Лаврентьева Ирина. Круг обреченных

   — Скажите, Галкин вернулся? Это его жена.
   — Нет. У него сегодня много мероприятий. Он должен привезти в редакцию материалы к шести часам вечера.
   — Я вас очень прошу, свяжитесь с ним. Передайте, чтобы он не возвращался домой. Пусть сидит в редакции и ждет моего звонка. Это очень важно, слышите? С кем я говорю?
   — С Мариной. Редактором.
   — Марина, это очень важно! Чтобы не возвращался!
   — Хорошо, хорошо, — недоуменно ответила Марина.
   Лена бросила было кассету в сумочку и остановилась. Мало ли что…
   После исчезновения Лельки прошло уже полчаса, если Саша ничего не напутал со временем. Теперь пленка остается единственной уликой. А если ее саму уже пасут, как Лельку?
   Нет. Пленку нужно спрятать и мчаться в РУБОП. Там она все объяснит подробно, про все расскажет, включая звонок Огибина. Она их убедит. Потом можно вернуться в дом вместе с сотрудниками РУБОП. Куда только спрятать?
   Лена впихнула кассету в семейный тайничок, где хранились деньги. Вот!
   И выскочила из квартиры. До встречи с Сашей оставалось семь минут. Надо торопиться. А если он не придет? Черт их знает, наркоманов этих, что в их идиотских мозгах творится. В любом случае в квартиру возвращаться нельзя. Беру тачку — и на Литейный.
   Отчаянно махая рукой, Лена мысленно уговаривала проносившиеся мимо автомобили остановиться.
   Действительно, рядом затормозила машина. Белый милицейский «мерседес».
   — Куда спешим? — поинтересовался осанистый полуседой мужчина, сидевший рядом с водителем.
   Да это Зверев, узнала Елена.
   Из автомобиля уже выскочили двое милиционеров.
   — Ваши документы!
   — Но ваш начальник меня опознал, насколько я понимаю.
   Лена оглядывалась. Мимо проходили люди. Она открыла сумочку.
   — Пройдемте!
   Двое дюжих молодцов затаскивали ее в машину.
   — Но у меня есть документы! Какое вы имеете право? Граждане! Я вас прошу, позвоните в РУБОП. Это произвол! — кричала Елена.
   Граждане вскидывали глаза и торопливо отворачивались.
   Едва Калинина оказалась в душном чреве автомобиля, сидевший рядом мужчина всадил в ее плечо шприц, наполненный прозрачной жидкостью.
   Елена очнулась сидящей в низком глубоком кресле. Огляделась. Небольшая комната напоминала офис средней руки фирмы. Напротив, в таком же кресле, сидел полковник Зверев. У двери комнаты стояли двое молодцов. Лена посмотрела в окно.
   Она находилась за городом. В каком-то санатории, что ли? Над бетонной оградой виднелась голубая гладь озера с соснами на противоположном берегу.
   За стеной послышалось тихое, безнадежно-тоскливое поскуливание. Словно плакал брошенныи щенок. Дверь в соседнюю комнату была чуть приоткрыта. Звук доносился оттуда.
   — Ну что, очнулась? — с благодушной улыбкой спросил полковник. — Граждане, это произвол, ха-ха-ха, — заливался Зверев. — Уморили вы , меня, старика. Куда же вы так спешили, Елена Андреевна?
   — По какому праву меня задержали? Что вы себе позволяете? Я требую, чтобы меня…
   — Требую… — снова рассмеялся Зверев. — Дня три тому назад один истеричный ученый выкрикивал мне в лицо такие же гневные слова. А потом плакал, стоя на коленях. Не уподобляйтесь истеричным мужчинам, Елена Андреевна. Обыщите ее еще раз! — приказал он.
   Охранники бесцеремонно обшарили ее тело, вытряхнули содержимое сумочки.
   — Скоты! — визжала Лена, вырываясь. Ее ударили в лицо, но, как ни странно, никакой боли она не почувствовала. Только резко встряхнуло голову.
   — Пленки нет, — доложил один.
   «Вот оно что… ВОТ ОНО ЧТО! Вот куда меня привезли! На ту самую базу».
   Елена впилась взглядом в лицо Зверева.
   — Что, деточка? Что глазки-то расширились? Поняла, куда попала, умница?
   Где пленка?
   Так он из этой компании, осознала Елена. Не успела в РУБОП! Вот и все.
   Конец. Так. Спокойно, Калинина. Соображай.
   — Какая пленка? — удивилась Лена.
   — Которую ты записала, паскуда. Которую наговорила тебе соседка твоя по палате. Которая сама, блондиночка эта, лежит в данный момент без сознания. Ну?
   Где пленка?
   — Не было никакой пленки, — не отводя глаз от лица Зверева, спокойно произнесла Елена.
   — Ну что, утюг тебе на живот ставить или как?
   — Прямо здесь? Вы так замечательно оснащены? — чувствуя, что сердце провалилось от ужаса в неведомые глубины, как можно спокойнее поинтересовалась Калинина.
   — Мы оснащены замечательно, ты это верно подметила. Слушай, деточка. Мы сейчас выйдем в наш тихий тюремный дворик и подвесим тебя на проволоке…
   — Зачем? Вам нравится мучить людей? Вы садист?
   — Я чекист, — почему-то ответил Зверев.
   — И что? Я не понимаю, чего вы от меня добиваетесь, Алексей…
   Васильевич, так, кажется?
   Елена собрала в кулак всю свою волю и продолжила:
   — Вы, конечно, можете подвесить меня как угодно. Если это главная цель вашей жизни — я ничего противопоставить не могу. Могу только пожелать себе скорой смерти. Но ведь вам что-то нужно, не так ли? О какой записи идет речь?
   Да, Леля позвонила мне, мы лежали в одной палате, она знала мой телефон. И вот она звонит и просит денег. Но у меня есть принцип: не подавать милостыню молодым людям, имеющим руки и ноги. И мозги. Я отказала. Она умоляла, говорила, что деньги нужны на лекарства. И что она готова предоставить в обмен очень важную информацию. Тут я вспомнила, что она ВИЧ-инфицирована. Разговоры об этом шли на следующее утро после ее исчезновения. Что ж, больному человеку нужна помощь. Но мне не хотелось, чтобы вымогательство стало нормой. Ведь она могла бы звонить и впредь. И опять просить денег. Поэтому я и разыграла спектакль с записью на диктофон. То есть она как бы продает мне информацию. А я как бы покупаю. Но никакой пленки в диктофоне не было. И кто же будет воспринимать всерьез россказни наркоманки? Вы бы слышали, какой бред она несла! Я отдала ей деньги, и мы расстались.
   — Люблю адвокатов, — откликнулся Зверев. — Так все стройно, логично, убедительно. Тем более когда защищаешь свою жизнь. А жить-то хочется, Елена Андреевна?
   — Хочется. — Лена простодушно глянула в глаза полковника. — Но я говорю вам правду. Пленки нет.
   — А куда же ты бежала сломи голову, родимая?
   — Во-первых, я никуда не бежала. Я стояла и ловила машину. Мне нужно было ехать к клиенту я опаздывала. Повторяю одно: если бы я поверила Леле, то бежала бы известно куда. И пленка была бы со мной. Но я изначально ей не верила. Она еще в больнице плела мне столько баек, что верить ей мог лишь умалишенный.
   Зверев спокойно набрал номер телефона:
   — Степаныч, ты где? Квартиру прошмонали? Так чего же вы!!! Какого х..!
   Он швырнул трубку на рычаг.
   — Что ж, голубушка, дело терпит. Давай пока поболтаем. Поговорим о делах наших скорбных, как сказано в одном кино.
   — Алексей Васильевич, это вы устроили мне автомобильную катастрофу? — спросила вдруг Елена.
   — Я, — добродушно рассмеялся Зверев. — Ты часто стала возникать на моем пути, Калинина. Зря. Зачем было лезть в дело Чернова? — Так вот оно что! Значит, все, что рассказывал Чернов, было правдой!
   Этот Миша — не то спецназовец, не то омоновец, — он не из ваших, случаем?
   — Из наших, деточка. Был из наших. Какой он спецназовец? Только в определенном смысле. Охранял данный объект, придурок.
   — Значит, людей в детском саду действительно он заразил? И детей и взрослых?
   — Что ж поделаешь? Всякое бывает. Помешала Мишане соседка, а пострадали другие. Правда, он тоже пострадал. И отстрадал, — с ухмылкой добавил Зверев, глянув на охранников. — А что? Твой-то сыночек тоже заболел, что ли?
   — Когда я отсюда выйду, я добьюсь того, чтобы вы за все ответили, — процедила Елена.
   — Уморила! Когда она отсюда выйдет! Никогда ты отсюда не выйдешь, дура! Теперь ты влезла совсем уж не в свое дело. Ты все время заползаешь букашкой в отлично отлаженный механизм. И норовишь вывести его из строя. Да…
   Ломать — не строить. Так что сама виновата. А могла бы жить и жить.
   Лена смотрела в окно. Зазвонил телефон. Зверев включил громкую связь.
   — Алексей Васильевич! В квартире кассеты нет. Все перепахали.
   Лена поймала краем глаза взгляд Зверева. И продолжала смотреть в окно.
   — Что ж, на нет и суда нет. Вы вот что, голуби. Вы затихаритесь там в парадном. Постерегите мужа Елены нашей. Пусть в квартирку войдет, не мешайте.
   Пусть оглядится. А если выйдет, обшмонайте его. Ну и так далее. По обстановке.
   Ясно?
   — Ясно. Конец связи.
   — Чайку-то не хочешь, Калинина? — мирно спросил Зверев.
   — Нет.
   — Ну, на нет и суда нет, — повторился полковник.
   …А Саня ждал Елену около часа, бродя по аллеям парка. Позвонил из автомата домой. Никто не ответил.
   — Да она нас бросила. На хрен мы ей сдались? — пробормотал он, попутно обнаружив какой-то подъезд с незапертым подвалом. Достал из кармана шприц и ампулу, спустил брюки. — Плевать на все. На всю эту жизнь гребаную… — бормотал он, пытаясь попасть в вену. Вводить наркотик самому было очень неудобно. Вот Лелька делала это в один момент. Саня матерился.
   Через час, в состоянии абсолютного наркотического опьянения, он доплелся до квартиры на Литовском.

Глава 37
ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ

 
   В четвертом часу пополудни Виктор Галкин проезжал на редакторским джипе мимо собственного дома. Сорвалось интервью с очередным депутатом — у депутата возникли неотложные дела. А следующее мероприятие — пресс-конференция весьма известной и не любимой горожанами дамы, супруги очередного политического изгнанника, — должно было состояться в шестнадцать тридцать. После чего следовало привезти в редакцию материалы для завтрашнего номера и обрести свободу на целый месяц. Все, господа! Имеет бедный папарацци право на отдых?
   Имеет.
   — Тормозни, Андрюша. Раз уж мы оказались рядом и поскольку «окно» образовалось, давай ко мне заскочим, пообедаем?
   — Не, Виктор Сергеевич, я днем не обедаю. А то в сон потом тянет. Я уж лучше по магазинам пока проедусь. Ритка целый список дала. Я ведь тоже последний день.
   — О! Тогда купи и мне продуктов. Наше Простоквашино супермаркетами не располагает.
   Витя достал свой список и сунул его под щиток вместе с деньгами.
   — Встречаемся в шестнадцать ноль-ноль. Ты уж к подъезду моему подрули, чтобы я продукты закинул, ладно? Вон под эту арку вдоль дома. Пятый подъезд.
   Могу я хоть раз в жизни использовать служебное положение в личных целях?
   — 0'кей, — откликнулся Андрей. — Да, может, я вам и занесу? Какой этаж?
   — Этаж четвертый. Но занесу я сам. Старик я, что ли?
   Галкин пересек двор, зашел в подъезд. Лифт не работал. Все мальчишки, хулиганье! Пришлось подниматься через второй подъезд, снабженный лестницей.
   Где-то вверху слышалась тихая речь.
   — Пацанье, это вы замыкание устроили? — крикнул ввысь Галкин.
   Голоса смолкли. Хорошо еще, что этаж у них четвертый, а не тринадцатый, скажем.
   Открыв двери квартиры, Галкин обомлел. Полнейший кавардак.
   — Алена?
   Тишина. Странно. Дверь закрыта на один замок. Значит, кто-то должен быть дома. Витя похолодел, кинулся в комнату. Жены не было. раскиданные по полу вещи, вытряхнутые ящики стола свидетельствовали о том, что в доме побывали воры. Витя кинулся во вторую комнату — Елены не было и там. И вообще нигде.
   Слава богу, мысленно перекрестился Галкин. Значит, нагрянули без нее. Была бы дома, черт знает что могли бы сделать. Но… Почему квартира закрыта на ключ?
   Витя кинулся к входной двери. Никаких следов взлома. И ключ вошел в замок свободно, как обычно. Витя повернул ручку дверного замка таким образом, что открыть квартиру снаружи при помощи ключа было невозможно. Так, на всякий случай. И принялся за более тщательный осмотр.
   Да что украли-то? Еленина дубленка, Кирюшина шуба, его собственная меховая куртка — все это валялось на полу. Стояли на местах оба телевизора, видак и магнитофон. Золота в доме не было вообще. И Елена и Кирюша обручальные кольца не снимали. А других драгоценностей у них не было. Деньги, что ли, искали? Витя подошел к раскладывающемуся дивану, служившему им брачным ложем, нагнулся. Сложенная «валетом» пара тапочек лежала, как обычно, на месте. Один был плотно всунут в другой. Именно в тапочках хранился у них семейный бюджет.
   Такой способ придумала Елена.
   — Деньги чаще всего прячут в бельевом Шкафу, потом на кухне — среди всяких там круп или под скатертями. Еще в холодильнике. Домушники все эти места знают наперечет. Поверь бывшему прокурору. А вот пара забытых под диваном тапочек никакого внимания не привлекает. Раз уж дома нас целыми днями не бывает, а лето — самая благодатная пора для воров — это единственный способ обезопасить скромную наличность.
   Этот разговор, кстати, состоялся после отъезда Кирюши с Костиком в деревню. С тех пор потертая пара Витюшиных тапочек и служит домашней сберкассой. А вот и спутниковый телефон в самом углу, возле спинки дивана.
   Видимо, завалился туда утром, когда Витя поднимал спинку, делал из кровати диван. Правильно, вечером «труба» лежала на расположенном рядом столике. Потом, уже почти ночью, снова звонил главный редактор. Потом Витя отвлекся на жену…
   * * *
   Короче, утром «трубу» он найти не смог. А теперь — вот она. Хорошо, что Алена не видела а то убила бы за столь безалаберное обращение подарком.
   Витя поднял тапочки-тайник, разъединил половинки. Над стопкой дензнаков лежала аудио-кассета. А ведь еще утром ее не было, это точно. Ведь он сегодня утром самолично залезал сюда, чтобы взять деньги для предотпускных покупок. Что это все вообще значит?
   Первым делом он кинулся к телефону, отмечая попутно, что разгром учинен и на кухне. Снятая трубка ответила ледяным молчанием. Витя подергал провод — тишина. Так. Вот это уж совсем интересно. Утром телефон работал. Где Елена? Что вообще происходит? Он вставил касcету в магнитофон, нажал кнопку.
   — Начните сначала. Как вы исчезли из больницы, Леля? Действительно сбежали?
   — Нет. Меня украли….
   Витя закурил, внимательно слушая запись. В это время в квартиру попытались проникнуть. Дверь тихонько дергали, но черный кругляш замка не поддавался. Виктор, поглощенный про-злушиванием кассеты, этих манипуляций не видел. Довольно быстро, впрочем, попытки прекратились.
   — …А база называется «Лель». Она как раз на берегу озера этого.
   Запись остановилась. Ничего себе! Подтвердились его предположения…
   Значит, все так и есть. Только еще хуже. Так. Где Елена? Судя по посторонним шумам, запись сделана на улице. Слышен лязг трамваев, сигналы машин. То есть Алена встретилась с девушкой вне дома. Саня вспомнил рассказ жены об исчезнувшей из больницы соседке. Стало быть, это она и есть. Наркоманка.
   Кажется, ВИЧ-инфицирована. Об этом, по словам Алены, тоже болтали в больнице.
   То есть… что? То есть девчонку похитили из-за болезни. Что ж, это логично, если верить услышанному на пленке. Да где же, черт возьми, Елена? Виктор достал сотовый, набрал номер редакции.
   — Это Галкин.
   — Ой, Вить, а, мы тебя вызваниваем по всем точкам. Ты где?
   — Домой заскочил. Мне жена не звонила?
   — Как раз звонила. Она у тебя нервная такая… Кричала, чтобы ты ни в коем случае не возвращался домой. У нее что, любовник есть? И ты их застукал, а, Витюша?
   — Когда это было? — рявкнул Галкин.
   — Да… примерно час тому назад. Чуть больше. Что-нибудь случилось, Витя? — испугалась редактор Марина.
   — Случилось. Только я пока не понимаю, что именно. Слушай, я на пресс-конференцию не поеду. За мной Андрюша заскочит, и я рвану на Литейный.
   Передай главному.
   — Да что…
   Виктор отключил «трубу». Так. Надо успокоиться. И разложить все по полкам. Значит, Алена вернулась с пленкой домой. Что она должна была предпринять дальше? Позвонить ему. Ну да, он же оставил сотовый дома, идиот!
   Дальше она звонит в редакцию и просит его не приезжать домой. То есть она уже предполагала, что в дом могут ворваться. Значит, взяли девчонку, которая давала интервью, так, что ли? Выходит, что так. А она вывела их на Алену. Алена успела спрятать пленку. Почему же ее нет? В смысле Алены? То есть, хорошо, что нет.
   Если бы ее застали здесь… А почему не взломана дверь? У них были ключи, понял Виктор. Значит, Алену схватили не дома.
   Она ушла из квартиры. Куда? В милицию, куда же еще? Но почему не взяла с собой пленку? Бред какой-то. Виктор чувствовал, как налился свинцовой тяжестью затылок.
   Не смей думать, что с Аленой что-то случилось, приказал он себе… Не могло с ней случиться плохого!!! Тихо. Спокойно. Сюда приходили за пленкой, за чем же еще? Но пленку не нашли. И успокоились. Иначе встретили бы его в квартире. Но в квартире никого нет.
   Так. Пленку нужно перезаписать. Обязательно должна быть копия. Вставив в магнитофон чистую кассету, он прошел на кухню. Перешагивая через осколки посуды и выкинутые из шкафов крупы, Виктор добрался снова до подоконника, где стоял телефонный аппарат. В стороне валялась бумажная салфетка. Витя поднял ее, перевернул. Четким Елениным почерком был записан номер телефона. Он схватил справочник. Номер обнаружился на первой же странице. Елена звонила в РУБОП.
   Вытащив из кармана «трубу», набрал тот же номер.
   — Управление по борьбе с организованной преступностью. Вас слушают.
   — Я по поводу… Скажите, вам звонила сегодня женщина с сообщением о наличии некоей кассеты…
   Виктор коротко пересказал суть.
   — Фамилия женщины?
   — Калинина.
   — Кто вы?
   — Ее муж. Галкин Виктор Сергеевич.
   — Ваш адрес? Виктор назвал адрес.
   — Ваша жена собиралась приехать к нам.
   — У нас дома кто-то побывал. Все перевернуто. Думаю, что квартиру открыли нашим же ключом. Искали, по-видимому, аудиокассету с записью. Жены дома нет, понимаете? — закричал Виктор.
   — Кассета?
   — У меня.
   — Берите кассету, ничего больше не трогайте и приезжайте на Литейный.
   — А вы не можете приехать сами?
   — Мы не можем по каждому звонку… Может быть, это простое ограбление.
   — Но ничего не взяли!
   — А у вас есть что брать? Обычно берут деньги и драгоценности. Вы все проверили?
   — Хорошо, я сейчас же выезжаю! — рявкнул Виктор. — У меня пропала жена!
   Может быть, она находится в руках бандитов! А вы читаете мне лекцию! Я на машине. Буду у вас через полчаса! Но если я не доеду… Попробуйте тогда вы не приехать сюда! Я вас достану с того света! Второй экземпляр пленки лежит…
   Виктор глянул на часы. До встречи с водителем оставалось десять минут.
   Пока шла перезапись, он курил, вспоминая разговор с пресс-секретарем ГУВД, однокашником и добрым знакомым.
   Виктор позвонил ему на следующее после своего дня рождения утро.
   Пересказал, не называя имен и диагнозов, суть своих подозрений.
   — Но ведь это только подозрения, Витек, — отозвался пресс-секретарь. — Их к делу не пришьешь. Так же как и угрозы по телефону. Никто к нам по поводу угроз не обращался. Ни один из членов правительства. Что касается смертей Гринько и Фонарева… Гринько вообще от ботулизма помер. Это болезнь тяжелая, но не такая уж редкая. И другие люди болеют. С Фонаревым, конечно, история более темная, даже дело возбудили, но… Но сначала предполагаемый заказчик этого преступления скрылся. Потом дело замяли. И вообще, что ты за них переживаешь? Пусть грызут друг друга, как пауки в банке. Я вот завтра в отпуск улетаю, и гори они тут все синим пламенем. Тебе их жалко, что ли?
   — Мне нас жалко. А вдруг они не только себя сгрызут? — ответил Виктор.
   Как в воду глядел, подумал он, выключая магнитофон.
   Сунув кассету в карман куртки, Виктор выглянул в окно. Редакционный джип поджидал во дворе. Все, вперед!
   Выкрикивая дежурному по РУБОП гневные слова, Виктор не думал, конечно, что не доедет до Литейного. Машина у подъезда. Если бы его стерегли возле дома, то, имея ключи, логичнее было бы устроить засаду в квартире. Так думал Галкин.
   Вернее, эти мысли сидели в его подкорке. Но все вытеснила бешеная тревога за Елену, от нее холодным обручем сжималось сердце.
   «Только бы с ней ничего не случилось, только бы…» — повторял он как заклинание, нажимая кнопку лифта.
   Тот, как ни странно, заработал. На этаже остановилась кабина грузового лифта. Двери раскрылись. Тусклая лампочка освещала лишь небольшое пространство правой части обширной кабины.
   Виктор шагнул внутрь…

Глава 38
ОЧНАЯ СТАВКА

 
   Телефон напомнил о себе требовательным пиликаньем.
   — Слушаю, — бросил в трубку Зверев. На этот раз он громкой связью не воспользовался. Напротив, прикрывал трубку рукой, молча слушая собеседника.
   Лена, глядя в окно, думала о том, что помощь не придет. Она сидит здесь уже около часа да еще около получаса заняла дорога — она примерно представляла месторасположение базы со слов Лельки. Так что прошло вполне достаточно времени для того, чтобы здесь уже появился спецназ, или, предположим, группа «Альфа», или кто-то еще, кто приезжает и спасает в таких случаях.
   Но мирная тишина базы, спокойные лица охранников с КПП, прохаживающихся возле ворот, — все это свидетельствовало об одном: помощи нет.
   «Он мне не поверил, — думала Елена о разговоре с дежурным по РУБОП. — Я не сумела его убедить! Никто не придет на помощь».
   — Ну-с, тащите девку! — оборвало мысли Елены восклицание Зверева.
   Двое скрылись за дверью и через минуту вернулись. На руках мужчин обвисла маленькая фигурка.
   В первый момент Лена не узнала Лельку в этом изуродованном побоями создании. Только спутанные льняные волосы говорили о том, что это именно она.
   Лельку швырнули на стул.
   — Сделай-ка мне кофейку, — мирным голосом попросил полковник одного из охранников. А приняв наконец чашку с дымящимся кофе, добавил:
   — И открой окна, душно.
   С этими словами Алексей Васильевич включил настольный вентилятор.
   Недвижный знойный воздух комнаты ожил.
   — Ну что ж, начнем, так сказать, очную ставку. Ты именно с этой барышней имела свидание, Калинина?
   — Кажется, да, — охрипнувшим голосом выговорила Лена.
   — Что значит — кажется? Да или нет?
   — Ее трудно узнать.
   — Это верно. Но тебя, Калинина, узнать пока можно. Ольга, тебе знакома эта женщина?
   Лелька подняла заплывшие глаза на Лену, кивнула.
   — Как ее зовут?
   — Лена, — едва вымолвила Лелька.
   — Это ей ты рассказала про данное место?
   Кивок.
   — Что еще?
   — Фс-се.
   Да у нее все зубы выбиты, ужаснулась Лена.
   — И Лена записала твои слова на диктофон?
   Кивок.
   — Послушайте, — встряла Калинина, — вы довели ее до такого состояния, что она скажет все, что вам угодно.
   — Заткнись, — коротко бросил в ее сторону j Зверев. — Ты еще выскажешься.
   Зазвонил телефон.
   — Але? Так… Хорошо. Кто велел убивать? У Лены сжалось сердце: Виктор?
   — Нужно было привезти сюда. Он нам пригодился бы. Два спидоносца лучше, чем один. Ладно. Зачистку там проведите. — Трубка опять легла на столик. — Убили твоего парня, Оля. Вот неприятность какая. Это называется — эксцесс исполнителя. С тобой, я думаю, такого не произойдет. Ты у меня девушка понятливая, как в кино говорится.
   Расплывшееся в кровавую маску лицо Лельки ничего не выражало.
   — Продолжим. Значит, Лена записала твои показания на пленку? Откуда ты знаешь, что диктофоне была пленка?
   — Она фклюсяла его после. Фтобы проверить как записалось.
   — И как? Записалось? Кивок.
   Лена опустила голову. В этот момент опять зазвонил телефон.
   — Слушаю. Евгений Юрьевич? Подъезжаете! Очень хорошо, — с удовлетворением произнес он. — У нас здесь весьма интересно. Ждем.
   Он не спеша поставил на стол пустую чашку, положил трубку телефона.
   — Так кто же из вас лжет? Кого пытать будем? Повисла тишина. Лелька отвечать не собиралась. Лена вздохнула и заговорила:
   — А зачем пытать? Какая вам разница, в сущности, была кассета или нет?
   О том, что существует эта база, и о том, что на ней происходит, знают трое посторонних людей: Леля, то есть Ольга, ее друг и я. Мы обе здесь, в ваших руках. А Сашу вы убили. Вот и все.
   — Не все, деточка. Что ты из меня дурака-то делаешь? Кассета — это вешдок. Оля рассказала под запись, как найти данное место, не так ли?
   — С тех пор как мы беседовали с Олей, прошло достаточно много времени.
   Разве кто-нибудь приехал? Спецназ какой-нибудь? Им подняться — три секунды. И место это не на Чукотке. Послушайте, если ваши подручные, обшарив мою квартиру, не нашли кассету, значит, ее в квартире нет.
   — А где она есть?
   — Нигде. Ее нет.
   Лена твердо посмотрела в глаза Зверева.
   «Твои подонки тут же опять ворвутся в квартиру, — думала она. — А если там Витька? Он Рдолжен быть предупрежден об опасности через Марину, но кто знает, предупрежден ли?»
   — Понятно… Значит, врет наркоманка. Я так и думал. Не может же лгать адвокат. Тем более бывший прокурор. Человек высоких принципов и устоев.
   Займитесь ею, — резко бросил Зверев охранникам. — Только аккуратно, кровью здесь не брызгайте. Тащите ее в ту комнату. И ногами действуйте, а не руками.
   Она все же спидоватая у нас.
   Двое шагнули к Лельке. Она завыла тонким, безнадежным голоском. Ее уже встряхнули, поставили на ноги, когда Лена произнесла:
   — Не трогайте ее. Пленка у меня дома.
   — Оставьте, — живо произнес Зверев. Лельку швырнули на место.
   — Так пленка все-таки есть? Она у тебя дома, Калинина. Так? Я не ослышался?