Лаврентьева Ирина. Круг обреченных

   Лена молчала.
   — Отвечай, паскуда! — рявкнул Зверев. Дверь отворилась. На пороге возник высушенный, словно пергамент, загорелый пожилой мужчина с короткой седой стрижкой.
   — Что здесь происходит, Алексей? — спросил он.
   — Обхохочешься, Евгений Юрьевич! — посмеиваясь, ответил Зверев. — Сделай кофейку Евгению Юрьевичу, — кивнул он охраннику.
   Засушенный пожилой господин уже сидел в кресле, закинув ногу на ногу и демонстрируя отличную, супердорогую обувь.
   — Должен перво-наперво доложить, что утечка информации предотвращена.
   Вспышка локализована, как сказал бы Каримов. Пока вы пьете кофе, я введу вас в курс дела. Эти две барышни познакомились в больнице. Надо сказать, что одна из них, — Зверев указал на Елену, — попала туда не без моей помощи, хе-хе-хе. Она у нас адвокат. Елена Андреевна Калинина. Теперь уже бывший, можно сказать. Но вот ведь что значит случай! Они лежат в одной палате. И надо же такому случиться, что именно соседка недобитой, хе-хе, адвокатши оказывается нужным нам экземпляром: ВИЧ-инфицирована, в городе проездом. Почти бомжиха.
   — Что же это вы уделали ее в кровь? — брезгливо поморщился Евгений Юрьевич. — Этак самим подхватить можно…
   — Упаси боже. В перчатках работали, а как же?
   — Я так понимаю, что эта она удрала из наших пенат?
   — Именно. И что вы думаете? Решила заработать на информации! Вот оно, нынешнее поколение! Никаких принципов. Один золотой телец. Кому же она звонит?
   Адвокатше. Соседке по палате. Встречаются. Елена Андреевна записывает рассказ этой чувырлы на диктофон. И дает денег за интервью, так сказать. Ну не дура ли?
   Я всегда говорил: бабы — дуры. А спидоватая наша — тут же на рынок за наркотой.
   Взяли ее тепленькой. Говорил ведь я вам, что она за наркотой попрется и мы ее выследим! А вы не верили чутью бывшего чекиста! Продолжаю. Через четверть часа мормышка эта полудохлая выдала и телефончик адвокатши, и свой адресок. Она там с другом комнату снимала.
   — С другом? — качнул туфлей Беседин.
   — С другом. Ныне покойным. Так что здесь полный порядок. Возвращаюсь немного назад. Пробил я, стало быть, телефончик, гляжу — ба! Знакомые все лица.
   Дай, думаю, за барышней сам заеду. Милая барышня. Образованная. Подъехал к дому. Стоит, родимая. Голосует. Мы ее и взяли. И вот тут у нас полный развал схождения образовался. Наркоманка утверждает, что наговорила целую кассету на диктофон. А Елена Андреевна утверждала, что никакой кассеты не было. Что это она из сострадания денег отстегнула. А диктофончик включила для виду, чтобы, значит, эта наша спид сватая не была оскорблена подаянием. Я правильно излагаю, Елена Андреевна?
   Лена молча смотрела на Зверева. Впервые в жизни она до такой степени, до разрыва сердца, ненавидела человека. От бессильной ненависти даже вцепилась руками в мягкую обивку стула, на котором сидела.
   — Так что? — нетерпеливо перебил Беседин. — Есть пленка или нет? Вы квартиру ее…
   — Подождите, Евгений Юрьевич, дайте уж мне рассказать по порядку.
   Сегодня на моей улице праздник. Конечно, первым делом мои бойцы на квартирку нагрянули. Но ничего не нашли. Отзвонились: пусто, мол. А Елена-то наша Андреевна уж так распелась, так распелась, таких кружевов наплела. Не было, мол, ничего. Не виноватая я. Чуть не поверил ведь, грешным делом. Что значит образованная женщина! Такие слова нашла, такие аргументы…
   — И дальше? — снова перебил Беседин. — Вообще, почему это избитое создание, — как это неэстетично, кстати, Алексей! — так почему она к адвокатше твоей сунулась? Ты уверен, что она в милицию до этого не сообщила? И что, в конце концов, с кассетой? Перестань меня изводить, в самом деле!
   В комнате зазвонил телефон. Зверев снял трубку.
   — Алексей Васильевич! Кассету привезли, — так громко, что было слышно в комнате, прокричал чей-то голос.
   — Давайте ее сюда. — Зверев положил трубку. — Есть пленка! Привезли.
   Правда, Елена Андреевна только что чистосердечно призналась. Но кассета была уже к этому времени найдена. Вот так, деточка, — улыбнулся он Лене.
   В дверях комнаты возник охранник. В руках его была кассета. Елена мгновенно узнала ее.
   — Давай ее сюда, дружок. Мы прослушивание устроим. Евгению Юрьевичу будет интересно, какая информация чуть было не просочилась в СМИ, я правильно излагаю, деточка? Лена молчала.
   — Вот так. Нельзя верить образованным женщинам, Евгений Юрьевич.
   Простая баба, вот как спидоватая наша, — она не соврет. У нее что на уме, то на языке. В милицию она не ходила, это точно. Потому как в розыске находится.
   Почему к адвокатше поперлась? Так ведь не знала больше никого. И потом, у адвокатши муж журналистом был.
   — Почему был? — одними губами спросила Лена.
   Зверев обернул к ней ласковое лицо:
   — Так ведь убили мы его, деточка. Застрелили. И пленочку у него нашли… Последних слов Елена уже не слышала. Она метнулась со своего места, вцепилась ногтями в глаза Зверева. Ее били, оттаскивали, но она ничего не чувствовала, кроме желания выцарапать, разодрать, загрызть насмерть.
   — Стреляйте! — орал Зверев.
   — Не сметь! — заливался тонким смехом Беседин.
   Когда Калинину оттащили, швырнули на пол, она была почти без сознания.
   — Убью, стерва! — рычал окровавленный Зверев, замахиваясь кованым ботинком.
   — Не смей ее трогать, слышишь? — грозно крикнул Евгений Юрьевич. — Что за методы? Бить женщин! Потом опять в больницу везти, переломы лечить?
   Успокойся. Подумаешь, пара царапин.
   — Лечить? Да ее убить надо. Сию секунду! Да она мне все лицо… Как я на работу? Перед женой? Су-ука!
   — Отойди от нее немедленно! Охрана, свяжите обеих женщин и положите где-нибудь, я не знаю… Узнайте у Каримова, где сейчас имеются чистые боксы.
   И отнесите туда. Каждую в отдельный бокс. Ошалевшую от ужаса Лельку и бесчувственную Елену выволокли из комнаты.
   — Ты просто зверь, Алексей! — поморщился Беседин. — Как я отвык от ваших мерзостей! — Я зверь? — задохнулся от возмущения Зверев. — Я не сплю трое суток, отслеживая ситуацию, я нашел девку в пятимиллионном городе! Это все равно что иголку в стоге сена! Я обрубил все концы! Изъял пленку, где, между прочим, указано расположение базы! И после всего этого я зверь? Эта сучка едва не загрызла меня, а я зверь?
   — Ну все, все, успокойся. Выпей коньяку. Что ты как институтка? Приложи полотенце мокрое к роже. Ох, как она тебя! — снова расхохотался Беседин. — Ну прости. Пойми, убивать нерационально. Раз уж она здесь, надо использовать материал. Пусть Каримов что-нибудь на ней испытает. И она умрет не мгновенной смертью, а долгой и мучительной. И делу польза, и тебе радость. Все, забудем об этом. Я обидел тебя? Ну прости. В конце концов, все замечательно. Ты — молодец.
   Отлично справился с ситуацией! И вообще у нас праздник! Вчера на заседании правительства вопрос решен в нашу пользу! Какие горизонты, Алексей! Кстати, надо будет послать Смагиной вакцину. Пусть лечится. Нам ведь с ней еще работать. А иранцы? А?! Это черт знает какие горизонты! Давай-ка выпьем и займемся делами. Сиди. Я уж поухаживаю за тобой.
   Беседин достал из «дипломата» французский коньяк, нарезанный в пластиковой упаковке лимон.
   — Давай выпьем понемногу, заслушаем Каримова и съездим куда-нибудь…
   Впрочем, да. Сегодня тебе лучше на людях не показываться. Ну, возьмешь завтра больничный. А сейчас пошлем кого-нибудь из ребят в кабак. Привезут все сюда.
   Посидим на бережку, у озера. Правда, дождь вроде собирается. Но может, и не соберется. Ну, давай за наши успехи, Леша!

Глава 39
МЕСТО ПРОИСШЕСТВИЯ

 
   Дежурная оперативно-следственная группа прибыла на место в шестнадцать тридцать. Криминалисты обследовали кабину лифта, где в луже крови лежал погибший журналист Галкин. Рядом с трупом был обнаружен пистолет.
   — «Макаров», — сказал одиноперативник.другому.
   Судмедэксперт измерял температуру тела.
   — Смерть наступила около получаса — часа тому назад, то есть примерно в шестнадцать часов, — заключил доктор.
   Следователь допрашивал белого как мел редакционного водителя Андрея.
   — Я ждал Виктора Сергеевича возле подъезда. Мы так договорились.
   — Он планировал заехать домой в это время?
   — Нет, это случайность. Мы просто мимо проезжали, а у нас свободное время образовалось — около часа. Вот он и решил зайти пообедать.
   — Вас не приглашал?
   — Приглашал. Но я отказался. Мне за продуктами нужно было на рынок съездить. Я и Виктору Сергеевичу продукты купил…
   — Во сколько он должен был выйти?
   — В шестнадцать ноль-ноль. Нам нужно было на пресс-конференцию ехать. Я жду, жду, его нет. Стал беспокоиться. А номер квартиры не знаю. Вспомнил, он говорил, что на четвертом этаже живет. Зашел в подъезд, думаю: если что — позвоню во все квартиры на этаже на этом. А кабина грузового лифта внизу стояла. Двери открыты. Я вижу, лежит кто-то…
   Андрей курил одну сигарету за другой.
   — Пока вы ждали его, никто из подъезда не выходил?
   — Выходили. Двое. Я все время на дверь смотрел, ждал же Виктора Сергеевича.
   — Время не заметили?
   — Это было… Минут пять пятого. Шестнадцать ноль пять то есть.
   — Кто вышел? Описать можете?
   — Один молодой. Лет двадцати пяти. Крепкий, широкоплечий. Такой… качок типичный. Второй — старше. На вид лет под пятьдесят. Невысокий. Нос очень характерный — картошкой. Я еще подумал, что это отец и сын. Они спокойно так вышли из подъезда и через арку на улицу.
   — С кем проживал покойный?
   — С женой, ее сыном и своей матерью. Мать с мальчиком в деревне находятся. С начала мая. А жена в городе. Они с Виктором Сергеевичем должны были завтра уехать в отпуск.
   — Хорошо. Спасибо. Не уходите пока. Может быть, еще вопросы возникнут.
   На площадке четвертого этажа тоже шла работа.
   — Смотрите, Николай Павлович, на лоджии, что соединяет оба подъезда, окурки. Пять штук. Один, видимо, стоял здесь и караулил, когда жертва выйдет из квартиры. И подал сигнал второму, который был внизу. По радиотелефону, скажем.
   Второй блокировал пассажирский лифт, — сунул что-нибудь в двери, чтобы кабина не реагировала на вызов, а сам поехал на грузовом на четвертый этаж. Видимо, ждал его в лифте.
   — Николай Павлович, телефонный кабель перерезан, — сообщил второй оперативник.
   — На площадке закончили осмотр? Давайте вскрывать квартиру…
   Через несколько минут дверь квартиры была вскрыта.
   — Не слабо, — оценили оперативники общий вид.
   Следователь связался с ГУВД:
   — Але, ребята, это Максимов. Нашли жену убитого, Калинину? Нет? Что на работе сказали? В отпуске? Куда же она делась?
   В дверях квартиры возникло несколько мужчин в штатском.
   — Капитан Галко. Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, — представился один из них.
   Дежурный по РУБОП не отреагировал на слова Галкина так, как хотелось бы Виктору, не потому, что был человеком равнодушным или халатно относился к своим обязанностям. Просто любая информация требует проверки.
   Сообщение гражданки Калининой, записанное на магнитофонную ленту, казалось абсолютно не правдоподобным. Судите сами: якобы существует в окрестностях города некая секретная база, располагающая бактериологическим оружием. Это же надо! И кто слил Калининой данную информацию? Наркоманка.
   Случайная знакомая. Можно ей верить? Ну назвала она конкретные фамилии, и что?
   Да эти фамилии каждый день по телевизору звучат, в газетах печатаются. Кто ж их не знает? И сообщение о болезни вице-председателя Смагиной тоже мелькало в прессе. Девчонка собрала эти данные и, выражаясь на уличном жаргоне, навешала лапшу на уши доверчивой гражданке Калининой.
   — Насмотрится народ всяких триллеров по ящику, и мерещится всем невесть что, — высказался по этому поводу капитан РУБОП, к которому поступило сообщение.
   Тем не менее, как уже говорилось, информацию, даже самую невероятную, следовало проверить.
   Водитель «Москвича», о котором говорила Калинина, был обнаружен на рабочем месте — в цеху одного из городских заводов. —Да, подвозил, а что? Нельзя, что ли? На! мою зарплату и недели не проживешь…
   — Вас ни в чем не обвиняют, успокойтесь и расскажите все по порядку.
   Таким образом по крайней мере второй звонок Калининой, сообщившей о пропаже девушки-наркоманки, нашел свое подтверждение.
   — Это были люди в милицейской форме?
   — Ко мне лейтенант милиции подошел. Спросил документы. А девушку из машины выволокли двое в штатском. Одного я запомнил. Лет за сорок. С крупным носом. А посадили ее тоже в милицейский «рафик».
   Ну и что, спрашивается? Милиция могла проводить оперативные мероприятия по задержанию преступницы. Наркоманка могла быть замешана в уголовщине.
   Действительно, наведенные справки показали, что похожая барышня объявлена в розыск органами внутренних дел Староподольска. Позвонили в ГУВД. Чтобы поздравить с задержанием. И тут сюрприз: в ГУВД о задержании молодой наркоманки ничего известно не было.
   Тем временем главный врач больницы на Комендантском проспекте, заикаясь и краснея, призналась, что данная больная исчезла из их клиники при довольно необычных обстоятельствах:
   — Ее должны были перевести в хирургическое отделение. Мы в тот день дежурили по городу. Поступлений было много. Сестры совершенно замучены. У нас такая нагрузка! Мы решили, что она сбежала. Наркоманы совершенно непредсказуемы. А тут еще такой диагноз. Может быть, она уже знала, что ВИЧ-инфицирована, и испугалась. Стали звонить домой. Она ведь без документов поступила. Адрес со слов был записан. Оказалось, адрес вымышленный.
   — Она сама ушла из отделения? — Нет, — еще больше покраснела врач.
   — Ее увезли санитары. Так, во всяком случае, подумала дежурная медсестра. Эти люди были в халатах и шапочках. У нас такая текучка, кто же знает в лицо всех санитаров?
   — Вы не волнуйтесь. Вас ни в чем не обвиняют. Как девушка поступила в больницу?
   — По «Скорой». Потеряла сознание в аптеке.
   — История болезни сохранилась? Фамилия, записанная в истории болезни, не совпадала с фамилией объявленной в розыск наркоманки. Что в общем-то еще ни о чем не говорило. Могла придумать и фамилию другую, и адрес.
   И вот в то время, как в РУБОП обсуждались вновь полученные данные, дежурный офицер принял звонок Виктора Галкина. И пошел докладывать.
   — Товарищ капитан, опять звонок был по поводу кассеты. Теперь муж этой Калининой звонил. Послушайте запись.
   — Что же ты сразу меня не подключил? Следовало выехать к нему на квартиру.
   — Так он на машине. Сказал — сам сейчас приедет. Через двадцать минут должен быть, — глянул на часы дежурный. Через полчаса машина РУБОП выехала-таки по названному Виктором адресу.
   А еще через час на Литейном слушали кассету с записью.

Глава 40
ПРОЩАЛЬНАЯ ГАСТРОЛЬ

 
   Каримов лежал на кровати, глядя в потолок, Прошло четыре дня с того вечера, как Беседин приехал на базу. Ему казалось, что он убит. Да так, в сущности, и было. Они убили его. Его надежды на будущее, потому что Беседин не выпустит его отсюда, это ясно. Его любовь к Карине. Он, дурак, думал, что он единственный в ее жизни мужчина, а она спала с кем ни попадя по заданию Зверева. Его достоинство мужчины они тоже убили. Растоптали.
   Его поставили на колени! Заставили смотреть на гнусность, которую творили. Если бы он мог ответить в тот момент адекватно — убить всех, кто находился в комнате, он сделал бы это не задумываясь.
   Карина ходила по квартире нечесаная, глушила водку и материла всех, включая и его самого.
   Рустам думал, что сбежавшая девушка обратится в милицию, и ждал захвата базы. И почти хотел этого. Пусть возмездие настигнет эту изощренную сволочь — Беседина и Зверева.
   Но дни шли. Мирная тишина базы не разрывалась автоматными очередями. И что дальше? Он так и будет служить им? До собственной смерти или безумия?
   Да, безумия. Ибо он сходил с ума от ненависти и унижения.
   Зазвонил телефон внутренней связи.
   — Рустам Каримович? Как самочувствие? — вежливо поинтересовался Олег Владимирович.
   «И эта тварь тоже шпионила за мной», — подумал Каримов.
   — Нормально, — сквозь зубы процедил он.
   — Вот и замечательно. Евгений Юрьевич просил вас приготовить вакцину для лечения Смагиной. Где у вас эти ампулы? — Там же, где и все остальные. В низкотемпературном холодильнике, — мгновенно солгал Kaримов.
   — Я зайду за вами, и мы пройдем в лабораторный корпус.
   — Мне одному не доверяют теперь даже это?
   — Таков приказ Беседина, — вежливо ответил сексот. — Евгений Юрьевич должен вскоре приехать. Он просил вас подготовиться к докладу, вы помните?
   — Я готов.
   — Замечательно. Так я зайду за вами минут через пятнадцать. Как Карина?
   — Пьет как лошадь.
   — Пусть приведет себя в порядок. Она тоже может потребоваться Беседину.
   — Зачем? Не хочет ли и он трахнуть ее на полу?
   — Давайте без истерик. Рустам Каримович. Вы сами виноваты в том, что произошло. Но думаю, все эти неприятности забудутся и мы снова будем дружно работать, правда? Каримов швырнул трубку. Неприятности?! Сволочи! Что ж, он устроит неприятности им самим. Прощальную гастроль!
   Рустам вышел на кухню. Карина подняла на него мутный взгляд. На столе стояла почти пустая бутылка водки.
   — О, Отелло пришел, — пьяно улыбнулась женщина. — Ну почему ты такой восточный человек, Каримов? Почему так сложилось, что я связала жизнь именно с тобой? Был бы простым русским парнем, я бы и не скрывала от тебя ничего. Мы бы вместе смеялись над придурками, с которыми я… Да вот хоть Гринько… Это было так смешно… Он весь пылает от страсти, не соображает ничего, козел старый. А я строю из себя полнейшую невинность. Очень достоверно, клянусь! И впихивай ему в рот грибы! Ну где ты видел такого дурака? Он их глотает, представляешь? Ему бы в койку меня волочь, а он послушно ротик открывает. Как маленький…
   Карина залилась смехом. Рустам смотрел на нее с отвращением.
   — Презираешь? Какой ты дурак. Подумаешь, постель. Это, в сущности, такая мелочь. А любила я всегда только тебя. Только тебя, слышишь? А ты теперь меня в упор не видишь. Гадливо отворачиваешься. Я шлюха, да? Шлюха? — закричала она и разрыдалась.
   — Иди в ванную. Приведи себя в порядок. Сегодня здесь будет Беседин.
   Может быть, и он удостоит тебя своим вниманием.
   — Молчи! Я ушла за тобой в эту черную дыру. Я отдала тебе свою жизнь. Я и на задания эти соглашалась, чтобы они нам верили. Чтобы ты мог вести свою шахматную партию. А ты проиграл ее, как мальчишка! Это я презираю тебя, ничтожество! Меня насиловали на твоих глазах, и ты не убил их! Ты не мужчина.
   — Иди в ванную, — сквозь зубы процедил Каримов.
   Он подошел к окну, прижался лбом к стеклу. Он знает, что должен делать, он решился. Цветы под окном склонялись под сильными порывами ветра. Небо затянуло. Где-то вдалеке громыхнуло.
   «Гроза собирается. Что ж, ветер — это xoрошо»
   * * *
   … — А где написано, что это именно тот препарат, который нам нужен?
   Олег Владимирович рассматривал маленькие :ампулы с желтоватой массой.
   — Этикетки зашифрованы. Таково было условие, когда мы начинали работу.
   Не мог же я подписывать ампулы прямым текстом. Вы как будто не знаете, чем мы здесь занимаемся, — с усмешкой ответил Каримов.
   — Я знаю. И чем вы последнее время занимались, тоже знаю. У вас должны быть журналы. Где надписи расшифрованы. Не можете же вы все помнить.
   — В журналах препараты тоже зашифрованы. Я помню все. Это мои дети — каждая из этих ампул. Я их родил, вырастил. Я каждую из них по внешнему виду узнаю. Это только для вас они все одинаковы. И поверьте мне, экспериментатор всегда найдет возможность зашифровать свои результаты так, что никто их не расшифрует. В этом, кстати, залог моей собственной безопасности. Так что вам придется поверить мне на слово.
   — Что ж, берите препарат. Сколько нужно? И пойдемте. Беседин приехал и ждет вас.
   Каримов сложил ампулы в картонную коробочку, запер морозильную камеру.
   — Я готов.
   Мужчины вышли из лабораторного корпуса, направились к соседнему зданию.
   Редкие дождевые капли сменились внезапно грянувшим ливнем.
   Створки распахнутого окна с шумом захлопнулись под порывом ветра.
   — Запри окна, Алексей, — приказал Беседин. Зверев поднялся, защелкнул шпингалеты.
   — Олег ведет Каримова. По двору идут. Сейчас еще и эта сволочь ученая мою рожу расцарапанную увидит.
   — Ты как девица, честное слово. Забыли уже, хватит. О, вот и Рустам Каримович. Добрый вечер. Присаживайтесь. Коньячку не желаете?
   — Нет, благодарю.
   — А ты, Олег?
   — Я в это время суток не пью, Евгений Юрьевич, — вежливо отказался Олег Владимирович.
   — Чем же плохо данное время суток? Семь часов вечера. Уже можно себе позволить. Впрочем, как угодно. Тогда начнем. Я просил вас, Рустам, подготовить нечто в виде справки о ваших достижениях. Так, чтобы информация была убедительна, но никаких ноу-хау не выдавала. Сделали?
   Каримов молча протянул Беседину несколько скрепленных листков бумаги.
   Беседин, надев очки в тонкой золоченой оправе, принялся читать. Лицо его раскраснелось от выпитого коньяка.
   — Включи вентилятор, Алексей. Душно.
   Каримов изо всех вил старался не смотреть на Зверева. Зажужжал настольный вентилятор. Легкие движения воздуха колыхали листки бумаги в руках Беседина.
   — Что ж, хорошо. Вы умеете работать, это всем нам известно. Этот текст нужно будет перейти на английский.
   — Я уже перевел.
   — Да? — Беседин поднял на него блеклые глаза с желтоватыми прожилками. — Замечательно.
   «Пожалуй, этакие встряски полезны. Вон как присмирел гений-то наш», — подумал он.
   — Завтра я встречаюсь с иранским представителем. Нужно будет передать ему видеокассету с записью проведенного вами опыта. И какое-то количество препарата. Сколько мы сможем дать?
   — У меня осталось десять ампул. Думаю, половину можно отдать.
   — А инструкция по применению? Способ введения и так далее…
   — Подготовлю сегодня вечером.
   — Сколько времени это займет?
   — Часа три-четыре.
   — Хорошо. Я подожду. Далее. Нужно будет сделать техническую документацию на препарат и на вакцину против него. Документацию продадим отдельно.
   Разумеется, оговорим и вашу с Кариной долю. Вы — богатый человек. Рустам Каримович. Ну же, улыбнитесь! Я не монстр, не собираюсь держать вас здесь вечно.
   «То есть утопишь в озере», — подумал Рус и улыбнулся.
   — Вот и хорошо! — одобрил Беседин.
   Сколько времени нужно для создания документации?
   — Месяца два.
   — В ваших интересах выполнить работу быстрее. Да, по поводу девчонки с ВИЧ-инфекцией. Она опять у нас. Хочу вас попросить заняться и этим. Надо выделить вирус, заложить в ваш музей. Впрочем, когда она оправится от побоев, — Беседин с легкой укоризной посмотрел на Зверева, — можно будет использовать ее, так сказать, в натуре. Она молода. Блондинка. Думаю, в картотеке Алексея Васильевича имеются любители субтильных блондинок… Кроме того, поступила еще одна особь, вполне пригодная для использования. Подумайте, как лучше ею распорядиться… Может быть, вам еще что-то нужно проверить? Дозу или путь введения. Подумайте.
   Он с наслаждением подставлял свое пергаментное лицо под струю вентилятора.
   — Кстати, нужно бы посмотреть, как там пленницы. А то наши мюллеры разошлись здесь не на шутку. Пусть Карина сходит проведает. Может быть, перевязка нужна или еще что-нибудь. Дайте ей команду, Олег.
   Олег Владимирович подошел к телефону.
   — Ну что, у нас все в порядке, правда? — улыбнулся Беседин, не сводя с Рустама своего тяжелого требовательного взгляда.
   Каримов постарался улыбнуться в ответ.
   — Ну и славно. Тяжело работать, когда отношения в коллективе напряжены.
   Я вас прощаю, Рустам Каримович. Человек — создание слабое, подверженное искушениям. Кто без греха, в конце концов? И вы не сердитесь на Алексея Васильевича. Сорвался человек. Тоже можно понять. Обстановка была нервная.
   Карине мы моральный ущерб возместим. Материально. Ну, давайте выпьем, друзья?
   За мировую. Тем более что дела наши складываются как нельзя более успешно. И каждый из присутствующих внес свою лепту в общее процветание. Присаживайтесь поближе, Рустам Каримович. И ты, Олег. Коньяк у нас первоклассный, французский.
   Мы с Алексеем Васильевичем уже опробовали. Олег, достань еще пару рюмок.
   Каримов все улыбался, глядя на ставшее вдруг благостным лицо слегка хмельного Беседина.
   — Понемногу, Олег, понемногу. Этот напиток нужно вначале вдохнуть. Вот так. Ну, за процветание и за мир? Во всем мире, — хохотнул Беседин.
   Не глядя друг на друга, мужчины чокнулись и пригубили мягкий ароматный напиток.
   — Теперь вот еще что, — вспомнил Беседин. — Вы принесли лекарство для Смагиной? Вакцину или что там? Нужно вылечить вице-премьера. Она так рьяно поддерживала нас на заседании правительства…
   Каримов извлек из папки коробочку, положил на столик прямо под вращающийся пропеллер вентилятора.
   — Зачем вы это сюда кладете?
   — Я хочу показать… — улыбаясь, говорил Каримов, открывая коробку, — а то Олег Владимирович не доверяет мне. Вот, смотрите…
   С этими словами Каримов сделал какое-то неловкое движение, словно покачнулся, и, желая удержаться на стуле, оперся ладонью на лежавшие рядком ампулы.