— Меня очень интересует все чужое, — говорила она и спрашивала, указывая на плиту: — Что это за чудовище?
   — Это называется «плита», — неторопливо разъясняла добрая негритянка.
   — А эта красная штука там внутри?
   — Это называют «огонь».
   — А какая от него прибыль?
   — Прибыль большая: обжигает крылышки тому, кто на него летит да на чужое добро зарится.
   И все тучное тело доброй негритянки колыхалось от здорового, добродушного смеха.
   Но мисс Сардин не унималась. Ей хотелось все знать. Она забралась на посудную полку, и ее серебряный хвостик мелькал то тут, то там между кастрюльками и банками. Вот она всунула свою маленькую изящную головку в стеклянную солонку и попробовала соль.
   — О, этот вкус мне знаком!
   — Так это ваша морская мука, — сказала негритянка, — из моря добывается.
   Потом мисс Сардин попробовала сахарный песок из пакетика и нашла его таким вкусным, что попросила подарить ей немножко. Когда она открыла крышку и сунула нос в банку, где хранился сухой перец, тетушка Настасия предупредила:
   — Осторожно! Оно жжет…
   Лучше б она не предупреждала! Мисс Сардин испугалась, поскользнулась и угодила головой прямо в банку с перцем! Уж как она извивалась и вертелась, вообразите сами.
   — Помогите! Я ослепла…
   Негритянка очень сочувственно вытащила ее из перца и вымыла под краном, приговаривая:
   — Ну вот, я ж говорила, зачем суетесь? Кто суется не в свои дела, тому всегда… Ну, да ничего, потерпите. Вот если б вы на сковородку с кипящим маслом угодили, тогда хуже…
   Через несколько секунд мисс Сардин открыла один глаз, потом другой, сказала: «Я уже поправилась!» — и сразу же спросила, что такое сковородка.
   Тетушка Настасия смутилась. Объяснять рыбке, что такое сковородка -это по меньшей мере нетактично. Чтобы что-нибудь ответить, она сказала:
   — Сковородка — это такая плоская кастрюля, на которую льют такую жирную воду, которая пляшет и скачет на огне.
   — Жир? — оживилась мисс Сардин. — Жир — это полезно, я бы с удовольствием поплавала в этой воде!
   Негритянка заслонила рот рукой, чтобы скрыть смех. Но тут донна Бента зачем-то позвала ее, и тетушка Настасия вышла.


Глава 3.

Сплошные несчастья.


   …Когда Носишка с Принцем возвращалась из сада, они услышали, что в кухне кто-то плачет. Оказалось, что это тетушка Настасия.
   — Что случилось, тетушка Настасия? — спросила девочка в большом огорчении. — Скажи что, а?
   Негритянка отвечала, утирая слезы:
   — Ах, Носишка, страсти какие, и не спрашивай!
   Но, так как Носишка продолжала настаивать, рассказала:
   — Да вот, представь, мисс Сардин все время тут в кухне мешалась, бедняжка. Всюду совалась, соль-сахар пробовала, в перец головой угодила, бедняжка… Ну ладно, я ее, значит, вытащила, помыла и положила посушить. Ну, она немножко отдохнула и давай опять баловать. Я ей и говорю: «Не суйтесь, говорю, куда не след. От огня, говорю, лучше подале. А то, говорю, невесть что может случиться!» Да ведь у ней на голове хоть кол теши: вильнет хвостом да опять за свое… Господи, да уж как я за ней приглядывала Ну, тут, значит, меня бабушка твоя позвала, я ушла, и тут:
   — Да что же случилось? Не тяни ты! — прервала Носишка обстоятельный рассказ старой негритянки.
   Тетушка Настасия утерла слезы передником:
   — Ну, она и прыгнула на сковородку, прямехонько в кипящее масло… Верно, думала — это озерцо такое…
   — Что ж мы теперь Принцу скажем? — в ужасе воскликнула Носишка. -Мисс Сардин была такая важная дама. имела доступ ко двору… А где она сейчас?
   — Да на сковородке, где ж ей быть! Сжарилась, бедняжка, хорошо так прожарилась, просто пальчики оближешь… — И тетушка Настасия понюхала поджаренную сардинку. — А жалко, учтивая такая была мисс… только больно уж проныра, все ей у нас тут узнать хотелось… Насчет прибыли интересовалась…
   И тетушка Настасия, несколько раз глубоко вздохнув, взяла вилку и, утирая слезы, с аппетитом скушала поджаренную мисс…
   Принц сильно расстроился, узнав о случившемся, и заторопился домой. Прощанье было трогательным. Донна Бента, тетушка Настасия, Носишка и Эмилия стояли у окна и махали платочками:
   — До свиданья! До свиданья!
   Когда гости скрылись из виду, первой опомнилась Носишка.
   — Хоть бы кот Феликс скорей пришел! А то так грустно…
   Не успела она произнести последнее слово, как послышалось мяуканье, и кот Феликс появился на дворе. Вид у него был взволнованный:
   — Скорее!… Принц тонет…
   Все побежали навстречу коту в крайнем изумлении.
   — Как это Принц тонет, если он рыба? — спросила Носишка.
   — Но ведь он был целый вечер вынутый из воды! Он разучился плавать.
   — На помощь! — закричала Носишка и опрометью бросилась к реке -спасать Принца.


Глава 4.

История кота Феликса.


   Носишке не удалось спасти Принца. Когда она прибежала на берег ручейка, там никого не было. Решив, что Принц спасся сам, Носишка скорей-скорей побежала обратно домой: она просто сгорала от любопытства, так ей хотелось послушать приключения кота Феликса. Носишка посадила кота к себе на колени и сказала ему:
   — Вы должны рассказать нам всю свою жизнь, всю как есть. Ладно?
   — Идет! — отвечал кот. — Но только я, знаете, люблю рассказывать истории по вечерам. Днем они как-то не звучат.
   — Тогда пойдите погуляйте, а вечером возвращайтесь к нам. Договорились?
   Кот отправился разгуливать туда-сюда по всему саду, поймал трех мышей и в сумерки был уже у крыльца домика донны Бенты. Тетушка Настасия зажгла в столовой лампу и сказала: «Пора, милые!» Все разместились вокруг знаменитости. Донна Бента села на свой любимый низенький стул с подпиленными ножками, напротив внуков, которые удобно устроились в гамаке. Эмилия, конечно, тоже захотела в гамак и уселась на колени к Носишке. Даже граф де Кукурузо решил послушать. Носишка пожалела бедняжку. Она легонько смела с него щеточкой плесень и ткнула в угол, посадив при этом в банку — чтоб не пачкал пола. Когда все устроились, Эмилия, сказала:
   — Приступайте, сеньор Феликс!
   И кот Феликс приступил к рассказу:
   — Жил-был когда-то знаменитейший кот, и состоял он оруженосцем при маркизе де Карабас; он был так знаменит, что во всем мире не найдется человека, который не знал бы его.
   — Даже я знаю! — радостно вскрикнула Эмилия. — Хоть и считается, что раз я кукла, то значит — не человек… Я, впрочем, иного мнения о себе, но это к делу не относится… Того кота звали Кот в Сапогах!
   — Совершенно верно, деточка, — любезно подтвердил кот. — Эта выдающаяся личность состояла, повторяю, оруженосцем при маркизе де Карабас. Умнейший был кот, хитрец! Прошел огонь и воду и медные трубы, сами знаете. А потом он женился, да… На хорошенькой рыжей кошке. И у них было много детей. У этих детей тоже было много детей. И у этих новых детей тоже было много своих детей. И так шло это сплошное мяу до тех пор, пока на свет не появился я.
   — Как здорово! — обрадовалась Носишка. — Значит, вы правнук или праправнук Кота в Сапогах?
   — Я его пра-пра-праправнук в пятидесятом колене, — объяснил кот Феликс, — но я родился не в Европе, не думайте. Мой дедушка приехал в Америку на корабле Христофора Колумба и заделался американцем. Вам ведь всем известно, кто такой был Христофор Колумб, я надеюсь?
   — А как же! — сказал Педриньо. — Христофор Колумб — это знаменитый путешественник, который в 1492 году открыл Америку.
   — Правильно, — отвечал кот, — с ним-то мой дедушка туда и приехал. Я еще застал дедушку в живых. Это был очень старенький старичок; он любил рассказывать истории про свое путешествие и как они с Колумбом Америку открывали.
   Эмилия захлопала в ладоши:
   — Расскажите, расскажите, как он рассказывал! Расскажите, как так случилось, что.этот самый Колумб вдруг Америку открыл!
   Кот Феликс откашлялся и начал:
   — Мой дедушка ехал как раз на главном корабле Христофора Колумба, который назывался «Святая Мария». Ехал он в трюме и во время всего морского плавания не видал решительно ничего, кроме мышей. А надо вам знать, что мышей на «Святой Марии» было больше, чем блох на блошливой собаке; и, покуда там, наверху, моряки сражались с бурями, мой дедушка там, внизу, сражался с мышами. Больше тысячи поймал. Он так объелся, что просто уж не мог видеть даже кончика хвоста самого малюсенького мышоночка. Наконец корабль пристал к берегу, дедушка поднялся на палубу и увидел под собой синее море, а напротив себя — землю, покрытую высокими пальмами.
   — Значит, это была Бразилия! — сказала кукла. — Здесь у нас все пальмы да пальмы, и на каждой пальме, на самой верхушке, сидит соловей-сабиа и поет!…
   — Увидел землю, покрытую пальмами, — продолжал кот, не особенно довольный тем, что его так часто перебивают, — и на берегу порядочное количество голых индейцев, вооруженных луками и стрелами. Они смотрели на корабль так, словно увидали кого-то с того света, потому что это в первый раз к их берегу пристал корабль.
   — Воображаю, если бы они увидели поезд, — заметила Эмилия.
   — Тогда Колумб, — продолжал кот, — решил сойти на берег и узнать, что это за земля, так как сомневался, Америка ли это или что другое. Он спустил шлюпку на воду и поплыл к берегу. Спрыгнул на берег и позвал индейцев.
   Индейцы даже не тронулись с места, но их вождь решил не бояться и подошел к Колумбу.
   «Привет!» — сказал Колумб вежливо и снял свою шляпу с пером.
   «Добро пожаловать!» — отвечал индеец, но шляпы не снял, потому что не носил. Тогда Колумб осведомился:
   «Не можете ли вы, сеньор, сказать мне: это вот и есть та самая Америка, которую я ищу?»
   «Именно! — отвечал индеец. — Это вот и есть та самая Америка, которую вы, сеньор, ищите. А я знаю, кто вы! Ведь вы тот самый Христофор Колумб, верно?»
   «Действительно, это я. Как вы угадали?»
   «Сам не знаю, — отвечал индеец. — Как только вы, сеньор, ступили на берег, меня словно что в живот ударило, и я сказал себе: это приехал сеньор Христофор, могу об заклад побиться!»
   Колумб шагнул к индейцу, чтоб пожать ему руку. Индеец повернулся к своим товарищам, которые держались подальше, и крикнул:
   «Вот нас и открыли, ребята! Это и есть тот самый Христофор Колумб, который будет хозяйничать на нашей земле. Старые времена кончились. Теперь начнется новая жизнь — и такая пойдет заваруха…»
   В этом месте рассказа граф высунул голову из банки и громко сказал:
   — Не верьте! Открытие Америки происходило совсем не так! Я прочел всю историю Колумба в книге, которая стоит на полке у донны Бенты. Я утверждаю, что кот Феликс все выдумывает.
   — Ничего он не выдумывает! — вскипела Эмилия. — Так все и было. Книга там не была и не может знать больше, чем дедушка сеньора Феликса, который сам там был и собственными глазами все видел.
   — Но эта история просто чушь! — возмутился ученый граф. — Чепуха какая-то!…
   — Сами вы чепуха! — заорала Эмилия. И, повернувшись к Носишке, предложила: — Почему бы нам не заткнуть графа, а?
   Носишка нашла, что это неплохая идея: она сбегала в кухню, принесла большую пробку и заткнула банку, в которой сидел граф.
   Когда трения кончились, кот Феликс продолжал:
   — Потом были еще происшествия, а потом еще происшествия, а потом еще новые происшествия, пока мой дедушка не женился и не родился мой папа, а потом мой папа женился, и родился я.
   — А где вы родились? — спросил Педриньо.
   — Я родился в Соединенных Штатах, в городе Нью-Йорке. Я родился на сорок третьем этаже самого высокого небоскреба.
   — Не-бо-скреб… — мечтательно повторила Эмилия. — Красивое название. На месте донны Бенты я переименовала бы нашу безрогую корову в Небоскребушку…
   — Не перебивай ты каждую минуту, Эмилия! — рассердилась Носишка. -Кот ведь не может так рассказывать… — И, повернувшись к коту, поинтересовалась: — А эти дома правда скребут небо или это только такое выражение?
   — Скребут, а как же, — подтвердил кот, — иногда до дыр. Небо над Нью-Йорком все в дырках.
   — Я бы на их месте подвесила небо немножко повыше, — сказала Эмилия. Носишка заткнула ей рот рукой.
   — Родился я в небоскребе, — продолжал кот, — и воспитывался как уличный мальчишка. Среди американских котят я славился как самый большой хулиган, и уж мышкам-воришкам я спуску не давал! А когда я вырос, то я и на крыс обрушился, да: и уж так мышковал, так мышковал, что почти все мышиное население в другой город переехало. И вот в один прекрасный день пришло мне на ум отправиться путешествовать. Пошел я на пристань и увидел там множество кораблей — одни поновее, другие постарее. Я выбрал самый старый корабль, рассчитав, что на нем, верно, будет больше мышей. Ну вот, значит, сел я на корабль, конечно, без билета, и сразу спустился в трюм. Как только я вошел, все мышиное общество рассыпалось в разные стороны и попряталось по углам. Мне удалось схватить только четырех. На следующий день я, правда, поймал уже целый десяток. На третий день я поймал двадцать мышей. На четвертый…
   — …вы поймали сорок! — сказала Эмилия.
   — Нет, только тридцать девять, — поправил кот. — И так продолжалось пятнадцать дней. На шестнадцатый день я был уже толст, как свинья, и оставил пискунов в покое. Вот тут-то и произошло несчастье.
   — Какое несчастье?
   — Имейте терпение. Я как раз доедал последнюю мышь из съеденных мною на корабле, когда сверху послышался рев. Я поднялся на палубу узнать, что случилось, и оказалось, что это ревет буря, а капитан сказал, что корабль налетел на скалу и собирается тонуть.
   — Упаси господи, — сказала тетушка Настасия, которая было задремала, но в эту минуту проснулась, — тяжелая, верно, была картина…
   — Да, корабль собирался тонуть, — продолжал кот, — он разбил себе нос и глотал воду, как губка. Матросы бегали туда-сюда как сумасшедшие. Одни спускали шлюпки, другие привязывали себя к спасательным кругам, третьи прыгали в воду… да-а… Я сказал себе: «Что ж теперь с тобой будет, Феликс?» Думал, думал и придумал следующее: единственный способ остаться в живых — это проглотиться какой-нибудь акулой. Вокруг корабля толкалось много акул, и у всех пасти открыты и зубищи как пила.
   — Упаси господи! — воскликнула снова тетушка Настасия и перекрестилась. — А потом еще меня спрашивают, почему я всегда сижу дома…
   — Вот что я придумал, — продолжал кот, — и сразу же стал выбирать подходящую акулу. Я выбрал самую большую, и, когда она проплывала мимо меня, я подпрыгнул вверх, прыгнул вниз и угодил ей прямо в горло, как пилюля!
   — А вы не оцарапались? — поинтересовалась Эмилия. — Не зацепились за какой-нибудь зуб?
   — Представьте, нет! Я упал ей прямо в глубь гортани и шел по длинному красному коридору, пока не попал в желудок.
   — А большой у акулы желудок?
   — Да с эту комнату, — нагло соврал кот, не моргнув глазом.
   В этот момент граф с силой толкнул головой пробку, вышиб ее и, высунувшись наполовину из банки, завопил:
   — Не верьте! Он все врет! Даже у кита желудок меньше! И вообще это невозможно, чтоб живая кошка оказалась в желудке у акулы!
   — Почему это невозможно, объясните, заплесневелый сеньор, — ехидно потребовала Эмилия. — Разве вы забыли, как донна Бента рассказывала сказку про человека, который оказался в животе у кита?
   — Помню, — согласился граф, — но ведь то было в сказке.
   — То было в сказке, а сеньор Феликс был в акуле, — сказала Эмилия, — никакой разницы.
   Все нашли, что Эмилия абсолютно права.
   — Жил я там, поживал, — продолжал кот, — но вскоре убедился, что долго так продолжаться не может. Мышей нет, а где нет мышей, какая же коту жизнь… Надо было выбираться на волю, но как? Выбраться на волю означало упасть в воду и превратиться в утопленника. Дело было не так-то просто.
   — Очень даже просто, — сказала Эмилия, — надо было сделать лодочку, сесть в нее и грести, грести…
   — Заткнись ты наконец, не суйся вечно со своими идеями! — не выдержала Носишка. — Рассказывает кот Феликс, а не ты!
   Кот продолжал:
   — Задача была не из легких, прямо надо сказать, и я долго ломал себе голову, чтобы что-нибудь придумать, как вдруг вижу, что в живот акулы просунулся громадный крючок с наживкой. Я быстро схватил крючок и воткнул в акулу. Как она почувствовала мой крючок, так и пошла вертеться, как дикий осел, когда ему на спину сядут. Вертелась, вертелась, вертелась, а потом начала помирать. Прошло часа два или три, и ничего особенного не случилось. Акула умерла совершенно. И вдруг я увидел полоску света и кончик ножа. Я съежился, как ежик, чтоб до меня нож не достал, и понял, что акулу поймали. Чего еще было ждать? Я выпрыгнул и очутился… где б вы думали?… на палубе корабля! Матросы просто поразились, что в животе у рыбы оказался живой кот, и долго не могли успокоиться. Потом я рассказал им всю мою историю, и они успокоились. Капитан поглядел на меня, пригладил бороду и спросил:
   «Куда бы вы хотели поехать? Мой корабль плывет к берегам Англии, там я могу высадить вас на берег».
   «Очень вам обязан, — отвечал я, — но меня интересует другая земля».
   «Вероятно, Италия?»
   «Нет!»
   «Тогда Германия? Швеция? Турция? Греция?»
   «Ничего похожего. Я ищу ту землю, где живет сапожник, который Коту в Сапогах сапоги сшил. Думаю, может, он мне тоже сошьет?»
   Капитан подумал, что я над ним насмехаюсь, и дал мне такого пинка, что я сразу очутился в трюме.
   Все дружно захохотали, и тетушка Настасия промолвила:
   — Да такого сапожника никогда и не бывало. Сказка одна.
   — То есть как это не бывало, если он сшил сапоги родственнику сеньора Феликса! — с вызовом сказала Эмилия. — Я нахожу, что сеньор Феликс совершенно прав, что хочет открыть землю, где этот сапожник живет. Может, он сделать более важное открытие, чем Колумб. Продолжайте, сеньор Феликс.
   И кот продолжал свой рассказ:
   — Я остался в трюме, пока корабль не вошел в гавань одного крупного портового города. Там я высадился и пошел по длиннойдлинной дороге. И вдруг навстречу мне старушка — очень старая старушка, совсем дряхлая, с посохом в руке.
   — Это была фея, вот увидишь, — шепнула Эмилия на ухо Носишке.
   — Я подошел к ней и вежливо сказал: «Не знаете ли вы, сеньора, как найти ту землю, где живет сапожник, который Коту в Сапогах сапоги сшил?»
   Старуха очень удивилась моему вопросу; она выпучила глаза, открыла рот и отвечала:
   «Не знаю, котик. Но, если вы пойдете все вперед, все вперед, все вперед, могу пари держать, что в один прекрасный день вы найдете эту землю».
   Я последовал совету старухи и шел, и шел, и шел, как вдруг мне навстречу…
   — …дурак! — перебила Эмилия.
   — Нет, — возразил кот, — не дурак, а мудрец, очень старый, с длинной седой бородой. Я подошел к нему и вежливо спросил:
   «Сеньор старичок, не знаете ли вы, как найти ту землю, где живет сапожник, который Коту в Сапогах сапоги сшил?»
   «Знаю, конечно, — ответил старик. — Она находится справа и слева, спереди и сзади».
   Я понял, что старик просто издевается, и ушел, не простившись. И шел, и шел, и шел…
   — Остановитесь, сеньор Феликс, не идите дальше, а то вы уже хромаете! — сказала Эмилия.
   Кот слегка смутился, но продолжал:
   — И шел, и шел, и шел, как вдруг мне навстречу…
   — …дурак! — снова перебила Эмилия.
   — Не приставай больше со своим дураком, Эмилия! — рассердилась Носишка. — Никакой дурак ему навстречу не попадался. Вот у тебя дурацкая привычка всех перебивать. Продолжайте, сеньор Феликс.
   — Как вдруг мне навстречу другая старушка, еще более старая, еще более дряхлая, чем та.
   Эмилия скептически расхохоталась:
   — Какая оригинальная страна!… Старушка тут, старушка там — одни сплошные старушки и больше ничего…
   Кот Феликс опять немного смешался, но все же продолжал, хотя не таким невозмутимым тоном, как раньше:
   — Я подошел к старушке и вежливо спросил: «Не знаете ли вы, сеньора…»
   — И т. д. и т. п., — сказала Эмилия. — И что же она ответила?
   Кот Феликс, еще более смутившись и с опаской взглянув на Эмилию, продолжал:
   — Она ответила: «Такого сапожника никогда и не бывало, котик. Сказка одна».
   — Ну, а после-то что? — заторопила Эмилия, находя, что рассказчик что-то концы с концами не сводит.
   — И я… я… — дрожащим голосом забормотал кот, — бросил искать эту землю и занялся другими делами.
   Наступило неловкое молчание. На сей раз все были совершенно сбиты с толку. Донна Бента в недоумении посмотрела на внучку, но Носишка только пожала плечами. Тетушка Настасия вздохнула и руками развела, а Педриньо, задрав голову, стал внимательно изучать доски потолка. Только Эмилия решительно взглянула прямо в лицо коту. Сморщив свой маленький нос, вышитый нитками мулине, она сделала презрительную гримаску и нараспев проговорила:
   — Не стоило, знаете, ехать так далеко, чтоб рассказать такую, с позволения сказать, нелепую историю. Я, например, с тех самых пор, как меня сшила тетушка Настасия, никуда решительно не выезжала, но, уверяю вас, могу рассказать что-нибудь гораздо более интересное.
   — Тогда пойдемте спать, — сказала донна Бента, вставая, — а в следующий раз будет рассказывать Эмилия. Она у нас все-таки умница. И Носишке тоже пришлось согласиться:
   — Да, хоть она все время перебивала, но для куклы, сшитой в деревне из тряпок, она рассуждает довольно разумно.
   Эмилия была в восторге от своего успеха. Но в этот момент граф де Кукурузо снова вышиб головой пробку и, пристально глядя на кота Феликса, воскликнул:
   — Нет уж извините, в следующий раз рассказывать историю буду я. И это будет история про одного пройдоху и самозванца!


Глава 5.

Граф рассказывает историю.


   На следующее утро тетушка Настасия сообщила новость: в курятнике не хватает одного цыпленка. Было двенадцать, а стало одиннадцать.
   — Как странно… — удивилась донна Бента.
   — Наверно, лисица повадилась или кот какой приблудный, — заметила тетушка Настасия. — А как жалко-то, сеньора, пропал самый большой цыпленок, петушок-то рябенький, знаете?
   Когда дети узнали о случившемся, Педриньо сказал:
   — Хорошо бы расставить ловушку, а еще лучше — посоветоваться с графом. Он недавно читал книгу про Шерлока Холмса.
   Пошли к графу. Он выслушал сообщение и усмехнулся с видом опытного сыщика:
   — Предоставьте это дело мне. Я осмотрю место преступления и произведу розыск.
   И действительно, граф провел в курятнике целый день. Сначала он исследовал пыль на полу курятника и обнаружил несколько волосков неизвестного происхождения. Потом переговорил с родителями пострадавшего -видным рябым петухом и черной курицей. На следующее утро тетушка Настасия пришла сказать, что пропал еще один цыпленок. Донна Бента расстроилась: так скоро весь курятник унесут.
   — Ну, а что же Педриньо? — с досадой сказала она. — Обещал ведь выследить вора.
   — Высидеть? — переспросила тетушка Настасия. — Да они с графом все сидят да сидят в курятнике, но покамест никого не высидели.
   А Педриньо с графом в это время держали совет.
   — Мое мнение, — говорил Педриньо, — что это лиса.
   — А я нахожу, что ни о какой лисе здесь не может быть и речи, -отвечал ученый сыщик. — Я все обследовал тщательнейшим образом и нашел некий волос, который явно не принадлежит ни лисе, ни лесной крысе опоссум, ни крысе домашней, обыкновенной.
   — Тогда кому же?
   — Это мне еще неизвестно. Я должен изучить этот волосок под микроскопом. Изготовьте мне микроскопчик, будьте добры.
   — У бабушки есть бинокль. Может, подойдет?
   — Должен подойти. Принесите, будьте добры.
   Педриньо сбегал в дом и принес бинокль донны Бенты. Граф-сыщик положил волосок под бинокль и долго изучал. Потом произнес:
   — Я питаю надежду, что напал на след вора…
   — Кто же он?
   — Я еще не могу сказать окончательно, но мы имеем дело, повидимому, с животным о четырех ногах из семейства кошачьих. Идите, пожалуйста, играть и оставьте меня одного. Мне необходимо сделать вывод из моих исследований, и полагаю, что к вечеру проблема будет решена.
   Педриньо пошел играть, оставив графа погруженным в глубокое раздумье.
   День стоял погожий, и донна Бента, сидя на своем низеньком стуле с подпиленными ножками, шила Носишке платье, а Носишка помогала ей вдевать нитку в иголку и вертеть ручку швейной машинки.
   А Эмилия? Эмилия покачивалась в своем гамаке на веранде и предавалась воспоминаниям о вчерашнем успехе, как вдруг кот Феликс, проходивший мимо крыльца, присел на задние лапы и, выводя хвостом ленивые зигзаги, так и впился в нее взглядом.
   — Чего это вы на меня так уставились? — недовольно спросила Эмилия. — Никогда не видали, что ли?
   Кот иронически усмехнулся и промяукал:
   — Такой важной, как сегодня, — никогда. Словно какую победу одержали.
   Эмилия качнулась в гамаке и пробормотала: