Леженда Валентин. Непобедимый эллин

   — Гидры, — поправил оговорившегося историка Геракл и на всякий случай обнажил выкованный на Олимпе меч.
   Приземистое строение казалось довольно странным, если не сказать дурацким. Во всяком случае, в самой Греции таких нелепых коробок никогда не строили. К слегка приоткрытой белой двери вели высокие каменные ступени. Над самой дверью имелась большая надпись, к счастью, на греческом.
   Геракл прищурился, но смог разобрать лишь первое слово, дальше шла какая-то белиберда.
   — Гидра, — вслух прочел сын Зевса, — что ж, выходит, мы уже на месте.
   Софоклюс благоразумно спрятался за спину могучего героя.

* * *

   — Вылезай, гадина! — оглушительно вскричал Геракл, потрясая мечом. — Выходи, уродливая скотина!
   — А почему ты решил, что она уродина? — шепотом вопросил из-за спины героя Софоклюс.
   — М… м… м… — промычал сын Зевса, — а нормальное существо будет жить в подобном месте?
   Гидра не появлялась, тогда Геракл повторил угрозу, добавив пару «теплых» слов, и даже в сердцах топнул ногой. Но и это, к его удивлению, не помогло.
   — Придется нам самим туда войти, — вздохнул великий герой.
   — Ага, — разозлился историк, — войти и оказаться прямо в хитроумной ловушке. Откуда ты знаешь, может, этих безобидных на первый взгляд домиков везде тут понатыкано, а внутри обглоданные трупы любопытствующих вроде нас с тобой.
   — Софоклюс, не дури, — гневно одернул спутника Геракл, — мне и так нелегко. Но любую опасную миссию нужно выполнять, коль назвался героем. Не забывай, за нами сейчас с трепетом наблюдает весь Олимп!
   — А вот это весьма сомнительно, — возразил Софоклюс, поглядывая на затянутое дождевыми тучами небо. — Сейчас как хлынет, и мы окончательно здесь увязнем.
   — Вперед! — скомандовал Геракл и, бухая огромными сандалиями, с грохотом вломился в приземистое строение.
   Внутри оказалось довольно просторное аккуратное помещение, намного превышающее видимые размеры здания. Сын Зевса даже на всякий случай протер глаза. Затем вышел наружу, огляделся, снова вошел.
   — Что там такое? — прокричал снизу обеспокоенный Софоклюс.
   — Ничего, — деловито буркнул Геракл.
   — Как так?
   — А вот сам поднимись и посмотри.
   Превозмогая природную робость (трусость!), историк осторожно взбежал по ступеням. Заглянул внутрь и тихонько присвистнул.
   — Несоответствие общей перспективы внутреннему содержанию, — философски изрек ученый.
   — Чего? — испугался за рассудок хрониста сын Зевса.
   — Непонятка! — коротко пояснил Софоклюс.
   — Да это и без тебя ясно.
   Войдя, греки затворили за собой дверь и стали придирчиво осматривать огромное помещение. Первое, на что они обратили внимание, были далекое равномерное гудение и легкая вибрация. По стенам помещения были разбросаны непонятные штуковины. Многие из них светились разными цветами, некоторые едва заметно двигались, а кое-где и вовсе еле слышно стрекотали.
   — Стало быть, хозяин отсутствует, — сразу сделал логический вывод Софоклюс.
   — Кто отсутствует? — переспросил великий герой.
   — Ну этот… или эта… Гидра.
   — Что ж, — кивнул сын Зевса, пряча меч в ножны, — мы не спешим, подождем…

* * *

   Ожидание чудовища грозило затянуться надолго, и греки решили пока изучить получше удивительное логовище.
   — Лучше здесь ничего не трогать, — посоветовал Софоклюс, в ужасе косясь на два странных прозрачных глаза с дергающимися внутри красными усиками.
   — Эх, вот же невезуха! — в сердцах воскликнул Геракл. — Даже присесть в этом сарае негде.
   Не успел сын Зевса закончить свою тираду, как из стены напротив, словно по команде, выдвинулся небольшой овальный столик, а с ним два симпатичных стула. На столике, переливаясь чудесным золотистым содержимым, поблескивали дивный сосуд и два небольших кубка.
   — Волшебство! — тихо прошептал хронист, восхищенно глядя на столик.
   — Возможно, это отрава, — предположил осмотрительный сын Зевса, но любопытство пересилило мрачные опасения.
   Аккуратно расположившись за овальным столиком, Геракл деловито откупорил чудо-сосуд и осторожно понюхал пузырящуюся жидкость.
   — М… весьма недурственно…
   — Что это? — поинтересовался Софоклюс.
   — Пахнет перебродившим виноградом.
   — Так это вино?
   — Возможно, но какое-то странное.
   — Отравленное?
   Сын Зевса задумчиво крутил в руках прозрачный сосуд:
   — А вот мы прямо сейчас и проверим.
   — Как проверим? — сразу же почувствовал неладное историк.
   — На тебе!
   — Да ты что, Геракл!
   — Давай-давай, не бойся, иди сюда.
   — Я хронист, меня нельзя травить!
   — Да никто и не собирается тебя травить. Ты просто продегустируешь это удивительное вино.
   — А если оно отравлено? — Геракл пожал плечами:
   — В таком случае тебя будет согревать мысль, что ты спас жизнь величайшему греческому герою, сыну самого Зевса!
   — М-да, славная, достойная участь, — проворчал Софоклюс, присаживаясь за столик напротив Геракла.
   Сын Зевса не спеша разлил пенящееся вино по кубкам и многозначительно уставился на историка.
   — Ну хорошо-хорошо, — наконец не выдержал Софоклюс и взял свой кубок. Опасливо понюхал. Поморщился.
   — Знай же, Геракл, сын Зевса, что если я сейчас помру, то ни одна живая душа в Греции не узнает о твоих подвигах.
   — Я понимаю, — серьезно кивнул герой.
   — И всё же по-прежнему настаиваешь, чтобы я это выпил?
   — Угу!
   — Ну что ж, ты сам напросился!
   Историк зажмурился, вздохнул и сделал небольшой пробный глоток. Моргнул, почмокал губами, отрыгнул и, закатив глаза, медленно сполз на пол.
   — Софоклюс! — в ужасе вскричал Геракл, бросаясь к хронисту. — Не смей умирать, скотина, ты обязан закончить мой эпос!
   Лежащий на полу без движений историк открыл правый глаз.
   — Я так и знал, — грустно посетовал он.
   — Ты это о чем? — несколько опешил сын Зевса.
   — Моя скромная персона тебя нисколько не беспокоит, тебе главное эпос, твои великие подвиги! Геракл, по-моему, ты законченный эгоист.
   Отряхнув львиную шкуру, могучий герой демонстративно вернулся обратно за столик.
   — Хорошо, я эгоист, — согласно кивнул он, — но тогда ты жалкий комедиант. Ведь на какую-то долю секунды я и впрямь подумал, что вино отравлено.
   — Да нет, очень даже неплохой напиток. — Софоклюс, кряхтя, поднялся с пола. — Единственный, на мой взгляд, недостаток — за язык сильно щиплет, а в остальном… очень недурственно!
   Геракл пригубил из своего кубка. Задумчиво подержал странную жидкость во рту, медленно проглотил, прислушался к внутренним ощущениям.
   — Хорошо пошла!
   — Ну, я и не сомневался, — хихикнул историк.
   Сын Зевса залпом допил свой кубок и разлил по новой. В общем, тихонько пьянствуя, греки не сразу обратили внимание на приближающиеся чавкающие шаги.
   — О, слышишь! — Софоклюс резко вскочил из-за стола, со страхом таращась на входную дверь.
   — Сюда идет, — сразу определил Геракл, вытаскивая меч. — Наверняка это сама гидра после тяжелого трудового дня домой топает.
   Чавканье внезапно оборвалось, сменившись зловещим грохотом. Чудовище тяжело ступило на каменные ступени. От каждого его шага болотный домик с дребезжанием содрогался.
   — Я стану за дверью, — свистяще прошептал Геракл, — а ты, приятель, послужишь приманкой.
   — Не хочу я быть приманкой! — истерично завопил Софоклюс. — То вино непонятное дегустируй, то гидру отвлекай. С тобой, Геракл, не соскучишься, того и гляди, сандалии ненароком отбросишь.
   — Да тише ты!
   — Не буду я никого приманивать…
   — Ладно, полезай под стол и заткнись! — скривился сын Зевса, на цыпочках подкрадываясь к двери.
   За дверью что-то с грохотом обрушилось.
   — Уау-у-у-у… — донеслось снаружи, и тяжелая поступь возобновилась.
   — О Зевс вседержитель, — заскулил сидящий под столом историк.
   Дверь начала медленно открываться. Азартно закусив кончик языка, герой поднял меч, готовясь одним точным ударом отсечь страхолюдине голову, а может, и не одну.
   Дверь со скрипом приоткрылась, но не полностью, на пороге возникла неясная тень.
   — Геракл, я знаю, что ты где-то там, — до боли знакомым голосом произнесла лернейская гидра. — Не вздумай откалывать свои любимые штучки. Это я, Гермес!
   — Что? — ошеломленно переспросил сын Зевса.
   — Кто?! — высунулся из-под стола Софоклюс.
   — Я вхожу! — предупредил божественный вестник, широко распахивая дверь.
   Геракл разочарованно опустил меч.
   — Ага, значит, вы оба здесь, — усмехнулся Гермес и, грохоча железными сандалиями, медленно вошел в нелепый домик. — Я чуть ногу не сломал там на ступеньках, коленом о камень грохнулся, танталова работа!
   — А где гидра? — справившись с удивлением, злобно вопросил сын Зевса.
   — Какая гидра?
   — Лернейская!
   — Ах, вот ты о чем. — Вестник звонко рассмеялся. — Вот она, твоя гидра…
   И Гермес обвел руками помещение, указывая на странные мигающие стены.
   — Не понял. — Геракл в замешательстве тряхнул головой.
   — Ну… как тебе объяснить… — Божественный вестник задумался. — Тут внизу под болотом течет огромная подземная река и там же внизу располагается подземная электростанция, снабжающая энергией ваши атмосферные генераторы.
   — Что ты сказал? Снабжающая? — спросил выбравшийся из своего укрытия Софоклюс.
   — Чем, ты говоришь, она снабжает? — поддержал его ничего не понимающий Геракл.
   — А-а, да не важно. — Гермес небрежно отмахнулся рукой от не в меру любопытных греков. — И чего вы сюда залезли, ума не приложу? Амброзию вот выхлебали. Вас, эллинов, только пусти в приличное место, сразу пьянствовать начинаете. Это ж надо, электронный бар активизировали! Зевсу расскажу, не поверит. Воистину велика сила виноградоголового Диониса.
   Последняя фраза была произнесена вестником богов с большим злорадством.
   — Ну так… — буркнул Геракл, — там ведь еще над дверьми вывеска была, где черным по белому написано «ГИДРА» и еще какие-то дурацкие каракули.
   — Дурацкие каракули означают «ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ», — пояснил Гермес. — Вам, смертным, это слово и не должно быть известно, а всё вместе получается «Гидроэлектростанция». Какой-то местный олух сюда, видно, недавно забрел, прочел надпись и спьяну испугался, вот и пустил слух по Аттике об ужасном болотном чудовище.
   — Да… — почесал макушку Софоклюс, — сплошное расстройство и никакой героики.
   Вестник богов прошелся вдоль стен, вглядываясь в переливающиеся штуковины.
   — Здесь всё на автоматике. Так… напряжение в норме, сигнал чистый, подземное течение чуть выше среднего… А мы на Олимпе все гадаем, куда же вы запропастились? Если бы я следы в грязи не заметил, в жизни не догадался бы, что вы в контрольной башне сидите, амброзию жрете.
   — Так это была всё-таки амброзия? — усмехнулся Геракл, хлопая себя по животу. — Колики после этого вашего пойла, как после кентаврийского самогона.
   — Зато голова наутро не болит, — огрызнулся Гермес. — Ладно, выметайтесь отсюда, посторонним вход воспрещен!
   — Это я-то посторонний?! — попробовал возмутиться сын Зевса, но вестник уже вытолкал наглых греков за дверь.
   Снаружи светило солнышко. Болото кое-где присохло, лягушки заткнулись, подул прохладный ветерок.
   — Ну, хоть прогулялись немного, — зевнул Геракл, щурясь на ярком солнце, — амброзию попробовали.
   — На героический подвиг явно не тянет, — отозвался Софоклюс.
   — Ну а ты мне зачем? — удивился могучий герой. — Давай, придумай что-нибудь. Я знаю, у тебя должно получиться. Напряги свою фантазию, постарайся выдумать что-нибудь этакое… кошмарное, леденящее…
   И историк, закусив губу, так постарался, что аж у самого мурашки по коже побежали, и он с великим смятением во взгляде оглянулся на несуразный маленький домик, оказавшийся всего-навсего собственностью пронырливых олимпийцев.

Глава седьмая
ПОДВИГ ТРЕТИЙ: СТИМФАЛИЙСКАЯ ПТИЦА

   Как обычно, на обратном пути в Тиринф Софоклюс, тихонько хихикая, творил или, правильней сказать, поступательно воссоздавал события второго великого подвига божественного Геракла.
   И вот что у знаменитого историка в итоге получилось:
   Лернейская гидра — чудовище с телом змеи и девятью головами. Как и немейский лев, гидра была рождена после очередной пьяной бурной ночи Тифона с Ехидной, которые только и делали, что плодили в Древней Греции всяческих пакостных уродов. Но оно и неудивительно. Пить меньше надо. Вот что бывает, когда живые существа окончательно теряют подобающий им облик, погрязнув в разгульном пьянстве и разврате.
   Жила гидра в болоте около города Лерны и, выползая из своей зловонной норы, уничтожала стада и с чавканьем поедала упитанных добропорядочных граждан…
   — Вот это твое «с чавканьем» немедленно убери! — строго посоветовал управлявший колесницей Геракл, который время от времени заглядывал через плечо в бессмертный опус Софоклюса.
   — Это еще почему? — ревниво возмутился историк.
   — Критики заклеймят за излишний натурализм!
   — Ладно, вычеркиваю…
   И Софоклюс скрепя сердце вымарал неудачное словосочетание, ну а затем продолжил:
   Битва с девятиголовой гидрой была опасна еще и потому, что одна из ее голов страшно и непотребно ругалась. Самым любимым выражением этой головы было * * *. а еще она очень любила посылать безуспешно пытавшихся истребить ее героев в * * *…
   — Э нет, — снова возмутился Геракл. — Что у тебя там за похабщина пошла? Ведь твой эпос будут читать женщины и дети. Немедленно всё поменяй!
   Софоклюс сокрушенно вздохнул.
   …потому что одна из ее голов была бессмертной.
   Отпрыск Зевса удовлетворенно кивнул.
   И вот отправился в Лерну Геракл вместе с сыном Ификла Иолаем.
   — С кем?
   — Отстань!
   Подъехав к болоту у города Лерны, Геракл оставил Иолая с повозкой в небольшой роще, а сам отправился искать чудовище.
   Он нашел его в огромной зловонной пещере. Хитро усмехнувшись, герой вернулся в рощу и так сказал ожидающему его Иолаю:
   — Мой юный друг, я только что прикончил проклятое отродье, но вот беда, я не смог отыскать в темноте ее девятую бессмертную голову. Не поможешь ли ты мне ее найти?
   Понятное дело, Иолай с радостью согласился. И вот когда они шли ко входу в пещеру, Геракл наклонился и стал завязывать левую сандалию.
   — Иди-иди, Иолай, — вкрадчиво посоветовал он другу, — а я тебя сейчас догоню…
   Иолай улыбнулся и беззаботно зашел в пещеру.
   Геракл же спрятался за большим камнем и принялся наблюдать.
   Поначалу вроде ничего интересного не происходило. Иолай, весело распевая во всё горло, уходил всё глубже и глубже в ужасную пещеру. Затем жизнерадостное пение внезапно оборвалось на самой высокой ноте. Раздался леденящий душу рев, потом кошмарное чавканье.
   Так великий Геракл воочию убедился в существовании лернейской гидры. А сын Зевса всегда, перед тем как убить очередного монстра, проверял, существует ли чудище на самом деле. В конце концов, для чего же еще в жизни нужны многочисленные друзья?
   — Всё, с меня хватит! — заорал сын Зевса и, резко остановив колесницу, стащил упирающегося историка на дорогу.
   Затем Геракл вырвал у обочины небольшой прут и, насильно оголив зад историка, хорошенько того высек.
   — Ври только правду! Ври только правду! — приговаривал великий герой, охаживая хворостиной вопящего ученого.
   Боги на светлом Олимпе одобрительно зацокали языками.

* * *

   — Рад видеть вас здоровыми и невредимыми! — приветствовал Копрей благополучно вернувшихся в Тиринф греков.
   — И тебе привет, дурачина, — улыбнулся Геракл. — Надеюсь, Эврисфей в курсе, что у него в запасе осталось всего лишь десять заданий?
   — В курсе, в курсе, — кивнул посланец. — Но десять заданий не так уж и мало! Кто знает, что может произойти…
   — Ты на что намекаешь, а?
   — Да нет, это я так…
   — Смотри мне, язык до Спарты доведет, — нравоучительно проговорил сын Зевса, — а в Спарте знаешь что трепливого грека ждет?
   — Нет, не знаю, — искренне ответил Копрей.
   — Виселица! — И Геракл очень натурально изобразил болтающегося в петле висельника с закатившимися глазами и с вывалившимся на грудь языком.
   Отшатнувшись от гримасничающего героя, Копрей слегка побледнел.
   — Ну, полно тебе, Геракл, дурака валять, — осторожно вставил Софоклюс. — В конце концов, мы приехали сюда, чтобы узнать о новом задании.
   — Да-да, — оживился сын Зевса. — Неврастеник уже придумал свою очередную нелепую глупость?
   — Придумал! — подтвердил посланец. — Эврисфей желает, чтобы ты, Геракл, убил стимфалийскую птицу, задолбавшую окрестности аркадского города Стимфала.
   — Опять эта ерунда! Горячечный бред допившегося до полосатых сатиров алкоголика, — с чувством выдал Геракл.
   — И вовсе не бред! — обиделся Копрей, словно эта самая стимфалийская птица была его близкой родственницей. — Это существо очень опасно. Оно плюет в живых людей сгустками горячего металла и жутко по ночам воет.
   — Ах, вот ты о ком? Видел я стимфалийских птиц, — недовольно поморщился сын Зевса. — Ерунда полная.
   — Интересно, где же ты их видел? — удивился Софоклюс.
   — Да вот когда с аргонавтами за золотым руном плавал, — ответил Геракл.
   — А почему же я, твой личный хронист, ни сатира об этом не знаю?! — не на шутку разозлился историк.
   — Ну, во-первых, это произошло до того, как мы с тобой встретились, — объяснил великий герой, — а во-вторых, мне и самому иногда кажется, что всё это был не больше чем увлекательный сон. Во всяком случае, более-менее запомнил я только две вещи: эту железную птицу да грандиозную пьянку с циклопом Полифемом.
   Софоклюс поспешно заносил слова героя на новую восковую дощечку.
   — Значит, ты отказываешься выполнять третье поручение Эврисфея? — ехидно уточнил Копрей.
   — Почему отказываюсь? — возмутился Геракл. — Разве я хоть словом обмолвился об этом?
   И герой выразительно посмотрел на Софоклюса.
   — Ни единого слова произнесено не было! — решительно подтвердил историк.
   — Что ж, — Копрей был явно разочарован. — В таком случае вам следует плыть на Аргос.
   — Как на Аргос? — Софоклюс недоуменно поглядел на посланца. — Ведь, если мне не изменяет память, ты говорил, что это чудовище бесчинствует в Аркадии?
   — Всё верно! — кивнул Копрей. — Но прежде чем съездить в Стимфал, вам следует посетить знаменитую психиатрическую лечебницу бога Асклепия.
   — Что? — Геракл слегка налился краской. — Да ты, как я вижу, над нами издеваться вздумал!
   — Ну вот, — заметно приуныл Копрей, — я так и знал, что буду неправильно понят.
   — А ты поясни, — потребовал Софоклюс.
   — В лечебнице Асклепия лежит один греческий мореплаватель, который своими глазами видел эту птицу.
   — Так я тоже ее видел, — возразил сын Зевса.
   — Но ты ведь не лежишь в психиатрической лечебнице?
   — Нет!
   — Значит, не перебивай. По желанию Эврисфея вы сейчас отправитесь на Аргос и там в лечебнице расспросите обо всем старого моряка, ибо только он точно знает, где находится гнездо ужасного создания.
   — Задания Эврисфея с каждым разом становятся все безумней, — задумчиво проговорил Геракл. — Слушай, Копрей, а сам Эврисфей часом не в этой самой лечебнице проживает?
   — Нет, — удивился Копрей, — он живет в Микенах.
   — Хорошо, — кивнул сын Зевса, — мы выполним и эту его сумасбродную просьбу, только пусть потом пеняет на себя, рано или поздно, но я до него доберусь.
   — Лучше поздно, чем никогда, — добавил Софоклюс, и Копрей с чувством выполненного долга вернулся в Микены.
   — М-да, проблемка, — несколько огорчился Геракл, глядя на свою великолепную золотую колесницу. — До Аргоса ведь только по морю и доберешься.
   — Это неделя как минимум, — подтвердил Софоклюс. Геракл постоял, подумал. Вдруг лицо его просветлело, и, задрав выглядывающую из львиной пасти кудрявую голову, он устремил многозначительный взгляд на парящий высоко в небе Олимп.
   — Сынуля, я тебя понял! — засуетился на троне Зевс. — Гефест, где Гефест?
   В тронный зал Олимпа поспешно вбежал божественный кузнец.
   — Да, отец, я тебя слушаю!
   — Гефест, немедля переправь моего любимого сынулю вместе с хронистом и колесницей на Аргос. Надеюсь, телепортационная пушка в порядке?
   — Когда недавно переправляли в Иолк моего золотого барана, была в порядке, — подтвердил Гефест, вытирая натруженные руки о кожаный передник.
   — Вот этим делом сейчас и займисъ!
   Гефест поклонился и размашистым шагом двинулся к выходу.
   Зевс почесал макушку.
   — А теперь нужно отыскать Асклепия. Пускай встретит на Аргосе Геракла, а то совсем распоясался: от безделья овец для циклопов клонирует, безобразник.
   — А разве клонирование у нас не запрещено? — подал голос лежавший у небольшого фонтана с амброзией Эрот.
   Но Зевс ему не ответил, он быстро набирал на сотиусе-мобилисе номер Асклепия.

* * *

   Ударивший с Олимпа в землю световой луч мгновенно поглотил немного растерявшихся греков, и в следующую секунду они уже были на Аргосе.
   — О, мой дорогой родственник! — всплеснул руками Асклепий, обнимая оторопело таращившегося по сторонам Геракла.
   Бог врачевания был довольно моложав, светловолос, с бакенбардами и в белоснежной, необычного покроя, одежде.
   Софоклюс же с интересом уставился на величественный городской комплекс в центре острова.
   — Это и есть та самая психушка, в которой, по слухам, лежала чуть ли не большая часть населения Греции? — любознательно поинтересовался историк.
   — Ну почему же сразу «психушка»? — обиделся Асклепий. — Скорее уж дом отдыха от праведных трудов.
   — Все там будем… — неопределенно буркнул Софоклюс, забираясь в золотую колесницу вслед за Гераклом.
   Асклепию тоже нашлось место, и они торжественно покатили в глубь острова.
   «Дом отдыха от праведных трудов» действительно меньше всего напоминал лечебницу. Величественные мраморные здания с изящными колоннами, симпатичные скверики, маленькие храмы… Вот только отдыхающие выглядели несколько странновато. В первую очередь удивляла их одежда, длинные рукава коей были крепко завязаны за спинами.
   — Нам вон туда! — Асклепий указал на мрачное приземистое здание, чьи окна были забраны ржавыми решетками.
   — Нам нужен один старый мореплаватель, — на всякий случай напомнил Софоклюс.
   — Да-да, мне уже сообщили, — кивнул Асклепий. — Он находится в отделении для особо буйных психопатов.
   — Много же мы от него в таком случае добьемся, — проворчал Геракл, но Асклепий лишь пожал плечами: мол, это дело не мое, друзья. Меня попросили встретить, я встретил, остальное ваши проблемы.
   У входа в отделение для самых буйных дежурило несколько до зубов вооруженных солдат, что произвело на Геракла должное впечатление.
   — А что, бывает, психи сбегают? — на всякий случай спросил историк.
   — Бывает, — грустно подтвердил Асклепий. — Вот, например, давеча один царь сбежал.
   — Не Креонт ли ненароком? — с подозрением поинтересовался Геракл, вспоминая своего щедрого тестя.
   — Он самый, удрал прямо в Фивы… ну да сатир с ним. Он был не особо опасным, банальное раздвоение личности.
   — Гм… — хмыкнул сын Зевса, но в подробности вдаваться не стал.
   Фивы издавна славились сумасбродными правителями, хотя Креонт, пожалуй, был самым симпатичным из них.
   — Что ж, — объявил Асклепий, когда они, наконец, вошли в мрачное здание, — здесь я вынужден вас покинуть и передать в надежные руки своего коллеги.
   — Это в каком смысле передать? — заинтересовался сын Зевса, поигрывая литыми мускулами.
   — В прямом, друзья, в прямом, — рассмеялся Асклепий. — Да не волнуйтесь вы так, никто насильно вас сюда не упрячет.
   — Хотел бы я посмотреть на того, кто попытается это сделать, — в свою очередь рассмеялся Геракл.
   По центральной мраморной лестнице к грекам уже спешил невысокий темнобородый мужчина.
   — А вот и мой коллега! — восторженно провозгласил бог врачевания.
   Темнобородый поклонился и деликатно представился:
   — Зигмундис Фрейдиус к вашим услугам.
   — Лучший наш специалист в области бессознательно-подсознательного, — восхищенно добавил Асклепий. — Ну всё, я полетел…
   И врачеватель растаял в воздухе.
   — Не переношу, когда кто-нибудь так делает! — злобно бросил Геракл.
   — Да что вы говорите? — участливо переспросил Фрейдиус. — У вас в детстве были родовые травмы? А как развивались ваши отношения с представительницами противоположного пола? Вы дружили с маленькими девочками?
   — Я родился тридцатишестилетним! — коротко ответил сын Зевса.
   — М-да… — протянул Зигмундис, — просто поразительный случай. Можно я опишу его в одном из своих медицинских трактатов?
   — Да пожалуйста, — равнодушно разрешил великий герой.
   — Позвольте, я устрою для вас небольшую экскурсию, — с готовностью предложил Фрейдиус.
   — А что, это мысль! — обрадовался Софоклюс. — Может, кого из своих коллег повстречаю. Насколько я помню, все они были довольно буйными личностями…
   — Что ж, ступайте за мной…
   В сопровождении Фрейдиуса и двух дюжих солдат греки двинулись в глубь здания.