свой дом и большие посевы. Ему рассказали, что сам коммерции советник Лундберг приехал покупать усадьбу Пунтури. Он тоже не раз слышал о странностях этого богача и поэтому явился отчасти из любопытства, а отчасти из желания лично познакомиться с миллионером.
Ионни был уже изрядно пьян, не до бесчувствия конечно, но все же язык у него сильно развязался. Пунтури был доволен этим обстоятельством и не переставал угощать гостя. Их разговор становился все более бессвязным. Пунтури, стараясь не опьянеть, дабы не проиграть в сделке, пустился в многословные восхваления своего скромного гостя:
— Если позволите, я еще раз коснусь чинов и титулов. Вот вы сказали, что любой коммерции советник сделан из обычного материала и поэтому он, так сказать, не отличается от простого смертного. Но лично я позволю себе заметить, что…
Пьяный Ионни, перебив Пунтури, с воодушевлением воскликнул:
— Да что там толковать о чинах и титулах!
И тут в памяти босяка промелькнули знакомые выкрики его друзей — портовых грузчиков, которые не раз шумели, невзирая на близость полиции. Вспомнив теперь их выкрики и поговорки, Ионни с яростью закричал:
— Долой титулы!
Как раз в этот момент в комнату вошел агроном Паапури.
Хозяин сделал попытку представить его Ионни. Он уже торжественно начал говорить:
— Позвольте отрекомендовать вам одного…
Но Ионни в этот миг торопился выйти во двор по своим личным делам. И по этой причине, не слишком-то осведомленный в светских правилах, не задержался для такой мелкой церемонии. Так что это знакомство пока и не состоялось, к огорчению растерявшегося агронома.
Во время краткого отсутствия Ионни Пунтури сказал агроному:
— Это не кто иной, как сам коммерции советник Лумпери из Хельсинки. Он прибыл, чтоб лично купить мою усадьбу.
Ионни вернулся со двора в буйном настроении. Ему припомнились и другие выкрики портовых рабочих, и теперь эти выкрики распирали ему голову.
Пунтури возобновил попытку представить ему агронома, но и на этот раз дело закончилось неудачей. Тогда сам агроном приготовился должным образом приветствовать Ионни. И тут пьяный Ионни до некоторой степени понял, что с ним хотят поздороваться. Он без всяких особых церемоний потряс руку агронома и выкрикнул то, что вертелось в его голове:
— Долой титулы! К черту всех титулованных!
Агроном сконфузился. Но Ионни твердо сказал:
— Всем и каждому, и тебе в том числе, я твержу: „Долой титулы“.
Это уже звучало строго, как приказание. Агроном понял, что коммерции советник настоятельно требует заныть о его высоком положении, отбросить неравенство и перейти на „ты“. Подобная честь еще больше смутила агронома, и он залепетал, с трудом подыскивая слова:
— Я очень, так сказать, рад… Меня зовут Суло… Но я не осмеливаюсь называть вас по имени… Если позволите, я буду называть вас дядей…
Ионни, безразличный ко всему, кроме водки, ответил:
— Валяй, называй меня дядей. И, главное, помни — долой титулы!
Агроном был в восторге от простого обращения „советника“ и мысленно решил сделаться его другом. Они то и дело чокались рюмками, и поэтому Ионни стал понемногу забывать о покупке имения.
И хотя агроном выпил с Ионни на брудершафт и отбросил титулы, тем не менее он все еще продолжал конфузиться в присутствии коммерции советника. Будучи изящно и тонко образованным человеком, он всегда держался барином и ученым. И поэтому, поддерживая приличный топ беседы, с отменной вежливостью спросил у Ионни:
— Значит, дядя, вы здесь по своим делам? Покупаете усадьбу?
Не спуская глаз с графина, Ионни пробормотал в ответ:
— Да что тут зря о делах болтать!
Однако Пунтури успел сделать замечание:
— У кого есть деньги, тот зря не разъезжает.
После этого переговоры снова возобновились. Стали лицемерно и ханжески торговаться, как это принято в торговых сделках.
Пунтури опять стал врать и нахваливать свои леса и земли.
Ионни яростно возражал на каждое его замечание, боясь, чтоб он не повысил цену и не обобрал его.
Потом Ионни, задумавшись на минуту, сказал, с грустью вспомнив о тысячах, которые были не у него, а у Лизы:
— Неважные времена настали. Товаров много, а деньги исчезли и не появились.
Исчезновение денег, видимо, сильно огорчало его, и поэтому он стал жаловаться на скудость своих финансов. Но Пунтури и агроном тотчас смекнули, что это был его обычный прием скупца, чтоб сбавить цену.
Стараясь перевести разговор на общие и высокие темы, агроном сказал, сделав жест ученого:
— Да, времена, несомненно, неустойчивые. И радостно видеть, что дядя, при такой острой конъюнктуре, отваживатся совершать коммерческие операции, не выходя из своего баланса.
Ионни ничего не понял из сказанного агрономом и поэтому не заинтересовался его беседой. Он просто сидел и молча думал. Но агроном, чтоб поддержать прерванный разговор, снова немного выпил и, оживившись, завел речь о политике. Он спросил у Ионни:
— Дядя, а какого вы мнения о теперешних политических делах?
На это Ионни веско ответил:
— Политика всегда есть политика.
Но поскольку в голове у него шумело, он снова заподозрил, что его хотят надуть, обобрать и для этого затемняют ему глаза туманными разговорами. Поэтому он поспешно добавил:
— Нет, друзья, меня никакой политикой не проведешь.
Теперь он сидел за столом прямой, будто аршин проглотил. И в доказательство своей политической осмотрительности он принялся рассказывать о том, как хитрецу Ханкку не удалось выманить у него угощения.
Агроном и Пунтури решили, что этот Ханкку крупный политический деятель, который хотел в чем-то обойти коммерции советника, но это ему не удалось сделать, несмотря на все его ухищрения.
Ионни продолжал болтать:
— Вижу, этот Ханкку ноет и ноет, чтоб я ему поднес, но я сказал ему: „Дудки-с! Я тебе не турецкий султан“.
Агроном воскликнул:
— Турция сравнительно недавно добилась узаконенной государственности, и поэтому ваш политический оппонент не должен был сравнивать нашу политику с политикой Турции.
С этим согласился Пунтури, и тогда Ионни, окончательно осмелев, хвастливо сказал:
— Но особенно меня нельзя обмануть в торговой политике. Вот тут никакой турецкий султан вам не поможет.
Агронома убедили эти слова. Однако он признался:
— Откровенно говоря, дядя, я не слишком осведомлен в торговой и экономической политике. Ведь к моей специальности, как известно, относятся только лишь агрикультура, агротехника и все ее отрасли.
Теперь Ионни сделался господином положения. Его собеседники, наконец, полностью уразумели, что он отлично разбирается в вопросах торговой политики разных стран.
Водка и беседа несколько утомили Ионни, и он замолчал. Но тут Пунтури куда-то вышел, и по его уходе Ионни, подмигнув агроному, стал под большим секретом рассказывать ему о своем, деле. Перейдя на шепот и подкрепляя свои слова жестами, Ионни сказал:
— Понимаешь, продаю большой водопад. Не знаешь ли ты случайно какого-нибудь покупателя?
Агроном решил, что Ионни имеет в виду какой-то свой водопад, а не водопад Паухукоски. И поэтому он доброжелательно ответил, что покупатель имеется — это акционерное общество в Тампере.
— Вот вы, дядя, и предложите им — насоветовал агроном.
Ионни так рьяно ухватился за эту идею, что его недавнюю усталость как рукой сняло.
— А как ты думаешь, — спросил он агронома, — сколько мне могут дать за такой водопад, в котором понимаешь, льется двадцать тысяч конских сил?
Агроном ответил:
— Пожалуй, около миллиона они могут вам заплатить. Ведь за каждую лошадиную силу платят примерно около ста марок.
От этого известия Ионии почти протрезвился. Предсказания коммерции советника Лундберга, кажется, уже осуществились. Надо спешно закончить сделку, пока этот набожный Пунтури не разнюхал об акционерном обществе в Тампере.
Тотчас по возвращении Пунтури Ионни торопливо заявил ему:
— Есть! Договорились, Пунтури! Плачу наличными двадцать тысяч!
Это был торжественный момент в жизни господина Пунтури и его семьи.
Однако Пунтури, елейно вздохнув, ответил.
— Уж не знаю, что моя жена на это скажет!
Хозяйка пришла в возвышенное настроение и, покорная велению бога, смиренно ответила:
— Ну, что в таких делах значат мои слова…
Итак, сделка свершилась. Пунтури объявил, что он в четверг съездит к исправнику и возьмет у него нужные бумаги, чтобы оформить купчую. Он хотел это сделать вчера, но чиновник был в отъезде.
Эта небольшая задержка не тревожила Ионни. Он волновался только лишь в отношении водопада. В присутствии всех он задал официальный вопрос Пунтури:
— Значит, вы продали мне ваше имение со всеми его потрохами? Не так ли?
— Да, — подтвердил Пунтури.
Но такой ответ не удовлетворил Ионни, и поэтому он снова спросил:
— Значит, продали мне землю и всю воду до последней ее капли?
Пунтури торжественно подтвердил:
— Да, всю землю и воду, кроме той воды, которая в тучах. Та вода зависит от всевышнего, перед которым мы все жалкие грешники.
— Ну, в той-то водичке я не нуждаюсь, — заявил Ионни.
Хозяйка набожно поправила его:
— Не следует отказываться от дождя. Ведь господь бог посылает его и праведникам и неверным.
Пунтури смиренно добавил к словам жены:
— С божьей помощью мы безгорестно прожили в нашей усадьбе. Имели и дождь и солнышко по милости творца.
Разговор явно клонился к божественной теме. Общее настроение захватило и безбожника Ионни, который, прикинувшись святошей, неожиданно изрек:
— Ну так ведь создатель наш переменчив в своей натуре. То он припекает нас своим солнышком, то вдруг все равно как взбесится и начнет воду лить со всех своих туч.
6
Ионни был доволен, что окончательное завершение сделки отодвинулось на несколько дней. Ведь он еще не имел в своих руках нужных двадцати тысяч наличными.Тут он вспомнил своего нового друга Антти Питкянена, который дал ему адрес лесного общества. Теперь можно будет продать лес этому обществу. Ведь имение в сущности уже куплено. Осталась чистая формальность — подписать купчую.
Итак, он решил втихомолку махнуть в Тампере и продать лес. Но его еще сильнее тянуло туда желание продать водопад. Ионни крепко запомнил, что сказал ему агроном.
Между тем агроному предстояла служебная поездка через Тампере, и он попросил Ионни взять его с собой. Свою просьбу он выразил в чрезвычайно вежливых словах и с извинениями:
— Дядя не обидится, что я так настойчиво добиваюсь его общества?
Ионни согласился на это, и таким образом они стали спутниками.
Что касается Пунтури, то он поехал за необходимыми бумагами и заодно решил побывать в городе Хямеенлинна, откуда родом была его жена. Он хотел приобрести там домик, чтоб избавиться от многих забот и хлопот помещика.
Ионни торчал вместе с агрономом в повозке, которая направлялась в Тампере. Они ехали на почтовых. На первой же станции Ионни решил расплатиться с возчиком. Он вытащил из кармана свой тысячный билет и на глазах агронома протянул его возчику.
Возчик сплюнул, утерся и сердито спросил:
— Помельче-то нет?
— Ну, я так и думал, что у тебя сдачи не найдется, — с важностью произнес Ионни.
Возчик попался не из робкого десятка. Прилепив свою трубку к губе, он ядовито ответил:
— Может, и найдется, да только противно мне брать от человека его последнюю бумажку.
Эту едкую колкость возчик произнес с превеликим наслаждением — хоть раз да удалось как следует подколоть одного из этих заносчивых бар. Но Ионни попросту не обратил никакого внимания на эту колкость. Напротив, он был доволен, что представилась возможность показать еще и пятисотенную. Однако возчик и с этой купюры не нашел сдачи. Ионни захотел все дело повернуть в свою пользу и поэтому сказал возчику:
— Ну, если эти деньги не годятся, так и не получишь ничего.
По тут на помощь поспешил агроном и уплатил из своих денег. Если раньше у него и мелькали сомнения и том, что Ионни — коммерции советник Ионс Лундберг, то теперь все его сомнения рассеялись при виде крупных денег, какими Ионни расплачивался даже в столь малых делах.
Тощий конь повез их дальше. Воз с седоками был слишком тяжел для него, и возчик мысленно обвинял в этом грузного босяка. И поэтому молча злился на него.
Услужливый агроном всю дорогу старался говорить о самых тонких предметах. Сейчас он взял тему о цивилизации.
— Вообще говоря, — тянул он, — мы еще сильно отстаем в вопросах культуры.
Незнакомое слово „культура“ окончательно спутало Ионни. Он не понял фразу и, желая разведать, что означает это слово, переспросил:
— Что ты хочешь этим сказать?
Но теперь агроном не понял, что нужно Ионни, и поэтому стал пояснять философию всей высказанной идеи:
— Дело в том, что нам многого еще не хватает…
— Денег нам не хватает! — с уверенностью воскликнул Ионни. — Если б было что положить на стол, то и горевать не пришлось бы.
Агроном не стал оспаривать богатого дядю. И даже свои убеждения он тотчас постарался приладить к Ионниному категорическому восклицанию:
— Признаюсь, дядя глубоко прав. Богатство есть истинная основа и опора всякой культуры.
И тут он до того унизился, что стал роптать на беспомощность финского народа.
— У нашего народа, — сказал он глубокомысленно, — нет такой, что ли, предприимчивости, как, например, у англичан. Нет способности накапливать и богатеть.
В этом вопросе Ионни согласился с агрономом и, вспомнив свежий случай с возчиком, не менее глубокомысленно произнес:
— Уж если финн не смог разменять мне тысячу марок, то что можно ожидать от него!
Эти слова показались агроному глубокими по своему значению. Он запомнил их.
Все более восхищаясь дядей, агроном снова завел речь о культуре, сообразуясь на этот раз с дядиной поправкой. Долго развивал он свои мысли. Ионни же сидел; молча и, помышляя о чем-то своем, не обращал никакого внимания на агронома. Потом у него зачесалась нога, и он незаметно для себя погрузился в осмысление этого факта. Понемногу все его умственные способности сосредоточились на разрешении вопроса — согнуться ли ему, чтобы почесать ногу?
Тем временем агроном все еще пояснял, каковы причины тесной взаимосвязи между духовной культурой и материальным благосостоянием.
7
По приезде в Тампере агроном известил по телефону „Акционерную компанию“ о прибытии коммерции советника Лундберга из Хельсинки. Он всячески старался услужить богатому дяде и поэтому предложил посодействовать в деле продажи водопада.В конторе „Акционерного общества“ знали агронома и тотчас поверили его сообщению. Они много слышали о коммерции советнике Лундберге, богатом, скупом и странном старике, но им не приходилось его видеть, и теперь они с немалым любопытством стали поджидать миллионера. Они знали, что Лундберг начал свою карьеру с уличного мальчишки, образования не получил и поэтому ведет себя дико и не так, как принято. О его привычках, как и о брюках, здесь тоже ходило много веселых анекдотов. Все это, конечно, усилило любопытство акционеров и их конторщиков.
Однако Ионни решил сначала провернуть более легкое дело, а уж потом заняться водопадом. Он прежде всего зашел в контору „Лесного товарищества“ договориться о продаже леса. Он объяснил там, что купил усадьбу Пунтури и теперь продает лес, как нечто лишнее в его хозяйстве.
Расхваливая свой лес, Ионни сказал:
— Вот это лесок! Одних только ствольных деревьев у меня не меньше ста тысяч.
Но лесничий и дьявол — это единственные существа, не поддающиеся обману, ибо они сами созданы, чтоб обманывать.
Эти господа из лесной конторы тотчас раскусили, что Ионни простак из простаков и хорошая добыча для них. Такого нетрудно будет общипать. Они пришли в восторг от такой добычи и, чтобы еще более запутать простака, принялись с деловым видом спорить с ним о качестве „ствольных“ деревьев.