Легостаев Андрей Анатольевич. Канун Армагеддона

   Они вышли из спальни. У дверей дожидался слуга.
   — Господин, — обратился он к Радхауру, — в замок явился епископ Маридунский и очень хочет поговорить с вами.
   Радхаур и Ансеис переглянулись, барон едва заметно покачал головой в знак отрицания.
   — Передай его преосвященству мои извинения и скажите, что я очень занят. Попросите его подождать до вечера, или, еще лучше, я завтра сам заеду в аббатство.
   — Он очень настаивал, — робко добавил слуга.
   — Очень перед ним извинись от моего имени.
   Епископом Маридунским, по многолетней традиции, был отпрыск графов Маридунских (что напомнило Радхауру о необходимости иметь двух сыновей, а не одного), и сейчас этот пост занимал Флоридас, старший брат Радхаура. Внешне братья не враждовали, но между ними существовала некая натянутость, впрочем, вполне объяснимая. И Радхаур, и Хамрай были уверены, что Флоридас явился именно в связи с предстоящей им встречей в Коридоре Алвисида. Встречей, до которой уже оставалось не так уж и много времени, а еще необходимо было провести в усыпальницу Алвисида, который без Наследника передвигаться на такие расстояния просто не мог…

Глава вторая

   У древних историографов и поэтов я вычитал, что многие в этом мире появляются на сеет престранным образом, но об этом долго рассказывать. Коли есть у вас досуг, прочтите VII книгу Плиния.

Ф.Рабле. «Гаргантюа и Пантагрюэль»

   Когда плита в Коридор взметнулась и Радхаур жестом пригласил своего божественного предка проходить первым, там уже было весьма людно.
   Прямо перед выходом из Рэдвэлла стояли алголиане — шестнадцать хэккеров во главе с верховным координатором, выглядели они торжественно и величественно, как и подобало случаю. При виде своего бога они прочертили в воздухе священные спирали и почтительно склонили головы. Каждый из них (даже те четверо, что были посвящены в хэккеры недавно, взамен погибших) был уже представлен Алвисиду и благоговения первой встречи предводители алголиан не испытывали; они сейчас напоминали военачальников, ждущих распоряжений государя.
   Еще четверо алголиан подходили к выходам, из которых, очевидно, ждали гостей, с магическими перстнями со змеей Алвисида, поднимали их, чтобы пропустить в коридор новые лица или убедиться, что никто еще не подошел.
   Поодаль стоял какой-то мужчина с четырьмя телохранителями, которого Радхаур видел впервые. Мужчина повернулся на звук открываемого входа и быстро пошел им навстречу.
   Незнакомец, по одеждам и выражению лица которого сразу было ясно, что он привык повелевать, остановился перед Алвисидом и посмотрел ему в глаза.
   Бывший бог усмехнулся:
   — Здравствуй, Балсар. Я знаю все, что ты можешь мне сказать. Ничего не говори.
   И Радхаур понял, что перед ним владыка полумира, о котором он много слышал, но которого никогда не встречал.
   — Познакомься, Радхаур, — сказал вошедший в Коридор барон Ансеис, — это мой господин, шах Фаррух аль Балсар.
   Странно было слышать от барона слова о «его господине», тем более что шах шагнул к барону и они крепко обнялись. Они не виделись пятнадцать лет (когда Ансеис явился через Коридор во дворец шаха, тот отправился с очередной инспекцией в один из своих городов; приглашение на эту встречу пришлось отправлять с гонцом, и Хамрай не был уверен, что шах поспеет). В их простом мужском безмолвном объятии было столько чувств, что никакими словами не передашь. И, конечно, было понятно, что шах и Хамрай никакие не господин и слуга, а старые друзья, между которыми лежит даже нечто большее, чем то, что связывает родных братьев.
   Алвисид уселся в приготовленное ему предусмотрительными алголианами кресло (больше ничего, на что можно было бы сесть, в Коридоре не было), и Мекор со своими спутниками выстроились за его спиной. Один из хэккеров кивнул шаблоньям и охранникам, которые явились с Алвисидом, и проводил их к входу в какой-то каталог — нечего им присутствовать здесь и слушать речи бога, не для них предназначенные.
   Радхаур огляделся, ничему не удивляясь, — давно утратил такую способность. Кое-кого он знал, доводилось встречать в путешествиях. Например Зевса (или, как его называют в некоторых странах, Юпитера), все владения которого ныне ограничивались небольшой страной вокруг гор Олимпа. Знал Радхаур и одного из спутников верховного олимпийца: Геракла, прославленного героя, ставшего бессмертным еще до Великой Потери Памяти и теперь изрядно обрюзгшего. Еще он увидел морского короля Лера, в свите которого был и царь Тютин. Радхаур вежливо поклонился озерному владыке, некогда произведшему его в рыцари. После достопамятного праздника в столице Лера, царь Тютин был в Рэдвэлле несколько раз, в том числе и на недавно прошедших празднествах, но речи о внебрачных сыновьях Радхаура больше не заходило.
   Алголианин открыл очередной вход и посторонился, пропуская новых гостей. В коридоре появился Луцифер с многочисленной свитой, Радхаур не мог не узнать его, хотя видел один раз в жизни. Легким кивком головы Повелитель Тьмы приветствовал присутствующих и, видя, что сидит только Алвисид, а больше сесть не на что, щелкнул пальцами, и позади него появилось кресло, на которое он уселся с важным видом.
   Обычно тихий коридор, в котором гулко отдавался звук любых шагов, сейчас был наполнен шумом голосов, словно помещение возле дверей в трапезный зал перед королевским пиром.
   — Кого мы ждем? — спросил шах Балсар у Хамрая.
   — Демиурга, — кратко ответил маг.
   Шах молча кивнул и отправился к своим телохранителям, чтобы не казалось, будто он состоит в свите Алвисида.
   Собственно людей, рожденных смертной женщиной от смертного мужчины, в высоком собрании было очень немного — алголиане, Хамрай с Радхауром, да шах со своими телохранителями, явившийся в заветный коридор на судьбоносную встречу без каких-либо советников в лице визирей или звездочетов. Все остальные собравшиеся имели статус бога… или полубога…
   Назначенный час уже прошел, но еще не все приглашенные были в сборе. Ожидание затягивалось, кто-то с кем-то обсуждал незначительные пограничные проблемы, кто-то рассказывал свежие сплетни и новости, кто-то достал флягу с амброзией, Зевс уже поглядывал в сторону красоток из свиты какого-то божка. Четверо алголиан периодически открывали входы в коридор, из которых еще должны были явиться приглашенные.
   — Скучно? — неожиданно спросил Алвисид у Радхаура, человека, сделавшего все возможное для его возрождения.
   — Я привык, сэр Алан, — ответил Радхаур.
   — Как быстро мальчики превращаются в мужей, — ответил Алвисид. — Мекор, сообщи всем, что мы ждем еще четверть часа и уходим. Ансеис, это была твоя идея собрать здесь весь этот сброд.
   — Нет, — усмехнулся возразить Хамрай. — Я предложил, мы решили. Но отрицательный результат тоже результат. Я был бы полным глупцом, если б предположил, что вы на самом деле надеетесь на мирный исход переговоров. Так или иначе, сегодня у нас будут развязаны руки…
   — И расставлены точки над «i», — усмехнулся Алвисид. — Что ж, подождем еще…
   Гомон усиливался, где-то в дальнем от Алвисида конце Коридора разгоралась нешуточная ссора. Многие время от времени поглядывали на выход, над которым красовалась табличка со словом «Юпитер».
   Алвисид хотел уже было рыкнуть на толпу, собираясь распустить высокое собрание, но решил: пусть алголианин в последний раз откроет выход на Юпитер. Плита, на которую поминутно обращались взгляды, поднялась, и мгновенно в волшебном коридоре воцарилась тишина ожидания.
   Из темного входа на нейтральную территорию (хотя «нейтральной территорией» Коридор Алвисида Хамрай назвал с большой натяжкой и прекрасно это понимал, но иначе противную сторону нельзя было уговорить явиться для переговоров) вступили…
   Хамрай сразу понял, что ни самого Демиурга, ни сына его среди многочисленной процессии нет. Возглавлял посольство архангел Михаил, по бокам его, как символ единства бога-отца и бога-сына, шли главные советчики — апостолы Петр и Павел. Свита, надо сказать, оказалась весьма многочисленна и с трудом разместилась в коридоре, заняв весь торец, заслонив собой прозрачные двери, ведущие в бывший дворец Алвисида.
   В руках у Михаила был огненный меч, по которому можно было судить, зачем он сюда явился. Он упер меч в пол и возложил руки на рукоять.
   Кто первым начнет переговоры, тот и проиграл.
   Только пугать огненным мечом здесь было некого.
   Луцифер, сидя на им самим созданном троне, демонстративно отломал подлокотник, который тут же превратился во внушительную дубину. Повелитель Зла опер дубину о землю, положив руки на тонком торце, явно передразнивая своего давнего оппонента.
   Алвисиду (как и спутникам его) нужна была отнюдь не победа в дискуссии, а сам факт диспута, поскольку, как только что сказал Хамрай, самый неприятный результат — тоже результат.
   Лет пятнадцать назад Радхаур (тогда еще юный четвертый графский сын Уррий Сидморт) и думать бы не смел, что сможет присутствовать на подобном собрании. А сейчас, если разобраться, он — одна из центральных фигур, вызвавших столкновение… нет, трудно сказать Добра и Зла, столкновение равновеликих сил, правящих миром. Все очень просто — убей его, Радхаура, и не возродится Алвисид, и все останется по-старому. Но он почему-то понимал, что по-старому больше никогда не будет, даже если Алвисид не вернет свое былое могущество. И с ужасом Радхаур признался самому себе, что его почему-то мало беспокоят судьбы мира…
   Создавалось впечатление, что противостоящих сторон здесь всего две — последние пришедшие и Алвисид. Повелитель Зла явно был на стороне сына Алголова, шах Балсар и Хамрай тоже, а об алголианах и говорить ничего. Остальные же или непроизвольно приблизились к посланцу Демиурга, или переводили недоуменные взгляды с него на Алвисида, словно не зная, на чью сторону встать.
   Молчание затягивалось, Хамрай бросил вопросительный взгляд на Алвисида, превосходство которого по уму и умению проводить собственную политику признавал безоговорочно, и решил использовать свою козырную карту. Он подошел к входу, ведущему к своему замку, и вставил в паз перстень.
   — Впустите его, только сами не входите, — негромко повелел он.
   Отлак и Уррий подтолкнули охраняемого пленника внутрь ярко освещенного коридора, не переступив заветной черты. Конечно, охранять магического посланца чуждых сил могли и простые воины замка. Тем более что охраняемый никаких попыток бегства не предпринял бы, ибо вернулся в замок добровольно, а тело его находилось в надежно запертом помещении. Но Ансеис посчитал, что молодым рыцарям, только что получившим шпоры на празднествах, будет полезно посидеть вместе, выполняя важное поручение. Поэтому Ансеис добавил без особой нужды:
   — Никуда не отлучайтесь и будьте готовы вступить в бой в любой момент.
   Даже если весь сегодняшний фарс обернется какой-либо кровавой заварушкой, юные рыцари смогут лишь достойно погибнуть, не более… И Ансеис знал, что не позовет их ни при каких обстоятельствах. К тому же он умел просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед и полагал, что представлять Уррия Алвисиду еще крайне преждевременно — по многим причинам.
   Хамрай подтолкнул бывшего пленника на середину Коридора:
   — Давай, исполняй то, с чем тебя послали.
   Сам остался стоять у выхода в свой замок, словно не вставая ни на чью сторону. Впрочем, если разобраться, так оно и было — он не вставал отдельно ни на сторону шаха Балсара, с которым его связывало очень многое, ни на сторону Алвисида, которого он, несмотря ни на что, уважал, ни на сторону Радхаура, которого он, стыдно самому признаться, любил как сына, ни уж тем более на сторону алголиан, к которым, впрочем, у него не было ни малейших претензий. Другое дело, что все они скорее всего встанут на ту же сторону, на которую и он. Но пока… пока он постоит у выхода, ведущего в замок, где живет его любовь.
   Фигура, вышедшая в центр коридора, была бесплотна и говорить могла только мысленными образами, без языка. Так что внезапно образовавшуюся тишину ничто не нарушало, кроме негромких покашливаний да шуршания одежды.
   — Вы, — ни к кому персонально не обращаясь, начал посланец, — считаете себя создателями и властителями этого мира. Вы ничего не создали и властвуете, узурпировав чужое могущество и чужие права. Я послан теми, кто действительно создал этот мир и кто должен им властвовать по праву создателя, по праву сильного, по праву мудрого.
   Голос посланца затих в головах присутствующих — видимо, он давал им время, чтобы его слова дошли до их сердец, или что там у них…
   Ропот искреннего возмущения пронесся легким ветерком, но в бурю не перерос, все ждали продолжения. Однако в головах присутствующих здесь богов не укладывалось — как это не они создатели мира, если помнят, пусть и смутно, как его создавали? Очень немногие в этом коридоре знали великую тайну мира — Алвисид и те, с кем он ею поделился.
   — Вы считаете ваш мир огромным, думаете, что границы его оберегают души умерших, не поклонявшихся никому из вас. Вы полагаете, что они питают вас силой и охраняют ваш мир от неведомых вам опасностей извне. Это так и не так одновременно — ваш мир — песчинка малая, а ваши Силы Космические оберегают не ваш мир, а мир от вас. И послали их на дальние рубежи именно мы, они первоначально питались нашей силой. Мы были неизвестны вам, оберегая вас, но время ваше прошло. Мы проснулись от векового забвения, и теперь только мы будем управлять миром. Управлять посредством того из вас, кто поклонится нам, истинным хозяевам мира.
   — А если никто не поклонится? — тоном прожженного провокатора спросил Алвисид.
   — Молчи!!! — в бесстрастном мысленном потоке пришельца на мгновение прорвалось негодование. — Ты один из нас, но случай дал тебе то, чем обделил более достойных. Ты заслужил смерть своими преступлениями. Приговор тебе вынесен и обжалованию не подлежит!
   — Приговоры имеют право выносить лишь те, — жестко произнес Алвисид, — кто может претворить их в жизнь. Иначе это не приговор, а просто жалкое бессильное и злобное блеяние!
   — Ты уже получил свое по приговору, — парировал представитель неведомых сил. — И ты не будешь возрожден. Я сейчас не с тобой разговариваю, а обращаюсь ко всем здесь собравшимся. Мне поручено передать предложение Демиургу. Он здесь?
   — Здесь! — твердо сказал архангел Михаил.
   У Хамрая впервые закралось подозрение, что Демиург из-за гордыни не захотел говорить с остальными богами, но любопытство пересилило, и он принял облик своего военачальника. Да, так могло быть, хотя Демиург любопытством не отличался — неужели и до него дошло, что властью надо не только наслаждаться, наказывая неугодных и осыпая благостями льстецов, но и постоянно доказывать свое право на власть?
   — Мы уже продемонстрировали вам свое могущество, когда планеты этого мира наконец-то встали, как должно, и мы смогли выйти из плена. Теперь мы пришли брать этот мир в свои руки. Мы предлагаем тебе, Демиург, поклониться нам, создателям этого мира, дающим ему жизнь и силу, и собрать всех наиболее достойных вокруг себя. Кто не подчинится тебе, будет уничтожен!
   — Нельзя убить того, кто бессмертен, — снова вмешался Алвисид. Он понимал, что решающие слова сейчас будут произнесены и их уже не отменишь. И поэтому для колеблющихся надо разъяснить все детали, чтобы они точно знали: что выбирать и кого.
   — Можно убить и бессмертного, — вместо посланца таинственных и могущественных сил ответил архангел Михаил, или кто там он был на самом деле. — Во время Армагеддона. Побежденные исчезнут из этого мира навсегда.
   — Кто не поклонится Демиургу, тот будет вызван на Армагеддон и уничтожен навсегда, окончательно и неумолимо, — подтвердил посланец, словно этими словами Демиург согласился на предложение высших сил.
   Он поднял рукав своего плаща, в котором не было руки, словно призывая к тишине. Пустота из-под капюшона взирала на Демиурга и присных его.
   Все молчали, понимая, что стоят на пороге выбора, который предстоит сделать каждому из них. Каждому, невзирая на положение, ибо и самый могущественный бог не может не явится на Армагеддон, а самый ничтожный его слуга может встать на противоположную сторону, и никто не в силах ему помешать. Лишь простым людям Армагеддон не страшен, они о нем просто не узнают…
   Хамрай быстро прошел к шаху Балсару и обменялся с ним несколькими фразами. Балсар твердо кивнул, и Хамрай вернулся к трону Алвисида.
   — Все идет так, как мы и предполагали. На Балсара можно положиться, — сообщил он поверженному богу и повернулся к Радхауру:
   — Посланец разговаривает с Демиургом мысленно, незачем всем знать, как и на каких условиях заключается договор. Самое интересное начнется чуть позже, когда каждому предстоит сделать выбор, на чью сторону встать.
   — А если они не договорятся? — спросил Радхаур.
   — Договорятся.
   — Значит, Армагеддон неизбежен?
   — Скорее всего, да. Хотя мы попробуем договориться…
   — Зачем?
   — Хороший вопрос, сэр Радхаур. Если бы еще и знать на него ответ…
   — А кто такой этот ваш таинственный посланец? Вы мне о нем не рассказывали, сэр Ансеис…
   — Да? — удивился барон. — Наверное, просто запамятовал. Ночь у Озера Трех Дев помните? На мой замок тогда тоже напали таинственные незнакомцы, в головах которых сидели магические твари. Одного из них сэру Гловеру удалось захватить в плен. Я отпустил его туда, откуда он явился, задав его хозяевам несколько вопросов — кто они и чего добиваются. Он вернулся, но на сей раз не убивать, а договариваться…
   — Но он бесплотен, а вы сказали…
   Хамрай усмехнулся. Иногда он ловил себя на пристрастии к внешним эффектам. К его чести, нужно признать, что случалось с ним это очень редко, да и то, когда требовалось для дела. Но Радхауру он сказал:
   — Его телесную оболочку сейчас охраняют в моем замке верные люди.
   Графу Маридунскому очень хотелось знать, а чей же это посланец и что за могущественные силы пробудились от вековой спячки, на самом ли деле они столь могущественны и почему их не боится Алвисид, раз позволяет договариваться с теми, кто уже один раз погубил его и не желает его возрождения? Но он ничего не спросил: рано или поздно так или иначе все узнает, а на последний вопрос ответил сам: Алвисид боится. Именно поэтому и согласился явиться сюда, именно поэтому и хочет покинуть Рэдвэлл, родовую вотчину.
   — Да что происходит?! — громко прорычал трехликий гигант, стоявший рядом с красным лоснящимся огромным четырехликим богом, по всей видимости, его повелителем. — Они на наших глазах договариваются у нас за спиной!
   Четырехликое существо неизвестного пола одной из рук шлепнуло по губам говорившей головы негодующего бога, и тот смущенно отодвинулся к стене, за спину господина. По всему можно догадаться, что краснокожее божество тоже участвует в неслышном для большинства разговоре.
   — Кто это? — без всякого интереса спросил Радхаур у барона Ансеиса.
   — Точно не знаю, — честно ответил тот, — забыл, как его зовут. Но вместе с Буддой они держат Индию и почти всю дальнюю Азию.
   — Главного зовут Брахма, — пояснил Алвисид. — Тот, кто возмущался, — Шива, а по правую руку — Вишну. А толстячок у него на коленях и есть мудрец Будда. Он на самом деле всем и заправляет. Весьма мудрый старичок, быстро в свое время со всеми договорился… — по уважению в голосе поверженного бога было понятно, что Будда знаком ему очень хорошо и Алвисид не хотел бы видеть его в числе смертных врагов.
   Странный посланец таинственных сил опустил пустой рукав. Архангел Михаил (или сам Демиург, кто может проникнуть в божественный промысел?) громко произнес, так что его голос донесся до противоположного конца длинного коридора:
   — Мы признаем могущество тех, кто действительно создал наш мир. И мы, как и те, кто создал наш мир, хотим, чтобы он таким и оставался. Как стало известно, в наш прекрасный мир могут вторгнуться захватчики извне, которых призвал Алвисид. Мы должны быть готовы к отпору и заключить союзный договор, чтобы отразить вторжение. Пусть все остается, как было в этом мире, мы не хотим потрясений и переделов. Алвисиду предлагается поселиться у нас, на Юпитере, где ему будет предоставлено все, что он пожелает. Мир дороже войны.
   — Мудры твои речи, — усмехнулся в ответ Алвисид. — Золотую клетку я получу, где хочу и когда хочу. Дело отнюдь не во мне. Если отвести от озера питающие его реки, поначалу этого никто и не заметит, ибо воды его будут по-прежнему чисты. Но через какое-то время подобное озеро очень медленно начнет превращаться в болото. Очень долго будет превращаться, но неизбежно. Наш мир подобен такому озеру, гниение еще не очень заметно. Но ручеек свежей крови пробьется к нам рано или поздно, через год, десятилетие или век, но пробьется. Те, кого представляет этот посланец, хотят преградить путь чистому ручью. Я же не хочу, чтобы наш мир, — он интонацией выделил слово «наш», — превратился в болото. Те, кто хочет жить, встанут на мою сторону. Нам грозят Армагеддоном. От Армагеддона ни один бог, ни один маг — природный или выучившийся — уклониться не смогут. Что ж, если будет объявлен Армагеддон, свои слова я готов подтвердить делом. Если правы они, — снова жест в сторону посланца, — то мы погибнем с честью, но не будем задыхаться в гнили. Я сказал.
   — Кто-нибудь думает также? — спросил апостол, стоявший справа от предводителя, и почему-то все его спутники посмотрели в сторону Луцифера.
   Владыке Зла что-то зашептали в оба уха его советники, но он брезгливо отмахнулся и зачем-то встал с сотворенного кресла, тяжело опершись на дубину.
   — Да, — сказал Луцифер. — Я думаю так же, как Алвисид. К сожалению, он сейчас не имеет былой силы и статуса и вызвать его на Армагеддон на самом деле нельзя. Но меня и мою армию — можно. Я не собираюсь держать в секрете своих планов. Я верю Алвисиду, когда он говорит о другом, большом мире, и я хочу этот мир посмотреть. Поэтому я делаю все возможное для возрождения Алвисида. Поэтому я и мои подданные будем приветствовать тех, кто не хочет жить в болоте, кто присоединится к нам.
   — Ты не знаешь, сколько зла принесут в наш мир те, кого так ждет Алвисид, — ответил ему таинственный посланец. — Поистине, лучше отразить вторжение, чем влачить рабское существование. Смирись, кто бы ты ни был, если придут захватчики извне, ты все потеряешь, в этом нет сомненья.
   Алвисид хотел было что-то сказать, но передумал, ведь он закончил свою речь.
   — Мне ли бояться зла, которым ты угрожаешь? Мне, кого прозывают Владыкой Зла и врагом рода человеческого? — явно работая на публику, расхохотался Луцифер. И вновь стал серьезен. — Нельзя замыкаться в собственной скорлупке, как бы велика она ни была, надо вылетать на простор, какие бы коршуны там ни кружили. Еще до своего поражения Алвисид обещал мне показать другие миры. И я до сих пор рассчитываю, что он выполнит ожидание.
   Алвисид с некоторым удивлением взирал на Луцифера, словно не ожидал поддержки с его стороны, но улыбнулся:
   — Я всегда держу свои слова.
   — Я и мои подданные возродим Алвисида и будем приветствовать пришельцев из большого мира. Если они не придут, мы будем пытаться сами позвать их.
   — Значит, ты, презренный, не желаешь признать того, что наш мир нуждается в защите? — с большим громом в голосе, чем это требовалось, вопросил архангел Михаил. — Ты хочешь, чтобы его уничтожили те, о ком говорил посланец тех, кто создал этот мир?
   — Посланец мне ничего толком не сказал, — усмехнулся Луцифер, вновь усаживаясь в кресло. — И не доказал, что наш мир хотят завоевать. Напротив, мы сами завоюем тот, другой, большой мир. Да, я не признаю тех, кто утверждает, что создал наш мир, и не желаю им подчиняться ни на прямую, ни через кого-либо.
   — Означает ли это, что ты принимаешь вызов и готов сойтись на поле Армагеддона?
   — Да.
   Вызов принят. Армагеддон состоится, и каждому предстоит решать, на чью сторону встать.
   — Я и моя церковь принимают вызов на Армагеддон! — провозгласил Алвисид.
   Все присутствующие вновь посмотрели в его сторону. За спиной Алвисида стояли алголиане — хэккеры, могущественные маги. Силу их ордена здесь знали не понаслышке.
   Внезапно вмешался тот, кого Алвисид называл Брахмой.
   — Если вы объявите Армагеддон, мы не сможем помешать этому, — громовым голосом сообщил он — от этого и несколько странного акцента понимать его было несколько затруднительно. Многоликий бог это, видимо, понимал и говорил медленно. — Я и все мои подданные, все мои друзья, — он посмотрел на маленького толстячка, сидящего у него на коленях, и все поняли, что он высказывает общую позицию, — явимся на Армагеддон. Но на чьей стороне мы выступим, вы все… — он торжественно обвел взглядом многочисленных собравшихся, — вы узнаете только тогда, когда прозвучит сигнал к битве. — И словно подражая Алвисиду, добавил:
   — Мы решили.
   Это решение никак не могло повлиять на тех, кто давно определился с выбором, но тех, кто не знал, на чью сторону примкнуть, оно ошеломило — сила Брахмы и его сподвижников очень значительна, она сможет оказаться и решающей.