Лэнгтон Джоанна. Ночное столкновение

   — Это я уже давно поняла.
   Воцарилось молчание. Кэрол отдалась своим мыслям, глядя на портрет Ребекки. «Я следую своим чувствам», — как-то раз сказала ей мать. Точно так же поступала сейчас Кэрол. Именно чувство руководило ею в том контейнере, где она отдалась Алвешу. Она всегда старалась планировать свою жизнь, всегда хотела знать, что ожидает ее впереди. Но сейчас перед ней была абсолютная неизвестность.
   Лимузин плавно миновал послушно открывшиеся железные ворота и въехал на широкую и длинную аллею. В свете заходящего солнца взору предстал идиллический пейзаж с великолепным домом в викторианском стиле.
   — Ты любишь деревню?
   Кэрол пожала плечами. Лимузин ехал по дорожке, посыпанной гравием, и даже шелест колес показался необыкновенно роскошным. Что я здесь делаю? — подумала она и облизнула вдруг пересохшие губы.
   В простой юбке и блузке, никакого макияжа, никакой прически. И он — безукоризненный, как обычно, в изысканном светло-сером костюме. Более странную пару трудно было представить.
   Шофер открыл дверцу машины. Кэрол вышла, все больше чувствуя себя не в своей тарелке. Увидев розовые кусты перед домом, поморщилась.
   — Что-то не так? — спросил Алвеш, тут же прореагировав на ее гримасу. — Алвеш, розы не сажают в шеренгу, как солдат на плацу. Ох, извини, наверное, это не очень вежливо с моей стороны.
   Алвеш улыбнулся.
   — А я и не жду, что ты будешь вежлива со мной.
   — Вот это правильно!
   — О, ты не так поняла меня. Я имел в виду, что ты всегда говоришь то, что думаешь. Это очень редко в том мире, где я живу. И я ценю это. Мне просто нравится твоя непосредственность. Иногда она заводит меня в тупик, но я нахожу это довольно привлекательным.
   — С чего это ты вдруг стал таким хорошим? — подозрительно спросила Кэрол.
   — Это твой дом. Я хочу, чтобы ты расслабилась и почувствовала себя здесь хозяйкой.
   — Хозяйкой? Это на месяц-то!
   — Кэрол!
   — Извини, я невыносима. Но ты и сам знаешь, через месяц нам придется выложить на стол все свои карты. И если у нас ничего не выйдет, то…
   — Мы будем стараться, — жестко прервал Алвеш.
   Кэрол хотела добавить, что она покинет этот дом без особых сожалений, но промолчала.
   Пожилой невысокий мужчина в темном костюме ждал их у главного входа. Кэрол чуть не прыснула со смеху. О Господи, у него не только настоящий дворец, но и настоящий дворецкий.
   — Это мисс Хэммон, Томпсон.
   — Мисс Хэммон…
   — Томпсон…
   Кэрол кивнула, стараясь не расхохотаться. Алвеш провел ее в огромный холл, где их шаги отозвались гулким эхом. Кэрол чувствовала себя туристом, осматривающим местную достопримечательность. И вдруг она услышала:
   — В какое время подавать ужин, сэр?
   Слова отлетели от стен и обрушились на их головы.
   Тут она уже не смогла сдержаться и звонко расхохоталась.
   — Извини, -смущенно пробормотала она.
   — В семь, — бросил Алвеш дворецкому. — Если хочешь, чтобы я с тобой повеселился, то объясни, что тут смешного?
   — Вообще-то… нет, думаю, ты не поймешь. — Она с трудом заставляла себя быть серьезной.
   — Давай все-таки попробуем.
   — Я думала, что последний дворецкий умер в середине прошлого века.
   — Я купил этот дом вместе с Томпсоном, — вполне серьезно произнес Алвеш.
   Кэрол замотала головой.
   — Алвеш, это совершенно чужой для меня мир.
   — И он тебе не нравится?
   — Нет, не знаю. Я просто удивлена.
   — Хочешь, я покажу тебе дом?
   Он стоял рядом, и Кэрол не могла отвести от него взгляда. Великолепный мужчина! Рост шесть футов четыре дюйма. И она обожала каждый дюйм. Только при одной мысли о его прикосновении она чувствовала, как набухает грудь как охватывает ее непреодолимое желание.
   — Кэрол… — Взгляд его сверкающих глаз обдал ее горячей волной.
   Смущенная оттого, что он может разгадать ее чувства, Кэрол улыбнулась, — Здесь все так романтично.
   Правда, в той стремительности, с которой он заключил ее в объятия, не было ничего романтичного Кэрол обвила его шею, позволив поднять себя на руки, совсем, не уверенная в том, что ее собственные ноги не подведут. Он толкнул ногой дверь в великолепную спальню, обставленную в стиле французского рококо, и бережно положил ее на кровать. Она снова рассмеялась.
   — Кто обставлял этот дом?
   — Моя сестра Паула.
   — У нее неплохой вкус. Правда, такой стиль подходит скорее для женской спальни.
   Кэрол скинула туфли.
   — Ты прекрасна.-Алвеш смотрел на нее нежным взором.
   Кэрол схватила его за шелковый галстук и притянула к себе. Губы встретились в долгом поцелуе. Она ощутила, как тепло и слабость разливаются по всему телу. Кэрол стянула с него пиджак, развязала галстук. Рубашку он скинул сам и, сорвав с нее блузку, с тихим стоном припал к ее груди.
   — У тебя самая красивая грудь, какую я когда-либо видел. Такая чувственная…
   Наслаждение было невыносимым.
   Кэрол вцепилась в его волосы, почти теряя рассудок от неукротимого желания. Едва он снял с нее трусики, она рванулась навстречу и прижалась к нему всем телом. Хотелось кричать от восторга, когда она почувствовала его руки на своих бедрах. И она вскрикнула, когда он стремительно вошел в нее. Кэрол царапала, кусала и целовала его.
   Алвеш толкнул ее вниз, на подушки, словно бог, требуя полного подчинения. Его движения становились жестче и быстрее. Он входил в нее все глубже. Напряжение внутри нее нарастало. Она чуть не задохнулась, когда наслаждение стало нестерпимым.
   …Лежа в его объятиях, прижавшись к его плечу, Кэрол чувствовала такую острую нежность, которая была похожа на боль.
   — Даже не снял до конца одежду, — заметил он. — А я, между прочим, планировал романтический ужин с шампанским.
   Кэрол сморщила нос.
   — Ну, это так предсказуемо.
   — Жизнь становится не очень-то предсказуема, когда имеешь дело с тобой, — сказал он, лениво поднимаясь.
   Слишком поздно она поняла значение паузы, которая возникла в разгар их страсти: он надевал презерватив.
   Кэрол коснулась своей груди и снова ощутила легкую боль, которую раньше не испытывала. И напряглась, вспомнив, как одна из подруг, будучи беременной, рассказывала точно о таком же ощущении.
   Нет, это невозможно. Она решительно прогнала эту мысль из своего сознания.
   Сильные руки опять заключили ее в объятия.
   — Почему ты такая серьезная?
   — Я… серьезная?
   Кэрол заставила себя улыбнуться, но холодный страх заполз в душу.
   — Просто я далеко отсюда.
   — А я хочу, чтобы ты была здесь, — произнес он и, усадив ее к себе на колени, принялся снимать остатки одежды.
   — Я сама могу раздеться. — Кэрол вдруг покраснела.
   — Нет.
   — Обращаешься со мной, как с куклой!
   — Глупая, это лишь возможность еще раз коснуться твоего тела. И я всегда буду искать такие возможности.
   Она снова обвила его шею руками и крепко прижалась. Голова кружилась от счастья.
   — Тебе не надо ничего искать, — прошептала она.
   — Завтра придет так быстро… Токио… Впервые в жизни я пошлю вместо себя помощника.
   Их губы в очередной раз встретились в безумном поцелуе. И еще не скоро они вместе отправились в душ.

9

   — Это принадлежит моей сестре, тебе должно подойти.
   Кэрол улыбнулась.
   — Но я могу надеть свои джинсы.
   — Нет, в этом тебе будет удобнее. Джинсы слишком тесны, -пояснил Алвеш.
   — Хочешь, чтобы я произвела хорошее впечатление на твоих лошадей? — усмехнулась Кэрол.
   — Просто собираюсь научить тебя ездить верхом.
   Конечно же, это в его стиле — даже не спросить, умеет ли она обращаться с лошадьми.
   Но хорошо, что он хочет научить ее тому, что любит сам. Послушно облачившись в костюм для верховой езды, она наблюдала за Алвешем. Как быстро, как удивительно быстро пролетели два дня. Они просочились, словно песок сквозь пальцы.
   В тот первый вечер они так и не спустились поужинать, а пробрались на кухню уже на рассвете, как голодные подростки, готовые смести со стола все. На следующее утро Кэрол настояла на том, чтобы поехать в Бостон и посмотреть, как Гарри пережил исчезновение ее вещей. Картины она решила оставить у Эванса, чтобы не создавать ненужных хлопот и не провоцировать лишних сплетен. Алвеш уже подготовил в своем особняке для нее мастерскую, которая была великолепно освещена, просто настоящая мечта художника. А для вдохновения прекрасно подходили само поместье и его великолепные пейзажи.
   Кэрол виновато понурилась, когда увидела реакцию Гарри на свой отъезд. Он выглядел совершенно несчастным и жалким.
   — Если он так заботится о тебе, значит, хочет жениться.
   Кэрол прикусила губу и не стала спорить.
   Только время покажет, собирается ли Алвеш это сделать…
   — Подойди ближе. Не бойся. Лошади чувствуют страх и от этого нервничают.
   — Думаешь, я боюсь?
   — А почему же ты так далеко стоишь?
   Алвеш помог ей взобраться на лошадь и показал, как управляться с поводьями.
   — Шейла — молодая и резвая кобыла, но не волнуйся, я рядом, все будет хорошо… Я же сказал, что сегодня не буду ездить, — удивился Алвеш, увидев, как грум выводит из конюшни серого жеребца.
   А я сказала ему, что будешь, усмехнулась про себя Кэрол. Пришпорив лошадь, она пустила ее легкой рысью.
   На полпути к конюшне Алвеш обернулся.
   — Кэрол! — позвал он.
   — Встретимся вот там! — крикнула она ему через плечо и махнула рукой.
   Шейла шла великолепной рысью. Ветер трепал длинные волосы Кэрол, а она представляла себе, какой взрыв удивления вызовет у Алвеша ее умение ездить верхом. Ну ничего, в следующий раз он сначала спросит, умеет ли она что-то делать, а уж потом примется учить. Шейла подскакала к изгороди и легко перелетела через нее. Алвеш, все-таки оседлавший своего коня, стремительно догонял.
   — Извини, никак не могла остановиться.-Кэрол повернулась в седле и улыбнулась, как только он поравнялся с ней.
   Но улыбка тут же исчезла с лица, когда Алвеш крепко сжал ее руку.
   — Никогда больше не делай этого!
   — О чем ты?
   — Только идиот может перескакивать через подобные заграждения в таком темпе!
   — Извини, что заставила тебя волноваться.
   — Где ты так научилась ездить верхом?
   Она спрыгнула с лошади в зеленую траву, подставляя лицо яркому солнцу.
   — У Ребекки были друзья, которые держали лошадей, мы иногда у них останавливались. Я обожала лошадей. К тому же у деда была конюшня.
   — Конюшня?
   — Да. И скучные уроки верховой езды.
   Кэрол села, обхватив руками колени, и задумчиво поглядела вдаль.
   — Все пошло прахом, когда мне исполнилось девятнадцать. Дед сломал бедро, в это время я была в школе. Он мог бы попросить меня вернуться домой, но не сделал этого. Когда я узнала, что происходит, банк уже припер его к стенке.
   — Но ты, наверное, пыталась что-то сделать?
   — Да, но все напрасно. Пришлось расстаться с лошадьми, и дед не перенес этого, сдался. Все было продано, оставался только дом для престарелых. Это убило его.
   — Почему ты во всем винишь себя?
   Кэрол напряглась. Сейчас ей предстояло сказать то, о чем раньше она только думала про себя.
   — Я могла не допустить этого.
   — Как же?
   — Могла бы вести хозяйство до тех пор, пока он не встанет на ноги.
   — Но он, очевидно, не хотел, чтобы ты бросала школу, к тому же у тебя не было опыта.
   Зачем себя винить, ведь ты тоже осталась без дома.
   — Цезарь, — сказала Кэрол. — Маленький старый шотландский пони. Его звали Цезарь. Больше всего я переживала из-за того, что продали его. Глупо, наверное. Он тогда уже не подходил мне, годился только для детей.
   Алвеш обнял ее.
   — Господи, как я испугался, увидев, что ты несешься на изгородь.
   Дыхание коснулось ее волос, знакомый запах обволакивал.
   Она чувствовала себя в безопасности в его объятиях. И становилось так страшно при одной мысли, что это не будет продолжаться вечно. Потому что он не хочет, чтобы это продолжалось вечно. Он хочет необыкновенной страсти, но оставляет открытой дверь к своей свободе. Никаких обязанностей, никаких осложнений, никаких сожалений. Он четко все это обозначил.
   — Расскажи мне о своей бывшей жене.
   — А что ты хочешь узнать?
   — Для начала имя.
   — Мэй.
   — Может быть, потом ты расскажешь мне, почему все так печально закончилось… Я напоминаю тебе ее?
   — Совсем нет. Она была маленькая, темноволосая, голубоглазая.
   — Она была красива?
   — Великолепна.
   — А как вы познакомились?
   — В ночном клубе. Она была актрисой. Но я не понял ее амбиций. На самом деле я толком так и не узнал ее. Мне исполнилось двадцать, она была на два года старше. Тогда я не понимал разницу между любовью и сексуальным влечением. В таком возрасте все кажется любовью. Она сказала мне, что беременна, и я женился.
   — Да, — нежно прошептала Кэрол.
   — Когда родился ребенок, Мэй перестала притворяться хорошей матерью и вернулась опять в мир кино. Я изо всех сил старался сохранить наш брак, хотя все мне твердили: не делай ошибки. Но я хотел доказать, что ошибаются они, а не я. Верил ей. Даже застав ее в постели с другим мужчиной, я не понял, что это был лишь один из многих. Она готова была спать с каждым, кто хоть немного мог помочь карьере. В ту ночь она была пьяна и рассказала о том, как много у нее мужчин. А на следующее утро уехала со своим продюсером. Я подал на развод…
   — Что же еще оставалось делать?
   Кэрол склонила голову ему на плечо. Бедный Алвеш! Его использовали, а затем отбросили. Она ждала, что он скажет что-нибудь о мальчике. Ведь он не назвал даже его имени. И не сказал, что это был не его ребенок.
   — Мэй устроила из развода целую битву. Пострадала ее карьера. В общем, никому этот брак не принес счастья.
   Был ли он все еще влюблен в свою бывшую жену? На его лице была тень сожаления. Но о чем? Она боролась с искушением спросить его об этом. Но решила, что сейчас не время. Когда-нибудь она обязательно все узнает.
   — Мэй многому научила меня, — пробормотал Алвеш.
   Ничему хорошему, подумала Кэрол. Теперь ты не доверяешь женщинам. Не веришь в постоянство. А брак считаешь лишь ловушкой.
   И все-таки осталось чувство, что он очень многого недоговаривает. Почему-то умолчал о ребенке. Может быть, вообще не любит детей? Или не желает вспоминать о том, что ребенок, хочет он этого или нет, все еще связывает его с прошлым.
   — И что же ты вынес из своего опыта?
   Алвеш лег на спину и взглянул на Кэрол. Глаза его блестели.
   — Что не следует жениться ради своей прихоти. То, что происходит сейчас у нас с тобой, -гораздо лучше, чем быть связанным контрактом, полным пустых обещаний, вызывающим лишь желание нарушить его, хотя бы из чувства протеста, ради ощущения собственной независимости. Если мы будем вместе, то это должен быть свободный, ничем не осложненный выбор.
   — Так не бывает.
   — Верь мне… Ведь я тебе верю. Знаю, ты очень рискуешь. И вряд ли я тот, о котором ты мечтала. Но впервые в жизни рядом со мной женщина, которой не нужно от меня ничего, кроме меня самого.
   — Мне нужно только твое тело.
   Улыбнувшись, он взял ее руку и внимательно посмотрел на нее.
   — Когда ты так говоришь, я теряю над собой контроль.
 
   Однажды утром, когда Кэрол была в конюшне, ей сообщили, что кто-то хочет ее видеть.
   Вернувшись в дом и открыв дверь в свою мастерскую, она удивилась, увидев совершенно незнакомого человека. Он рассматривал ее картины.
   — Что вы здесь делаете? Кто вы? — спросила она.
   Мужчина подошел к ней и протянул руку.
   — Дейвид Майер… Алвеш попросил меня заглянуть к вам.
   Алвеш попросил? Лицо Кэрол окаменело.
   — Галерея Майера? Правильно? — недоверчиво переспросила она, назвав один из самых престижных салонов. — Алвеш ничего не говорил мне о вашем визите.
   Как он посмел так унизить ее! Пользуясь своим положением, «вызвал на дом» одного из самых известных владельцев частной галереи к ней, никому не известной молодой художнице.
   — Между нами говоря, — заметил Майер, -я сначала не хотел приезжать. Но после того как увидел ваши картины, понял: Алвеш оказал нам большую услугу. К началу сентября мы готовим новую экспозицию, И если не возражаете, я мог бы включить в нее и ваши работы.
   — Спасибо. Но я не думаю…
   — Алвеш — мой друг. Но никто и ничто на свете не заставит меня делать то, с чем я не согласен, — мягко прервал ее гость. — Вы достойны выставляться в моей галерее, мисс Хэммон…
   Кэрол покраснела.
   — Я…
   Он протянул ей визитную карточку.
   — Позвоните мне, если вас заинтересовало мое предложение. Но не слишком откладывайте. Мне нужен ваш ответ как можно быстрее.
   — Мистер Майер, мне жаль…
   — Не больше, чем мне. — Он улыбнулся.-Я очень хотел разбить Алвеша в пух и прах.
   Но после того, что я здесь увидел, должен, увы, прикусить язык. Вы еще талантливее, чем он мне говорил.
   И он ушел. Так быстро, что она даже не успела закрыть от изумления рот. Кэрол сняла трубку и набрала личный номер Алвеша.
   — Ты не забыла заказать устриц? — сразу же спросил он, напоминая о предстоящей вечеринке.
   — Только что здесь был Дейвид Майер.
   Последовало долгое молчание.
   — И что? — наконец тихо спросил он.
   — И ничего. Как ты посмел так поступить со мной?
   — У меня есть и другие контакты.
   — Оставь свои контакты. Если хочешь знать, он с удовольствием выставит меня. Но дело не в этом.
   — Дело как раз в этом, — прервал ее Алвеш с нескрываемым удовлетворением.
   — Ты не имеешь права вмешиваться…
   — Ты со своими комплексами была бы хороша в прошлом веке. А теперь я забочусь о тебе.
   Полное отсутствие угрызений совести с его стороны разозлило еще больше.
   — Ты унижаешь меня! — дрожащим голосом воскликнула Кэрол. — И если не понимаешь этого, то вряд ли у нас есть будущее.
   — Пожалуйста, Кэрол, короче, — вздохнул он, отказываясь воспринимать всерьез ее слова, — меня ждут два дипломата.
   — Я предпочитаю сама строить свою жизнь. И не хочу, чтобы ты искал для меня какие-то связи. Дейвид Майер вовсе не собирался приходить. Он думал, что ты хочешь показать ему цветочки, нарисованные твоей очередной пассией.
   — Но теперь-то он так не думает. Сейчас-то в чем проблема? Ты должна быть благодарна мне. Я ведь обещал, что буду твоим патроном.
   — Я не хочу, чтобы ты платил мне, даже в такой завуалированной форме! Почему ты не можешь просто принимать от меня то, что я тебе даю? Не можешь быть просто счастливым от того, что я делю с тобой постель.
   — Ни один человек в здравом уме не умудрился бы увидеть ситуацию в таком свете. Я позвоню тебе из Хьюстона. — И он повесил трубку.
   Упав лицом на диван, Кэрол разрыдалась. Еще немного, и она потеряет контроль над собой.
   Они провели вместе уже больше трех счастливых недель. Но ее не оставляла мысль, что она не создана для отношений, в которых не может быть до конца открытой и честной. Она без конца повторяла себе: «Я люблю его. Я люблю его». Но было очень трудно сохранять такие отношения, ничего не желая взамен. Никогда не упоминать про будущее. И неожиданно для себя Кэрол вдруг трезво увидела реальное положение дел.
   Алвеш больше ничего и не хочет от нее. Лишь ее страсть, а не любовь. Кэрол чувствовала себя так, будто загнана в маленький ящик, и она уже начинала в нем задыхаться. Сдерживать свои эмоции было для нее так непривычно, что чем больше приходилось это делать, тем сильнее становилась опасность срыва. Внешне все великолепно, но внутри было растущее ощущение опасности, грядущего отчаяния.
   Бессознательно она потерла ноющую от боли грудь. Что, черт возьми, с ней происходит? Может, это из-за лишнего веса, который она набрала? Слишком много регулярной калорийной еды. Наверное, надо показаться доктору. По крайней мере, ты хотя бы не беременна, сказала она себе. Мысль об этом на какое-то время облегчила нарастающую тревогу.
   Подняв голову от подушки, Кэрол почувствовала легкое головокружение. Стресс, решила она. Алвеш плохо влиял на ее нервы. Глупо было звонить ему. К тому же его не будет дома до завтра. Но, с другой стороны, он должен знать, что она думает по поводу его самоуправства. Может быть, он хотел, чтобы его знакомые лучше относились ко мне? — с грустью подумала она. Чтобы говорили: «Его подружка — художница… непризнанный талант».
   — Чушь собачья, — вслух прервала она себя. — На самом деле ты бесишься от того, что он не взял тебя с собой в Хьюстон. Но ведь это смешно! Неужели не можешь прожить без него двадцать четыре часа?
   Но, похоже, эти три с половиной недели действительно доказывали — не может.
   Мысли кружились в голове, не давая покоя. Кто она — игрушка в руках Алвеша? Обвешанная драгоценностями и прикованная цепями.
   Итак, у них снова произошла стычка. Одна из тысячи уже случившихся, ставших неотъемлемой частью их отношений. Как она могла думать, что у них нет ничего общего? Оба такие упрямые и такие вспыльчивые. Оба обожают лошадей и… поглощены друг другом. Это было подобно медовому месяцу — двое людей, ничего и никого не замечающие вокруг. Кэрол подумала: вечеринка, которую Алвеш собирается организовать для своих друзей, нужна, чтобы представить ее.
   Поздно вечером Томпсон объявил о приходе второго за этот день посетителя. Кэрол повернула голову, оторвавшись от чтения журнала, и удивилась, увидев Стива.
   — О, да ты тут как у Христа за пазухой!
   Я пытался было узнать ваш номер телефона, но его нет в телефонной книге.
   — Что ты здесь делаешь? — нахмурилась Кэрол.
   — Я не по своей воле. Если бы у Гарри не было твоего адреса, меня бы здесь не было.
   — Гарри? — изумилась Кэрол.
   — Да. Мой босс — его поверенный. Боюсь, что привез тебе не лучшие новости. У старины Гарри сердечный приступ. — Кэрол окаменела.-Да не волнуйся так. Знаю, ты любишь старика, но он еще не умер. Хотя и… не совсем живой.
   Кэрол с трудом потом вспоминала, что было дальше. Всю дорогу до Бостона она молилась. Это ее вина! Из-за ее решения жить с Алвешем Гарри сейчас в больнице. За это время она виделась с ним всего два раза. И оба раза старик уговаривал ее уйти от Алвеша де Оливейры.
   — Ему семьдесят восемь, — сказала медсестра. — Если он доживет до утра, то у него будет шанс.
   — Господи, я была уверена, что ему только семьдесят, — пробормотала Кэрол сквозь слезы.
   — Вы можете побыть с ним некоторое время. Вы единственный человек, о ком он спрашивал.
   — Я подожду здесь, — сказал Стив.
   Кэрол совсем забыла о нем. И теперь поблагодарила его за то, что он подвез ее.
   — Не жди меня. Я не уйду отсюда, пока все не выяснится.
   Гарри выглядел таким отсутствующим, таким маленьким в огромной кровати. Лежал без движения. Кэрол коснулась его руки, чтобы дать понять, что она здесь. Он был для нее самым близким человеком. Даже ближе, чем дед. И всегда хорошо понимал ее.
   Поздно вечером поверенный Гарри, мистер Конвей, приехал в больницу. Он передал ей ключи от дома и сказал, что если Гарри выкарабкается, то ему будет предоставлена отдельная палата, а потом долечивание в санатории. Таково было распоряжение самого Гарри на случай серьезной болезни.
   Слезы покатились по щекам Кэрол, когда она поняла, что Гарри может уже не дождаться ни того, ни другого.
   — А где его родственники? Почему их нет здесь?
   — Гарри не хотел, чтобы им сообщали. Но я уже звонил им, Они сказали, что пока будут держать связь по телефону.
   Это была долгая ночь. Один раз Гарри открыл глаза и слабо улыбнулся. Он едва заметно сжал ее руку, а затем потерял сознание. Под утро она позавтракала в кафетерии и поняла, что ей необходимо поспать хотя бы немного.
   Сев в автобус, она поехала к дому Гарри. Когда она поднималась по лестнице, кто-то вдруг вырвал ключи у нее из рук.
   — Алвеш, как ты меня напугал!
   Он открыл дверь, втолкнул ее внутрь и с грохотом захлопнул дверь. В глазах были гнев и презрение.
   — Ты маленькая сучка!
   — Что ты говоришь? — едва шевеля языком от усталости, спросила Кэрол, с удивлением глядя на него.
   — Не понимаешь?
   Перед ней была кобра, готовая к броску. После бессонной нервной ночи Кэрол плохо соображала и никак не могла понять, что с ним.
   — Алвеш… Я…
   — Не пытайся лгать мне.
   Слова били, как удары по лицу.
   — Ты отсутствовала всю ночь. На тебе та же одежда, что была вчера во время завтрака. О Господи, я так доверял тебе. Сделал лишь одно неправильное движение, и ты уже ведешь себя как проститутка.
   — Проститутка?
   Она не верила своим ушам.
   Разозлившись еще больше от того, что она не пытается оправдываться, он схватил ее за плечи и начал трясти.
   — Ты что, думала, я позволю так поступать со мной?! — закричал он вдруг с резко проступившим испанским акцентом. — Только не говори мне, что ты пришла навестить Гарри и осталась здесь на всю ночь! Если бы я не увидел тебя сейчас, я бы так и не узнал, где и с кем ты провела ночь!
   Внутри у Кэрол все сжалось.
   — А, так это дворецкий рассказал тебе, что я покинула дом со Стивом; Теперь наконец понятно.
   Когда Алвеш отпустил ее, она уже еле держалась на ногах. И чувствовала себя совершенно больной и разбитой. Неужели хоть на секунду он мог поверить во все, что сейчас здесь наговорил?
   Она собралась с силами и принялась объяснять скорее себе, нежели Алвешу.
   — Да, я должна была позвонить тебе этой ночью или оставить записку. Но я была так расстроена, что обо всем забыла. Мне даже в голову не приходило, что ты настолько мне не доверяешь, что можешь… О Господи!..