Лейкер Розалинда. Розы во льдах

 
   Пауль все выяснил. Поздно вечером он пришел к Бет, взволнованный и серьезный, и сообщил, что объехал все фермы в долине и узнал, кто охотился в этот день. Всего на охоту выходило двадцать человек, но только двое искали удачи в той части гор. Оба из Холстейнгаарда.
   – Ваша кузина Зигрид и один из ее арендаторов. Оба отрицают, что стреляли наугад, оба утверждают, что ясно видели цель, прежде чем сделать выстрел. В амбаре у них лежат три убитых оленя, которых представили как доказательство. – Он сел в большое резное кресло. – Ну? Как вы считаете, они говорили правду или лгали?
   Бет беспомощно развела руками:
   – А вы верите им?
   – Фермера я знаю давно, он хороший человек, не то что Гарольд Дженсен, если я угадал ваши мысли.
   Видно было, что он искренне обеспокоен инцидентом.
   – А Зигрид?
   – Зигрид отмалчивалась. Я дал понять, что мне известно о ее сговоре с Гарольдом Дженсеном, но она не произнесла ни слова. В конце концов удалось добиться от нее только одной фразы – что она стреляла в оленя. Откровенно говоря, я видел, что она не очень обеспокоена тем, поверю я ей или нет. Она сама себе закон, Узнать, о чем думает Зигрид или что у нее на уме, невозможно. Холстейнгаард заменяет ей все и всех – ребенка, мужа, любовника и отца. Так было всегда.
   – Так вы уверены, что стреляла не она?
   – Не уверен. Она не скрывает неприязни к вам, так как из-за всех этих предрассудков убеждена, что в доме у залива никто не должен жить. Поэтому все, что она говорит, нельзя принимать на веру.
   – Иногда я задаюсь вопросом, – заметила Бет, – почему Зигрид не поручила Гарольду сжечь этот дом: я не сомневаюсь, что коттедж спалил он. Все проблемы сразу бы исчезли.
   – Этого она не могла сделать. Каждый считает, что тогда проклятие падет на него лично. Инстинкт самосохранения в людях очень силен.
   Он снова заговорил о выстрелах:
   – Конечно, всегда есть шанс, что правда о злонамеренном охотнике выйдет наружу рано или поздно…
   – Надеюсь, что все действительно объясняется чьей-то неосторожностью, но я все еще переживаю случившееся и пока не могу заставить себя поверить в эту версию. Уверена, что целились именно в меня!
   – Мне от этого не легче…
   – Понимаю и ценю все, что вы для меня делаете. Хотите, чтобы я меньше общалась с Джулианой… учитывая обстоятельства?
   – Разумеется, нет. Прежде всего я думаю, что кем бы ни был тот стрелок, он просто хотел вас попугать: еще одна уловка, чтобы заставить уехать из Тордендаля. Видите ли, зимой часто устраиваются соревнования в стрельбе на меткость. Но местные жители держат оружие не для состязаний, а для того чтобы кормить семью. Их сила в твердой руке и зорком глазе. И никто, даже Зигрид, не промахнулся бы на таком незначительном расстоянии.
   – Ружье издавало громкий звук. Обычно такой бывает при сильной отдаче. Это может помочь в поисках владельца?
   – Боюсь, что нет. У жителей долины много старинного оружия, годного разве что для музея. Но бедным людям не приходится выбирать, они стараются извлечь максимум выгоды из того, что имеют. В этом смысле точный прицел – их верный кормилец. В Холстейнгаарде ни одна мелочь не пропадает зря. Зигрид унаследовала от деда не только дом, но и его скупость.
   – К Гарольду Дженсену она проявляла щедрость…
   – Если это можно так назвать. Земля, которую она ему выделила, возвращалась к ней после его смерти. Это было выгодное помещение капитала.
   – Возможно, вы правы. – Бет устала от бесконечных загадок и интриг. Жизнь в старом доме превратилась в постоянную напряженную борьбу. Ежедневно от нее требовались незаурядная храбрость и самообладание. Временами казалось, что она не справится с этой ношей одна.
   – Фрекен Ларсен сказала, что головная боль у Анны прошла?
   – Да, но она очень подавлена. Хорошо, если бы вы смогли навещать ее время от времени. Через несколько дней мне снова предстоит поездка в Кристианию на одну-две недели.
   – Почему бы вам не взять ее с собой? – предложила Бет, испытывающе глядя ему в глаза. – Перемена мест может пойти ей на пользу.
   Ей показалось, что он недоволен вопросом:
   – Неужели вы до сих пор не поняли, что она никогда не уедет из Нилсгаарда? Она помешана на нем, как Зигрид на Холстейнгаарде. Джина путешествовала со мной в первые годы нашей семейной жизни, но в Нилсгаарде всегда чувствовала себя лучше. А после рождения Джулианы она вообще отказывалась выезжать из дома.
   – Но вы же сами сказали, что Анне нужны только вы, нужны как жизнь!
   Ответ прозвучал сухо:
   – Не совсем так, хотя по сути вы правы. Смысл моих слов сводился именно к этому. Она действительно связывает свое благополучие только со мной, но, как бы ей ни хотелось съездить в Кристианию, она этого не сделает. Непонятно почему, но она убеждена, что, раз покинув Тордендаль, уже больше сюда не вернется. Она боится поездок. Вот так-то…
   – Но она не перестает говорить о Швейцарии! Там ей нравится, она была там счастлива…
   – Сказки. Вымысел, почерпнутый из книг. – Он поднялся с кресла, прошелся по комнате, выглянул в окно, приподняв занавеску. – Она никогда не была в Швейцарии, но ей хочется, чтобы окружающие думали, что она там была. Просто ей не дает покоя уязвленное самолюбие, и меня это крайне удручает. В шестнадцать лет она вдруг заболела – полное расстройство, умственное и физическое. Дед отослал ее в лечебницу для душевнобольных на юге Норвегии, недалеко от моих верфей. Я считал своим долгом навещать Анну после того, как ей удалось тайком переправить мне письмо с указанием адреса. Больше никто к ней не приезжал. Для старика Холстейна дочь просто перестала существовать. Мне всегда казалось преступлением держать ее там после окончания курса лечения. Ее использовали в клинике как сиделку для других больных. Старик не хотел ее забирать. Пришлось употребить все свое влияние, чтобы вызволить Анну оттуда.
   Он снова сел.
   – Я никогда не был влюблен в Анну, но по неизвестной мне причине Джина была убеждена, что между нами есть какие-то отношения, и неоднократно упрекала меня в неверности…
   Его лицо вдруг исказилось гримасой боли:
   – В этот вечер я не узнал Джину. Никогда раньше мне не приходилось слышать столь чудовищных обвинений. Я не сдержался, нервы были и так напряжены из-за ее дурацкой идеи переделывать потолки. Она уже до моего приезда решила устроить сцену, и стало ясно: чтобы я ни сказал или ни сделал, я не смогу переубедить ее. Я почувствовал бессилие впервые за нашу совместную жизнь и накричал на нее… Когда Джина убежала, я подумал, что она укрылась в своей комнате. В исступлении я крушил деревянные леса для потолочных работ и, доломав, пошел искать Джину. Но в доме ее не оказалось.
   Бет понимала переживания Джины и его тоже:
   – Если бы не случилось несчастья, Джина пожалела бы о своих словах, я уверена!
   – Сомневаюсь… Ее словно подменили, околдовали злыми чарами. Она дышала ненавистью ко мне и даже пыталась поцарапать мне лицо. Об этом я никому не рассказывал. Вы единственная, кто теперь знает подробности случившегося между нами той ночью.
   – Ценю ваше доверие, – сказала Бет.
   – Я думал, что Джина должна быть довольна возвращением сестры, и написал письмо, надеясь ее обрадовать.
   – Могу полюбопытствовать, сколько писем вы написали? – спросила Бет, вспомнив о таинственной переписке, которая доставляла столько переживаний Джине.
   – Только одно – сообщил дату выписки Анны из клиники. Не хотел рисковать и доставлять Джине разочарование. Разочарование!.. – Он горько усмехнулся от сознания того, что обстоятельства оказались сильнее его воли. – Анну выписали, взяв с меня обязательство, что мы с Джиной примем на себя всю ответственность за нее. Поэтому Анна живет в Нилсгаарде. Лишь поэтому, других причин нет! – Пауль хотел поймать взгляд Бет, но она опустила глаза.
   Бет не могла заставить себя посмотреть на него, но была уверена, что правильно понимает его слова. Означало ли сказанное, что в его жизни не было другой женщины после смерти Джины?
   Он подошел к ней, протягивая руки. Она вложила свои ладони в его и поднялась с кресла, подчиняясь его воле. Он заключил ее в объятия; поцелуй поразил ее нежностью и страстью.
 
   Бет стояла у открытой двери, освещая путь лампой, пока Пауль не скрылся за деревьями. Потом вошла в дом и заперла дверь на засов. Не успев сделать и двух шагов, она остановилась.
   Сверху послышался легкий стук. Бет подняла глаза. Какая-то вещь упала на чердаке? Или там творилось что-то страшное и необъяснимое? Ее начинали злить таинственные шорохи. Она решила выяснить, что происходит, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Откладывать больше нельзя, нужно было идти на чердак тотчас же.
   Взяв лампу и ключ, Бет вышла из дома. Было совсем темно. Она подошла к лестнице, ведущей на галерею, подбадривая себя ни готовясь к худшему. Она не испугается, не проявит малодушия. Сознание того, что ее чувство к Паулю, возможно, не безответно, придавало ей силы и смелости. Бет начала подниматься по лестнице.
   На галерее Бет приложила ухо к чердачной двери и прислушалась; внутри стояла тишина. Она решительно повернула ключ в замке и хотела отворить дверь, но та неожиданно открылась сама, словно ее потянули изнутри: ни одна половица не задержала плавного движения. Бет вспомнила, как трудно поддавалась эта дверь раньше.
   – Кто здесь? – требовательно спросила она.
   Но кругом стояла мертвая тишина. Пульс учащенно забился. Бет высоко подняла лампу, выкрутив фитиль до основания. Теней стало меньше, но за горой рухляди затаилась вечная темнота.
   – Выходи, кто там стоит за дверью!
   Голос эхом отразился от стен. Держа лампу над головой, Бет осторожно заглянула за дверь. Там никого не было. Она попыталась понять, почему дверь легко открылась, и решила, что за время жарких летних дней дерево успело хорошо просохнуть.
   Девушку опять поразила почти осязаемая тишина чердака. Она внимательно шаг за шагом оглядела все помещения, освещая попеременно каждый уголок, стараясь успокоить сердцебиение и не показать, как ей страшно. Что могло при падении издать звук, донесшийся с потолка гостиной? Или кто-то нарочно уронил вещь, давая понять, что ее ждут в этом мрачном месте? Может, упали грабли? Они лежали в стороне от других предметов. Нет, между граблями и стоявшей рядом коробкой висела толстая паутина. Может, горшок? Она потрогала его носком ботинка и убедилась, что он неподвижно стоит на старом месте. Какая удушливая атмосфера! Даже дыхание становилось затрудненным, но Бет не теряла контроля над собой и напряженно всматривалась и вслушивалась, готовая к атаке или защите. А Джина, где она стояла в ту ночь? Возможно, на том же месте? Или, согнувшись, сидела у крошечного окошечка, вглядываясь в темноту? Она боялась, что муж будет ее преследовать, а вместо этого столкнулась с другой опасностью, которая подстерегала ее совсем рядом. Или странное ощущение, которое Бет испытала в стенном шкафу, когда-то почувствовала и Джина, после чего обезумела от страха? Теперь Бет не боялась и была готова снова пережить это состояние, если придется.
   Она подумала, что нельзя стоять замерев, – нужно двигаться. Она подошла к своим чемоданам и оказалась рядом со старой прялкой. И не заметила, как за ее спиной бесшумно закрылась дверь.
   Бет подняла челнок, чтобы с его помощью убрать паутину, окутавшую старые шкафы, стоящие под углом друг к другу, сваленные ящики и коробки, поверх которых громоздились сломанные стулья и табуреты. Бет осторожно подошла к этой свалке.
   Тишину внезапно нарушил странный звук, похожий на быстрый взмах крыльев совсем рядом. Бет отпрянула, вскрикнув, но это повернулось колесо прялки, которое она случайно задела. Она остановила колесо, но сердце продолжало бешено колотиться от страха.
   Бет решительно двинулась дальше, уверяя себя, что если осмотрит весь чердак, это будет ее победой. Почему она так решила. Бет и сама не знала. Может быть, ей интуитивно хотелось упрочить свое положение в доме, узнав каждый его уголок, везде напомнить о своем присутствии, вытеснить духов прошлого и лишить их власти над собой.
   Бет попыталась представить себе обстановку гостиной и определить, над каким именно местом она находится, и поняла, что стоит над встроенной кроватью. Девушка решила проверить, какие вещи свалены над потолком стенного шкафа, и двинулась дальше. Дорогу преградила спинка старой кровати. Бет потянула ее. В следующее мгновение все вокруг пришло в движение, словно старые вещи перешли в наступление и собирались раздавить самозванку. Она закричала, увидев, что на нее валится шкаф, и, к счастью, успела вовремя отскочить, иначе была бы погребена под массивным остовом. Упав на какие-то ящики, Бет сдвинула их с места и повалилась вместе с ними на пол. Лампа выпала из рук и погасла. Бет попыталась встать на ноги, но на нее посыпались другие предметы, словно в темноте хозяйничал злой дух.
   Единственным желанием Бет было поскорее выбраться с чердака. Но дверь оказалась закрытой! Ориентиром оставалось лишь окно, но оно смотрело во мрак. Бет на ощупь попыталась доползти до окна, но все время натыкалась на какие-то острые углы и разрывала головой паутину; руки и колени были в ссадинах и болели. Она поднималась и снова падала, но упорно пробиралась к цели. Вдруг она потеряла окно из виду, все погрузилось во тьму. Она снова закричала. Старые книги, на которые она наступала, словно выскакивали из-под ног, она опять упала, потом поднялась на четвереньки, но что-то вновь зашевелилось рядом. Бет закрыла голову руками, чтобы защитить от удара, и громко разрыдалась, не понимая, что еще ополчилось против нее в темноте. Это «что-то» свалилось ей прямо на голову, Бет завизжала что было сил, выбираясь из-под чего-то холодного, оттолкнула в сторону и, наконец, разглядела окно. Снаружи его загораживало что-то темное.
   – Бет! – послышался испуганный голос. – Бет! Бет! Что происходит?
   Это был Колин. Она упала в его протянутые руки почти без сознания. В душном пыльном воздухе чердака Бет ощутила запах дорогих сигар, изысканного одеколона, а через открытую дверь почувствовала свежее дыхание осенней ночи.
   Колин вытащил Бет на галерею, она судорожно глотала воздух и не могла надышаться. Наконец, Бет высвободилась из его объятий.
   – Ничего, все в порядке, – повторяла она в ответ на его настойчивые вопросы. – Нет, я не ранена, уверяю вас. Просто обследовала чердак, зацепилась за что-то и уронила лампу. Отсюда весь переполох…
   Колин взял ее за плечи, повернул к себе и заглянул в глаза.
   – Неправда! – возразил он. – От падающих вещей вы бы так не кричали. Никогда не слышал более испуганного вопля.
   – Мне стало страшно, когда вы загородили собою окно. Я не поняла, что… – она поправилась, – … кто это. – Бет выпрямилась, словно стараясь стряхнуть с себя пережитый страх. – Сейчас запру дверь и пойдем в дом. Вы расскажете, как оказались здесь. Добрались на лодке? – Она заперла дверь. – Сегодня пароход не ожидался.
   Колин не был уверен, что именно сейчас должен говорить о себе, ведь Бет все еще была в состоянии потрясения.
   – На лодке через эти пороги? Нет, сначала надо изучить ваши неспокойные воды.
   Они начали вместе сходить по ступенькам, Бет не отпускала перил и была не в состоянии двигаться без поддержки.
   – Сегодня утром я вернулся в гостиницу в Рипдале и решил не ждать отплытия парохода – это задержало бы меня еще на два дня. Нанял ландо, взял палатку, преодолел перевал и ближе к сумеркам добрался до Тордендаля. Поставил палатку на берегу озера и отправился искать вас. В доме вас не оказалось. Тут я услышал крик с чердака…
   Бет вошла в дом первая и выкрутила фитиль лампы до конца, чтобы дать больше света. Колин смотрел на ее растрепанные волосы, порванное платье, поцарапанные руки, и волна нежности нахлынула на него. Он пожалел, что упомянул про палатку: не сделай он этого, ей ничего бы не оставалось, как предложить ему приют в доме.
   – Я скучал по вас. Бет, – сказал он хрипло.
   Она взглянула на Колина, но мысли ее были далеко. Бет испытывала неловкость оттого, что не могла ответить ему тем же признанием.
   – Да? – спросила она отсутствующим тоном. – Как мило…
   «Мило!» К черту! Он видел, что она о нем не думала, разве что когда писала письма, включая последнее, в котором отказалась приехать, сославшись на работу. Тогда он был зол и обижен и решил порвать с ней отношения, порыбачить еще немного и уехать домой. Но все откладывал решительный шаг. Наступил сезон охоты, он убил лося, оленя, куропатку и разную другую дичь. Колин знал, что просто всеми способами затягивает время, выжидая, когда цветы отцветут и она сможет уехать из Тордендаля, он заедет за ней и они вместе отправятся в Англию.
   – Закончили работу? – спросил он, рассматривая разложенные на столе рисунки.
   – Если бы так… – Бет стоило больших усилий взять себя в руки. Она оставалась во власти пережитого. Голос все еще звучал испуганно.
   – Что вы искали на чердаке ночью? У вас было достаточно времени, чтобы сделать это днем.
   Она не ответила, достала из буфета кларет и два бокала. Руки дрожали. Один бокал упал, когда она ставила его на стол.
   – Завтра придется пойти туда снова, – сказала Бет, словно размышляя вслух, – надо посмотреть, что я там натворила.
   Бет замолчала и прислушалась:
   – Кто-то поднимается на галерею!
   Она стремглав бросилась к выходу, распахнула дверь и выскочила на крыльцо. Колин, заразившийся ее волнением, выбежал вслед.
   Бет вскрикнула. Испуганная маленькая девочка в ночной рубашке отчаянно дергала дверь чердака.
   – Джулиана! – Бет бегом одолела ступени.
   Джулиана истерически разрыдалась и повисла на шее Бет. Колин узнал девочку, которая была с Бет на пристани в первый его приезд. Бет бережно держала ее на руках, спускаясь по лестнице.
   – Она, наверное, услышала мой крик в Нилсгаарде. Я должна отнести ее домой. Не ждите меня, я могу задержаться. Спокойной ночи, увидимся утром!
   Закутав Джулиану шалью, Бет понесла ребенка через лес. Колин понял, что про него забыли. Он тяжело вздохнул. А он-то надеялся на теплый прием… Все же странно, что Бет поднялась на чердак в темноте. Он вспомнил, что слышал раньше о старом доме. Не иначе как она вообразила, что слухи о призраке имеют основания, и отправилась на поиски. Боже! Интеллигентная, образованная молодая женщина, независимая и современная… Кто бы мог подумать! Надо помочь ей завтра в экспедиции на чердак и постараться понять, что она делала там ночью. И почему ребенок тоже сразу устремился туда? Ведь в окне внизу горел свет. Мучаясь загадками, он направился к палатке.
   В Нилсгаарде Джулианы еще не хватились. Бет прошла через застекленную дверь в веранды, неся ребенка на руках. В холле и библиотеке горел свет. Пауль сидел в качалке, читал книгу. Напротив устроилась Анна с вышиванием.
   – Пауль, – позвала Бет.
   Он поднял голову, увидел Бет и ребенка в одной ночной рубашке, закутанного в шаль, из-под которой торчали босые ножки, и, вскочив, бросился к ним:
   – Что случилось?
   Бет пыталась успокоить его:
   – Джулиана искала меня в Доме у Черного Залива. Все в порядке!
   Затем Бет кратко рассказала о походе на чердак. Пауль взял Джулиану на руки, Анна подошла и встала рядом с ним, словно заявляя свое право на равное с хозяином положение в доме.
   – Вы говорите, что она сразу бросилась на чердак, хотя он был уже закрыт?
   Бет кивнула, зная, что они думают об одном и том же. Ее крик, должно быть, пробудил в Джулиане воспоминания, вызвал какие-то ассоциации с той роковой ночью. Анна, наблюдая за Бет и Паулем, пришла к тому же заключению.
 
 
 
   – Наверное, что-то вспомнила! – произнесла она, убирая со лба ребенка прядь волос. Девочка крепко спала.
   – Надеюсь, что не все подробности трагедии, – сказала Бет, видя, что Пауль пришел в отчаяние от мысли, высказанной Анной. – Джулиана проделала тот же путь, что и в ту ночь, но на этот раз она искала меня. А когда увидела, то бросилась мне на шею, словно уже не надеялась застать в живых. – Бет погладила головку ребенка. – Она спокойно спит. Утром ей все это покажется сном.
   – Я уложу ее в постель, – предложила Анна.
   Пауль передал ей ребенка, она понесла его наверх.
   – Я провожу вас до дома, – сказал Пауль, беря Бет за локоть.
   По дороге к Дому у Черного Залива они снова обсуждали происшествие. На берегу озера стояла палатка Колина, ее можно было видеть сквозь деревья. Они подумали, что Колин уже спит, но ошиблись: он все же решил подождать возвращения Бет и сидел на ступеньках.
   – Хотел удостовериться, что вы с ребенком благополучно добрались, – сказал он.
   – Очень учтиво с вашей стороны, – ответила Бет. – Я ведь хотела предложить вам вина, извините, что все так нехорошо получилось. Всем нам надо немного расслабиться.
   Бет пригласила мужчин зайти в дом и была рада, что они согласились, ибо, к ужасу своему, заметила, что двери встроенной кровати настежь распахнуты. Оба гостя дружно принялись за работу и вскоре накрепко закрыли шкаф. Тем временем Бет дрожащей рукой разливала по бокалам вино.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   Утром Колин пришел с одолженной у кого-то лестницей.
   – Я подумал, что если вы хотите тщательно осмотреть чердак, то следует открыть ставни на окне со стороны, противоположной галерее. Это даст больше света, чем лишняя лампа.
   Бет поблагодарила Калина за удачную подсказку и стала наблюдать, как он взбирается по перекладинам к верхнему окну. День выдался ветреный, полы его сюртука развевались при подъеме. Он легко отворил ставни. Окна оказались незапертыми изнутри и тоже открылись без усилий.
   – Теперь там будет светлее и легче дышать! – прокричал он.
   Бет отметила про себя, что он тоже почувствовал удушливую атмосферу чердака. Они вошли на чердак, оставив дверь открытой, окна давали достаточное освещение, сквозняк гулял по помещению, кружа в воздухе разбросанную бумагу и надувая парусом паутину. Посреди всего этого развала громоздилась груда старой мебели, рухнувшей ночью. Какое счастье, подумала Бет, что она вообще смогла выбраться отсюда живой!
   Колин обозревал свалку, подбоченясь и широко расставив ноги.
   – Все же до меня не доходит, что привело вас сюда ночью. Ничего интересного! Если есть что-то стоящее, то это ваши чемоданы.
   В это время появился Пауль.
   – Вы правы, – сказал он по-английски, подхватив слова Колина. – Этот чердак давно нужно очистить от хлама. Сегодня же выделю двух работников, они этим займутся.
   Бет почувствовала большое облегчение. Наконец-то прояснятся все тайны. Она уже представляла, что на чердаке ничего нет, кроме ее чемоданов и коробок. Тогда останется последнее поле боя – встроенная кровать.
   Оставив Пауля и Колина вдвоем, Бет отправилась в Нилсгаард проведать Джулиану, посетить урок и похвалить девочку: лишь совсем недавно она начала писать, соблюдая линейки в тетради. Войдя в классную комнату. Бет увидела, что Джулиана обрадовалась ей как никогда раньше. Она выбежала из-за парты и обвила Бет ручонками.
   – Джулиана! – упрекнула гувернантка. – Вернись за парту. В классе не разрешается бегать.
   Бет погладила ребенка по головке и велела сделать реверанс и извиниться перед фрекен Ларсен, что и было исполнено.
   – Думаю, что сегодня Джулиана особенно рада меня видеть, – объяснила Бет.
   – Вижу и даже знаю причину, – ответила женщина многозначительно. – Но недисциплинированность ведет к неуважению и хаосу.
   Бет не сомневалась в мудрости сего нравоучения, но решила прекратить разговор на эту тему и подошла к парте – посмотреть, что Джулиана написала.
   – Сегодня намного лучше, – сказала она. – скоро я попрошу тебя переписать для меня какой-нибудь текст. Что-нибудь из книги для чтения. Согласна? Хорошо.
   Вернувшись в Дом у Черного Залива, Бет обнаружила, что большая часть вещей уже убрана с чердака и сложена на берегу озера, где кучу предполагалось сжечь. Колин следил, чтобы все складывали аккуратно, а Пауль рубил на куски старые шкафы. Один из работников позвал Пауля с галереи:
   – Посмотрите, что мы нашли!
   Бет последовала за мужчинами. Чердак уже был очищен от старья и чисто выметен. На первый взгляд казалось, что там нет ничего особенного. Но работник подвел Пауля к дальней стене, около которой следы на досках пола указывали на существование чего-то вроде смежного помещения. Пауль, опустившись на одно колено, провел рукой по темной сучковатой половице и через плечо взглянул, на Бет.
   – Это дом в доме, – произнес он. – Здесь, – он стукнул по доске кулаком, – очевидно, была первоначальная северная стена, и можно проследить, как располагались остальные три. – Он указал на светлые полосы по обе стороны доски. Четвертая была параллельна той, около которой он находился. – По неизвестной причине вместо того, чтобы значительно расширить дом, строительство свернули, дом сделали меньше, чем было задумано, и построили новый чердак.
   Колин тоже присел, слушая с большим интересом.
   – Как давно это было? – спросил он.
   Пауль пожал плечами.
   – Точно сказать трудно, но примерно лет шестьсот назад. Дом прекрасно сохранился. Мне кажется, что если в комнате, расположенной под этим местом, разобрать пол, мы найдем печь того времени, где готовилась еда для всей семьи, а дым выходил через отверстие в крыше, которое огораживалось чем-то вроде трубы.
   Он прошел в ту часть чердака, которую считал серединой древней постройки.