Страница:
Проезжая через Тарантию к городку Обители, я больше был озабочен собственной безопасностью и не слишком обращал внимание на происходящее вокруг. Однако, едва мы с Эйвиндом миновали ворота Логиума и окунулись в беспрерывно гомонящую, оживленную и пеструю толпу тарантийцев, я начал приглядываться повнимательнее. Вообще-то никаких особых отличий не замечалось. Торговцы ссорятся с прижимистыми покупателями, солидные усатые стражники медленно обходят улицы, держа ладони на рукоятях коротких мечей, спешат за покупками домохозяйки и служанки богатых господ, нищие громко благословляют Митру, а с ним и каждого, кто подаст монетку...
И в то же время...
Эйвинд (уж на что деревенщина!), и то углядел некое радостное оживление, царившее на улицах Тарантии. Он по-прежнему отбивал поклоны встречавшимся по пути храмам Митры, шарахался, будто от ядовитых змей, от уличных шлюх, и робко сторонился городских патрулей - словом, вел себя как настоящий провинциал, прежде лишь один раз побывавший в столице. Но почуять общее изменение в настроениях горожан сумел безошибочно.
Подойдя ближе к центру города и площади с памятником святому Эпимитриусу, мы получили реальное подтверждение наших догадок. Неподалеку от огромных дверей, ведущих в Купеческое Собрание Аквилонии, стояли вербовщики. Три армейских сержанта, возглавляемые пехотным капитаном эдаким настоящим бравым воякой с темно-рыжими, лихо закрученными усами и начищенной кирасой.
- ...Король Аквилонии зовет своих подданных к победе! - широко разевая рот, надрывался самый молодой и голосистый сержант. - Жалование полсестерция за седмицу! Кормежка из полкового котла! И доля в военной добыче!
Мы оказались совсем рядом с ними, и вербовщики мгновенно углядели возвышавшегося над остальными горожанами Эйвинда. Асир, как я уже упоминал, был не просто высоким и широкоплечим, а воистину здоровенным - рост четыре локтя, мощные жилистые руки, короткая толстая шея и удивительно простецкий взгляд. Чем не пикинер?
- Эй, парень! - зашелся криком вербовщик, размахивая руками и потрясая кошельком с монетами. - Хочешь завоевать славу, любовь женщин и богатство?
- Э-э... - осторожно протянул Эйвинд. - А кто ж не хочет, господин хороший?
- Послужи своему королю и получишь все, что желаешь! - посулил капитан. - записывайся в пеший Шестнадцатый легион - не пожалеешь! Задаток - целых пять золотых кесариев короля Конана!
Эйвинд остановился с открытым ртом, не совсем точно понимая, что от него хотят, и я решил немедленно вмешаться.
- Господа, во-первых, этот человек - не аквилонский подданный, а живет под скипетром короля Пограничья Эрхарда. Во-вторых, он со мной.
Военный неодобрительно посмотрел на меня, но все понял моментально.
- А-а... - сказал он. - Из Пограничья? Государь Конан тоже недавно вернулся оттуда. Слышали, как он извел подземных чудищ?
- Во всех подробностях, - сквозь зубы процедил я. - Однако, милейший, ты не мог бы рассказать, почему объявлен сбор войска? Мы приехали в столицу недавно, из провинции, последних новостей не знаем....
- Все проклятые офирцы! - рявкнул капитан, а сержанты дружно закивали. - Хотят оттяпать кусок наших исконных земель! Вот король и собирается объявить войну Амальрику. Государь, как две седмицы назад вернулся с полуночи, сразу начал собирать резервные легионы и конницу. У зингарских мастеров осадные орудия заказаны... Держитесь, офирцы! - легионер картинно помахал кулаком в воздухе. - Слышали, наверное, господин хороший, что вчера герцог Просперо уехал с посольством в Немедию?
- Зачем? - ошарашенно переспросил я. Эйвинд тихонько сопел за моим плечом.
- Разве не знаете? - прогудел капитан удивленно. - Просить союза у Нимеда! Вместе Офир под орех разделаем! А там и кофийцев прижмем, а с ними шемитов... Не, король Конан - мудрый человек, хотя и варвар. Нашей стране нужна победоносная война!
Я на некоторое время застыл с открытым ртом. Ну ничего себе! Вот Мораддин удивится! Аквилония с Немедией всегда напоминали двух пауков, посаженных в банку: ты меня не трогай, и я тебя не трону. Но если хотя бы косо посмотришь в мою сторону - быть драке!
А теперь союзничками стать решили... Вернее, не "решили". Этот диковинный союз навязывается волей неизвестного создания, ныне обретающегося в Тарантийском замке под видом нашего киммерийца. Но каков пострел! Он опередил нас только на четырнадцать дней, а уже начал собирать армию, резко изменил внешнюю политику, а судя по отрывочным фразам, услышанным в толпе, понизил налоги для обывателей: мол, победим Офир, у каждого золота будет в достатке. Плебс, разумеется, доволен, и на каждом углу славит государя, совершенно не подозревая, что настоящий король сидит сейчас в скромной комнатке дома для вагантов Логиума и ждет моего с Эйвиндом возвращения.
- Ого! - нарушил течение моих мыслей возглас капитана. - Гляньте, господа проверяющие из личной королевской гвардии пожаловали! Благородный месьор, и ты, человек из Пограничья, посторонитесь, дайте проехать господину гвардейцу!
Я машинально отступил на два шага вправо и мельком взглянул на подъехавший кортеж, составлявшийся из четырех Черных Драконов во главе с лейтенантом. Лейтенантом?..
Я встретился с ним глазами и в голове тем же мигом проскочила паническая мысль: "Мы пропали..."
Быстро обернувшись, я незаметно дернул Эйвинда за рукав и прошептал:
- Чтобы не случилось, мы не знакомы. Отойди в сторону.
Сообразительный крестьянин из Пограничья притерся к стене дома и с преувеличенным вниманием начал разглядывать яркие картинки на столике уличного торговца лубками. Однако по тому, как он косился в мою сторону, я понял - Эйвинд по-прежнему сохраняет внимательность и настороженность.
Надо же было такому случится! Проверять вербовочный пункт заявился мой троюродный брат, сын племянницы моей любимой матушки. Тот самый барон Стагис, что встречал нас по приезде из Ямурлака у ворот королевского замка. Пускай я сбрил свою короткую бороду и надел более простую одежду, Стагис узнал меня мгновенно.
- Ты что здесь делаешь? - барон наклонился с седла, словно желая рассмотреть меня поближе. - Хальк, ты в столице?
Прикидываться, что мы незнакомы, было бесполезно. Кроме того, двое Черных Драконов из сопровождения Стагиса тоже были моими приятелями.
- Знаешь, - медленно начал я выдумывая ответ. - Вот захотелось прогуляться по городу...
Лейтенант нагнулся еще ниже и быстро сказал мне на ухо:
- Извини, я понимаю, что мы родственники и вообще я против тебя ничего не имею, но у вышел приказ... И этот приказ не только у меня, а у всей гвардии, тайной и охранной службы Тарантии. Извини еще раз...
Барон Стагис выпрямился в седле и указал на меня взглядом своим сопровождающим.
- Это Хальк, барон Юсдаль, разыскивается по приказу короля и барона Гленнора.... Задержите его.
Крупные широкогрудые кони гвардейцев взяли меня в плотный треугольник. Я понял, что учинять драку бесполезно - против четверых гвардейцев и готовых придти к ним на помощь вербовщикам мы с Эйвиндом не выстояли бы. Поэтому я, пытаясь сохранять внешнее спокойствие и достоинство дворянина, отцепил с пояса меч и протянул его рукоятью вперед.
- Я могу узнать, каково обвинение? - спросил я, глядя прямо в смущенные, но жесткие глаза Черного Дракона.
- Нет, - отрезал Стагис. - В распоряжении короля говорится, что тебя следует лишь подвергнуть аресту и препроводить к коменданту Железной башни. Ни одного слова об обвинении.
Мне ничего не оставалось делать, как пойти вслед за лошадью моего дальнего родственника. Короткие пики остальных Черных Драконов были наставлены на мою спину и едва не касались одежды.
- Кого поймали? - услышал я голос из площадной толпы.
- Офирский шпион! - ответила какая-то женщина. Судя по склочным ноткам, проскакивавшим в ее речи, базарная торговка.
- Повесят, - усмехнулся кто-то из проходивших мимо мастеровых. - И поделом!
Я просто шел вперед, безучастно глядя перед собой. Хвала Митре, у Эйвинда хватило ума не ввязываться, а вербовщики забыли, что я представил его своим сопровождающим. Теперь главное, чтобы молодой асир добрался до Логиума и рассказал обо всем Конану.
Но кто теперь ответит: что со мной произойдет дальше? Отчего в указе нет прямого обвинения Халька, барона Юсдаля в государственной измене, способствованию заговорщикам или, например, тайной деятельности на благо чужой страны? Прямо как во времена Нумедидеса - арестовали на улице, препроводили "в распоряжение коменданта Железной башни"... В те времена людей, "попадавших в распоряжение", больше никто никогда не видел.
Однако мы еще поборемся. Уверен, что Конан и наши компаньоны не оставят меня в беде. Только бы они успели вовремя!
* * *
- Эй! - я забарабанил кулаками в толстую, обшитую стальными пластинами дверь с небольшим глазком. - Принесите пожрать, мерзавцы! Эй, есть кто-нибудь живой?
Тишина. Ну, разумеется. Такое впечатление, что я здесь единственное живое существо человеческого рода. Из всех соседей только голодный паук, сидящий в центре паутинки в правом углу камеры, да несколько мокриц унылого вида.
Великий Митра, что бы сказала моя возлюбленная матушка, узнав, что младший отпрыск сидит в самой надежной и тщательно охраняемой тюрьме для государственных преступников?! Если я поселился здесь надолго, то комендант обязан будет сообщить родственникам, в Юсдаль, чтобы переводили деньги на более-менее сносное содержание. Матушка сначала разрыдается, потом взъярится, а следом заявит, что не даст и единого сестерция для такого обормота, как я...
В общем, скверно у меня на душе. Грустно. Есть, опять же, хочется. К тому же свет, проникавший через маленькое окно, забранное сначала кованой решеткой, а потом полупрозрачной слюдой, начал меркнуть. Это значит, что наступило время заката. В камере нет ни факела, ни лампы, следовательно, всю ночь придется сидеть в кромешной тьме.
Собачий холод. Насколько я успел сообразить, меня отправили в закатное или приречное крыло комплекса зданий, называемых "Железной башней", и посадили в камеру на первом этаже. Если тщательно прислушаться, можно различить плеск волн Хорота, разбивающихся о фундамент тюремной крепости. Пористый камень, из которого она выстроена, отлично впитывает влагу и потому в камере сыро. Слизистые потеки на стенах, зеленовато-синяя плесень... Одним словом, самое неподдельное "узилище престрашное", как это пишется в исторических трактатах и воспоминаниях людей, некогда побывавших здесь.
Барон Стагис, сохранявший на лице неприступное и невозмутимое выражение, привел меня к воротам Железной башни незадолго до шестого полуденного колокола. По его вызову в караулку спустился некий месьор Триб Квинтилий, неизменный комендант главной тарантийской тюрьмы за последние тридцать два года. Он занимал эту должность со времен короля Гундериха, отца Вилера. Пережил их обоих, трудился и при Нумедидесе... Да и Конан решил не менять коменданта Башни, когда сел на трон. Квинтилий отлично знал свое дело и за последние три десятка лет из башни был совершено только два побега - один заключенный, выведенный на прогулку на стену крепости, спрыгнул в Хорот и уплыл, а Конан, тоже освятивший своим пребыванием эти почтенные стены несколько лет назад, видимо, сумел подкупить охрану. Если выберусь отсюда - обязательно расспрошу короля об этой истории, случившейся вскоре после битвы с пиктами при Велитриуме...
Господин Триб Квинтилий (между прочим, дворянин, происходивший из почтенной семьи) напоминал внешним видом преуспевающего гробовщика из страшных рассказов Стефана, Короля Историй. Высокий, худющий, в черной статской одежде с ослепительно белым воротничком и маленьким блестящим значком ордена "Серебряного щита" на груди. Еще Нумедидес наградил, за безупречную службу.
Стагис, передав меня страже Железной башни, незаметно поклонился мне и развернул коня. Я заметил, как в его взгляде проскочила искра сожаления. Ладно, не буду на него обижаться. В конце концов, барон только выполнял свой долг перед королем. Вернее, перед тем, кого он считал королем.
Комендант молча, лишь жестом руки, пригласил меня следовать в дом. Два стражника с обнаженными саблями двигались позади, и я удивился тому, что не было слышно шума их шагов. Только потом разглядел, что на сапоги были натянуты мягкие войлочные чехлы. В канцелярской комнатке меня усадили в донельзя протертое кресло (я ужаснулся, представив, сколько людей сиживали на нем), а господин Квинтилий, усевшись за стол, взял бумагу.
- Итак? - он поднял на меня взгляд больших темных глаз и пригладил рукой седовато-желтые волосы. - Хальк, барон Юсдаль?
- Да, - подтвердил я. - За что меня арестовали?
- Отвечать только на мои вопросы, - бесстрастным голосом сказал комендант. - Лишних слов не говорить.
Он обмакнул перо в чернильницу. Далее последовала долгая и ужасно нудная процедура: когда и где родился, кто отец и мать, есть ли права наследования на поместье, в какого бога веруешь, род занятий, последнее место государственной службы и так далее. Я честно отвечал. Интересно, что не прозвучало ни одного вопроса о моем недавнем путешествии в Пограничье, равно как и о моих друзьях. Если они не проявляют излишнего любопытства значит еще не все потеряно. Или вся компания во главе с Конаном давно попалась...
Некоторые вопросы неистребимо отдавали мрачным тюремным юмором. Я даже был готов рассмеяться, когда месьор Триб вопросил о том, по какому обряду следует хоронить Халька из Юсдаля в случае преждевременной смерти в тюрьме? По митраистскому или же иштарийскому?
- По языческому, - фыркнул я. - Сожжение, человеческие жертвоприношения и кровавая каннибальская тризна обязательны.
Квинтилий и ухом не повел, что-то чиркнув на своем пергаменте. Наконец, он свернул документ в трубочку, засунул его в ящик стола и сказал в воздух, ни к кому не обращаясь:
- Приречное крыло, камера двенадцать. Строжайший надзор.
За моей спиной выросли двое стражников. Перед тем, как отправить в путешествие по темным и пахнущим мхом коридорам Железной башни, меня обыскали. Отобрали деньги, баронское кольцо, поясной ремень и коротенький ножик для разрезания книг. Все вещи вместе с оставленным бароном Стагисом мечом сложили в мешок и куда-то унесли.
Вот я и сижу в "камере двенадцать" уже несколько колоколов и представления не имею, что со мной будет дальше. Вообще-то в городе про Железную башню ходило множество жутких слухов: мол, по приказу влиятельных особ здесь могут и глаза выколоть, и удушить ночью, а потом сказать, что узник скончался от грудной жабы... Не понимаю, что потребовалось от меня существу, завладевшему троном королевства? Скорее всего, оно хочет уничтожить всех возможных свидетелей, чтобы беспрепятственно править дальше. Из чего делается логический вывод: ваш покорнейший слуга останется здесь очень надолго, если не навсегда...
- Эй! - я прислонился к двери спиной и начал пинать ее пятками. Кормить узников вы обязаны! И принесите теплое одеяло!
Скрипнула круглая деревяшка, закрывавшая глазок. К двери кто-то подошел.
- Молчите, - донесся тихий голос. - Ужин будет после десятого колокола. И лишних одеял не полагается, у вас есть одно.
Как же! Одеялом это можно называть только в насмешку. Кусок побитой молью фланели, под которым не может укрыться и десятилетний ребенок настолько маленький! Одно хорошо - ужин все-таки скоро принесут. Интересно, чем они здесь кормят?
- Будете шуметь - командир стражи коридора прикажет заковать в кандалы, - пригрозил находившийся за дверью стражник. - Или перевести в подземные этажи. А в тех камерах - воды по колено.
- Тогда я не буду шуметь, - я отошел и равнодушно сел на узкую деревянную кровать. Тьфу, ублюдки!
Я несказанно обрадовался, когда очень издалека донеслись десять ударов колокола с храма Митры, стоявшего во дворе тюрьмы. Туда водили неопасных заключенных. Отлично! Значит, скоро принесут поесть!
Рано радовался. Вот прозвонили первую четверть, затем вторую, я задремал и проснулся лишь когда отбивали полночь. Еду никто не принес. Они что, меня голодом хотят уморить?
Вдобавок я пить захотел. И еще кое-чего, о чем при дамах не упоминают.
Наконец-то! Зашуршал отлично смазанный засов, тихо звякнула снаружи связка ключей. Но вдруг у меня заколотилось сердце - а если это убийцы? Задушат или зарежут, а может быть оттащат в пыточную, вызнавать, где находятся мои приятели-заговорщики... Не скажу, что я умею хорошо драться кулаками, но хотя бы пару синяков я им сумею поставить прежде чем умру! Или вцеплюсь зубами в шею...
Но нет, рано напугался. Дверь распахнулась, за ней стояли двое, виднелся деревянный столик на витых ножках и тележка со столовым прибором.
Ничего себе! Это что, специально для меня или так кормят всех заключенных? Безмолвные стражи Железной башни внесли стол в мою камеру, накрыли парчовой скатертью, поставили серебряные тарелки, два шандала со свечами, кувшины с символом пуантенских виноделов и несколько блюд, накрытых серебристыми начищенными крышками. Притащили два кресла. В камере сразу стало уютнее, а у меня аж слюни потекли.
Тюремные служки вышли, однако дверь почему-то не закрыли. В полутемном проеме виднелись стражники, остававшиеся в коридоре. Меня так и подмывало усесться за стол и начать долгожданную трапезу. Но постойте... Почему накрыто на двоих? У меня что, будут гости? Только бы не моя матушка! Тогда лучше сразу повесится, мучений меньше... Впрочем, разве могла она столь быстро приехать из поместья?
В коридоре раздались шаги. Твердые, уверенные. Но что самое интересное - эта походка мне была знакома.
- Прикройте дверь, - произнес низкий голос, обращенный к стражникам. И марш отсюда! Будете подслушивать - вздерну.
Я обессилено опустился в предложенное тюремщиками кресло. Руки почему-то дрожали.
* * *
- Привет, Хальк! Извини, пришлось задержаться...
Это он! Конан! Самый настоящий! Его речь, которую не спутаешь ни с чьей другой, его руки со шрамом на тыльной стороне правой ладони, прищур его глаз, его манера отбрасывать пальцами волосы со лба и кривить угол рта в усмешке... Даже серьга в ухе - его любимая, простое тонкое золотое колечко с единственным синим камешком.
Только откуда он тут взялся?
Сказать, что я был поражен - значит, ничего не сказать. Конан, не обращая внимания на то что я превратился в сидячую статую, прошелся по камере своей чуточку тяжеловесной, но одновременно очень упругой походкой, потрогал влажные стены и ругнулся по-киммерийски. Это словечко, "льюги", я слышал от него много раз и произносил он его всегда с одинаковой интонацией.
- Я, кажется, им приказал, чтобы посадили в нормальную камеру, ворчал Конан. - Уж прости, Хальк, что так вышло...
- Грозили в кандалы заковать, - слабым голосом наябедничал я. - Конан, я полагал, ты с остальными...
- В кандалы! - возмущенно воскликнул варвар. - Сетовы отродья! Ты что, буянил, бестолочь?
Он отодвинул свое кресло и уселся за стол напротив меня. Налил вина (разумеется, только себе - у него привычка такая) и неожиданно замолчал.
"Все боги мира и Бог Единый, что могло произойти за время, пока я отсутствовал в Обители Мудрости? Либо они пошли, взяли штурмом дворец и пришибли самозванца, либо... Ой, нет... Почему он сказал про то, что приказал выделить мне хорошую камеру? Мама дорогая, что происходит? Кто это?"
- Вина хлебни, - хмыкнул король. - Что-то ты бледный. Посидел полдня в Железной башне и сразу в уныние впал. Хальк, очнись!
- Здравствуй... Конан, - выдавил я. - Ты как сюда попал?
- Через дверь, - спокойно ответил киммериец. - Кстати, тебе привет от Эвисанды. И от графини Эрде.
- Что-о? - у меня отвисла челюсть и я едва сдержался от того, чтобы не шарахнуться в сторону от человека, которого неплохо знал и всегда считал одним из самых благоразумных и честных людей из многих встреченных в моей жизни. - От кого?
- От графини Эрде, Ринги, жены Мораддина, - не меняя уравновешенной интонации, повторил Конан. - Эй, эй, Хальк, насколько я тебя знаю, ты никогда в обморок не падал! Я тебе кажется, сказал - выпей вина.
Ничего не чувствующими губами я коснулся краешка кубка и сделал несколько глотков. Вкус не ощущался, будто это было не вино, а вода.
- Ты кто? - наконец проговорил я, осмелившись взглянуть в такие знакомые, чуть насмешливые синие глаза киммерийца. - Или ты мне морочишь голову, или... Я не знаю, что думать.
- Я? - хохотнул варвар. - Я король Аквилонии, Конан Киммериец, из Канахов. А что же до моей истинной сущности...
Он скорчил рожу и удивительно тоненьким голоском пропищал:
- Меня звать Тицо. Я маленький. Я долго спать, - Конан снова изменил голос на свой обычный и, едва сдерживая смех, добавил: - А сейчас я проснулся и хочу вам всем показать, что значит быть настоящим королем!
Вот тут я и потерял сознание.
...Здравствуйте, пожалуйста. Я лежу на жесткой тюремной кровати, с краешку примостился Конан и правой рукой треплет меня за щеку, левой сжимая кубок с вином. Ну и сон приснился! Хотя постойте, почему я остался в этом сне? Говорят, именно таким образом и сходят с ума...
- Поднимайся! - слегка раздраженным сказал варвар. Или это не варвар? - Еще раз прости, что я не объяснил все с самого начала. Нормально себя чувствуешь?
Я кивнул.
- Хорошо, встань, присядь за стол, покушай немного, и тогда поговорим.
На непослушных, едва гнущихся ногах я добрался до своего кресла, опростал полный кубок розового пуантенского, мигом согревшего мои холодные внутренности, и принялся за жаркое. Почему-то очень захотелось есть. Попутно я рассматривал Конана-не-Конана. Невероятно! Никаких внешних отличий! Невозможно так скопировать лицо, фигуру, манеру поведения, нельзя, наконец, освоить привычку короля изредка поглаживать себя по щеке указательным и средним пальцем. У двойника это смотрелось бы неестественно, а здесь...
- Ты чего перепугался как заяц? - обратился ко мне этот человек. Давай я лучше расскажу тебе эту историю от начала и до конца. Идет?
Слово "идет?" было произнесено именно так, как и обычно. Интонация вопросительная, немножко с ехидством. Правая бровь приподнята. Это Конан. Не может быть никаких сомнений. Тогда какую историю киммериец хочет рассказать и зачем так жестоко меня разыгрывает? И вообще, при чем здесь Тицо? Проклятая зверюга сбежала от нас в Пограничье...
- Ну? - я едва не поперхнулся сочным куском мяса. - Какая такая история?
- Хальк, - многозначительным и серьезным голосом начал Конан. - Ты, главное, слушай и не перебивай. И во имя Митры, не падай снова в обморок! Зачем мне такой нервный библиотекарь?
- Хорошо, - обреченно согласился я, уже готовый поверить в любую небывальщину.
- Ну, прежде всего, - проговорил король, - я вынужден тебя разочаровать. Тот, кто сидит перед тобой, не является Конаном Канах из Киммерии в истинном смысле этих понятий.
- Но... - простонал я.
- Не перебивай, я же просил! Мое настоящее имя тебе, Хальк, известно. Тицо. Конечно, это скорее не имя, а кличка, сокращенная от настоящего прозвания. Однако пусть будет так. Это проще. Удивляешься, почему перед тобой вовсе не маленькая белая зверюшка? Тот облик тоже был не настоящим. Просто мне было необходимо войти в доверие к людям. А кому вы больше всего доверяете? Правильно, небольшим безобидным животным приятного вида. Дальше рассказывать?
- Д-да, - заикнулся я, не зная, что и думать. Это Тицо? Зверек, похожий на домашнюю кошку или медвежонка с белой шерсткой и небесно-голубыми невинными глазами?
- Мне что, надо изменить лицо, чтобы ты поверил? - спросило существо в обличье Конана, чувствуя мое недоверие. - Скажи, в кого превращаться? Хочешь, в тебя? Сам с собой побеседуешь. Или в Мораддина? Или, например, в канцлера Публио?
- Только не в Публио, - по-дурацки ответил я. - У нас с ним разногласия... Если ты - Тицо, то наверняка знаешь, в каком именно поселке ты сбежал, прежде попытавшись убить графа Эрде.
- Пограничье, разрушенная деревня Райта у склонов Граскаальского хребта, - не задумываясь, ответил Тицо. - Граф в меня стрелял из арбалета, но не попал.
- Так, - только и проронил я. - И что теперь делать?
- Выслушать, - серьезно выговорил ямурлакский найденыш. - Понять, чего я добиваюсь. Не считать раньше времени меня врагом, нечистью, нежитью или чем-либо иным.
- Отлично, - сдался я. Проснулось, победив страх и неуверенность, мое неуемное любопытство.
И вот о чем он рассказал.
- Существует множество миров, - начал свою речь Тицо. - Ваш мир, Хайбория, лишь один из бесконечности и сам порождает такую же бесконечность иных планов бытия, отражений, точных подобий этого мира... Впрочем, это неинтересно людям. Они предпочитают цепляться за свой единственный мир. Да, я действительно тот, кого вы именовали Хозяином зеленого огня и Небесной горы. Да, я пришел в ваш мир восемь тысяч четыреста два года назад. Да, я уже пытался направить историю Хайбории в требуемое русло, но два раза это не получалось по независящим от меня причинам, а в третий раз вмешались вы вместе с настоящим королем Конаном. Это было очень остроумно - залить водой моего посланника, изменявшего людей в Аквилонии. Когда посланник был уничтожен, я вынужден был остановить продвижение второго по Немедии.
- Зачем ты это делал? - быстро спросил я. - Чем были виноваты перед тобой тысячи невинных людей?
- Абсолютно ничем, - пожал плечами Тицо. - Мне была необходима рабочая сила, чтобы высвободить то, что вы называете Небесной горой. Человеческий род плодовит и через поколение вы с лихвой восстановите потери... Так вот, после двух неудачных попыток выкопать из Граскаальских скал мой вековечный дом, я решил ждать. Время для Тицо не имеет значения, я практически бессмертен. Я ушел в земли, которые вы теперь называете Ямурлаком. Построил временное пристанище и окружил Ямурлак стеной, через которую невозможно пройти человеку. Я ждал наступления эпохи, когда энергия, которую вы называете "магической" и которой был прежде опутан весь этот мир, пойдет на убыль. Ждал человека, место которого смогу занять я сам, чтобы вести человеческий род к процветанию. Я дождался. Им оказался Конан.
И в то же время...
Эйвинд (уж на что деревенщина!), и то углядел некое радостное оживление, царившее на улицах Тарантии. Он по-прежнему отбивал поклоны встречавшимся по пути храмам Митры, шарахался, будто от ядовитых змей, от уличных шлюх, и робко сторонился городских патрулей - словом, вел себя как настоящий провинциал, прежде лишь один раз побывавший в столице. Но почуять общее изменение в настроениях горожан сумел безошибочно.
Подойдя ближе к центру города и площади с памятником святому Эпимитриусу, мы получили реальное подтверждение наших догадок. Неподалеку от огромных дверей, ведущих в Купеческое Собрание Аквилонии, стояли вербовщики. Три армейских сержанта, возглавляемые пехотным капитаном эдаким настоящим бравым воякой с темно-рыжими, лихо закрученными усами и начищенной кирасой.
- ...Король Аквилонии зовет своих подданных к победе! - широко разевая рот, надрывался самый молодой и голосистый сержант. - Жалование полсестерция за седмицу! Кормежка из полкового котла! И доля в военной добыче!
Мы оказались совсем рядом с ними, и вербовщики мгновенно углядели возвышавшегося над остальными горожанами Эйвинда. Асир, как я уже упоминал, был не просто высоким и широкоплечим, а воистину здоровенным - рост четыре локтя, мощные жилистые руки, короткая толстая шея и удивительно простецкий взгляд. Чем не пикинер?
- Эй, парень! - зашелся криком вербовщик, размахивая руками и потрясая кошельком с монетами. - Хочешь завоевать славу, любовь женщин и богатство?
- Э-э... - осторожно протянул Эйвинд. - А кто ж не хочет, господин хороший?
- Послужи своему королю и получишь все, что желаешь! - посулил капитан. - записывайся в пеший Шестнадцатый легион - не пожалеешь! Задаток - целых пять золотых кесариев короля Конана!
Эйвинд остановился с открытым ртом, не совсем точно понимая, что от него хотят, и я решил немедленно вмешаться.
- Господа, во-первых, этот человек - не аквилонский подданный, а живет под скипетром короля Пограничья Эрхарда. Во-вторых, он со мной.
Военный неодобрительно посмотрел на меня, но все понял моментально.
- А-а... - сказал он. - Из Пограничья? Государь Конан тоже недавно вернулся оттуда. Слышали, как он извел подземных чудищ?
- Во всех подробностях, - сквозь зубы процедил я. - Однако, милейший, ты не мог бы рассказать, почему объявлен сбор войска? Мы приехали в столицу недавно, из провинции, последних новостей не знаем....
- Все проклятые офирцы! - рявкнул капитан, а сержанты дружно закивали. - Хотят оттяпать кусок наших исконных земель! Вот король и собирается объявить войну Амальрику. Государь, как две седмицы назад вернулся с полуночи, сразу начал собирать резервные легионы и конницу. У зингарских мастеров осадные орудия заказаны... Держитесь, офирцы! - легионер картинно помахал кулаком в воздухе. - Слышали, наверное, господин хороший, что вчера герцог Просперо уехал с посольством в Немедию?
- Зачем? - ошарашенно переспросил я. Эйвинд тихонько сопел за моим плечом.
- Разве не знаете? - прогудел капитан удивленно. - Просить союза у Нимеда! Вместе Офир под орех разделаем! А там и кофийцев прижмем, а с ними шемитов... Не, король Конан - мудрый человек, хотя и варвар. Нашей стране нужна победоносная война!
Я на некоторое время застыл с открытым ртом. Ну ничего себе! Вот Мораддин удивится! Аквилония с Немедией всегда напоминали двух пауков, посаженных в банку: ты меня не трогай, и я тебя не трону. Но если хотя бы косо посмотришь в мою сторону - быть драке!
А теперь союзничками стать решили... Вернее, не "решили". Этот диковинный союз навязывается волей неизвестного создания, ныне обретающегося в Тарантийском замке под видом нашего киммерийца. Но каков пострел! Он опередил нас только на четырнадцать дней, а уже начал собирать армию, резко изменил внешнюю политику, а судя по отрывочным фразам, услышанным в толпе, понизил налоги для обывателей: мол, победим Офир, у каждого золота будет в достатке. Плебс, разумеется, доволен, и на каждом углу славит государя, совершенно не подозревая, что настоящий король сидит сейчас в скромной комнатке дома для вагантов Логиума и ждет моего с Эйвиндом возвращения.
- Ого! - нарушил течение моих мыслей возглас капитана. - Гляньте, господа проверяющие из личной королевской гвардии пожаловали! Благородный месьор, и ты, человек из Пограничья, посторонитесь, дайте проехать господину гвардейцу!
Я машинально отступил на два шага вправо и мельком взглянул на подъехавший кортеж, составлявшийся из четырех Черных Драконов во главе с лейтенантом. Лейтенантом?..
Я встретился с ним глазами и в голове тем же мигом проскочила паническая мысль: "Мы пропали..."
Быстро обернувшись, я незаметно дернул Эйвинда за рукав и прошептал:
- Чтобы не случилось, мы не знакомы. Отойди в сторону.
Сообразительный крестьянин из Пограничья притерся к стене дома и с преувеличенным вниманием начал разглядывать яркие картинки на столике уличного торговца лубками. Однако по тому, как он косился в мою сторону, я понял - Эйвинд по-прежнему сохраняет внимательность и настороженность.
Надо же было такому случится! Проверять вербовочный пункт заявился мой троюродный брат, сын племянницы моей любимой матушки. Тот самый барон Стагис, что встречал нас по приезде из Ямурлака у ворот королевского замка. Пускай я сбрил свою короткую бороду и надел более простую одежду, Стагис узнал меня мгновенно.
- Ты что здесь делаешь? - барон наклонился с седла, словно желая рассмотреть меня поближе. - Хальк, ты в столице?
Прикидываться, что мы незнакомы, было бесполезно. Кроме того, двое Черных Драконов из сопровождения Стагиса тоже были моими приятелями.
- Знаешь, - медленно начал я выдумывая ответ. - Вот захотелось прогуляться по городу...
Лейтенант нагнулся еще ниже и быстро сказал мне на ухо:
- Извини, я понимаю, что мы родственники и вообще я против тебя ничего не имею, но у вышел приказ... И этот приказ не только у меня, а у всей гвардии, тайной и охранной службы Тарантии. Извини еще раз...
Барон Стагис выпрямился в седле и указал на меня взглядом своим сопровождающим.
- Это Хальк, барон Юсдаль, разыскивается по приказу короля и барона Гленнора.... Задержите его.
Крупные широкогрудые кони гвардейцев взяли меня в плотный треугольник. Я понял, что учинять драку бесполезно - против четверых гвардейцев и готовых придти к ним на помощь вербовщикам мы с Эйвиндом не выстояли бы. Поэтому я, пытаясь сохранять внешнее спокойствие и достоинство дворянина, отцепил с пояса меч и протянул его рукоятью вперед.
- Я могу узнать, каково обвинение? - спросил я, глядя прямо в смущенные, но жесткие глаза Черного Дракона.
- Нет, - отрезал Стагис. - В распоряжении короля говорится, что тебя следует лишь подвергнуть аресту и препроводить к коменданту Железной башни. Ни одного слова об обвинении.
Мне ничего не оставалось делать, как пойти вслед за лошадью моего дальнего родственника. Короткие пики остальных Черных Драконов были наставлены на мою спину и едва не касались одежды.
- Кого поймали? - услышал я голос из площадной толпы.
- Офирский шпион! - ответила какая-то женщина. Судя по склочным ноткам, проскакивавшим в ее речи, базарная торговка.
- Повесят, - усмехнулся кто-то из проходивших мимо мастеровых. - И поделом!
Я просто шел вперед, безучастно глядя перед собой. Хвала Митре, у Эйвинда хватило ума не ввязываться, а вербовщики забыли, что я представил его своим сопровождающим. Теперь главное, чтобы молодой асир добрался до Логиума и рассказал обо всем Конану.
Но кто теперь ответит: что со мной произойдет дальше? Отчего в указе нет прямого обвинения Халька, барона Юсдаля в государственной измене, способствованию заговорщикам или, например, тайной деятельности на благо чужой страны? Прямо как во времена Нумедидеса - арестовали на улице, препроводили "в распоряжение коменданта Железной башни"... В те времена людей, "попадавших в распоряжение", больше никто никогда не видел.
Однако мы еще поборемся. Уверен, что Конан и наши компаньоны не оставят меня в беде. Только бы они успели вовремя!
* * *
- Эй! - я забарабанил кулаками в толстую, обшитую стальными пластинами дверь с небольшим глазком. - Принесите пожрать, мерзавцы! Эй, есть кто-нибудь живой?
Тишина. Ну, разумеется. Такое впечатление, что я здесь единственное живое существо человеческого рода. Из всех соседей только голодный паук, сидящий в центре паутинки в правом углу камеры, да несколько мокриц унылого вида.
Великий Митра, что бы сказала моя возлюбленная матушка, узнав, что младший отпрыск сидит в самой надежной и тщательно охраняемой тюрьме для государственных преступников?! Если я поселился здесь надолго, то комендант обязан будет сообщить родственникам, в Юсдаль, чтобы переводили деньги на более-менее сносное содержание. Матушка сначала разрыдается, потом взъярится, а следом заявит, что не даст и единого сестерция для такого обормота, как я...
В общем, скверно у меня на душе. Грустно. Есть, опять же, хочется. К тому же свет, проникавший через маленькое окно, забранное сначала кованой решеткой, а потом полупрозрачной слюдой, начал меркнуть. Это значит, что наступило время заката. В камере нет ни факела, ни лампы, следовательно, всю ночь придется сидеть в кромешной тьме.
Собачий холод. Насколько я успел сообразить, меня отправили в закатное или приречное крыло комплекса зданий, называемых "Железной башней", и посадили в камеру на первом этаже. Если тщательно прислушаться, можно различить плеск волн Хорота, разбивающихся о фундамент тюремной крепости. Пористый камень, из которого она выстроена, отлично впитывает влагу и потому в камере сыро. Слизистые потеки на стенах, зеленовато-синяя плесень... Одним словом, самое неподдельное "узилище престрашное", как это пишется в исторических трактатах и воспоминаниях людей, некогда побывавших здесь.
Барон Стагис, сохранявший на лице неприступное и невозмутимое выражение, привел меня к воротам Железной башни незадолго до шестого полуденного колокола. По его вызову в караулку спустился некий месьор Триб Квинтилий, неизменный комендант главной тарантийской тюрьмы за последние тридцать два года. Он занимал эту должность со времен короля Гундериха, отца Вилера. Пережил их обоих, трудился и при Нумедидесе... Да и Конан решил не менять коменданта Башни, когда сел на трон. Квинтилий отлично знал свое дело и за последние три десятка лет из башни был совершено только два побега - один заключенный, выведенный на прогулку на стену крепости, спрыгнул в Хорот и уплыл, а Конан, тоже освятивший своим пребыванием эти почтенные стены несколько лет назад, видимо, сумел подкупить охрану. Если выберусь отсюда - обязательно расспрошу короля об этой истории, случившейся вскоре после битвы с пиктами при Велитриуме...
Господин Триб Квинтилий (между прочим, дворянин, происходивший из почтенной семьи) напоминал внешним видом преуспевающего гробовщика из страшных рассказов Стефана, Короля Историй. Высокий, худющий, в черной статской одежде с ослепительно белым воротничком и маленьким блестящим значком ордена "Серебряного щита" на груди. Еще Нумедидес наградил, за безупречную службу.
Стагис, передав меня страже Железной башни, незаметно поклонился мне и развернул коня. Я заметил, как в его взгляде проскочила искра сожаления. Ладно, не буду на него обижаться. В конце концов, барон только выполнял свой долг перед королем. Вернее, перед тем, кого он считал королем.
Комендант молча, лишь жестом руки, пригласил меня следовать в дом. Два стражника с обнаженными саблями двигались позади, и я удивился тому, что не было слышно шума их шагов. Только потом разглядел, что на сапоги были натянуты мягкие войлочные чехлы. В канцелярской комнатке меня усадили в донельзя протертое кресло (я ужаснулся, представив, сколько людей сиживали на нем), а господин Квинтилий, усевшись за стол, взял бумагу.
- Итак? - он поднял на меня взгляд больших темных глаз и пригладил рукой седовато-желтые волосы. - Хальк, барон Юсдаль?
- Да, - подтвердил я. - За что меня арестовали?
- Отвечать только на мои вопросы, - бесстрастным голосом сказал комендант. - Лишних слов не говорить.
Он обмакнул перо в чернильницу. Далее последовала долгая и ужасно нудная процедура: когда и где родился, кто отец и мать, есть ли права наследования на поместье, в какого бога веруешь, род занятий, последнее место государственной службы и так далее. Я честно отвечал. Интересно, что не прозвучало ни одного вопроса о моем недавнем путешествии в Пограничье, равно как и о моих друзьях. Если они не проявляют излишнего любопытства значит еще не все потеряно. Или вся компания во главе с Конаном давно попалась...
Некоторые вопросы неистребимо отдавали мрачным тюремным юмором. Я даже был готов рассмеяться, когда месьор Триб вопросил о том, по какому обряду следует хоронить Халька из Юсдаля в случае преждевременной смерти в тюрьме? По митраистскому или же иштарийскому?
- По языческому, - фыркнул я. - Сожжение, человеческие жертвоприношения и кровавая каннибальская тризна обязательны.
Квинтилий и ухом не повел, что-то чиркнув на своем пергаменте. Наконец, он свернул документ в трубочку, засунул его в ящик стола и сказал в воздух, ни к кому не обращаясь:
- Приречное крыло, камера двенадцать. Строжайший надзор.
За моей спиной выросли двое стражников. Перед тем, как отправить в путешествие по темным и пахнущим мхом коридорам Железной башни, меня обыскали. Отобрали деньги, баронское кольцо, поясной ремень и коротенький ножик для разрезания книг. Все вещи вместе с оставленным бароном Стагисом мечом сложили в мешок и куда-то унесли.
Вот я и сижу в "камере двенадцать" уже несколько колоколов и представления не имею, что со мной будет дальше. Вообще-то в городе про Железную башню ходило множество жутких слухов: мол, по приказу влиятельных особ здесь могут и глаза выколоть, и удушить ночью, а потом сказать, что узник скончался от грудной жабы... Не понимаю, что потребовалось от меня существу, завладевшему троном королевства? Скорее всего, оно хочет уничтожить всех возможных свидетелей, чтобы беспрепятственно править дальше. Из чего делается логический вывод: ваш покорнейший слуга останется здесь очень надолго, если не навсегда...
- Эй! - я прислонился к двери спиной и начал пинать ее пятками. Кормить узников вы обязаны! И принесите теплое одеяло!
Скрипнула круглая деревяшка, закрывавшая глазок. К двери кто-то подошел.
- Молчите, - донесся тихий голос. - Ужин будет после десятого колокола. И лишних одеял не полагается, у вас есть одно.
Как же! Одеялом это можно называть только в насмешку. Кусок побитой молью фланели, под которым не может укрыться и десятилетний ребенок настолько маленький! Одно хорошо - ужин все-таки скоро принесут. Интересно, чем они здесь кормят?
- Будете шуметь - командир стражи коридора прикажет заковать в кандалы, - пригрозил находившийся за дверью стражник. - Или перевести в подземные этажи. А в тех камерах - воды по колено.
- Тогда я не буду шуметь, - я отошел и равнодушно сел на узкую деревянную кровать. Тьфу, ублюдки!
Я несказанно обрадовался, когда очень издалека донеслись десять ударов колокола с храма Митры, стоявшего во дворе тюрьмы. Туда водили неопасных заключенных. Отлично! Значит, скоро принесут поесть!
Рано радовался. Вот прозвонили первую четверть, затем вторую, я задремал и проснулся лишь когда отбивали полночь. Еду никто не принес. Они что, меня голодом хотят уморить?
Вдобавок я пить захотел. И еще кое-чего, о чем при дамах не упоминают.
Наконец-то! Зашуршал отлично смазанный засов, тихо звякнула снаружи связка ключей. Но вдруг у меня заколотилось сердце - а если это убийцы? Задушат или зарежут, а может быть оттащат в пыточную, вызнавать, где находятся мои приятели-заговорщики... Не скажу, что я умею хорошо драться кулаками, но хотя бы пару синяков я им сумею поставить прежде чем умру! Или вцеплюсь зубами в шею...
Но нет, рано напугался. Дверь распахнулась, за ней стояли двое, виднелся деревянный столик на витых ножках и тележка со столовым прибором.
Ничего себе! Это что, специально для меня или так кормят всех заключенных? Безмолвные стражи Железной башни внесли стол в мою камеру, накрыли парчовой скатертью, поставили серебряные тарелки, два шандала со свечами, кувшины с символом пуантенских виноделов и несколько блюд, накрытых серебристыми начищенными крышками. Притащили два кресла. В камере сразу стало уютнее, а у меня аж слюни потекли.
Тюремные служки вышли, однако дверь почему-то не закрыли. В полутемном проеме виднелись стражники, остававшиеся в коридоре. Меня так и подмывало усесться за стол и начать долгожданную трапезу. Но постойте... Почему накрыто на двоих? У меня что, будут гости? Только бы не моя матушка! Тогда лучше сразу повесится, мучений меньше... Впрочем, разве могла она столь быстро приехать из поместья?
В коридоре раздались шаги. Твердые, уверенные. Но что самое интересное - эта походка мне была знакома.
- Прикройте дверь, - произнес низкий голос, обращенный к стражникам. И марш отсюда! Будете подслушивать - вздерну.
Я обессилено опустился в предложенное тюремщиками кресло. Руки почему-то дрожали.
* * *
- Привет, Хальк! Извини, пришлось задержаться...
Это он! Конан! Самый настоящий! Его речь, которую не спутаешь ни с чьей другой, его руки со шрамом на тыльной стороне правой ладони, прищур его глаз, его манера отбрасывать пальцами волосы со лба и кривить угол рта в усмешке... Даже серьга в ухе - его любимая, простое тонкое золотое колечко с единственным синим камешком.
Только откуда он тут взялся?
Сказать, что я был поражен - значит, ничего не сказать. Конан, не обращая внимания на то что я превратился в сидячую статую, прошелся по камере своей чуточку тяжеловесной, но одновременно очень упругой походкой, потрогал влажные стены и ругнулся по-киммерийски. Это словечко, "льюги", я слышал от него много раз и произносил он его всегда с одинаковой интонацией.
- Я, кажется, им приказал, чтобы посадили в нормальную камеру, ворчал Конан. - Уж прости, Хальк, что так вышло...
- Грозили в кандалы заковать, - слабым голосом наябедничал я. - Конан, я полагал, ты с остальными...
- В кандалы! - возмущенно воскликнул варвар. - Сетовы отродья! Ты что, буянил, бестолочь?
Он отодвинул свое кресло и уселся за стол напротив меня. Налил вина (разумеется, только себе - у него привычка такая) и неожиданно замолчал.
"Все боги мира и Бог Единый, что могло произойти за время, пока я отсутствовал в Обители Мудрости? Либо они пошли, взяли штурмом дворец и пришибли самозванца, либо... Ой, нет... Почему он сказал про то, что приказал выделить мне хорошую камеру? Мама дорогая, что происходит? Кто это?"
- Вина хлебни, - хмыкнул король. - Что-то ты бледный. Посидел полдня в Железной башне и сразу в уныние впал. Хальк, очнись!
- Здравствуй... Конан, - выдавил я. - Ты как сюда попал?
- Через дверь, - спокойно ответил киммериец. - Кстати, тебе привет от Эвисанды. И от графини Эрде.
- Что-о? - у меня отвисла челюсть и я едва сдержался от того, чтобы не шарахнуться в сторону от человека, которого неплохо знал и всегда считал одним из самых благоразумных и честных людей из многих встреченных в моей жизни. - От кого?
- От графини Эрде, Ринги, жены Мораддина, - не меняя уравновешенной интонации, повторил Конан. - Эй, эй, Хальк, насколько я тебя знаю, ты никогда в обморок не падал! Я тебе кажется, сказал - выпей вина.
Ничего не чувствующими губами я коснулся краешка кубка и сделал несколько глотков. Вкус не ощущался, будто это было не вино, а вода.
- Ты кто? - наконец проговорил я, осмелившись взглянуть в такие знакомые, чуть насмешливые синие глаза киммерийца. - Или ты мне морочишь голову, или... Я не знаю, что думать.
- Я? - хохотнул варвар. - Я король Аквилонии, Конан Киммериец, из Канахов. А что же до моей истинной сущности...
Он скорчил рожу и удивительно тоненьким голоском пропищал:
- Меня звать Тицо. Я маленький. Я долго спать, - Конан снова изменил голос на свой обычный и, едва сдерживая смех, добавил: - А сейчас я проснулся и хочу вам всем показать, что значит быть настоящим королем!
Вот тут я и потерял сознание.
...Здравствуйте, пожалуйста. Я лежу на жесткой тюремной кровати, с краешку примостился Конан и правой рукой треплет меня за щеку, левой сжимая кубок с вином. Ну и сон приснился! Хотя постойте, почему я остался в этом сне? Говорят, именно таким образом и сходят с ума...
- Поднимайся! - слегка раздраженным сказал варвар. Или это не варвар? - Еще раз прости, что я не объяснил все с самого начала. Нормально себя чувствуешь?
Я кивнул.
- Хорошо, встань, присядь за стол, покушай немного, и тогда поговорим.
На непослушных, едва гнущихся ногах я добрался до своего кресла, опростал полный кубок розового пуантенского, мигом согревшего мои холодные внутренности, и принялся за жаркое. Почему-то очень захотелось есть. Попутно я рассматривал Конана-не-Конана. Невероятно! Никаких внешних отличий! Невозможно так скопировать лицо, фигуру, манеру поведения, нельзя, наконец, освоить привычку короля изредка поглаживать себя по щеке указательным и средним пальцем. У двойника это смотрелось бы неестественно, а здесь...
- Ты чего перепугался как заяц? - обратился ко мне этот человек. Давай я лучше расскажу тебе эту историю от начала и до конца. Идет?
Слово "идет?" было произнесено именно так, как и обычно. Интонация вопросительная, немножко с ехидством. Правая бровь приподнята. Это Конан. Не может быть никаких сомнений. Тогда какую историю киммериец хочет рассказать и зачем так жестоко меня разыгрывает? И вообще, при чем здесь Тицо? Проклятая зверюга сбежала от нас в Пограничье...
- Ну? - я едва не поперхнулся сочным куском мяса. - Какая такая история?
- Хальк, - многозначительным и серьезным голосом начал Конан. - Ты, главное, слушай и не перебивай. И во имя Митры, не падай снова в обморок! Зачем мне такой нервный библиотекарь?
- Хорошо, - обреченно согласился я, уже готовый поверить в любую небывальщину.
- Ну, прежде всего, - проговорил король, - я вынужден тебя разочаровать. Тот, кто сидит перед тобой, не является Конаном Канах из Киммерии в истинном смысле этих понятий.
- Но... - простонал я.
- Не перебивай, я же просил! Мое настоящее имя тебе, Хальк, известно. Тицо. Конечно, это скорее не имя, а кличка, сокращенная от настоящего прозвания. Однако пусть будет так. Это проще. Удивляешься, почему перед тобой вовсе не маленькая белая зверюшка? Тот облик тоже был не настоящим. Просто мне было необходимо войти в доверие к людям. А кому вы больше всего доверяете? Правильно, небольшим безобидным животным приятного вида. Дальше рассказывать?
- Д-да, - заикнулся я, не зная, что и думать. Это Тицо? Зверек, похожий на домашнюю кошку или медвежонка с белой шерсткой и небесно-голубыми невинными глазами?
- Мне что, надо изменить лицо, чтобы ты поверил? - спросило существо в обличье Конана, чувствуя мое недоверие. - Скажи, в кого превращаться? Хочешь, в тебя? Сам с собой побеседуешь. Или в Мораддина? Или, например, в канцлера Публио?
- Только не в Публио, - по-дурацки ответил я. - У нас с ним разногласия... Если ты - Тицо, то наверняка знаешь, в каком именно поселке ты сбежал, прежде попытавшись убить графа Эрде.
- Пограничье, разрушенная деревня Райта у склонов Граскаальского хребта, - не задумываясь, ответил Тицо. - Граф в меня стрелял из арбалета, но не попал.
- Так, - только и проронил я. - И что теперь делать?
- Выслушать, - серьезно выговорил ямурлакский найденыш. - Понять, чего я добиваюсь. Не считать раньше времени меня врагом, нечистью, нежитью или чем-либо иным.
- Отлично, - сдался я. Проснулось, победив страх и неуверенность, мое неуемное любопытство.
И вот о чем он рассказал.
- Существует множество миров, - начал свою речь Тицо. - Ваш мир, Хайбория, лишь один из бесконечности и сам порождает такую же бесконечность иных планов бытия, отражений, точных подобий этого мира... Впрочем, это неинтересно людям. Они предпочитают цепляться за свой единственный мир. Да, я действительно тот, кого вы именовали Хозяином зеленого огня и Небесной горы. Да, я пришел в ваш мир восемь тысяч четыреста два года назад. Да, я уже пытался направить историю Хайбории в требуемое русло, но два раза это не получалось по независящим от меня причинам, а в третий раз вмешались вы вместе с настоящим королем Конаном. Это было очень остроумно - залить водой моего посланника, изменявшего людей в Аквилонии. Когда посланник был уничтожен, я вынужден был остановить продвижение второго по Немедии.
- Зачем ты это делал? - быстро спросил я. - Чем были виноваты перед тобой тысячи невинных людей?
- Абсолютно ничем, - пожал плечами Тицо. - Мне была необходима рабочая сила, чтобы высвободить то, что вы называете Небесной горой. Человеческий род плодовит и через поколение вы с лихвой восстановите потери... Так вот, после двух неудачных попыток выкопать из Граскаальских скал мой вековечный дом, я решил ждать. Время для Тицо не имеет значения, я практически бессмертен. Я ушел в земли, которые вы теперь называете Ямурлаком. Построил временное пристанище и окружил Ямурлак стеной, через которую невозможно пройти человеку. Я ждал наступления эпохи, когда энергия, которую вы называете "магической" и которой был прежде опутан весь этот мир, пойдет на убыль. Ждал человека, место которого смогу занять я сам, чтобы вести человеческий род к процветанию. Я дождался. Им оказался Конан.