Страница:
— О нет! — серьезно возразила Антора. — Он очень усердно трудился. Кари явно им довольна.
— Я счастлив за них обоих. — Он мягко подтолкнул сестру к двери. — Я иду навестить Сил Фора и Пади, а потом перекинусь словечком с Дживзом, вот и все. Будь умницей и помогай сестре.
— Хорошо, Шанни, — ответила самая сильная волшебница Лиад и послушно пошла по коридору.
Не без труда Дживз был обнаружен: он пристроился в углу комнаты домашнего очага, весь укутанный кошками. Шар головы был тускло подсвечен в режиме, который Вал Кон называл «сном». Шан откашлялся.
— Да, сэр?
Шар наполнился мягким оранжевым свечением жизни.
— Пожалуйста, не вставай! Мне надо только задать тебе один вопрос. Ты ведь готов отвечать на вопросы, правда, Дживз? Меня это не так уж и встревожило бы, если бы ты не был мозгом Треаллы Фантрол. Ведь если бы к нам попытались вторгнуться, пока ты дремлешь с кошками, то я не знаю, что могло бы случиться!
— Непрошеных гостей выдворили бы, сэр. Я не спал, а просто предоставлял утешение.
Шан снова потер кончик носа.
— Утешение? Мне следует заключить, что кошки чем-то расстроены?
— Они скучают по мастеру Вал Кону, сэр.
— Вот как. — Шан всмотрелся в многообразных и многоцветных кошек, умастившихся на металлическом теле Дживза. — Мне неловко об этом упоминать, но Пил Тор и Йодел никогда не видели мастера Вал Кона.
— Совершенно верно, сэр. Но Мерлин рассказал им о нем, так что они переживают его отсутствие так же остро, как и все остальные.
Поседевший от старости полосатый кот, свернувшийся около шарообразной головы, открыл один желтый глаз, словно проверяя, не дерзнул ли Шан усомниться в таком объяснении.
Шан отвесил ему поклон.
— Мне и в голову не придет сомневаться, сэр.
Кот закрыл глаз, а человек проглотил смешок.
— Дживз, могу ли я попросить тебя мысленно вернуться на семь или восемь стандартных лет — а возможно, и дальше? Мой брат в твоем присутствии никогда не упоминал о Мири Робертсон?
Наступило молчание. Шан терпел его почти минуту.
— Дживз?
— Работаю, сэр. Я ожидаю получить результат примерно… Готово! Мастер Вал Кон в моем присутствии никогда не говорил о Мири Робертсон или с ней. — После недолгого и совершенно нетипичного для роботов колебания Дживз добавил: — Простите.
— Тебе не за что извиняться, дружище. Мне пришло в голову, что Вал Кон мог иметь спутницу жизни в течение нескольких лет и просто забыл сообщить нам об этом. Ведь подобные вещи легко забываются, знаешь ли. Однако существовала малая доля вероятности, что он мог что-то сказать тебе, принимая во внимание опасности жизни разведчиков и солдат.
— Вы имеете в виду завещание.
— Вот именно — завещание.
Оранжевый шар замигал, и Мерлин укоризненно пошевелил ухом.
— Завещание, которое занесено в мои файлы, не менялось с 1382 стандартного года. В нем Мири Робертсон не упоминается.
— Ну что ж, — сказал Шан. — Нет — значит нет. Спасибо тебе, Дживз, ты мне очень помог. Пожалуйста, продолжай утешать кошек.
— Утешение взаимно, сэр.
Шан вздохнул.
— Ты расстроен, Дживз?
— Просто я тоже скучаю по мастеру Вал Кону.
— Понятно. Прости, если это обидно, но тебя сделали мы с Вал Коном, что значит…
— Мысль о моем создании принадлежала Вал Кону.
Шан моргнул от неожиданности.
— Извини, не понял?
— Мысль о моем создании принадлежала Вал Кону, — повторил Дживз, вытягивая руку, чтобы почесать забеспокоившуюся тигровую кошку. — Вы это сами говорили, сэр, на нескольких этапах моего создания.
— Действительно, говорил. — «И я надеюсь, что в более идиотском предприятии, — мысленно добавил он, — мне участвовать не придется!» — Спасибо, что привлек мое внимание к этому факту. Ну, бывай.
— Спасибо, сэр. Всего хорошего, сэр.
Шаги Шана удалились по коридору, и мгновение спустя Дживз зарегистрировал, что на южной террасе открылась и закрылась дверь. Одна из юных кошек, Йодел, тихо мяукнула и задергалась во сне. Дживз вытянул руку, чтобы ее погладить.
— Ну-ну, — сказал он. — Полно, полно.
Орбита
Звуковой фон корабля из ровного гула превратился в пульсирующее рычание. Мири села в кресло второго пилота. В кресле пилота сидел Вал Кон, и его руки уверенно и точно прикасались к переключателям, кнопкам и тумблерам, словно он играл на омнихоре. Все экраны горели, показывая различные и сменяющие друг друга панорамы лежащего внизу мира. Что-то бубнило радио. В центре пульта горело несколько красных индикаторов, на каковой факт Мири решила не обращать внимания.
— Из аккумуляторов больше мощности не получить, — пробормотал Вал Кон. — В ракетах управления высотой кончается топливо. Ракетная тяга? Ну, ладно, все равно ракеты — это роскошь…
Мири всмотрелась в его профиль.
— Это опасно?
— М-м? Пристегнись, пожалуйста, шатрез. Мы подходим к точке.
Изящный палец прикоснулся к дисплею, на котором крупными голубыми цифрами шел обратный отсчет от десяти. Мири закрепила сеть безопасности, глядя, как цифры подходят к концу. Когда вспыхнул нуль, она ощутила резкий толчок и сильную вибрацию. Вал Кон быстро повернул несколько переключателей, и вибрация почти прошла.
— Это о-пас-но? — снова спросила Мири, четко выговаривая слова и несколько увеличив громкость — на тот маловероятный случай, что он ее не расслышал с первого раза.
Он мимолетно улыбнулся и протянул руку, чтобы сжать ее пальцы.
— Опасно? Мы начали спуск без резервных ракет и реактивных двигателей на планету, где нет посадочных бакенов. К тому же мы не выбрали точное место посадки и нас сюда не приглашали. — Его улыбка стала шире. — Упражнение из учебников для начинающих.
— Ну, конечно, — пробормотала Мири. — И сколько людей получают травмы, когда учебник терпит аварию?
Вал Кон выгнул бровь:
— Ты сомневаешься в моем умении?
— Что? — искренне изумилась она. — Да что ты, босс, — я же не пилот! Мне просто интересно знать, сядем ли мы…
Она замолчала, потому что Вал Кон смеялся, тепло сжимая ее пальцы.
— Мири, я сумею посадить нас по возможности благополучно с учетом обстоятельств. — Он пожал ее руку и выпустил ее, снова поворачиваясь к пульту. — А что до того, сядем ли мы вообще — то ответ утвердительный. Наша скорость недостаточно велика, чтобы остаться на орбите.
Она наблюдала за тем, как он вводит новые уточнения, а когда он откинулся в кресле, то покачала головой.
— Крепкий Парень! — тихо окликнула его она.
Он посмотрел на нее:
— Да?
— Говори подчиненным не больше, чем нужно, чтобы быть с ними честным? — сказала она, не зная, что именно испытывает, восхищение или досаду. — Все эти штуки — на них нужна смелость. — Она махнула рукой в сторону пульта с красными индикаторами. — Играть с икстранцами в «слабо»… Когда ты устроил этот фокус с гистерезисом и мы прыгнули оттуда, какие были шансы на то, что мы останемся живы?
— А! — Вал Кон повернул к ней серьезное лицо. — Пилот не надеялся возвратиться в нормальное пространство.
— Думал, что мы развалимся в гиперпространстве, — перевела Мири это высказывание и кивнула своим собственным мыслям.
Обдумав все, она потянулась и похлопала его по руке.
— Хорошо. Ты сделал наилучший выбор. Абордажный отряд икстранцев против нас двоих, хоть мы и лихие ребята… — Она покачала головой. — И мне не хотелось бы тебя убивать. Слышала, что если икстранцы загоняют тебя в тупик, то это — лучшее, что можно сделать для напарника.
— Порой, — пробормотал Вал Кон, — существуют иные альтернативы.
— Правда? И со сколькими икстранцами ты говорил лично?
— С одним, — сразу же ответил он. — Хотя, конечно, я застиг его врасплох.
Мири изумленно заморгала, а потом перевела взгляд на освещенный красными индикаторами пульт и на каждый экран по очереди.
— Не забудь рассказать мне об этом, — выдавила она наконец. — Позже.
— Хорошо, Мири, — ответил он, строго призывая к порядку подергивающиеся уголки губ, и повернулся к пульту.
Во время снижения корабль пять раз обогнул планету.
Мири завороженно наблюдала за экранами: ей еще ни разу не приходилось находиться на мостике корабля во время посадки. И она скрупулезно записывала все сведения, которые считывал ей Вал Кон: координаты главных элементов рельефа, строение бассейнов крупнейших рек, направление и силу атмосферных потоков.
В ее обязанности входило также следить за радио, которое продолжало выдавать череду бессмысленных слов, перемежающуюся оглушительной музыкой. Однако во время третьего пролета над континентом к югу от намеченной точки посадки из динамика раздались совсем другие звуки.
Увеличив громкость, Мири услышала возбужденные голоса и канонаду тяжелых орудий.
— Босс? — тихо окликнула она.
Он оторвался от пульта и хмуро прислушался к звукам радио.
— У кого-то война, — сказала Мири.
Вал Кон вздохнул, но его руки и глаза уже вернулись к пилотированию.
Мири продолжала слушать пойманную трансляцию, слыша отчаяние в мужском голосе и подсчитывая количество и ритм разрывов, пока яхта не вышла из полосы приема. Во время следующего пролета она снова поймала ту же волну, но теперь там играла музыка. А на следующем витка яхта оказалась в ионизированном слое, и ничего не было слышно.
Когда Вал Кон посадил корабль, редкие звезды сменились рассветом. Переход от баллистической траектории к управляемому снижению оказался для Мири неожиданно тяжелым: торможение слишком живо напомнило ей о том, как они уходили от икстранцев. Последний рывок вызвал невольный поток ругательств, которые она смущенно проглотила: к этому моменту полет снова стал ровным.
Вал Кон закрыл за ними люк и спрятал ключ в кошель, дрожа на морозном воздухе.
Мири наклонила голову:
— Тебе холодно?
— Немного, — пробормотал он, приподнимая бровь. — А разве тебе нет?
Она ухмыльнулась, встав на цыпочки.
— Там, откуда я родом, Крепкий Парень, это — разгар лета. — А потом она тоже содрогнулась от ветра, пронесшегося по лощине. — Конечно, когда достигаешь моих преклонных лет, кровь становится жиже.
— Вот как? А я и не знал, что ты настолько старая.
— Ты меня не спрашивал, а я не говорила. — Она хмуро посмотрела на скособочившийся корабль — выщербленный обломок металла среди обломков камней. — А нам не следует спрятать его получше?
— Этого должно хватить. Не похоже, чтобы тут часто проезжали люди, а с воздуха он выглядит как обычная скала. У нас начнутся проблемы только в том случае, если местная технология доросла до обнаружения металлов на большом расстоянии. — Он вздохнул. — Мы могли бы отправить его обратно на орбиту, но могут найтись способы починить…
— Ну, в горе и радости… — Мири подошла ближе и вложила ему в руку свою ладошку. — Carpe diem и так далее. — Она ухмыльнулась, и он ответил слабой улыбкой, пожав ей руку. Она осмотрелась. — Ну и где же твой город? Я бы не отказалась от чашки кофе.
— На западе, — ответил он и улыбнулся ее недоумению. — Вон там, — пояснил он, указывая пальцем.
— Так почему было сразу не сказать? Хотя я все равно не понимаю, как это ты сразу же после посадки можешь определить, где верх, где низ. — Она содрогнулась под новым порывом ветра и наморщила нос. — Думаю, нам лучше идти.
— Да, похоже, так будет лучше всего, — согласился Вал Кон. Он направился в сторону, тенью заскользив по обломкам сланца. Мири бесшумно пристроилась за ним.
Спустя час они остановились отдохнуть у ручья. Вал Кон опустился на колени, погрузил ладонь в быстрый поток — и обернулся, словно услышав возглас протеста, который Мири успела подавить.
— Шатрез, вода хорошая, — успокоил он ее. — И не думаю, чтобы овощи или зерна причинили нам вред. Мясо тоже должно быть съедобное. А будут ли удовлетворяться все потребности нашего организма, покажет время. — Он снова опустил руку в ручей, напился и со вздохом выпрямился. — Если бы нас бросили не в яхте контрабандистов, а в разведывательном корабле, мы бы все это определенно знали еще до посадки. А так нам приходится рассчитывать на удачу.
Когда он подошел и уселся рядом, Мири прикрыла глаза.
— Carpe diem, — пробормотала она, усилием воли заставляя себя расслабиться.
— Что это?
Она открыла глаза и увидела, что он пристально на нее смотрит.
— Ты о чем?
— Carpe diem. Это не похоже на земной, а ты повторила эти слова уже несколько раз.
— А! — Она нахмурилась. — На самом деле это все-таки земной. Вернее, с Земли. Кажется, тот язык называли латынью. Очень старинный. Помню, я читала, что два или три языка, из которых произошел земной, возникли из латыни.
Мири замолчала, но он продолжал смотреть на нее с явным интересом.
— Когда я… болела… сразу после Кламаса, — продолжила она, — я стала много читать. Больше всего мне понравилась книга, которая называлась «Словарь фраз и поговорок». Это был вроде как список того, что люди говорили или думали — а порой и до сих пор говорят, — а рядом шло объяснение того, что это должно было значить на самом деле. Так вот, carpe diem должно означать «лови день», наслаждайся, пока можешь. Мне этот совет понравился. — Она покачала головой и улыбнулась. — Отличная книга. Жаль, что мне пришлось ее отдать.
— А сколько времени тебе удалось провести с этой книгой? — мягко спросил он. — После Кламаса?
— М-м? А, не так уж много. Под конец я расклеилась. Сама виновата. Самонадеянность меня подвела. — Она повернулась, отводя взгляд. — Хочешь на дорогу бутерброд?
Обе брови взлетели вверх.
— С семгой?
— У меня их четыре, — серьезно заверила его она.
— Кажется, я не проголодался. Спасибо.
Он встал на ноги одним изящным движением и протянул руку, чтобы помочь ей встать, хотя и знал, что она может встать самостоятельно — и так же легко, как он.
— И потом, — добавил он, тепло пожав ей руку, прежде чем отпустить, — ты, кажется, хотела кофе.
* * *
Город лежал в котловине, окруженной с трех сторон горами. Дома лепились друг к другу в центре долины, которая представляла собой расширение только что пройденного перевала. Город был небольшим, что надо было признать за благо. Из домов пока никто не выходил, хотя солнце поднялось уже несколько часов назад. Поблизости Вал Кон увидел поле, засеянное каким-то зерновым растением, а ближе…
Мири у него за спиной не было.
Он медленно обернулся и обнаружил, что она сидит верхом на упавшем дереве, глядя вниз на защищенный горами городок. В ее заострившемся лице, ссутуленных плечах и неподвижно сложенных на коленях руках читалась напряженность.
Он сделал шаг, намеренно шаркнув подошвой по камню. Она вздрогнула и посмотрела на него.
— Не возражаешь, если я немного отдохну? — спросила она звенящим голосом.
— Сколько хочешь. — Снова двигаясь бесшумно, Вал Кон подошел к дереву и уселся позади нее, свободно обхватив руками ее талию, ощущая, как застыл каждый мускул ее тела. Прижавшись щекой к ее волосам, он тихо выдохнул. — В чем дело, шатрез?
— Это я собиралась спросить у тебя. — Она со сдержанным гневом раскинула руки, требуя, чтобы он посмотрел вниз, в долину. — Что это?
Он на секунду задумался, а потом мягко ответил:
— Город. Гражданские. Небольшой городок, конечно, но для наших текущих нужд этого достаточно. Подобная структура, как правило, включает пригородные фермы или дома. Если это место соответствует данной закономерности, тогда это очень для нас хорошо. Мы могли бы подойти к отдельному дому и предложить свои услуги в обмен на… уроки языка.
Мири глубоко вздохнула.
— Вот это — город?
— Определенно город, — ответил он, стараясь, чтобы его ответ прозвучал совершенно обыденно. — А что еще это может быть?
— Одним богам известно. Он такой маленький…
Ее голос умолк, свидетельствуя о растущем напряжении.
— Вот как? Тогда, наверное, нам надо потратить несколько минут и проанализировать то, что мы видим. — Он вытянул руку и начал указывать. — Вон тот большой объект с множеством окон? Это, вероятно, какое-то административное здание. Мне кажется, в нем есть должное высокомерие.
Она хихикнула (добрый знак), и ему показалось, что ее мышцы чуть расслабились.
— А вон то приземистое с оградой?
— Рынок, — предположил он. — Или небольшой магазин. — Он указал дальше. — А что ты скажешь про вон то голубенькое?
— Парикмахерская? Или бар? — Она тихо засмеялась, явно успокаиваясь. — Или и то и другое?
— Возможно. Хотя, наверное, для того и другого было бы тесновато. А вон те металлические объекты — они ведь кажутся металлическими, ты согласна? — по сторонам дороги?
— Такси! — с уверенностью заявила Мири, приваливаясь к нему спиной.
Он оторвал щеку от ее волос и заглянул сбоку ей в лицо. Она чуть заметно улыбалась. Хорошо.
— Вот как? А теперь скажи мне вон про то здание, видишь? Позади маленького голубого, с башней и набалдашником сверху?
Она секунду молчала, а потом моргнула и ухмыльнулась:
— Бордель.
— Ты правда так считаешь? — пробормотал он. — Может, нам стоит начать с него?
Мири рассмеялась уже по-настоящему, положив голову ему на плечо, но быстро посерьезнела.
— Вал Кон!
— Да?
— Ты — ловкач.
Он выгнул бровь.
— Как мне говорили, этот недостаток присущ лиадийцам.
— Так говорят земляне. — Она нахмурилась. — А что говорят лиадийцы?
— О, ну… Лиадийцы… — Он на секунду прижал ее к себе. — Лиадийцы очень чопорные, знаешь ли. Так что скорее всего они вообще ничего не сказали бы.
— О! — Она глубоко вздохнула. — И что мы будем делать теперь?
— Я думаю, нам стоит отстегнуть пистолеты и спрятать их в кошели. В некоторых местах наличие оружия делает человека подозрительной личностью, возможно — даже преступником. И я думаю, нам следует каждому съесть еще по одному бутерброду — чтобы мы не возгордились… — Он присоединился к ее тихому смеху. — А когда мы поедим, нам следует спуститься в долину и поискать одну из пригородных ферм, о которых я говорил, и посмотреть, не удастся ли нам обменять труды наших молодых и сильных тел на кров, пищу и уроки языка.
— И все это — на одном бутерброде? Ну, ты у нас командуешь.
— А когда, — осведомился он, — будешь командовать ты?
— На следующей неделе.
Она встала, извлекла из кошеля сверток в пленке и вручила ему. Пока он его разворачивал, она отстегнула пистолет и кобуру и спрятала их.
Вандар
— Боррил! Ко мне, Боррил! Ветер забери этого пса, куда… Ага! Так вот ты где, сударь мой! Этим утром тебе скеввитов не попалось? Или все сидели на деревьях и смеялись над тобой? Ну-ну, старичок… — договорила она уже мягче, когда пес с тихим тявканьем упал перед ней на брюхо, устремив на хозяйку желтые глазенки, полные обожания.
Она медленно наклонилась, быстро провела костяшками пальцев по угловатой голове и подергала за острые ушки. Выпрямляясь, она вздохнула и потерла поясницу, глядя на надпись на надгробном камне: «Джеррел Трелу, 1412—1475. Возлюбленный замур»…
«Возлюбленный замур!» Что за чушь! Как будто они были не просто Джерри и Эстра, пока работали вместе на ферме, растили сына и делали все, что приходилось делать, по очереди, рядом друг с другом. Он опирался на неё, она опиралась на него… Возлюбленный муж, как же!
Порыв ветра пронесся по двору, спустившись прямиком с перевала Форнема, и ледяным укусом напомнил о зиме, хотя осень еще едва-едва началась. Фру Трелу вздрогнула и плотнее запахнулась в куртку.
— Ветер с каждым годом становится все холоднее, — проворчала она и тут же себя одернула. — Ты только послушай, что ты говоришь! Как раз за такие жалобы ты терпеть не можешь Атну Бригсби! Тратишь утро на нытье, словно тебе делать нечего!
Она фыркнула. Дел всегда было много. Она с трудом наклонилась и подняла суилимы, которые собрала для гостиной: всегда приятно вечером, слушая радио или читая, остановить взгляд на чем-то ярком.
— Пошли, Боррил! Домой!
Ветер с перевала снова обжег ее холодом, но она отказалась баловать его дрожью. Все приметы обещали тяжелую зиму. Она вздохнула, мыслями переносясь в дом, где они с Джерри прожили всю жизнь. Надо починить ставни, надо прочистить дымоход и проверить, не проржавела ли кровля. Хотя совершенно непонятно, что она сможет сделать, если окажется, что крыша готова провалиться. Дом был большой и холодный — слишком большой для одинокой старухи и старого пса. На самом деле он всегда был слишком велик, даже когда были живы Джеррел и парнишка и потом фру парнишки. И собаки, конечно. У них всегда были четыре или пять собак. А теперь остался только Боррил — последний представитель долгой традиции.
Казалось, ее мысли передались псу, затронув какую-то струнку: он вдруг бросился вперед и залаял с напускной яростью. Метнувшись за угол дома, он скрылся из виду.
— Боррил! — закричала фру Трелу, но любому дурню было ясно, что кричать бесполезно.
Она ускорила шаги и добралась до угла дома, как раз услышав, как Боррил переходит на полный сигнал «незнакомец у ворот».
На фоне лая послышался мужской голос, произносивший слова, которые фру Трелу опознала как иностранные.
Она завернула за угол — и изумленно остановилась.
Боррил стоял между нею и двумя незнакомцами: лаял и махал своим нелепым хвостом, похожим на шарик. Более высокий из двух снова резко что-то сказал — и лай смолк.
— Замолчи, пес! — рявкнул Вал Кон. — Как ты смеешь так к нам обращаться? Сидеть!
Боррил смутился. Интонации были правильные, но звуки были непохожи на те, которые произносила Она. Он замялся, а потом услышал позади себя Ее и бросился к Ней, с облегчением ожидая разрешения ситуации.
— Боррил, плохой пес! Сидеть!
Вот так-то лучше. Боррил сел, стуча хвостом по земле.
— Извините, пожалуйста, — продолжила фру Трелу, стараясь не глазеть на незнакомцев. — Вообще-то Боррил очень дружелюбный. Надеюсь, он вас не испугал.
Заговорил опять более высокий из двух. Он развел руки, показав ей пустые ладони. Фру Трелу нахмурилась. Не нужно было быть гением, чтобы понять: он не понимает, что ему говорят.
Вздохнув, она шагнула вперед.
— Сидеть, Боррил!
Когда она сдвинулась с места, двое мужчин двинулись ей навстречу — и остановились, когда она замерла от изумления.
Более низкий мужчина вовсе не был мужчиной. Не был, если какие-нибудь иностранцы не разрешали мужчинам отращивать волосы, заплетать их в косу и укладывать их вокруг головы вульгарной медной короной. Значит, это — женщина, признала фру Трелу. Или, вернее, девушка. Но какая на ней одежда!
Фру Трелу не считала себя ханжой. Она прекрасно знала, что брюки — это очень удобная одежда, особенно для работы на ферме. Но эти брюки…
Во-первых, они, похоже, были сделаны из кожи — блестящей, черной кожи. Во-вторых, они были в обтяжку — облегали по-мальчишечьи плоский живот и ее… конечности. И штанины были аккуратно заправлены в высокие черные сапоги. Верх ее наряда — белая рубашка из какой-то мягкой белой материи — была бы, на взгляд фру Трелу, приемлемой, если бы шнуровку у стройной шеи затянуть чуть туже. А к свободному черному жилету придраться было нельзя. Но зачем, во имя льдов, женщине надевать такой широкий ремень? Может, чтобы подчеркнуть немыслимо узкую талию?
— Неужели я так нелепо выгляжу? — спросила Мири.
Фру Трелу вздрогнула, переведя взгляд на се лицо.
Красоткой ее не назовешь: лицо все из острых углов, над курносым носом — веснушки. Подбородок — крупный и упрямый, полные губы выглядят неуместно. Единственное, что в ней было привлекательного, — это пара очень выразительных серых глаз, которые в эту минуту с покорной терпеливостью были устремлены на лицо старухи.
Фру Трелу почувствовала, что краснеет.
— Извините, — пробормотала она, перевела взгляд на лицо спутника странной девушки — и поймала себя на том, что снова бессовестно глазеет.
Угловатые черты девушки словно противоречили друг другу, черты ее спутника составляли единое целое. Высокие скулы уводили взгляд к острому подбородку, нос был правильной формы и не слишком длинный. Полные губы чуть заметно улыбались. Волосы у него были темно-каштановые, обрезанные прямо над ушами, а одна прядь падала на лоб над ровными темными бровями, почти попадая в поразительно зеленые глаза. Его кожа имела странный золотистый оттенок — за исключением свежего шрама поперек правой щеки.
На нем была такая же одежда, как и на девушке: облегающая кожа и широкий ремень, не скрывавшие его худобы.
Фру Трелу нахмурилась. У девушки кожа была бледная, особенно по сравнению с теплым тоном кожи мужчины. И вид у обоих был усталый. И осунувшийся. И не важно, что наряды на них такие странные. Да к тому же они иностранцы, и ни слова не знают на нормальном языке.
Ветер пролетел над широким газоном. Девушка вздрогнула — и это помогло фру Трелу принять решение. О чем это только думает ее замур — увел ее на улицу в такую холодную погоду без куртки и в плохо зашнурованной рубашке? Фру Трелу возмущенно посмотрела на него — и одна бровь вопросительно выгнулась, так что он вдруг стал похож на Боррила, когда тот пытается разобраться в одном из длинных монологов, которые она ему адресует.
— Я счастлив за них обоих. — Он мягко подтолкнул сестру к двери. — Я иду навестить Сил Фора и Пади, а потом перекинусь словечком с Дживзом, вот и все. Будь умницей и помогай сестре.
— Хорошо, Шанни, — ответила самая сильная волшебница Лиад и послушно пошла по коридору.
Не без труда Дживз был обнаружен: он пристроился в углу комнаты домашнего очага, весь укутанный кошками. Шар головы был тускло подсвечен в режиме, который Вал Кон называл «сном». Шан откашлялся.
— Да, сэр?
Шар наполнился мягким оранжевым свечением жизни.
— Пожалуйста, не вставай! Мне надо только задать тебе один вопрос. Ты ведь готов отвечать на вопросы, правда, Дживз? Меня это не так уж и встревожило бы, если бы ты не был мозгом Треаллы Фантрол. Ведь если бы к нам попытались вторгнуться, пока ты дремлешь с кошками, то я не знаю, что могло бы случиться!
— Непрошеных гостей выдворили бы, сэр. Я не спал, а просто предоставлял утешение.
Шан снова потер кончик носа.
— Утешение? Мне следует заключить, что кошки чем-то расстроены?
— Они скучают по мастеру Вал Кону, сэр.
— Вот как. — Шан всмотрелся в многообразных и многоцветных кошек, умастившихся на металлическом теле Дживза. — Мне неловко об этом упоминать, но Пил Тор и Йодел никогда не видели мастера Вал Кона.
— Совершенно верно, сэр. Но Мерлин рассказал им о нем, так что они переживают его отсутствие так же остро, как и все остальные.
Поседевший от старости полосатый кот, свернувшийся около шарообразной головы, открыл один желтый глаз, словно проверяя, не дерзнул ли Шан усомниться в таком объяснении.
Шан отвесил ему поклон.
— Мне и в голову не придет сомневаться, сэр.
Кот закрыл глаз, а человек проглотил смешок.
— Дживз, могу ли я попросить тебя мысленно вернуться на семь или восемь стандартных лет — а возможно, и дальше? Мой брат в твоем присутствии никогда не упоминал о Мири Робертсон?
Наступило молчание. Шан терпел его почти минуту.
— Дживз?
— Работаю, сэр. Я ожидаю получить результат примерно… Готово! Мастер Вал Кон в моем присутствии никогда не говорил о Мири Робертсон или с ней. — После недолгого и совершенно нетипичного для роботов колебания Дживз добавил: — Простите.
— Тебе не за что извиняться, дружище. Мне пришло в голову, что Вал Кон мог иметь спутницу жизни в течение нескольких лет и просто забыл сообщить нам об этом. Ведь подобные вещи легко забываются, знаешь ли. Однако существовала малая доля вероятности, что он мог что-то сказать тебе, принимая во внимание опасности жизни разведчиков и солдат.
— Вы имеете в виду завещание.
— Вот именно — завещание.
Оранжевый шар замигал, и Мерлин укоризненно пошевелил ухом.
— Завещание, которое занесено в мои файлы, не менялось с 1382 стандартного года. В нем Мири Робертсон не упоминается.
— Ну что ж, — сказал Шан. — Нет — значит нет. Спасибо тебе, Дживз, ты мне очень помог. Пожалуйста, продолжай утешать кошек.
— Утешение взаимно, сэр.
Шан вздохнул.
— Ты расстроен, Дживз?
— Просто я тоже скучаю по мастеру Вал Кону.
— Понятно. Прости, если это обидно, но тебя сделали мы с Вал Коном, что значит…
— Мысль о моем создании принадлежала Вал Кону.
Шан моргнул от неожиданности.
— Извини, не понял?
— Мысль о моем создании принадлежала Вал Кону, — повторил Дживз, вытягивая руку, чтобы почесать забеспокоившуюся тигровую кошку. — Вы это сами говорили, сэр, на нескольких этапах моего создания.
— Действительно, говорил. — «И я надеюсь, что в более идиотском предприятии, — мысленно добавил он, — мне участвовать не придется!» — Спасибо, что привлек мое внимание к этому факту. Ну, бывай.
— Спасибо, сэр. Всего хорошего, сэр.
Шаги Шана удалились по коридору, и мгновение спустя Дживз зарегистрировал, что на южной террасе открылась и закрылась дверь. Одна из юных кошек, Йодел, тихо мяукнула и задергалась во сне. Дживз вытянул руку, чтобы ее погладить.
— Ну-ну, — сказал он. — Полно, полно.
Орбита
Запретный мир И-2796-893-44
Звуковой фон корабля из ровного гула превратился в пульсирующее рычание. Мири села в кресло второго пилота. В кресле пилота сидел Вал Кон, и его руки уверенно и точно прикасались к переключателям, кнопкам и тумблерам, словно он играл на омнихоре. Все экраны горели, показывая различные и сменяющие друг друга панорамы лежащего внизу мира. Что-то бубнило радио. В центре пульта горело несколько красных индикаторов, на каковой факт Мири решила не обращать внимания.
— Из аккумуляторов больше мощности не получить, — пробормотал Вал Кон. — В ракетах управления высотой кончается топливо. Ракетная тяга? Ну, ладно, все равно ракеты — это роскошь…
Мири всмотрелась в его профиль.
— Это опасно?
— М-м? Пристегнись, пожалуйста, шатрез. Мы подходим к точке.
Изящный палец прикоснулся к дисплею, на котором крупными голубыми цифрами шел обратный отсчет от десяти. Мири закрепила сеть безопасности, глядя, как цифры подходят к концу. Когда вспыхнул нуль, она ощутила резкий толчок и сильную вибрацию. Вал Кон быстро повернул несколько переключателей, и вибрация почти прошла.
— Это о-пас-но? — снова спросила Мири, четко выговаривая слова и несколько увеличив громкость — на тот маловероятный случай, что он ее не расслышал с первого раза.
Он мимолетно улыбнулся и протянул руку, чтобы сжать ее пальцы.
— Опасно? Мы начали спуск без резервных ракет и реактивных двигателей на планету, где нет посадочных бакенов. К тому же мы не выбрали точное место посадки и нас сюда не приглашали. — Его улыбка стала шире. — Упражнение из учебников для начинающих.
— Ну, конечно, — пробормотала Мири. — И сколько людей получают травмы, когда учебник терпит аварию?
Вал Кон выгнул бровь:
— Ты сомневаешься в моем умении?
— Что? — искренне изумилась она. — Да что ты, босс, — я же не пилот! Мне просто интересно знать, сядем ли мы…
Она замолчала, потому что Вал Кон смеялся, тепло сжимая ее пальцы.
— Мири, я сумею посадить нас по возможности благополучно с учетом обстоятельств. — Он пожал ее руку и выпустил ее, снова поворачиваясь к пульту. — А что до того, сядем ли мы вообще — то ответ утвердительный. Наша скорость недостаточно велика, чтобы остаться на орбите.
Она наблюдала за тем, как он вводит новые уточнения, а когда он откинулся в кресле, то покачала головой.
— Крепкий Парень! — тихо окликнула его она.
Он посмотрел на нее:
— Да?
— Говори подчиненным не больше, чем нужно, чтобы быть с ними честным? — сказала она, не зная, что именно испытывает, восхищение или досаду. — Все эти штуки — на них нужна смелость. — Она махнула рукой в сторону пульта с красными индикаторами. — Играть с икстранцами в «слабо»… Когда ты устроил этот фокус с гистерезисом и мы прыгнули оттуда, какие были шансы на то, что мы останемся живы?
— А! — Вал Кон повернул к ней серьезное лицо. — Пилот не надеялся возвратиться в нормальное пространство.
— Думал, что мы развалимся в гиперпространстве, — перевела Мири это высказывание и кивнула своим собственным мыслям.
Обдумав все, она потянулась и похлопала его по руке.
— Хорошо. Ты сделал наилучший выбор. Абордажный отряд икстранцев против нас двоих, хоть мы и лихие ребята… — Она покачала головой. — И мне не хотелось бы тебя убивать. Слышала, что если икстранцы загоняют тебя в тупик, то это — лучшее, что можно сделать для напарника.
— Порой, — пробормотал Вал Кон, — существуют иные альтернативы.
— Правда? И со сколькими икстранцами ты говорил лично?
— С одним, — сразу же ответил он. — Хотя, конечно, я застиг его врасплох.
Мири изумленно заморгала, а потом перевела взгляд на освещенный красными индикаторами пульт и на каждый экран по очереди.
— Не забудь рассказать мне об этом, — выдавила она наконец. — Позже.
— Хорошо, Мири, — ответил он, строго призывая к порядку подергивающиеся уголки губ, и повернулся к пульту.
Во время снижения корабль пять раз обогнул планету.
Мири завороженно наблюдала за экранами: ей еще ни разу не приходилось находиться на мостике корабля во время посадки. И она скрупулезно записывала все сведения, которые считывал ей Вал Кон: координаты главных элементов рельефа, строение бассейнов крупнейших рек, направление и силу атмосферных потоков.
В ее обязанности входило также следить за радио, которое продолжало выдавать череду бессмысленных слов, перемежающуюся оглушительной музыкой. Однако во время третьего пролета над континентом к югу от намеченной точки посадки из динамика раздались совсем другие звуки.
Увеличив громкость, Мири услышала возбужденные голоса и канонаду тяжелых орудий.
— Босс? — тихо окликнула она.
Он оторвался от пульта и хмуро прислушался к звукам радио.
— У кого-то война, — сказала Мири.
Вал Кон вздохнул, но его руки и глаза уже вернулись к пилотированию.
Мири продолжала слушать пойманную трансляцию, слыша отчаяние в мужском голосе и подсчитывая количество и ритм разрывов, пока яхта не вышла из полосы приема. Во время следующего пролета она снова поймала ту же волну, но теперь там играла музыка. А на следующем витка яхта оказалась в ионизированном слое, и ничего не было слышно.
Когда Вал Кон посадил корабль, редкие звезды сменились рассветом. Переход от баллистической траектории к управляемому снижению оказался для Мири неожиданно тяжелым: торможение слишком живо напомнило ей о том, как они уходили от икстранцев. Последний рывок вызвал невольный поток ругательств, которые она смущенно проглотила: к этому моменту полет снова стал ровным.
Вал Кон закрыл за ними люк и спрятал ключ в кошель, дрожа на морозном воздухе.
Мири наклонила голову:
— Тебе холодно?
— Немного, — пробормотал он, приподнимая бровь. — А разве тебе нет?
Она ухмыльнулась, встав на цыпочки.
— Там, откуда я родом, Крепкий Парень, это — разгар лета. — А потом она тоже содрогнулась от ветра, пронесшегося по лощине. — Конечно, когда достигаешь моих преклонных лет, кровь становится жиже.
— Вот как? А я и не знал, что ты настолько старая.
— Ты меня не спрашивал, а я не говорила. — Она хмуро посмотрела на скособочившийся корабль — выщербленный обломок металла среди обломков камней. — А нам не следует спрятать его получше?
— Этого должно хватить. Не похоже, чтобы тут часто проезжали люди, а с воздуха он выглядит как обычная скала. У нас начнутся проблемы только в том случае, если местная технология доросла до обнаружения металлов на большом расстоянии. — Он вздохнул. — Мы могли бы отправить его обратно на орбиту, но могут найтись способы починить…
— Ну, в горе и радости… — Мири подошла ближе и вложила ему в руку свою ладошку. — Carpe diem и так далее. — Она ухмыльнулась, и он ответил слабой улыбкой, пожав ей руку. Она осмотрелась. — Ну и где же твой город? Я бы не отказалась от чашки кофе.
— На западе, — ответил он и улыбнулся ее недоумению. — Вон там, — пояснил он, указывая пальцем.
— Так почему было сразу не сказать? Хотя я все равно не понимаю, как это ты сразу же после посадки можешь определить, где верх, где низ. — Она содрогнулась под новым порывом ветра и наморщила нос. — Думаю, нам лучше идти.
— Да, похоже, так будет лучше всего, — согласился Вал Кон. Он направился в сторону, тенью заскользив по обломкам сланца. Мири бесшумно пристроилась за ним.
Спустя час они остановились отдохнуть у ручья. Вал Кон опустился на колени, погрузил ладонь в быстрый поток — и обернулся, словно услышав возглас протеста, который Мири успела подавить.
— Шатрез, вода хорошая, — успокоил он ее. — И не думаю, чтобы овощи или зерна причинили нам вред. Мясо тоже должно быть съедобное. А будут ли удовлетворяться все потребности нашего организма, покажет время. — Он снова опустил руку в ручей, напился и со вздохом выпрямился. — Если бы нас бросили не в яхте контрабандистов, а в разведывательном корабле, мы бы все это определенно знали еще до посадки. А так нам приходится рассчитывать на удачу.
Когда он подошел и уселся рядом, Мири прикрыла глаза.
— Carpe diem, — пробормотала она, усилием воли заставляя себя расслабиться.
— Что это?
Она открыла глаза и увидела, что он пристально на нее смотрит.
— Ты о чем?
— Carpe diem. Это не похоже на земной, а ты повторила эти слова уже несколько раз.
— А! — Она нахмурилась. — На самом деле это все-таки земной. Вернее, с Земли. Кажется, тот язык называли латынью. Очень старинный. Помню, я читала, что два или три языка, из которых произошел земной, возникли из латыни.
Мири замолчала, но он продолжал смотреть на нее с явным интересом.
— Когда я… болела… сразу после Кламаса, — продолжила она, — я стала много читать. Больше всего мне понравилась книга, которая называлась «Словарь фраз и поговорок». Это был вроде как список того, что люди говорили или думали — а порой и до сих пор говорят, — а рядом шло объяснение того, что это должно было значить на самом деле. Так вот, carpe diem должно означать «лови день», наслаждайся, пока можешь. Мне этот совет понравился. — Она покачала головой и улыбнулась. — Отличная книга. Жаль, что мне пришлось ее отдать.
— А сколько времени тебе удалось провести с этой книгой? — мягко спросил он. — После Кламаса?
— М-м? А, не так уж много. Под конец я расклеилась. Сама виновата. Самонадеянность меня подвела. — Она повернулась, отводя взгляд. — Хочешь на дорогу бутерброд?
Обе брови взлетели вверх.
— С семгой?
— У меня их четыре, — серьезно заверила его она.
— Кажется, я не проголодался. Спасибо.
Он встал на ноги одним изящным движением и протянул руку, чтобы помочь ей встать, хотя и знал, что она может встать самостоятельно — и так же легко, как он.
— И потом, — добавил он, тепло пожав ей руку, прежде чем отпустить, — ты, кажется, хотела кофе.
* * *
Город лежал в котловине, окруженной с трех сторон горами. Дома лепились друг к другу в центре долины, которая представляла собой расширение только что пройденного перевала. Город был небольшим, что надо было признать за благо. Из домов пока никто не выходил, хотя солнце поднялось уже несколько часов назад. Поблизости Вал Кон увидел поле, засеянное каким-то зерновым растением, а ближе…
Мири у него за спиной не было.
Он медленно обернулся и обнаружил, что она сидит верхом на упавшем дереве, глядя вниз на защищенный горами городок. В ее заострившемся лице, ссутуленных плечах и неподвижно сложенных на коленях руках читалась напряженность.
Он сделал шаг, намеренно шаркнув подошвой по камню. Она вздрогнула и посмотрела на него.
— Не возражаешь, если я немного отдохну? — спросила она звенящим голосом.
— Сколько хочешь. — Снова двигаясь бесшумно, Вал Кон подошел к дереву и уселся позади нее, свободно обхватив руками ее талию, ощущая, как застыл каждый мускул ее тела. Прижавшись щекой к ее волосам, он тихо выдохнул. — В чем дело, шатрез?
— Это я собиралась спросить у тебя. — Она со сдержанным гневом раскинула руки, требуя, чтобы он посмотрел вниз, в долину. — Что это?
Он на секунду задумался, а потом мягко ответил:
— Город. Гражданские. Небольшой городок, конечно, но для наших текущих нужд этого достаточно. Подобная структура, как правило, включает пригородные фермы или дома. Если это место соответствует данной закономерности, тогда это очень для нас хорошо. Мы могли бы подойти к отдельному дому и предложить свои услуги в обмен на… уроки языка.
Мири глубоко вздохнула.
— Вот это — город?
— Определенно город, — ответил он, стараясь, чтобы его ответ прозвучал совершенно обыденно. — А что еще это может быть?
— Одним богам известно. Он такой маленький…
Ее голос умолк, свидетельствуя о растущем напряжении.
— Вот как? Тогда, наверное, нам надо потратить несколько минут и проанализировать то, что мы видим. — Он вытянул руку и начал указывать. — Вон тот большой объект с множеством окон? Это, вероятно, какое-то административное здание. Мне кажется, в нем есть должное высокомерие.
Она хихикнула (добрый знак), и ему показалось, что ее мышцы чуть расслабились.
— А вон то приземистое с оградой?
— Рынок, — предположил он. — Или небольшой магазин. — Он указал дальше. — А что ты скажешь про вон то голубенькое?
— Парикмахерская? Или бар? — Она тихо засмеялась, явно успокаиваясь. — Или и то и другое?
— Возможно. Хотя, наверное, для того и другого было бы тесновато. А вон те металлические объекты — они ведь кажутся металлическими, ты согласна? — по сторонам дороги?
— Такси! — с уверенностью заявила Мири, приваливаясь к нему спиной.
Он оторвал щеку от ее волос и заглянул сбоку ей в лицо. Она чуть заметно улыбалась. Хорошо.
— Вот как? А теперь скажи мне вон про то здание, видишь? Позади маленького голубого, с башней и набалдашником сверху?
Она секунду молчала, а потом моргнула и ухмыльнулась:
— Бордель.
— Ты правда так считаешь? — пробормотал он. — Может, нам стоит начать с него?
Мири рассмеялась уже по-настоящему, положив голову ему на плечо, но быстро посерьезнела.
— Вал Кон!
— Да?
— Ты — ловкач.
Он выгнул бровь.
— Как мне говорили, этот недостаток присущ лиадийцам.
— Так говорят земляне. — Она нахмурилась. — А что говорят лиадийцы?
— О, ну… Лиадийцы… — Он на секунду прижал ее к себе. — Лиадийцы очень чопорные, знаешь ли. Так что скорее всего они вообще ничего не сказали бы.
— О! — Она глубоко вздохнула. — И что мы будем делать теперь?
— Я думаю, нам стоит отстегнуть пистолеты и спрятать их в кошели. В некоторых местах наличие оружия делает человека подозрительной личностью, возможно — даже преступником. И я думаю, нам следует каждому съесть еще по одному бутерброду — чтобы мы не возгордились… — Он присоединился к ее тихому смеху. — А когда мы поедим, нам следует спуститься в долину и поискать одну из пригородных ферм, о которых я говорил, и посмотреть, не удастся ли нам обменять труды наших молодых и сильных тел на кров, пищу и уроки языка.
— И все это — на одном бутерброде? Ну, ты у нас командуешь.
— А когда, — осведомился он, — будешь командовать ты?
— На следующей неделе.
Она встала, извлекла из кошеля сверток в пленке и вручила ему. Пока он его разворачивал, она отстегнула пистолет и кобуру и спрятала их.
Вандар
Ферма «Дуновение весны»
— Боррил! Ко мне, Боррил! Ветер забери этого пса, куда… Ага! Так вот ты где, сударь мой! Этим утром тебе скеввитов не попалось? Или все сидели на деревьях и смеялись над тобой? Ну-ну, старичок… — договорила она уже мягче, когда пес с тихим тявканьем упал перед ней на брюхо, устремив на хозяйку желтые глазенки, полные обожания.
Она медленно наклонилась, быстро провела костяшками пальцев по угловатой голове и подергала за острые ушки. Выпрямляясь, она вздохнула и потерла поясницу, глядя на надпись на надгробном камне: «Джеррел Трелу, 1412—1475. Возлюбленный замур»…
«Возлюбленный замур!» Что за чушь! Как будто они были не просто Джерри и Эстра, пока работали вместе на ферме, растили сына и делали все, что приходилось делать, по очереди, рядом друг с другом. Он опирался на неё, она опиралась на него… Возлюбленный муж, как же!
Порыв ветра пронесся по двору, спустившись прямиком с перевала Форнема, и ледяным укусом напомнил о зиме, хотя осень еще едва-едва началась. Фру Трелу вздрогнула и плотнее запахнулась в куртку.
— Ветер с каждым годом становится все холоднее, — проворчала она и тут же себя одернула. — Ты только послушай, что ты говоришь! Как раз за такие жалобы ты терпеть не можешь Атну Бригсби! Тратишь утро на нытье, словно тебе делать нечего!
Она фыркнула. Дел всегда было много. Она с трудом наклонилась и подняла суилимы, которые собрала для гостиной: всегда приятно вечером, слушая радио или читая, остановить взгляд на чем-то ярком.
— Пошли, Боррил! Домой!
Ветер с перевала снова обжег ее холодом, но она отказалась баловать его дрожью. Все приметы обещали тяжелую зиму. Она вздохнула, мыслями переносясь в дом, где они с Джерри прожили всю жизнь. Надо починить ставни, надо прочистить дымоход и проверить, не проржавела ли кровля. Хотя совершенно непонятно, что она сможет сделать, если окажется, что крыша готова провалиться. Дом был большой и холодный — слишком большой для одинокой старухи и старого пса. На самом деле он всегда был слишком велик, даже когда были живы Джеррел и парнишка и потом фру парнишки. И собаки, конечно. У них всегда были четыре или пять собак. А теперь остался только Боррил — последний представитель долгой традиции.
Казалось, ее мысли передались псу, затронув какую-то струнку: он вдруг бросился вперед и залаял с напускной яростью. Метнувшись за угол дома, он скрылся из виду.
— Боррил! — закричала фру Трелу, но любому дурню было ясно, что кричать бесполезно.
Она ускорила шаги и добралась до угла дома, как раз услышав, как Боррил переходит на полный сигнал «незнакомец у ворот».
На фоне лая послышался мужской голос, произносивший слова, которые фру Трелу опознала как иностранные.
Она завернула за угол — и изумленно остановилась.
Боррил стоял между нею и двумя незнакомцами: лаял и махал своим нелепым хвостом, похожим на шарик. Более высокий из двух снова резко что-то сказал — и лай смолк.
— Замолчи, пес! — рявкнул Вал Кон. — Как ты смеешь так к нам обращаться? Сидеть!
Боррил смутился. Интонации были правильные, но звуки были непохожи на те, которые произносила Она. Он замялся, а потом услышал позади себя Ее и бросился к Ней, с облегчением ожидая разрешения ситуации.
— Боррил, плохой пес! Сидеть!
Вот так-то лучше. Боррил сел, стуча хвостом по земле.
— Извините, пожалуйста, — продолжила фру Трелу, стараясь не глазеть на незнакомцев. — Вообще-то Боррил очень дружелюбный. Надеюсь, он вас не испугал.
Заговорил опять более высокий из двух. Он развел руки, показав ей пустые ладони. Фру Трелу нахмурилась. Не нужно было быть гением, чтобы понять: он не понимает, что ему говорят.
Вздохнув, она шагнула вперед.
— Сидеть, Боррил!
Когда она сдвинулась с места, двое мужчин двинулись ей навстречу — и остановились, когда она замерла от изумления.
Более низкий мужчина вовсе не был мужчиной. Не был, если какие-нибудь иностранцы не разрешали мужчинам отращивать волосы, заплетать их в косу и укладывать их вокруг головы вульгарной медной короной. Значит, это — женщина, признала фру Трелу. Или, вернее, девушка. Но какая на ней одежда!
Фру Трелу не считала себя ханжой. Она прекрасно знала, что брюки — это очень удобная одежда, особенно для работы на ферме. Но эти брюки…
Во-первых, они, похоже, были сделаны из кожи — блестящей, черной кожи. Во-вторых, они были в обтяжку — облегали по-мальчишечьи плоский живот и ее… конечности. И штанины были аккуратно заправлены в высокие черные сапоги. Верх ее наряда — белая рубашка из какой-то мягкой белой материи — была бы, на взгляд фру Трелу, приемлемой, если бы шнуровку у стройной шеи затянуть чуть туже. А к свободному черному жилету придраться было нельзя. Но зачем, во имя льдов, женщине надевать такой широкий ремень? Может, чтобы подчеркнуть немыслимо узкую талию?
— Неужели я так нелепо выгляжу? — спросила Мири.
Фру Трелу вздрогнула, переведя взгляд на се лицо.
Красоткой ее не назовешь: лицо все из острых углов, над курносым носом — веснушки. Подбородок — крупный и упрямый, полные губы выглядят неуместно. Единственное, что в ней было привлекательного, — это пара очень выразительных серых глаз, которые в эту минуту с покорной терпеливостью были устремлены на лицо старухи.
Фру Трелу почувствовала, что краснеет.
— Извините, — пробормотала она, перевела взгляд на лицо спутника странной девушки — и поймала себя на том, что снова бессовестно глазеет.
Угловатые черты девушки словно противоречили друг другу, черты ее спутника составляли единое целое. Высокие скулы уводили взгляд к острому подбородку, нос был правильной формы и не слишком длинный. Полные губы чуть заметно улыбались. Волосы у него были темно-каштановые, обрезанные прямо над ушами, а одна прядь падала на лоб над ровными темными бровями, почти попадая в поразительно зеленые глаза. Его кожа имела странный золотистый оттенок — за исключением свежего шрама поперек правой щеки.
На нем была такая же одежда, как и на девушке: облегающая кожа и широкий ремень, не скрывавшие его худобы.
Фру Трелу нахмурилась. У девушки кожа была бледная, особенно по сравнению с теплым тоном кожи мужчины. И вид у обоих был усталый. И осунувшийся. И не важно, что наряды на них такие странные. Да к тому же они иностранцы, и ни слова не знают на нормальном языке.
Ветер пролетел над широким газоном. Девушка вздрогнула — и это помогло фру Трелу принять решение. О чем это только думает ее замур — увел ее на улицу в такую холодную погоду без куртки и в плохо зашнурованной рубашке? Фру Трелу возмущенно посмотрела на него — и одна бровь вопросительно выгнулась, так что он вдруг стал похож на Боррила, когда тот пытается разобраться в одном из длинных монологов, которые она ему адресует.