Лещенко Владимир. Серебряный осел

   Нефер долго думал.
   Пока рядом с ним не появилась еще одна тень. Молодой женщины, сжимающей в руках свиток древнего папируса.
   Царевич посмотрел на Ахуру и со вздохом кивнул.

Глава 16
ЗАВЕСА ПРИОТКРЫВАЕТСЯ

   Паломничество протекало на удивление славно и приятно.
   Клеопатра никогда раньше не думала, что жрецы бывают такими интересными собеседниками. И вообще, что с мужчинами можно о чем-то говорить, а не только заниматься любовью.
   В принципе, августе до этого как-то и не приходилось подолгу общаться со святыми отцами. Раза два-три в год она вместе с Птолемеем-Клавдием участвовала в ритуальных шествиях и церемониях. Одно время (в ранней молодости) Селена даже увлеклась мистериями Осириса и рьяно играла в них роль Исиды, пока шокированные служители культа не пожаловались втихомолку в жреческую коллегию на чрезмерную экзальтацию царицы. Государыню культурненько одернули, и она вообще охладела к проблемам веры.
   Потом, когда ее любовник Наркисс раздобыл себе жреческий сан, молодая женщина еще больше разочаровалась в моральных и умственных качествах священнослужителей. Раз уж они допускают в свои ряды подобных циников и святотатцев, то что можно говорить об их корпорации в целом?
   Но вот этот жрец сильно поколебал ее предубежденность в отношении священнической касты. Он знал столько всякой всячины и при этом не задирал высоко нос, с презрением взирая на профанов. Нет, Потифар терпеливо и доходчиво объяснял то и сё любопытным слушательницам (императрица и Зенобию с собой в Мемфис потащила, чтоб не скучать в дороге), деликатно убеждая их, что они и так все это ведают, но немного призабыли. Так что к концу недели августа чувствовала себя чуть ли не ритором из Александрийской библиотеки и страшно гордилась этим.
   Пару раз она пробовала раскрутить советника на повествование о том, как и когда появились в Серапеуме чудесные вещи, переданные в дар жрецам богами. (Как проболталась языкатая Зена, «там еще много подобной фигни есть»). Однако жрец все больше отшучивался, ссылаясь на то, что он не вправе рассказывать о том, что составляет основу религиозных таинств.
   – Но я верховная жрица Исиды, Баст и Сохмет! – пылала праведным негодованием августа.
   – Вы не приняли святых обетов, сиятельная. – Потифар был сама вежливость и обходительность. – Не хотите ли послушать сказку об обреченном царевиче?…
   Клеопатра вздыхала и соглашалась. А что делать? Без этих сказок да легенд путешествие, наверное, было бы чересчур утомительным.
 
   Первую половину пути, до Гелиополя, они проделали на царской ладье, плывя вверх по Нилу.
   В древнем городе солнцепоклонников императрица посетила храм Ра-Атума, преклонила колена перед священным изначальным камнем Бен-Бен, а потом пожелала осмотреть великие пирамиды на плато Ра-сетау.
   Пришлось пересаживаться с корабля на верблюдов и тащиться по унылой и однообразной пустыне.
   Зенобия и придворные девушки, привыкшие к прохладе и неге Александрийского Палатия, тихонечко хныкали и роптали на непоседливую владычицу. Вслух, правда, недовольства не выказывали. Знали взрывной характер своей хозяйки. Того и гляди, отправишься в почетную ссылку куда-нибудь к диким артанийцам, а то и вовсе в Куявию. И это еще ладно. А вдруг августе придет на ум выдать строптивицу замуж за генерала, отправляемого наместничать в заокеанские владения? Тьфу-тьфу, пронеси Бес!
   Сразу вспоминалась жуткая история о трибуне Хамассу Хуке, которого лет десять назад кровожадные аборигены зажарили и съели. Вместе с семьей. А потом винились перед Птолемеем-Клавдием, говоря, что не хотели ничего дурного. Такой у них, дескать, обычай: кушать великого героя, чтоб обрести часть его мужества и храбрости. Август сначала разозлился, хотел даже послать карательную экспедицию, дабы стереть людоедов с лица земли, но затем утихомирился. (Жрецы напомнили владыке о древних ритуалах его собственной страны, когда на тридцатый год правления царя убивали во время праздника хеб-сед, а затем делали с ним то же, что и туземцы с бедолагой трибуном…)
   До Мемфиса уже было рукой подать, и царедворцы заметно оживились. Уже совсем скоро они насладятся покоем и комфортом, достойным их высокого положения. О, в Мемфисе умеют принять как следует. Не то что скупердяи гелиопольцы. Даже приличного дворца не выделили для свиты, предложив высокородным дамам поселиться во флигеле официальной правительственной резиденции! Всем вместе!
   Августа пожелала проделать остаток пути не в паланкине, а верхом, чтобы въехать в первопрестольный град, как подобает повелительнице великой Империи.
   Ей зануздали личную верблюдицу, Семирамиду. Царского, белого цвета. Животное было смирное, хотя и достаточно резвое. Прокатиться на таком по жаркой пустыне с ветерком – одно удовольствие.
   С одной стороны от Клеопатры пристроилась Зенобия, тоже на верблюдице, но обычной, буроватой масти. А с другой, на коне, ехал советник Потифар.
   – Не понимаю, – передернула плечами царица Пальмиры. – Как могут бедуины жить в таком месте?! Это ж наказание сущее.
   – Тем не менее, – улыбнулся жрец, – и здесь люди живут и даже бывают счастливы. На девять десятых Египет состоит из пустыни. А ведь это сердце Империи. Здесь колыбель человеческой цивилизации.
   – Хм, колыбель! – скривилась Зена. – Скорее на могилу похоже.
   – Так, – вмешалась августа, задетая презрительным тоном компаньонки. – Ты бы помолчала, подруга. Можно подумать, в твоем захолустье лучше?! Да такая же точно пустыня! У нас, по крайней мере, хоть пирамиды да сфинксы среди песков встречаются.
   Кивнула за спину, при этом непроизвольно дернув поводья.
   Семирамида от неожиданности взбрыкнула, и египтянка, чтобы удержать равновесие, сжала бока верблюдицы ногами. Да еще и сердито прикрикнула на нее.
   Животное громко всхрапнуло и понеслось вскачь.
   Вперед, вперед.
   Только песок летел из-под копыт…
 
   Почему надо было тащиться до Гелиополя через пустыню – до Орландины так и не дошло. Отчего бы не воспользоваться простым и приятным способом путешествия? Сесть на корабль и вниз, вниз, в Дельту, почти до самой Александрии. И так уже изрядный крюк сделали, заехав в Мемфис.
   Так нет же, видите ли, приснилась мальчишке какая-то ерунда. Нужно срочно двигаться к пирамидам и Сфинксу. От этого-де зависит судьба всего их предприятия.
   Решай амазонка одна, ни за что не стала бы слушать расхныкавшегося пацана. Мало ль кому что во сне привидится. Ей, например, тоже в последнее время всякая жуть мерещится. Рассказать стыдно. Даже родной сестре. То вдруг Стир грезится, в своем человеческом облике. То Эомай. И оба парня такое с ней проделывают… что спасай матушка Сэйра!
   Не иначе как последствия танисской драки сказываются. Заокеанский целитель, конечно, знал свое дело. И все же порой столь искусно залеченные им раны давали о себе знать. По-хорошему не мешало бы отлежаться. Да где тут при такой-то кочевой жизни.
   Но решали все вместе. И леший с Орландой дружно встали на сторону Кара. Будря, как человек, связанный присягой, повздыхав да поохав, присоединился к ним. Против были Орландина и Эомай. Голоса же Стира и Хемуасета разделились. Рапсод высказался за вариант с рекой, а царевич выбрал пустыню. Трое против пяти.
   И что? Ползут себе песками, изнывая от жары. А где она, эта пресловутая Фортуна? Ау, аушечки!
   Орландина никогда не жаловала пустыню. Испытывала к ней какую-то подсознательную неприязнь. Словно было у нее в прошлом нечто жуткое, связанное с такими же бескрайними песками.
   Что в них хорошего? Унылый, однообразный пейзаж. Ни кустика, ни травинки. Не на чем глаз остановить.
   А Орланда радуется, как новой игрушке или платью. И Кар вместе с ней. Смастерил лук и вообразил себя охотником на львов. Но подстрелил покамест одну толстую ящерицу, не успевшую улизнуть от мальчишки. Герой!
   Ей в руку ткнулась шершавая морда.
   – Чего тебе? – повернулась к рапсоду амазонка и обмерла.
   В зубах длинноухий держал… цветок. Самый настоящий. Чахленький, блеклый, и притом дивно пахнущий.
   – Это мне? – Орландина почувствовала, что краснеет.
   Надо же. А все мерзкие сны. Стир кивнул.
   – Где ж ты его раздобыл? – поднесла цветочек к носу воительница.
   – Ваал унюхал, – кивнул ослик на сидевшего у него на загривке кусика. – У него такой нос, что любой сторожевой собаке впору позавидовать.
   – Спасибо вам обоим, – искренне поблагодари ла девушка, погладив пушистика и потрепав за ухо ишачка.
   Некоторое время они молча шли бок о бок.
   – Стир, а ты вообще можешь закрыть уши? – вдруг поинтересовалась прознатчица.
   – Это как?! – поразился осел.
   – Ну, чтоб не слышать того, о чем я хочу спросить твоего… мм… Хемуасета?
   – Не знаю, – признался рапсод. – Не пробовал.
   – Спрашивай, – почти сразу послышался другой голос. – Он и правда сейчас не слышит.
   – Я бы хотела кое-что узнать, – замялась Орландина. – Личное… Не мог бы ты мне помочь?
   – Смотря в чем.
   – Жив ли мой супруг, Клеор из Сераписа? – выпалила, решившись.
   Некоторое время осел молчал. Его глаза закрылись. Казалось, что он спит на ходу. Орландина уже подумала, что так и есть, и разочарованно махнула рукой.
   – Ничем порадовать тебя не могу, воительница, – печально молвил Хемуасет. – Сожалею, но его имя занесено в Книгу Мертвых…
   – Как, когда, где?! – затормошила длинноухого амазонка.
   На них даже оглядываться стали. Что там между ними произошло?
   – Не знаю, – покачал головой Хемуасет. – Я не в состоянии видеть так глубоко. Могу только заглянуть в свиток, где записаны имена усопших.
   Орландина понурилась. Не то чтобы она не поверила египтянину на слово. Наоборот. Однако весть еще нужно было обдумать, осознать и свыкнуться с нею. В мгновение ока стать вдовой – это не шутка.
   – Что это там, впереди? – сказал осел уже Стировым голосом.
   – Где? – глянула и она.
   Группа всадников, несущихся навстречу их отряду. Клубы песка, вздымаемого копытами.
 
   Кар оценивающе рассматривал хвостатую тварь.
   Эта была еще крупнее той, которую юный тартессит подстрелил недавно. Почти настоящий крокодил! Локтя два с половиной в длину, не меньше. Развалилась на вершине бархана и дразнится.
   Вон, высунула язычище. И хвостом этак небрежно туда-сюда.
   Сейчас мы тебе спеси-то поубавим.
   Юноша огляделся.
   Его спутники остались далеко позади. Он намеренно вырвался вперед, чтобы поупражняться в стрельбе из лука. Когда еще такая возможность представится?
   В Тартессе ему охотиться не разрешали. Говорили, что мал еще. Да и неспокойно было в государстве. Не ровен час, сам дичью станешь. Дражайший дядюшка Аргантоний так и норовил подослать наемных убийц.
   Правда, царский воспитатель, Эргион Ушбар, как-то предложил Кару поохотиться в дворцовом зверинце, но мальчик отказался. Недостойно царя убивать животных таким образом. Он ведь не живодер.
   То ли дело сейчас.
   Тут они с ящерицей на равных. Кар может промахнуться, а рептилия вольна убежать.
   Конечно, достать ее он запросто сумеет.
   Благодаря своей родовой магии.
   Нужно просто глянуть на противника особым образом и произнести несколько напевных фраз на старом языке. Но так неинтересно. Не по-мужски.
   А Кару очень хочется поскорее стать мужчиной.
   Чтобы кто-то заметил его и перестал относиться к нему как к маленькому. А то все: «Кар, вымой руки», «Кар, веди себя как подобает». Не ходи туда, не делай того. Прямо нянька какая-то. Вырвался из множества докучавших рук лишь для того, чтобы попасть в одни. Но какие!
   Нет, в Орланде положительно пропадает прирожденный учитель. Но то ли ему от нее надо?!
   Ведь он готов придушить любого, кто осмелится обидеть девушку. Или сам умереть по первому ее слову.
   Неужели Ланда ничего не замечает?
   Да где уж ей. Кроме своего разлюбезного Эомая, она никого вокруг не видит. А что в нем особенного?
   Ну, ростом высок. Так и Кар со временем вытянется. В его роду все мужчины были статными. Достаточно взглянуть на портреты и статуи предков, чтобы сразу понять – это настоящие герои, воины.
   Мускулы стальные? С этим у царя, конечно, проблемы. Хлипковат малость. Где ему было накачать мышцы за государственными заботами. Но и это поправимо. Что ж, зря он с Варениксом советовался? Леший ему такие упражнения показал, что у Кара скоро вырастут целые горы и валуны, а не мускулы.
   Умом и речами взял? Как на взгляд царя, так разум у Мечехвоста очень даже посредственный и односторонний, а оратор из рыцаря так и вовсе никакой. Естественно, для воина не это главное, и все же…
   Так в чем же дело?
   Или это его возраст помеха? Но у них с Орландой всего-то и разницы пять лет.
   Ох уж эта непонятная и загадочная женская натура.
   Кар медленно прицелился в ящерицу. Снова оглянулся. Где там она!
   Юноше очень хотелось, чтобы Орланда стала свидетельницей его выстрела, оценила его ловкость и мастерство.
   Внезапно что-то спугнуло рептилию, и она юркнула за бархан.
   Тьфу ты, сплюнул с досады юноша. Сорвался триумф. Кто же это похитил у него лавры?
   Впереди показалось желтое облачко песка.
   Еще пару мгновений, и парень различил, что это мчится белый верблюд с всадником на спине.
   Странный наездник. И кто ж его учил так с животным обращаться? Еще и орет что-то благим матом.
   А вдруг это враг? И их отряду грозит опасность. Надо бы предупредить друзей, чтоб были готовы к неожиданностям.
   Мальчик уже повернулся и начал спускаться с бархана, но тут до его слуха донесся призывный вопль:
   – Помогите! Ради всех богов! На помощь!
   Голос был тонкий, явно не мужской.
   – Кто-нибудь! Умоляю!
   Ух ты! Не может быть. Да ведь этот самый голос он и слышал в ночи.
   Красивая женщина звала его по имени и умоляла о помощи.
   Почему он решил, что красивая? Ведь лица не смог рассмотреть из-за тумана, окутывавшего ее фигуру. Кто знает, почувствовал, и все. А может, просто хотелось спасти именно прекрасную незнакомку.
   И еще привиделись пирамиды и охраняющий их Сфинкс…
   Бегущий верблюд неожиданно остановился и рухнул как подкошенный. Всадница вылетела из седла и распростерлась на песке, безжизненно раскинув руки.
   Кар поспешил к месту катастрофы.
   Уже на ходу заметил, что там происходит что-то странное.
   Вокруг белого верблюда и женщины образовался живой круг. Песок забурлил, как кипящая на огне вода, а затем начал проседать, образовывая большую воронку.
   Ну точь-в-точь песочные часы.
   Зыбучие пески!
   Мальчику доводилось читать о подобных вещах, но видел он такое впервые.
   Что же делать? Ждать, пока подойдут его друзья? Или сопровождающие незнакомки? В том, что у нее должна быть свита, паренек не сомневался. Слишком пышной была сбруя на белом верблюде. Да и сама одета как состоятельная патрицианка.
   Между тем раздумывать было некогда. Отчаянно барахтающееся животное уже наполовину скрылось в песке. И с каждым мигом его засасывало глубже и глубже.
   Верблюд отчаянно ревел, бешено вращая глазами, но Кару было не до него. Следовало поспешить на помощь даме. Ей и так «повезло», что при падении она потеряла сознание и теперь лежала на спине не шевелясь и с широко раскинутыми руками. Таким образом она как будто плавала на поверхности песка.
   Тартессит и сам распластался точно так же, только лег на живот.
   Медленно и неспешно, уподобляясь своей недавней цели, ящерице (разумеется, до того, как ее спугнули), юноша пополз к женщине.
   Интересно, хватит ли у него сил удержать ее? Вот если бы она могла помочь.
   Белый корабль пустыни сделал последний рывок и случайно задел незнакомку копытом. Та застонала и зашевелилась.
   – Осторожно! – предупреждающе закричал Кар. – Не двигайтесь!
   Дама повернула к нему лицо, прищурилась и удивленно заморгала. Потом отчего-то вскрикнула и попыталась сесть. Из-за столь неосторожного поступка она сдвинулась с места и устремилась вниз, туда, к центру воронки, уже поглотившей первую жертву.
   «Красивая, – подумал мальчик. – И глупая. Зачем так вопить? Прямо уши заложило».
   – Ложись и не шевелись, дура! – рявкнул что есть сил.
   Кажется, подействовало. Шлепнулась на спину, все так же хлопая ресницами. И что ее так удивило? Неужели ругань? Наверное, редко перепадает на орехи.
   Наконец ему удалось подползти к ней и схватить за руку.
   – Ты кто? – сдавленно спросила незнакомка.
   Ой, да время ли сейчас для представлений. Спасаться надо, пока не поздно.
   – Обопритесь о меня и медленно и мягко, попеременно освобождайте то руку, то ногу.
   – Кто ты? – не слушая его, продолжала твердить красавица.
   Наверное, контузило при падении. Такое бывает.
   Вздохнув, Кар попытался подтянуть даму к себе. Та с силой вцепилась пареньку в руку, больно оцарапав его кожу длинными, острыми ногтями.
   Проклятье! Хоть бы кто уже подоспел да помог!
   И как бы в ответ на его мысли сверху донеслись мужские и женские голоса:
   – Кар, держись! Мы уже тут!
   – Сиятельная, крепитесь!
   Так она еще и «сиятельная». Ох, куда ж это ты собралась, прелестная?! Полетела птичкой по склону воронки.
   – А-а-а!
   Ни секунды не раздумывая, мальчик ринулся вдогонку за истерически вопящей дамой. Снова поймал и, не удержавшись, перекувыркнулся через голову, очутившись внизу. В рот, глаза и уши набился песок. Не соображая, что делает, Кар принялся отплевываться, отфыркиваться и протирать глаза руками. Потом почувствовал, что погружается в песок. Глубже, глубже…
   Уже нечем стало дышать. В голове распустились удивительно яркие цветы…
   Последнее, что он услышал перед тем, как погрузиться в темноту, был надсадный женский крик:
   – Потифар, спаси его! Заклина-а-а-ю-у-у…
 
   Леший, понурившись; вышел из шатра августы.
   Орланда с надеждой подалась навстречу ему, но жалкий, какой-то затравленный взгляд козлорогого толстяка словно толкнул девушку в грудь, и она застыла на месте.
   Вслед за Варениксом появился и высокий статный мужчина в жреческих одеяниях. Потифар, как называли его люди из окружения императрицы. И тоже насупившийся.
   – Цо? Цо? – рыдая, хватал лесного князя за руки Будря. – Цо с моим хлопчиком?
   Египтянин сухо молвил:
   – Все в руках богов! Видимых повреждений нет, но мальчик не приходит в себя.
   – Он как будто спит, – добавил леший. – Дышит глубоко и ровно и даже чему-то улыбается. Лекарь говорит, что стоит подождать, не тревожа парня до времени. Авось и сам опамятовеет.
   – Я хочу туда, к нему, – твердо заявила христианка и, не обращая внимания на предостерегающий жест Потифара, откинула полог шатра.
   Навстречу ей со злобным рычанием разъяренной тигрицы вскочила молодая красивая женщина с растрепанными волосами. Сама августа Клеопатра Семнадцатая Селена.
   – Тебе чего?! – рявкнула, закрывая собой ложе, на котором распростерся бледный Кар. – Выйди вон, немедленно!
   – Это мой… братец! – ничуть не испугавшись, заявила Орланда.
   – Я сказала, пошла вон!
   – Выйди, выйди, – легонько, но настойчиво потащил ее кто-то сзади за руку.
   Это был Потифар.
   Девушка вскинулась, намереваясь дать достойную отповедь. Но жрец смотрел на нее так ласково и кротко, что экс-послушница не решилась ему грубить. Скрепя сердце, покорно поплелась следом.
   – Дай им побыть вдвоем, – сказал египтянин. – Они достаточно настрадались. И сегодня, и вообще…
   – Но… – начала Орланда и не договорила, прерванная властным жестом руки Потифара.
   – Смирись. Тебя ведь этому учили, не так ли? Сейчас у нее больше прав на малыша, чем у кого-либо из вас.
   К ним подскочили Орландина и Эомай.
   – Что? Ланда, что?!
   – Не беспокойтесь, – ответил за нее египтянин. – Думаю, все будет в порядке. Он юноша крепкий и обязательно выкарабкается.
   Внимательным, цепким взглядом окинул весь их небольшой отряд, особенно задержавшись на Стире и лешем, которому неожиданно для всех низко поклонился. Вареникс не остался в долгу и отвесил жрецу не менее церемонный поклон. Потифар сделал знак, предохраняющий от сглаза. И снова повернулся к сестрам. Игнорируя Мечехвоста, пригласил их пройти к нему в шатер.
   Свитские на удивление быстро справились с разбивкой лагеря прямо здесь, в пустыне. Даже для друзей спасителя августы были поставлены два отдельных шатра. По распоряжению все того же Потифара.
   Едва жрец и близняшки вошли в палатку, как расторопные слуги накрыли переносной стол, уставив его кувшинами с прохладительными напитками и блюдами со свежими и засахаренными фруктами.
   Хозяин приветливо пригласил девушек разделить с ним трапезу. Они не стали чиниться.
   Тут же, словно из ниоткуда, возник Ваал и пристроился около самого крупного и сочного персика. Египтянин только усмехнулся, но прогонять незваного сотрапезника не стал. Даже был столь любезен, что порезал облюбованный кусиком плод на дольки.
   Пушистик благодарственно хрюкнул и занялся угощением.
   То, как повел себя жрец с ее питомцем, расположило Орланду к этому суровому на вид человеку.
   – Ты хотела мне что-то сказать? – обратился мужчина к амазонке.
   Орландина кивнула и сняла с пальца перстень.
   – Вы ли херихеб Потифар из Фив, жрец премудрого Тота?
   Хозяин улыбнулся:
   – Да, когда-то я носил такой титул. В молодости.
   – Тогда, может быть, помните, кому подарили вот это.
   Передала кольцо, врученное ей при расставании в Сераписе Смоллой Смолёной.
   Потифар бережно взял и стал пристально рассматривать тяжелый перстень старинной работы из бледного низкопробного золота, со вставленным в него зеленоватым опалом.
   Снова улыбнулся, но теперь гораздо приветливее и с долей грусти.
   – Она меня еще помнит?
   – Да, – подтвердила воительница, вспомнив, с какой нежностью говорила о старом дружке подруга ее матери.
   – Все воюет? Или уже успокоилась?
   – Куда там, – хихикнула Орландина. – Правда, мы уже давненько бежали из Сераписа, и я не знаю, что там да как.
   – Немного успокоилось. Как ни странно, Ланселат оказался неплохим градоначальником. Навел порядок. И с казнями не стал перебарщивать. А почему бежали-то?
   – Вот от него и спасались, от нового правителя. Он, конечно, тогда еще не был им, правителем-то… Еле ноги унесли.
   – Был повод? – Потифар как-то сразу весь подобрался, будто кот, учуявший добычу.
   Сестры переглянулись. Можно ли ему доверять? Но если не ему, то кому же? Не к этому ли человеку они, в конце концов, стремились, даже не чая, что повезет встретиться? И вон как повернулась судьба.
   «Поди, не верь вещим снам», – подумала Орландина, вспомнив, как совсем недавно злилась на Кара, потащившего их в пустыню. И сразу вздохнула, печалясь о судьбе мальчика.
   – Дело в том, что в наши руки… – начала рассказ, – неважно, каким образом, попало вот это. О том стало известно людям трибуна Ланселата, который объявил на нас охоту…
   Вспорола кинжалом подкладку Ландиной сумки и извлекла два мешочка – с драгоценными камнями и «синей пылью». Насыпала в две кучки на стол, отодвинув блюдо с финиками.
   Кусик, подозрительно покосившись на наркотики, тут же повернулся к ним толстеньким задом и заворчал.
   Зато Потифар был от зрелища в полном восторге. А когда Орланда передала ему и бумаги, обнаруженные в мешочках, он впал в настоящий экстаз.
   – Хе-хе, – довольно потирал руки жрец. – Хе-хе! То, что нужно! Теперь не отвертятся! Вот только в Александрию вернемся… Спасибо вам, – быстро оправился Потифар, вновь обретая величественный и немного суровый облик. – А теперь о вас. Кто вы, какого рода-племени? И, главное, откуда у вас эти амулеты?
   Сестры поочередно рассказали египтянину свои истории. Вкратце, хотя жрец их и не торопил. Только качал головой да удивленно двигал бровями.
   – Да уж, забавно, – хмыкнул он, когда девушки закончили. – Ну и компания у вас подобралась. Две девы, черная и белая, изгнанный царь, говорящий осел, оживший мертвец и… Все, как в пророчестве…
   Орландина скривилась. Ей уже до сатиров надоели все эти оракулы и пророчества. Неужели существует еще одно, которого они пока не слыхали. Вздохнув, приготовилась слушать.
   Однако жрец, к вящему неудовольствию Орланды, не стал с ходу декламировать туманные изречения, дошедшие из древности.
   Вместо этого он попросил их снять амулеты. Немного поколебавшись, близняшки исполнили его приказ. Потифар благоговейно, как хрупкую алебастровую чашу, принял украшения, которые при его прикосновении засветились ровным золотистым сиянием.
   – Они, – прошептал советник. – Священные Ключи.
   – Вам, – запинаясь от волнения, начала Орланда, – вам знакомы… наши медальоны? Вы… знаете… кто были наши… родители?…
   – Нет, – горько разочаровал их жрец. – Это мне неведомо. Я даже не знаю, кто надел на вас эти знаки… Я знаю лишь, на что они похожи. Как вам известно, наши боги и наша вера самая древняя в подлунном мире…
   Жрец проигнорировал сурово нахмурившуюся Орланду и скептически усмехнувшуюся Орландину.
   – Да, я знаю, есть вера Тартесса, восходящая к Сгинувшему острову, есть проклятый культ Крома, истоки которого там, куда смертным лучше бы не заглядывать… Впрочем, не об этом сейчас речь. Так вот, до того как стать верховным жрецом Тота и заняться политикой (невеселое, скажу вам, занятие), я девять лет был Главным Хранителем Таинств Носатого бога. Как раз когда, так сказать, дружил со Смоллой, – вздохнул он ностальгически. – И среди тайн нашего бога мне довелось хранить и нашу книгу пророчеств. О ней мало кто знает, и ее не продают в лавках, как какие-нибудь «Сивиллины книги» или сочинения Моше Ноштрадамера. И именно поэтому то, что в ней написано, иногда сбывается. Так вот, в предсказаниях, относящихся к нашему времени, есть одно, которое я не мог истолковать, почти до сего дня…