Ли Шарон. Агент перемен

   — Индивидуум Хостро мне известен, — объявил Точильщик, прервав его совершенно не в манере Стаи. — Мы вели с ним дела. Я сам переговорю с ним по этому поводу. Да, полагаю, так будет лучше всего. — Он снова кивнул человеку в зеленом мундире. — Ксавьер Понстелла Инг, вы были в высшей степени любезны и услужливы. Я благодарю вас за заботу о моем родиче и за вашу готовность принять во внимание наши обычаи. Мой Клан не забудет.
   — Я выполнял свои обязанности, — заверил его Инг. — И я радуюсь тому, что смог вам служить.
   — Тогда радости вам, Ксавьер Понстелла Инг, и хорошей, долгой жизни.

Глава 19

   «Это, — строго говорил себе Вал Кон, — должно прекратиться». Однако не было особой надежды на то, что это произойдет в ближайшее время.
   Мири была права: визуальные эффекты легко было игнорировать. Надо было просто сосредоточиться на очередном деле и не отвлекаться на расплывчатые двери, углы или потолки, а также вспышки ярких цветов. Такое не могло происходить. Поэтому надо было просто проходить через все это.
   Физиологические эффекты были вопросом более сложным.
   Рубашка ласкала ему грудь и руки при каждом движении, когда он с наслаждением проводил ладонями по обтянутым кожей бедрам. Когда он досадливо поднял руку, чтобы отбросить упавшие на глаза волосы, скользнувшая сквозь пальцы шелковистая субстанция чуть не заставила его прослезиться от блаженства. Он раздраженно прижал руку к мерцающей стене и вел по ней в течение нескольких шагов, но и тут вынужден был признать свое поражение.
   Все было таким тактильно приятным!
   Были вещи и похуже. В этот момент перед ним шла Мири, так что Вал Кон мог любоваться ее стройной сильной фигуркой и дразнящим покачиванием бедер. Это зрелище доставляло ему наслаждение, которое само по себе не было удивительным. Он уже довольно давно заметил, что созерцание физической оболочки Мири приносит ему определенное удовлетворение. Он даже подметил за собой тенденцию смотреть на нее все чаще и чаще. И это не внушало ему особой тревоги.
   Однако теперь, когда биение двигателя рождало в его теле и сознании множество мелодий чувственности, это стало весьма тревожным.
   Перед его внутренним взором возникло мерцание — и он увидел формулу, показавшую, как он мог бы заполучить ее к своему (но не их взаимному) полному удовольствию. ВВЗ колебалась между 0,985 и 0,993.
   «Убирайся!» — мысленно прорычал он, и Контур погас, оставив во рту металлический привкус.
   Необходимо было выбрать менее опасную позицию. Удлинив шаги, он пошел рядом с Мири, что обеспечило им обоим большую безопасность. Или так он хотел надеяться. Она повернула к нему лицо и улыбнулась, давая возможность полюбоваться нежным изгибом ее шеи и тем, что скрывалось под шнуровкой ее белоснежной рубашки.
   Он резко остановился, зажмурившись и заскрипев зубами. «Опять ошибся, — подумал он. — Это становится закономерностью».
   Ее ладонь согрела ему руку, и он стремительно открыл глаза, обнаружив, что она встала ближе, чем ему хотелось бы — и все же недостаточно близко, — и заглядывает ему в лицо. На ее лице сочувствие боролось со смехом.
   — Немножко похоти никому еще не повредило.
   Он встряхнул головой, словно это движение могло проветрить ему голову.
   — Прошло много времени.
   — С таким-то лицом? Не надо врать своей бабушке. — Смех победил сочувствие. — Готова поспорить, что в Галактике полно зеленоглазых ребятишек.
   — Бесчисленное множество, — согласился он. — Но все не мои.
   — Какая расточительность! — прошептала она, скользнув ближе, так что их бедра соприкоснулись. Медленно, явно наслаждаясь каждым движением не меньше, чем он, она провела ладонями вверх по его рукам от локтей до плеч. — Сможем на этом сосредоточиться.
   Его руки самовольно легли ей на талию, некрепко ее удерживая. Он заметил, что дрожит. «Да, — подумал он неожиданно, с уверенностью хорошо сработавшей интуиции, к которой не примешивался яд воздействия двигателя. — Да, да и да!»
   Нет.
   Чуть отстранившись, он всмотрелся в ее лицо и нашел то, что искал в мягкой складке губ и глубине глаз. С поразительной ясностью он понял, что видел все это уже довольно давно — только она об этом не подозревала. Всю жизнь Мири вела игру в одиночку, и если она сможет отвергнуть свои ощущения, пока они не вышли на уровень сознания, списать их на вызванное эффектом двигателя удовольствие…
   Он отстранился еще на дюйм.
   — Подожди.
   Она напряженно застыла и сжала губы.
   — Наверное, я не лучше Полесты, да?
   На ее лице отразилась обида — но и облегчение.
   — Ах, Мири…
   Он уткнулся лицом в ее теплые яркие волосы, потерся лицом и лбом об их шелковые пряди, взъерошив ей челку и наполовину распустив косу. Его отступление было рассчитано с точностью до миллисекунды. Чтобы убрать руки с ее талии, понадобилось больше дисциплинированности, чем для того броска, который не сломал Полесте шею.
   — Ну…
   Уголки ее губ опустились, и она наполовину отвернулась. Он поймал одну маленькую ручку и дождался, чтобы она снова повернулась и посмотрела на него.
   — Когда двигатель отключится, — сказал Вал Кон.
   Мири нахмурилась:
   — Что?
   — Давай вернемся к этому разговору, когда снова выйдем в нормальное пространство. — Он склонил голову набок и чуть улыбнулся. — Не сердись на меня, Мири.
   Напряженное лицо смягчила тень улыбки. Она отняла руку и пошла дальше.
   — Твое место в дурдоме, друг мой.
   — Наблюдатель!
   — Да, Т"карэ?
   — Передай моему родичу Эксперту мои сожаления по поводу тех сложностей, которые я могу доставить ему, попросив, чтобы ты сопровождал меня туда, где ведет свои дела Джастин Хостро.
   — Да, Т"карэ.
   — Скажи также нашему родичу, что в том случае, если в течение трех стандартных часов он не получит от нас известий либо по комму, либо путем нашего возвращения, то ему следует сообщить об этом событии моему брату Т"карэзиана"аб, передав ему моим голосом, что ему следует действовать так, как он будет считать должным в данном случае, постоянно помня о том, что в случае нашего невозвращения Джастина Хостро следует считать виновным в захвате ножей четырех членов нашего Клана.
   — Как это, родич?
   — Возможно, это преувеличение, — уже мягче сказал Точильщик, — но когда имеешь дело с Кланами людей, следует быть готовым к плохо продуманным действиям. Сделай, как я сказал. Мы отправимся через пятнадцать единиц, которые эти создания наименовали минутами.
   Добыча оказалась легкой, грабеж не принес ничего стоящего. Однако успех вдохнул в экипаж новую жизнь, и командор Хализ, довольный тем, что удача повернулась к ним лицом, отдал приказ увести корабль в подпространство.
   * * *
   — В какую сторону теперь? — спросила Мири у развилки коридоров.
   Вал Кон посмотрел на развилку со своим новым чувством ясности и указал направо:
   — Туда.
   — Ты у нас главный.
   Она прошла следом за ним по выбранному коридору, мрачно глядя на коварные стены — что оказалось неудачной мыслью. Тогда она перевела взгляд на Вал Кона, шедшего впереди. В некотором отношении этот выбор был не лучше, хотя смотреть на него было приятнее, чем на стены. Она живо вспомнила его теплоту и стройную силу, то, что обещали его руки, сомкнувшиеся у нее на талии, — и до крови закусила губу, стараясь идти ровно, хотя ее трясло от желания.
   Он остановился и наклонился к стене, словно что-то изучая. Хотя как можно изучать что бы то ни было при нынешней буре ощущений, Мири понять не могла. Она прислонилась к стене напротив и стала ждать.
   Вал Кон прижал ладони к стене и, казалось, попытался что-то оттолкнуть. После нескольких минут усилий он покачал головой и выпрямился.
   — В чем дело? — спросила Мири.
   — Здесь та кладовая, которая нам нужна, — ответил он, не поворачиваясь к ней. — Но она заперта, а я не могу толком рассмотреть пластину замка: она плывет и меняется.
   Это был полный абсурд! По другую сторону двери были еда, питье и музыка — он это знал. Чтобы его остановила такая мелочь, как неспособность телесного зрения воспринять…
   Ответ возник прямо за его глазами, в том пространстве, которое было отведено под появление Контура, и повис там, светясь. Его аура сильно напоминала интуитивную догадку. Конфигурация запирающей пластины стала четкой. Он подумал об увиденном изображении — и дверь отъехала в сторону без его прикосновения.
   Вал Кон остался стоять.
   — А я не знала, что ты так можешь, — заметила Мири с другой стороны коридора.
   — А я и не могу, — сказал он и шагнул вперед.
   Открытая дверь склада оказалась не иллюзорной. Он прошел внутрь.
   Спустя мгновение Мири оттолкнулась от стены и двинулась за ним.
   Это оказалось ошибкой. В ту секунду, когда она перешагнула порог, на нее навалились всевозможные запахи: пряности, древесные опилки, шерсть, мята, мускус… Вкупе со зрительными и тактильными ощущениями это оказалось чересчур. Более чем чересчур.
   Она тяжело опустилась на первый предмет, который показался настоящим. Крепко обняв себя руками, она скорчилась, закрыв глаза. Ее трясло, словно заболевшего ребенка.
   Она этого не вынесет. Восемь часов? Немыслимо!
   — Мири. Мири!
   — Что?
   Это слово было хриплым всхлипом.
   — Протяни руку и возьми вот это. Мири! Протяни руку и возьми вот это. Сейчас же.
   Вал Кон явно не оставит ее в покое, пока она не послушается. Ей удалось высвободить одну руку и огромным усилием открыть глаза.
   Вал Кон сидел у ее ног на меняющемся полу и протягивал ей откупоренную бутылку вина. Мири приняла ее, недоуменно заморгав.
   — И что теперь?
   — Пей.
   — Пить? Из горлышка?
   Собственный смех показался ей неприятно пронзительным, но любая шутка была лучше, чем никакая.
   — Было достаточно трудно найти вино, чтобы еще искать рюмки, — недовольно ответил он. — Пей.
   Она покачала головой.
   — Вечно приказываешь мне что-то сделать. Никаких доводов, только…
   — Алкоголь подавляет ощущения, — сказал он. — Пей вино.
   — Иди к черту!
   Он сделал глоток.
   — Наверное, — задумчиво проговорил он, — я смог бы влить его тебе в глотку.
   — Тиран.
   Но она сделала большой глоток, решив пить вино так, как пьют кинак: не наслаждаясь его вкусом, а чтобы опьянеть.
   Спустя минуту она остановилась, чтобы перевести дыхание, ухмыляясь и тряся головой.
   — А я-то считала тебя парнем, который всегда видел только правое!
   Он изогнул бровь:
   — Как антоним к левому?
   — Как антоним к неправому! — Она замолчала, чтобы сделать еще глоток. — Я-то росла там, где о праве не слышали. Там не было ни денег, ни перспектив, ни образования, ни мозгов.
   — О! Тогда ты считала правильно. Клан Корвал очень древний. У нас было много времени на то, чтобы накопить богатство. Вероятно, деньги определили высокое качество моего образования, отчего мне было легче сдать испытания, чтобы учиться на разведчика. — Он сделал большой глоток. — Однако я не думаю, чтобы мозги были исключительным уделом тех, кто… видит только правое.
   — Да неужели? — Она подалась вперед, что было рискованно, хотя дрожь у нее почти прошла. — Почему ты сказал тогда «нет»?
   Теперь он уже поднял обе брови.
   — Просвещенный эгоизм. Двигатель все еще работает.
   — А я-то не заметила! — Она села прямее и приложилась к бутылке. — Как тебе удался этот номер с дверью?
   Вал Кон медленно отхлебнул вина и поставил бутылку на взбрыкивающий пол рядом с собой.
   — Когда я стал подрастать, то заметил, что у меня есть способность… брать предметы… физически к ним не прикасаясь. В моем Клане такие способности встречаются. Однако испытания показали, что мой талант слишком слаб, чтобы его серьезно развивать, хотя меня научили его контролировать так, чтобы он не препятствовал нормальной жизни. Этот талант не возрастал и не исчезал — он остался прежним, когда я повзрослел. Я иногда с ним играл, но для того, чтобы использовать его для чего-то серьезного, требовалось прилагать слишком много усилий. За то время, что я простирал свои мысли и переносил к себе чашку с другого конца комнаты, я мог пройти то же расстояние, взять чашку руками, попробовать ее содержимое — и устать гораздо меньше.
   Он замолчал, чтобы поднять бутылку и снова выпить вина.
   — А потом мой талант исчез. Я… — Он глубоко вздохнул, мысленно восстанавливая цепочку событий. Да, время совпадает. Слишком многое требовало Равновесия… — Думаю, что… энергия… вырабатываемая некоторыми функциями, не связанными с выживанием, используется для подпитки Контура.
   Мири больше не дрожала, но чувствовала холод.
   — Функции, не связанные с выживанием? Например, такие, как сны? Или либидо?
   Он закрыл глаза и кивнул.
   — Или музыка. Или самые слабые… экстрасенсорные способности. — Он открыл глаза. — В ту ночь, когда мы встретились, я играл впервые за почти четыре года.
   Она наклонила голову набок.
   — Если у тебя их не было, а теперь появились — это значит, что Контур загнулся? Или… это какое-то механическое устройство у тебя в голове? Что они сделали?
   — Что они сделали… — Он пожал плечами. — Я более или менее уверен, что это — не материальный имплантат, введенный в мозг. Это было бы не эффективно, поскольку в конце концов ткани отторгают имплантированное устройство.
   Он снова приложился к бутылке, обдумывая проблему.
   — Думаю, это должно быть похоже на… управляющую программу, наложенную на…
   Он замолчал, почувствовав, что в нем поднимается нечто, похожее на гнев — только это чувство несло с собой глубочайший холод, а не огонь.
   — Наложенную на и замещающую собой, — продолжила Мири, пристально наблюдая за его лицом, — тот набор программ, который зовется Вал Коном йос-Фелиумом.
   Вал Кон не ответил. Они оба пришли к правильному выводу.
   — Вал Кон!
   — Да?
   — Мне что-то не нравится твое начальство.
   Он мимолетно улыбнулся.
   — Мне тоже.
   — Но теперь она накрылась, да? — настаивала Мири.
   «Так ли?» — спросил он у себя. И ответом оказалось немедленное включение уравнения, показавшего последние цифры его шансов на выживание. Прогноз ВДВ на тридцать дней составлял теперь 0,06.
   — Нет.
   — Что же тогда случилось? Что-то же должно было вызвать… О! — Она закрыла глаза и тут же снова их открыла. — Двигатель.
   Он допил остатки вина, несколько мгновений смотрел на извивающуюся бутылку, а потом отставил ее в сторону.
   — Похоже на то. Кажется, когда двигатель корабля работает и каждый электрон у меня в голове возбуждается дважды, у меня хватает способностей, чтобы держать в равновесии то, что у меня было изначально, и то, что было в меня вложено. И даже больше. Прежде я никогда не мог пользоваться магическим зрением настолько эффективно, чтобы удалось поймать изображение запирающей пластины и код замка.
   Мири тоже допила вино и поставила бутылку на пол.
   — И что теперь случится?
   — Корабль будет работать еще какое-то время, а потом отдохнет. — Он посмотрел ей в глаза и чуть улыбнулся. — Ты чувствуешь себя лучше?
   — Лучше. Так, словно меня побили. Сшибли с ног. Растоптали. И переехали. Но определенно лучше. Что теперь?
   Он встал, в последнюю секунду вспомнив, что подавать ей руку не следует.
   — Я предлагаю забрать продукты и все необходимое из запасов, пока у меня работает дополнительное зрение.
   * * *
   Хунтавас приземлились на планету всего через несколько часов после прилета, несмотря на повышенные ставки бакшиша, необходимые для подобной скорости. На планете деньги с необычайной щедростью были потрачены на покупку всевозможных данных о посадках кораблей, прибытии новых лиц, выдаче виз и заполнении анкет.
   — Их здесь нет, — сказал Джефферсон спустя несколько часов, с отвращением отбрасывая последнюю пачку бумаг.
   — Как это — нет? А где им еще быть? Может, они прилетели и снова ушли в прыжок? Ты это проверял?
   Борг Тансер, заместитель командующего операцией, был невысоким крепким мужчиной, склонным к некоторому занудству. Он метко стрелял и быстро соображал в трудной ситуации, так что Джефферсону с ним повезло. И сейчас он себе об этом напомнил.
   — Мы проверили. В системе почти полгода не было ни одного корабля Стаи. Их здесь нет. И не было. — Он покачал головой. — Черт, не понимаю.
   — Да? Тогда вот что: давай разделим команду. Половина прочешет планету частым гребешком. Вторая половина берет корабль и возвращается обратно. Может, они пережидают в паре прыжков отсюда, ждут, чтобы все улеглось.
   Джефферсон немного подумал, собрал распечатки и сложил их в пачку.
   — Угу, так и сделаем. Боссу очень хотелось заполучить их обоих. Вели себя невежливо.
   Однако Тансер чувством юмора не отличался. Он стремительно встал и резко кивнул.
   — Ладно. Тогда я беру команду, и мы отсюда выкатываемся. Пока.
   И он исчез.
   — Пока, — рассеянно отозвался Джефферсон.
   Он несколько секунд смотрел на пачку бумаг, а потом отодвинулся от стола и направился к комму, чтобы сделать своему боссу предварительный доклад.
   Мэтью оторвался от последних сведений и равнодушно посмотрел на двух членов Стаи.
   — Я очень сожалею, господа, но мистер Хостро распорядился, чтобы его ни в коем случае не беспокоили. Я буду счастлив передать ему…
   — Мне нечего ему передавать, — прервал его Точильщик. — Мое дело к Джастину Хостро имеет срочный характер и не терпит дальнейших отлагательств. Пожалуйста, дайте ему знать, что я здесь и должен сейчас же с ним переговорить.
   — Мне очень жаль, сударь, — снова повторил Мэтыо, — но мне не разрешено тревожить мистера Хостро ни по каким вопросам.
   — Я понимаю, — сказал Точильщик. — И посему лично вторгнусь к нему.
   Он повернулся, неожиданно быстро для столь крупного создания обогнул комм, остановился у запертой двери ровно на столько, сколько времени ушло на то, чтобы протянуть руку и оттолкнуть створку (которая протестующе взвыла) вдоль паза в стену, а потом торжественно переступил через порог кабинета Хостро. Наблюдатель двигался за ним по пятам.
   Джастин Хостро восседал за своим отполированным стальным столом, погрузившись в пачку бумаг. Услышав скрежет вскрытой двери, он поднял голову. В ответ на явление Точильщика он встал.
   — Что означает это вторжение? — вопросил он. — Я дал строгий приказ, чтобы меня не тревожили. Я знаю, вы простите меня, если я скажу, что у меня срочное дело…
   — У меня тоже срочное дело, — сказал Точильщик. — И его надо решить с вами в этот момент и на этом месте.
   Он направился к единственному предмету мебели, пригодному для члена Стаи, взмахом руки приказав Наблюдателю остаться у двери.
   Джастин Хостро секунду помедлил, а потом также уселся и сложил руки на столе, убедительно изображая спокойствие.
   — Итак, сударь, поскольку вы здесь и уже обеспокоили меня, давайте уладим ваше срочное дело.
   — Я пришел, чтобы поговорить с вами, — объявил Точильщик, — относительно должной цены крови, которую наш Клан должен выплатить за тот ущерб, который мы причинили Герберту Алану Костелло.
   — Костелло? — Хостро нахмурился. — Это не важно, сударь, мы сами оплатим его расходы. Однако мне жаль, если он вас оскорбил.
   — Вина лежит на нас, — сказал Точильщик, — и платить следует нам. Наш Клан блюдет свою честь. Мы платим то, что должны.
   — Мой Клан тоже блюдет свою честь, — отрезал Хостро, стараясь справиться с раздражением, — и мы заботимся о своих. Пожалуйста, больше не думайте об этом, сударь. Хунтавас позаботится о Герберте Алане Костелло.
   — Хунтавас? Таково имя вашего Клана, Джастин Хостро?
   — Да. Это очень сильный Клан — он охватывает множество планет и звездных систем. Мы насчитываем сотни тысяч членов и заботимся о каждом из них, от самых малозначительных до самых высокопоставленных.
   — А! — откликнулся Точильщик и наклонил голову. — Это греет мне душу, Джастин Хостро. Правда, я прежде не слышал о вашем многочисленном Клане и прошу прощения за свою неосведомленность. К счастью, вы меня просветили, и теперь мы можем вести дела как подобает. Правильно ли это в ваших глазах?
   — Без всякого сомнения, — согласился Хостро, заставив себя расслабить сжавшиеся в кулаки руки.
   — Так знайте, как Старейшина вашего Клана, что ваш родич, Герберт Алан Костелло, угрожал физическим ущербом — и, возможно, прекращением существования, — трем моим родичам.
   Он взмахнул огромной рукой, указывая на Наблюдателя.
   — То, что этот мой родич нанес серьезную травму Герберту Алану Костелло, не прощено и в должное время будет наказано. Однако перед тем, как он начал действовать, имела место угроза, и это обстоятельство меняет заслуженное им наказание. Я хочу узнать, — заключил он, — имеете ли вы сведения о конфликте, существующем между вашим родичем и двумя членами моего Клана, которые здесь не присутствуют.
   Хостро глубоко вздохнул и позволил себе несколько меньшую сдержанность.
   — Если в число тех, чье родство вы признаете, входит женщина, известная как Мири Робертсон, то я должен сказать вам, что Костелло действовал в соответствии с полученным им от меня указанием: задержать ее, а также ее спутника, если она будет не одна.
   — О! И как Старейшина Старейшину могу я спросить вас в интересах взаимно удовлетворительного решения: почему вы дали вашему родичу такое указание?
   — Эту женщину мой Клан объявил вне закона. Недавно она вместе со своим спутником явилась причиной смерти нескольких моих родичей, а также вызвала конфликт между моим Кланом и… Кланом полиции.
   Он мимолетно подумал, не воспользоваться ли пулевым пистолетом из верхнего ящика своего стола, но вспомнил сломанную дверь и остался сидеть неподвижно.
   Точильщик был озадачен.
   — Мири Робертсон была членом вашего Клана? Я хотел бы узнать, какие законы она нарушила, чтобы к ее имени добавилось наименование «вне закона», и за что она должна заплатить жизнью. Казалось бы, достаточным наказанием было бы одно из двух?
   — Она нанялась телохранителем к одному из тех, кто сам был объявлен вне закона, и в этом качестве убила много моих родичей. Мы намерены отнять у нее жизнь, хотя она никогда не была членом Хунтавас.
   — Она вам не родич, Джастин Хостро, и тем не менее вы ее судите и намерены наказать?
   Наблюдатель встревоженно наблюдал за Т"карэ: ноты, прозвучавшие в его голосе, ему очень не понравились.
   — Это так, — сказал Хостро.
   Точильщик покачал своей массивной головой.
   — Вы меня озадачили, Джастин Хостро. Мы не так ведем дела между Кланами. Позвольте мне говорить прямо, чтобы между нами не возникло непонимания. Женщина Мири Робертсон и мужчина Вал Кон йос-Фелиум приняты в члены Клана Средней Реки Весеннего Помета Фермера Зеленодрева из Логова Копьеделов. Конечно, они молоды и порой чересчур торопливы в своих поступках. Возможно, они в чем-то нанесли вам урон. Наша задача как Старейшин Клана состоит в том, чтобы определить, какой именно урон имел место и как можно добиться равновесия. Мой Клан — Клан чести, мы платим долги. Наш Клан много путешествует, и мы убедились в том, что не следует лишать народы их обычаев. Но знайте, Джастин Хостро: какой бы урон вам ни был нанесен, не вам отнимать ножи у этих двух. Если после рассмотрения они будут сочтены заслуживающими смерти, то это наказание осуществят их собственные родичи, а не Клан Хунтавас. Это вам ясно?
   — Хунтавас, — произнес Хостро с угрозой, — могущественный Клан. Мы берем то, что хотим и как хотим. Включая ножи родичей Логова Копьеделов.
   Точильщик торжественно встал с кресла. Наблюдатель положил руку на рукоять ножа.
   Однако Т"карэ почему-то заставил его остановиться.
   — Вы из Человеческих Кланов, — прогудел он, — и поэтому торопливы. Знайте вот что: в нашей истории был Клан, который произвел Суд над членом Клана Логова Копьеделов, вопреки всем традициям и без справедливости. И двум членам нашего Клана было поручено провести расчеты с этим семейством ренегатов.
   Он замолчал и сделал полшага, оказавшись у края стола Хостро.
   — Имени этого Клана уже нет в Книге Кланов, — медленно проговорил он. — И комбинации этих качеств уже нет в генофонде. Подумайте, Джастин Хостро, прежде чем отнимать нож у кого-то из Логова Копьеделов.
   Хостро молчал. Уничтожить целое семейства? А он назвал Хунтавас своим семейством — бесчисленные тысячи, да. Но члены стаи живут по две тысячи лет и больше…
   — Вы меня слышали, Джастин Хостро? — спросил Точильщик.
   — Я вас слышал.
   — Хорошо. Однако мне приходилось замечать, что у членов Человеческих Кланов память даже короче, чем продолжительность их жизни. Позвольте мне оставить вам напоминание о нашем разговоре.
   В это мгновение в руке Т"карэ появился Кланоклинок. Лезвие молниеносно скользнуло вниз — и, легко войдя в стальную крышку стола Хостро, застыло, чуть подрагивая.
   Джастину Хостро удалось секунду хладнокровно смотреть на это, а потом перевести взгляд на Точильщика.
   — Как Старейшина моего Клана, Джастин Хостро, я знаю, что наши клинки достойны — юнейшие не менее, чем старейшие.
   Он протянул руку, извлек своей нож из столешницы и вернул его в ножны.
   — Подумайте над тем, о чем мы говорили, Джастин Хостро. Я вернусь к вам через один стандартный час, и вы сможете сказать мне свое решение, чтобы мы продолжили разговор. Или начали распрю. — Он повернулся к двери. — Пойдем, Наблюдатель.
   Они быстро исчезли, оставив мистера Хостро осторожно трогать пальцем бритвенно-острый порез на столе.