Леженда Валентин. Непобедимый эллин

   — Еще какие! — Фол взял из пыльного угла длинное крепкое копье. — Это вино, что мы здесь выпили, я обещал отдать своим собратьям в обмен на то, что они не будут приставать ко мне со своими идиотскими требованиями участвовать в городских скачках.
   — М-да, плохо дело. — Геракл подбросил на плече огромную скамью. — Вот так всегда, думал расслабиться, а теперь… Что ж, разомнусь немного перед шестым подвигом. Софоклюс, ну-ка выгляни наружу, сколько их там, этих пышущих праведным гневом жеребцов?
   Историк опасливо подобрался к окошку и, округлив глаза, дрожащим голосом сообщил:
   — Да их здесь около двух сотен, если не больше!
   — А… пустяки, — рассмеялся герой. — А я-то, наивный финик, думал, серьезная заварушка случится…
   — Фол, выходи! — гневно донеслось снаружи. — Базар один разрулить нужно.
   Фол ринулся было к двери, но его мягко остановил ухмыляющийся Геракл.
   — Постой, дружище, дай-ка сперва я с ними немного побакланю.
   И с тяжелой скамьей наперевес Геракл величественно вышел к разъяренным кентаврам.
   Увидав могучего, лоснящегося литыми мышцами качка, копытные слегка удивились, но особого беспокойства по поводу появления странного незнакомца не проявили.
   — Где Фол? — гневно вскричал молодой кентавр в яблоках.
   — Я Фол! — дерзко ответил сын Зевса.
   Кентавры взволнованно загомонили. Умственные способности у многих были ниже среднего, несмотря на бытовавшее в Греции поверье об их якобы феноменальной мудрости.
   Немного посовещавшись, человекообразные конячки пришли к выводу, что перед ними всё-таки не брат Фол, а какой-то наглый зарвавшийся эллин.
   — Ты не Фол. — Длинный перст кентавра в яблоках обличающе уставился на Геракла. — Ты наглый самозванец!
   — Никто… — яростно заклокотал могучий герой, — никто не смеет безнаказанно оскорблять великого сына Зевса…
   Тяжелая скамья со свистом взметнулась вверх и опустилась аккурат на голову хамоватому кентавру.
   — А-а-а-а… — дико взревели копытные, бросаясь в атаку.
   Геракл усмехнулся.
   Ошибка нападающих была в том, что они бросились на сына Зевса всем скопом.
   Великий герой ловко развернул скамью, затем опустил ее на уровень широкой груди и, мрачно улыбаясь, стал быстро вращаться на месте, рассекая близлежащее пространство всесокрушающим деревянным винтом. Что и говорить, уроки танцев не прошли для сына Зевса напрасно. Покойный бедняга Лин научил героя всему, чему смог, совмещая занятия музыкой с прикладной хореографией.
   Свою фатальную ошибку кентавры поняли слишком поздно. Чудовищная вращающаяся катапульта в руках Геракла за пару минут расшвыряла копытных в радиусе нескольких сотен стадиев от гостеприимного домика Фола.
   Самого последнего кентавра сын Зевса ухватил за длинный рыжий хвост, затем раскрутил тяжеленную конячку над головой и запустил ее прямехонько в небольшой пруд, располагавшийся на окраине леса.
   — Ну что ж, кажется, всё, — облегченно вздохнул великий герой, оглядываясь по сторонам.
   Действительно, сражаться уже было решительно не с кем. Ну разве что с выглядывавшим из развороченного окна домика Софоклюсом.
   «Неужели кто-то из кентавров угодил в жилище нашего гостеприимного друга? — мысленно посетовал Геракл. — Как нехорошо, однако, получилось!»
   Вид у историка был слегка пришибленный, хотя, впрочем, Софоклюс всегда так выглядел, ну разве что глаза таращил поменьше.
   — Т-ты чт-то эт-то наделал! — заикаясь и слегка дергая левым глазом, в ужасе вопросил хронист, на четвереньках выбираясь из полуразрушенного дома.
   — Как тебе битва? — поинтересовался великий герой, слегка озадаченный восклицанием Софоклюса. — Ты только погляди, как я расправился с бандой пьяных мерзавцев!
   «Пьяные мерзавцы», тихонько постанывая, гроздями висели на ближайших деревьях. Кое-кто тихо бормотал разнообразные проклятия, но подавляющее большинство безмолвствовало.
   — А где Фол? — дружелюбно поинтересовался у хрониста Геракл.
   Софоклюса слегка передернуло.
   «Всё-таки напился, скотина!» — с неудовольствием подумал сын Зевса, выводя из небольшого сарайчика золотую колесницу.
   Сделав над собой титаническое усилие, Софоклюс с большим трудом принял вертикальное положение и, заметно пошатываясь, похромал к остановившейся колеснице.
   — Это… — неуверенно промямлил он. — Так говоришь, битва с кентаврами мне не привиделась?
   — Нет, не привиделась! — рассмеялся сын Зевса, помогая историку забраться в колесницу.
   — Ладно. — Хронист грустно вздохнул. — Тогда ответь мне на один важный вопрос…
   — С удовольствием! — благодушно согласился великий герой.
   Софоклюс провел дрожащей рукой по влажному лицу:
   — Скажи мне, на кой хрен ты забросил в пруд несчастного Фола?
   Тут-то до Геракла и дошел во всей своей беспощадности смысл дикого ужаса в глазах историка. По всей видимости, хронист весьма небезосновательно усомнился в здравом рассудке великого героя.
   — А я-то всё думаю, — хлопнул себя по лбу сын Зевса, — откуда же мне знаком этот рыжий конский хвост?
   Громовержец слегка погрозил буйному сынишке божественным пальцем, затем покачал головой и, повернувшись к Гермесу, приказал связаться с подземным царством Аида.
   Гермес достал из складок одежды свой сотиус-мобилис и ткнул пальцем в черную кнопку с белым оскалившимся черепом.
   — Алло, Аид, это Гермес! Кентавр Фолу тебя там, на полях асфодела не появлялся? Говоришь, к тебе их сегодня много поступило? Ну, это понятно! Проверь, пожалуйста. Да, Фол… называю по буквам: Флора, Олимп, Лесбос… Что? Ага, спасибо…
   Спрятав сотиус, Гермес весело подмигнул хмурому Зевсу:
   — Всё в порядке, Эгидодержавный, кентавр Фол у ладьи Харона не появлялся…
   Громовержец с облегчением кивнул.

Глава одиннадцатая
ПОДВИГ ШЕСТОЙ: ПОДЗЕМНЫЕ КАНАЛЫ ЦАРЯ АВГИЯ

   — Может, записать твою битву с кентаврами как незапланированный подвиг? — предложил щедрый Софоклюс на обратном пути в Тиринф.
   — Не нужны мне никакие незапланированные подвиги! — гордо ответил Геракл. — Да и какая тут героика… напился, подрался, обидел друга, брата по кубку.
   — Ну, это у нас в Греции обычное дело, — ухмыльнулся историк. — Собрались, выпили, к примеру, на дне рождения. Сплясали, снова выпили, спели чего-нибудь в честь именинника, опять выпили…
   — Ну а потом? — полюбопытствовал сын Зевса. — Снова сплясали?
   — Нет, — улыбнулся Софоклюс, — поймали именинника и долго били…
   — За что?
   — Ну как же? Есть такой славный греческий обычай — сколько тебе лет, столько и затрещин. Гостей-то обычно человек пятьдесят, не меньше, а именинник один! Даже если заранее боевой шлем надеть, всё равно больно надают, особенно когда пьяные. Я за всю свою жизнь только на двух чужих днях рождения и присутствовал. У родного брата и у троюродного дедушки. И оба раза именинников отколошматили будь здоров. Брат мой получил пифосом в ухо, когда кому-то из гостей вдруг померещилось, что он спартанский шпион, ну а дедушка… То был его последний день рождения. Девяносто восемь годков ему тогда стукнуло! Ну, и каждый норовил дедку шелабанов отпустить. А гостей-то пришло под две сотни! Совсем затюкали беднягу, вот и не выдержала черепушка. Но зато счастливым дедуган помер, прямо в разгар праздника. А вот в другой раз был я на свадьбе у внучатого племянника…
   — Что, и его гости побили?
   — Еще как! Эти идиоты с пьяных глаз приняли парня за эфиопа, который тайно пробрался в спальню к новобрачным.
   — А он что, черный? — удивился Геракл.
   — Кто черный?
   — Ну, племянник твой внучатый.
   — Да нет, что ты, белый, а тогда вообще был белый как мел, ну, когда вопящие гости в спальню к ним с женой ворвались. Говорят, темнота друг молодежи… но в тот раз эта самая темнота сыграла с моим племянником злую шутку.
   — Это же как нужно было упиться!
   — Да… — мечтательно произнес Софоклюс, — в былые времена умели гулять, не то что сейчас. Но к тебе, Геракл, это не относится, тебе для того, чтобы совершить очередную героическую глупость, вовсе необязательно выпивать.
   — Но-но! — грозно насупился сын Зевса. — Ты это… за языком-то своим следи. Думаешь, раз хронист, то тебе всё можно?
   — Ну, не всё, конечно, но многое…
   — Кажется, я уже начинаю жалеть, что помог тебе в Дельфах на пороге храма Аполлона.
   — Дороги судеб неисповедимы! — с некоторым пафосом воскликнул Софоклюс, ничуть не обидевшись на своего великого спутника. — Мы бы в любом случае, рано или поздно, но встретились. Тебе вот на роду написано совершить двенадцать героических подвигов, а мне в свою очередь было дано высшее повеление эти подвиги переврать.
   — Записать! — поправил историка сын Зевса.
   — Нет, именно переврать, — настаивал на своем Софоклюс, — я вовсе не оговорился. Ведь записать событие может любой мало-мальски грамотный дурак, а вот представить всё в некоем особо возвышенном свете… такое, знаешь ли, дано не каждому.
   — Хвастаешь…
   — Отнюдь. Я просто доходчиво объясняю тебе свою скромную роль во всех происходящих вокруг событиях. Ведь я историк! А историк, и я повторяю уже в сто первый раз, это человек прежде всего с творческим полетом мысли. Он великий творец, кормчий всего исторического процесса. Ну сам подумай, что бы было, если бы я взял да и написал об эриманфском хряке всё как есть.
   — Нам бы никто не поверил, — согласился великий герой.
   — Более того, — не унимался Софоклюс, — нас наверняка сразу же свезли бы на остров Аргос для приятной беседы с милым Зигмундисом Фрейдиусом. Да еще беседовали бы мы с этим милым человеком сквозь толстые прутья крепкой решетки.
   — Нет такой клетки, которая сможет удержать великого сына Зевса! — с большой значимостью в голосе провозгласил Геракл.
   — Ну ты бы, понятно, сбежал, — кивнул историк. — Но твоя репутация знаменитого героя была бы подмочена.
   — Это интересно, в каком смысле подмочена? — вкрадчиво осведомился герой, уже давно мечтавший опробовать свои чудесные боевые сандалии на слегка выпяченной заднице трепливого хрониста. — Может быть, подмочена от страха?
   — Упаси Зевс! — замахал руками Софоклюс. — Я имел в виду совершенно другое. Я имел в виду имидж, репутацию, что у нас в Аттике немаловажно.
   — Имидж штука серьезная, — немного поостыл сын Зевса. — Имидж как мышцы, его постоянно нужно содержать в достойном состоянии, иначе никто из смертных не поверит, что ты способен на великие дела…
   Короче, ведя сии довольно продолжительные беседы, наши герои и не заметили, как добрались до заветного Тиринфа, где в условленном месте их уже поджидал коротышка Копрей.

* * *

   — Поздравляю с успешным исполнением пятого задания! — несколько фальшиво приветствовал великого героя посланец Эврисфея. — Архитектурные ценности со вчерашнего дня больше в Псофисе не исчезают.
   — Да пустяки. — Геракл сплюнул в пыль, потирая могучую шею.
   — Чего не скажешь о вашем следующем задании, — ехидно ввернул Копрей.
   — А ну давай, колись, — оживился сын Зевса. — Что там наш вонючка Эврисфей измыслил?
   — Кстати, о вонючках, — улыбнулся посланец. — Полагаю, очень скоро вас с Софоклюсом так будут именовать во всех концах Греции, ибо…
   Договорить Копрей не успел, так как мгновенно получил в лоб от незамедлительно среагировавшего Геракла.
   — Никто, никто не смеет безнаказанно оскорблять великого сына Зевса!
   — А вот это ты зря, — посетовал Софоклюс, за волосатые ноги оттаскивая бесчувственное тело посланца к обочине.
   Достав из-за пазухи большой платок, историк принялся плавно махать им над обморочным Копреем.
   Через полчаса посланец вроде как очухался, потрогал проклюнувшийся на лбу саднящий рог и хриплым голосом продолжил:
   — Ибо Эврисфей желает, чтобы ты, Геракл, немедля отправился на северо-запад Пелопоннеса к царю Элиды Авгию, сыну лучезарного Гелиоса.
   — Ага! — хмыкнул Геракл. — Очередной божественный родственник. Ну и что же в этой Элиде я буду делать?
   Копрей бережно исследовал шишку.
   — Ты будешь очищать от фекалий подземные канализационные каналы…
   Тяжелый кулак могучего героя вторично опустился на многострадальную голову посланца Эврисфея.

* * *

   — Час от часу не легче, — вздохнул Софоклюс, провожая взглядом телегу с неподвижно лежащим на сене Копреем.
   Телега очень кстати проезжала мимо и, насколько можно было понять по оживленной жестикуляции глухонемого возчика, сено он вез прямехонько в Микены.
   — Никто… — ревел, бегая рысью вокруг колесницы, взбешенный Геракл, — никто не смеет безнаказанно издеваться над великим сыном Зевса!
   Небо на востоке внезапно перечеркнула огненная полоса, и на пыльную дорогу опустился раскрасневшийся Гермес.
   — Гм… — буркнул могучий герой и, прекратив бегать, забрался в колесницу.
   — Что «гм»? — передразнил Геракла божественный вестник. — Бунтуешь?
   — Кто, я? — с невинным видом переспросил сын Зевса и даже заозирался в недоумении, ища того, кому мог быть адресован данный вопрос.
   — Ну конечно же ты! Может, тебе неизвестно, что большинство героических заданий одобряется на Олимпе самим Зевсом?
   — М… м… м…
   — Мычишь? Нечего сказать? Значит, так. Кончай бузить и поскорей отправляйся в Элиду, не то… сам знаешь. Думаю, тебе не очень хочется огорчить своего папаню.
   — Что ты, что ты, — вскричал герой, — воля Зевса для меня закон! Так уж и быть, ради него я готов по уши измазаться в любой пакости, но… только в соответствии с божественной волей.
   — Вот и чудненько, — кивнул Гермес и с чувством выполненного долга вернулся на Олимп.
   — Софоклюс, ко мне! — Геракл натянул поводья.
   Не привыкшие к грубому обращению лошади встали на дыбы.
   Историк поспешно запрыгнул в колесницу и… через пару часов они уже были в Элиде.

* * *

   Царь Авгий принял Геракла с большим воодушевлением.
   — Грандиозный пир по поводу вашего приезда не обещаю, — добродушно сказал он, провожая гостей в зал для банкетов, — но вот слегка перекусить с дороги предложу…
   — Это нам, думаю, не помешает, — кивнул сын Зевса. — Коль герой сыт, так и смертные радуются.
   Царь Авгий довольно своеобразно выразился, предложив «слегка перекусить». Накрытый в небольшом зале стол вполне мог удовлетворить аппетит доброго десятка голодных лестригонов. Принялись трапезничать.
   — Ну, и давно вы занимаетесь своей полезной службой? — учтиво поинтересовался Авгий, попивая слегка разбавленное вино.
   — Да в общем-то… — замялся Геракл, — сравнительно недавно, как раз после свадьбы этим важным делом я и решил заняться.
   — Весьма и весьма полезная профессия.
   — Герой — это не профессия, — возразил сын Зевса, — герой — это призвание!
   — Вы называете себя героями? — немного удивился царь. — Впрочем, да, вы совершенно правы, чтобы заниматься этим нелегким делом, нужно действительно быть настоящим героем.
   «Что мелет этот старый дундук? — мысленно подивился жующий Софоклюс. — Ведь он явно имеет в виду не великие подвиги!»
   — Ваша работа очень специфическая, не правда ли? — продолжал разглагольствовать царь. — Наверное, у вас есть определенные профессиональные методы?
   — Да какие там методы! — Геракл с чувством махнул обглоданной бараньей ногой. — Мой главный метод — грубая сила! Так сказать, три великих «Н»: натиск, наглость, непобедимость!
   — Довольно своеобразная концепция, — согласился Авгий. — По правде говоря, я впервые вижу таких странных золотарей. Наверное, вы большие профессионалы, раз так пренебрежительно относитесь к своему сложному ремеслу.
   Геракл с Софоклюсом быстро переглянулись. Царь назвал их очень специфическим и, главное, совершенно непонятным словом.
   «Может быть, он имел в виду то, что мы разъезжаем по Греции на золотой колеснице? — в замешательстве подумал сын Зевса, усиленно работая героическими челюстями. — На его взгляд, золотари — это те, кто мчится в сражение исключительно на золотых боевых повозках. В таком случае царь тоже золотарь, ибо и у него наверняка есть драгоценная боевая колесница».
   Сия мысль могучему герою очень понравилась, и он не преминул выразить ее вслух.
   — Конечно, Авгий, — улыбнулся Геракл, — мы с тобой истинные золотари, и одно это уже возвышает нас в глазах смертных, в глазах врагов на поле боя!
   Подавившись куском баранины, царь несколько изменился в лице.
   — Кхе-кхе… простите… вы сказали «мы истинные золотари»?
   — Ну конечно же!
   — Но позвольте-позвольте. Я ведь никогда… Да это просто смешно, в конце концов. Я ведь царь!
   — Естественно!
   — Но царь не может быть… золотарем.
   — Это еще почему? — огорчился Геракл, почувствовав в накалившейся беседе некий нехороший подвох.
   — Потому что, — огрызнулся Авгий, — каждый в Греции должен заниматься своим делом, тем делом, которое поручают ему всемогущие боги. У кого-то лучше выходит одно, у кого-то другое. Цари правят народами, золотари прочищают канализацию. Ведь сие очевидно!
   — Что золотари делают? — Геракл медленно привстал со своего места.
   «О боги», — испугался Софоклюс и на всякий случай приготовился юркнуть под стол.
   Авгий тоже почувствовал нависшую (в прямом смысле) над ним угрозу и потому здорово струхнул, быстро пойдя на попятную.
   — Друзья, я вижу, у нас тут возникло маленькое недоразумение?
   — Маленькое?! — Сын Зевса гневно сверкнул глазами.
   — Ну, если вы не золотари… — всплеснул руками царь, — то кто же вы?
   — Я великий Геракл, — тяжело, словно ворочал языком камни, произнес могучий герой, — сын божественного Зевса. А это мой личный хронист, заносящий мои грандиозные подвиги на бессмертные скрижали истории.
   Смысл нелепой ситуации наконец-то дошел до перепуганного Авгия.
   Царь слегка побледнел, ибо случившееся недоразумение грозило большими неприятностями, и даже его родство с лучезарным Гелиосом вряд ли смогло бы как-то исправить положение.
   — Я приношу вам свои глубочайшие извинения, — испуганно пролепетал Авгий, думая о том, что он поступил очень опрометчиво, отпустив в казармы свою личную охрану. — Произошло ужасное недоразумение. Мне рекомендовали вас как лучших специалистов. Виновные будут наказаны!
   Услышав тираду Авгия, Гермес на Олимпе оглушительно расхохотался, ибо это он сообщил придурку о скором приезде могучего героя.
   Геракл взял себя в руки и, медленно выпустив воздух через античные ноздри, грузно сел обратно за стол.
   Царь Авгий тоже вздохнул, причем с большим облегчением.
   — Ну, так в чем проблема? — не очень дружелюбно бросил сын Зевса, завершая обильную трапезу мощным глотком вина.
   — Может быть, не стоит о таких вещах за столом? — замялся Авгий.
   — Да что там, все свои, — дернул плечом Геракл. — Мы не брезгливые, валяй давай…
   Царь еще немного помялся, но, опасаясь снова разозлить могучего сына Зевса, вкрадчиво произнес:
   — Мои земли известны во всей Греции совершенно уникальной системой подземных водопроводных коммуникаций. С неоценимой помощью бога Гелиоса мне удалось в кратчайшие сроки провести подземные канализационные стоки, выводящие из моих земель всякую гадость. Но вот беда, с недавних пор по совершенно непонятной мне причине стоки забились, перестав исправно функционировать. Что там произошло, так и не удалось выяснить. Два десятка отважных добровольцев из охраны моего дворца бесследно исчезли в подземных катакомбах, оттого мне и пришлось обратиться прямо на Олимп за срочной помощью. И вот прислали вас…
   Авгий вымученно улыбнулся.

* * *

   Прежде чем спуститься под землю, Геракл с Софоклюсом соответствующим образом экипировались, натерли открытые участки тела благовониями, а носы повязали пропитанными в розовом масле кусками ткани.
   — Искренне желаю вам удачи, — сказал Авгий, глядя, как ругающийся Геракл пытается подковырнуть мечом каменную крышку подземного колодца, ведшую прямо из царского дворца в дебри разветвленных каналов.
   — А хотя бы приблизительной карты коммуникаций у вас нет? — спросил Софоклюс, у которого всё не шли из головы пресловутые двадцать отважных добровольцев из охраны Авгия.
   — Я очень сожалею, — сокрушенно развел руками царь, — сама карта и несколько ее копий пропали вместе с посланными мною вниз храбрецами.
   Каменная крышка колодца приподнялась на палец, божественный меч звякнул и, чуть не сломавшись, выскочил из образовавшегося зазора. Геракл снова гневно выругался и ногою разнес тяжелую крышку, которая с грохотом обрушилась в глубокий колодец.
   Из круглого прохода в нос ударило специфическое подземное амбре.
   — Каменщики новую сделают, — недовольно буркнул сын Зевса, ступая на высеченные в базальте ступени.
   Зажимая нос большим благоухающим платком, Авгий поспешно кивнул.
   — Софоклюс, за мной!
   — А может быть…
   — Софоклюс, * * *!
   — Да-да, уже иду…
   Оскальзываясь на влажных ступенях, историк поспешно зажег масляный факел.

* * *

   Громко чавкая по грязи, Херакл стремительно мчался по круглому узкому туннелю, начинавшемуся прямо от берега грязной вонючей речки.
   Что и говорить, найти проход в подземные каналы царя Авгия оказалось не таким уж и простым делом. Самозванец спешил, ибо очень рассчитывал хотя бы на этот раз опередить великого Геракла. Но как это сделать, ненормальный представлял себе довольно смутно. Ну да ладно, на месте разберется… Впрочем, он и так уже вроде на месте.
   — О-о-о-о… — внезапно утробно взревело где-то в глубине подземных переходов.
   Херакл замер перед огромной бурлящей лужей, которую собирался перепрыгнуть.
   Маленькая тлеющая лучина в руке самозванца задрожала.
   Вой повторился, и, как показалось Хераклу, на этот раз он прозвучал значительно ближе. Было в этом вое столько злобы, столько ненависти и откровенного желания пожрать, что волосы на груди ненормального (а на голове их у него отродясь не было) стали дыбом.
   — Да идите вы на фиг с такими подвигами! — хрипло прошептал Херакл и, развернувшись, проворно бросился обратно к светлевшему вдалеке выходу.

* * *

   — Софоклюс, ты слышал? — Геракл вгляделся в густую непроницаемую темноту. — Кто-то там вроде как воет.
   — Да уж как тут не услышишь, акустика что надо, — ответил Софоклюс, опасливо косясь на лежащий у стены скелет в истлевшем хитоне.
   Особо историку не понравилось то, что в левой руке скелет держал почерневшую от сырости восковую дощечку, а в правой по-прежнему острую палочку для письма.
   — Что, твой коллега? — язвительно спросил, хихикая, сын Зевса.
   Софоклюс не ответил. Вой повторился.
   — По-моему, оно хочет кушать, — дрожащим голосом произнес хронист, размахивая чадящим факелом.
   — Что вовсе не удивительно, — хмыкнул Геракл. — Чего тут жрать, когда вокруг сплошные отбросы, а отважные добровольцы заглядывают сюда нечасто. Ладно, потопали дальше.
   Поглядев на близкого к обмороку спутника, могучий герой вздохнул и, дабы успокоить историка, обнажил свой божественный меч…
   Вот уже больше часа они шли по широкому полукруглому коридору, посредине которого медленно тек маленький ручеек мутно-зеленой жидкости..
   — Уверен, все нечистоты стекают в Ахеронт, — знающе заметил сын Зевса. — Недаром воды подземной реки чернее ночи…
   Разговор о царстве мертвых в сложившихся обстоятельствах был совершенно неуместен, впечатлительного Софоклюса стала бить мелкая дрожь.
   — Не боись, хронист! — Геракл ободряюще потрепал историка по худому плечу. — Со мной всё равно что у Зевса за пазухой.
   Где-то впереди в темноте промелькнула иссиня-черная тень.
   Софоклюс сдавленно вскрикнул. Геракл же, напротив, приободрился.
   — Наверняка это какой-то местный одичавший водопроводчик, — громко произнес сын Зевса, бесстрашно ступая в таящую неизвестность тьму.

* * *

   — Стой, кому говорю! — Расплескивая воду, Геракл кинулся за удаляющейся в глубь туннеля тенью.
   Софоклюс истошно взвизгнул и бросился следом за убегающим героем. Перспектива остаться здесь одному казалась чистым самоубийством. Судя по крикам, сын Зевса окончательно сошел с ума, потому и погнался за жутким подземным монстром. С другой стороны, казалось немного странным, что монстр убегает.
   «Наверное, заманивает в свое логово! — с ужасом подумал историк, из последних сил мчась за Гераклом. — Вот влип так влип!»
   — Стой, кому сказал!
   Геракл стремительно прыгнул на несшегося впереди неизвестно кого и сшиб с ног.
   — Софоклюс, факел!
   Подбежал запыхавшийся Софоклюс, у которого сердце уже несколько минут как временно переселилось в пятки.
   — Посвети тут… по-моему, я его оглушил.
   Историк посветил.
   У влажной стены туннеля, слегка постанывая, лежал огромный бородатый мужик в красивых черных с позолотой доспехах.
   — Тесей, ты?! — Рот сына Зевса сам собой широко открылся. — Но… за каким сатиром?
   Продолжая тихонько постанывать, Тесей с трудом поднялся на ноги.
   — Ох, моя голова…
   В лицо Гераклу пахнуло перегаром.
   — Что, снова нажрался? — вздохнул сын Зевса. — Небось на деньги, вырученные за золотое руно?
   — Не-а, — мотнул головой афинянин, — те таланты я давно уже пропил.
   — Хорошо, — кивнул Геракл, — в таком случае ответь, почему ты от меня бежал?
   Тесей икнул.
   — А я думал, что ты Минотавр!