аналог компьютера Лейтона, располагалась в земной Галактике, с ее помощью в
иную реальность забрасывала якорную станцию, и, как только это происходило,
между ними устанавливалась связь. Таким образом, в чужом мире появлялся
маяк, ориентируясь на который, можно было отправлять гласторы -- устройства,
способные перевезти пассажиров и груз. Блейд хорошо помнил, что трагедия,
случившаяся в Иглстазе, в том и заключалась, что станция-якорь внезапно
вышла из строя, в результате чего реальность Иглстаза была потеряна, а
переселенцы -- отрезаны от своего родного мира. Попасть же снова в Иглстаз
паллаты так и не смогли -- невзирая на отчаянные попытки, предпринимаемые в
течение тысячелетия.
Хейдж вдруг усмехнулся.
-- Уверен, что вы сейчас размышляете о методике, которую применяют
паллаты... Ведь верно, Дик? -- Когда Блейд молча кивнул, американец,
уставившись на свою рюмку, признался. -- Лейтон все-таки был великим
человеком... Кое в чем он пошел дальше паллатов. Он предположил, что роль
маяка наведения может играть не только электронная система, но и живой
мозг... И если мы обладаем устройством, способным засечь такой разум -- я
буду называть его перципиентом, -- то появится и возможность проникнуть в
соответствующую реальность.
-- Вы хотите сказать... -- начал Блейд.
-- Да, Дик, да! Именно над такой установкой Лейтон и работал в
последние месяцы. Собственно говоря, вы с ней уже знакомы -- тот самый
ТиВи-Икс, с помощью которого он засек гостя из Эрде, а потом отправил вас
точно по нужному адресу. Видите ли, любые перемещения между параллельными
Вселенными приводят к некоему темпоральному всплеску, доступному для
наблюдения. Подобная деформация довольно быстро исчезает -- в течение
нескольких дней; перемещенный объект, живой перципиент или неживой предмет,
вскоре адаптируется, как бы "врастает" в чуждую реальность и становится ее
частью. Однако в начале его появления и какое-то время спустя можно
зафиксировать и факт его прибытия, и местоположение.
-- Вот как? -- Блейд задумчиво уставился на Джека Хейджа, соображая, не
придется ли ему испытывать очередное лейтоновское устройство -- уже после
смерти его светлости. Похоже, Лейтон имел в виду именно это, когда просил
совершить еще пару экспедиций...
Хейдж протянул свой бокал, взглядом показав на бутылку.
-- Шефу удалось засечь некие темпоральные всплески, -- заявил он, как
следует приложившись. -- Возможно, это следы паллатских гласторов, возможно,
что-то иное... Любопытно было бы выяснить, Дик, как вы полагаете?
-- Любопытно, -- согласился Блейд.
-- Я мог бы послать вас в один из таких районов возмущений. Проще
говоря, в мир, где появляются объекты из иных реальностей, -- Хейдж
выплеснул коньяк в рот. -- Наверняка вы попадете к существам, владеющим
высочайшей технологией.
Странник нахмурился.
-- Вы хотите сказать, Джек, что они, в случае чего, меня откачают? Как
медики Эрде?
-- Нет, нет, дружище. Мы вполне можем сделать еще пару попыток без
вреда для вашего здоровья, клянусь вам! Скажем, один раз без телепортатора
-- ради чистоты эксперимента, и вторично в полном вооружении. Причем я
гарантирую, что амнезия не наступит.
-- Но Лейтон говорил мне...
-- И он не сказал ни слова лжи. Но давайте рассмотрим, Ричард, что
такое этот ваш спидинг, -- Хейдж удобно откинулся на спинку кресла и заложил
ногу за ногу, приготовившись прочитать еще одну лекцию; сейчас он напоминал
Блейду дьяволаискусителя. -- Итак, с точки зрения физики, человеческий мозг
представляет собой мириады нейронов, соединенных друг с другом наподобие
ячеек памяти компьютера. По ним передаются слаботочные электрические сигналы
-- опять же, как в компьютере, -- но в точках соприкосновения нервных клеток
скорость передачи падает: межнейронное контактное сопротивление ограничивает
ее, а это, в свою очередь, снижает способность мозга к стремительной
перестройке. Однако мы знаем о существовании уникальных личностей, --
полупоклон в сторону Блейда, -- у которых этот резистивный эффект
сравнительно невелик. Все они могут рассматриваться как потенциальные
кандидаты, способные перемещаться в иные измерения.
-- Не вижу, чем это мне поможет, -- произнес Блейд. -- Мои уникальные
способности, -- он невесело усмехнулся, -- сошли на нет.
-- Вы совершенно неправильно оцениваете ситуацию, мой дорогой! --
воскликнул Хейдж, и в голосе его страннику вдруг почудились знакомые
лейтоновские нотки. -- Да, с возрастом межнейронное сопротивление растет, и
ваш разум уже не успевает приспособиться к скорости компьютерной передачи...
Ну, так что же! Понизим ее немного... процентов на тридцать, я полагаю. Это
скомпенсирует ваш возраст, Дик, -- Хейдж внезапно ухмыльнулся. -- Вы
постарели, но мы можем состарить и компьютер -- как бы состарить, понимаете?
-- Да! -- Блейд выкрикнул это "да!" с такой яростной надеждой, что
гость вздрогнул. Затем, немного успокоившись, странник поднялся и подошел к
окну, вглядываясь в панораму вечернего Лондона. Уже начали зажигаться огни,
и неоновое пламя реклам озарило ближайшие улицы; автомобили ползли по ним,
словно разноцветные жуки, протянувшие вперед золотистые усики света.
Он повернулся и пристально посмотрел на Хейджа.
-- Я знаю, Джек, что ничего в мире не дается даром. Если вы снизите
частоту сигналов и я смогу еще раз-другой попасть туда, -- Блейд поднял
глаза к быстро темневшему небу, -- то чего это будет стоить?
Хейдж не отвел взгляда, но поднял руку и торжественно произнес:
-- Я клянусь вам, Ричард, что вы окажетесь в ином измерении в здравом
уме и твердой памяти! Так и только так! Но вы правы -- за все надо
платить... И поэтому... поэтому... -- он замялся.
-- Да? -- поторопил его странник.
-- Будет больно. Дик Дьявольски больно!
Ричард Блейд улыбнулся и сказал.
-- На этот счет не нужно беспокоиться. Боль меня не страшит.
* * *
Через неделю он отбыл в свое двадцать шестое странствие.
Застонав, Ричард Блейд приоткрыл глаза.
Он не увидел ничего. Перед ним плавали яркие радужные круги,
пронизанные снопами молний, где-то грохотали громовые раскаты, ревел ураган,
свистел ветер, стучали дождевые капли -- словно дробь, брошенная на лист
жести. Однако он не ощущал ни сокрушающего напора ветра, ни мокрых
прикосновений дождя, ни холода, ни жары -- ничего. Осязание было выключено,
он стремительно кружился в наполненной светом грозовой бездне, вслушиваясь в
чудовищный рев и грохот -- пушинка, влекомая неведомо куда яростными
порывами тайфуна.
Но он осознавал себя! Он был Ричардом Блейдом, землянином, странником,
заброшенным в очередной мир Измерения Икс! Ничего похожего на амнезию,
поразившую его на Эрде, память была послушна, разум -- ясен, мысли --
логичны и последовательны. Он почти не чувствовал тела, не мог поднять руку
или шевельнуть ногой, но главное было при нем, и это давало надежду, что
переход завершился успешно. Хейдж не обманул!
Постепенно блистающие молнии стали тускнеть, цветные кольца замедлили
свое вращение, гром стих. Блейд зажмурил веки и постарался расслабиться,
пережидая период адаптации к новому миру. Раньше он занимал пять-десять
минут, сколько же потребуется на сей раз? Раньше... Тогда он был моложе, и
встряска, которую учинял компьютер в его голове, не приводила к столь
ужасным последствиям, как потеря памяти...
Он шевельнулся, почувствовав под собой что-то твердое, впившееся в
спину, и тут на него навалилась боль. Жуткая боль -- ничем не слабее той,
которую он обычно испытывал во время перехода! Ему почудилось, что он слышит
собственные слабые стоны, подобные крикам нарождающегося на свет младенца,
его конечности дергались в эпилептическом припадке смертной муки, невидящие
глаза уставились вверх, пересохший раскрытый рот жадно ловил воздух.
Напрасно! Он находился в вакууме, в ледяной пустоте, которую пронизывали
мириады стальных игл, они впивались в тело, рвали плоть, дробили кости.
Потом это кончилось.
Блейд лежал неподвижно, удивляясь, что остался жив. И даже не сошел с
ума, что было уж совсем невероятным! Но факт оставался фактом, стоило боли
излиться, покинуть измученное тело, как разум возвестил о своей победе.
Более того! Чувства вновь вернулись к страннику, он ощущал струившееся
сверху солнечное тепло, твердую -- вероятно, каменную -- поверхность внизу,
слабое дуновение ветра -- и тишину. Беспредельную, бескрайнюю тишину!
Она, тем не менее, казалась живой. Через минуту Блейд понял, что это
впечатление создавали солнечные лучи и легкий бриз, доносивший запахи сухой
травы; это делало окружавшее его молчание не враждебным, не угрожающим, а,
скорее, преисполненным покоя.
Он снова приоткрыл глаза, неуклюже поднялся и вздрогнул, пораженный.
Перед ним застыло полупрозрачное бирюзовое марево, его ровная
поверхность тянулась к горизонту, сливаясь с яркосиним небом. Он не видел ни
волн, ни гребешков пены, ни игры света на бескрайней и гладкой, как стол,
равнине, лучи светила, ничем не отличавшегося от земного солнца,
беспрепятственно проходили в глубь этого странного образования. Море? Нет,
вряд ли... Бирюзовая субстанция, простиравшаяся вниз на сотни ярдов, была
проницаема для взгляда, и странник мог различить контуры лежавшей под ней
земли. Кажется, там были холмы, покрытые деревьями -- довольно непривычными,
с желтоватыми широкими кронами, но все же напоминавшими земные; за холмами
тянулась серая лента реки, а на дальнем ее берегу лежала ровная местность,
похожая на степь.
Блейд оторвал взгляд от загадочных далей и принялся обозревать
ближайшие окрестности.
Под ногами у него была каменистая почва, поросшая скудной травой;
пологий склон шел к бирюзовой поверхности, потом резко обрывался вниз, в
пропасть. Место сильно напоминало вершину горы или плато, вознесенное над
этим непонятным туманом на сотню футов. Повернувшись, странник увидел
невысокие скалы, изрезанные расщелинами; прямо над ними висел солнечный
диск. Меж лугом, на котором он стоял, и бурыми зубцами скал темнели деревья,
не менее удивительные, чем те, что росли внизу. Они напомнили Блейду пузатые
винные бутылки: толстенные стволы диаметром в ярд на высоте человеческого
роста резко сужались, выбрасывая пучки огромных листьев, чудом державшихся
на тонких веточках-прутьях.
Внезапно на фоне царившей вокруг тишины он различил отдаленный
перезвон. Вода? Блейд почувствовал, что язык еле ворочается в распухшем рту,
и осторожно сделал первый шаг. Он еще ощущал сильную слабость, но мог
двигаться; во всяком случае, ноги его держали.
Было тепло, но не жарко -- едва заметный ветерок приятно холодил кожу.
Беззвучно колыхались огромные листья на деревьях-бутылках, ущелья меж скал
зияли темными провалами, на голых вершинах утесов искрились прожилки
какой-то белесоватой породы -- вероятно, кварца. Солнце стояло ни низко, ни
высоко; будь дело на Земле, Блейд сказал бы, что сейчас часов пять-шесть
пополудни. Совсем неплохо, подумал он; хватит времени и осмотреться, и
подыскать место для ночлега.
Ноги несли его вперед все уверенней и быстрей, а пересохшая гортань
напоминала, что в первую очередь надо добраться до воды. Вскоре странник ее
обнаружил -- небольшой ключ бил прямо у подножия утеса, порождая прозрачный
ручеек, струившийся к краю обрыва. Там, вероятно, находился крохотный
водопад, и теперь уши Блейда отчетливо улавливали хрустальный перезвон.
Ринувшись к ручью, он рухнул на колени в воду и начал черпать ее
ладонями. Вода была чистой, свежей и вкусной; утолив жажду, странник
повалился поперек ручейка, словно живая плотина. Поток омывал его
разгоряченное тело, волосы намокли, прохладные струи ласкали шею, щеки и
лоб. Блейд чувствовал, как силы прибывают с каждой минутой. Казалось, кровь
побежала быстрей, к мышцам вернулась упругость, мокрая кожа жадно впитывала
солнечный жар, прогревавший до самых костей. Полежав так минут десять,
странник снова напился и встал. Он полностью пришел в себя, а значит, пора
было приступать к делу.
Быстрым шагом он направился к скалам, внимательно оглядывая по дороге
луг, близлежащие валуны, бутылкообразные деревья, камни и небеса. Никаких
признаков высокой технологии, с которой жаждал ознакомиться Хейдж... Нигде
ничего угрожающего... вообще ничего! Ни живности, ни насекомых, если не
считать каких-то крупных жуков, метавшихся в воздухе... Правда, высоко
вверху, среди редких перистых тучек, Блейд разглядел темные точки.
Летательные аппараты? Птицы? Скорее, птицы... Да, так и есть... Они парили в
трех-четырех тысячах футов от поверхности плато, и никаких деталей странник
различить не мог.
Он полез на скалу. Подъем был сравнительно нетруден -- каменную твердь
рассекали многочисленные трещины, и всегда находился подходящий выступ, на
который можно было поставить ногу. Взбираясь вверх, Блейд думал о том, что
очутился в весьма пустынном местечке, что имело свои преимущества и
недостатки. С одной стороны, никто его не беспокоил; он мог спокойно прийти
в себя, оглядеться и провести первую рекогносцировку. С другой -- как ему
выбраться отсюда?
Впрочем, он не очень беспокоился на сей счет, не сомневаясь, что сумеет
спуститься с этой горы к желтым лесам и равнинам внизу. За его спиной лежал
опыт двадцати пяти странствий -- гигантская энциклопедия приемов выживания,
методов сыска и способов, пригодных для вступления в первый контакт. В том,
что сей контакт рано или поздно произойдет, он был уверен. Во всех мирах,
посещенных им, были люди -- или нечто человекоподобное, вроде ньютеров
Тарна, катразских хадров или волосатых неандертальцев из Уркхи. Поиск
разумных существ обычно не представлял трудностей; требовалось найти дорогу
или реку -- водный путь, который ничем не хуже сухопутного. Реку он уже
разглядел, и довольно большую -- там, внизу, за лесом. Стоит спуститься и
пройти два-три десятка миль вниз по течению, как обнаружится какая-нибудь
деревушка... Или лучше сесть в засаду на берегу, понаблюдать за движением по
реке, раздобыть языка... одного из местных рыбаков, торговцев или бродяг...
Возможно, девушку или молодую женщину...
Блейд усмехнулся Фортуна обычно благоволила ему по части девушек; по
крайней мере в половине случаев он ухитрялся разыскать что-то стоящее в
первую же неделю.
Выдохнув воздух, он подтянулся и перевалил через гребень утеса,
распластавшись ничком на теплом, нагретом солнцем камне. Полежав с минуту и
успокоив дыхание, странник встал на колени, потом вытянулся во весь рост и
обвел взглядом горизонт. Место для наблюдения оказалось великолепным,
выбранная им скала была повыше прочих, и ничто не закрывало обзора.
Вокруг каменистой горной вершины во все стороны простиралось все то же
бирюзовое марево. Горный пик казался островом, вознесенным над этой
странной, почти прозрачной субстанцией, причем островом небольшим -- мили
полторы в поперечнике. На миг Блейду почудилось, что он вновь попал на
крохотный тропический атолл в безбрежном океане Катраза; он услышал мерный
шум прибоя, ощутил йодистый запах водорослей и аромат спелых плодов...
Но нет, эта горная плешь, окруженная бирюзовой дымкой, совсем не
походила на его маленький катразский рай! Ни теплого моря, ни ракушек и рыбы
близ берега, ни фруктов и кроликов в лесу... Он видел лишь камни да скалы,
жуков с блестящими надкрыльями, жидкую рощицу деревьев-бутылок, пучки сухой
травы, заросли какого-то кустарника с гроздьями яркосиних крупных ягод,
небольшие ущельица и темные трещины, рассекавшие утесы. Давешний ручей был,
похоже, единственным источником воды. Почти всюду горные склоны почти
отвесно обрывались вниз, и лишь с южной стороны крохотного плато они
казались более пологими. Блейд запомнил это место, решив, что попробует там
спуститься на равнину.
Приглядевшись, он заметил на севере и на западе сероватые облачка,
словно прижавшиеся к самой поверхности бирюзовой субстанции. Они были
неподвижными -- несмотря на слабый ветерок, гулявший над этой странной
равниной, -- и Блейд заключил, что видит такие же горные вершины, как и та,
на которой он сейчас пребывал. Одно из темных облаков больше походило на
тучку, вытянувшуюся градусов на пять и лежавшую в западном направлении;
возможно, то было обширное плато, приподнятое над бирюзовой дымкой? Напрягая
глаза, Блейд попытался рассмотреть какие-нибудь детали, но расстояние
оказалось слишком велико. Он потер кулаками глаза и решил, что вряд ли эта
возвышенность представляет интерес; вскоре он спустится на равнину, к лесу и
реке, к местам более благодатным, чем скудное высокогорье.
Однако начинать поход сей же час было нельзя. Пока он нежился в ручье и
взбирался на скалу, солнце тоже не стояло на месте. Близился вечер; от
утесов пролегли длинные тени, диск светила покраснел и краешек его коснулся
бирюзовой поверхности.
И тут же она словно взорвалась, засияла розовыми и голубыми искрами,
замерцала, как поднесенный к яркому свету аметист. Влево и вправо от
закатного солнца выхлестнули протуберанцы фиолетового огня; они
распростерлись вдоль горизонта подобно гигантским крыльям невиданной
сказочной птицы, изогнулись вниз, к земле, где фиолетовое переходило в
чернильно-синее, в багровое, а потом -- в полную тьму, непроницаемую, как
чернота космоса. Западный небосклон стал алым, винно-красным, огненным -- и,
наконец, начал меркнуть. Но краски вечерней зари еще долго переливались и
сверкали, напоминая страннику полярное сияние над ледяными просторами Земли.
Он вдруг осознал, что улыбается, восторженно, восхищенно, словно
восемнадцатилетний паренек при виде своей юной подружки. Да, стоило явиться
в этот мир хотя бы ради подобного великолепия... Но тут он вспомнил, что
красоту с собой не унесешь -- разве что в сердце и в памяти; очарование
исчезло, сменившись суровой реальностью. Он утолил жажду; теперь надо было
поискать чего-нибудь съестного и позаботиться о ночлеге.
Блейд начал торопливо спускаться, направляясь к замеченным сверху
кустам. Он достиг их минут через двадцать; света еще хватало, чтобы
рассмотреть пышные растения, напоминавшие миниатюрные плакучие ивы. У них
были длинные ветви-прутья с мелкими серебристыми листочками; от веток
отходили футовые отростки с гроздьями темно-синих плодов. Ни размером, ни
формой, ни цветом они не отличались от крупных слив, и Блейд, воодушевленный
этим сходством, сорвал одну ягоду, раздавил и принюхался.
Пахло приятно -- это все, что он мог сказать. Сладкий фруктовый аромат
вызвал голодный спазм в желудке, и странник осторожно лизнул синевато-сизую
кашицу. На вкус тоже было неплохо -- правда, этот фрукт или ягода при
непосредственном знакомстве больше напоминал виноград, чем сливу. Окрестив
его виносливом, Блейд приступил к ужину.
Для первого раза он съел совсем немного, одну гроздь, не больше фунта;
потом сполоснул в ручье ладони, покрытые сладким густым соком, и стал
выбирать место для ночлега. Пожалуй, безопаснее было бы расположиться в
одном из ущелий, но ему хотелось досмотреть красочный, спектакль заката и
бросить взгляд на ночные небеса нового мира. Он нарвал травы, сложил ее в
кучу у подножия нагретого солнцем валуна и лег на спину, уставившись в небо.
Когда догорела вечерняя заря и темную хрустальную полусферу усыпали
звезды, странник не был разочарован. Он не дождался восхода луны --
возможно, ее и не было в этом мире, -- но вид причудливых созвездий оказался
не менее великолепным и величественным, чем картина заката. Вдобавок крупные
жуки, замеченные им раньше, вдруг начали испускать слабое фосфоресцирующее
сияние; с наступлением темноты они уже не кружились в воздухе, а осели в
траву, украсив ее неяркими блестками. Вскоре выяснилось, что, кроме звезд, в
здешнем ночном небе пылали огромные и причудливые газовые туманности,
дававшие не меньше света, чем спутник Земли в полнолуние.
Пожалуй, при такой иллюминации можно было бы спуститься на равнину,
сонно подумал Блейд. Потом глаза его закрылись, мышцы расслабились, и он
задремал среди тишины и покоя уединенного маленького плато.
* * *
Рассвет он проспал, зато чувствовал -- себя бодрым и отдохнувшим. И
очень голодным! Вчерашний ужин не привел к каким-либо неприятным
последствиям, и Блейд, ополоснувшись в ручье, устремился к кустам винослива.
На сей раз он уже не сдерживался и ел до отвала, пока ощущение голода не
притупилось. Он вытер сладкий сок с губ и задумчиво оглядел кусты: сизых
плодов оставалось великое множество, но странник сомневался, что сумеет
долго продержаться на такой диете. Светящиеся жуки, единственный вид
живности на этой скале, в качестве пищи его не привлекали; ему хотелось мяса
-- мяса, которое, вероятно, бегает там, внизу, под сенью деревьев с
желтоватыми кронами.
Решительно отвернувшись от винослива, Блейд зашагал к южному краю
плато, где горный склон показался ему не столь отвесным. Действительно,
луговина, покрытая невысокой ломкой травой, уходила вниз под углом в
тридцать пять -- сорок градусов, образуя довольно крутой, но все же
доступный для передвижения спуск. Откос усеивали камни, и мелкие, и довольно
крупные, в рост человека; что позволяло надеяться на безопасный спуск; кроме
того, Блейд видел, что ближе к равнине склон становится совсем пологим. Как
ему показалось, расстояние до ближайшего леска не превышало трех миль --
сущая ерунда для человека, идущего под гору. Пожалуй, через полчаса он будет
там и приступит к охоте...
Была, однако, маленькая сложность: бирюзовая дымка. Вблизи ее совсем не
удавалось заметить, но дальний конец склона будто бы плавал в слабом
аметистовом тумане. Казалось, эта субстанция никак не влияла на растения --
Блейд видел у самых своих ступней все ту же траву, а чуть подальше --
заросли винослива, но никаких животных, разглядеть не мог. Право, он
чувствовал бы себя уверенней, если бы среди камней промелькнула мышь, или
птица опустилась с небес, чтобы полакомиться ягодами, но откос оставался
пустым.
Задумчиво огладив щеки, уже покрытые жесткой щетиной, странник присел,
выдернул стебелек и поболтал им в непонятной субстанции, будто размешивая
коктейль. Затем он понюхал травинку, попробовал на язык, не обнаружив ни
запаха, ни вкуса. Что же там, внизу? Какой-то газ? Воздух?
Блейд опустил руку по локоть в загадочное вещество, чувствуя слабое
сопротивление; эта среда была несомненно плотнее воздуха, но ничуть не
походила на воду. Он подождал с минуту, вытащил руку, внимательно оглядел
ее, лизнул кожу. Ничего! Опять же -- ни запаха, ни вкуса, и никаких
неприятных ощущений. Решившись, он поднялся на ноги и сделал первый шаг вниз
по склону.
Едва заметное противодействие -- словно навстречу ему потянуло
устойчивым, но не сильным ветерком... Блейд сделал второй шаг, погрузившись
в бирюзовую дымку по колени. Примерно по колени; вблизи граница раздела меж
воздухом и этой непонятным туманом казалась почти незаметной. Он поболтал
ногой, пытаясь привыкнуть к ощущению некоторой скованности; кроме этого,
иных воздействий загадочной среды не замечалось.
Шаг, еще шаг, и еще... Он снова замер, стоя по пояс в бирюзовой
субстанции. Впрочем, сейчас, на расстоянии пары футов от его лица, она
выглядела почти бесцветной и прозрачной; голубой оттенок был заметен только
при взгляде вдаль. Солнечные лучи, прогревавшие южный склон, свободно
проникали сквозь нее -- странник чувствовал тепло на обнаженных бедрах и
животе.
Он сделал еще несколько шагов, погрузившись в таинственную среду по
шею. Теперь Блейд в большей мере ощущал ее вязкость и плотность; впрочем,
это почти не мешало движениям. Он занес ногу, чтобы сделать следующий шаг,
но тут же приставил ее обратно, глубоко вдохнул теплый воздух и присел.
Ничего не случилось. Теперь он полностью погрузился в бирюзовую дымку,
но она, видимо, никак не влияла на слизистую глаз и носа. Сделав выдох,
странник помедлил секунду-другую и втянул в себя загадочный газ.
Да, теперь разница стала для него понятна: чем бы не являлся этот
нижний слой "бирюзового воздуха", он содержал гораздо меньше кислорода.
Вдвое, если не втрое!
Блейд просидел на склоне минуты три, широко разевая рот, точно
выброшенная на берег рыба, потом не выдержал, поднялся и, пошатываясь, вылез
на свой остров. На самый настоящий остров; ибо, хотя вокруг не было воды,
теперь он знал, что простиравшиеся внизу земли этого мира столь же
недоступны для него, как океанское дно.
Отдышавшись, странник замер, прикрыв глаза, прислушиваясь к своим
ощущениям. Нет, бирюзовая среда не была ядовитой; он не чувствовал ни
головокружения, ни боли в легких или гортани, ни жжения на коже. Вероятно,
какой-то инертный газ концентрировался в нижних слоях атмосферы; вполне
безвредная добавка, вытесняющая, однако, кислород. Блейд решил, что мог бы
провести в этой среде минут пять или шесть и даже передвигаться в ней --
разумеется, неторопливо и осторожно. Впрочем, это не разрешало ситуации --
за пять минут или даже за двадцать он не доберется до следующей
возвышенности, до одной из этих темных тучек, что маячили на западе.
Внезапно Блейд сообразил, что думает о раскинувшихся внизу степях,
лесах, холмах и реках как о чем-то недоступном; досягаемый для него мир
иную реальность забрасывала якорную станцию, и, как только это происходило,
между ними устанавливалась связь. Таким образом, в чужом мире появлялся
маяк, ориентируясь на который, можно было отправлять гласторы -- устройства,
способные перевезти пассажиров и груз. Блейд хорошо помнил, что трагедия,
случившаяся в Иглстазе, в том и заключалась, что станция-якорь внезапно
вышла из строя, в результате чего реальность Иглстаза была потеряна, а
переселенцы -- отрезаны от своего родного мира. Попасть же снова в Иглстаз
паллаты так и не смогли -- невзирая на отчаянные попытки, предпринимаемые в
течение тысячелетия.
Хейдж вдруг усмехнулся.
-- Уверен, что вы сейчас размышляете о методике, которую применяют
паллаты... Ведь верно, Дик? -- Когда Блейд молча кивнул, американец,
уставившись на свою рюмку, признался. -- Лейтон все-таки был великим
человеком... Кое в чем он пошел дальше паллатов. Он предположил, что роль
маяка наведения может играть не только электронная система, но и живой
мозг... И если мы обладаем устройством, способным засечь такой разум -- я
буду называть его перципиентом, -- то появится и возможность проникнуть в
соответствующую реальность.
-- Вы хотите сказать... -- начал Блейд.
-- Да, Дик, да! Именно над такой установкой Лейтон и работал в
последние месяцы. Собственно говоря, вы с ней уже знакомы -- тот самый
ТиВи-Икс, с помощью которого он засек гостя из Эрде, а потом отправил вас
точно по нужному адресу. Видите ли, любые перемещения между параллельными
Вселенными приводят к некоему темпоральному всплеску, доступному для
наблюдения. Подобная деформация довольно быстро исчезает -- в течение
нескольких дней; перемещенный объект, живой перципиент или неживой предмет,
вскоре адаптируется, как бы "врастает" в чуждую реальность и становится ее
частью. Однако в начале его появления и какое-то время спустя можно
зафиксировать и факт его прибытия, и местоположение.
-- Вот как? -- Блейд задумчиво уставился на Джека Хейджа, соображая, не
придется ли ему испытывать очередное лейтоновское устройство -- уже после
смерти его светлости. Похоже, Лейтон имел в виду именно это, когда просил
совершить еще пару экспедиций...
Хейдж протянул свой бокал, взглядом показав на бутылку.
-- Шефу удалось засечь некие темпоральные всплески, -- заявил он, как
следует приложившись. -- Возможно, это следы паллатских гласторов, возможно,
что-то иное... Любопытно было бы выяснить, Дик, как вы полагаете?
-- Любопытно, -- согласился Блейд.
-- Я мог бы послать вас в один из таких районов возмущений. Проще
говоря, в мир, где появляются объекты из иных реальностей, -- Хейдж
выплеснул коньяк в рот. -- Наверняка вы попадете к существам, владеющим
высочайшей технологией.
Странник нахмурился.
-- Вы хотите сказать, Джек, что они, в случае чего, меня откачают? Как
медики Эрде?
-- Нет, нет, дружище. Мы вполне можем сделать еще пару попыток без
вреда для вашего здоровья, клянусь вам! Скажем, один раз без телепортатора
-- ради чистоты эксперимента, и вторично в полном вооружении. Причем я
гарантирую, что амнезия не наступит.
-- Но Лейтон говорил мне...
-- И он не сказал ни слова лжи. Но давайте рассмотрим, Ричард, что
такое этот ваш спидинг, -- Хейдж удобно откинулся на спинку кресла и заложил
ногу за ногу, приготовившись прочитать еще одну лекцию; сейчас он напоминал
Блейду дьяволаискусителя. -- Итак, с точки зрения физики, человеческий мозг
представляет собой мириады нейронов, соединенных друг с другом наподобие
ячеек памяти компьютера. По ним передаются слаботочные электрические сигналы
-- опять же, как в компьютере, -- но в точках соприкосновения нервных клеток
скорость передачи падает: межнейронное контактное сопротивление ограничивает
ее, а это, в свою очередь, снижает способность мозга к стремительной
перестройке. Однако мы знаем о существовании уникальных личностей, --
полупоклон в сторону Блейда, -- у которых этот резистивный эффект
сравнительно невелик. Все они могут рассматриваться как потенциальные
кандидаты, способные перемещаться в иные измерения.
-- Не вижу, чем это мне поможет, -- произнес Блейд. -- Мои уникальные
способности, -- он невесело усмехнулся, -- сошли на нет.
-- Вы совершенно неправильно оцениваете ситуацию, мой дорогой! --
воскликнул Хейдж, и в голосе его страннику вдруг почудились знакомые
лейтоновские нотки. -- Да, с возрастом межнейронное сопротивление растет, и
ваш разум уже не успевает приспособиться к скорости компьютерной передачи...
Ну, так что же! Понизим ее немного... процентов на тридцать, я полагаю. Это
скомпенсирует ваш возраст, Дик, -- Хейдж внезапно ухмыльнулся. -- Вы
постарели, но мы можем состарить и компьютер -- как бы состарить, понимаете?
-- Да! -- Блейд выкрикнул это "да!" с такой яростной надеждой, что
гость вздрогнул. Затем, немного успокоившись, странник поднялся и подошел к
окну, вглядываясь в панораму вечернего Лондона. Уже начали зажигаться огни,
и неоновое пламя реклам озарило ближайшие улицы; автомобили ползли по ним,
словно разноцветные жуки, протянувшие вперед золотистые усики света.
Он повернулся и пристально посмотрел на Хейджа.
-- Я знаю, Джек, что ничего в мире не дается даром. Если вы снизите
частоту сигналов и я смогу еще раз-другой попасть туда, -- Блейд поднял
глаза к быстро темневшему небу, -- то чего это будет стоить?
Хейдж не отвел взгляда, но поднял руку и торжественно произнес:
-- Я клянусь вам, Ричард, что вы окажетесь в ином измерении в здравом
уме и твердой памяти! Так и только так! Но вы правы -- за все надо
платить... И поэтому... поэтому... -- он замялся.
-- Да? -- поторопил его странник.
-- Будет больно. Дик Дьявольски больно!
Ричард Блейд улыбнулся и сказал.
-- На этот счет не нужно беспокоиться. Боль меня не страшит.
* * *
Через неделю он отбыл в свое двадцать шестое странствие.
Застонав, Ричард Блейд приоткрыл глаза.
Он не увидел ничего. Перед ним плавали яркие радужные круги,
пронизанные снопами молний, где-то грохотали громовые раскаты, ревел ураган,
свистел ветер, стучали дождевые капли -- словно дробь, брошенная на лист
жести. Однако он не ощущал ни сокрушающего напора ветра, ни мокрых
прикосновений дождя, ни холода, ни жары -- ничего. Осязание было выключено,
он стремительно кружился в наполненной светом грозовой бездне, вслушиваясь в
чудовищный рев и грохот -- пушинка, влекомая неведомо куда яростными
порывами тайфуна.
Но он осознавал себя! Он был Ричардом Блейдом, землянином, странником,
заброшенным в очередной мир Измерения Икс! Ничего похожего на амнезию,
поразившую его на Эрде, память была послушна, разум -- ясен, мысли --
логичны и последовательны. Он почти не чувствовал тела, не мог поднять руку
или шевельнуть ногой, но главное было при нем, и это давало надежду, что
переход завершился успешно. Хейдж не обманул!
Постепенно блистающие молнии стали тускнеть, цветные кольца замедлили
свое вращение, гром стих. Блейд зажмурил веки и постарался расслабиться,
пережидая период адаптации к новому миру. Раньше он занимал пять-десять
минут, сколько же потребуется на сей раз? Раньше... Тогда он был моложе, и
встряска, которую учинял компьютер в его голове, не приводила к столь
ужасным последствиям, как потеря памяти...
Он шевельнулся, почувствовав под собой что-то твердое, впившееся в
спину, и тут на него навалилась боль. Жуткая боль -- ничем не слабее той,
которую он обычно испытывал во время перехода! Ему почудилось, что он слышит
собственные слабые стоны, подобные крикам нарождающегося на свет младенца,
его конечности дергались в эпилептическом припадке смертной муки, невидящие
глаза уставились вверх, пересохший раскрытый рот жадно ловил воздух.
Напрасно! Он находился в вакууме, в ледяной пустоте, которую пронизывали
мириады стальных игл, они впивались в тело, рвали плоть, дробили кости.
Потом это кончилось.
Блейд лежал неподвижно, удивляясь, что остался жив. И даже не сошел с
ума, что было уж совсем невероятным! Но факт оставался фактом, стоило боли
излиться, покинуть измученное тело, как разум возвестил о своей победе.
Более того! Чувства вновь вернулись к страннику, он ощущал струившееся
сверху солнечное тепло, твердую -- вероятно, каменную -- поверхность внизу,
слабое дуновение ветра -- и тишину. Беспредельную, бескрайнюю тишину!
Она, тем не менее, казалась живой. Через минуту Блейд понял, что это
впечатление создавали солнечные лучи и легкий бриз, доносивший запахи сухой
травы; это делало окружавшее его молчание не враждебным, не угрожающим, а,
скорее, преисполненным покоя.
Он снова приоткрыл глаза, неуклюже поднялся и вздрогнул, пораженный.
Перед ним застыло полупрозрачное бирюзовое марево, его ровная
поверхность тянулась к горизонту, сливаясь с яркосиним небом. Он не видел ни
волн, ни гребешков пены, ни игры света на бескрайней и гладкой, как стол,
равнине, лучи светила, ничем не отличавшегося от земного солнца,
беспрепятственно проходили в глубь этого странного образования. Море? Нет,
вряд ли... Бирюзовая субстанция, простиравшаяся вниз на сотни ярдов, была
проницаема для взгляда, и странник мог различить контуры лежавшей под ней
земли. Кажется, там были холмы, покрытые деревьями -- довольно непривычными,
с желтоватыми широкими кронами, но все же напоминавшими земные; за холмами
тянулась серая лента реки, а на дальнем ее берегу лежала ровная местность,
похожая на степь.
Блейд оторвал взгляд от загадочных далей и принялся обозревать
ближайшие окрестности.
Под ногами у него была каменистая почва, поросшая скудной травой;
пологий склон шел к бирюзовой поверхности, потом резко обрывался вниз, в
пропасть. Место сильно напоминало вершину горы или плато, вознесенное над
этим непонятным туманом на сотню футов. Повернувшись, странник увидел
невысокие скалы, изрезанные расщелинами; прямо над ними висел солнечный
диск. Меж лугом, на котором он стоял, и бурыми зубцами скал темнели деревья,
не менее удивительные, чем те, что росли внизу. Они напомнили Блейду пузатые
винные бутылки: толстенные стволы диаметром в ярд на высоте человеческого
роста резко сужались, выбрасывая пучки огромных листьев, чудом державшихся
на тонких веточках-прутьях.
Внезапно на фоне царившей вокруг тишины он различил отдаленный
перезвон. Вода? Блейд почувствовал, что язык еле ворочается в распухшем рту,
и осторожно сделал первый шаг. Он еще ощущал сильную слабость, но мог
двигаться; во всяком случае, ноги его держали.
Было тепло, но не жарко -- едва заметный ветерок приятно холодил кожу.
Беззвучно колыхались огромные листья на деревьях-бутылках, ущелья меж скал
зияли темными провалами, на голых вершинах утесов искрились прожилки
какой-то белесоватой породы -- вероятно, кварца. Солнце стояло ни низко, ни
высоко; будь дело на Земле, Блейд сказал бы, что сейчас часов пять-шесть
пополудни. Совсем неплохо, подумал он; хватит времени и осмотреться, и
подыскать место для ночлега.
Ноги несли его вперед все уверенней и быстрей, а пересохшая гортань
напоминала, что в первую очередь надо добраться до воды. Вскоре странник ее
обнаружил -- небольшой ключ бил прямо у подножия утеса, порождая прозрачный
ручеек, струившийся к краю обрыва. Там, вероятно, находился крохотный
водопад, и теперь уши Блейда отчетливо улавливали хрустальный перезвон.
Ринувшись к ручью, он рухнул на колени в воду и начал черпать ее
ладонями. Вода была чистой, свежей и вкусной; утолив жажду, странник
повалился поперек ручейка, словно живая плотина. Поток омывал его
разгоряченное тело, волосы намокли, прохладные струи ласкали шею, щеки и
лоб. Блейд чувствовал, как силы прибывают с каждой минутой. Казалось, кровь
побежала быстрей, к мышцам вернулась упругость, мокрая кожа жадно впитывала
солнечный жар, прогревавший до самых костей. Полежав так минут десять,
странник снова напился и встал. Он полностью пришел в себя, а значит, пора
было приступать к делу.
Быстрым шагом он направился к скалам, внимательно оглядывая по дороге
луг, близлежащие валуны, бутылкообразные деревья, камни и небеса. Никаких
признаков высокой технологии, с которой жаждал ознакомиться Хейдж... Нигде
ничего угрожающего... вообще ничего! Ни живности, ни насекомых, если не
считать каких-то крупных жуков, метавшихся в воздухе... Правда, высоко
вверху, среди редких перистых тучек, Блейд разглядел темные точки.
Летательные аппараты? Птицы? Скорее, птицы... Да, так и есть... Они парили в
трех-четырех тысячах футов от поверхности плато, и никаких деталей странник
различить не мог.
Он полез на скалу. Подъем был сравнительно нетруден -- каменную твердь
рассекали многочисленные трещины, и всегда находился подходящий выступ, на
который можно было поставить ногу. Взбираясь вверх, Блейд думал о том, что
очутился в весьма пустынном местечке, что имело свои преимущества и
недостатки. С одной стороны, никто его не беспокоил; он мог спокойно прийти
в себя, оглядеться и провести первую рекогносцировку. С другой -- как ему
выбраться отсюда?
Впрочем, он не очень беспокоился на сей счет, не сомневаясь, что сумеет
спуститься с этой горы к желтым лесам и равнинам внизу. За его спиной лежал
опыт двадцати пяти странствий -- гигантская энциклопедия приемов выживания,
методов сыска и способов, пригодных для вступления в первый контакт. В том,
что сей контакт рано или поздно произойдет, он был уверен. Во всех мирах,
посещенных им, были люди -- или нечто человекоподобное, вроде ньютеров
Тарна, катразских хадров или волосатых неандертальцев из Уркхи. Поиск
разумных существ обычно не представлял трудностей; требовалось найти дорогу
или реку -- водный путь, который ничем не хуже сухопутного. Реку он уже
разглядел, и довольно большую -- там, внизу, за лесом. Стоит спуститься и
пройти два-три десятка миль вниз по течению, как обнаружится какая-нибудь
деревушка... Или лучше сесть в засаду на берегу, понаблюдать за движением по
реке, раздобыть языка... одного из местных рыбаков, торговцев или бродяг...
Возможно, девушку или молодую женщину...
Блейд усмехнулся Фортуна обычно благоволила ему по части девушек; по
крайней мере в половине случаев он ухитрялся разыскать что-то стоящее в
первую же неделю.
Выдохнув воздух, он подтянулся и перевалил через гребень утеса,
распластавшись ничком на теплом, нагретом солнцем камне. Полежав с минуту и
успокоив дыхание, странник встал на колени, потом вытянулся во весь рост и
обвел взглядом горизонт. Место для наблюдения оказалось великолепным,
выбранная им скала была повыше прочих, и ничто не закрывало обзора.
Вокруг каменистой горной вершины во все стороны простиралось все то же
бирюзовое марево. Горный пик казался островом, вознесенным над этой
странной, почти прозрачной субстанцией, причем островом небольшим -- мили
полторы в поперечнике. На миг Блейду почудилось, что он вновь попал на
крохотный тропический атолл в безбрежном океане Катраза; он услышал мерный
шум прибоя, ощутил йодистый запах водорослей и аромат спелых плодов...
Но нет, эта горная плешь, окруженная бирюзовой дымкой, совсем не
походила на его маленький катразский рай! Ни теплого моря, ни ракушек и рыбы
близ берега, ни фруктов и кроликов в лесу... Он видел лишь камни да скалы,
жуков с блестящими надкрыльями, жидкую рощицу деревьев-бутылок, пучки сухой
травы, заросли какого-то кустарника с гроздьями яркосиних крупных ягод,
небольшие ущельица и темные трещины, рассекавшие утесы. Давешний ручей был,
похоже, единственным источником воды. Почти всюду горные склоны почти
отвесно обрывались вниз, и лишь с южной стороны крохотного плато они
казались более пологими. Блейд запомнил это место, решив, что попробует там
спуститься на равнину.
Приглядевшись, он заметил на севере и на западе сероватые облачка,
словно прижавшиеся к самой поверхности бирюзовой субстанции. Они были
неподвижными -- несмотря на слабый ветерок, гулявший над этой странной
равниной, -- и Блейд заключил, что видит такие же горные вершины, как и та,
на которой он сейчас пребывал. Одно из темных облаков больше походило на
тучку, вытянувшуюся градусов на пять и лежавшую в западном направлении;
возможно, то было обширное плато, приподнятое над бирюзовой дымкой? Напрягая
глаза, Блейд попытался рассмотреть какие-нибудь детали, но расстояние
оказалось слишком велико. Он потер кулаками глаза и решил, что вряд ли эта
возвышенность представляет интерес; вскоре он спустится на равнину, к лесу и
реке, к местам более благодатным, чем скудное высокогорье.
Однако начинать поход сей же час было нельзя. Пока он нежился в ручье и
взбирался на скалу, солнце тоже не стояло на месте. Близился вечер; от
утесов пролегли длинные тени, диск светила покраснел и краешек его коснулся
бирюзовой поверхности.
И тут же она словно взорвалась, засияла розовыми и голубыми искрами,
замерцала, как поднесенный к яркому свету аметист. Влево и вправо от
закатного солнца выхлестнули протуберанцы фиолетового огня; они
распростерлись вдоль горизонта подобно гигантским крыльям невиданной
сказочной птицы, изогнулись вниз, к земле, где фиолетовое переходило в
чернильно-синее, в багровое, а потом -- в полную тьму, непроницаемую, как
чернота космоса. Западный небосклон стал алым, винно-красным, огненным -- и,
наконец, начал меркнуть. Но краски вечерней зари еще долго переливались и
сверкали, напоминая страннику полярное сияние над ледяными просторами Земли.
Он вдруг осознал, что улыбается, восторженно, восхищенно, словно
восемнадцатилетний паренек при виде своей юной подружки. Да, стоило явиться
в этот мир хотя бы ради подобного великолепия... Но тут он вспомнил, что
красоту с собой не унесешь -- разве что в сердце и в памяти; очарование
исчезло, сменившись суровой реальностью. Он утолил жажду; теперь надо было
поискать чего-нибудь съестного и позаботиться о ночлеге.
Блейд начал торопливо спускаться, направляясь к замеченным сверху
кустам. Он достиг их минут через двадцать; света еще хватало, чтобы
рассмотреть пышные растения, напоминавшие миниатюрные плакучие ивы. У них
были длинные ветви-прутья с мелкими серебристыми листочками; от веток
отходили футовые отростки с гроздьями темно-синих плодов. Ни размером, ни
формой, ни цветом они не отличались от крупных слив, и Блейд, воодушевленный
этим сходством, сорвал одну ягоду, раздавил и принюхался.
Пахло приятно -- это все, что он мог сказать. Сладкий фруктовый аромат
вызвал голодный спазм в желудке, и странник осторожно лизнул синевато-сизую
кашицу. На вкус тоже было неплохо -- правда, этот фрукт или ягода при
непосредственном знакомстве больше напоминал виноград, чем сливу. Окрестив
его виносливом, Блейд приступил к ужину.
Для первого раза он съел совсем немного, одну гроздь, не больше фунта;
потом сполоснул в ручье ладони, покрытые сладким густым соком, и стал
выбирать место для ночлега. Пожалуй, безопаснее было бы расположиться в
одном из ущелий, но ему хотелось досмотреть красочный, спектакль заката и
бросить взгляд на ночные небеса нового мира. Он нарвал травы, сложил ее в
кучу у подножия нагретого солнцем валуна и лег на спину, уставившись в небо.
Когда догорела вечерняя заря и темную хрустальную полусферу усыпали
звезды, странник не был разочарован. Он не дождался восхода луны --
возможно, ее и не было в этом мире, -- но вид причудливых созвездий оказался
не менее великолепным и величественным, чем картина заката. Вдобавок крупные
жуки, замеченные им раньше, вдруг начали испускать слабое фосфоресцирующее
сияние; с наступлением темноты они уже не кружились в воздухе, а осели в
траву, украсив ее неяркими блестками. Вскоре выяснилось, что, кроме звезд, в
здешнем ночном небе пылали огромные и причудливые газовые туманности,
дававшие не меньше света, чем спутник Земли в полнолуние.
Пожалуй, при такой иллюминации можно было бы спуститься на равнину,
сонно подумал Блейд. Потом глаза его закрылись, мышцы расслабились, и он
задремал среди тишины и покоя уединенного маленького плато.
* * *
Рассвет он проспал, зато чувствовал -- себя бодрым и отдохнувшим. И
очень голодным! Вчерашний ужин не привел к каким-либо неприятным
последствиям, и Блейд, ополоснувшись в ручье, устремился к кустам винослива.
На сей раз он уже не сдерживался и ел до отвала, пока ощущение голода не
притупилось. Он вытер сладкий сок с губ и задумчиво оглядел кусты: сизых
плодов оставалось великое множество, но странник сомневался, что сумеет
долго продержаться на такой диете. Светящиеся жуки, единственный вид
живности на этой скале, в качестве пищи его не привлекали; ему хотелось мяса
-- мяса, которое, вероятно, бегает там, внизу, под сенью деревьев с
желтоватыми кронами.
Решительно отвернувшись от винослива, Блейд зашагал к южному краю
плато, где горный склон показался ему не столь отвесным. Действительно,
луговина, покрытая невысокой ломкой травой, уходила вниз под углом в
тридцать пять -- сорок градусов, образуя довольно крутой, но все же
доступный для передвижения спуск. Откос усеивали камни, и мелкие, и довольно
крупные, в рост человека; что позволяло надеяться на безопасный спуск; кроме
того, Блейд видел, что ближе к равнине склон становится совсем пологим. Как
ему показалось, расстояние до ближайшего леска не превышало трех миль --
сущая ерунда для человека, идущего под гору. Пожалуй, через полчаса он будет
там и приступит к охоте...
Была, однако, маленькая сложность: бирюзовая дымка. Вблизи ее совсем не
удавалось заметить, но дальний конец склона будто бы плавал в слабом
аметистовом тумане. Казалось, эта субстанция никак не влияла на растения --
Блейд видел у самых своих ступней все ту же траву, а чуть подальше --
заросли винослива, но никаких животных, разглядеть не мог. Право, он
чувствовал бы себя уверенней, если бы среди камней промелькнула мышь, или
птица опустилась с небес, чтобы полакомиться ягодами, но откос оставался
пустым.
Задумчиво огладив щеки, уже покрытые жесткой щетиной, странник присел,
выдернул стебелек и поболтал им в непонятной субстанции, будто размешивая
коктейль. Затем он понюхал травинку, попробовал на язык, не обнаружив ни
запаха, ни вкуса. Что же там, внизу? Какой-то газ? Воздух?
Блейд опустил руку по локоть в загадочное вещество, чувствуя слабое
сопротивление; эта среда была несомненно плотнее воздуха, но ничуть не
походила на воду. Он подождал с минуту, вытащил руку, внимательно оглядел
ее, лизнул кожу. Ничего! Опять же -- ни запаха, ни вкуса, и никаких
неприятных ощущений. Решившись, он поднялся на ноги и сделал первый шаг вниз
по склону.
Едва заметное противодействие -- словно навстречу ему потянуло
устойчивым, но не сильным ветерком... Блейд сделал второй шаг, погрузившись
в бирюзовую дымку по колени. Примерно по колени; вблизи граница раздела меж
воздухом и этой непонятным туманом казалась почти незаметной. Он поболтал
ногой, пытаясь привыкнуть к ощущению некоторой скованности; кроме этого,
иных воздействий загадочной среды не замечалось.
Шаг, еще шаг, и еще... Он снова замер, стоя по пояс в бирюзовой
субстанции. Впрочем, сейчас, на расстоянии пары футов от его лица, она
выглядела почти бесцветной и прозрачной; голубой оттенок был заметен только
при взгляде вдаль. Солнечные лучи, прогревавшие южный склон, свободно
проникали сквозь нее -- странник чувствовал тепло на обнаженных бедрах и
животе.
Он сделал еще несколько шагов, погрузившись в таинственную среду по
шею. Теперь Блейд в большей мере ощущал ее вязкость и плотность; впрочем,
это почти не мешало движениям. Он занес ногу, чтобы сделать следующий шаг,
но тут же приставил ее обратно, глубоко вдохнул теплый воздух и присел.
Ничего не случилось. Теперь он полностью погрузился в бирюзовую дымку,
но она, видимо, никак не влияла на слизистую глаз и носа. Сделав выдох,
странник помедлил секунду-другую и втянул в себя загадочный газ.
Да, теперь разница стала для него понятна: чем бы не являлся этот
нижний слой "бирюзового воздуха", он содержал гораздо меньше кислорода.
Вдвое, если не втрое!
Блейд просидел на склоне минуты три, широко разевая рот, точно
выброшенная на берег рыба, потом не выдержал, поднялся и, пошатываясь, вылез
на свой остров. На самый настоящий остров; ибо, хотя вокруг не было воды,
теперь он знал, что простиравшиеся внизу земли этого мира столь же
недоступны для него, как океанское дно.
Отдышавшись, странник замер, прикрыв глаза, прислушиваясь к своим
ощущениям. Нет, бирюзовая среда не была ядовитой; он не чувствовал ни
головокружения, ни боли в легких или гортани, ни жжения на коже. Вероятно,
какой-то инертный газ концентрировался в нижних слоях атмосферы; вполне
безвредная добавка, вытесняющая, однако, кислород. Блейд решил, что мог бы
провести в этой среде минут пять или шесть и даже передвигаться в ней --
разумеется, неторопливо и осторожно. Впрочем, это не разрешало ситуации --
за пять минут или даже за двадцать он не доберется до следующей
возвышенности, до одной из этих темных тучек, что маячили на западе.
Внезапно Блейд сообразил, что думает о раскинувшихся внизу степях,
лесах, холмах и реках как о чем-то недоступном; досягаемый для него мир