Лодойдамба Чадравалын. Прозрачный Тамир

   Перед началом обеда гости потчевали друг друга табаком, затем пили чай. И только после этого подали водку, и Итгэлт стал делить крестец. Эта процедура была уже знакома Итгэлту, и он безукоризненно с нею справился. Потом принесли холодные закуски: морские травы, грибы, блюда из жареного мяса и супы. Но вот перед Итгэлтом поставили тарелку с квадратиками какого-то кушанья. Итгэлт посмотрел на блюдо и, обращаясь к Эрдэнэ, сказал:
   - А это мы с тобой уже ели в Пекине, на заезжем дворе. Помнишь?
   - Угу, - улыбаясь, пробурчал Эрдэнэ.
   "О, они, оказывается, были в Пекине", - разочарованно подумал хозяин.
   - А этим нас, кажется, потчевали в нанкинском ресторане на рынке, сказал Итгэлт, отведав еще одно кушанье.
   - Да, кажется, в Нанкине, - входя в роль, ответил Эрдэнэ.
   "Смотри, они и в Нанкине были", - с завистью подумал Юндэн.
   Гости заметно повеселели, водка исправно делала свое дело. Принесли музыкальные инструменты, начались песни. Первый пел Эрдэнэ. У него был красивый густой баритон. Его пение всем понравилось.
   - Его голос звучит, как флейта Чжан-лина*, - сказал Чулун.
   ______________
   * Чжан-лин - герой старинного китайского романа.
   Ни Итгэлт, ни Эрдэнэ никогда и не слышали о Чжан-лине, но, не желая показать своего невежества, Итгэлт снисходительно сказал:
   - О да, вы определили верно...
   - А вот, когда мы под командой нашего всемогущего богдо... - начал вдруг Даржа-батор, перебив Итгэлта.
   Даржа-батор получил звание героя и гуна за участие в войне против Китая. Сейчас он служил в гвардии богдо, командуя полусотней. Этот старый вояка любит рассказывать о былых сражениях, и о чем бы при нем ни заговаривали, он всегда переводит беседу на военную тему. Вот и сейчас, не обращая внимания на окружающих, он стал вспоминать былое.
   - Так вот, когда мы кинулись в атаку против черных войск, сабли так и засверкали. Головы маньчжуров покатились, как кочаны капусты. Я сам зарубил шестерых и забрал их оружие. Если бы не этот дурацкий договор трех держав, мы бы под покровительством богдо уже прошли Внутреннюю Монголию и сражались за Великой китайской стеной, - гудел басом Даржа-батор.
   - Зря говоришь, - надменно улыбаясь, перебил Довчин. - Если бы мы не заключили договора, белый царь перестал бы давать нам оружие и нас бы разбили. И не было бы нашей автономной Монголии.
   - А по-моему, не все так думают, - вступил в разговор Чулун. - Все наши племена, объединившись, создали свое государство и не унывали от недостатка сил и средств. Наоборот, сражаясь с черными войсками, они защищали свою родную землю и одерживали победу за победой. И как можно отдать чужестранцам Внутреннюю Монголию, где живут наши единокровные братья, и сделать их рабами иностранцев?
   - Верно! И тот, кто за чины и титулы поставил свою подпись под договором, в котором утверждается, что земли наших предков отныне становятся территорией иностранного государства, изменник, опозоривший свой род на веки веков, - горячо поддержал Чулуна Даржа-батор.
   - Вы не знаете тонкостей государственной политики. Его светлость богдо одобрил этот договор, и вы не имеете никакого права подвергать его критике, - не унимался Довчин.
   - Это такие, как вы, готовые и родину продать за титулы, вскружили голову его величеству и добились заключения этого унизительного договора, отпарировал выпад Чулуна Даржа-батор.
   - Даржа, ты переходишь всякие границы. Ну что твои сабли? Ведь недаром говорят: "Где не возьмет сабля батора, там победит кисточка мудрого мужа".
   - Торговец родиной! - крикнул изрядно выпивший Даржа-батор и стал засучивать рукава.
   - За государство, говорят, пищуха повесилась. Зачем вы хотите уподобиться ей? - сказала Гэрэл. - Бросьте эти разговоры! Давайте лучше послушаем пение Эрдэнэ. - И Гэрэл тепло посмотрела на смущенного ее вниманием батрака.
   Ссора Довчина и Даржа не перешла в драку. Эрдэнэ запел, и все успокоились.
   Принесли еще одно кушанье, и Итгэлт, отведав его, сказал:
   - Эрдэнэ, это мы ели, кажется, под большим шатром в Цинане.
   "Говорят, этот Итгэлт разбогател недавно, но он, видно, уже перещеголял меня. Однако когда же он успел везде побывать?" - подумал Юндэн и, решив проверить Итгэлта, вышел из юрты.
   Гэрэл хотела послушать Эрдэнэ не только потому, что ей понравился его красивый голос. При виде этого широкоплечего, молодого, красивого мужчины она почувствовала, как взволнованно у нее забилось сердце, и она уже не отрываясь смотрела на Эрдэнэ. Тяжелые наряды замужних женщин обычно стесняют движения, но Гэрэл этого не чувствовала, напротив, она держалась свободно, как бы ощущая прилив новых сил. Вот она встала и подошла к Эрдэнэ.
   - Спойте еще что-нибудь, - попросила она.
   Эрдэнэ спел еще одну песню.
   - Кажется, я пьяна, даже голова что-то болит, - сказала Гэрэл.
   - Я выйду с тобой, - сказал Довчин.
   - Ты посиди, - холодно сказала она мужу. - Проводите меня вы, обратилась она к Эрдэнэ.
   Эрдэнэ не знал, как ему поступить, и сидел в растерянности, глядя на Итгэлта. Тот кивнул ему головой. Да и Довчин, который никогда не перечил молодой жене, попросил Эрдэнэ проводить ее.
   - Какая чудная ночь! - прошептала Гэрэл и многозначительно посмотрела на Эрдэнэ, когда они вышли из юрты.
   - Дым вот только откуда-то ползет, - ответил Эрдэнэ.
   - В этом виновато не небо, а монастырь.
   - Не думал я, что вам может понравиться ночь, когда все в дыму.
   Гэрэл придвинулась к Эрдэнэ вплотную, но тот незаметно отодвинулся в сторону.
   - Что-то голова кружится. Да вы не бойтесь, я не кусаюсь, - сказала она с улыбкой и прильнула к Эрдэнэ плечом.
   "Что это она так напирает или вправду опьянела?" - подумал Эрдэнэ.
   - У вас голова кружится? - спросил он.
   - Да, и лицо горит! Вы только дотроньтесь!
   - Ну, это ничего, пройдет.
   - У тебя, наверное, холодные руки, погладь мои щеки, - попросила Гэрэл, неожиданно перейдя на "ты".
   Эрдэнэ машинально стал гладить лицо Гэрэл.
   А щеки у Гэрэл пылали не от вина, а от близости Эрдэнэ. Правда, сегодня она выпила две рюмки вина и действительно немного опьянела. И все же головокружение она почувствовала, когда рука Эрдэнэ коснулась ее щеки. Ей стало трудно дышать. О, если б эти минуты длились долго-долго! Эрдэнэ отнял руку.
   - Пошли в юрту, - сказал он.
   Но Гэрэл покачала головой. Ей так хотелось покорить сердце этого простоватого, но красивого арата. И, не зная, что еще предпринять, она смотрела на небо и вздыхала.
   В это время из юрты-кухни донесся до них голос Юндэна.
   - Добавь сюда легких и кишок. Посмотрим, разберутся ли они в этом блюде, - говорил Юндэн повару.
   - Это можно, - засмеялся в ответ повар.
   Эрдэнэ догадался - их хотят обмануть и поиздеваться над ними.
   - Пойдем, - сказал Эрдэнэ и направился в юрту.
   Гэрэл с обидой посмотрела вслед и, вздохнув, медленно пошла за ним.
   Вскоре подали на стол новое блюдо.
   - Говорят, это блюдо любил маньчжурский император. Но мне кажется, что оно не очень вкусное. Но, может быть, я не прав, ведь как говорится, бык не чувствует вкуса сахара, - сказал Юндэн и, прищурив глаза, посмотрел на Итгэлта.
   Итгэлт, взяв палочки для еды, стал пробовать новое блюдо.
   - Да ведь это, кажется, мы тоже ели в Пекине в торговой фирме Буянты, сказал он и посмотрел на Эрдэнэ.
   Хозяин юрты рассмеялся.
   - О, нашего гостя ничем не удивишь, но это...
   - Итгэлт, ты пьян. Это блюдо мы никогда не ели, - перебил Эрдэнэ хозяина юрты.
   Итгэлт с удивлением посмотрел на своего батрака, но, увидев, что тот ему подмигнул, понял, что сделал промах.
   - А ведь верно, я настолько опьянел, что перестал отличать золото от латуни.
   - Но ведь это блюдо, говорят, любил сам маньчжурский император, повторил Юндэн.
   - О, китайский повар может кого угодно надуть, - сказал Эрдэнэ и отодвинул поставленную перед ним тарелку с кишками.
   Юндэн покраснел. Не удалось ему провести хитреца Итгэлта, выручил его этот верзила.
   Итгэлт с благодарностью посмотрел на Эрдэнэ и, решив доконать незадачливого хозяина, тоже отодвинул тарелку с едой.
   - Да, повар-то, кажется, вас подвел. А наверное, говорил, что может готовить самые изысканные блюда, - сказал он.
   Посрамленный Юндэн не нашелся, что сказать в ответ. Его лицо побагровело, и он расстегнул ворот дэла.
   В юрте на некоторое время воцарилась тишина. Нарушил ее Даржа-батор, который никак не мог успокоиться после ссоры с Довчином.
   - Продали вы все-таки нашу страну, - снова начал он, - а ведь за нее столько было пролито крови!
   - Дела мудрейших обсуждают мудрецы, а мы, писаря и чиновники, не могли отменить решение нашего великого богдо-гэгэна, который всем нам приносит счастье, - ответил спокойно Довчин.
   - Замолчи! А то я... - крикнул разъяренный Даржа.
   Если бы в эту минуту в юрту не вошел сойвон Данига, Даржа, наверное, бросился бы на Довчина с кулаками.
   - Сегодня его величество с Ширнэн-ваном изволили выпить вина, и я не мог без разрешения их оставить. Вот почему мне пришлось задержаться. - Он поздоровался со всеми и уселся рядом с хозяином.
   "А говорили, что богдо занят государственными делами, - вспомнил Эрдэнэ. - Это что ж? Выходит, и там врут".
   Данига, попивая водку, стал рассказывать последние новости. Такому-то ноёну богдо приказал сменить жену, такому-то вану дал указание усыновить одного ребенка, такому-то гуну предложил жениться на такой-то женщине, таким-то чиновникам присвоил такие-то звания...
   Когда Итгэлт и Эрдэнэ уходили, Гэрэл что-то шепнула на ухо своему мужу.
   - Прошу вас обоих завтра пожаловать к нам, - пригласил Довчин Итгэлта и Эрдэнэ.
   - Завтра мы уезжаем и вряд ли сможем воспользоваться вашим приглашением. Однако я надеюсь, что мы с вами еще встретимся, поклонившись, сказал Итгэлт.
   У Гэрэл на глаза навернулись слезы. Неужели она никогда не увидит больше этого красивого монгола? Не знала она, что через несколько месяцев Эрдэнэ сам придет к ней.
   В пути Итгэлт похвалил своего батрака.
   - Молодец, Эрдэнэ, положили мы на лопатки этого хвастливого богача. Жаль только, не дали договорить этому Даржа...
   О соглашении трех государств мнения Итгэлта и Эрдэнэ расходились. Итгэлт считал, что это соглашение отделит Монголию от Китая и приблизит к России, а для Монголии это выгодно. Эрдэнэ придерживался другого мнения. Он помнил слова Петра о том, что Монголия не является самостоятельным государством, что русский царь сделает Монголию своей марионеткой, а при случае разделит ее с Китаем. Значит, договор как бы узаконивает раздел страны.
   23
   Не только на улицах - и в щелях каменных плит крыльца, и на оцинкованной крыше храмов появились зеленые побеги. Пришла весна, но и она, снова изменившая землю, не внесла ничего нового в жизнь Бато и Хонгора. По-прежнему их держали впроголодь, по-прежнему они пилили и кололи дрова, участвовали в богослужениях и так же, как и раньше, читали по вечерам книги при слабом свете каганца. А дел у них прибавилось - теперь они еще носили молочные продукты Цамбе и Чимиг. Не любили они ходить к этому противному Цамбе, не было еще случая, чтобы он не дразнил их, не говоря уже о том, что этот сквалыга никогда ничего им не подарил.
   А вот к Чимиг они ходили с удовольствием. И Чимиг, и особенно Цэцэг ласково встречали их и щедро угощали конфетами и печеньем за их рассказы о родных кочевьях. Девушки часто играли с ними в детские игры, стирали и чинили им одежду.
   Бывало, ребята задерживались, и тогда Чимиг говорила:
   - Если лама будет ругать, скажите, что я заставила вас наколоть мне дров.
   Особенно любила играть с мальчиками Цэцэг. За игрой она забывала про свою горькую жизнь, и ей становилось веселее.
   Ни Хонгор, ни Бато не знали, посещает ли их учитель Чимиг. Однако они видели, что лама одаривает девушек продуктами и даже деньгами.
   - Почему наш учитель дает вам так много всего? - спросил однажды Хонгор. Чимиг, улыбнувшись, погладила его по голове.
   - Так ведь он мой учитель, - ответила она.
   - Но почему же тогда учитель ничего не дает нам? - спросил Бато.
   - Он даже не отдает нам все продукты, которые присылает отец, - с обидой поддержал товарища Хонгор.
   Однажды мальчики встретились у Чимиг с Тугжилом.
   - Тугжил, ты всегда хвастаешься своим богатством. Дай этим ребятам денег на пирожки, - сказала Цэцэг.
   - А что это за голяки?
   - Мы вовсе не голяки, - крикнул Хонгор.
   - Ишь какой гордый! Смотри, а то проучу за такие ответы старшим.
   - Он просто жалеет денег, потому так и говорит, - сказала Чимиг.
   - А нам и не нужны его деньги, мы не нищие, - сказал Хонгор и, хлопнув дверью, вышел из юрты.
   - Чей это сопляк? - спросил Тугжил.
   - Это сын луу-гунского богача Итгэлта. Он и в самом деле у тебя ничего не возьмет, - ответила Чимиг.
   В первых числах летней луны в монастырь приехал Эрдэнэ, чтобы на лето взять мальчиков домой.
   - Они приехали учиться и в течение трех лет из монастыря никуда не должны уезжать, - сказал лама. Эрдэнэ очень огорчился, а Хонгор и Бато даже расплакались. Ничего не поделаешь, пришлось Эрдэнэ отправиться обратно одному.
   Однако сам лама уехал в худон на целый месяц. Оставленные им продукты мальчики съели в несколько дней и теперь частенько ходили обедать к Чимиг. И все же одним обедом целый день не проживешь, и мальчики, выломав окно в кладовой ламы, взяли по нескольку кусков вяленого мяса и обломали края у хлебных лепешек. Так они прожили еще несколько дней.
   Но вот подошло время возвращения учителя. Мальчики призадумались. Как бы им провести своего наставника, чтобы тот не заметил пропажи продуктов?
   - Давай убьем несколько мышей и оставим их в сундуке, где хранятся лепешки. Пусть думает, что их сгрызли мыши, - радостно сказал Хонгор.
   - Это здорово... А как быть с мясом?
   - Пустяки. Толстые куски разрежем вдоль, и будет столько же кусков. Тогда он не узнает.
   Мальчики были очень рады, что нашли выход. Они убили несколько мышей и положили их в сундук, где хранились лепешки, а толстые продолговатые куски вяленого мяса разрезали вдоль и восстановили их число.
   Мальчики успокоились - теперь все в порядке, учитель не догадается. Но откуда им было знать, что провести хитрого ламу было не так просто, как они думали.
   Однажды утром в юрту явился молодой гэгэн Зая. Мальчик был старше Хонгора и Бато, но казался каким-то изнеженным и слабосильным. Однако в жизни он был куда искушеннее друзей.
   - Не хочешь обнять голову с клеем? - спросил Зая у Хонгора.
   - А что это такое? - спросил Бато.
   - Ты еще не знаешь? - удивился Зая и рассмеялся. - Обнять голову с клеем - это значит жениться, - пояснил он. Потом он объяснил Хонгору и Бато, что словом "банди" обзывают не только монастырских послушников, но и всех тех, кто предается любви с ламами.
   - Выходит, наш учитель с Цамбой занимается этим самым? - спросил Хонгор.
   - Конечно. Цамба самый обыкновенный банди, но не вашего учителя, а настоятеля монастыря, а ваш учитель просто снабжает его продуктами, ответил Зая. - Я тоже скоро заведу себе банди, - важно закончил он. - А потом уж женюсь по-настоящему.
   Зая пригласил Бато и Хонгора к себе. Пройдя двор, они вошли в юрту, стоявшую на высоком деревянном помосте. Здесь пахло благовониями и можжевельником. Вся северная часть юрты была занята фигурками богов. Перед статуэтками на столе, покрытом скатертью с золотистыми узорами, стояли золотые и серебряные чаши с маслом и жертвенным зерном. Чаши сверкали так, что слепило глаза. На стене висели большие часы. Их тиканье напоминало биение сердца и создавало впечатление, что фигурки богов живые.
   Мальчики, обомлев, остановились и не могли двинуться.
   - Зачем пришли эти чертенята? А ну, убирайтесь отсюда, - крикнул кто-то сзади. Мальчики, вздрогнув, обернулись и увидели ламу, который в монастыре наказывает провинившихся розгой.
   - Это я их привел, так что помолчи лучше и принеси нам что-нибудь поесть, - распорядился Зая.
   - Эти негодные мальчишки окажут дурное влияние на вас, - ответил лама, и в это же мгновение в его лысую голову угодил гутул, брошенный Заей.
   Лама выбежал, а Зая, повалившись на кровать, расхохотался. Бато и Хонгор тоже не выдержали и засмеялись.
   Вскоре лама принес суп с лапшой, боузы и рисовый пудинг с маслом. Хонгор и Бато воспользовались даровым угощением и наелись до отвала.
   Неожиданно пришел настоятель. Он отшлепал Заю, а Хонгора и Бато выгнал. Однако друзья не обиделись, после хорошей еды они были в веселом настроении.
   Когда они вернулись домой, там их уже поджидал учитель - он приехал в их отсутствие. Первым делом он избил обоих за то, что они ушли, бросив без присмотра юрту. Бил он их розгами, так что на спинах и у того и у другого вспухли красные полосы. Может быть, им досталось бы еще, если бы в это время к юрте не подъехал всадник. Это был Цамба.
   - А ну, паршивцы, вон! Возвращайтесь к вечеру, я еще спрошу, как вы выполнили мои задания, - резко сказал лама. Хонгор и Бато опрометью бросились из юрты.
   У хашана, привязанный за железный крюк, стоял серый конь Цамбы. Серебряные украшения седла и железные бляхи на луках блестели в лучах полуденного солнца.
   Хонгор посмотрел на коня и о чем-то задумался, потом быстро достал нож и разрезал больше чем наполовину заднюю подпругу. При езде подпруга должна была лопнуть.
   - Пусть свалится с лошади, будет знать, как издеваться над нами, сказал он Бато.
   Мальчики вышли на улицу. Что делать? Солнце жжет до одурения, даже монастырские собаки и те забрались в тень. Воздух в монастырском дворе спертый, воняет мочой и гниющими отбросами. И поэтому друзья отправились на окраину монастыря. Там со степи дул свежий ветер. На улице к ним подошли четыре послушника.
   - Что вам здесь надо? - заносчиво спросил Хонгор. Всем своим видом он показывал, что не прочь затеять драку. А драться наши друзья уже научились. Особенно отличался Хонгор. Недаром его прозвали забиякой.
   Послушники молчали, но с места не двигались.
   - Вы что, воды в рот набрали? Или в штаны уже наделали? - крикнул Хонгор. - А то давайте сшибемся! Ничего, что вас четверо.
   Такие обидные слова кого угодно могут вывести из себя, и драка началась.
   Хонгор и Бато оказались много искуснее в драке, и вскоре их противники обратились в бегство. Друзья остались очень довольны - еще бы, побили четверых! А что делать дальше? Они пошли к реке, искупались и до вечера лежали на берегу...
   Ночь прошла спокойно, но утром, когда они возвращались с богослужения, у калитки их встретил учитель и, схватив за уши, втащил в кладовую.
   - Почему это вдруг мяса стало на один кусок больше? - спросил он. - А?
   - Не знаем.
   - А кто обломал лепешки?
   - Не знаем. Наверно, мыши.
   - А разве у мышей есть руки? - Вооружившись прутом, лама как следует отстегал своих учеников. Однако этим он не ограничился. Раздев ребят догола, он привязал их около ворот на всеобщее осмеяние.
   Не известно, что бы он еще сделал с ними, если бы в это время не прибежал послушник. Он торопливо рассказал, что вчера вечером у Цамбы на ходу сползло седло, он упал, не сумев выдернуть ногу из стремени, и сейчас ему очень плохо. Лама моментально бросился к Цамбе.
   Теперь при каждом удобном случае лама порол прутом и Бато и Хонгора. Видно, все не мог забыть про лепешки и мясо. Ребятам не стало житья от придирчивого ламы, и они решили убежать домой.
   Как-то уже зимою, после того как лама строго наказал их за какой-то пустяковый проступок, они ночью убежали из монастыря.
   Трое суток они добирались домой и все-таки добрались, голодные и полузамерзшие. Итгэлт и Эрдэнэ не знали, что и делать. Им было жалко сыновей, но и побег они считали проступком недопустимым. Как же быть? Учиться же нужно.
   - Не хочу я учиться у этого ламы, - решительно заявил Хонгор. А через три дня, когда ребята немного отдохнули, окрепли, из монастыря приехал лама со строгим наказом настоятеля вернуть мальчиков. Вот и пришлось нашим друзьям вновь отправиться к ненавистному учителю.
   24
   Снова наступила весна. Снова зазеленели леса, а степь накрылась пестрой шалью.
   Итгэлт решил устроить жасаа* с угощением для батраков: надо же задобрить народ перед началом страды. И вот жасаа закончен. В хотоне Итгэлта царит веселое оживление. В северной части большой юрты поставлен огромный китайский кувшин с молочной водкой. По обеим сторонам юрты расставлены столы из черного дерева. На столах - большие медные тарелки с урюком, конфетами и пирожками.
   ______________
   * Жасаа - особая служба, чтение ламами молитв об увеличении богатства.
   Дулма в новом синем дэле вместе с Няма угощает гостей водкой. Няма наливает ее в чашки, а Дулма подает гостям. Должин распоряжается едой. Перед каждым она ставит тарелку с мясом, пирожками и печеньем. Дулма радостно улыбается, ей хорошо, она носит в сердце образ своего Тумэра. Пусть же и другим будет хорошо, и она сегодня приветлива с каждым.
   Все хвалят Итгэлта за щедрость. Откуда им знать, что черствые пирожки Итгэлт почти задаром скупил в лавках монастыря, залежалые конфеты ему чуть ли не бесплатно отдал знакомый торговец, а водка тоже куплена по дешевке торговец сам признался, что в бочке утонуло несколько мышей.
   Итгэлт в суконном дэле с расстегнутым воротником восседает в северной части юрты.
   - Пейте, ешьте, дорогие, сколько влезет, ведь все вы мне братья и сестры. Я не Пурэв, я не жадный. Это он своих крепостных заставляет работать, как скотину. Дулма, Должин, угощайте гостей! - кричит Итгэлт и громко смеется.
   К вечеру восьмистенная юрта Итгэлта была полным-полна людьми. Эрдэнэ просят спеть. Он поет песню "Серый ястреб".
   - Говорят, Эрдэнэ у меня батрачит. Это неправда, мы с ним как компаньоны. И живем дружно! - говорит Итгэлт.
   А вот и Бадарчи с Цамбой. Цамба давно скучает по Дулме, а надом еще нескоро. Под предлогом, что ему надо к Бадарчи, он приехал сюда повидать Дулму. Да, Дулма сегодня особенно хороша. Черт знает до чего красивая баба!
   Цамба все время смотрит на Дулму. Он знает, что это неприлично, но не может оторвать от нее глаз.
   - У Итгэлта вино через край льется! Мы как раз вовремя! - басом гремит Бадарчи и садится рядом с хозяином.
   Цамба машинально тоже сел, ему все равно, где сидеть, лишь бы он мог видеть Дулму. Сел он, оказывается, рядом с Галсаном. Хорошо, хоть не с Эрдэнэ!
   Галсан уже пьян. Он невнятно бормочет, что такого богатого человека, как Итгэлт, нет не только в долине Тамира, но и во всех четырех аймаках Халхи. Его никто не слушает. Цамба дал ему еще чашку водки, и Галсан тут же свалился со скамьи на пол. Эрдэнэ решил отвести его спать. Галсан не мог идти сам, и Эрдэнэ пришлось взвалить его на плечи. Дулма хотела тоже пойти, но Эрдэнэ ее остановил.
   - Я его уложу, - сказал он, и Дулма осталась. Видя, что Эрдэнэ ушел, Цамба сделал знак Дулме выйти во двор. Дулма давно уже и думать забыла о Цамбе. В ее сердце навсегда вошел Тумэр, и она чуть не считала часы до того дня, когда он должен был за ней приехать. Но Цамба продолжал настойчиво вызывать ее, и она вышла. Цамба поднялся вслед за ней.
   Дулма подошла к телеге, на которой были сложены домашние вещи. Цамба сразу ее обнял. Однако Дулма двумя руками с силой оттолкнула его.
   - Что это ты, Дулма? - сказал удивленный Цамба. Но Дулмы уже не было, она убежала.
   Уложив Галсана спать, Эрдэнэ не спеша шел назад. Мимо него пробежала Дулма. "Опять развратничает", - с возмущением подумал Эрдэнэ. И вдруг ему расхотелось идти к Итгэлту, и он повернул к себе.
   В юрте было сыро, печь не топили с утра. У Эрдэнэ немного кружилась голова, и он решил полежать.
   Почему-то из головы не выходила Дулма. "Неужели все женщины такие? подумал он. - Хорошо, что у меня жена не такая". Он сел на кровать и задумался.
   В юрту вошла Долгор. Она зажгла каганец.
   - Ты пьян? Тебя зовет Итгэлт, - сказала Долгор и взяла его за руку.
   - Не пойду, не хочу, - сердито ответил Эрдэнэ и оттолкнул жену.
   Не ухватись Долгор за кровать, она бы упала. Что с мужем? С тех пор как они поженились, он не только никогда не толкал ее, но даже не посмотрел косо. Неужели он узнал? В страхе она ждала, что скажет ей сейчас Эрдэнэ. По щекам у нее потекли слезы. Она готова была сама все рассказать мужу и просить прощения.
   Увидев, что жена плачет, Эрдэнэ встал и рукавом дэла стал утирать ей слезы. "Ведь она ни в чем не виновата", - с раскаянием подумал он.
   - Прости меня, родная. Это я так, сгоряча, - сказал Эрдэнэ и поцеловал ее в лоб.
   - Ничего, милый, ничего, я не сержусь, - ответила Долгор, обрадованная тем, что муж пока ничего не знает.
   К Итгэлту они пошли вместе.
   - Эрдэнэ, садись со мной рядом и спой нам еще что-нибудь, - сказал Итгэлт, освобождая место около себя.
   - Ничего, я и здесь посижу, - тихо сказал Эрдэнэ и сел в конце стола.
   Эрдэнэ все время слышал смех Дулмы, которая подавала гостям водку. Этот смех раздражал Эрдэнэ. "Непутевая девка, совсем гулящей стала", - думал он.
   Дулма поднесла чашку и Эрдэнэ. Но Эрдэнэ отрицательно покачал головой.
   - Я ведь подношу круговую, чтоб вы спели что-нибудь, - сказала Дулма.
   - Я сказал, что не буду, - грубо оборвал ее Эрдэнэ.
   - Не надо заставлять его пить, - сказал Итгэлт и почему-то заискивающе посмотрел на Эрдэнэ.
   Эрдэнэ запел. Он пел песню о степных просторах Монголии и ее быстроногих конях, и перед его мысленным взором проносились бескрайние степи, высокие горы, широкие долины - родные места, где он родился и рос.