Лайк Александр. Синий, как море

   И вдруг над побоищем сразу сгустилась тишина, и я понял, что стою, спешившись, почти в центре поля, и вокруг нет ни одного врага, а со стороны въезда в долину ко мне медленно идет Альба, и небо стало совсем уж отчаянно синим, и солнце выжимает из меня скудные струйки пота, размывающие кровь и грязь на лице, и над Сапфиром все так же развевается белый флаг с косой синей полосой.
   Мы победили. 

2

   Мой город был рядом. Он лежал передо мной, сияющий в солнечных лучах белоснежным мрамором и лазурной черепицей, укутанный малахитовой листвой плодородной долины, заглядывающий в воды прекрасного залива – укрытый серебряной паутиной самоцвет, игрушка на ладони бога.
   Эту игрушку бог, улыбаясь, отдавал мне.
   Сзади подошел Альба. Судя по всему, коня он потерял в бою. И вообще пришлось ему несладко. Был он без плаща, с перевязи свисали бесформенные рыжие клочья замши – очевидно, защищался ножнами, обронив кинжал. Или, скорее, оставив его в груди противника. Меч он сжимал в правой руке, и рука была окровавлена. Мне не захотелось спрашивать, но я почему-то не сомневался – это его кровь. Кровь к тому же текла из глубокого пореза на лбу. Но сквозь маску пепла, пыли и крови на лице все так же пробивалась улыбка, и лучились удивительные серо-зелено-желтые глаза.
   – Помыться бы, – капризно сказал он. – Переодеться. И выпить хорошего чая. Только обязательно хорошего.
   Альба шагнул в сторону городских ворот и снова остановился.
   – Мы все-таки отстояли его, – голос его вдруг зазвучал с какими-то необычными интонациями. – Хо… однако славная получилась драка!
   Я молчал. У меня просто не было сил говорить. Мне очень хотелось сказать что-то вроде: «Да, здорово». Или хотя бы просто поблагодарить его. Но я молчал и только пытался дышать беззвучно, чтобы Витязь не заметил, как я задыхаюсь.
   Сильно хромая, приблизился Орбен.
   – Прибыл в ваше распоряжение, мой принц, – хрипло сказал он. – Вот ваш плащ, только уж извините, его за это время еще больше разодрали.
   – Я вообще не понимаю, как ты его уберег, – выдохнул я, размазывая по лицу грязь и пот.
   – Да за него тут сражались, как положено, – Орбен попытался улыбнуться, но получилось больше похоже на гримасу боли. – Пришлось ему одно утро побыть знаменем, ваше сиятельство. Изволите платок, чтобы обтереть Ванаир?
   – Давай, – с трудом ответил я. – Что с тобой? Ты ранен?
   – Пустяки, ваше сиятельство, – поморщился Орбен, с поклоном подавая мне подрубленый лоскут. – Копьем по бедру угораздило, неглубоко, ничего серьезного. Обычный порез. Вот когда мы на их пехоту бросились, я, мой принц, по правде сказать, испугался. Черная пехота – это, говорят, страшнее не придумаешь. Доспехи ведь у них заговоренные, простым мечом не всегда и возьмешь.
   – Однако Ванаир с ними справлялся прекрасно, – задумчиво отозвался Альба, наблюдая, как я обтираю клинок от крови. – Хотя прошу заметить, принц, что сегодня это – самая сильная тяжелая пехота в мире. И тем не менее, я уверяю вас, что в Сапфире можно обучать бойцов, которые окажутся не хуже этих. Несколько столетий лучшей пехотой Радуги были морские гвардейцы вашего города. Их специально готовили для трудных десантов, они были прекрасно вооружены и умели сражаться как на палубе, так и на берегу.
   – У нас времени нет, – досадливо сказал я, возвращая Ванаир в ножны и вертя в руках пропитанную быстро густеющей кровью тряпку. Да, это был настоящий хлопок, а не какая-нибудь радужная паутина. И впитывал влагу он прекрасно. Правда, и кровь у черных гвардейцев была обычная. Красная кровь человека-воина. Не смолистая пакость демонов, не дымный молочай дьяволов… И уж конечно, не та мерзость, которой я парализовал магию Проклятого.
   – Времени нет у того, кто не умеет спешить, принц, – меланхолически сказал Альба. – Сейчас будет передышка, в этом нет сомнения. Не знаю уж, насколько длинной она получится, но хотя бы две-три фаланги сформировать вы успеете. К тому же, если возродить старые традиции военных школ, город будет сильнее, даже если не начнет выпускать отряды морской гвардии. Возможность дополнительного обучения усилит гарнизон и ополчение, а это вам весьма пригодится.
   Я отбросил тряпку, хотя и с некоторым сожалением.
   – Что делается за холмами? Вернулись ли разведчики?
   – Разведчики постепенно возвращаются, – ответил Альба. – Им нечего там делать. Они отстают от групп преследования. По последним рапортам, уцелевшие бойцы Проклятого рассеяны и пытаются скрыться в горных отрогах. Несколько особенно крупных групп, оказавших сопротивление и не пожелавших сдаться в плен, уничтожены. Сам Черный принц и его свита отступили быстро и согласованно. Догнать их уже невозможно, принц. У них прекрасные свежие лошади, а у нас практически нет кавалерии.
   – Жаль, – сказал я, без особого, впрочем, сожаления.
   – Очень жаль, – с нажимом сказал Альба. – Тому не меньше двух причин. Атлис: ни один из военачальников Проклятого еще ни разу не попадал в плен. А сегодня у нас был прекрасный шанс нарушить традицию.
   – Мы ее и так нарушили, – улыбнулся я. – Традиция велела нам быть бесславно разгромленными.
   Альба сурово посмотрел на меня, но ничего не сказал. Секунду спустя он неожиданно улыбнулся какой-то своей мысли и безмятежно продолжил:
   – Далиг: мне очень хотелось бы знать, почему наше появление на поле битвы заставило его отступить. Отступить со столь неприличной поспешностью, что этим он, по существу, обрек свои войска уже не просто на поражение, а на полное уничтожение. Кто виной тому? Я? Изрядно сомневаюсь. Мне кажется, его неприятно поразило ваше присутствие, принц. Я чувствую, что между вами существует некая связь, которую я не могу объяснить, но ощущаю так же явственно, как аромат победы или свои раны.
   – Вы ранены, Альба? – я обрадовался тому, что он дал мне повод спросить об этом.
   – Забудьте, принц, – ответил Альба без улыбки. – Теперь это прошлогодний шорох листьев. Раны победивших Витязей заживают очень быстро и очень легко. Мы даже становимся сильнее после них – когда выздоравливаем. Хотя не скрою, мне жалко союзников. Те бедняги, что погибли, еще пригодились бы нам в следующих боях. Впрочем, не следует слишком уж горевать. Они сделали все, что могли, и даже больше того.
   Я обернулся к полю битвы и поискал взглядом демонов. Я не сразу их нашел. В живых оставался только один – истерзанный, израненный, он сидел у трупа сородича и мерно качал огромной головой. Его пожирала воистину нечеловеческая тоска. То ли от горя, то ли от боли. Третьего не было видно вовсе.
   – Третий сожжен драконом, – Альба понял так и не произнесенный вслух вопрос. – Уцелевшие двое – тогда их было еще двое – отомстили за него. Прошу простить меня, принц, но ворота города открываются. Приготовьтесь войти в средоточие вашей власти и принять цитадель.
   Огромные створки главных ворот бесстрашно распахнулись настежь. Я незаметно оглянулся. Большая часть воинов, не отправившихся преследовать врага, собралась, оказывается, тем временем за нашими спинами. Орбен, морщась и припадая на левую ногу, подвел моего коня. Альба церемонно придержал стремя.
   – Прошу в седло, победоносный принц!
   Я мысленно высказал все, что думаю о верховой езде. Вороной с жалостью поглядел на меня и сочувственно всхрапнул. Неужели лошади все-таки умеют читать человеческие мысли?
   Пытаясь выглядеть изящно и непринужденно, я рывком поднялся в стремя и перебросил ногу через круп. Вроде получилось неплохо. Как и во время боя, то, чего была лишена память рассудка, пришло из памяти тела.
   – Извольте венец, мой Повелитель!
   Я принял из рук Орбена обруч с сапфирами.
   – Речь, – негромко подсказал Альба.
   Витязь уже оказался справа от меня и тоже был верхом.
   – Эх, надо бы вам сейчас белого, мой принц, – с досадой шепнул от левого стремени Орбен, – да только где ж его взять?
   Я легко тронул вороного шагом и выехал вперед. Потом развернулся, с гордостью озирая строй. Ну, честно говоря, на строй это похоже не было. Победители стояли живописной толпой и выглядели истрепанными, но счастливыми. И… все же много их осталось, черт побери! Не так-то уж и велики наши потери. Ведь есть же еще и ядро гарнизона – те защитники, которые оставались на стенах. Есть еще и отряды преследования – вряд ли они рискнут ввязываться в серьезные стычки, и стало быть, вернутся почти в полном составе. Есть еще раненые, что не смогли подняться на холм… кстати, немедленно надо отправить на поле госпитальную команду. Ох, боги мои, сколько всего надо!
   Но я чувствовал себя прекрасно. Теперь тяжесть правления была для меня не чрезмерной. Я как бы доказал себе, что могу править и могу справиться с проблемами и ответственностью. Ура!
   Альба, который немного выдвинулся из толпы, смотрел на меня с непонятной укоризной. Ах да, речь!..
   – Воины Сапфира! – крикнул я.
   Шум в толпе утих, воины Сапфира замерли и глядели на меня – молча, внимательно и очень доброжелательно. В глазах многих читалось уважение и даже… черт побери, любовь!
   – Я благодарю вас за отвагу и преданность! С первой битвы доказали вы их кровью своей и победой, что досталась нам по праву! Мы отстояли наш город и нашу свободу! Мы спасли дома наши от разрушения и семьи наши от унижения! Мы отбросили лиходеев от родного порога! Мы заслужили славу и отдых, но помните – это была только первая победа из тех, что нам нужны! Впереди будет еще немало боев – трудных и кровавых! И немало сил придется нам отдать, чтобы добиться победы! А потому – отдыхайте, чтобы побеждать! Спасибо – говорю я вам от имени Властителей Домена! За мной, в Сапфир!
   Толпа слитно качнулась вперед. Не подалась, а именно качнулась и замерла.
   – Рай-док, Рай-док, Рай-док!! – троекратно возгласили воины.
   Откуда они уже знают мое имя? Все сразу? Боги, как быстро расползаются слухи!
   Я развернул коня к воротам и поднял правую руку. Секунду спустя справа от меня оказался Альба. Он придержал коня на пол-головы сзади моего, а слева уже был Орбен. Паж каким-то чудом вскарабкался на свою каурую. Держался в седле он как-то криво, совсем, как я позавчера, но лицо его просто сияло, а в отставленной левой руке он держал древко синего знамени. Теперь – настоящего. Синего с белым вымпелом.
   – Вперед! – крикнул я и повторил приказ взмахом руки. Вороной покорно двинулся вперед, не ожидая понуканий. И тут же за спиной лязгнуло, ритмично загромыхало, а потом родилась нестройная песня.
 

 
В город прекрасный, в город родимый
Мы возвращались с победой желанной…
 

 
   А у ворот Сапфира уже собрались встречающие. Впереди, конечно, были воины, а за ними сгрудились добрые горожане, и я вдруг до боли остро понял, как Сапфир истосковался по праздникам. Этот город был построен для счастья и веселья, но сколько же лет ему не доставалось ни того, ни другого! Может быть, последний раз настоящий праздник здесь был еще до рождения Селекса…
   И уже мчался навстречу воин в бело-синем плаще – когда он подскакал поближе, я узнал его. Это был наш гонец, юный Харсей. Он неуклюже спрыгнул в пыль и опустился на правое колено.
   – Властитель Сапфира! Приказание твое исполнено в точности, а город ждет своего победоносного правителя!
   – Встань, – милостиво сказал я. – Отныне за доблесть и преданность твою быть тебе оруженосцем. Если и впредь ты будешь служить Домену столь же рьяно и верно, недолго осталось ждать дня, когда назову я тебя рыцарем Короны.
   Парень побледнел от счастья. Коротко кивнул, рывком поднявшись, отсалютовал мне – не как принцу, а как полководцу – и не обращая внимания на рану, взлетел в седло.
   Я опять испытывал странное чувство нереальности происходящего. Я был настолько счастлив, настолько искренне переживал каждую секунду бытия, что не мог воспринимать это естественно. Такое ощущение обычно бывает лишь в добрых снах да в мечтах. Мне даже удавалось сказать именно то, что я хотел, и теми самыми словами, которые были нужны. Боги, боги! Неужто я заслужил тот восторженный трепет, который сейчас пронизывал каждую частицу тела моего?
   Ворота приближались. Рослый, плечистый рыцарь без шлема отделился от группы воинов. В темном ежике его волос было уже достаточно седины; ежик воинственно топорщился и серебрился на солнце – совсем, как у Сагастена. Для полного сходства причесок рыцарю не хватало только повязки с щегольским хвостиком.
   Во всем остальном они разительно отличались. Особенно конституцией. Сагастеном можно огородное пугало ошарашить – этакий призрак скорого увольнения… Рыцарь был потяжелее мага раза в три, наверное.
   Я остановил коня в нескольких шагах от него.
   Рыцарь шагнул ко мне и с достоинством поклонился.
   – Приветствую Синего принца Домена Райдока! Я Олломан, комендант Сапфира, капитан Короны.
   – И я приветствую тебя, Олломан, – сказал я, стараясь, чтобы слова мои прозвучали по возможности проще.
   – По воле Совета Домена, по желанию священной Радуги, вверяю я тебе сегодня наш родной город и вручаю тебе наши жизни. Но прежде хотел бы я поблагодарить тебя, мой принц и повелитель, за победу, которую ты принес нам сегодня, ибо поистине пал бы сегодня Сапфир, жемчужина Лиаменны, под вражеским натиском, если бы не та скорая и своевременная подмога, что привел ты под стены города.
   Олломан преклонил предо мной колено.
   Я почувствовал, что должен спешиться. Не вспомнил, отнюдь, а именно почувствовал. Я спрыгнул с коня, подошел к нему и положил руки ему на плечи – вернее, на металлические наплечья.
   – Не было для меня радостнее дня, нежели этот, Олломан. Да начнется с этого дня возрождение былой славы Сапфира. Встань, я желаю, чтобы ты был рядом в тот миг, когда я впервые вступлю в город.
   Орбен тоже сполз со своей кобылы и взял моего коня под уздцы. По его сияющему лицу я понял, что делаю все правильно. Но вот только…
   – Витязь Альба Ранскурт, прими командование и вводи войско в город!
   Альба гордо склонил голову. Орбен тут же передал ему знамя. Кто-то из солдат взял под уздцы его каурую. Олломан шагнул вперед и влево.
   – Воины и жители Сапфира! Приветствуйте властителя вашего Райдока, Синего принца, что вернулся из боя с победой!
   – Слава Райдоку!! – радостно заорали встречающие.
   – Слава! – грозно взревели солдаты у меня за спиной.
   Я высоко поднял голову и медленно двинулся вперед. Слева и немного сзади шел Олломан, еще больше отстав и по правую руку от меня, двигался Орбен с вороным в поводу, Альба же сместился в центр и негромко отдавал какие-то команды, перестраивая войско в колонну по пять.
   Войско Сапфира словно несло с собой в город ощущение победы.
   В тот миг, когда я шагнул в тень городской стены, пересекая линию ворот, на пустом флагштоке рядом с белым знаменем, пересеченном наискось синей полосой, взвилось второе знамя. Синее.
   Оно было немного меньше флага Домена, и развевалось чуть пониже. Стены, казалось, дрогнули от неистового вопля «Хвала! Хвала принцу Райдоку!» Воины стали мерно колотить рукоятями мечей о щиты. Те, у кого не было щитов, плашмя ударяли клинками о ножны. Мирные горожане топали ногами и хлопали ладонями по бедрам.
   Я вдруг вспомнил о неотложной заботе, замедлил шаг и повернулся к Олломану.
   – Немедленно вышлите в поле санитаров, – приказал я. – Там раненые. Много раненых. Есть и черная пехота. Не добивайте их. Ведите в город, размещайте под охрану и лечите, как пленных.
   – Слушаюсь, мой принц, – серьезно кивнул Олломан и сразу отстал от меня – подозвал к себе одного из гарнизонных офицеров и принялся распоряжаться.
   Я двигался вперед, теперь уже один, и с некоторым ехидством думал о том, что отослал от себя единственного человека, который знал, куда идти. Ни Орбен, ни Альба, насколько я мог сообразить, в Сапфире ни разу не были, и, стало быть, не знали, где расположен дворец правителя. Иначе Жемчужина Странствий могла бы доставить нас прямо на дворцовую площадь. А вот как раз я в Сапфире вроде бы бывал неоднократно и должен был прекрасно это помнить. Должен был, но, разумеется, не помнил.
   Я остановился.
   Орбен истолковал это по-своему. Он тут же подвел мне коня, видимо, решив, что я исполнил акт вступления в город – с должным уважением, пешим, а теперь хочу вновь занять положенное мне место триумфатора. Я криво улыбнулся своим мыслям и поднялся в седло. Альба подался вперед и снова оказался у правого стремени.
   – Витязь, – негромко обратился я к нему, – вы, случайно, не знаете, где здесь дворец правителя? А то очень неудобно может получиться.
   Альба недоуменно глянул на меня и вдруг снова разразился своим жутким смехом, от которого должно было скисать молоко, а у беременных случаться выкидыши.
   – Вы знаете, что вашим смехом можно дьяволов пугать? – мрачно поинтересовался я.
   – Знаю, – выдохнул Альба в промежутках между приступами истошных завываний. – Здорово, правда?
   Солдаты, идущие впереди, дружно начали укорачивать шаг, чтобы колонна не врезалась в нас, а затем и вовсе остановились. И смотрели на нас заинтересованно и ожидающе.
   Наконец-то насмеявшись всласть, Альба повернулся к строю и зычно сообщил:
   – Принц Райдок крайне склонен помочиться, дабы не осквернить церемонию! Ему не везло с этим делом от самого начала боя! Так что, ребята – разойдись! Собраться на дворцовой площади!
   Армия на мгновение замерла. А потом захохотала. К ней постепенно присоединились гарнизонные воины и ремесленники, потом женщины и даже дети. И тут же из глубины строя кто-то крикнул:
   – Да здравствует Райдок! Вот это принц!
   – Хвала принцу! – тут же заорали все. И орали долго.
   Строй распался. Солдаты, по одному и кучками, двинулись куда-то вперед и направо. А к моему стремени подошла молодая женщина и, отчаянно стесняясь собственной смелости, сказала:
   – Вот наш дом, ваше сиятельство… там во дворе, ежели не побрезгуете… ой!
   Я повернулся к Альбе. Тот спрыгнул с коня.
   – Идите, мой принц. Я подержу повод.
   И когда я опять оказался на земле рядом с ним, Альба наклонился к моему уху и шепнул:
   – Потом спокойно дойдем до площади вместе со всеми. В толпе. Возьмите с собой Орбена. Принцу всегда надлежит иметь при себе хоть одного человека.
   Орбен был тут как тут и явно знал, кого и сколько надлежит иметь принцам. Я поразился смекалке Альбы и тому, как отважно он решился сломать ход церемонии. Пожалуй, придумать нечто подобное я смог бы. Но воплотить в жизнь перед несколькими сотнями верноподданных… А почему бы, собственно говоря, и нет? Уж если я первый урок географии получил в туалете…
   – Веди, любезная, – ласково сказал я молодой хозяйке. Та зарделась.
   – Извольте, ваше сиятельство!
   Передо мной распахнулась калитка в невысокой стене. А за стеной был сад. Красивый маленький сад, с почти отцветшими яблонями и вишнями. На прижавшейся к дому хрупкой молоденькой тауме уже появились первые завязи. В глубине сада прятался аккуратный некрашеный сарайчик. Женщина махнула рукой в его сторону.
   – Вот там, ваше сиятельство. Если угодно, я сейчас воды подогрею. А если вам… – она хихикнула, – …ненадолго, то кувшин там прямо на стене висит. Вода чистая, свежая. Правда, прохладная, из колодца.
   – Подержи плащ, Орбен, – сказал я торопливо. Прозвучало очень хорошо, именно торопливость мне и была нужна в голосе. На самом деле я боялся, что, если буду слишком долго возиться, народ успеет уйти с этой улочки, и у нас снова возникнут проблемы. Хотя теперь, пожалуй, площадь без труда обнаружится по шуму.
   Орбен принял плащ. Я подумал и снял венец. К знакам достоинства следует относиться с уважением. Некоторое время я думал, не отстегнуть ли Ванаир, но потом решительно двинулся к домику.
   Дощатая дверь скрипнула и затворилась за мной. Я остановился, выжидая. Делать мне здесь было, по правде говоря, нечего. Я мысленно выполнял соответствующие действия, прикидывая, сколько времени следует выждать за дверью. Потом надо будет увлажнить руки из кувшина… кстати, где он?
   Глаза постепенно привыкали к мягкому полумраку. Кувшин висел на стенке справа от меня. Я машинально наклонил его, плеснул на руки холодной воды и стряхнул капли на пол. И в это время на улице снова послышались ликующие крики.
   – Радость для Домена! Где принц? Найдите принца!
   Я поспешно вышел из домика, делая вид, что на ходу привожу в порядок одежду.
   – Что случилось? Орбен!
   – Понятия не имею, мой принц, – верный паж сунул мне в мокрую руку венец и быстро стал пристегивать плащ. – Кто-то движется от ворот. Велите узнать или сами выйдете?
   – Выйдем вместе, – сказал я, бездумно возвращая венец на темя. Мысли мои были на улице.
   Из-за стены послышался голос Альбы.
   – Принц здесь. Что вам надо?
   – Так что вот какое дело, Витязь, возвернулись гонцы от тех, что в погоню ходили. За самым большим отрядом Проклятого, так его в ребро, значит. И получилось у них захватить обоз, Витязь! Весь, значит, целиком, с телегами да фуражирами. Припасы там, амуниция, оружие доброе, просто заглядишься, лошади, золота и самоцветов – невесть сколько, а главное пленных они отбили! Почти четыре десятка человек, стало быть! И серед них оказался брат повелителя нашего, бесцветный принц Гэйтхэйт! Он, получается так, попал в плен при Дайгроу, а теперь, гляди-ка, брат его выручил! Вот радости-то будет! Вот оно как бывает, Витязь!
   Я распахнул калитку. Немолодой уже солдат, невысокий, потрепанный, но с весьма щегольскими усами, повернулся ко мне и радостно крякнул.
   – Ваше сиятельство! Вот оно вы где, значит! Хочу доложить вам…
   – Я слышал, – прервал я его. – Благодарю тебя за счастливую весть. Чем отблагодарить тебя за службу? Деньгами? Бокалом вина? Подарком?
   Солдат смущенно усмехнулся, шевеля усами, как жук.
   – Да оно ведь как, ваше сиятельство… Вина в казарме нальют к ужину, да капитан сегодня, значит, обещался выкатить в честь победы, да и праздник по поводу вашего сиятельства опять же… И деньгами я не обижен, на военную-то жизнь хватает, а безделушки всякие… В общем… эх, ваше сиятельство! Кабы вы меня запомнили…
   Уж точно запомню, подумал я. Вот тебе урок, принц. Тебе и твоему вновь обретенному высокомерию.
   – Как тебя зовут, друг мой? – спросил я вежливо. – Откуда ты родом?
   Улыбка воина стала еще более широкой и смущенной.
   – Эрджин, ваше сиятельство. Вот так вот кличут меня: Эрджин. А родом я из Сапфира, здешний то есть. Служу в Знамени лейтенанта Барга.
   – Я запомню тебя, Эрджин, – сказал я честно. – Возвращайся к своим и будь покоен, мы еще не раз встретимся после победных боев.
   – Это уж точно, ваше сиятельство, – весело согласился Эрджин. – Боев у нас немало будет – ну да пошлют милостивые боги удачу нам и победу.
   Я обернулся к хозяйке сада и сарайчика.
   – И тебе спасибо, милая хозяйка, благословен будь твой дом. Что могу я сделать для тебя?
   Хозяйка смотрела на меня с восхищением и грустью.
   – Что говорить, ваше сиятельство… Оберегите нас, если получится. Упасите от злодеев и насильников. А то как вспомнишь Айнал, так прямо дурно становится, свято слово. Ведь какой город был! И людей сколько жило… а ведь почти никто живым не ушел. Ну, правда, принца Венселла никто злым словом не помянет, это уж точно. До последних дней бился, и сам первым пал. А уж как принц погиб, так и городу недолго осталось. Так что, ваше сиятельство, если чего для нас… для меня сделать изволите, так вы уж себя поберегите. Пока вы здоровы да целы, так и мы уж, дайте боги, как-нибудь продержимся и счастья добудем. А если что – заходите… где кувшинчик, вы знаете.
   Она озорно улыбнулась напоследок и спряталась за калиткой.
   Я посмотрел на Альбу. Альба на меня.
   – Возможно, Витязь, – сказал я официально, – нам следует отложить праздник до возвращения всех отрядов? А сейчас вернуться к воротам и с почетом встретить моего доброго брата?
   – Именно так, я полагаю, и следует сделать, – согласился Альба не менее официальным тоном. – Эрджин, слышал ли ты решение принца?
   – Да уж конечно, как не услышать, – отозвался Эрджин. В голосе его прозвучала невысказанная похвала.
   – Тогда ступай на дворцовую площадь, найди капитана Олломана и передай ему, что принц приказал воинов пока что распустить на краткий отдых, а самому с караулом и офицерами вернуться к воротам.
   – Повинуюсь, Отважный, – четко произнес Эрджин и быстрым шагом направился к центру города.
   Альба поглядел ему вслед и сделал несколько шагов в сторону от калитки. Удалившись на безопасное расстояние от потенциальных слушателей, он подождал, пока я присоединюсь к нему, и мрачно сказал вполголоса:
   – Откровенно говоря, мой принц, именно сейчас я опасаюсь неприятностей. Мне не по душе та роль, которую Гэйтхэйт играл в вашем сне; не нравится мне также то, что Черный принц отчего-то решил пощадить Гэйтхэйта. К чему это? Убить наследника и двух Витязей, но сохранить жизнь бастарду – вам не кажется, что в этом поступке либо вовсе нет логики, либо логика его сокрыта от нас?
   – Что я могу ответить, Альба? – нервно сказал я. – Я должен радоваться тому, что жизнь моего родича вне опасности, но разумеется, вы правы. Что-то в этом деле неладно и мне очень тревожно сейчас. Если сможете, помогите мне – хотя бы советом.