Лей Тамара. Проклятие любви

   — Говорят, этот Максен убил много народа при Гастингсе. Он…
   — А я — нет? — крикнул Эдвин. — Земля была залита кровью, мертвые лежали грудами.
   — Послушайте, — умоляла она. — Максена Пендери прозвали кровожадным воином. Он рубил направо и налево, как мясник. Разве вы не понимаете? Этому надо положить конец.
   Эдвин взял ее руки, сложил ее ладони, словно для молитвы:
   — Это закончится, — как-то без выражения сказал он, — когда все норманны сдохнут.
   Он опять толкнул девушку к Этелю, потом с явным подозрением спросил:
   — Как вам удалось бежать?
   Отчаяние охватило Райну, но она все же нашла в себе мужество признаться:
   — Кристоф принес мне ключ…
   Предводитель, поразмыслив над ее словами, пробормотал:
   — Это может быть ловушкой.
   — Нет, юноша не способен на такое коварство.
   Эдвин презрительно скривил губы:
   — Безвольный дурень. Его глупость когда-нибудь погубит Пендери.
   Сделав знак рукой своим сподвижникам, предводитель ушел. Райна не прочь была вновь оказаться сейчас в крепких руках Этеля. Она стояла, расправив плечи, смело глядя в глаза людей, среди которых выросла. Они молчали — высокие, крепкие, бородатые и длинноволосые. Ненавидя норманнов и презирая их обычаи, саксы отказывались брить усы и бороды и подстригать волосы. Одни смотрели на нее с неприязнью, другие — с подозрением, и лишь немногие отводили в сторону глаза. И все из-за того, что она не бросила умирающего человека, который был не из этого племени.
   Глядя в лица окружающих ее людей, Райна гадала, есть ли среди них убийца Томаса. Или Эдвин уже позаботился о том, чтобы спрятать виновного. Ей нужно узнать об этом.
   Первой с ней заговорила Дора. Бормоча что-то, она растолкала саксов и, немного помешкав, подошла к девушке. Старуха была сгорблена годами и напоминала крючок, однако двигалась с удивительной быстротой.
   — Значит, ты вернулась к нам, дитя, — бурчала она, прищуриваясь и вглядываясь в лицо Райны из-под плотно надвинутого на глаза капюшона, прикрывающего от света ее красные глаза.
   — Она ушиблась при падении, — вмешался Этель.
   — Гм, — хмыкнула колдунья. — Мне кажется, Райна вполне здорова и ей надо только помыться и поесть.
   — Я попал камнем ей в шею, и девушка говорит, что ее ребра…
   Дора взмахом руки заставила Этеля замолчать:
   — Что-то я не слышала, чтобы Райна жаловалась. Пусть сама мне скажет.
   Райна хотела скрыть свою слабость и сделать вид, что чувствует себя хорошо. Однако тело отказывалось повиноваться, и ноги подкашивались. Слава Богу, что Этель был наготове, и его медвежьи лапы вовремя подхватили девушку, не дав ей вновь приложиться к земле.
   — Я неплохо себя чувствую, — пробормотала она. А сама покачивалась и шаталась как пьяная.
   Холодные пальцы ощупали шишку на ее шее, коснулись лица и, наконец, застыли на лбу. И вдруг колдунья, словно обжегшись, отдернула морщинистые, заскорузлые руки:
   — Да на тебе проклятие, — взвизгнула старуха. — Оно жжет мне руки.
   Проклятие Томаса. Райна вздохнула:
   — Да, на мне лежит проклятие.
   По толпе прокатился ропот, но Дора знаком велела всем молчать. Сверкая красными глазами из-под капюшона, она загадочно проговорила:
   — Может, мне удастся снять проклятие…
   Райна покачала головой:
   — Поздно. Оно свершилось.
   — Свершилось? — Дора хихикнула и взглянула на Этеля. — Отнеси ее. Мне надо многое успеть сделать до полуночи.
   — Слабенькая, — прошелестел чей-то голос…
   Струйки пота заливали глаза, катились по лицу и попадали на губы. Пот был солоноватым на вкус. Меч, которым Райна размахивала, оттягивал руку.
   Эдвин, казалось, вовсе не устал. Повязка, поддерживающая раненую руку, уже давно была не нужна. Он презрительно оглядел девушку с головы до ног.
   — Слабенькая? — повторила она, стараясь сохранять спокойствие, что давалось ей с трудом.
   Эти две недели она жила, чувствуя со всех сторон недоверие и подозрение.
   — Да, слабенькая, как все женщины.
   — Но я и есть женщина.
   — Наверно, мне не надо объяснять. Я хотел сказать, что ты слабая, как женщина, выросшая среди норманнов.
   Райна прекрасно понимала, что с ним спорить бесполезно, но не удержалась от возражения:
   — Я снова напоминаю вам, что я саксонка.
   — Это еще надо доказать!
   Бросив меч, девушка подняла руки, показывая ему свои ладони:
   — Две недели я занимаюсь с мечом, который лишь наполовину легче вашего, а вы все твердите, что я не доказала своей преданности саксам!
   Женщин, владеющих мечом, в лагере было немного. Этель объяснил ей, что их обучали боевому искусству, чтобы они могли защитить себя при неожиданном нападении норманнов.
   Подойдя поближе, Эдвин стал внимательно разглядывать ее ладони.
   — Нет, вы еще не доказали своей преданности, — он поднял меч с земли, подал ей. — Возьмите и не смейте бросать оружие.
   Райна едва сдержала стон. Хрупкая, она с трудом поднимала тяжелый меч, и сил уже еле-еле хватало на то, чтобы помахать им несколько минут. Мышцы от напряжения болели, ломило еще не зажившие бока.
   Изготовленный специально для обучения воинов, меч был гораздо тяжелее обычного. Этель сказал, что это сделано с умыслом: после такого меча человеку, идущему в бой, обычное оружие кажется легким.
   «Но почему тогда лишь одна я не занималась с мечом? — размышляла девушка и тут же нашла ответ. — Потому что никто, кроме меня, не попал в немилость к Эдвину».
   Развернув плечи, Райна взяла меч. Эдвин указал ей на деревянный ящик, где остались отметины от ударов мечом, нанесенных ею.
   Весь остаток сил девушка вложила в удар. Казалось, трещали кости, но Райна вновь поднимала меч и рубила ящик, не обращая внимания на бормотание Эдвина.
   Она решила, что скорее упадет обессиленная, чем перестанет упражняться с мечом. Но тут послышались голоса. Обернувшись, она увидела четырех всадников.
   Один из них выглядел весьма живописно. Лошадь его, должно быть, знавала лучшие времена. Одетый в потрепанный плащ, из-под которого виднелась ряса, незнакомец, похоже, с трудом держался в седле. Но более всего его отличала от сподвижников Эдвина голова с тонзурой. Зачем это саксы привезли с собой монаха?
   Эдвин пошел навстречу верховым. Райна, снедаемая любопытством, положила меч и тоже направилась к незнакомцам.
   — Встретили его в лесу, бродил там, — объяснил тучный сакс. — Говорит, что за ним охотятся норманны.
   Довольно часто соплеменники искали и находили убежище в Эндердесвольде, пополняя отряд Эдвина, где уже было девяносто человек. Но вожаку полагалось быть бдительным. Остановившись, он спросил:
   — Ты сакс?
   Тот кивнул головой.
   — Как зовут тебя, брат?
   — Юстас, — ответил незнакомец звучно и четко, без намека на акцент. — Брат Юстас из церкви Святого Августина.
   Райну охватило непонятное волнение. Ей показалось, что она уже где-то встречалась с этим монахом. Девушка внимательно разглядывала его широкоплечую, мощную фигуру, грубое, но симпатичное лицо. Длинный нос, прямой, но немного сбитый на одну сторону, что напоминало о давнем переломе; выступающие скулы; твердый, резко очерченный подбородок — все говорило о сильной воле.
   И вот их глаза встретились: на нее смотрели чистые голубые глаза, оттененные темными ресницами. Да, ничего не скажешь — хорош собой незнакомец, но прежде им встречаться все же не доводилось. Она бы непременно запомнила такого человека.
   — Ты говоришь, за тобой гонятся? — продолжал допытываться Эдвин.
   — Да.
   — Почему?
   — Норманны не заботятся о святынях саксов, не уважают веру нашего народа…
   Замолчав, он воздел руки к небу:
   — В гневе я бросил им вызов, и теперь они называют меня еретиком.
   — Ты бежал от них?
   Сжав кулаки, монах кивнул.
   «Большие руки, — пришла в голову мысль Райне, — годятся для того, чтобы держать меч, а не молитвенник».
   — Мне стыдно, что я бежал от них, — вздохнул монах, — но у меня не было другого выхода.
   — Почему именно в Эндердесвольд?
   Юстас пожал плечами.
   — Я хотел ненадолго спрятаться в лесу, но заблудился.
   Эдвин посмотрел на всадников, приведших монаха в лагерь:
   — Его преследовали?
   — Мы выждали немного, понаблюдали, — пояснил тучный сакс, — но никого не заметили. Я все же оставил там Урика и Даниэля.
   Удовлетворившись этим объяснением, Эдвин вновь повернулся к брату Юстасу:
   — Ты говоришь, что служишь Богу.
   — Да.
   — Как видишь, мы отверженные и не успокоимся до тех пор, пока норманны не уберутся с нашей земли.
   Брат Юстас поочередно оглядел всех сподвижников Эдвина, ничуть не смущаясь их пристальных, изучающих взглядов. Когда очередь дошла до Райны, то она поежилась под его холодным взглядом. Юстас перевел глаза на ее волосы, посмотрел на сверкающее лезвие меча. Непроизвольно девушка стала дрожать и задержала дыхание.
   — Продолжай, — кивнул монах Эдвину. Предводитель заложил руки за спину:
   — Так как мы лишены святого благословения, может, вы присоединитесь к нам.
   — И буду наставлять заблудших на путь истинный?
   — Заблудших? — встрепенулся Эдвин. — Да, наши дни и ночи наполнены грехом. Да, наставь нас на путь истинный, брат Юстас, послушай наши исповеди и отпусти нам грехи, но не пытайся сделать нас смиренными. Еще не настало время.
   Монах нахмурился, размышляя над предложением. Эдвин скрестил руки на груди:
   — Есть только один ответ, брат. Служитель Бога удивленно поднял бровь:
   — Какой же?
   — Согласиться.
   — А если я не соглашусь?
   Эдвин широко улыбнулся:
   — Как я уже говорил, есть только один ответ.
   «Это означает, что он не позволит монаху уйти отсюда, — подумала Райна, — он не доверяет ему». Брат Юстас пожал плечами:
   — Что ж, я просто вынужден согласиться.
   Эдвин хлопнул его по плечу:
   — Мудрое решение. Добро пожаловать в Эндердесвольд.
   — А как твое имя? — служитель Бога виновато пожал плечами. — Мне же надо тебя как-нибудь называть.
   — Я Эдвин.
   — Эдвин, — задумчиво повторил монах, опустив глаза.
   Райна насторожилась — эта история с монахом ей не понравилась, и было в ней что-то подозрительное.
   Похоже, Эдвин думал примерно так же, как она, ибо, повернувшись к Этелю, распорядился:
   — Гляди за ним в оба.
   Хотя он говорил тихо, Райна все же услышала его. Правильно! Хорошо, что здравый смысл не покинул Эдвина. Она пошла к лагерю, думая об уютной постели.
   — Вы рано закончили, — властный голос предводителя заставил ее остановиться.
   Пытаясь сдержать закипевший в душе гнев, Райна долго не поднимала глаз: «Будь ты проклят! Он хочет сломить меня. Довести до слез. Но этому не бывать!» Шумно вздохнув, она бросила взгляд на предводителя.
   — Ступайте вперед.
   Максен, а для саксов — брат Юстас, смотрел, как Райна шла следом за Эдвином. Он не сразу поверил, что перед ним та самая девушка, которая две недели провела в темнице: так она разительно изменилась. Он и тогда предполагал, что под слоем грязи, копоти, под синяками скрываются миловидные черты. Волосы, тогда едва отливавшие золотом, теперь слепили глаза, роскошной волной спускались ниже талии, цвет лица подчеркивал яркий румянец, под свободным платьем угадывалась упругая грудь. Это была ангельская, или нет, демоническая красота, способная свести с ума любого мужчину. Максен почувствовал, как вся она напряглась, стиснув зубы, когда Эдвин приказал вернуться к военным упражнениям. Встав около деревянного ящика, Райна сжала рукоять меча, готовясь нанести удар воображаемому противнику. Она даже не взглянула в сторону Эдвина, который что-то говорил, оживленно жестикулируя.
   Максену не давала покоя мысль, был ли с нею в постели Томас и удостоился ли подобной чести Эдвин, но его отвлек от этих догадок сокрушительный удар, который девушка нанесла по ящику. Мнимый монах нахмурился: может, она говорила правду, и от ее руки пал Томас.
   Максен перевел взгляд на саксов, которые тоже упражнялись с мечом, и убедился, что перед ним — достойные противники. Они уверенно наносили и отражали удары, подтверждая тем самым его грустные предположения, что когда-нибудь они осадят и вернут замок, по праву принадлежащий им. Он вроде забылся и напомнил себе, зачем он пробрался в этот мрачный лес. После побега Райны он крался за ней до лагеря, моля Бога, чтобы никто из дозорных Эдвина не увидел его. Затем он вернулся в Этчевери. Понимая, что его приход в гнездо бунтовщиков сразу после появления там девушки покажется подозрительным, Пендери две недели выжидал и только на рассвете нынешнего дня выехал из замка. Конечно, можно было взять с собой рыцарей и покончить с бунтовщиками, однако найти убийцу Томаса это не помогло бы.
   Максен, слушая разговор между Райной и Кристофом в день побега, понял, что не Эдвин был убийцей брата. Однако убедился он в этом только сейчас, увидев поврежденную руку предводителя. Девушка говорила правду: человек с таким серьезным ранением никак не мог метнуть кинжал. Если это не Эдвин, то кто?
   Он тешил себя надеждой, что скоро бунтовщики на своем горбу испытают прелесть норманнского кнута, увы, не исключая и Райну. Но сначала нужно отыскать убийцу Томаса, и пусть этот негодяй помучается так же, как и его брат.

Глава 4

   — Тут что-то неладное.
   Райна не замечала, что рядом стоит Эдвин. Она была увлечена разговором, который возник между саксами. Но вот он заговорил.
   — О чем вы? — не поворачиваясь, спросила она.
   — Есть что-то подозрительное в этом брате Юстасе. Я ему не доверяю.
   — Как и мне?
   Положив руку ей на плечо, Эдвин начал поглаживать напряженные мускулы:
   — Может быть.
   Ожидая чего угодно, только не такого жеста, Райна несказанно удивилась. Что означает это нежное прикосновение? Прощение? Доверие? Удивилась, но не подала вида.
   — У него язык хорошо подвешен, — проговорила она.
   Но как бы там ни было, она не могла не отдать дань уважения служителю Бога за его учтивость и воспитанность, за грамотную речь.
   — Да, — согласился Эдвин, — он хорошо изъясняется.
   — Вы все еще подозреваете его?
   — А вы нет, Райна? Я видел недоверие в ваших глазах.
   — Я в самом деле плохо думала о нем, однако сегодня я уже не так уверена. Похоже, он очень умен.
   — Монах находится здесь менее двух дней, — напомнил ей Эдвин. — И все же вы не можете забыть о подозрениях и обнять его?
   — Нет, не совсем!
   Райне хотелось, чтобы Эдвин убрал руку с плеча. Эта мимолетная нежность — после того, что было за последние дни — выводила ее из себя. А предводитель уже склонился к ее шее, затем его дыхание коснулось губ.
   — Не надо, — прошептала Райна, отстраняясь. Эдвин обнял ее за талию и прижал к себе:
   — Не надо? Но никто не видит нас, Райна.
   Конечно, не видит: ведь она забралась подальше от любопытных глаз, в том числе и от брата Юстаса, таинственного и непостижимого. Но и здесь, в тени деревьев, девушка вовсе не желала уступать предводителю.
   — Это неприлично, — пробормотала Райна, пытаясь вырваться из его объятий.
   — Но мы помолвлены.
   — Правда? Я слышу об этом впервые со дня приезда.
   Эдвин хмыкнул:
   — Конечно. Ведь ничего не изменилось.
   «Нет изменилось, однако еще не пришло время сказать ему об этом», — подумала Райна. Стараясь отвлечь его от грешных мыслей, она заговорила об убийстве Томаса:
   — Вы еще не нашли его убийцу?
   Этим вопросом Райна буквально замучила Эдвина, задавая его, наверно, в сотый раз.
   — Оставь это, Райна, — зарычал он. — Не знаю, кто он. Но пусть это останется на его совести.
   Повернувшись, девушка взглянула еще раз в лицо с резко обозначившимися скулами:
   — Нет. Максен Пендери сейчас обдумывает, как лучше убрать нас с этого света.
   Послушав донесения шпионов, посланных следить за Пендери, Райна старалась выудить побольше сведений. Лазутчики докладывали, что замок укрепляется, из Кена привезли строительный камень и выкладывают из него здания вместо деревянных построек. Рыцари занимаются упражнениями с мечом до самой ночи. А постоянный звон и лязг металла, доносящийся из кузниц, говорит о том, что там куют оружие.
   — Моя цель все та же, — напомнил ей Эдвин, и его губы, так нежно касавшиеся ее лица, вытянулись в жесткую линию. — Норманны уйдут из Англии, а те, что останутся, получат несколько футов земли для их погребения.
   В каждом слове Эдвина слышалась ненависть. А Райна думала лишь о том, как побыстрее от него улизнуть. Улучив момент, она поспешила к своему шатру. Но ее остановил пронзительный женский голос. Это кричала Дора:
   — Среди нас предатель! Я видела его! Своими собственными глазами видела!
   Подняв дряблые руки, она бежала, спотыкаясь, к толпившимся вокруг огня саксам, и белые растрепанные волосы развевались на ветру. У Райны в голове мелькнуло смутное подозрение. Она пошла к отчаянно жестикулирующей женщине. А следом за ней — Эдвин.
   — Иуда! — не унималась колдунья. — Виновник нашего поражения!
   Люди зашептались. Одни поднимались с земли, подходили ближе; другие прятали лица и опускали глаза: боялись, что темный перст колдуньи укажет на них.
   Обернувшись, Дора посмотрела на брата Юстаса:
   — Где она или служитель Бога, кто таковым не является? — женщина прошипела это каким-то чужим, не своим голосом.
   — Есть только один Бог, — отозвался монах, похоже, вовсе не испугавшийся, — Бог христиан, и он существует.
   — Лжец! — завизжала колдунья и бросилась на монаха, однако ее когти царапнули пустоту, так как тот успел увернуться.
   — Дора! — окликнул ее Эдвин. Старуха, вздрогнув, повернулась к нему.
   — Я видела это, Эдвин, — пробормотала она. По ее подбородку бежала слюна. — Да так отчетливо… О-ох, — застонала колдунья, закатывая глаза. — Поражение саксов.
   Предводитель положил руку ей на плечо, успокаивая, словно ребенка:
   — Хватит!
   — Но я видела!
   Схватив руку, Эдвин потянул колдунью за собой, подальше от огня:
   — Пойдем. Ты себя плохо чувствуешь — вот и все.
   Дора подчинилась, покорно опустив руки, но вот ей на глаза попалась Райна. Выпрямившись, она ткнула в ее сторону костлявым пальцем:
   — Это и есть предатель!
   У девушки от страха выступил пот на лбу. Ноги будто приросли к земле. Она не двинулась с места даже тогда, когда колдунья, вырвавшись из рук Эдвина, кинулась к ней. Внезапно обретя невиданную силу, старуха повалилась на Райну и расцарапала той в кровь шею. Хорошо, что подоспел предводитель и отшвырнул колдунью.
   — Она пришла за нашими жизнями! — закричала Дора. — Она предаст нас!
   Прижав руку к кровоточащей шее, Райна сидела на земле, не в силах подняться:
   — Нет! Я не предам вас.
   — Это ты, твоя кровь не дает нам вернуть отчие земли и прогнать норманнов.
   Вокруг воодушевленно заговорили люди, их тревожные голоса слились в один сплошной гул. Несмотря на принятое давным-давно христианство, у саксов были живы древние суеверия.
   — Я не позволю тебе разрушить грядущее! — воскликнула Дора. — Прошлое принадлежит мне!
   С этими словами старуха ударила себя в грудь кулаками:
   — Я сотворила его, и я его уничтожу.
   «О чем она? — думала Райна. — Почему речь идет о прошлом, а не о настоящем? Колдунья явно сошла с ума».
   — Я тебе уже говорил, Дора, — процедил сквозь зубы Эдвин, — что твоя дерзость здесь неуместна.
   — Но я не обманываю тебя, Эдвин, — продолжала старуха, хватаясь за полу его рубашки. — Райна… тут она не одна.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Я видела еще одного предателя, который будет жить с Райной и…
   Предводитель в ярости оттолкнул от себя Дору:
   — Райна будет моей. Может, и я — предатель?
   Умоляюще воздев руки к небу, старуха покачала головой:
   — Нет, Эдвин, как бы ты этого не хотел, Райна никогда не будет твоей. Она принадлежит другому. Эта девушка должна умереть!
   Эдвин замотал головой:
   — Я…
   — Не я ли вернула тебе жизнь, когда последний вздох слетел с твоих губ? Можешь не верить в мои видения и мое колдовство, но без них тебя не было бы в живых.
   Ее слова и какое-то замешательство предводителя подействовали на некоторых саксов. Они подошли к сидевшей на земле девушке и рывком поставили ее на ноги.
   — Предательница! — орал один.
   — Шлюха! — кричал второй.
   К ним присоединились другие, помогая унести девушку из лагеря.
   — Эдвин! — позвала Райна, отбиваясь руками и ногами. — Эдвин! — Она видела, что тот, выйдя из какого-то оцепенения, сделал шаг и остановился.
   В отчаянии Райна звала Этеля, но и тот не спешил к ней на помощь. Зато вмешался брат Юстас. Обогнав толпу разгневанных саксов, в чьих руках билась жертва, обреченная Дорой на смерть, монах предостерегающе поднял руку:
   — Во имя Господа нашего я повелеваю вам освободить женщину! Немедленно!
   Его громкий голос заставил саксов остановиться.
   — Вы варвары, язычники, — презрительно продолжал служитель церкви, — если поверили в бессвязную болтовню прислужницы дьявола и не поверили мне, слуге Бога. На небесах нет места тем, кто уподобляется зверю. Вы что, хотите гореть в геенне огненной?
   Райна была так же напугана его гневными словами, как и все остальные. В этот миг монах казался ангелом, спустившимся с небес, и ему нельзя было не верить.
   Все напряженно молчали, и внезапно девушка почувствовала, что множество рук, державших ее, разжались, и она падает на землю. Стукнувшись едва зажившими ребрами, Райна вскрикнула от боли.
   — Не слушайте его! — завизжала Дора. — Он не знает, а я знаю. Может, этот человек служит дьяволу, но не я!
   Никто не откликнулся на ее призыв. Тогда колдунья подбежала к Райне и, схватив ее за руку, попыталась поднять.
   — Она должна умереть.
   Брат Юстас наклонился и оторвал старушечьи скрюченные пальцы от одежды девушки:
   — Убирайся, ведьма, — рявкнул монах.
   Дора сложила губы так, будто собиралась плюнуть ему в лицо, однако он успел оттолкнуть ее. Накидка слетела с плеч старухи, когда она повернулась к Эдвину:
   — Смотри, что он делает, этот самозванец, чужак! Предупреждаю тебя еще раз — убей предательницу и прогони этого человека, иначе накличешь беду.
   Предводитель устало покачал головой:
   — Он прав, Дора. Мы христиане.
   Колдунья, не веря собственным ушам, смотрела на него, потом, закричав, упала на колени:
   — О, смерть грядет на наши головы! Конец саксонскому племени. Смерть! Смерть! Смерть!
   Обойдя бьющуюся словно в припадке старуху, Эдвин подошел к Райне:
   — Вы не пострадали?
   Девушка поморщилась: ребра ныли — должно быть, опять повреждены. Что толку в том, что они христиане, если в их душе по-прежнему жили старые предрассудки, ловко подогреваемые человеком, способным творить чудеса. Прижав ладонь к шее, она увидела четыре кровавых следа. Что ее ждет, если Доре удастся убедить повстанцев, что она предательница?
   — Я хорошо себя чувствую, — ответила она Эдвину.
   Он внимательно посмотрел на девушку, наклонившись, приподнял ее подбородок:
   — Попробуйте обмануть меня, Райна, полюбите другого, и ваша судьба будет решена. Понятно?
   Она кивнула.
   — Хорошо.
   Отняв руку, он подошел к распростертой на земле колдунье.
   — Идем, Дора, — проговорил предводитель. — Тебе нужно поспать.
   Старуха вскочила на ноги и резво побежала к пещере, где проводила дни, а то и ночи. Куда она ходила после наступления сумерек, никто не знал и не решался спросить. Люди оторопели, когда Эдвин пошел следом за ней.
   Ощутив неимоверную усталость, Райна уронила голову на грудь и закрыла глаза. Так она сидела до тех пор, пока к ней не подошел брат Юстас:
   — Дайте мне вашу руку.
   Глядя сквозь закрывавшие лицо волосы, Райна увидела протянутую ей руку. Теперь с непроницаемым лицом он был мало похож на архангела. В глазах его мерцал какой-то потаенный огонь, вызывавший чувство беспокойства. Райна встречала угрюмые, а то и ненавидящие взгляды саксов, разглядывающих ее. Они неохотно начали расходиться. Когда все ушли, она наконец взглянула на монаха.
   — Вашу руку, — повторил он.
   Монах поднял ее, как пушинку. Несомненно, под рясой скрывалось мускулистое тело.
   — Знайте, что я верю вам, — произнес он, не отпуская ее руку.
   Его прикосновение вызывало у нее ощущение, что они знакомы. Вырвав руку, Райна отступила на несколько шагов, потирая ушибленные бока:
   — Почему вы верите мне?
   Он глядел на нее ясными голубыми глазами:
   — Думаю, что вы не способны на это.
   — Но Дора…
   — Вы же христианка! Разве можно безоговорочно верить старой ведьме, которая несет чушь?
   «Эта старая ведьма знает то, что другие не знают, это она вернула к жизни мертвого Эдвина», — подумала Райна.
   — Я боюсь ее, — пробормотала она.
   — Значит, ваша душа не в ладах с Богом.
   Райна взглянула в лицо монаха, на котором плясали отблески огня:
   — Думаете, она у меня еще есть, брат Юстас?
   Тот чуть заметно улыбнулся:
   — А почему бы нет?
   Можно ли говорить с этим человеком о Боге? Сможет ли он освободить ее от тягостного груза? Решившись, девушка заглянула в его глаза:
   — На моей совести лежит тяжкий груз.
   Задумавшись, монах знаком велел ей следовать за ним: