Ллойд Джози. Давай вместе

   Я подождал.
   Начало сводить мышцы.
   Губы пересохли.
   Я еще подождал.
   И еще подождал.
   Пока до меня не дошло, что она не вернется.
   Я о многом передумал в ту ночь.
   Наверное, никогда в моей голове не было столько мыслей сразу. Большинство из них были полной ерундой. Я боялся умереть, боялся, что Мэтт не вернется или вернется сама Аткинсон с хлыстом и яйцерезкой. Но Главная Мысль, постоянно пульсировавшая в моей голове, была такой: если я умру, то умру в полном одиночестве, так и не найдя ту, с кем бы мне хотелось прожить остаток своих дней. И она останется одна на этом свете, так и не успев найти меня. И некого будет винить, кроме себя самого. Кажется, я начал понимать, для чего Аткинсон меня тут привязала.
   Наконец в дверях возник Мэтт. Вид у него был ошеломленный.
   — Только не говори, — с трудом прохрипел я.
   — Не говорить чего?
   — Что ты меня предупреждал.
   Он присел на кровать и начал развязывать мне ноги.
   — Аткинсон? — спросил он. — Да.
   — Так я и думал.

СВИДАНИЕ

   Закрывая за собой дверь дома, я испытываю неведомое доселе чувство. Как будто в желудке кто-то поселился. Кто-то пернатый. И этот пернатый друг ужасно сильно щекочется. Сначала я думаю, что не надо было пить днем на пустой желудок, и решаю по дороге купить пакетик чипсов. Но потом понимаю, отчего я так странно себя чувствую, — я волнуюсь. Причина очевидна — Эми. Точнее, мое свидание с Эми. Как бы я ни старался, другого объяснения найти не могу. Мне интересна она. Мне интересно, чем кончится наше свидание и смогу ли я ее соблазнить. «Зак» — классное место. Обожаю этот бар. Серьезно, будь это заведение женщиной, я бы сегодня не встречался с Эми. Потому что я бы уже был женат на Заке и воспитывал наших закитят на далеком необитаемом острове. Все в этом баре прекрасно: диванчики, уютные столики, большое открытое пространство, приглушенный свет и приятная музыка. Да еще дом Мэтта прямо за углом.
   Пять минут — и я уже там, пришел чуть пораньше, к 7.30. Для пятницы в баре народу немного. Но еще не вечер. Все обычные работяги наверняка еще не добрались до дома — зашли куда-нибудь выпить по дороге.
   Быстро оцениваю расположение столиков и выбираю тот, что в углу, подальше от бильярда, не слишком близко к динамикам, — там, где ничто не мешает общению. Небрежно кидаю пиджак Мэтта на стул у стены, занимая для себя место. Надо сделать так, чтобы Эми сидела напротив. Тогда она сможет смотреть либо на меня, либо на кирпичную стену, что дает мне хороший шанс удержать ее внимание.
   Беру свой бумажник и, на правах завсегдатая, иду поболтать с Джанет, хозяйкой бара. Кто такой Зак? Я как-то поинтересовался и узнал всю историю. Зак — бывший муж Джанет. Он сбежал от нее со своей секретаршей. Джанет при разводе отсудила у него кучу денег, купила на них бар и назвала именем бывшего мужа, чтобы насолить. Те три года, что я ее знаю, Джанет все время было тридцать шесть лет, и, похоже, становиться старше она пока не собирается. Джанет — веселая, можно даже сказать эксцентричная, и мы начинаем наш разговор с того места, где остановились во вторник вечером, словно я отсутствовал минут пять, не больше. Я пью вторую бутылку «Лабатта», которую она пожертвовала в Фонд Голодающего Художника, когда слышу за спиной голос. Голос произносит: «Привет, Джек». Я пытаюсь оценить выражение лица Джанет. На нем написано: «Повезло тебе!» Я оборачиваюсь и вижу, что она права: мне очень повезло.
   Сзади стоит Эми и улыбается так, что невозможно не улыбнуться ей в ответ. Она завораживает, как завораживает ребенка яркая погремушка. В прошлый раз, когда она оплакивала свою невостребованную сексуальность и рыдала о безответной симпатии к Мэтту, бедняжка так расхлюпалась, что ее губы стали похожи на спаривающихся слизней, если не сказать хуже. Теперь же, я должен признать (и мне приятно это отметить), на ее губах отчетливо написано «П-О-Ц-Е-Л-У-Й». Что касается одежды, на ней черная стильная юбочка и серый облегающий свитерок «обними меня». Выглядит отлично. Нет, серьезно. Потрясающе! И смотрит уверенно. Она выдерживает мой пристальный взгляд, и я ощущаю новый прилив волнения. Я улыбаюсь в ответ, и слова сами льются рекой.
   — Привет, Эми. Выглядишь чудесно.
   — Спасибо. Приятно снова тебя видеть.
   — Что будешь пить?
   — Водку с тоником.
   — С лимоном? — спрашивает Джанет, наливая коктейль.
   — С лаймом, пожалуйста.
   Джанет нарезает лайм и надевает дольку на краешек бокала. Я достаю бумажник, но Джанет, дай ей бог здоровья, машет на меня рукой и передает бокал Эми.
   — Не беспокойся, Джек, — говорит она мне. — Я запишу это на твой счет.
   — Спасибо, — отвечаю я искренне.
   На заметку: Джек, отдай Джанет картину, которую давно обещал ей подарить. Кроме того, что вы друзья, ты просто обязан отплатить ей за доброту.
   Несколько секунд мы с Эми смотрим друг на друга, потом она отпивает из своего бокала и оглядывает бар. Странно как-то: в прошлый раз мы всю ночь напролет пили и болтали, раскрыли друг другу самые страшные тайны, и все равно сейчас между нами какая-то напряженная тишина. «Просто скажи что-нибудь, заполни тишину, Джек», — приказываю я себе.
   — Я свой пиджак кинул вон туда, — говорю я, указывая на стол в углу.
   Мы идем к столу, садимся, закуриваем, затягиваемся, выдыхаем. Время от времени поднимаем бокалы, отпиваем по большому глотку.
   Наконец она говорит:
   — Наверное, я должна для начала извиниться.
   — За что?
   — За то, что вела себя как полная дура в прошлую пятницу.
   Думаю, мне следовало здесь не согласиться, сказать: «Нет-нет, что ты, совсем не как дура».
   Похоже, ей и вправду очень неловко, и настоящий джентльмен именно так бы и поступил. Но это было бы глупо. Она бы решила, что меня зацепили ее душевные излияния и что я вообще такие моменты очень даже люблю. Но меня они не зацепили, и я их не люблю. По крайней мере, не в такой ситуации и не с человеком, которого я едва знаю. И уж не в том случае, когда девушка убивается по Мэтту.
   — В субботу утром, — поправляю я.
   — Что?
   — В субботу утром. Ты вела себя как полная дура в субботу утром. Часов в шесть. А в пятницу вечером все было классно. Да и в субботу утром тоже, часов до шести.
   — Пока меня не понесло?
   — Пока тебя не понесло.
   — Но все равно извини.
   — Ничего страшного. Всех несет время от времени. В демократическом государстве это не возбраняется.
   — И все-таки я тебя тогда напугала, да?
   — Нет, — вру я, — нисколько.
   — Ну да, — улыбается она (в первый раз, как мы сели за стол). — Значит, мне не стоит придавать большого значения тому, что ты сбежал тогда из квартиры как ошпаренный? — Она вопросительно поднимает брови. — Или ты так рассвет встречаешь? Обычная утренняя процедура?
   Я смеюсь и тут же вспоминаю прошлую пятницу. Помню, что в день рождения Мэтта я общался с ней больше, чем с ним, — до сих пор не могу поверить, что способен на такую «измену». Помню, как она меня рассмешила. И самое удивительное, что, когда ее мозги затуманились и она впала в безумство, я остался с ней. Я даже пытался ее успокоить и отложил свое неминуемое бегство на целых полчаса! Знаю, почему она мне понравилась. Потому что была откровенна. В ней не было никакого дурацкого притворства. Впервые за долгое время я встретил девушку, с которой не нужно было нести чушь и ломать комедию.
   — Ну ладно, — признаюсь я, — сбежал. Но это не из-за тебя. Просто очень устал. — На свой риск слегка смеюсь. — Мы ведь у тебя почти бутылку виски выдули. У меня в голове такое творилось… будто в мозг иголки впивались.
   — Я тоже была не в лучшей форме, — сознается она. — Пришлось применить план реабилитации КВН.
   — Что?
   — Ну, знаешь… план КВН, — повторяет она. Но поскольку я не имею ни малейшего представления, что очевидно, она расшифровывает: — Кофе, Ванна, Нурофен.
   Я улыбаюсь:
   — Надо будет запомнить на будущее.
   — Всегда помогает.
   После этих слов снова наступает тишина. Мы покончили с самой скользкой темой — ее «выкидонами» из-за Мэтта и моим бегством из-за ее «выкидонов». Более того, мы обсудили эту тему, ни разу не упомянув имя Мэтта. Что ж, остались только она и я.
   Так, и что дальше? О чем теперь поговорим? Выбор тем, конечно, широк — свобода слова, понимаете ли. Проблема в том, что меня волнуют только три темы — она, я и как нам соединиться, — но все они сейчас неуместны. Такие вещи обсуждаются в особое время в особом месте. В любом случае, бар «Зак» — не место, а четверть девятого — не время. Сначала нужно соблюсти еще кое-какие формальности — выпить, поболтать, поужинать, уехать домой на такси. Терпение, брат мой, терпение, и воздастся тебе. Я открываю рот, чтобы отколоть какую-нибудь шутку и повернуть наш разговор в приятное русло, но тут появляется Джанет и предлагает нам еще чего-нибудь выпить. Отказаться было бы грубо. Мы принимаем предложение, и Джанет фланирует обратно к барной стойке, дав нам повод для беседы.
   — Слушай, — говорит Эми, на секунду обернувшись и взглянув вслед Джанет, — как это получается: я хожу сюда в среднем раз в месяц уже почти год, и эта женщина меня даже не узнала? Зато тебя знает по имени и, видимо, достаточно хорошо, раз завела для тебя личный счет, вопреки табличке над стойкой — «В кредит не отпускаем».
   — Понимаешь, я тут практически живу. Дом Мэтта сразу за углом. А Джанет наша подруга.
   Затор расчищен, и мы продолжаем беседу. Разговаривая, я, как Пуаро, мысленно заполняю пробелы нашей пьяной болтовни на прошлой неделе. К тому времени, когда мы выходим из такси у дверей «Хот-Хауса», личное дело Эми уже зафиксировано в моем списке.
   Имя: Эми Кросби. Возраст: 25.
   Семейное положение: НЕ ЗАМУЖЕМ.
   Квалификация: английский язык, география, история искусства — начальный курс, диплом по текстильному производству.
   Опыт работы: с момента окончания колледжа — временное трудоустройство в различных областях.
   Прошлые связи: неопределенное количество. Одна была точно. Жили вместе. Уже в прошлом.
   Прочие навыки: умеет вести беседу, красиво улыбается, обалденная грудь.

* * *

   В ресторане нас проводит к столику соблазнительная официанточка в униформе: короткий черный низ, облегающий белый верх. Когда она слева, я смотрю строго направо, когда она справа, я смотрю только налево. Клянусь, девушки чуют, когда ты смотришь на другую особь женского пола. У них это врожденное шестое чувство. ЧС (чутье на соперниц). Поэтому, пока милашка усаживает нас за стол и вручает меню, я сознательно стараюсь ее не замечать. Ее для меня нет. Только Эми. Дорогая, я вижу только тебя…
   С видом знатока просматриваю карту вин, выбираю бутылку чего-то по сходной цене и делаю первый шаг, заказывая самое дешевое горячее блюдо, — в надежде, что она поймет намек и не потребует омаров. Расправляем салфетки и разговариваем. Я рассказываю о себе — стандартный, отрепетированный поверхностный рассказ. Что я пишу, где тусуюсь. Предпринимаю политическую хитрость: даю ей возможность сказать, что ей нравится, и делаю вид, что увлекаюсь тем же. Действие рассчитано на подсознание: я тот, кто тебе нужен. Голосуй за Джека Росситера, и тебя ждет Светлое Будущее.
   — Ну а что ты скажешь о себе? — спрашивает она.
   — В каком смысле?
   — О себе, тебе самом. Чем ты живешь? Чего хочешь в этой жизни?
   Я пытаюсь увильнуть:
   — Ну, это серьезный вопрос.
   — Что ж, дай мне серьезный ответ.
   Конечно, у меня есть ответ на этот вопрос. Как и у всех остальных. Ответ всегда один и тот же: любви. Есть, конечно, и другие желания, но я не говорю о них никому — вдруг не сбудутся. Это такие желания из разряда «в ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ». Например, в один прекрасный день я хотел бы влюбиться. В один прекрасный день я хочу жениться на той женщине, которую полюблю. Я хочу, чтобы в один прекрасный день у меня появились дом и семья. И в одно прекрасное утро, в шесть часов, в воскресенье, я проснулся бы от того, что наши дети прибежали к нам в спальню, как я когда-то бегал будить своих родителей. Но этот прекрасный день еще не настал. И может быть, никогда не настанет.
   — Не знаю, — говорю я неуверенно, — наверное, хочу, чтобы всегда было весело.
   — Ладно, — продолжает она, — и когда в последний раз тебе было по-настоящему весело?
   — Это легкий вопрос, — улыбаюсь я, — когда ходил в «Хэмли» купить подарок на день рождения своему племяннику.
   — У тебя есть племянник?
   — Да, сын моего старшего брата. Он классный. Племянник, в смысле. А брат, Билли, ну… он немного… не знаю. Мы с Кейт мало с ним общались.
   — Почему?
   — Ну, он нормальный и все такое. Нет, он правда хороший человек. Но он намного старше нас. У него совсем другие интересы. Ему уже под сорок. Он женился и остепенился, еще когда был моложе меня. Встретил девушку, влюбился, и все. Потом сразу появились дети, и жизнь, собственно, закончилась. Ужас.
   — То есть любовь, дети — это не для тебя?
   — Мне не хотелось бы остепениться, осесть. По крайней мере не сейчас.
   — Ясно. — Она напряженно на меня смотрит, и я не могу понять, о чем она думает. Потом она расслабляется и спрашивает: — И что ты ему купил?
   — Кому?
   — Племяннику твоему.
   — А, Джону. Я купил ему машину с дистанционным управлением. Знаешь, такую спортивную, скоростную. Машина — зверь. Мы с Мэттом решили проверить ее, ну на тот случай, если она неисправная.
   — Ага, проверить, — говорит она, едва сдерживая смех. — В самом деле, не поиграть же вам захотелось.
   — Да что ты! — отвечаю я, безуспешно пытаясь скрыть ухмылку. — Мы же взрослые люди. Я просто думал о Джоне. Ужасно ведь получить в подарок неисправную машинку, так? Нужно было убедиться, что она работает.
   Она кивает.
   — Короче, — продолжаю я, — мы вынесли ее в сад, проверили, как работает дистанционное управление, покатали ее. А потом построили пару трамплинов на дорожке. И…
   У нее челюсть отвисает.
   — Вы построили трамплины?
   — Да так, ничего особенного. Пару досок из сарая достали, подперли кирпичами. Просто чтобы проверить подвеску…
   — В конце концов ты ее подарил Джону? — прерывает она мой рассказ.
   — М-м-м, нет еще. Надо сначала грязь с колес счистить и колесо одно починить. Переднее. — Я отпиваю большой глоток вина и виновато ухмыляюсь. — Оно немного треснуло после последнего прыжка.
   — Да уж, для человека, который не хочет иметь детей, ты сам большой ребенок.
   Время пролетело незаметно, и вдруг я понимаю, что, кроме нас, посетителей в ресторане не осталось. Зову уставшего официанта и прошу принести счет. Я даже сам по нему плачу и почти решительно отвергаю предложение Эми разделить расходы пополам.
   До ее квартиры не больше мили, и отчасти потому, что ночь выдалась как на заказ — теплая, летняя, специально для прогулок под звездным небом, а отчасти потому, что денег у меня осталось ровно столько, чтобы доехать на такси до ближайшего поворота, я предлагаю проводить ее до дома.
   — То, что ты мне в прошлый раз сказала… ну, что у тебя сто лет не было секса, — это правда?
   Этот вопрос ее мог сильно разозлить. К счастью, она не обиделась.
   — Ага. Почти шесть месяцев, если жестокая правда тебя не пугает. Можно сказать, личный рекорд. А почему ты спросил?
   — Просто я удивлен.
   — Почему?
   — Не знаю… Ты симпатичная… С тобой весело. Ты не похожа на девушек, которые остаются в одиночестве, — если, конечно, ты этого сама не хочешь…
   Она смеется в ответ:
   — Хватит с меня всяких придурков, теперь буду ждать мужчину, который мне действительно небезразличен.
   — В смысле «куда все путные мужики подевались»?
   — Точно.
   Мы сворачиваем в переулок, проходим метров пятьдесят в полной тишине и останавливаемся перед домом типовой застройки.
   — Здесь?
   — Да, вот я и дома.
   — Что ж… — говорю я.
   — Что ж… — говорит она.
   Вдруг мне мучительно захотелось оказаться тем самым хорошим парнем, которого она ждет, и я вообразил, что Эми:
   а) предложит мне зайти к ней на чашечку кофе;
   б) включит музыку и сядет рядом со мной на диван в гостиной, будет пить кофе и ждать, когда я начну действовать;
   в) забудет про кофе и набросится на меня. Однако, к моему ужасу, она делает то, чего я совсем не ожидаю:
   а) благодарит за приятный вечер и за то, что проводил ее до дома;
   б) быстро целует меня на прощанье и отстраняется;
   в) просит позвонить ей на следующей неделе. Потом поворачивается ко мне спиной и идет к входной двери, открывает ее, заходит и уверенно закрывает за собой.
   Я стою.
   Тупо пялюсь на дверь.
   — Что за хрень!
   Это все, что я могу сказать. Других слов просто нет. Отныне и навсегда забудьте, что порядочным людям везет.

УДАЧА

   — Ты шутишь? — говорит Мэтт.
   Утро следующего дня. Пару минут назад он вошел в кухню и обнаружил меня склонившимся над столом, с безумным от бессонницы взглядом, прикованным к облачку пара, поднимающемуся над кружкой чая. Мое душевное здоровье явно не в порядке. Он спросил меня, что случилось. И я вкратце рассказал о катастрофе, которая постигла меня прошлой ночью.
   — Шутишь? — повторяет Мэтт.
   — По мне похоже, что я шучу? — огрызаюсь в ответ я.
   Он садится напротив, проводит рукой по взъерошенным волосам.
   — Нет, друг мой, по тебе похоже, что ты не в себе.
   — Спасибо.
   Он пожимает плечами.
   — Что думаешь делать? Позвонишь ей?
   — По-моему, теперь ты шутишь!
   — Почему? Она наверняка на тебя запала. Думаю, стоит попытаться во второй раз, если тебе это нужно, конечно. Нужно?
   — Конечно, нужно! Иначе чего бы ради я вчера потащил ее в ресторан? Дело не в этом.
   — А в чем?
   — В том. Я могу пойти с ней на свидание. Тут все нормально. Но если девушка меня динамит, а потом просит ей позвонить и ждет, что я снова приглашу ее на свидание, — вот тут я пас, Я не понимаю. Я так не согласен. Что я, по-твоему, должен делать? В следующий раз она может выкинуть то же самое — разведет меня и бросит. И еще раз. А потом, как в «Дне сурка»<Голливудская комедия (1993), реж. Гарольд Рэмис. >, я заранее буду знать, что ни фига не выйдет. — Я сую в рот сигарету. — Дело в том, Мэтт; что вчера все шло идеально, но она все равно отшила меня у самого порога своего дома. И меня это бесит!
   — Ну не то чтобы уж совсем отшила. Она же тебя чмокнула.
   — Ты меня не слушаешь, Мэтт. Я не для того водил ее в «Хот-Хаус» и потратил кучу бабок, чтобы она меня на прощанье чмокнула. Это в детсаде девочки мальчиков чмокают. Если бы мне вчера хотелось только что-нибудь лизнуть, я бы купил себе пломбир хренов!
   — Я только хотел помочь. — Ухмылка не слишком убеждает меня в искренности его намерений.
   — Тоже мне помощь.
   — Не принимай все так близко к сердцу. Наверняка есть вполне разумное объяснение ее поведению.
   — Например?
   — Я не знаю. Может быть, она немного старомодна. Не хочет показаться доступной.
   — Она не старомодна. Что угодно, только не это.
   — Может, у нее месячные.
   От этой темы у меня окончательно распухает голова, поэтому я решительно ее меняю (тему, а не голову):
   — А ты как? Вечеринка удалась?
   — Да, — отвечает он, затягиваясь моей сигаретой. — Приходила Линда, спрашивала про тебя.
   Линда — навязчивая дура, удовольствие на одну ночь, а потом шесть недель кошмаров. Бесконечные телефонные звонки, письма, электронные послания… в общем, Фрейд в свое время что угодно отдал бы за такую пациентку.
   — Что ты ей сказал?
   — Как мы и договорились: что ты подался в монахи. Не выходишь на улицу. Дал обет безбрачия. И все такое.
   — И она тебе поверила?
   — Ты что, сомневаешься в моей способности убеждать девушек?
   — Помилуй, как можно!
   — Правильно.
   Я забираю у него свою сигарету.
   — А с этим как? Удалось?
   Можно не отвечать. Слышу звук приближающихся шагов, дверь в кухню открывается, и входит девушка. Хорошенькая, должен признать. Даже несмотря на следы от подушки на лице. И несмотря на то, что завернута она в старый халат Мэтта — единственный немодный и сентиментальный предмет его гардероба.
   — Привет, — говорит она слегка охрипшим от сигарет и выпивки голосом. — Я Саян.
   — Очень рад, — бормочу в ответ я.
   — Можно я сделаю себе кофе? — спрашивает она Мэтта, направляясь к чайнику.
   — Валяй, — отвечает Мэтт, — только по-быстрому. Нам с Джеком через полчаса уезжать в Бристоль.
   Она немного теряется. — А…
   — Моей маме исполняется шестьдесят. Хотим сделать ей сюрприз. Я же вчера тебе говорил, помнишь?
   Нет, она не помнит, да и откуда? Если не ошибаюсь, это уже десятая вечеринка, которую Мэтт устраивает своей матушке в честь шестидесятилетия. Неважно. Девица говорит, что поторопится. Какое-то время я сижу рядом, слушая, как небольшая вежливая беседа сокращается до двух фраз. Потом извиняюсь, говорю, что мне надо собрать сумку для поездки в Бристоль, и ухожу. Мэтт подмигивает мне в признательность за мое добровольное участие в представлении. Не могу заставить себя подмигнуть ему в ответ. Откровенно говоря, он меня немного взбесил. Да, конечно, это зависть. Он сидит на кухне с девушкой, которую трахал всю ночь, и теперь она так благодарно на него смотрит. А моя где? Да, интересно знать. Эй, Эми! — так и хочется крикнуть ей. — А моя где?

* * *

   Неудовлетворенность и разочарование гнетут меня весь день. Поначалу мне удается их игнорировать. Но недолго. В субботу вечером иду выпить вместе с Хлоей, Мэттом и компанией. Когда Хлоя спрашивает, как у нас прошло с Эми, я отвечаю: «Нормально». Она хочет узнать подробности, но я резко обрываю разговор. Потом напиваюсь и подкатываю к какой-то девчонке. Только ничего не получается, и домой я еду один, на такси.
   Конечно, я прекрасно понимаю, что это Знак. То, что произошло между мной и Эми, сильно пошатнуло мою уверенность. Я все делаю правильно, но ни хрена не выходит. Что это значит? Неужто Мэтт прав? Или я теряю форму? А может, мои холостяцкие деньки клонятся к закату? И Эми меня захомутала?
   Ответы на эти вопросы у меня есть, и мне они не нравятся.
   Днем в воскресенье иду с Мэттом перекусить в «Зак». Мэтт говорит, что мне пора забыть о ней и расслабиться. Обычная неудача, и не стоит на ней зацикливаться. Так и сделаю. В пятницу мне предстоит встреча с Маккаллен, вот о чем я должен думать. Но, вернувшись домой, нахожу на автоответчике сообщение от нее: она не сможет прийти, так как уезжает в Глазго — Джонс там выступает на каком-то вонючем студенческом рок-фестивале.
   К утру понедельника понимаю, что у меня проблема. И у моей проблемы есть имя — Эми. То и дело ловлю себя на том, что пялюсь на телефон. Себя не обманешь — у меня просто руки чешутся ей позвонить. Не понимаю. Пытаюсь проанализировать свои чувства. Вдруг осознаю, что я очень зол, — и это хорошо. Я зол на нее, что ей удалось меня обмануть. И на себя, что не смог довести дело до конца. Я в ярости! Ведь я же ей нравлюсь, чего еще ей надо?
   Нет, звонить не буду.
   Но, как оказалось, в этом нет необходимости.
   В среду вечером сижу в гостиной. Слушаю радио, читаю газету. Звонит телефон, включается автоответчик: «Привет, Мэтта и Джека сейчас нет дома. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала. Мы вам перезвоним».
   Гудок, и голос говорит:
   — Ребята, привет. Это Эми. Надеюсь, у вас все хорошо. Сообщение для Джека. Просто звоню, чтобы…
   И тут, сам не знаю почему, я беру трубку и говорю:
   — Привет, Эми. Как дела?
   Положив трубку и взглянув на часы, лишаюсь дара речи: мы разговаривали больше часа! Но удивление объясняется еще и тем, что я ей предложил и на что она согласилась: ужин, у меня дома, в пятницу вечером. Здрасссьте! Кто тут собирался вычеркнуть ее из своей памяти и жизни? И кто тут никогда в жизни, ни за что на свете не собирался приглашать ее снова на свидание?
   Та-а-а-к, кажется, я в жопе.
   Я в жопе… но радостно улыбаюсь.
   Нормально… Что бы это значило?..

* * *

   Звоню своему приятелю Филу. Он работает шеф-поваром, и за ним должок — я ему в прошлом году устроил свидание с Хлоей. Долг платежом красен. Заказываю ужин на две персоны из трех блюд с доставкой ко мне в пятницу днем. Без лишних изысков, чтобы можно было засунуть все в холодильник и разогреть, когда приедет Эми. Чтобы показать ей, какой я классный парень — и готовить умею, и на все руки мастер.
   Заметано.
   Все будет клево.
   Я свою женщину заполучу.
   На ошибках учатся.

* * *

   Наступает пятница. Эми приезжает вовремя. Я стараюсь вовсю. Она хочет романтики? За этим дело? Пожалуйста! Я стану Ромео. Стол накрыт. Шторы задернуты. Мерцают свечи. Элла Фицджералд поет про любовь. Подавая еду (от Фила) и наливая вино (от Мэтта), я и сам начинаю верить во все происходящее.
   Но не совсем. Я снова Лихой Джек.
   Мы пьем вино.
   Едим жаркое.
   Я вас хочу… и все такое.
   Но моего цинизма хватает ненадолго. Может быть, виной всему спиртное. А может, у меня не такой уж стойкий иммунитет к вину при свечах в обществе красивой женщины, как я полагал. А может, объяснение в том, что посередине ужина она встала и поставила диск Кэт Стивенс — музыку, которую все мои знакомые терпеть не могут, а я обожаю. А может, все потому, что она мне нравится. Наш разговор явно свидетельствует о падении моих хищнических навыков. Он не прекращается ни на минуту. Одна тема плавно переходит в другую, и так без конца. И я должен признаться: Эми — находка. Я не могу вспомнить, когда в последний раз столько говорил, разве что в глубоком детстве — детская фантазия неуемна. Ни с Хлоей, ни даже с Мэттом я столько не разговаривал.