Лённрот Элиас. Калевала

Ты, по мне, не смотришь гостем!
"Головы моей ты ищешь,
Раскроить виски мне хочешь!
В ячмене пока здесь пиво,
А ячмень пока лишь солод,
Не замешана пшеница,
Мясо вовсе не готово.
Что б тебе вчера приехать
Иль приехать хоть бы завтра".
Пуще злится Лемминкяйнен,
Так, что рот перекосился,
Набок волосы все сбились.
Говорит слова такие:
"Значит, кушанье поели,
Уж окончили пирушку,
Поделили вы все пиво,
Мед весь выпили до капли,
Унесли уже все кружки
И убрали все кувшины!
Ну, ты, Похъёлы хозяйка,
Длиннозубая, послушай!
Уж и справила ты свадьбу,
По-собачьи люд созвавши.
Испекла большие хлебы,
Наварила много пива,
По шести местам сзывала,
Девять наняла дружков ты:
Позвала убогих, бедных,
Позвала навоз, отбросы,
Позвала людей последних,
Всех поденщиков в лохмотьях,
Позвала народ ты всякий -
Лишь меня не пригласила!
Как могло со мной случиться,
Что я сам ячмень просыпал?
Все его несли ковшами,
Все умеренно ссыпали,
Я ж его большою кучей
Четверть целую просыпал,
Собственный ячмень хороший,
Из зерна, что я посеял.
Но не будет Лемминкяйнен
Гостем с именем хорошим,
Коль ему не будет пива
И котла пред ним не будет,
И в котле не сварят пищи,
Фунтов на двадцать свинины,
Не дадут ни есть, ни выпить
После дальней той дороги".
Ильпотар, хозяйка дома,
Говорит слова такие:
"Эй ты, девочка-малютка,
Ты, слуга моя, рабыня!
Принеси в котле съестного,
Поднеси ты гостю пива".
Эта малая девчонка,
Что посуду быстро мыла,
Что все ложки вытирала,
Все ковши там вымывала,
Принесла в котле съестного,
Рыбьи головы да кости,
Да ботвы увядшей репы,
Да сухую корку хлеба.
Принесла в кувшине пива,
Пива жидкого, дрянного,
Чтобы выпил Лемминкяйнен,
Чтобы жажду утолил он.
Говорит слова такие:
"Если муж ты настоящий,
Выпьешь разом это пиво,
Весь до дна кувшин осушишь".
Тут веселый Лемминкяйнен
Посмотрел на дно кувшина,
А на дне лежат гадюки,
Змеи плавают в середке,
Черви ползают по краю,
Видны ящерицы в пиве.
И сказал ей Лемминкяйнен,
Обозлившись, Каукомьели:
"В Туонелу — за это пиво,
В Маналу — за эту кружку -
Раньше, чем взойдет здесь месяц,
Раньше, чем зайдет здесь солнце!"
И затем сказал он слово:
"Пиво, ты дрянной напиток!
Набралось теперь ты сраму
И таким ты гадким стало!
Это пиво все ж я выпью!
Но всю нечисть наземь брошу,
Безымянным брошу пальцем,
Левым пальцем побросаю!"
Опустил в карман он руку,
Поискал в своем мешочке
И крючок оттуда вынул,
Из мешка крючок удильный,
Опустил его он в кружку,
В пиво он крючок забросил.
На крючок попались змеи,
Зацепилися гадюки,
Сотню вытащил лягушек,
Тысячи червей попались.
Побросал он их на землю,
Покидал все это на пол;
Вынимает острый ножик,
Лезвие из ножен злое;
Змеям головы отрезал,
Разрубил гадюкам шеи,-
Темный мед охотно выпил,
С удовольствием все пиво.
Говорит слова такие:
"Видно, гость я нежеланный,
Что не подали мне пива,
Не дали питья получше,
Не дали питья побольше,
Не дали в большом сосуде,
Не зарезали барана
И быка мне не убили,
Не внесли вола в избу мне,
Двухкопытного в жилище".
Сам тут Похъёлы хозяин
Говорит слова такие:
"Ты зачем сюда явился,
Кем сюда ты зван, ответь-ка?"
Отвечает Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели:
"Званый гость хорош, конечно,
А незваный гость дороже.
Слушай ты, сын похъёланца,
Слушай, Похъёлы хозяин!
Дай за деньги пива выпить,
За наличные продай мне!"
Злится Похъёлы хозяин,
Обозлился, стал свирепым,
Обозлился, рассердился,
Колдовством прудочек сделал
Лемминкяйнену под ноги.
Говорит слова такие:
"Вот река, пей сколько хочешь,
Похлебай воды из пруда".
Не задумываясь долго,
Отвечает Лемминкяйнен:
"Не теленок я у бабы,
Я совсем не бык хвостатый,
Чтобы пить речную воду,
Чтоб лакать ее из лужи".
Сам он начал чародейство,
Приступил к волшебным песням:
На полу быка он сделал,
С золотыми бык рогами:
Бык тот выхлебал всю лужу,
Без остатка выпил воду.
Похъёлы сын долговязый
Сделал волка чародейством;
На полу избы он сделал,
Чтоб тому быку погибнуть.
Но веселый Лемминкяйнен
Сделал беленького зайца,
Чтобы по полу он прыгал
Перед пастью злого волка.
Похъёлы сын долговязый
Сделал жадную собаку,
Чтоб она убила зайца,
Чтоб косого растерзала.
Но веселый Лемминкяйнен
Сделал белку на стропилах,
Чтобы прыгала по балкам,
Лай собаки вызывала.
Похъёлы сын долговязый
Сделал желтую куницу:
Погнала куница белку
И поймала на стропилах.
Но веселый Лемминкяйнен
Сделал бурую лисицу:
Чтоб она куницу съела,
Чтоб красивую убила.
Похъёлы сын долговязый
Сделал курицу тотчас же,
Чтобы по полу летала
Перед пастью той лисицы.
Но веселый Лемминкяйнен
Сделал ястреба с когтями,
Заклинаньем его сделал:
Чтобы курицу убил он.
Сам тут Похъёлы хозяин
Говорит слова такие:
"Этот пир не будет пиром,
Коль гостей не поубавим;
Уходи ты, чужеземец,
Убирайся-ка с пирушки!
Прочь иди, исчадье Хийси,
От мужей иди подальше!
В дом свой скройся, тварь дрянная,
Возвратись домой ты, злобный!"
Отвечает Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели:
"Так никто ведь не позволит,
Даже муж меня похуже,
Чтоб его сгоняли с места,
Чтоб с сиденья прогоняли".
Тут уж Похъёлы хозяин
Со стены свой меч хватает,
Меч свой огненный рванул он,
Говорит слова такие:
"Ахти, ты, Островитянин,
Молодец ты, Каукомъели!
Ну, померимся мечами,
На клинки посмотрим наши,
Мой ли меч получше будет,
Или твой, Островитянин!"
Отвечает Лемминкяйнен:
"Мой клинок не очень годен,
Черепами он изрублен,
На костях почти поломан!
Но пусть будет, кто как хочет,
Если так зовешь ты в гости,
Так померимся, посмотрим,
Чей-то меч получше будет!
Мой отец, бывало, прежде
Храбро мерился мечами:
В сыне род не изменился,
И в дитяти он не хуже!"
Взял он меч, схватил железо,
Меч свой огненный он вынул
Из ножон, покрытых шерстью,
С кушака перевитого.
Оба мерили, смотрели
На длину мечей обоих:
Меч у Похъёлы владельца
Оказался подлиннее,
Подлинней на кончик ногтя,
Лишь на полсустава пальца.
И сказал Островитянин,
Молодец тот, Каукомъели:
"Меч твой больше оказался,
И удар твой первым будет".
Нападать хозяин начал,
Сыплет яростно удары,
Хочет он попасть — не может,
Метит в голову он Кауко,
Полосует по стропилам,
Попадает между балок,
Изломал в куски стропила,
Исщепал у балок связки,
И сказал Островитянин,
Молодец тот, Каукомъели:
"В чем стропила согрешили,
В чем тут балки провинились,
Что ты бьешь мечом стропила,
Разбиваешь в щепки балки?
Ты послушай, северянин,
Слушай, Похъёлы хозяин:
Трудно здесь в избе сражаться,
Здесь нам женщины мешают.
Здесь мы горницу испортим,
Обольем полы мы кровью;
Выйдем лучше из жилища,
Будем мы сражаться в поле,
На поляне будем биться!
На дворе ведь кровь красивей,
На открытом месте лучше,
На снегу еще прекрасней".
Вот они на двор выходят,
Там нашли коровью шкуру,
На дворе же растянули,
И на шкуру стали оба.
Говорит Островитянин:
"Ты послушай, похъёланец!
Твой клинок ведь подлиннее,
Меч твой много пострашнее,
Так воспользуйся им раньше,
Чем простишься ты со светом,
Чем ты шею потеряешь,-
Бей смелее, похъёланец!"
И ударил похъёланец.
Раз ударил, два ударил,
Третий раз еще ударил;
Но не мог попасть он верно,
Оцарапать тело Ахти
Иль содрать кусочек кожи.
Говорит Островитянин,
Молодец тот, Каукомъели:
"Ну, теперь я попытаюсь,
Уж давно черед за мною!"
Только Похъёлы хозяин
Ничего не хочет слышать,
Ударяет беспрерывно,
Ударяет, но напрасно.
Бьет уж пламя из железа.
Из клинка струятся искры,
Из меча в руках у Ахти;
Искры сыплются все дальше,
Блеск их шею озаряет
Сыну Похъёлы туманной.
Молвит юный Лемминкяйнен:
"Слушай, Похъёлы хозяин!
Вижу блеск на подлой шее,
Словно утренняя зорька!"
Повернулся северянин,
Смотрит Похъёлы хозяин -
Блеск на шее видеть хочет,
Смотрит собственную шею.
Тут ударил Лемминкяйнен,
Быстро он клинком ударил,
И попал мечом он в мужа,
Бьет оружием железным.
Вот один удар наносит:
С плеч он голову снимает,
С шеи череп отрезает;
Так у корня режут репу,
Со стебля так режут колос,
Так плавник от рыбы режут.
Голова к земле упала,
На дворе свалился череп,
Так, сраженная стрелою,
С ветки падает тетерка.
Сто столбов там возвышалось,
Больше тысячи стояло,
Сотни там голов на кольях,
И один лишь был свободен.
Взял высокий Лемминкяйнен
Эту голову, приподнял,
Насадил он этот череп
Там на колышек свободный.
Ахти, мой Островитянин,
Молодец тот, Каукомъели,
Вновь тогда в избу вернулся,
Говорит слова такие:
"Принеси воды, девчонка,
Дай воды — от рук отмыть мне
Кровь хозяина дрянного,
Кровь из раны злого мужа!"
В гневе Похъёлы старуха
Разозлилась, разбесилась.
Создала людей с мечами,
Все мужей вооруженных.
Сто мужей с мечами вышло,
Вышла тысяча с оружьем
Лемминкяйнену на шею,
Каукомъели на погибель.
И тогда настало время,
Отступать пора настала.
Трудно сделалось тут Ахти,
Даже вовсе невозможно
Лемминкяйнену младому
В Сариоле оставаться,
В Похъёле, на славном пире,
На пирушке этой тайной.
 

Руна двадцать восьмая

   1. Лемминкяйнен спешно покидает Похъёлу, прибывает домой и спрашивает у матери, где бы он мог скрыться от похъёланцев, которые, по его словам, скоро нагрянут и будут во множестве воевать против него одного.
   2. Мать упрекает его за то, что он поехал в Похъёлу, предлагает ему различные места, где бы он мог скрыться, и, наконец, советует ему удалиться на остров за морями, где раньше во время больших войн мирно жил его отец.

 
Ахти, тот Островитянин,
Тот веселый Лемминкяйнен,
В путь стремительно собрался,
Он поспешно покидает
Села Похъёлы туманной,
Той суровой Сариолы.
Из избы бежит, как буря,
Ко двору, как дым, стремится,
Чтоб спастись от злодеяний
И сокрыть свои проступки.
Но когда во двор он вышел,
Двор обыскивает взглядом,
Чтоб коня найти в дорогу,-
Он нигде коня не видит:
Лишь один на поле камень,
Только ива на поляне.
Кто бы мог его наставить,
Кто бы дал совет хороший,
Чтоб главы он не лишился,
Чтоб волос не потерял он,
Чтоб они не разлетелись
По двору той Сариолы?
Гул донесся из деревни,
Пыли облако поднялось,
Уж глаза сверкают в окнах,
Блеск по всей деревне виден.
Должен был тут Лемминкяйнен,
Ахти, тот Островитянин,
Новое принять обличье,
В облике другом явиться.
Полетел орлом высоко,
Долететь до неба хочет,-
Обжигало щеки солнце,
Освещал височки месяц.
И взмолился Лемминкяйнен,
Он, веселый, молит Укко:
"О ты, Укко, бог верховный,
Ты, благой мудрец на небе,
Ты, кто правит туч грозою,
Облаками управляет,
Облачка мне в небе сделай
И сокрой меня в туманах,
Чтобы я под их защитой
Мог на родину вернуться,
К милой матери поближе,
К ней, моей седой старушке!"
Он летит по небу дальше,
Вдруг назад он оглянулся,
Видит: мчится серый ястреб,
И глаза его пылают,
Точно очи похъёланца,
Что был в Похъёле хозяин.
Так промолвил старый ястреб:
"Ой ты, Ахти, милый братец!
Не забыл ты нашу битву,
Наше в поле состязанье?"
Отвечал Островитянин,
Молодец тот, Каукомъели:
"Ястреб-птица, ты мой птенчик,
Поверни полет свой к дому
И, когда туда прибудешь,
В Похъёлу, в страну тумана,
Расскажи там всем, как трудно
Взять орла и съесть на небе".
Он спешит прямой дорогой
К дому матери любимой;
На лице его забота,
В сердце туча огорченья.
Вышла мать ему навстречу
Там, где шел он по дорожке,
Возле изгороди шел он.
Прежде мать его спросила:
"Ты, сыночек самый младший,
Мальчик самый мой надежный!
Отчего такой ты мрачный
Вдруг из Похъёлы вернулся?
Или обнесен ты кружкой
В мрачной Похъёле на свадьбе?
Если обнесен ты кружкой,
Так возьми получше кружку,
Что в войну отец твой добыл,
Что принес он с поля битвы".
Отвечает Лемминкяйнен:
"Мать родная, дорогая!
Был бы обнесен я кружкой,
Я хозяина б обидел,
Проучил бы сто героев,
Всю бы тысячу обидел".
Лемминкяйнену мать молвит:
"Отчего ж такой ты мрачный?
Или конь твой опозорен,
На бегу ты осрамился?
Если конь твой опозорен,
Должен ты купить другого
На отцовское богатство,
На большой достаток старца!"
Отвечает Лемминкяйнен:
"Мать родная, дорогая!
Был бы конь мой опозорен,
На бегу бы осрамился,
Я хозяина б обидел,
Ездоков бы опозорил,
Этих сильных с их конями,
С лошадьми героев этих".
Лемминкяйнену мать молвит:
"Отчего ж такой ты мрачный
И с таким печальным сердцем
Вдруг из Похъёлы вернулся?
Иль там женщины смеялись
И девицы над тобою?
Если женщины смеялись
И девицы насмехались,
Высмеять самих их можно,
Отплатить им всем насмешкой".
Отвечает Лемминкяйнен:
"Мать родная, дорогая!
Если б женщины смеялись
Иль девицы надо мною,
Я б хозяина обидел,
Всех девиц я осмеял бы,
Насмеялся бы над сотней
И над тысячею женщин".
Но на это мать сказала:
"Что ж с тобой, сыночек, было?
Иль случилось что дорогой,
В Похъёлу пока ты ехал?
Или много ты покушал,
Ты покушал или выпил?
Или сны дурные видел
На местах твоих ночлегов?"
Но веселый Лемминкяйнен
Говорит слова такие:
"Пусть обдумывают бабы,
Что им ночью темной снится.
Знаю сны свои ночные,
Сновидения дневные.
Мать, старушка дорогая!
Наложи в мешок припасов,
Положи муки мне в сумку,
Положи в мешочек соли;
Должен сын твой ехать дальше,
Из страны своей уехать,
Бросить милое жилище,
Двор чудесный свой покинуть.
На меня мечи уж точат
И навастривают копья".
Быстро мать его спросила:
"Что так скоро ты уходишь?
Для чего мечи уж точат
И навастривают копья?"
Отвечает Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели:
"Вот на что мечи уж точат
И навастривают копья -
Мне, несчастному, на гибель,
На мою главу готовят:
Вышел спор у нас и битва
В поле Похъёлы туманной,
И убил я похъёланца,
Что был Похъёлы хозяин.
Похъёла идет войною,
Север весь идет войною,
На усталого идет он,
Я один, а их так много".
Вот что мать ему сказала,
Сыну молвила старушка:
"Я тебе ведь говорила,
Я тебя предупреждала,
Я тебе ведь запрещала
Отправляться в Сариолу.
Ты ведь мог бы здесь остаться,
Жить у матери в жилище,
Под защитою старушки,
На дворе твоей родимой,-
И война б не разгорелась,
Без борьбы ведь обошлось бы.
Но куда ж ты, мой сыночек,
Ты куда спешишь, несчастный,
Чтоб спастись от страшной мести,
Чтоб избегнуть злодеянья,
Чтоб главы твоей не сняли,
Чтобы шеи не рассекли,
Чтоб волос не повредили,
Не развеяли по ветру?"
Отвечает Лемминкяйнен:
"Я еще не знаю места,
Где 6 убежище найти мне
И спастись от мести страшной.
Мать родная, дорогая!
Ты куда велишь укрыться?"
Лемминкяйнену мать молвит,
Говорит слова такие:
"Где укрыть тебя, не знаю,
И куда тебя отправить.
Стань на горке ты хоть елкой,
Можжевельником на поле,
Все ж и там беда настигнет,
Там тебя найдет несчастье:
Часто елочку на горке
Расщепляют на лучину,
Также часто можжевельник
Облупляют для подпорок.
Коль березкою в долине
Иль ольхой ты встанешь в роще,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Ведь березу, что в долине,
Часто режут на поленья,
А ольху в зеленой роще
Часто рубят, жгут под пашню.
Если ягодой нагорной,
Станешь ягодой лесною,
Земляничкою в отчизне
Иль в чужих краях черникой,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Там сорвут тебя девицы
В оловянных украшеньях.
Станешь щукой в синем море
Иль сигом в реке глубокой,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Молодец, что ловит рыбу,
Там закинет в воду сети
И тебя поймает в сети,
Иль поймает старец в невод.
Если в лес пойдешь ты волком
Иль медведем в дебри леса,
То и там беда настигнет,
То и там найдет несчастье:
Молодец, покрытый сажей,
Там копье свое наточит,
Чтоб охотиться на волка,
Чтоб убить того медведя".
Но веселый Лемминкяйнен
Говорит слова такие:
"Сам места дурные знаю,
Те места, что хуже прочих,
Те, где смерть меня настигнет,
Где судьба отыщет злая.
Мать, ты жизнь мне даровала,
Молоком дитя питала!
Ты куда велишь бежать мне,
Мне куда бежать, укрыться?
Уж у рта стоит погибель,
К бороде идет несчастье -
Головы лишусь я завтра,
И несчастье совершится".
Лемминкяйнену мать молвит,
Говорит слова такие:
"Назову тебе, пожалуй,
Подходящее местечко,
Где укроется виновный,
Избежит беды преступный,
Знаю я клочок землицы,
Очень малое местечко,
Где ни споров, ни раздоров;
Меч туда и не заходит.
Поклянись мне вечной клятвой,
Клятвой истинной и страшной,
Что пройдет шесть лет и десять,
А в сраженье не пойдешь ты,
Хоть и золота захочешь,
Серебра ты пожелаешь".
Отвечает Лемминкяйнен:
"Я клянуся страшной клятвой,
Что ни в первое я лето
И затем ни во второе
Не отправлюсь на сраженье,
В место, где мечи сверкают.
У меня плечо все в ранах,
На груди остались язвы
От последних славных схваток,
От последних состязаний
На полях обширных битвы,
Где мужи Друг с другом бьются".
Лемминкяйнену мать молвит,
Говорит слова такие:
"Так возьми челнок отцовский
И спеши, чтоб там укрыться.
Проплыви морей ты девять;
Полдесятого проедешь -
Прямо к острову пристанешь
И к утесу над водою.
В дни былые там отец твой
Укрывался и спасался.
В год, когда война шумела,
Целый год велись сраженья,
Прожил он, беды не зная,
Прожил там прекрасно время.
Год, другой ты там скрывайся,
Приезжай домой на третий,
К дорогой избе отцовской,
На родительское поле!"
 

Руна двадцать девятая

   1. Лемминкяйнен отправляется через моря на лодке и благополучно прибывает на остров.
   2. На острове он соблазнил много девушек и женщин, за что мужчины, рассердившись, решают убить его .
   3. Лемминкяйнен поспешно собирается и покидает остров, к большому сожалению девушек.
   4. На море сильная буря разбивает судно Лемминкяйнена, он вплавь добирается до берега, добывает новую лодку и приплывает на ней к родным берегам.
   5. Он видит, что дом его сожжен и вся местность пустынна; тут он начинает плакать и жаловаться, боясь, что и мать его погибла.
   6. Мать, однако, жива, она на новом месте, в глухом лесу, где Лемминкяйнен, к большому своему счастью, находит ее.
   7. Мать рассказывает, как народ Похъёлы пришел и испепелил их жилище; Лемминкяйнен обещает построить новое, еще лучшее жилище, а также отомстить Похъёле и рассказывает своей матери о веселой жизни на острове, где он скрывался.

 
Вот веселый Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели,
Положил в мешок запасов,
Масла летнего в лукошко.
На год маслом он запасся,
На другой берёт свинины
И уходит укрываться,
Удаляется поспешно.
Говорит слова такие:
"Ухожу теперь отсюда,
Ухожу я на три лета,
На пять лет страну оставлю
На съеденье злобным змеям,
Рысям отдыхать здесь — рощи,
Здесь поля — резвиться лосям,
Для жилья поляны — гусям.
Ты прощай, о мать родная!
Коль из Похъёлы прибудет
Племя Пиментолы злое
И меня искать захочет,
Ты скажи, что прочь ушел я,
Что отсюда удалился,
Как устроил ту подсеку,
Где теперь снимают жатву".
Он челнок спускает в воду,
На теченье вывел лодку
С тех катков, обитых сталью,
С тех валов, богатых медью.
Натянул на мачте парус,
Полотно вознес на рее,
На корме в челне уселся,
Сел он там, чтоб править лодкой,
Сам вперед он наклонился,
У кормы весло он держит.
Говорит слова такие
И такие речи молвит:
"Ты повей в мой парус, ветер,
Ты гони весь остов лодки,
Пусть ладья сильней стремится,
Пусть идет челнок сосновый
Вдаль, на остров неизвестный,
На мысочек без названья".
Раскачали лодку ветры,
Погнало теченье моря
По хребту воды прозрачной,
По открытому теченью;
Там два месяца качает
Да без малого и третий.
На мыске девицы были,
На мыске при синем море
Во все стороны смотрели,
Взоры к морю обращали:
Та ждала, что брат подъедет,
Эта — батюшку родного,
Жениха с дороги третья
Всего больше поджидала.
Увидали в море Кауко,
Прежде лодку увидали:
Лодка облаком казалась
Между небом и водою.
И подумали девицы,
Девы острова сказали:
"Что тут странное на море,
Незнакомое на волнах?
Если ты, корабль, из наших,
Если с острова ты, парус,
Поверни домой сейчас же,
Прямо к острову на пристань:
Чтобы новости с чужбины
И известья мы узнали,
Как народ приморский — в мире
Или в войнах пребывает".
Гонит лодку ветер дальше
И качают сильно волны,
Гонит лодку Лемминкяйнен,
Мчит он лодку на утесы,
Приближается мысочек,
Берег острова крутого.
И, подплыв туда, спросил он,
Появившись, так промолвил:
"Есть на острове местечко,
Есть земля в полянах этих,
Чтобы вытащить мне лодку,
На сухом поставить месте?"
Девы острова сказали,
Так девицы отвечали:
"Есть на острове местечко,
Есть земля в полянах этих,
Где втащить ты можешь лодку,
На сухом поставить месте.
Здесь катки тебе готовы,
Полон пристанями берег,
Будь с тобой хоть сотня лодок,
Хоть бы тысячу привел ты".
Тут веселый Лемминкяйнен
Лодку вытащил на землю,
На катки челнок поставил,
Говорит слова такие:
"Есть на острове местечко,
Есть земля в полянах этих,
Чтобы слабого скрыть мужа,
Мужа с маленькою силой,
От большого шума битвы,
От игры мечей звенящих?"
Девы острова сказали,
Так ответили девицы:
"Есть на острове местечко,
Есть земля в полянах этих,
Чтобы слабого скрыть мужа,
Мужа с маленькою силой;
Есть и крепости, и много
Для жилья домов просторных,
Пусть хоть сто мужей приходят,
Пусть хоть тысяча героев".
Тут веселый Лемминкяйнен
Говорит слова такие:
"Есть на острове местечко,
Есть земля в полянах этих,
Часть березового леса
Иль другой земли кусочек,
Где б леса подсечь я смог бы,
Приготовить землю к пашне?"
Девы острова сказали,
Так ответили девицы:
"Нет на острове местечка,
Нет земли в полянах этих
Даже в кадку шириною,
В ширину спины не будет,
Где бы лес подсечь ты смог бы,
Приготовить землю к пашне:
Остров весь уж поделили,
Все размерены поляны,
Лес по жребию раздали,
Все луга уж у хозяев".
Так спросил их Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели:
"Есть на острове местечко,
Есть пространство на полянах,
Где бы мог пропеть я песни,
Мог начать надолго пенье?
На устах слова уж тают,
Уж из десен вырастают".
Девы острова сказали,
Так ответили девицы:
"Есть на острове местечко,
Есть земля в полянах этих,
Где пропеть ты можешь песни
И начать искусно пенье,
Где играть ты можешь в роще
И плясать ты можешь в поле".
И веселый Лемминкяйнен
Тотчас песнь свою заводит:
На дворе рябин наделал,
На поляночке дубочков,
На дубах большие ветви,
Желудей на ветках сделал,
Золотые с веток кольца,
А на кольцах по кукушке:
Как начнет кукушка кликать,
Выйдет золото из клюва,
А с боков все медь стекает,
Серебро сбегает книзу
На холмочки золотые,
На серебряные горки.
Пели дальше Лемминкяйнен,
Пел и делал заклинанья:
Обращал песок он в жемчуг,
Камни делал с чудным блеском,
А деревья — с красным цветом
И цветочки золотые.
Пел все дальше Лемминкяйнен:
На дворе колодец сделал
С золотой прекрасной крышкой,
А на крышке сделал ковшик,
Чтобы юноши здесь пили,
Чтоб глаза девицы мыли.
Сделал он пруды в полянах,
На прудах же — синих уток,
Златощеких, среброглавых,
Пальцы медные у уток.
Девы острова дивились,
Те девицы изумлялись
Лемминкяйнена напевам,
Чарованьям этих песен.
И сказал им Лемминкяйнен,
Молодец тот, Каукомъели:
"Я прекрасно спел бы песню,
Прозвенел бы я чудесно,
Если б был я где под крышей,
На углу стола сидел бы.
Коль избы здесь не найдется,
Если на пол я не стану,
Все мои заклятья в рощу,
Песни в лес я побросаю".
Девы острова сказали,
Так надумали девицы:
"Для жилья найдутся избы
И дворы, где жить удобно,
Чтобы взять со стужи песню,
Чтоб укрыть слова в жилище".
Начал пенье Лемминкяйнен:
Как вошел в избу, тотчас же
Сделал кружки чародейством,
По краям стола расставил,
Эти кружки с пивом были,
Кувшины с питьем медовым,
Блюда полные до верху,
Чашки в уровень с краями:
Много было в кружках пива,
В кувшинах довольно меду.
Был большой запас там масла,
Много было там свинины,
Чтоб наелся Лемминкяйнен,
Сытым стал бы Каукомъели.
Важный вид тут принял Кауко:
Он иначе есть не может,
Как чтоб в золоте был ножик
И с серебряною ручкой.
Взял серебряную ручку,
Золотой клинок напел ей;
Ел он сколько захотелось;
Попивал в охотку пиво.
И прошел тут Лемминкяйнен
Все деревни по порядку
Девам острова на радость,
Длиннокосым — на отраду.
Головой лишь повернется,
Поцелуй ему навстречу,
Лишь куда протянет руку,
А ее уж и хватают.
Он приходит на ночевку
В час, когда совсем стемнело.
Деревень там было много
И дворов с десяток в каждой,
На дворах же этих в каждом
Дочерей с десяток было,
И хотя б одна осталась
Из девиц прекрасных этих,
Чтоб он с ней не поразвлекся,
Руки ей не утомил бы.
Сотни вдов ему достались,
Целой тысячей невесты.
Двух в десятке не осталось,
Не осталось трех из сотни
Там девиц не обольщенных
И тех вдов не увлеченных.
Веселится Лемминкяйнен,
Жизнь проводит он в веселье,
Жил на острове три лета,
В деревнях больших скрывался;
Девам острова на радость,
Многим вдовам на отраду.
Не порадовал одну лишь
Только старую девицу.
Та жила в селе десятом,
На конце большого мыса.
Он уж думал о дороге,
Чтоб на родину вернуться,
Вдруг пришла старуха-дева,
Говорит слова такие:
"Кауко, миленький красавчик!
Если ты меня забудешь,
Пожелаю, чтоб в дороге
Твой челнок на риф наехал".