Ллойд Джон. Давай вместе

весело!
- Весело? - повторяет она, прищурившись.
- Да! Столько всего интересного... - Энергично киваю, как бы поддакивая
себе. - Весело.
Она откидывается на спинку стула, всем своим видом говоря: "В Европе НЕ
весело и НЕ интересно. Я была там миллион раз. И вообще, я хочу на Гавайи".
- Ладно, - говорит она вслух, - в какой конкретно части парка
развлечений "Евроленд" тебе так хочется повеселиться⁷.
Припоминаю, где самые дешевые чартерные рейсы, дешевые гостиницы,
дешевая еда и выпивка, и слово "Греция" само слетает с языка.
- Греция? - Ее зубы так плотно сжаты, что непонятно, как она вообще
умудрилась процедить сквозь них это слово.
- Ну да, в Греции. Это же колыбель западной цивилизации. Ну, там,
Парфенон, родина Гомера и этого, как его там, веселенький такой танец...
сиртаки!
Несколько секунд она обдумывает мои слова, переводя взгляд с меня на
красочные брошюрки. И у меня возникает ощущение, что, окажись она перед
выбором - они или я, решение будет не в мою пользу.
- Ладно, - наконец произносит она. - Едем в Грецию. Мне заказать
путевку, или ты сам все сделаешь?
- Предоставь это мне, - говорю я, радостно вспоминая, где продают
горящие путевки.
К счастью, после этого мы меняем тему разговора. Правда, дальнейший
поворот беседы облегчения мне не приносит. Ужас и нервозность - да,
облегчение - нет. Кажется, это называется "как уж на сковородке". Примерно
так я себя и почувствовал. Потому что Эми открыла тему, которой я
старательно избегал с момента нашего объяснения в ванной Хлои. Прошлое.
У меня странное отношение к прошлому. С одной стороны, меня оно не
гнетет. Я стал тем, кем я стал, благодаря всему тому, что случилось со мной
в прошлом. Например, в самом начале нашего с Эми знакомства мы говорили о
прошлом, и я с легкостью красовался перед ней. Потому что мы затрагивали
только невинное прошлое, вещи, о которых можно безбоязненно рассказывать
собственным внукам. А с другой стороны, были в моей жизни ситуации, которые
лучше не вспоминать. Секс, например. Девушки, с которыми я переспал за
последние несколько лет. Секс - вообще скользкая тема. Когда ты кому-то
рассказываешь о своей сексуальной жизни, они делают о тебе определенные
выводы.
Взять, к примеру, Кристин. В начале прошлого года я только о ней и
думал. С ней было здорово, и мы рассказывали друг другу все без утайки, даже
о всех своих прошлых любовных похождениях. И это было классно. Честные и
открытые отношения. Вот только когда я наконец предложил ей переспать со
мной, она отказалась. Почему? Не потому что я ей не нравился - она
созналась, что я ей очень даже нравился. Просто ей не хотелось стать еще
одной победой Джека Росситера - номером "дцать" в списке юбок на одну ночь.
Это меня и настораживает в отношениях с Эми. Не осудит ли она меня?
Если я признаюсь ей, что последнее время только и делал, что соблазнял девиц
и потом кидал их, не кинет ли она меня сама? Рискованно, но оно того стоит.
Мы ведь решили быть честными друг с другом? Если Эми примет меня, то должна
принять таким, какой я есть. Пан или пропал.
Надеюсь, что не пропал.
Поэтому, немного помявшись, мы все же начинаем разговор о наших прошлых
связях. Вот только, кажется, мы их не обсуждаем, а оцениваем. В каждом
заданном вопросе присутствует подтекст. Например, Эми спрашивает меня:
"Ты изменял девушке, если вы с ней встречались уже долгое время?" (А ты
мог бы изменить мне?)
"Когда ты решил порвать с ней отношения, ты прямо ей об этом сказал или
подстроил все так, как будто в разрыве виноваты вы оба?" (Ты настоящий
мужчина или подлый трус?)
"У тебя не возникало мысли жениться на одной из этих девушек?" (Не
пугают ли тебя серьезные отношения?)
В свою очередь я спрашиваю Эми:
"Если бы кто-нибудь из этих парней предложил тебе выйти замуж, ты бы
согласилась?" (Ты бы вышла за меня замуж только потому, что пришло бремя и
тебе вдруг захотелось замуж, или потому что по уши в меня влюбилась?)
"Ты когда-нибудь мстила бывшим любовникам?" (Если наши отношения не
сложатся, то не станешь ли ты меня преследовать и мстить до последнего?)
"Не пробовала ли ты секс с девушкой?" (Есть ли у нас шанс заняться
сексом втроем?)
И так, мало-помалу, мы заставляем друг друга говорить откровенно и
каждый из нас обдумывает услышанное.
Потом переходим к подробностям. Начинаем с обычного вопроса: сколько
всего женщин было у меня и сколько мужчин у нее. Не могу точно сказать,
какова реакция Эми на мой ответ (около двадцати пяти). Но, когда она сама,
закрыв глаза, начинает считать свои победы, загибая и разгибая пальцы на
руках, и говорит: "Двенадцать", я искренне удивлен. Подставляю эти цифры в
уравнение развращенности, которое мы с Мэттом вывели на досуге. Для
вычисления коэффициента развращенности (v), то есть среднего количества
человек, с которыми ты переспал в течение одного холостяцкого года,
требуются следующие данные: общее число половых партнеров (W); возраст на
данный момент (X); возраст, в котором лишился девственности (Y); число лет в
сожительстве (Z). Уравнение имеет вид:








И вот результат: хотя у нее было меньше половых партнеров, чем у меня,
уровень развращенности у нас почти одинаковый. Когда у нее не было
постоянного парня, в среднем за год получалось трое мужчин. У меня же в
среднем было по 3, 125 женщины в год.
Даже и не знаю, что думать по этому поводу. Конечно, неплохо, что мы
оба примерно одинаково опытны в этих делах и ни одного из нас нельзя считать
более развращенным. Но вообще-то я в шоке. Себя-то я считаю немного
распутным парнем. Так что, значит, Эми - распутная женщина? Может, следует
насторожиться? Когда дело касается женщин, я себе не доверяю. Смогу ли я
доверять ей, если дело коснется другого мужчины? Или просто мое мужское
достоинство задето тем фактом, что Эми прекрасно может развлечься и без
меня?
Как бы там ни было, я заинтригован. И хочу услышать от нее подробности.
Я спрашиваю. Она отвечает. Поименно, покроватно. Начиная с первого (Уэйн
Картрайт, за сараем для велосипедов, средняя школа Элмесмер) и заканчивая
последним (Мартин Роббинс, за шесть месяцев до меня, на свадьбе в Уэльсе).
Начиная с самого младшего (снова Уэйн Картрайт, 17 лет) и заканчивая самым
старшим (Саймон Чадвик, музыкант сорока лет). Начиная с худшего (Алан Вуд,
юрист, тридцать с небольшим лет, разведен) и заканчивая лучшим (Томми
Джонсон, художник-декоратор из Вест-Энда). Подробно рассказывает о своей
самой продолжительной ошибке (Энди, агент по продаже недвижимости, с которым
они вместе жили) и самой короткой ("Джимми или Джонни, точно не помню. Я
напилась и обкурилась. Вообще мало что о нем помню").
И где-то в разгаре нашей беседы, несмотря на то что наши откровения
взаимны, у меня возникает странное чувство. Оно приходит вдруг, ниоткуда,
но, появившись, уже не оставляет меня. Эми продолжает говорить, я слушаю, но
мне вдруг становится тошно. Я начинаю представлять себе все, что она
рассказывает. Я невольно представляю себе то, что она выделывала с этими
типами. Все то же самое, что и со мной; то, что связывает нас с ней воедино.
Понимаю, что это полный бред, но мне от этого не легче. У меня уже давно не
было такого чувства. Потому что мне уже давно было на всех начхать. Почти
все девчонки, с которыми я спал, ничего для меня не значили - так,
развлечение на одну ночь. Я практически ничего о них не знал, а их прошлые
интрижки с другими парнями меня совершенно не касались. Да и с чего бы? Я же
не собирался продолжать с ними отношения. У меня с ними и будущего-то не
было, так зачем волноваться о прошлом?
Но сейчас все иначе, совершенно иначе. Последние несколько дней я много
думал о том, что сказала мне Эми в ванной Хлои. О тех трех словах. И я
думал, что, наверное, должен был ответить ей по-другому. Потому что Эми
дорога мне. Очень. Кажется, я влюбился в нее. Поэтому мне так больно слышать
все эти откровения. Я хочу, чтобы она была моей. Только моей. Вся без
остатка. А значит, я должен знать о ней всю правду, в том числе и эту. Но я
не хочу знать, что она могла изменить своему парню. Что она могла напиться и
лечь в постель с кем попало, поскольку была не в состоянии уехать домой. Я
был бы счастлив не знать всего этого. Потому что я не хочу, чтобы подобное
случилось со мной.
Я сопротивляюсь этому чувству, пытаюсь заставить себя не быть такой
задницей. А ей каково после моих откровений? Так что нечего трагедию ломать.
Не стоит ревновать и бояться. Не надо опускаться до такой низости. Не
поддавайся этим мыслям. Наоборот, это даже хорошо, что вы открыто во всем
друг другу признались. Это нормально. Пойми, всем приходится мириться с
подобными фактами, всем, за исключением тех, кому удалось жениться на
девственнице.
- Но с ними все кончено? - спрашиваю я, закончив со своим номером
двадцать пятым и выслушав о ее номере двенадцатом.
Она пристально смотрит мне в глаза и говорит: - Да.
- Все они в прошлом? Между вами все кончено? Никто никому ничего не
должен?
- Нет.
- Хорошо, - говорю я, стараясь скрыть облегчение. - Я рад.
- А у тебя? - допытывается она. - Я все теперь знаю или были еще
женщины? Старая любовь?
- Нет, - уверяю я, - только ты.
- А Зоя? К ней у тебя не осталось никаких чувств?
- Нет.
- А к Салли?
- Нет.
Она смотрит на стол.
- Она тебе не звонила?
- Нет, и, думаю, не позвонит. Кейт сказала, что они с Джонсом уехали в
Глазго - пытаются наладить отношения.
Эми кивает, - кажется, удовлетворена ответом. Потом поднимает взгляд и
спрашивает:
- А Хлоя?
Наверное, если бы она попросила меня спустить штаны и описать всю
улицу, я бы не больше удивился. Я пытаюсь сказать: "Что?" - но получается
только "О?".
- Ты ей нравишься.
- Скажешь тоже! Мы всего лишь хорошие друзья.
- Ну и что? Знаешь, друзья иногда и в постели дружат.
- Ну да, - говорю я, а у самого голос виноватый. - Только это не про
нас, понятно?
- И что, никогда не хотелось? Ведь это самое главное. Не то, спал ты с
ней или нет, а твои мысли - думал ли ты об этом.
- Нет. Этого не было и не будет. Эми наклоняется ко мне и целует.
- Вот и хорошо, - говорит она с улыбкой. - Прости, но я должна была
спросить об этом.
- Почему?
- Почему? Потому что, если бы ты был к ней неравнодушен, я бы не смогла
с ней дружить. Я бы ее к тебе на пушечный выстрел не подпустила. Ты же
понимаешь?
- Да, но теперь, надеюсь, все разъяснилось?
- Да. - Она вынимает бутылку из ведерка со льдом. Пустая. Потом смотрит
на часы. - Пошли, - говорит она. - Пора к Максу, а то опоздаем.

ВЕЧЕРИНКА

Вечеринка у Макса приносит значительное облегчение. Максимальное
облегчение. Этот вечер можно было бы заснять и пускать как рекламный ролик:
"надежное средство облегчит ваши страхи и страдания" - для парней, которые,
подобно мне, боятся знакомиться с компанией своей девушки.
Как только Макс открывает дверь, я перестаю нервничать и напрягаться.
Он приветливо улыбается: "Эй, это и есть твой новый парень". И все.
Просто протягивает мне банку холодного пива, обнимает Эми, жмет мне
руку и проводит нас в комнату.
В квартире уже человек шестьдесят. Возраст - от двадцати до тридцати с
небольшим. Я оглядываю гостей и прихожу к выводу, что с виду - вполне
нормальные люди. Бояться их вроде бы нечего: это не шабаш сатанистов и в
углу нет окровавленного алтаря, не сборище извращенцев в латексе. Другими
словами, ничто не вызывает подозрений, что Эми не та, за кого себя выдает.
На несколько минут мы задерживаемся в дверях, и Эми вкратце
рассказывает мне о компании. Потом смешиваемся с толпой, останавливаемся у
каждой группы, я улыбаюсь, шучу, пытаюсь запомнить имена, а в перерывах
между остановками Эми нашептывает мне на ухо самые свежие сплетни о
собравшихся. Надо сказать, это ужасно утомительно. Я замечаю, что борюсь с
желанием взять Эми в охапку и утащить подальше отсюда. Хоть на пять минут. Я
тут как на смотринах. С некоторыми из гостей она знакома с детства. Для них
я, наверное, всего лишь очередной дружок Эми, фигура малоинтересная и
непостоянная.
- Ну, как они тебе? - спрашивает она, часа через полтора утянув меня в
тихий угол.
- В основном нормально, - говорю я, глядя поверх ее головы на
собравшуюся толпу и мысленно перебирая тех, кого я к нормальным бы не
причислил.
- Честно?
Я улыбаюсь:
- Конечно, я бы тебе сказал.
А вот это вранье. Даже если бы я решил, что все они сплошь бешеные
психи и лунатики, все равно сказал бы, что они мне понравились. Потому что
Эми для меня важнее всех этих людей, вместе взятых. А для нее важно, чтобы
они мне понравились.
- Ну и слава богу.
- У тебя прямо как гора с плеч.
- Так и есть. Жаль, что Хел не пришла. Поверить не могу, что я вас до
сих пор не познакомила.
Она осматривает комнату и на мгновение поворачивается ко мне профилем.
В моей голове проносится та же мысль, что и минут тридцать назад. Я болтал с
ее однокурсницей Сью и заметил, что Эми стоит у окна рядом с каким-то
парнем. Я тогда подумал: "Парень, тебе крупно повезло". И вот сейчас мне
очень хочется сказать ей об этом. Что она просто удивительная, и я горжусь
ею. И что благодаря ей моя жизнь прекрасна, а будущее кажется светлым и
радостным. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо: "Поцелуй меня". - Боже мой! -
визжит она, отпихивая меня. Глядя ей вслед, пока она прорывается к выходу,
я, грешным делом, решил, что у меня нарушилось сообщение мозга с речевым
аппаратом и вместо того, чтобы прошептать "Поцелуй меня", я заорал "Пожар!
Спасайся кто может!". Правда, вскоре я понял, что Эми гребет не к дверям, а
к какому-то типу, который в них нарисовался.
Подойдя поближе, чтобы лучше его разглядеть, понимаю, что, назвав
очередного гостя "типом", я его явно недооценил. Скорее, он похож на
Аполлона. Рост под метр девяносто, крепкие мышцы, загар, густая темная
шевелюра и лучезарная улыбка - с такими данными прямая дорога на обложку
журнала. Оглядываю комнату, но нет, все чисто - нет ни красных флажков, ни
прочих знаков. Бедные парни и не подозревают об опасности. Они не знают, что
Большая Белая Акула вплыла в комнату, что надо скорее хватать своих женщин,
уводить их с мелководья и бежать в горы. Но, может, им нечего бояться?
Может, хищник уже наметил себе жертву?
Или она увидела его.
Заметив мчащуюся к нему Эми, он роняет на пол рюкзак и протягивает к
ней руки. Спокойно! Они наверняка всего лишь старые друзья. У него загар,
рюкзак, - значит, он только что откуда-то приехал и они просто очень рады
встрече. Вполне логичное объяснение. Вот и славно. Волноваться не о чем.
Подумаешь, Эми так к нему рванула, ну и что с того? Ну подхватил ее
привычным движением, будто они в паре всю жизнь танцевали. Это тоже
нормально. И то, что она обвила его широкие плечи руками, а стройную талию
ногами. И что он закружил ее, подхватив руками под то самое место. И что,
опустив ее на землю, он по-прежнему прижимает к себе, воркуя с ней. Конечно,
это тоже все вполне нормально. Мне просто не о чем волноваться. Я же уверен
в себе, и в ней, и в наших отношениях.
Меньше чем через три секунды я уже стою рядом с Эми и, многозначительно
кашляя, обозначаю свое присутствие.
Эми отцепляется от красавчика, а у самой глаза горят, щеки
разрумянились. Ну просто картинка из фильма про влюбленных. А этот урод
жестом собственника обнимает ее за плечи.
- Джек, это Тристан, мой хороший друг, - говорит Эми. - Он шесть
месяцев путешествовал по Азии. - И поворачивается к Тристану: - А это Джек.
- Ее парень, - добавляю я, поскольку эта подробность явно вылетела у
Эми из головы.
Как бы то ни было, мои слова производят должный эффект. Тристан снимает
руку с плеча Эми. Я так понимаю, он собирается протянуть ее мне для
приветственного рукопожатия, поэтому протягиваю свою. Однако у Тристана для
своей руки есть дела и поважнее - он неспешно убирает с лица шикарные кудри.
Теперь, когда обзору ничего не мешает, внимательно оглядывает меня с ног до
головы, потом мычит невнятное "эм-м...", поворачивается к Эми и
переспрашивает:
- Джек, ты сказала?
- Да, Джек, - повторяет она.
- К-хм. - Тристан снова смотрит на меня, как бы проверяя, достоверна ли
эта информация, и опять поворачивается к Эми: - Твой парень?
- Да.
Так, пора взять ситуацию под контроль. А то стою тут, как бедный
родственник. Делаю вид, что протянул руку не ему, а за пивом на столе рядом.
Откручиваю крышку и протягиваю бутылку Тристану.
- Пива? - предлагаю я дружелюбно, хватая руку Эми и кладя ее себе на
талию.
Тристан, увидев наше публичное проявление чувств, опускает свой
греческий нос, чтобы разглядеть меня, берет пиво и снова бормочет невнятное
"к-хм", не обращаясь ни к кому из нас конкретно.
К-хм? Да что он о себе возомнил, Элвис хренов? Отхожу от него на шаг -
вдруг он войдет в раж да как начнет коленками в такт оркестру дрыгать?
Конечно, волнуясь за безопасность Эми, тащу ее за собой. И только после
этого Нелвис сподобился обратиться ко мне напрямую.
- Ну и чем ты занимаешься? - спрашивает без малейшего интереса. Теперь,
когда он решил изъясняться фразами длиннее двух слогов, становится ясно:
Итон и графское поместье под Лондоном, не меньше. Золотой акцент.
- Я художник.
Проблеск интереса в его глазах и понимающий взгляд на Эми.
- Правда? Известный?
- Вполне, - говорю я, но из осторожности добавляю: - В узких кругах.
- Какая у тебя фамилия? - спрашивает он. - Мой отец коллекционер, и,
возможно, у него есть и твои работы. Он любит помогать молодым талантам.
Я называю ему свою фамилию, хотя понимаю, что ему она ни о чем не
скажет. Конечно, если его папашу зовут не Вилли Фергюсон и он не
специализируется на этюдах в желтых тонах.
Он пренебрежительно фыркает:
- Никогда не слышал.
То же самое я бы с удовольствием сказал ему. А заодно и Эми. Кто он
вообще такой? И если он такой хороший друг, то почему ты ни разу о нем не
говорила?
Эми как будто прочла мои мысли. Она сжимает мне руку и говорит:
- Мы с Тристаном вместе учились в колледже.
Что? Так и хочется спросить: "И поэтому у него есть право обращаться со
мной, как с куском дерьма, который он только что отскреб со своих ботинок?"
Но я решаю промолчать. Потому что такие, как Тристан, только этого от тебя и
ждут - что ты в ответ им нахамишь. Все просто, как у двух самцов-соперников.
Ему нравится Эми. Но место рядом с Эми занято, оно - мое. И ему надо меня
убрать. Но, если я не сдвинусь с места, он ничего не сможет сделать.
Его верхняя губа приподнимается - на лице очаровательное презрение.
Очарование - для Эми, а мне, естественно, достается презрение.
- Мы знакомы уже много лет, - говорит он, пользуясь своим
преимуществом. - А ты с Эми давно познакомился?
Вношу поправку: вечеринка Макса уже не приносит мне облегчения.
Наоборот, сплошное огорчение. Если этот парень пытается меня завести, то ему
это отлично удается. Просто молодец. Негодяй из негодяев. Я смотрю на него с
такой ненавистью, что боюсь, как бы молнии не вырвались из моих глаз и не
испепелили его. Тут я решаю, что Тристан - не просто имя. Это намного
больше. Это производное от глагола: "Извините, я вам сиденье унитаза
ОБТРИСТАНИЛ". И существительного: "Ой, не надо было вчера есть столько
острого - у меня теперь в ТРИСТАНИЦЕ жжет".
Конечно, в лицо я ему этого не скажу. Я человек воспитанный. Мне не
нужно унижать других, чтобы обрести уверенность в себе. К тому же я не так
богат. На его вопрос о том, когда мы с Эми познакомились, я называю
приблизительную дату, Эми поправляет меня и начинает рассказывать историю о
Нас. Сначала Тристан ее слушает, но тема ему явно не интересна. Потом к нему
подходит мужик лет тридцати с длинными волосами, связанными в хвост, и
сообщает, что в оранжерее кто-то угощает всех кокой.
- Позже поговорим, Эми, - бросает Тристан, подмигивает ей и
пропихивается мимо меня.
Нелвис уходит. Я в ярости.
- Вот урод, - шепчу я Эми.
Но она меня не слышит. Она смотрит ему вслед.
Часам к двум ночи вечеринка подходит к концу, я прощаюсь со своими
собеседниками, выхожу из гостиной и отправляюсь искать Эми. В дальней
комнате натыкаюсь на Тристана. В комнате сильно пахнет травкой. Пара девиц в
отключке валяются на полу. Тристан передает косяк пугалу с дрэдами, шепчет
что-то ему на ухо и поворачивает голову в мою сторону.
- Привет... - бормочет он, морща лоб, как будто усердно пытается что-то
вспомнить. - Извини, забыл, как тебя зовут.
- Джек, - говорю я.
- Ах да - типа художник. - Потом с трудом щурит глаза, кивает. - Дружок
Эми.
- Ты ее видел? - спрашиваю я. Он бормочет что-то вроде:
- Еще как видел. Во всей красе. - И парень, которому он передал косяк,
заваливается на бок и корчится от хохота.
Я делаю шаг в сторону Тристана.
- Что ты сказал?
Он демонстративно стирает улыбку с лица тыльной стороной ладони.
- Да так, ничего.
Пару секунд смотрю на него, потом разворачиваюсь, чтобы уйти.
- Эй, - окликает он, когда я уже у двери.
- Что? - спрашиваю я, не оборачиваясь.
- Когда найдешь ее, напомни, что мы с ней вместе ужинаем в пятницу.
Я пропускаю это мимо ушей. Не прошу повторить, что он сказал. Потому
что, если он снова это скажет, я не сдержусь и сломаю ему нос. Он что-то
кричит мне вдогонку, но я уже не слушаю. Я просто хочу поскорей убраться
отсюда.
Немедленно.
Эми обнаруживается в саду - она изрядно пьяна и готова ехать домой. Я
вызываю такси, и мы сидим на крыльце в ожидании машины. По дороге домой она
трезвеет и спрашивает, что случилось. Я отвечаю, что ничего. Потом
спрашивает, почему я молчу. Я отвечаю, что устал. Только когда мы приезжаем
к ней, гасим свет, задергиваем шторы и ложимся каждый на своей половине
кровати, я выплескиваю все, что во мне накопилось.
- Ты собиралась мне об этом сказать?
- О чем? - спрашивает она сонным голосом.
- О том, что в пятницу идешь в ресторан с Тристаном.
- Ах об этом... да, конечно, собиралась.
- Ну и почему не сказала? - Что?
- Почему, - говорю я очень медленно, чеканя каждое слово, чтобы смысл
вопроса был предельно ясен, - не сказала?
- Завтра хотела сказать. Подумаешь, ерунда.
- Это не ерунда, - уточняю я.
- Что не ерунда? - в замешательстве переспрашивает она. Откровенно
говоря, я впечатлен ее притворством - сама невинность.
- Что на вечеринке ты кинулась обнимать какого-то хлыща, визжа от
восторга, будто он - любовь всей твоей жизни.
- Я же сказала тебе. Он мой старый друг. Чего ты...
- Такой старый, что ты забыла мне о нем рассказать? - прерываю я. - Ну
да. Твой лучший друг - близнец Джонни Деппа, но ты просто забыла мне об этом
сказать. И это после того как мы с тобой так подробно признались друг другу
в своих прошлых связях. Между прочим, не самый приятный был разговор. Нет,
все нормально, Эми. Просто отлично. Если бы у меня была лучшая подруга вроде
Камерон Диас или Кайли Миноуг и мы бы с ней при встрече всякий раз кидались
друг на друга и хватали за задницу, ты бы наверняка впала в истерику.
Слышу, как Эми с трудом садится на кровати.
- Я тебе про него не говорила, потому что его не было в Англии. Я
только сегодня на вечеринке и узнала, что он вернулся. Я думала, что он
приедет только к Рождеству.
- Ах, ну конечно! Хорошо, что меня осенило. Честность зависит от
времени. Ты будешь говорить мне правду, только когда посчитаешь, что время
пришло. Так, что ли?
- Перестань, Джек. Я уже давно о нем забыла. Поэтому и не сказала тебе.
- Дай-ка я вспомню... Да, вы просто хорошие друзья. Так?
- Да, - сердито кидает она, - и сколько раз я должна тебе это
повторять? Он хороший и близкий друг.
- И ты с ним не спала?
Она раздраженно вздыхает, как будто я ляпнул какую-нибудь глупость, и,
пытаясь прижаться ко мне, отвечает:
- Нет.
Просто здорово. Теперь она не только скрывает от меня свои грешки, а
еще и врет прямо в лицо. Я отталкиваю ее.
- Тогда почему, когда я искал тебя на вечеринке и спросил его, не видел
ли он тебя, он сострил, что видел тебя во всей красе? Это у него что, шутка
юмора такая? Или я его неправильно понял? Или, может быть, вы вместе в
детстве голышом купались и все было невинно?
На этот раз в воздухе повисла пауза. Длинная.
- Ладно, - произносит она наконец, - я с ним спала.
- Сколько раз?
- Не все ли равно? Это было сто лет назад. - Голос у нее дрожит.
- Поверь мне, разница есть.
- Не знаю, раз шесть. Я спала с ним раз шесть, когда мы учились в
колледже. Доволен? Или тебе подробности нужны? Как и когда? Это ты хочешь
знать?
- Нет, - тихо отвечаю я. Радости от того, что заставил ее признаться, я
не ощущаю. Я раздавлен тем, что она мне лгала. Мне тошно. - Я хочу знать,
почему ты мне о нем не сказала. - Это все, что я могу выдавить.
- Я уже тебе говорила. Потому что я о нем не думала. На что он мне?
- Тогда почему ты идешь с ним ужинать в ресторан?
- Мне он не нравится, если ты к этому клонишь. Разонравился много лет
назад, еще когда я закончила колледж. - Чувствую ее ладонь на своей руке. Я
не отвечаю, и ее голос становится настойчивым: - Я иду с ним ужинать, потому
что мы хорошие друзья. И все, ничего больше.
Я отдергиваю руку.
- Да? А почему он тебе разонравился? Потому что он уродлив, беден,
потому что он не наследник одного из самых богатых людей в стране? Да уж,
действительно, как такой парень вообще может кому-нибудь понравиться?